Текст книги "Меч Кайгена (ЛП)"

Автор книги: М. Л. Вонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

ГЛАВА 12: РАНГАНИЙЦЫ

Мир Мисаки накренился. Это был странный рывок – переход от мысли, что она могла умереть, до осознания, что они все умрут. Она атаковала мужа Кровавой Иглой, была готова напасть на брата мужа, и Такеру смотрел на нее, собираясь убить. Но когда ветер ударил по дому, мир накренился, как палуба корабля, бросая их в одну сторону.

Посреди стона дерева и чужой ньямы Мамору первым встал на ноги. Он повернулся и побежал по коридору к крыльцу. Мисаки шла следом, Такеру и Такаши были за ней, воины, которые чуть не направили мечи друг на друга, бежали в одну сторону. Потому что ссоры потеряли смысл. Это все будет не важно, если они умрут.

Мамору распахнул дверь, и холодный ветер ударил по ним.

– О! – воскликнул он, вспомнив, что в руке был малыш, когда Изумо заплакал. – Прости, Изу-кун! – он быстро укутал малыша в свои рукава, закрывая его от ветра.

Небо было не того цвета – не синим в сумерках или серым от тумана Такаюби. Это была чужая тьма, похожая на ржавчину, пропитанная старой кровью.

– Отдай малыша матери, Мамору-кун, – сказал Такаши, он и вся семья вышли на крыльцо.

– Да, дядя, – Мамору осторожно передал рыдающего брата Мисаки.

Она похлопала Изумо по спине, вяло пытаясь успокоить его, но сама смотрела на горизонт. В море вдали Мисаки видела полоску неба, озаренного солнцем, но это быстро пропадало за стеной туч. Грозовой фронт надвигался, ветер становился сильнее, и балки академии Кумоно изгибались и скрипели так громко, что звук разносился по горе. Обычно спокойное озеро Кумоно пошло волнами, и сосны вокруг западной деревни трепало, будто траву.

Нагаса выбрался на крыльцо, но его сбил с ног ветер.

– Осторожно! – Мамору поднял рыдающего брата и подтолкнул его к дому.

Хироши хватило ума не выходить в ветер, как Нагаса. Он остался на пороге, сжимая косяк, его пугающе пристальный взгляд был прикован к собирающимся облакам.

– Сецуко, Мисаки, уведите детей внутрь, – сказал Такаши. – Закройте все двери и окна.

«Закройте все двери и окна. – Мисаки чуть не засмеялась в истерике. – А толку?».

– Смотрите! – воскликнул Чоль-хи, показывая на нижнюю часть горы.

– Что это такое? – закричала Сецуко.

Самые темные тучи собирались у берега, недалеко от рыбацкой деревни у основания горы. Мисаки поняла, что видела, раньше, чем была готова в это поверить…

Чоль-хи думал о том же.

– Нет… – сказал он едва слышно. – Не может…

В Рассвете все знали, что воронки ветра нельзя взять в бой. Один фоньяка не мог создать такую, а команда не была достаточно слаженной, чтобы управлять такую воронку. Много умелых фоньяк, включая учеников из параллели Мисаки, были ранены или убиты в попытках сделать воронку ветра оружием. И то были маленькие воронки, не больше дюжины баундов в диаметре.

Судя по движению туч над рыбацкой деревней, это было что-то куда больше.

– Они не… – голос Чоль-хи стал испуганным. – Нет.

Но на их потрясённых глазах тучи закружились, став воронкой над берегом. Хоть Мисаки сказала, что это делали люди, хоть она не верила в богов, выглядело как темный палец бога, тянущийся к земле.

– Нет, – Сецуко поняла, что происходило. – Стойте! Они не могут!

Атка была продумана, поняла Мисаки. Фоньяки создали грозу из моря, чтобы не привлекать внимание сразу, но торнадо собиралось опуститься, только когда они добрались до суши. Так они не принесли морскую воду на берег, дав врагам оружие – будто у бедных рыбаков на берегу были шансы.

– Нет! – завопила Сецуко, ревущая колонна опустилась на ее деревню. – Стойте! Стойте!

Игнорируя ее крики, небесный бог загудел и опустил палец на берег.

Они были слишком высоко, чтобы видеть, как дома разлетаются на щепки, или слышат крики рыбаков внутри. Но Мисаки чувствовала это. Смерть одного теонита вызывала беспокойство в атмосфере. Смерти многих в один момент ударили ее почти физически. Обычно она не ощущала ньяму на таком расстоянии, но снег служил спинномозговой жидкостью, агония пробежала по горе Такаюби. Она ощутила ее дрожь, будто всхлип, в своих венах, а потом стал тихо. Десятки пульсов пропали. За один удар ее сердца.

Мисаки не знала, что ее «сестра» могла издавать такие звуки.

– Сецуко… – начал Такаши, голос был сдавленным. Он потянулся к жене, она рванула вперед, в ветер, словно хотела сбежать по горе. – Сецуко, стой! – он поймал ее, не дав спрыгнуть с крыльца, и крепко сжал.

Она дрожала в его руках. Ее джийя, обычно легкая, как мелкие волны на песке, могла вскипятить кровь. Такаши держал ее крепко. Он зажмурился, словно ощущал каждую каплю ее боли, словно мог все забрать в свою грудь, если бы пожелал.

– Не смотри, – он опустил ладонь на голову жены, окутал ее ньямой, как одеялом, последние дома внизу поглотил ветер.

Он сделал свою силу плотной стеной, укрывая Сецуко от дрожи разрушения, но она не перестала дрожать. Уткнувшись лицом в грудь Такаши, она завизжала. Пронзительный звук не просто от горя. Не просто от гнева. Такаши опустил голову и тихо говорил в ее волосы, а потом повернулся к другим.

– Мисаки, уведи ее внутрь. Тут опасно. Такеру-кун… – он посмотрел на брата. – Нужно убить ранганийцев. И ты, Мамору-кун. Идем.

Кровь Мисаки замерла в венах.

Нет.

Не Мамору. Не Мамору.

Она открыла рот, чтобы возразить – он слишком юн, или он должен защищать тут братьев – но в ее руках оказалась рыдающая Сецуко. Подвинув Изумо, она сжала дрожащую ладонь женщины и повела ее внутрь. Они едва прошли дверь, когда мужчины миновали их.

Обычно воин Широджимы молился своему мечу и богам перед боем. На ритуал не было времени. Такаши едва поклонился на пороге додзе, подбежал к стойке с оружием, схватил по два меча – Нагимару и Кьёгецу в правую руку, Намимару и меч Мамору в левую. Он повернулся и бросил брату и племяннику их катаны.

Никто не заметил, что Такеру поймал Лунный Шпиль левой рукой. Он сжимал белые ножны, пока Такаши и Мамору завязывали мечи на местах. Пальцы его правой ладони подрагивали. Они скоро смогут работать, но он не верил пока, что мог ими завязать узел.

Руки Мамору двигались быстро, почти безумно, ведомые энергией, которую Мисаки узнала. Она тоже это использовала – коктейль адреналина, решимости и безумия бойца, который мог отогнать страх и благоразумие, когда она рисковала жизнью против врага сильнее, чем она. Может, она ощутила бы тот же пыл сейчас, если бы в опасности была только она. Но это был ее сын. Это был ее умный и растущий сын, лучший коро, чем она. Его жизнь была слишком ценной.

– Мамору… – начала она, но се смотрели на Такаши, глава дома привязал вакидзаси рядом с катаной и повернулся, чтобы отдать приказы.

Мэр управлял деревней, а патриарх Мацуда был ближе всего к военачальнику в Такаюби. Не только Мамору и Такеши – все воины на горе отвечали бы Такаши. Так делали их люди задолго до того, как Джунгсан послал бюрократов приглядывать за ними.

– Тот торнадо не может подняться по горе, – говорил Такаши. Это было логичным выводом, обычно торнадо появлялись в пустыне на западе Ранги и на плоских равнинах Абрии, а не на каменистом берегу Кайгена. – Как только он доберётся до основания горы, неровная поверхность разобьёт его. Кто бы ни делал его, ему придется опуститься, и там мы разберемся с ним.

– Даже не знаю, директор, – сказал Чоль-хи.

– Кван-кун, не время для твоих странных…

– Он прав, Нии-сама, – вмешалась Мисаки. – Та штука – не естественная воронка ветра, – она не могла представить, какая точность и командная работа требовались, чтобы создать торнадо такого размера и управлять им. Это делали не наемники или плохо организованные простолюдины, это был высоко организованный военный отряд. – Армия фоньяк, достаточно сильных, чтобы управлять таким ветром, достаточно сильна, чтобы поднять его по горе, – она в этом не сомневалась. – Это торнадо будет у ворот деревни через сииирану.

– Даже лучше, – сказал Такаши, и Мисаки поразило, что он улыбался.

– Что?

– Не нужно нести бой к ним, – Такаши повернулся к Такеру и Мамору, выглядя оживленно, каким Мисаки еще его не видела. – Эти ранганийцы посмели напасть на народ моей жены, наших рыбаков, наш берег. Они осмеливаются насмехаться над богами нашего океана. Покажем им настоящую силу богов. И ты, городской мальчик, – он указал на Чоль-хи.

– Люди все еще зовут меня так?

– У тебя есть та штука, о которой говорят Такеру и Мамору – мелкий телефон?

– Да, директор, – Чоль-хи вытащил инфо-ком из кармана.

– Ты можешь позвонить правительству?

– Эм, не отсюда. Башни, которые мы установили, работают только выше по горе.

– Тогда лучше иди туда сейчас, – сказала Мисаки. – Если ветер не собьёт башни, тот прямоугольник – самый быстрый способ сообщить императору, что это происходит.

Она не доверяла правительству Кайгена, но сейчас оно было единственным шансом Такаюби на подкрепление.

– Поднимись по горе, – сказал Такаши. – И возьми это, – он взял запасной вакидзаси со стойки и бросил оружие в ножнах Чоль-хи, который чудом его поймал. – Если столкнешься с бедой.

– Девчачий меч?

Такаши фыркнул.

– Я видел тебя в бою, Кван-кун. Катана для тебя велика.

– Ах, – Чоль-хи перевел взгляд с меча Мамору на еще большую катану Такеру. – Туше. Но если нужно, чтобы кто-то как можно быстрее добрался до башен, это разве должен быть я? Мамору же быстрее?

– Мамору намного быстрее, – согласился Такаши. – Но он и Мацуда. Он создан, чтобы биться с врагом в лицо, а не убегать.

– Биться с врагом? – поразился Чоль-хи. – Не знаю, заметили ли вы, директор, но враг – торнадо. Что вы будете делать?

– Убьём его, – сказал Такаши. – Иди!

– Точно, – сухо сказал Чоль-хи, но он сжимал ножны вакидзаси так крепко, что костяшки побелели. – Было приятно… я р-рад, что знаком с вами, – он посмотрел в глаза Мамору и низко поклонился. – Спасибо за все. И не переживай, – он выпрямился. – Я получу подкрепление. Держитесь, – он побежал из дома, крикнул Мацуда. – Держитесь!

Чоль-хи ушел, Такаши обнял Сецуко еще раз.

Он нежно коснулся ее лица.

– Хватит слез, моя любовь. Твои родители и братья с сестрами будут покоиться с миром. Я отправлю им трупы всех их врагов.

Сецуко решительно кивнула, Мисаки еще не видела у нее такой хищный взгляд.

– Сделай это, – прошептала она.

– Я брошу к их ногам столько ранганийских душ, что они смогут пройти по ним, как по мосту, в Лааксару. Не переживай, милая, – добавил он Аюми, рыдающей в руках Сецуко. – Твой отец тебя защитит.

И они пошли. Они уходили. Мир Мисаки ускользал сквозь пальцы.

– Стойте!

– Нет времени, Мисаки, – сказал Такаши.

Она не слушала его, сжала руку Мамору. Она хотела умолять: «Останься! Будь там, где я могу тебя защитить!». Но это была глупая мысль. Мамору был сильным бойцом. Если он не мог защитить себя, она не поможет.

– Следи за расстоянием, – сказала она. – Фоньяки опаснее всего на среднем расстоянии – два-три баунда. Там их атаки бьют сильнее всего. Держись подальше или близко с мечом. Не задерживайся на середине, чтобы пострадать от их атак.

Несмотря на нетерпение дяди, Мамору внимательно слушал.

– Да, Каа-чан.

– И смотри на цвет их форм, – добавила Мисаки. – Обычные солдаты носят желтый. Их элитные бойцы в черном. Если видишь желтый, шанс есть. Если видишь черный, лучше убегай.

– Каа-чан, ты знаешь, что я не могу это сделать.

– Но… – «я хочу» было плохой причиной.

– Каа-чан, – Мамору сжал ее плечи – когда его ладони стали такими большими и сильными? – Я – Мацуда. Разве я не рожден для этого?

Ответом было да. Потому она бросила все, что любила, и попала в эту семью, терпела издевки свекра, безразличие мужа столько лет, чтобы у семьи Мацуда был сильный наследник, чтобы у Кусанаги был острый клинок.

Это была цель в жизни, и теперь Мамору должен был ее исполнить, дать ей значение. Она не могла забрать это у него.

Поэтому она сказала только:

– Да, – сердце наполняла боль, она сжала руки сына. – Да, сын. Я горжусь тобой.

– Вряд ли я достоин твоей гордости, – Мамору улыбнулся, – но буду. Подожди.

Мамору отошел от нее, но ноги несли Мисаки за сыном и мужем, руки тянулись, она не была готова отпустить… Должно быть что-то еще, способ спасти их. Только она сталкивалась с фоньяками. Она годами смотрела на них, тренировалась с ними. Она знала теорию за воронками ветра, даже если не видела, чтобы воронку создали успешно. Она должна что-то помнить…

«Думай, Мисаки. Думай».

– Не пытайся нападать на ветер, – сказала она, поймав Мамору за рукав. – Это сильнее любого теонита.

– Мисаки, – сказал Такаши. – На это нет времени. Прощайся…

– Нет! – прорычала Мисаки, уже не думая о приличиях. – Слушайте! – она еще не слышала, чтобы кто-то остановил торнадо, который уже бушевал. Если кто и сможет, так это они, но только если они будут понимать, с чем бьются. – Эти воронки ветра создают команды из двух частей. Одна группа направляет холодный воздух по кругу снаружи, а другие силы нагревают воздух в центре, чтобы кормить поток.

Такаши смотрел на нее в смятении.

– Откуда ты…

– Торнадо не остановить, убрав фоньяк снаружи, – продолжила Мисаки. – Они лишь направляют уже движущийся ветер. Циклон усиливает воздух, текущий вверх. Самые сильные фоньяки будут там, в воронке, направляя горячий воздух вверх. Если хочешь остановить торнадо, нужно убрать их. Нужно найти их внутри ветра.

– Хорошо… – сказал Мамору, но она видела по его лицу, что он не понимал.

– Ветер быстрее крови или воды, он непостоянный, но тела в нем можно выделить, как рыбу в течении…

– Хватит, – Такаши повел Мамору прочь от нее. – Нужно двигаться.

Мисаки в отчаянии прокричала последнее, что пришло в голову:

– Такеру-сама!

Ее муж не обернулся. Она и не надеялась, что он послушает, не имела права с ним говорить, но он был последним шансом спасти ее сына.

– Там есть важные точки, как в теле человека… Как твоя рука.

Мамору оглянулся в полном смятении.

– Что…

– Идем, – Такеру сжал кимоно Мамору левой рукой и потянул его за дверь. – Твоя мать несет бред.

МАМОРУ

Мамору двигался, не думая. Его тело знало, что делать. Все мужчины и мальчики знали, что делать, когда звонил колокол тревогу, это же делали их праотцы во время Келебы: мужчины старой деревни собрались у ворот и пошли по горе, чтобы объединиться с силами из западной деревни. Мацуда побежали к вратам деревни, Юкино-сэнсей присоединился к ним, как и его старшие кузены и бойцы дома Мизумаки. Они побежали по горе к врагам.

Эта сцена тысячу раз прокручивалась в голове Мамору на уроке, на темном потолке перед тем, как он засыпал, и в его мечтах после… с тех пор, как он смог мечтать. Он всю жизнь готовился к этому моменту, боясь, надеясь на это. Но, пока ноги несли его по горе, он не мог поверить, что это было настоящим.

Медное небо бросало свет на всю деревню, делая знакомые дома чужими и далекими. Оглушительный звук, как тысяча боевых самолетов, будто пытался порвать границу между этим миром и следующим. Даже плоть Мамору не ощущалась реальной. Ветер сделал его тело медленнее и легче, чем оно было. Он ревел на коже Мамору, заставляя ее неметь и покалывать, словно кожа духа, словно его тело принадлежало взрослому воину из его мечтаний, далеко в будущем, в дне, который мог не сбыться…

– Мне нужны цифры, Такеру-кун! – дядя Такаши перекрикивал ветер, пока они бежали. – Сколько мужчин подходящего возраста у нас между этой деревней и западной?

– Двести четыре, – сказал тут же Тоу-сама.

– Ха! – дядя Такаши рассмеялся. – Этого хватит!

Но вид на краю деревни остановил их, таби проехали по снегу. Улыбка пропала с лица дяди Такаши.

Он выругался под нос и повернулся к Тоу-саме.

– Твоя жена была права. Эта штука поднимается по горе!

А еще торнадо наступал быстрее, чем Мамору видел, чтобы теонит двигался по земле. Торнадо уже поглотил леса на нижних склонах. Вскоре он будет на краю западной деревни.

– Нужно спускаться, Мацуда-доно! – крикнул один из Мизумаки. – Сейчас!

Но не все мужчины собрались, и было уже слишком поздно.

– Нет! – Мамору побежал к западной деревне, пока она не пропала, но его оттащили.

Юкино-сэнсей сжимал его кимоно сзади.

– Жди приказов, – сказал мечник.

– Но мы должны им помочь! – адреналин Мамору смешивался с болью, ветер дотянулся до нижних домов. – Там Ицуки-кун! Юта-кун! Ваша семья…

– Мы ничем не можем помочь им сейчас, – Юкино-сэнсей потянул его, и Мамору на миг ощутил невыносимую боль мастера. Но лишь на миг. Юкино-сэнсей скрывал эмоции под поверхностью. – Сейчас мы можем только отомстить за них.

Юкино-сэнсей был прав, конечно. Даже если бы они бежали без помех по горе, они не добрались бы до деревни вовремя. Все мужчины старой деревни могли лишь смотреть, как большая часть населения Такаюби стирается со склона горы. Мамору пытался подавить джийю, ощущать себя как можно меньше, но адреналин в венах не позволял этого. Он не мог закрыться от смерти, как не мог отвести взгляда от разрушения.

Коро бились. Даже на расстоянии Мамору ощущал, как их джийя скалится, как зубы, на ветер. Шипы льда появлялись между зданиями и рассыпались вместе со всем. Но, конечно, умирали не только те, кто бился. Матери и дети вырывались из домов и разбивались об камни. Храм, где Мамору молился каждый праздник, где он узнал имена своих богов, взорвался, глиняная черепица рассыпалась пылью.

Хоть ветер ощущался как ньяма, Мамору не мог поверить, что это делали люди. Какой человек с душой ньямы мог убивать коро и обычных людей одним махом? Это была работа демонов.

Агония угасала, Мамору понял, что Юкино-сэнсей не отпустит его.

Не только родственники Юты и Юкино-сэнсея пропали в том ветре. Почти все ученики Юкино-сэнсея приходил в Кумоно из западной деревни. Остался только Мамору. Вкруг них мужчины кричали от гнева. Некоторые плакали. Некоторые падали на колени. Юкино-сэнсей не сдался и не плакал. Он не кричал, как Сецуко. Он стоял неподвижно, расправив плечи, глядя вперед, но не казался хрупким. Он словно превратил себя в лед. Если он двинется, лед треснет.

– Сэнсей… – начал Мамору, его голос дрожал, но он не знал, что мог сказать. Он моргнул, ощутил слезы на щеках. Он рос с мальчиками из западной деревни, и он ощущал их потерю как дыру в груди. Но Юкино-сэнсей был их учителем. Он годами питал их, растил их. Они были его гордостью. И все пропало за миг… Мамору мог лишь представить, как это ощущалось.

– Такеру-кун… – голос дяди Такаши посерьезнел, – цифры. Кто остался? Сколько из каждой семьи?

– Икено: двенадцать. Катакури: девять, считая тринадцатилетнего и калеку. Гинкава: девять, считая двенадцатилетнего, Амено: шесть, Мизумаки: пять, Юкино: четыре и Мацуда… – Тоу-сама посмотрел на сына и брата. – Нас всего трое.

– Сколько всего?

– Сорок восемь, Нии-сама.

– Хорошо, – дядя Такаши повернулся к собравшимся. Несмотря на разрушения, которые они видели, никто не отвернулся. – Амено. Икено, Гинкава – к северному проходу! Выстройтесь в линию по два человека в глубину, Амено и Гинкава впереди, Икено сзади! Катакури, следите с утеса. Стреляйте по фоньякам, которые попытаются подняться по камням.

Голос дяди Такаши, хоть и громкий, не доносился до всех из-за ветра, но бойцы стали повторять его приказы в группе.

– Стойте… – сказал Мамору, мечники Амено, Гинкава Икено с лучниками Катакури побежали выполнять приказы. – Кто будет охранять южный проход?

Южный проход был шире из двух дорог по горе, и дядя Такаши послал две трети их силы в другую сторону.

– Мы, – сказал дядя Такаши. – Юкино, Мизумаки, со мной! – крикнул он, и одиннадцать бойцов пошл за ним вниз по склону к южному переходу.

Мамору ходил по этой тропе почти каждый день своей жизни. Этот путь он обирал каждый раз, когда посещал Котецу в деревне кузнецов, и когда он встречался с Ютой и Ицуки и шел в академию Кумоно. Теперь дорога выглядела незнакомо в свете цвета ржавчины от бури. Снег и пыль метались, как призраки, будто Лааксара поднималась, чтобы забрать бойцов, ждущих врагов.

– Хьесуке! – крикнул дядя Такаши ближайшему Мизумаки, пока они проходили деревню нуму. – Скажи кузнецам оставаться в домах с закрытыми дверями!

Мужчина кивнул и отделился от группы.

Дядя Такаши крикнул мужчинам остановиться на самой узкой части прохода. Взмахом руки он вырезал прямую линию в снегу, она тянулась от неровных камней справа от них до основания склона, ведущего к академии Кумоно, слева от них.

– Задержим их тут! – заорал он. – Ни один фоньяка не пересечет эту линию!

Линия, которую он нарисовал, была в тридцать баундов длиной. Мамору представил, что генерал, который надеялся защитить такой участок, послал бы пятьдесят солдат.

Их было двенадцать.

Мужчины выстроились по навыкам, младшие Мизумаки встали на более защищённых краях, а сильные Юкино прикрывали землю у середины прохода, где ранганийцы, скорее всего, будут пробивать путь. Поняв, что он оказался между дядей и Юкино-сэнсеем, Мамору отступил, думая, что стоит передать место более опытному бойцу.

– Оставайся тут, Мамору-кун, – сказал Юкино-сэнсей твердо, но мягко. – Ты же Мацуда?

Сглотнув, Мамору кивнул. Ладонь хлопнула его по плечу, он обернулся и увидел улыбку дяди.

– Похоже, ты не увидишь ржавчины, племянник, – дядя Такаши сжал его плечо, Мамору ощутил вспышку радости. Его дядя улыбался не для того, чтобы приободрить других. Он радовался.

Гора задрожала под их ногами, дядя Такеши занял место между братом и племянником. Торнадо поглотил западную деревню и окружающий лес, не замедляясь, и теперь он был в сотне баундов от них – двенадцать мужчин против колонны ветра.

– Мы держим линию! – прогудел дядя Такаши.

– Мы держим линию! – повторили бойцы, сочетаясь с его пылом.

– Мы – Меч Кайгена!

– Мы – Меч Кайгена!

– Мы держим линию!

Ветер поднялся, словно в ответ на их голоса, пытаясь оглушить их и сорвать кожу с их костей. Но мужчины Такаюби стояли, впившись ногами в снег.

– Стреляем! – взревел дядя Такаши на ветру.

Мамору поднял джийю и попытался создать копье, но было сложно, ветер пытался вырвать снег из его хватки. И, даже если он смог бы создать снаряд, куда он стрелял бы? Они были против стены ветра. Было невозможно что-то различить в вихре снега.

Юкино-сэнсей выстрелил первым. Он поднял из снега копье длиной в баунд, метнул три копья друг за другом со всей силой и точностью.

Мамору показалось, что снаряды пропали в вихре, но когда он посмотрел на наставника, Юкино улыбался.

– Я по чему-то попал.

– Да?

– Да, – Юкино-сэнсей сжал мозолистые пальцы и поднял еще одно копье изо льда. – Навредить не так сложно. Сложно ощутить цель и атаковать в то же время. Мне бы пригодилось немного силы Мацуда.

– Что?

Юкино-сэнсей взмахнул руками, направляя копье, чтобы оно парило перед Мамору.

– Нужно разбежаться, Мамору. Потом крути.

Мамору не сразу понял. А потом улыбнулся.

– Да, сэнсей! – он попятился, считая шаги. А потом побежал к копью изо льда.

Оттолкнувшись от снежной земли, он повернулся в воздухе и ударил ладонью по снаряду, направляя джийя через руку. В последний миг он ощутил джийю Юкино-сэнсея, соединившуюся в его с невероятной вспышкой силы. Управляемая джийя наставника сплелась с его, направляя копье сквозь ветер к цели. Мамору вздрогнул, ощутив, что снаряд попал во что-то твердое.

Юкино-сэнсей ощущал все так остро, что мог заметить тела в вихре снега, как говорила Каа-чан – как рыбу в течении.

– Еще! – крикнул Юкино-сэнсей, не дав Мамору долго удивляться.

– Да, сэнсей!

Мамору месяцами оттачивал удар с разворота, Юкино-сэнсей сказал ему так делать. Его меткость все еще можно было улучшать, но он мог метать снаряды с полной силой ваати, не уставая.

Вдоль линии другие джиджаки повторяли их технику, парами метали снаряды в воронку. Только Тоу-сама и дядя Такаши метали атаки без помощи. Через сииру лед посыпался градом на торнадо.

Мамору знал, что они попадали по телам. Даже если он полагался на цель Юкино-сэнсея, его джийя улавливала смутное ощущение льда, бьющего по плоти снова и снова. Они побеждали фоньяк, но ветер не замедлялся.

По сигналу рукой от дяди Такаши, Тоу-сама, Юкино-сэнсей, самые старшие Мизумаки и Мамору собрались рядом с ним. Даже вблизи было сложно его слышать от рева ветра.

– Мы бьем по фоньякам, – сказал дядя Такаши. – Почему он не останавливается?

– У них явно есть замены, – сказал Юкино-сэнсей. – Как только один солдат падает, его сменяет другой.

– Что делать? – спросил Мизумаки Хьёсуке.

– Нам нужно избавиться от тех, кого нельзя заменить, – сказал Тоу-сама. – Нам нужно уничтожить источник силы воронки.

– Как? – спросил старший брат Хьесуке, Токи.

Шепот Тоу-самы был таким тихим, что Мамору едва услышал его из-за ветра.

– Иглы.

– Копья, Мацуда-доно? – сказал Токи. – Мы это и делали! Ветер слишком сильный! Мы едва пробиваем ветер воронки.

– Мизумаки-сан прав, – сказал Юкино-сэнсей. – Как нам пронзить центр?

– Никто из вас не может, – Тоу-сама потирал правую руку, глядя на движущийся торнадо. – Я это сделаю.

– Что?

– Стреляйте копями, – сказал Тоу-сама. – Убирайте как можно больше фоньяк, – он отвернулся от торнадо, упал на колено, прижал ладони к земле и закрыл глаза. Его джийя за миг из агрессивной стала спокойной.

– Что он делает? – осведомился Мизумаки Хьесуке. – Мацуда-доно! – он потянулся к плечу Такеру.

– Стойте! – Мамору схватил Хьесуке за рукав. – Он медитирует.

– Медитирует? – поразился Мизумаки. – Молитва сейчас не поможет! Нам он нужен для боя!

– Ждите, – настаивал Мамору.

Мамору за ваатину мог добиться глубокой медитации, но тогда он мог ощущать каждую каплю воды и каждую снежинку на горе. Если отец мог достичь такого состояния за пару мгновений, у них мог быть шанс.

Дядя Такаши соглашался с ним.

– Вернитесь на места. Укоренитесь там, пока ветер не утихнет.

– Утихнет? – поразился Хьесуке.

– Ты же доверяешь своим лордам, Мизумаки-сан? – спросил с вызовом Юкино-сэнсей.

Хьесуке помедлил, но кивнул и вернулся на место рядом с Токи и другими Мизумаки.

Мамору и Юкино-сэнсей пытались бросать снаряды в торнадо, но ветер усилился так, что джиджаки не могли сделать ни шага, чтобы не упасть.

Юкино-сэнсей крикнул что-то, что Мамору не расслышал от оглушительного рева, но движение его губ напоминало: «Укоренись!».

Мамору так и сделал, поднял снег вокруг себя до колен, сделал его льдом, примораживая себя к горе. Он уже ничего не слышал. Его волосы били по лицу так, что могли оставлять порезы.

Его стойка и лед были сильными, но Мамору понимал, что если будет бороться с ветром дальше, его ноги сломаются. Ушли все силы, чтобы наклониться и опуститься на колени. Он сжался в снегу, укутал себя коконом изо льда. Тоу-сама все еще не шевелился, был неподвижен, как гора, под ветром.

Воронка была почти на них. Мамору гадал, как ощущалась смерть от торнадо. Его вырвет из снега, как дерево из земли, и разобьёт об склон горы? Или все будет медленнее? А если он был упрямее? А если он не отпустит склон горы, ветер сорвет плоть с его костей? Он был уверен, что вот-вот узнает…

А потом Тоу-сама пошевелился.

Физически движение было едва заметным, пальцы резко дернулись. Но будто лопнула нить. Что-то изменилось. Ветер еще кружился, но он вдруг ослабел, потерял потустороннюю ярость.

Когда Мамору осмелился поднять голову, он увидел, что воронка распалась, рассеялась обрывками облаков. Обломки посыпались на склон горы.

Многие не поняли, что случилось, но дядя Такаши повернулся к брату с улыбкой.

– Молодец, Такеру-кун!

В снегу внизу Мамору видел два тела в черном, обмякших без движения. Через миг третье тело рухнуло на землю перед ними, Мамору вздрогнул.

Мамору пятился от павшего фоньяки, а дядя Такаши прошел к нему. Просунув ступню под обмякшее тело, он перевернул его, увидел рану, убившую мужчину. Дыра была едва заметной, но Мамору ощущал, как кровь текла из груди фоньяки, пропитывала черные пуговицы его формы. Лицо мужчины разбилось до не узнавания при падении, но волосы были аккуратно собраны в длинную косу, привычную для воинов Ранги.

Мамору не мог отвести взгляда от сломанного тела – плоти, крови и волос. Сколько бы он ни смотрел, это был человек. Просто человек. Ветер сделал небо темным, ревел как бог… но в сердце был человек.

– Так ты их убил? – спросил дядя Такаши, глядя на дыру в груди фоньяки.

– Их было всего трое в центре воронки, – Тоу-сама плавно поднялся и поправил хакама. – Прости, Нии-сама, я не сразу нашел их тела.

Мамору было сложно понять, что его отец сделал. Чтобы пронзить грудь этим фоньякам, он не только следил за движением миллиона снежинок, движущихся на невероятной скорости, он и управлял ими. Это было поразительно. Потому говорили, что в венах Мацуда кровь богов.

– Я все еще не знаю, как ты это делаешь, – дядя Такаши с восхищением покачал головой.

– Я слушаю гору.

– И что сказала гора, братишка? Кроме того, где бить?

– Мы в меньшинстве, – сказал Тоу-сама, – двадцать к одному.

Мамору потрясенно смотрел на отца. Он не только убил фоньяк, создающих восходящий поток. Глубоко в медиации он сосчитал чужие тела на склоне горы.

– Двадцать к одному? – Такаши фыркнул. – Ранганийцы – идиоты, раз думают, что могут бросить нам вызов таким количеством.

– Меня беспокоит не количество, – сказал Юкино-сэнсей. – Все дело в качестве бойцов, которых они послали.

– На места! – крикнул Такаши Юкино и Мизумаки, поднимающимся на ноги в снегу. – Бой не закончен. Враги идут!

– Я их толком не вижу, – Мамору щурился в белизне.

Тоу-сама в ответ поднял ладонь, убирая туман и снег перед ними.

Перед развалинами западной деревни стояла желтая стена – сотни солдат, выстроенных формацией. Замена развернулись, открывая черного дракона Ранги на кроваво-красном солнце. Эти мужчины шли за торнадо по горе, переступая тела и обломки домов.

Спину покалывало, Мамору понял, что они увидели желтых солдат в тот же миг, когда ранганийцы увидели их.

Мгновение ничего не двигалось.

Потом звук поднялся от ранганийцев. Боевой клич, громкий и человеческий, который сотряс Мамору сильнее рева торнадо. Впервые его сон цвета ржавчины превратился в реальность.

Ранганийцы помчались по горе.