Текст книги "Меч Кайгена (ЛП)"

Автор книги: М. Л. Вонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 29: УЧЕНИК

На следующей неделе полковник Сонг вернулся, в этот раз со старшими, губернатором Широджимы и представителями армии Яммы. Глупый переводчик Сонга, Чу Кьюн-тек, представил их на неловком диалекте Широджима:

– Я представляю вам генерала Чун Чан-хо, лейтенанта Бек Джин-кю и вашего губернатора Ло Дун-су. Думаю, вы уже встречали полковника Сонга Бьюн-ву.

Такеру вежливо поклонился каждому.

– И я прошу принять представителей наших союзников Яммы, генерала Бурему Кенде, генерала-лейтенанта Лансану Вагаду и их переводчика и советника джали Сейду Тираму, – с ямманками был второй джасели, младше первого, в одежде проще. Мисаки могла лишь догадываться, что он был учеником настоящего джасели – относительно новым, судя по возрасту и волнению, но его не представили.

– Рад знакомству, – сказал Такеру ямманкам на кайгенгуа, и джали Тирама перевел его слова на ямманинке. – Спасибо, что прибыли, – а потом в стиле ямманок Такеру взял генерала Кенде за руку.

Мисаки репетировала с Такеру приветствие таджаки, убедив его пучиться у нее, пока оно не стало естественным. Теперь Такеру немного лучше был готов к гостям издалека. Мисаки хотела, чтобы ямманки ощутили, с кем имели дело. Это сработало. Она заметила удивление на лицах таджак, когда их пальцы коснулись пальцев Такеру, а их губы коснулись его костяшек. Такеру был холоднее и осязаемо сильнее представителей Императора, и ямманки уважали силу.

– Ты, конечно, устроишь нас в своем доме, Мацуда, – сказал генерал Чун.

– Да, – сухо сказал Такеру. – Конечно.

«Чудесно», – подумала Мисаки. С каждым важным чиновником в их комнате в полуразрушенном доме Мацуда не будет места для самих Мацуд. Мисаки и Сецуко, конечно, должны будут подавать чай и еду, и они не могли сдаваться, но семье придется спать в другом месте.

– Вы хотели что-то добавить, Манга… то есть, Короя? – спросил младший джасели.

Короя. Мисаки удивлённо моргнула, поняв, что вопрос был направлен к ней. Это было уважительное обращение к женщине-воительнице. Неуместный вопрос говорил о невинности джасели, в Ямме муж и жена были равными, все важные дела решали вместе. Это был его первый раз в Кайгене, раз соотношение полов его путало.

А еще он чуть не назвал Мисаки Манга Короя – титул женщины правящего клана. В другой стране благородная семья, как Мацуды, имела бы статус манга коро, но в Кайгене официальным манга коро был только дом Императора. Кайген был не как Ямма, где многие сильные семьи могли показывать силу и бороться за трон, если хотели. Император Кайгена не хотел, чтобы другой род захватил власть над Империей, даже над кусочком.

– О, не переживайте, – ответила вежлив Мисаки. – Я тут, чтобы поддержать мужа.

Это было преуменьшением, но Мисаки улыбалась. Она научилась в дни, когда шпионила, что необычный джасели был как плохо охраняемое сокровище. Джасели были ценнее денег, ведь у них была информация.

– Сецуко, мне нужна твоя помощь, – сказала Мисаки, когда военные и их переводчики устроились в доме Мацуда.

– Конечно.

– Мне нужно, чтобы ты сыграла хозяйку на время вместо меня.

– Куда ты?

– На небольшое приключение, – Мисаки хрустнула шеей. – Посмотрю, так ли я умна, как была.

– Я увижу свою племянницу? – так Сецуко стала звать Сираденью, когда Мисаки объяснила, откуда появился маленький меч, и что он назывался «Дочь Тени».

– Нет, – Мисаки рассмеялась. – Но я возьму твоего племянника, – она вытащила Изумо из выдвижного ящика – они оставят эту комнату гостям – и укутала его, привязав к себе.

– В приключение? – Сецуко выглядела заинтересованно.

– Он милее меня, – сказала Мисаки, – и так я не выгляжу опасно. Разве не так, малыш? – она коснулась носа Изумо.

– Что…

– Я расскажу, когда вернусь… если будет, что рассказывать. Надеюсь, будет много.

* * *

Мисаки ждала в тенях за домом Хиори, вне видимости с тропы, ведущей по деревне. Ученики почти всегда получали задания от мастеров. Юный джасели выйдет со временем, один, и у нее будет шанс.

Когда она услышала шорох его шагов и стук его зубов в идеальном весеннем воздухе, она вышла из-за дома и «случайно» врезалась в него.

– О, – удивленно сказал мальчик. Он попытался говорить на кайгенгуа. – Я… правда, что… я проделывал путь… шел в сторону места, чтобы поговорить с кое-чьим…

– I nyuman, Jaliden, – сказала Мисаки, стараясь не смеяться. – N’ye Yammaninke muku.

– О, – плечи джасели расслабились. – Я забыл, что вы знаете мой язык. Я говорил – пытался сказать – что шел доставить послание вашему мужу, – он вытащил из-под одежды кусочек кайири.

– Мой муж сейчас занят, – сказала Мисаки, – но я могу отнести это за тебя.

– О… – юноша помедлил, а потом отдал ей письмо. – Хорошо. Спасибо.

– Это не проблема. И прости, я не узнала твое имя, джасели.

– О… простите, Короя. Я – Мориба Гессеке.

Гессеке. Мальчик был из престижной семьи. Наверное, так он стал учеником такого умелого джасели, несмотря на нехватку остроумия и очарования. Если он запинался так и дома в Ямме, его клан мог намеренно послать его учиться в другой стране, чтобы избежать позора. Мисаки решила, что ему было под двадцать, подходящий возраст для серьезной учебы.

– Я рада, что ты тут, – сказала Мисаки. – Я хотела задать твоему мастеру пару вопросов, но раз ты – Гессеке, и ты кажешься компетентным, ты можешь мне помочь.

– Я могу попробовать, Короя, – сказал польщенный юноша. – Что такое?

– Просто у меня есть информация от солдат Кайгена, с которыми я говорила, которая не сходится. Я думала, мог ли ты прояснить ситуацию, зная куда больше меня.

– О, эм… – Гессеке насторожился. – Я не знаю, могу ли это сделать.

– Правда? – Мисаки нарочито расстроилась. – Я просто думала, что, как ученик главного джасели ямманок тут, ты можешь знать, что именно случилось с этой деревней.

– Да, Короя, но я не уверен, могу ли говорить вам. Не без разрешения старших.

– Тебе нужно разрешение старших, чтобы помочь горюющей женщине унять сомнения?

– Дело не в том, что я не хочу, чтобы вы знали. Просто я не уверен, что ваша Империя хотела бы, чтобы я… Я не могу так рисковать.

– Не можешь рисковать? – сказала Мисаки с нарочной дрожью потрясенного страха.

– Что, простите?

– У меня есть семья, джасели, – голос Мисаки дрожал, звуча уязвимо. Не вне контроля. Просто уязвимо. – Малыш. Думаешь, я хочу, чтобы их всех убили?

– Я… я не на это пытался намекнуть…

– Если переживаешь, что расстроишь Империю, не бойся меня. Я хочу только уберечь семью. И тут, в Кайгене, безопасность означает знания плана Империи. Ты не понимаешь, что я могу сделать это, только если знаю всю историю.

– Не знаю, Короя…

– Если не хочешь, чтобы я повторяла то, что ты мне скажешь, я не буду. Мне просто нужно знать.

– Но…

– Ты из великого рода творцов слова, Мориба Гессеке, – сказала Мисаки, решив попробовать тактику джасели, – певцов и советников королей и королев, – джасели Рассвета всегда говорили, что мужчина был податливее, когда его голову наполняли похвалой. – Поколениями члены твоей семьи помогали элите Яммы, остужая их гнев, разжигая их силу, направляя их в бедах. Ты из всех людей понимаешь, как важно для лидера иметь хорошего советника.

– Да, – согласился Гессеке, хотя был растерян.

– Ты понимаешь опасность сильного коро без верного советника, сдерживающего его.

– Конечно.

– В этой деревне нет джасели, – Мисаки стала давить, пока юноша не растерялся. – У нас из джасели были только Хибики, а их семью стерли в атаке. У моего мужа нет советников, только я. Ты точно ощутил ньяму моего мужа. Его темперамент нельзя недооценивать.

– Коро Мацуда, вы мне угрожаете?

– Нет, – Мисаки стала звучать, словно была обижена. – Никогда, джасели! Я… намекаю. Если мой муж не совладает с гневом, если он вспылит, вся моя семья буде в опасности. Прошу, помоги мне спасти семью.

Юноша разрывался.

– Мой муж – великий мужчина, но он скован традициями. Он не может вести переговоры между культурой и идеями Кайгена, Яммы и Ранги, как могу я. Теперь я могу направить его работать согласно планов твоих старших, но для этого мне нужно знать, что у них за планы. Мне нужно понимать, что происходит.

Гессеке все еще не был уверен.

– Не знаю, должен ли я говорить об этом с местными…

Мисаки была удивлена, что ему не сказали четко не раскрывать тайны людям Такаюби, пока она не поняла, что они не ожидали, что кто-то в Такаюби буде так хорошо говорить на ямманинке, чтобы обобщаться с ним.

– Понимаю, – быстро сказала она, – но, поверь, я не собираюсь использовать твои знания во вред. Клянусь, – она заговорила серьёзно. – Джали Гессеке, клянусь на Фаллеке, что я не повторю никому ни слова, – больше девяноста процентов жителей Дюны поклонялись Фаллеке. Джасели, рожденный в Ямме, конечно, не знал, что Мисаки не входила в их число. Он огляделся и поманил ее в сторону. Они спрятались за домом Хиори, и он посмотрел в глаза Мисаки.

– Не говорите моему джакама, что я говорил с вами так открыто.

– Конечно, – убедила его Мисаки. – Я не стала бы мешать делам джасели.

– Уверен, вы заметили из этой атаки, что ранганийская армия сильно развилась со времен Келебы в плане тренировки отрядов.

– Мы заметили.

– И все же Ранга – относительно юная сила на мировой арене. У них все еще есть цель вянуть Кайген в еще одну войну и уничтожить Империю полностью, но они не очень уверены в своей армии. Наши шпионы-ранганийцы определили, что их атаки были проверкой.

– Проверкой? – Мисаки было не по себе.

– Вы кажетесь умной женщиной. Уверен, вы заметили сходство между местами, куда напала Ранга?

Мисаки кивнула.

– Это старые места воинов, места, где ранганийцы пострадали больше всего во время Келебы.

Гессеке кивнул.

– То, что случилось с вашей деревней и другими пострадавшими зонами, было экспериментом, проверкой, стала ли Ранга достаточно сильной, чтобы объявить открытую войну Кайгену.

– И что они решили? – Мисаки было не по себе от страха, она прижала Изумо к себе. Если Кайген ждет еще одна война, то им конец. Она понимала это теперь с холодной уверенностью, хотя до этого принять не могла. Они не могли сбежать. Она нашла семью на острие меча Кайгена. – Будет война, джасели?

– Нет, но это было близко, Коро Мацуда. Ранганийцы проверили силы на восьми мишенях.

– Восемь? – удивилась Мисаки. Она знала только о бурях в Хейбандао, Йонсоме и Ишихаме до нападения на Такаюби.

– Четыре больших дома и четыре военные крепости, – сказал Гессеке.

– Ясно, – было проще прикрыть атаку, когда было вовлечено меньше гражданских. – И что случилось с военными крепостями?

– Все были разбиты, – сказал джасели. – В трех случаях военные Кайгена смогли сдержать солдат Ранги, но элитные силы… были мощнее, чем они.

Мисаки не могла винить солдат Кайгена. Нужно было много лет опыта, чтобы биться с такими хорошими воинами, как ранганийцы в черном.

– Я не знаю, понимаете ли вы, – сказал джасели. – То, что вы тут сделали, было поразительно.

– Нет, – невинно сказала Мисаки, хотя, конечно, понимала, как необычно это было. Потому было обидно слушать приказы от неумелых военачальников Кайгена. – Мы просто пытались выжить.

– Вы могли сохранить и империю живой в процессе, – сказал Гессеке. – Ранганийский союз все еще боится воинов старых домов, как ваш, и не зря. Думаю, страшно, когда небольшое количество обычных жителей может разобраться с сотнями ваших лучших бойцов. Этот страх ваш Император и мы, ямманки, взяли в Рангу для давления ради перемирия.

«Так Император использует нас, чтобы запугать врагов, но не поддержит нас?» – с горечью подумала Мисаки.

– Мы… не упомянули ранганийцам, сколько ваших они смогли забрать с собой.

Мисаки смотрела на тень от огня факела на снегу, думая о новой информации.

– Это объясняет, почему ранганийцы не использовали бомбы, убийц или более хитрые тактики, – отметила она. – Они хотели поставить своих самых сильных воинов против наших…

– Верно. Вряд ли они знали, что были теониты, которые могли рассеять их торнадо или выстоять в бою с их бойцами Шэнь и Тян. Насколько мы знаем, сюда послали некоторых лучших бойцов.

– Когда торнадо рассеяли, – сказала Мисаки, – они послали своих солдат на нас волнами. Они считали? Сколько нужно, чтобы уничтожить нас?

– Мы думаем, что да.

– Ясно. Так солдаты Ранги тоже просто фигуры в игре.

– Не совсем.

– О чем ты?

– Согласно Джамуттаана, с которыми работал мой фанкама, многие солдаты Ранги, вовлеченные в эту атаку, были отправлены сюда не силой. Они сами вызвались.

– Что? Почему?

– Джамуттаана думает, что некоторые из них хотели отомстить за то, что их родители и родители их родителей пострадали от Кайгенской империи. Некоторые из них верили, что они освобождали вас. Многие из них хотели славу за победу над величайшими домами воинов Кайгена. Когда мы собирали тела, военные лекари Империи считали, сколько было убито нашими бомбами и пулями, а сколько – ранами от джийи. Нам прислали много – сотни – фотографий ранганийцев, доказывающих, что джиджаки убили многих перед тем, как воздушная поддержка Яммы добралась сюда.

– И они поверили вам на слово?

– Все дело велось под наблюдением агентов Джаму Куранките для ясности. Это текущее обсуждение между Яммой, Кайгеном и Рангой. Хотел бы я, чтобы вашему мужу и другим можно было знать… Ваш народ должен гордиться тем, что вы тут сделали. Сражаясь, вы защитили Империю. Джасели будут гордиться, исполняя песни о ваших подвигах, в следующем поколении.

– Но это должно остаться скрытым, – сказала Мисаки.

Юный джасели кивнул.

– Коро Мацуда… мне жаль, что так вышло с вашим сыном.

Мисаки только покачала головой. Она неплохо управляла разговором. Если она даст себе думать о Мамору, она потеряет контроль.

– Спасибо, джасели. Я ценю это.

– Я хочу, чтобы ваши люди могли знать.

– Все хорошо, – мягко сказала она. – Спасибо, что рассказал мне.

Джасели явно хотел сказать больше, но не успел, Мисаки прижала Изумо к груди и растаяла в тенях.

* * *

Позже той ночью Мисаки увела Такеру наружу, во тьму – две семьи втиснулись в дом Мизумаки, и они могли поговорить наедине только снаружи. Она поведала ему, что узнала от джасели. Он слушал, хмурясь, пока она не закончила.

– Так опасности от ранганийцев пока нет, – сказал он. – Есть время отстроиться.

– Да.

– Хорошо. Я рад, что мы это знаем. Но тебе не стоило делать это, не посоветовавшись со мной.

Мисаки раздраженно нахмурилась. Он знал, как сложно было вытащить информацию из джасели, которому нельзя было угрожать силой? И так ей благодарили?

– Не хочу оскорбить, Такеру-сама, но твой ямманинке не очень хорош. Я не знаю, как бы ты…

– Я – твой муж, Мисаки. Не действуй больше без моего разрешения.

Мисаки должна была злиться. Она злилась. Он видел, что она делала, и Такеру все еще не мог перерасти десятки лет сексизма и наглости за неделю. Он все еще говорил с ней свысока. Он все еще ожидал, что она будет слушаться. Будто ничего не изменилось.

Она глубоко вдохнула, готовая сказать ему, что ей не нужно было его разрешение, чтобы делать, как она хотела, но в тот миг она поняла, что кое-что изменилось. Ее гнев не был теперь в тишине, удушая ее. Возмущенный вдох легко наполнил ее лёгкие, и она уже открыла рот, чтобы парировать, не боясь. И этот простой факт, что она не боялась спорить, ощущался чудесно.

Улыбка расплылась на ее лице, и она поняла, что они будут спорить. Если не сегодня, то завтра или позже, но они будут спорить. Для многих это не было бы признаком счастливого брака, но Мисаки никогда не чувствовала такой связи с кем-то, как посреди разговора. Она ссорилась с отцом и братьями, с Коли, Эллин и Робином, со всеми, кого любила.

Как безумная, она улыбалась мужу.

– Почему ты улыбаешься? – встревожился Такеру.

– Это сложно.

– Это страшно.

Мисаки рассмеялась и постаралась выглядеть скромнее. Такеру хватало тревог без ее атаки сегодня. В другой раз. В будущем, которое уже не казалось таким холодным и пустым.

– Прости, – она сказала искренне, но улыбка на губах не помогала выражать честность. – Правда, я не хотела оскорбить.

– Я не злюсь, что ты поговорила с джасели, – сказал Такеру. – Мне не нравится, что ты действовала одна.

– Я извинилась. Я буду слушаться в следующий раз.

– Слушаться? Мисаки, это не то, что я… – Такеру раздражённо выдохнул, и даже в морозе зимы его дыхание было таким холодным, что стало паром и опустилось во тьме.

– Ты что? – спросила Мисаки, напряжение затянулось между ними.

– Я бы хотел, чтобы ты была честной со мной, доверяла, что я защищу тебя.

– Я доверяю, – сказала она честно. – Прости.

– Ты рисковала. А если бы тебя раскрыли?

– Риска почти не было, Такеру-сама. Мальчик не был настоящим джасели, только учеником, еще не углубившимся в работу. Я знала, что смогу с ним справиться.

– Откуда ты это знала?

Мисаки пожала плечами.

– Я знала джасели из Яммы в Рассвете. Я научилась замечать слабых.

– Как научилась замечать торнадо фоньяк?

– Да.

Такеру нахмурился сильнее, но он не злился.

– Мы кажемся тебе слепыми?

– Что?

– Те из нас, кто вырос в этой деревне, веря во все, что нам говорило правительство, – сказал Такеру. – Мы кажемся тебе слепыми.

– Такеру-сама… – Мисаки хотел сказать «нет», но разве она не извинилась за то, что не была честной? – Вы не виноваты, – она вздохнула. – Мне повезло. Мои родители дали мне превратить образование в приключение в другой стране, хотя мне нужно было только хорошо выйти замуж после школы, где полезные знания могли и не пригодиться. Когда побывал в другой части мира и увидел разные виды лжи, становится проще видеть сквозь них. Я не виню вас за то, что вас обманывали.

– Нет?

– Мой отец выбрал тебя, потому что думал, что я не выйду замуж за глупого мужчину. И он был прав, – она посмотрела в глаз Такеру. – Я не вышла бы.

Такеру не перестал хмуриться.

– Я наказал Мамору за сомнения в Империи, – сказал он после долгого мгновения, и Мисаки замерла. Это его беспокоило?

– Ты потребовал от него защитить мнение, подумать о том, что он говорил, – сказала она. – Вряд ли это было неправильно.

– Но я ошибался насчет Империи. Я понимаю, почему ты не доверяла мне…

– Я доверяю тебе, – настаивала Мисаки. – Теперь сдержи свои слова, Мацуда Такеру. Защити нас.

* * *

Мисаки не была приглашена на встречу Такеру и военных из столицы. Но, как жена нового главы Мацуда, она могла подавать чай в комнату.

Военные Кайгена говорили больше всех, переводчик-джасели тихо шептал представителям Яммы, чтобы они понимали разговор. Такеру должен был просто слушать и соглашаться. Мисаки пришла налить чай во второй раз, и он смог найти место в разговоре, чтобы спросить о самом важном для Такаюби:

– Когда нам ожидать помощь?

– Когда у Императора будут свободные люди, – сказал генерал Чун. Это не было настоящим ответом. – Я знаю, вы это не поймете, ведь вы – обычный житель, а не солдат, но Империя не может выделить отряды, чтобы носить еду и припасы, когда они заняты, защищая провинции от чужеземных завоевателей.

– При всем уважении, генерал, отряды Империи не защитили эту провинцию, – сказал Такеру. – Это сделали мы.

Говорить такое было неправильно, но Мисаки было трудно не улыбаться. Она гадала, знал ли Такеру, что никогда еще не был таким привлекательным. До этого она не думала, что ее привлекала в мужчинах не сила. Не опасность. Это была храбрость. И ее муж, говорящий с лжецами на не родном языке, был храбрее Мацуды, бьющегося с армией на поле боя.

Она взглянула на другую сторону стола, и она не могла не ощутить вспышку удовлетворения от волнения на лицах мужчин. Генерал Чун лучше всех сдерживал эмоции, склонился и сцепил ладони на столе перед собой, щурясь.

– Сообщу, что кайгенская армия сильна, как и всегда, и способна защитить Империю. Атаки скрывают от публики, чтобы избежать паники, но на несколько военных крепостей уже нападали ранганийцы.

– О? – Такеру приподнял брови и проявил себя безупречным лжецом, когда сказал. – Я не знал.

– Да. В тех крепостях ранганийцев и их торнадо отразили с минимальными жертвами. Я знаю, что это может показаться непонятным, когда вы и жители вашей деревни так боролись с ранганийцами тут, но потому армия тут, чтобы защитить вас.

Джали Тирама перевел это представителям Яммы, и Мисаки заметила, как Гессеке нервно взглянул на нее, потом на Такеру. Он, наверное, думал, что она нарушила уговор и передала правду мужу. К счастью для всех, Такеру принял ложь генерала Чуна.

– Ясно. Похоже, я влез в разговор. Прошу прощения, – монотонный голос Такеру был искренним, и генералу было сложно решить, насмехались ли над ним.

Такеру мог обвинить генерала во лжи даже без сведений, полученных Мисаки у наивного джасели. Теонит, как Такеру, мог ощущать силу и навыки других, и они не были на его уровне – или на уровне Мисаки. Дракон знал, когда смотрел на червей и змей. Эти мужчины выглядели хорошо в форме, но не выдержали бы против джийи. Они носили божественную силу на их одежде, но не внутри. Эти мужчины были пустыми.

– Я хочу кое-что прояснить, Мацуда. Твоя фамилия, твоя власть в этом районе, – ничто для Империи. Ты и твоя семья – ценные граждане Империи, и все. Мы понимаем друг друга?

Такеру смотрел на стол перед собой. Его джийя замерла, успокоилась. «Когда тяжело быть человеком, я становлюсь горой». Страх сдавил Мисаки. У Такеру было два выбора: он мог сдаться под пяткой этого мужчины, или он мог убить всех в комнате. В любом случае, Такаюби была обречена. В любом случае, он провалился.

– Мацуда, – казал генерал Чун. – Мы понимаем друг друга?

Такеру поднял голову. Его голос был спокойнее, когда он заговорил снова. Голос был сильным:

– Идеально.

Генерал улыбнулся.

– Отлично.

– У меня есть еще одна просьба, – сказал Такеру, – если можно.

Генерал Чун кивнул ему продолжать.

– Прошу, скажите Императору, что Такаюби не нужно помогать ни сейчас, ни в будущем.

Военные растерянно переглянулись.

– Что, простите?

– Если отряды Империи сражаются в тайной войне, я не хочу, чтобы они тратили силы там, где они не нужны.

– Но, Мацуда, – вмешался потрясенный губернатор Ло. – Эта деревня была почти полностью разрушена. Без помощи правительства…

– Мы выживем, губернатор, – сказал Такеру, – как выживали сотни войн в прошлом. Как говорит генерал Чун, мы – верные граждане Империи. Мы не можем забирать ресурсы армии Империи, когда мы способны позаботиться о себе сами.

– Вы кажетесь очень уверенным, – полковник Сонг презрительно нахмурился.

– Мы – воины, не нищие, и мы поднимемся на ноги к вашему следующему визиту. Я даже прошу вас прибыть снова, когда будет время. Кстати, я хочу снова извиниться за то, что вы без удобств тут. Они будут высшего стандарта, когда вы вернётесь.

– Что ж… – генерал Чун медлил, смотрел с подозрением, но не находил ничего неправильного в словах Такеру. – Вряд ли я могу с этим спорить. Мы вернёмся с новым мэром.

– Это не будет необходимо.

– Что, простите?

– Я не только преемник рода Мацуда после моего брата. Я годами служил у покойного мэра, работая с бюджетом и планированием проектов, как строительство башен инфо-ком, которые позволили нам связаться со столицей так быстро во время атаки. Если бы вы раскопали обломки кабинета мэра, вы нашли бы мой почерк на всех важных бумагах последних шести лет.

– О…

– Конечно, если Император хочет назначить своего мэра, я не буду спорить. Но я уверен, что смогу управлять этой деревней так, что он не будет против. Если, когда вы вернетесь, вас что-то не устроит в моем правлении, я радостно уступлю место вашему кандидату.

– Думаешь, ты сможешь вернуть деревне прежний вид? – полковник Сонг оскалился.

Такеру спокойно смотрел в глаза полковника Сонга.

– Я уже пообещал.

– И ты веришь, что способен исполнить такие обещания?

– Я объяснил свои достижения…

– Простите, что вмешиваюсь, Коро Мацуда, Коро Сонг, – сказал генерал Кенде на ямманинке. Грозный таджака заговорил впервые. Его джасели быстрее, чем Чо, переводил слов на кайгенгуа. – Я растерян, – генерал Кенде обратился к генералу Чуну и полковнику Сонгу. – Вы жаловались, что не хватает ресурсов и людей, чтобы помочь этим людям. Мне нравится этот мужчина, – он указал на Такеру. – Он кажется способным. Если он уверен, что может позаботиться о своей деревне, почему не позволить ему?

Они спорили какое-то время, но генерал из Яммы и его джасели держали над ситуацией больше власти, чем кайгенцы. Этот признак слабости Империи беспокоил, ведь Кайгенская Империя стала намного слабее враждебно настроенного противника, и Ямма уже начинала захватывать инициативу. Мисаки была вдвойне рада, что научила Такеру пожимать руку, как делают в Ямме. Ямманки почти всегда признавали и уважали самых сильных теонитов в комнате.

Мисаки не успела ничего больше заметить, полковник Сонг послал ее за чаем. Когда она вернулась с чайником, разговор перешел к скрытности Такаюби. Новости были старыми: никому нельзя было говорить об атаке, внутри домов или вне, массовую могилу нельзя был отметить.

Было темно, когда Мацуд отпустили из их дома – хотя Мисаки, конечно, вернется рано утром, чтобы подать угнетателям хороший завтрак.

Такеру не говорил, пока они шли к дому Мизумаки. Им нужны были припасы, но Такеру сделал все, что мог. Если бы он надавил сильнее, генерал ответил бы резче, унизил бы его. Если бы он повысил голос или джийю, или сделал то, что приняли бы за угрозу, он обрек бы себя и то, что осталось от его семьи. Он уберег Такаюби и сохранил лицо в процессе. Это было лучшее, что можно было сделать.

Шагая с уважением позади мужа, Мисаки смотрела на него в свете луны. Ночь была ясной, белый свет озарял его лицо достаточно, чтобы Мисаки увидела, что он не злился. Она могла думать, что он был в состоянии медитации, избегал всех эмоций, но его брови были чуть сдвинуты. Он размышлял.

– Все хорошо? – тихо спросила она.

– Будет, – сказал он, – как только я смогу расписать план.

– План?

– Я могу составить теперь план, – сказал Такеру, – ведь я уже не слепой.

Прошла пара мгновений, и он отстал на два шага, чтобы они с Мисаки шли бок о бок. Мисаки много лет жаждала солнца и огня. Она не приглядывалась так, чтобы увидеть, что в Такеру был его свет. Тусклый, но ясный. Похожий на свет луны на снегу, живущий в его коже.

– Эта деревня лишилась хорошей академии теонитов, – сказал он. – Даже если правительств вдруг передумает в грядущие годы и поможет нам восстановить академию Кумоно, это будет не то же самое, ведь мы потеряли столько наставников.

– Мм, – вежливо согласилась Мисаки.

– Когда Хироши подрастет, он отправится в академию Рассвет в Карите. Если он хорошо там проявит себя, все три мальчика туда отправятся.

Рот Мисаки раскрылся.

– Ты серьезно, Такеру-сама?

– Я не выращу еще поколение слепым, как мое.

Была ночь, и никого вокруг не было, так что Мисаки нашла мозолистые от меча пальцы мужа. Они были замужем пятнадцать лет. Они впервые взялись за руки.