Текст книги "Меч Кайгена (ЛП)"

Автор книги: М. Л. Вонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 3: КРЫША

Мамору смотрел на свои колени, но ощущал, как его сверлил взгляд директора. Кван был на коленях на татами в кабинете рядом с ним, ткань была прижата к его лицу, чтобы остановить кровь, текущую из его носа. Удар ничего не сломал – Мамору совладал с собой – но северянин еще немного походит с кровью из носа.

– Кван Чоль-хи тут новичок, – сказал директор, опустил ручку и сцепил ладони на столе перед собой. – Он мог не быть обучен поведению в прошлой школе, но, Мамору, ты знаешь, что не так воины Такаюби решают разногласия.

Мамору сжал кулаки на коленях, костяшки правой ладони все еще болели, все внутри сжалось от стыда.

– Мне очень жаль, сэр, – сказал он своим коленям.

– Мне жаль, что ты не смог показать хороший пример переведенному ученику, – сказал директор, неодобрение в его голосе было невыносимым для Мамору. – Ты талантлив, Мамору, но талант – ничто без дисциплины. Ты не будешь полноценным Мацудой, если будешь позволять гордости подавлять твои принципы.

Давясь от стыда, Мамору смог лишь кивнуть.

– И Кван Чоль-хи, – директор повернулся к мальчику. – Я хочу уточнить, что такое поведение не терпят в этой школе или этой деревне. Сыновья обычных людей могут драться во дворах школ, но не воины. Мы решаем разногласия в бою. В следующий раз, когда вы с Мамору поссоритесь, несите это в боевой круг или держите в себе. Ясно?

– Да, сэр, – буркнул Кван, как мог с кровью, текущей из носа.

– В наказание вы оба останетесь после школы и уберете всю крышу без использования своих сил.

Сердце Мамору сжалось. Задача не была сложной, но он не хотел делать это с Кваном.

– Можете закрепить ноги льдом, – продолжил директор, – но убирать будете голыми руками. Кван, я свяжусь с твоим отцом и расскажу ему, что ты задержишься этим вечером. Мамору… – он долго смотрел на племянника и вздохнул. – Я скажу твоей матери, когда буду дома.

Стыд в груди Мамору стал физической болью. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не выпалить: «Прошу не говорите ей!».

Он знал, что настоящий воин не должен переживать из-за мнений женщин, но Мамору не мог иначе. Он боялся разочарования матери больше, чем мрачного взгляда любого мужчины. Она была маленькой женщиной с милой улыбкой и тихим голосом, но в ее глазах был ум, который Мамору всегда тревожил. Порой она будто видела его насквозь, его бьющееся сердце и изъяны, пульсирующие в его венах.

– Теперь идите, – сказал директор, тряхнув рукавами и взяв ручку, чтобы продолжить работу. – Приведите себя в порядок и не опаздывайте на следующий урок.

Оба мальчика тихо сказали:

– Да, сэр, – поклонились и вышли.

– Что он имел в виду, сказав, что передаст твоей маме дома? – спросил Кван, когда они отошли от кабинета директора. – Ты живешь с директором? Погоди, – глаза Квана расширились. – Он – твой отец?

Мамору смог издать жалкий звук и прижать ладонь к лицу.

– Он – твой отец? – повторил Кван.

Хуже.

– Он – мой дядя.

– Ого! – Кван рассмеялся, удивительно бодрый для побитого парня. – Все в этом месте родственники?

Мамору не ответил. Он сдавленно сказал:

– Идем в туалет, промоем твое лицо. У тебя кровь попала всюду.

– Технически, моя кровь всюду из-за тебя, – сказал Кван, но пошел за Мамору по скрипящему коридору к туалету. – Директор серьёзно говорил о вызове на поединок? Вы все еще так делаете?

– Как иначе решать разногласия?

– Не знаю. Разговором?

Мамору хотел указать, что Кван ударил первым, но это звучало бы по-детски, так что он парировал:

– Может, эта роскошь есть в городах. Тут мы придерживаемся убеждений.

Пока Кван умывался, Мамору расхаживал по коридору возле туалета. У него не было повода оставаться. Кван знал путь от туалета, и Мамору не успеет пообедать, если не поспешит. Но он не мог заставить себя уйти. Он не смог убрать чувство, что они не закончили.

Он слушал плеск воды в туалете – Кван смывал кровь с лица – его кровь кипела внутри. Его кулаки сжались, в костяшках пульсировал отголосок удара по лицу Квана. Гнев тоже был эхом, посылал рябь по его ньяме, он не мог это успокоить.

Когда Мамору не сдерживался, его отец любил винить в этом Каа-чан. Ее клан был гневным и пылким, рожденным из брызг моря и бушующих волн. Не самый сильный или умелый дом воинов Кайгена, Цусано завоевали свое имя на поле боя их духом и яростью. Говорили, сила истинного Цусано была переменчивой и разрушительной, как шторм.

Но Мамору не был Цусано. Он был Мацуда. А Мацуды были не з бурь. Они были льдом – холодные, расчетливые, непоколебимые. Он не должен был позволять эмоциям бушевать бурей в его душе.

«Ты – лед», – напомнил о себе, потирая большим пальцем костяшки, пытаясь придумать, как Мацуда разобрался бы с Кваном. Зрелый воин извинился бы за то, что он сорвался. Как дядя Такаши сказал, воин так себя не вел.

Но дядя Такаши не знал, что говорил Кван перед тем, как Мамору уложил его на пол во дворе. Кван был предателем империи или опасно близко к этому. Если он просто врал, чтобы устроить конфликт, Мамору не должен был извиняться, он должен был отвести мальчишку на арену и научить его уважению. Но если Кван не врал… если он не врал… Мамору отклонился к стене, ощущая тошноту.

Его мысли кружили голову. Он все еще пытался решить, что делать, когда дверь открылась, и вышел Кван, стирая кровь с верхней губы.

– О, – сказал мягко Кван. – Ты еще тут?

Мамору вдохнул и открыл рот, надеясь, что подберет верные слова. Они не пришли. И он опустился на колени и опустил ладони на пол перед ним.

– Эм… что ты делаешь? – сказал осторожно Кван.

Мамору опустил лоб до пальцев.

– Кван-сан, – начал он. – Я…

– Я отказываюсь, – быстро сказал Кван.

– Что? – Мамору поднял голову.

– Если ты зовешь меня на дуэль, я отказываюсь или сдаюсь, как там у вас делают? Я видел тебя в классе меча, я не буду с тобой биться. Ты меня не заставишь.

– Что? Я делаю не это, – сказал Мамору, опустил голову на пол. – Я хотел извиниться. Я не должен был говорить тебе такое. Воин не должен так срываться. Я был неправ.

– Разве? – сказал Кван.

– Что?

– Ты – верный патриот. Ты такой, как все говорили тебе быть.

В голосе Квана было снисхождение, пальцы Мамору напряглись, хотелось сжать кулаки, но он пытался показать контроль, а не сорваться снова. Когда он не смог придумать, что сказать, он прижался сильнее лбом к костяшкам, переживая, что если посмотрит на Квана, он снова ударит его.

– Вставай, – Кван вздохнул через миг. Когда Мамору не пошевелился, он нетерпеливо добавил. – Пожалуйста. Я хочу кое-что тебе показать.

Кван вытащил из формы самый маленький прибор инфо-ком из всех, что видел Мамору. Прямоугольный экран был чуть больше его ладони.

– Ты взял это в школу? – сказал Мамору. Он не знал, было ли позволено иметь инфо-ком в Кумоно, но подозревал, что это было запрещено.

– Я беру это с собой всюду, – Кван ввел команду на гладком стеклянном приборе. – Это делаем мы, городские дети. Ну-ка… – он касался экрана, искал что-то. – Вот, – он показал самое четкое голографическое изображение на памяти Мамору, высокую обсидиановую статую посреди залитого солнцем двора.

– Что это? – спросил Мамору.

– Возле столицы Яммы огромный парк, наполненный памятниками в честь солдат, погибших в каждом бою Яммы. Пока мой папа работал в Колунджаре, я успел рассмотреть и нашел этот памятник.

Блестящее черное стекло было в форме военного самолета, а рядом с ним пилот из Яммы – женщина – держал шлем у бедра. Ее длинны косы были убраны назад, подбородок был поднят к солнцу.

Мамору слышал, что в армии Яммы и воздушной силе были женщины, но было странно видеть девушку в военной форме. Она не выглядела плохо, отметил Мамору, глядя на обсидиановую воительницу. Она выглядела сильной. Но это все еще было странно.

– Эта статуя – вся часть парка – посвящена ямманкам, которые погибли, сражаясь в Кайгене.

– Но ямманки не умерли в Кайгене, – растерянно сказал Мамору. – Хибики-сэнсей только что рассказывал об этом. Империя прогнала ранганийцев раньше, чем подкрепление из Яммы прибыло.

– Ну… – Кван ввел команду в инфо-коме, изображение приблизилось, стало видно буквы ямманинке у основания статуи.

– Bundanu… bundanuttaananu sayara ka… – Мамору звучал плохо, ведь у него было плохо с ямманинке.

– Bundanuttaananu sayara ka dima Kaigenka kelejonyunu ye Kusanagi Gungille la to hakili da, – Кван закончил и перевел для него. – В память воинам, которые отдали жизни, защищая союзников из Кайгена на полуострове Кусанаги.

Основание памятника было в талисманах Фаллея, такие члены семьи делали сами и вешали на могилах любимых. Было ясно по фотографии, что реальные люди ходили к этому месту, скорбели и помнили… но как такое могло быть? Как? Хибики-сэнсей сказал, что ни один ямманка не умер в Широджиме. Ни один.

– Я тоже был удивлен, – Кван пристально разглядывал лицо Мамору. – Я спросил об этом у джасели парка, и они сказали, что тут умерли четыреста солдат Яммы.

– Что?

– Многие были воздушной поддержкой. Самолеты тогда не были лучшими. Фоньяки срывали их с неба и обрушивали на отряды кайгенцев на земле.

Школа пошатнулась, лишив Мамору равновесия, и ему пришлось прижать ладонь к стене, чтобы остаться на ногах. Он смутно осознавал, что не мог позволить Квану стоять там и говорить такое. Он должен был биться. Мацуда всегда стоял и бился, но Мамору еще не страдал так от удара ногой, кулаком или тренировочным мечом. А тут он был потрясен до глубины души.

– Я тебе не верю, – сказал он, хотя обсидиановый пилот смотрел на него с экрана Квана. – Это не настоящее. Э-этого не может быть…

– Это не единственный мемориал, – Кван открыл другую картинку. – Этот в честь двух тысяч бойцов Яммы, которые умерли, помогая Кайгенской империи защитить Джунгсан и отогнать ранганийцев к нашей нынешней границе.

Разреженный горный воздух обычно не беспокоил Мамору. Почему он вдруг ощутил себя так, словно в теле не осталось кислорода?

– Нет, – он мотал головой. – Нет, нет. Этого не может быть. Хибики-сэнсей говорит – все знают – что ранганийцы не дошли до Джунгсана. Э-это глупо.

– Я тоже не хотел в это верить, но улики серьезные. Наша империя не пережила бы революцию Ранги без помощи Яммы. Ямманкам нет смысла врать об этом.

– Но они явно врут, – настаивал Мамору. – Точно врут. Если бы все это было правдой, если все эти ямманки бились тут, почему мы не знаем об этом? Почему Хибики-сэнсей не говорит нам?

– Он бывал вне Кайгена? – спросил Кван.

– Вряд ли, – возможно, Хибики-сэнсей никогда не покидал провинцию Широджима. – Но мой дед бился в том сражении. Старшие родственники многих побывали там. Почему они не говорят об этом?

Когда он сказал это, Мамору понял, что ни разу не слышал о Келебе подробно. Его дед, Сусуму, когда был жив, говорил о войне размыто.

– Может, правительство так им сказало, – предположил Кван. – Так бывает. Если император и хорош в чем-то, так это в цензуре.

– В этом нет смысла, – Мамору боролся со странным головокружением, пытался привести мысли в порядок. – Это Кайген. Мы – культура воинов. Император и его чиновники не стали бы относиться с неуважением к тысячам павших воинов, скрывая их смерти. Кайгенцы или нет, те солдаты бились и умерли тут. Как можно думать, что Кайген отнесся бы к этому с таким неуважением?

– Потому что Кайген – не культура воинов, – нетерпеливо сказал Кван. – Я знаю, ты думаешь, что это так. Вы в этой деревне цените старые обычаи. Но ты был хоть раз вне этой провинции?

– Я… нет, – признал Мамору.

– Потому ты и не знаешь, – сказал Кван. – Ты не мог бы, но остальная империя не поддерживала сто лет старые ценности воинов. Императору плевать, кто живет и умирает, и ему плевать на благородный бой. Ему важно, чтобы империя осталась целой под ним.

– Но… – Мамору растерялся. – Но это не может… это не объясняет, почему правительство врет нам о Келебе.

– Объясняет, – сказал Кван. – Вы – Меч Кайгена. Вы – буфер между Рангой и восточными островами Империи. Императору нужно, чтобы вы считали себя непобедимыми. И ему нужно, чтобы остальная провинция верила, что полуостров Кусанаги сможет их защитить.

– Зачем?

– Чтобы вы не покинули остров, остались тут и рыбачили на берегах, занимались фермерством, чтобы питать нашу умирающую экономику, умирали, защищая его земли, а не перебирались в города, где и без того полно жителей, понимая, в каком состоянии империя, как все остальные.

– Нет, нет, нет, – Мамору снова мотал головой. – Я тебе не верю, – он пятился от Квана, но слова северянина уже проникли в его разум, как яд. Он уже видел статуи Ямма. – Я тебе не верю.

– Мацуда-сан, – Кван потянулся к нему. – Все хорошо…

– Не трогай меня! – Мамору толкнул Квана. – Не подходи! – к его ужасу, Мамору понял, что его безупречно уверенные ладони задрожали.

– Мацуда-сан…

– Я сказал: прочь! – Мамору толкнул Квана так сильно, что тот врезался в дверь туалета. Он сделал пару неровных шагов и побежал по коридору. Он не знал, куда. Но подальше. Подальше от Квана.

«Ты – Мацуда, – пытался сказать себе он. – Ты – лед», – но море внутри бушевало и пенилось.

Пол пошатнулся, он врезался в стену. Он нашел под собой ноги, но весь мир будто кружился. Это не могло быть правдой – но и не могло быть ложью – но и не могло быть правдой, и Мамору не мог найти равновесие. Слова Квана сбили его мир с оси.

Мамору без цели блуждал, вышел из Кумоно. Ветер жалил его кожу, и перед глазами были песок в крови и падающие самолеты. Он впился в перила на уровне пояса, гора кружилась под ним. Туман, обычно знакомый, выглядел серо и жутко. Впервые за три года в шатающейся школе Мамору стошнило.

Желудок Мамору успокоился, когда он выплеснул почти все содержимое на склон горы. Он не понимал, что с ним случилось, и он решил не думать об этом. Не было ничего хорошего в том, чтобы снова ощущать ту позорную слабость ото лжи Квана. Это было ошибкой. Все это: бой, извинение, разговор с Кваном. Никто не видел, как Мамору тошнило у перил. Он мог это оставить позади.

Собрав воду из тумана, он ополоснул рот, прогнал головокружение и сделал вид, что это не происходило. Это не произошло. Он сделал себя льдом. Непоколебимым. Неподвижным. Ничто не могло его задеть.

Он не говорил с Кваном вторую половину дня, хотя они сидели рядом на уроках. Он даже не смотрел туда. Кван, может, переживая за свою безопасность, не давил, и Мамору успешно притворялся, что он не существовал, до конца уроков. Они встретились после занятий для уборки, и пришлось говорить.

– Для чего это? – спросил Кван, Мамору вышел из чулана с мотком веревки на плече.

– Для тебя, – холодно сказал Мамору, – если не хочешь ходить по крыше без пояса безопасности.

– О.

Не глядя в глаза мальчика, Мамору привязал конец веревки к поясу Квана.

– Так я… ох! – Кван охнул, когда Мамору затянул узел. – Ай, – он с упреком посмотрел на Мамору. – Так я должен поверить, что ты не дашь мне упасть и разбиться?

Мамору хмуро посмотрел на него.

– Не будь идиотом. Если ты упадешь, упаду и я.

Закрепив другой конец веревки на своем поясе, Мамору вытащил стремянку из чулана и махнул Квану следовать за ним к ближайшему открытому коридору. Мамору не нужна была лестница, чтобы забраться на крышу, но мягкий горожанин не разделял его ловкость. Ветер успокоился с дневной тренировки.

«Хорошо, – подумал Мамору. – Уборка пройдет быстро».

Кван не выглядел так уверенно.

– Мы заберемся туда? – спросил он, Мамору поставил стремянку у края крыши.

– Да.

– И… ты уверен, что это не замысловатый план убить меня за измену? – дрожь в голосе Квана намекала, что он лишь отчасти шутил, и Мамору посмотрел ему в глаза.

– Если я убью тебя, то когда ты будешь с мечом в руке, – он кивнул на стремянку. – Полезай.

Из всех дел в академии Кумоно уборка крыши была самой опасной. Дожди Такаюби обычно мыли глиняную черепицу, но в изогнутых частях крыши собирались земля, ветки и мертвые листья. Когда крыша становилась заметно грязной, ученики забирались и чистили ее.

Было просто почистить черепицу потоками воды, но дядя Такаши запретил им использовать джийя. Вместо этого Мамору и Квану придется убирать слои прутьев и грязи голыми руками и бросать за край крыши. Задача уже была трудной из-за неприятного напарника, но Кван еще и боялся высоты.

Когда он поднялся до вершины стремянки и забрался на крышу, он дрожал.

– Я н-не могу… – пролепетал он, стоя на четвереньках. – Я не могу это сделать.

Мамору ощутил прилив мстительного удовольствия, что наглый мальчишка из города так боялся, но подавил чувство, не дав ему выйти из-под контроля.

«Ты – лед. Он не задевает тебя».

– Вставай, – сказал он.

– Не могу. Я упаду.

– Я сказал, что не дам тебе упасть, – сказал Мамору. – Я не вру. Вставай.

– Не могу! – раздраженно отозвался Кван. – Мышцы ног свело от безумного урока с мечами!

Мамору мог сочувствовать. Он не мог сосчитать, сколько раз у него болели ноги от тренировок – зато у него мышцы стали стальными – но было сложно сочувствовать кому-то, ноющему из-за простого дела.

– Просто терпи, – сказал он. – Скорее закончим, скорее пойдем домой.

– К-как ты можешь стоять, не падая? – спросил Кван.

Справедливый вопрос. Склон крыши не был резко наклонен, но гладкая глиняная черепица была скользкой. Даже теонит, рождённый на горе, как Мамору, не мог безопасно ходить по поверхности, а, кроме украшения из каменных драконов у широких балок крыши, держаться было не за что.

– Нужно собрать воду под ногами, – сказал Мамору, собирая туман и капли в жидкость под пятками своих таби. – А потом заморозить, чтобы ты не скользил. Вот так, – он махнул ладонью на свои ступни, заморозил воду в твердый лед, который закрепил его на черепице. – Ты так можешь сделать?

Кван кивнул с дрожью и стал собирать воду под пятками.

– Хорошо, – Мамору отвернулся от Квана, решив не думать дальше о северянине.

Мамору осторожно, но легко прошел по крыше, топил лед, когда нужно было двигаться, и замораживал воду, когда находил, где уцепиться. Если бы он выполнял работу один, закончил бы быстро. Но веревка постоянно заканчивалась, и он оглядывался, Кван далеко за ним пытался удержаться на ногах на поверхности под наклоном, собирая маленькие горсти мертвых листьев. Кван пару раз вскрикивал и чуть не падал с крыши в панике, когда Мамору менял положение.

– Что? – рявкнул Мамору, когда это повторилось в третий раз.

– Ты… можешь говорить, когда будешь двигаться? – сказал Кван, с трудом сохраняя голос ровным. – Просто… чтобы я был уверен, что не упаду?

– Ладно, – сказал Мамору, нетерпение стало пробивать его лед. – Но поспеши. Если не закончим в этот час, потеряем свет.

Солнце уже опускалось, и в темноте на крыше будет вдвое опасно. Но, несмотря на резкие слова Мамору, Кван не мог работать быстрее. Они не закончили, когда солнце стал красным и начало погружаться за море тумана.

– Это невозможно! – пожаловался Кван в сотый раз. – Мы не можем просто использовать силы и закончить с этим?

– Нет, – кратко сказал Мамору.

– Почему? Директор не узнает.

– Он узнает, – сказал Мамору.

– Как?

– Он – Мацуда, – сказал Мамору. – Он узнает.

– Хотя бы незаметная капля джийя? – не унимался Кван. – Чтобы ускориться?

– Это было бы не честно, – сказал Мамору.

Кван тихо фыркнул, Мамору уже ненавидел этот звук. Он хотел игнорировать это, но невольно повернулся к мальчику, напряженный.

– Слушай, я не знаю, как это работает в вычурных местах, где ты побывал, но тут, в Такаюби, мы ценим честность. Мы не лжем себе на благо, когда хочется так сделать.

Кван смотрел на Мамору с нечитаемым выражением лица, его лицо окрасило угасающее солнце. Без красного света он мог выглядеть почти печально.

– Я был честен с тобой, Мацуда-сан.

«Ты – лед, – напомнил себе Мамору и смотрел на Квана без эмоций. – Просто работай».

– Слушай, ты должен понять…

– Я не буду обсуждать это с тобой, – рявкнул Мамору. – Я не хочу слушать отвратительную ложь, как и остальные в деревне не станут. Если хочешь блага для себя, ты перестанешь это распространять, – Мамору хмуро посмотрел на Квана, ожидая ответа, почти бросив вызов.

Может, у северянина кончились силы на споры, или он слишком боялся упасть, так что не стал злить якорь на другом конце веревки. Он не стал защищаться. Мамору не знал, почему, но это раздражало его больше всего.

«Что такое? – хотел спросить он. – Уже ничего не говоришь, когда учителя не могут тебя защитить?» – но он заставил себя отпустить гнев. Махнув рукой, он растопил лед, чтобы продвинуться дальше по крыше.

– Погоди, – возразил Кван. – Я не готов…

– Плевать, – сказал Мамору и повернулся к верхней балке на крыше храма. – Шевелись.

Кван, конечно, в этот момент оступился. Это случилось внезапно, потому что его вес дернул веревку так сильно, что Мамору сорвало с ног. Мамору мог бы вернуть равновесие, но падение ударило его голову об черепицу. Звезды вспыхнули перед его глазами, это стоило ему важных мгновений. Когда он пришел в себя, тело катилось к краю крыши.

Его ладони искали, за что ухватиться, ехали по глиняной черепице, по каменной голове дракона на углу крыши, а потом впились в нижнюю челюсть рычащего дракона.

Вес Квана натянул веревку, впился в живот Мамору, как тренировочный меч. Он скривился, каменные зубы впились в его пальцы, но он держался крепко. А вот Кван болтался в панике на другом конце веревки.

– О, Фаллеке! – охнул он, его испуганный голос разносился во тьме эхом. – На-Ньяарэ! Мы умрем!

– Не двигайся! – приказал Мамору.

Если бы Кван стал мертвым грузом, Мамору мог бы вытащить их обоих в безопасность. Но они оба едва держались, и каждый раз, когда Кван извивался, держаться становилось сложнее.

– На помощь! – завизжал Кван. – Кто-нибудь!

– Тут никого, – сказал Мамору. Все ушли домой час назад. – Просто успокойся. Я подтяну нас.

Мамору хватало сил, чтобы поднять их на крышу, но задача была деликатной. И если бы он попытался сделать это, пока Кван болтался, как огромная рыба на крючке, они бы сорвались. Хоть хватка Мамору на челюсти дракона не дрогнула, он едва сдерживал пыл, ведь Кван продолжал паниковать:

– Я слишком юн, чтобы умирать! Я слишком юн!

– Умолкни! – прорычал Мамору. – Мы не умрем, – но, едва слова вырвались из его рта, ужасная мысль ударила его: они свисали с восточного угла крыши, далеко от лестницы и озера Кумоно. Их не ждала вода, только неровные камни. – Кван! – воскликнул Мамору, не смог подавить ноту паники. – Ради любви Нами, хватит двигаться!

Если бы Мамору не был занят криком, он ощутил бы треск ломающегося камня под пальцами.

– Только не отпускай! – взмолился Кван.

– Я не отпущу, но если ты не замрешь, я перережу веревку, и ты упадешь.

Кван издал испуганный звук, но угроза возымела желанный эффект. Он застыл, и Мамору смог подвинуть пальцы, найти лучшую хватку между зубами дракона. Игнорируя скуление страха внизу, Мамору глубоко вдохнул, начал подтягиваться, его руки напрягались от дополнительного веса.

Он собрал воду и заморозил ее вокруг пальцев правой ладони, чтобы она удержалась, когда он потянулся к крыше левой. Убедившись, что рука удержится, Мамору тянулся левой… но поддалась не его железная хватка.

Челюсть дракона сломалась в его ладони.

– Нет! – Мамору потянулся к краю крыши, но тот был слишком далеко, пальцы соскользнули…

И оба мальчика полетели в туман.