Текст книги "Меч Кайгена (ЛП)"

Автор книги: М. Л. Вонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 34 страниц)

– Это не настоящее, – тихо сказал Мамору.

– Что?

– То, – Мамору указал на картинку, которая пропадала с экрана. – Фотография солдат, раздающих еду жителям. Они использовали ее неделю назад, когда рассказывали о штормах в Хейбандо и Йонсоме.

– Ты ошибаешься, – Мисаки нервно взглянула на Такеру. – Многие города у берега выглядят похоже.

– Я не ошибаюсь, – настаивал Мамору. – Они использовали ее в третий раз.

На экране уже показывали разбитые дома и затопленные улицы. Мисаки пригляделась к развалинам на экране, но она не считала пейзаж и архитектуру знакомыми. Она давно не была в Ишихаме, но была уверена, что пейзаж был каменистым, а не таким, как они показывали.

– Почему они не используют настоящий материал? – спросил Мамору.

– Мамору, – с предупреждением сказала Мисаки, – не нужно сейчас переживать из-за мелких технических…

– Это не мелочь. Они не показывают видео. Все фотографии можно подделать…

– Мамору, – сказал Такеру. – Родной город твоей матери серьёзно пострадал. Вырази уважение.

– Это уважение? – Мамору указал на экран. – Они не скажут правду о том, что случилось с теми людьми. Разве это уважение, Тоу-сама?

Мисаки было не по себе. Она посмотрела на Такеру и поняла, что не знала, как он отреагирует. Она не говорила такое ему в лицо. Она не была дурой.

– Мамору, в-вряд ли ты знаешь, о чем говоришь, – она пыталась исправить ситуацию. – Его величество говорит нам, что нам нужно знать. Не так важна прямая правда…

– Я хочу знать, что думает Тоу-сама, – Мамору посмотрел на Такеру.

– Думаю… у тебя лихорадка, – сказал Такеру после паузы. – Котецу Ацуши болел на прошлой неделе, теперь заразился ты. Тебе плохо?

Он давал Мамору шанс отступить, этот шанс разумный человек использовал бы под весом этого ледяного взгляда. Но Мамору, похоже, сошел с ума.

– Я в порядке, Тоу-сама, – сказал он без колебаний. – При всем уважении я просто хочу знать, что ты думаешь о том, что правительство тебе врет.

Лицо Такеру почти не изменилось, только складка между строгими бровями стала глубже. Мисаки ничего страшнее еще не видела.

– Это мальчишка Кван, да? – мрачно сказал он. – Он вложил глупые идеи в твою голову.

Мамору вдохнул и посмотрел в глаза отца.

– Разве важно, откуда идеи, если в них есть правда?

– Что он тебе говорил?

– Многое. Он говорит, что ураганы, о которых сообщает правительство, не естественные шторма, а атаки Ранги.

Тревога Мисаки стала чистым страхом.

– Тогда он или лжец, или идиот, – отмахнулся Такеру. – Ранганийцы не так сильны, чтобы так навредить, особенно в местах как Ишихама и Йонсом, где им противостоят сильные воины.

Но он ошибался. Ранганийский Союз был – и всегда был – сильнее и хитрее, чем были готовы признать правящие кайгенцы. Эта наглая ложь уже стоила им двух третей империи.

Здания, поврежденные фонья, выглядели не так, как дома, пострадавшие от бури. Может, потому в новостях не показывал сцены катастрофы? Потому они не показывали настоящие материалы?

– Кван Чоль-хи говорит, что император не хочет, чтобы мы знали, какими сильными стали ранганийцы, чтобы мы не паниковали, чтобы мы остались тут и умерли, защищая этот берег.

– Ты звучишь зло, – ровно сказал Такеру. – Наш долг – защищать Кайген, что бы ни говорил нам император.

– Но… разве это не делает нас пушечным мясом?

– Это делает нас пушкой.

Мамору запнулся.

– Но… это не… если император даже не говорит нам…

– Не важно, что говорит или не говорит Император, – сказал Такеру. – Это не меняет факта, что мы тут лишимся жизней ради империи. Мы – Меч Кайгена.

– Ты говоришь так – и все говорят – но меч – просто орудие.

Такеру встал и ударил Мамору по лицу.

Мамору был удивлен. Не стоило удивляться.

– Ты не будешь так говорить в моем доме. Ясно?

– Да, Тоу-сама. Прости.

– Я думал, что растил воина, но твои слова показывают неведение и слабость ребенка.

– Тоу-сама….

– Меч воина не изо льда или металла. Это его душа, его фокус, убеждения. Это делает Шепчущий Клинок, и потому ты никак не можешь его создать.

– Да, Тоу-сама, – голос Мамору дрогнул от стыда. – Понимаю…

– Если понял, ты больше не будешь произносить такой позорный бред. Империя зависит от нашей силы, а не сомнений. Мы должны быть сильнее страха. Пока мы не сломаны, Меч Кайгена не сломается, Империя устоит. Только слабак позволяет себе сомневаться в этом. Ты – слабак?

– Нет, Тоу-сама.

– Посмотрим, – холодно сказал Такеру. – Бери меч. Я буду в додзе, – и он ушел из комнаты.

Мамору потрясенно поднял руку к лицу, но не коснулся щеки, где его ударил Такеру. Он поднес пальцы ко рту, словно не мог поверить в то, что оттуда вылетело.

– Я сказал это, – он посмотрел на Мисаки огромными от ужаса глазами. – Я сказал это отцу.

– Да, – Мисаки сама была потрясена.

– Я дурак, Каа-чан?

– Возможно, – Мисаки улыбнулась сыну, хотя страх сжимал ее внутри. – Теперь сделай, как говорит отец. Защити свою глупость.

– Он меня убьет?

– Если так, тебе лучше умереть, как мужчина, на ногах.

Кивнув, Мамору встал, расправил плечи и вышел из комнаты.

– Слава Кайгену! – закричал за ним Джали Бан-хьян. – Да здравствует император!

ГЛАВА 9: СРАЖЕНИЕ

Додзе Мацуда занимало половину дома. В прошлых веках там умещалось пятьдесят учеников. Нынче учились только сами Мацуда.

Женщин туда не пускали, и Мисаки старалась реже бывать у двери. Леди не должно было интересовать сражение на мечах. От этого ее глаза не должны были загораться, а кровь кипеть. Когда она смотрела на других в пылу боя, она была слишком близко к старой себе, и она старалась избегать этого.

Но в этот раз не голод вел Мисаки за сыном и мужем к порогу додзе, а материнская тревога. Ньяма Такеру была опасной, и ей хотелось быть ближе к Мамору. На всякий случай. Такеру обычно не был жесток с детьми, не ранил серьезно Мамору на тренировке. Но на всякий случай.

Она села на колени на пороге додзе и смотрела, как Такеру и Мамору готовились к бою. Многие сражения проходили с деревянными мечами, но это была не нормальная тренировка. Они взяли стальные катаны, опустили на пол перед собой и поклонились оружию в тишине. Этот ритуал отмечал начало дуэли.

Чужаки считали, что традиционная сталь не была важна для мастера Шепчущего Клинка. Попав в эту семью, Мисаки поняла, как важна была стальная катана для Мацуда. Катана была самым дорогим спутником мужчины Мацуда, даже когда он достигал Шепчущего Клинка. Только ежедневные тренировки со сталью помогали придать форму клинку и распределить вес для создания Сасаяиба. Мацуда, который не тренировался с изящным металлическим мечом, не мог создать ничего хорошего изо льда.

Такеру, обычно спокойный и четкий в движениях, привязал катану к бедру быстрее обычного, затянул нити с несвойственной яростью. Его меч был гордостью нуму Котецу Каташи, изящное минималистическое оружие с круглой гардой стали без украшений и белой перламутровой рукоятью. Кузнец назвал оружие Кьёгецу, Лунный Шпиль, клинок был таким ярким и чистым, что мог рассекать ночь, как зеркало Нами.

Катана Мамору, которую он помогал ковать, была почти такой же длины, как Кьёгецу, довольно большой меч для юного бойца. Змеиные формы Нами и Наги сплетались серебром и бронзой, формируя гарду, рукоять была с темно-синей шнуровкой. У юного меча еще не было имени. Это он должен был заслужить в руках коро, ладони чуть дрогнули, когда Мамору убрал ножны за пояс хакама. Пальцы возились миг со шнурками, а потом смогли завязать их.

Такаши говорил, что были дни, когда Мамору мог биться почти на равных с его отцом. Но Мисаки видела по стойке Мамору, что это был не такой день. Он старался выглядеть решительно. Это обмануло бы неопытного наблюдателя, но его руки были слишком напряжены. Его хватка не была уверенной. Мисаки сама выглядывала такое, когда ей нужно было кого-то одолеть – значит, и Такеру это видел.

– Если думаешь, что ты можешь говорить мне о правде, лучше подкрепи это в бою, – Такеру холодно смотрел на сына. – Готов?

Мамору кивнул.

– Да, Тоу-сама.

– Хорошо, – сказал Такеру и бросился вперед. Первый удар заставил сердце Мисаки подпрыгнуть от ужаса и восторга. Звон стальных клинков был как ток в ее венах. Такеру со звоном отбил меч Мамору в сторону, направил клинок вниз, остановил меч на волосок от шеи Мамору. – У тебя ужасная защита, – рявкнул он, шлёпнув плоской стороной клинка по щеке Мамору. – Надеюсь, ты можешь лучше.

Такеру нападал снова и снова, каждый удар заканчивался беспощадно быстро.

– Вяло! – он шлёпнул по костяшкам Мамору.

Такеру идеально управлял собой. Как любой неплохой учитель, он ударял Мамору с достаточной силой, чтобы он понял, что совершил ошибку, но не вредил и не причинял сильную боль. Но сегодня он бил сильнее обычнее, сильнее, чем нужно было.

– Все еще вяло! У тебя жалкая защита! – Такеру пробил защиту Мамору и попал рукоятью меча по его солнечному сплетению. Слишком сильно.

Мамору согнулся. Мисаки на миг подумала, что его колени не выдержат, но он устоял на ногах.

– Встань, – холодно сказал Такеру. – Если бы я хотел покончить с боем сейчас, я бы ударил острым концом. Встань передо мной.

Мамору пытался выпрямиться, пошатнулся, кашляя, зажал рукой рот. Мисаки была уверена мгновение, что его стошнит, но после пары вдохов он сглотнул и поднял взгляд на Такеру. Сжимая катану, как нить жизни, он занял боевую стойку.

Такеру принял приглашение, не ожидая, пока Мамору оправится. Их клинки столкнулись так сильно, что Мисаки ощутила удар костями, ее предплечья дрогнули, она представила, как ее тело бьют с такой силой. Удар выбил катану из рук Мамору, и она улетела, крутясь.

В обычный день они остановились бы на этом. Но Такеру продолжал. Катана еще не упала на пол додзе, он напал снова. Мамору вовремя успел создать ледяной щит на руке.

Такаши говорил, как изобретателен был Мамору с быстрыми щитами изо льда, но Мисаки не понимала, что он имел в виду, пока не увидела, как мальчик призвал лед, защищаясь от Лунного Шпиля. Клинок Такеру съехал по щиту раз, другой, а потом вонзился в мягкий внешний слой льда.

Мисаки узнала замысловатую технику обезоруживания. Она ею не овладела даже на пике, но Мамору исполнил тщательно. Его джийя поглотила Лунный Шпиль и замерзла вокруг него. А потом он повернул свое тело и выбил меч из рук отца.

Такеру позволил этому произойти. Его джийя могла подавить силу сына, но он ослабил хватку и позволил Мамору выбить его меч.

– Хорошо, мальчик, – Такеру размял пальцы, стало холоднее. – Если ты хочешь биться так…

Вдруг вспыхнул Шепчущий Клинок. Мамору пригнулся и прокатился к своей катане, но столкнулся со стеной льда.

– Нет уж, – сказал Такеру. – Если ты решил оскорблять меня в лицо, ты можешь сразиться и джийей.

На следующее было больно смотреть.

Мамору овладел всеми атаками джийя из Кумоно и не только. Он мог бросать метко снаряды, бить хлыстами воды на ослепительной скорости и поднимать стены толщиной в ствол дерева. Он был достаточно умным, чтобы использовать это все, держа Такеру и Шепчущий Клинок на расстоянии.

Это ничего не изменило.

Такеру рассекал защиты, как рисовую бумагу, сократил за мгновения расстояние между ними. Вблизи Мамору приходилось отвечать на ледяную катану отца своей. В идеальной имитации технике Такеру он разжал ладонь и собрал джийю, она заполнила форму меча изо льда. Было похоже на Шепчущий Клинок – прямой, острый и чистый меч – но Такеру рассек ее одним ударом.

– Слабо, – фыркнул он, Мамору поспешил сделать клинок целым. – Грязные намерения рождают нечистый лед.

Мамору взмахнул мечом. Такеру поднял в защите Шепчущий Клинок, и лед Мамору разбился об него. Процесс повторялся снова и снова, пока Такеру не потерял терпение. Он разбил весь меч Мамору, оставив его с горстью осколков льда.

Мамору без оружия стал создавать щит, но Такеру пробил его и оттолкнул мальчика на татами.

– Я с… – начал Мамору, но дыхание вылетело из него, когда нога Такеру опустилась на его грудь, прижимая его к полу. – Сдаюсь! – смог прокричать он.

– Да? – прорычал Такеру и направил меч вниз.

Мисаки завизжала.

В миг слепого ужаса она увидела, как Такеру вонзает клинок в рот Мамору, но произошло не это. Кулак Такеру несся вперед, его Шепчущий Клинок превратился в безвредную жидкость. Она замерзла на его костяшках, и они попали по лицу Мамору. Голова мальчика дернулась, кровь расцвела из его рта, и он лежал, оглушенный.

Такеру выдохнул.

Казалось, он ударит Мамору снова. Потом он замер.

– Что ты делаешь, Мисаки?

– Что? – Мисаки опустила взгляд и поняла, что стояла. И она прошла на два шага в додзе. Лед на ее ногтях уже начал превращаться в когти. – О… – вяло сказала она. – П-прости, я… Прости, – она быстро отпрянула от запрещенного пола и опустилась на колени, потрясенная. – Простите, Такеру-сама. Продолжайте.

Такеру долго смотрел на нее, а потом повернулся к Мамору. Мальчик все еще лежал на спине, рот и нос были красными от крови. Его глаза были пустыми от шока, и Мисаки гадала, думал ли он о том же, что и она на миг: что Такеру убьет его.

– Мацуда не сдается, – сказал Такеру. – Он бьется с врагами перед собой или умирает, пытаясь, – кулак Такеру был все еще сжат, лед был холодным на его костяшках. – Если ты боишься врагов империи, ты не можешь звать себя частью этой семьи. Ты не имеешь права стоять передо мной в этом додзе.

Мисаки едва слышала слова Такеру. Она смотрела на кулак, и ее разум кричал: не дай ему ударить снова. Боги, не смей ударять его снова. Она не сможет удержаться на месте, если придется смотреть на еще один удар по Мамору. Она так пристально глядела на ледяные костяшки Такеру в крови Мамору, что вздрогнула от звука приближающихся шагов.

– Сецуко! – воскликнула она, женщина появилась на пороге рядом с ней.

– Простите, – Сецуко поклонилась Такеру. – Я, кхм… – она замерла, глядя на лед на полу и кровь на лице Мамору. – Я не хотела прервать вас.

– Чего ты хочешь? – рявкнул Такеру.

– Мой муж хотел, чтобы я напомнила, что у вас с ним встреча в одиннадцать в его кабинете.

– Скажи ему, что я опоздаю.

– Вы уже опаздываете, – только Сецуко смела так говорить с Мацуда Такеру, пока он стоял, ощетинившись джийей, забрызганный кровью и кристаллами льда.

Он хмуро смотрел на нее миг, а потом посмотрел на Мамору.

– Убери бардак, – сказал он. – Тренируйся сам, пока я не вернусь. Ты не покинешь додзе, не исправив неуклюжую технику.

– Нами, что тут случилось? – шепнула Сецуко Мисаки.

– Объясню позже, – тихо сказала Мисаки.

Она и Сецуко встали, пропустили Такеру, выходящего из додзе.

– Я пойду с вами в Кумоно. – сказала Сецуко Такеру. – Мой муж забыл обед, и я принесу ему еду. Только закутаю Аюми от холода…

– Иди, – сказал Такеру без интереса. – Собирай, что нужно. Я буду, когда ты будешь готова идти.

Сецуко поняла намек, поклонилась и ушла. Такеру холодно посмотрел на Мисаки.

– Ты это сделала? – тихо спросил он. – Или только тот городской мальчишка?

– Я… – Мисаки не знала, что сказать. Она была виновата, вложив опасные мысли в голову Мамору, и она не знала, как сильно повлиял на него Кван Чоль-хи, так что было сложно понять, кого винить в его сомнениях. Но он не мог от них набраться храбрости бросить вызов отцу. Гнев Мамору принадлежал лишь ему. – Простите. Я не знаю…

– Плевать, – Такеру отвернулся от нее. – Просто исправь это.

– О чем вы?

– Если это твоя вина… эта слабость в нем, исправь это. Понятно?

– Да, сэр, – робко сказала Мисаки.

Она напряженно стояла в коридоре, пока Такеру уходил, забирая с собой почти весь холод.

В додзе Мамору встал на колени, но не мог пока подняться. Мисаки хотела пройти к нему, поднять его, исцелить синяки. Но она только тихо спросила:

– Ты в порядке?

– Да, – Мамору с трудом встал, кровь капала на хакама изо рта и носа. Прижав ладони ко рту, он взглянул на дверь. – Прости, – сказал он в ладони. – Прости, что тебе пришлось это видеть.

Было не ясно, говорил он о своем поведении, слабом поединке или крови. Мисаки поняла с каплей странного изумления, что Мамору думал, что она не видела жестокости страшнее.

Она смогла выдавить то, что, как она надеялась, звучало утешающе:

– Я видела хуже.

Мамору стоял один посреди додзе, закрывая руками рот, пока не услышал, что шаги Такеру и Сецуко покинули дом, и дверь за ними хлопнула, задвинувшись.

А потом он пробудил движением ладоней джийю. Мисаки удивленно смотрела, как он вытянул кровь с лица и одежды, сделал корку на нижней губе. Он показал в детстве, что умел управлять кровью, но она не понимала, что он еще помнил те капли, которым она его научила годы назад. А еще он смог улучшить навык. Может, за годы, которые мальчик рос на ее глазах, она умудрилась это упустить.

Залатав губу, Мамору прошел по додзе, топил и испарял лед после боя. Он работал не так быстро и сильно, как обычно, но Мисаки была рада, что он ходил и дышал нормально. Убрав из татами остатки влаги, чтобы не появилась плесень, Мамору взял свою катану и занял начальную стойку. Медленно вдохнув, он стал повторять приемы.

Даже без противника Мамору двигался с яростью, которая оживляла движения. Мисаки ощущала каждый вдох в своих легких, движение своих мышц. Она представляла его шаги в голове, ударяла и отбивала клинок своими глазами. Она стала медленно отмечать слабые места, бреши… Форма была красивой, но не идеальной.

– Недостаточно.

Мисаки не поняла, что сказала это вслух, пока Мамору не посмотрел на нее.

– Что?

– Это… – ничего, хотела сказать Мисаки. Ничего. Все же что женщина знала о бое? – Ты так не отобьёшься от отца.

– Знаю, Каа-чан, – Мамору опустил руку с мечом. – Очевидно, что он намного лучше, – Мисаки не поняла бы по плавным красивым движениям, но раздражение в голосе выдало глубины его недовольства. – Я не знаю, как пересечь брешь. Я не могу биться как он.

– Можешь, – сказала Мисаки. – Ты бьешься, как он, но не так чисто. Это твоя проблема, ты пытаешься подражать мечнику, который намного сильнее тебя. Тебе нужно сыграть на своих преимуществах.

– Какие преимущества?

– Размах движений, например. Ты быстрее и легче на ногах, чем твой отец.

Мамору покачал головой.

– Приятно слышать, Каа-чан, но я не такой. Если ты знаешь о бое, ты видела, пока мы бились, что мне не хватает скорости, чтобы отбиваться от него.

– Ты быстрый, – Мисаки встала. – Ты реагируешь чуть быстрее него, но тратишь движение, когда держишь все напряжение в плечах. Так он пробивает твою защиту.

Мамору смотрел на нее, и она видела, как колесики крутились в его голове. Он понимал, что ее слова имели смысл, но не мог понять, откуда она знала.

– Если… так очевидно, что я делаю это… если даже ты это видишь… почему он не сказал мне?

– Он пытался, – Мисаки вздохнула. – Это он имеет в виду, повторяя «неуклюже».

– О… – Мамору смотрел мгновение в пустоту, думая, представляя. А потом сделал два взмаха так быстро, что Мисаки едва смогла проследить за клинком.

– Лучше, – сказала она. Не идеально. – Лучше…

Мамору попробовал снова, и Мисаки обнаружила, что сделала полшага вперед.

– Не взмахивай так сильно, – сказала она. – Если угол верный, размах пройдет сквозь без движения всего тела за ним.

– Юкино-сэнсей говорит, что непросто разбить кость и сухожилия, – Мамору все еще смотрел вперед. – Нужно много силы.

– Силы, – сказала Мисаки, – не мышц. Если доверяешь себе и своему клинку… ты удивишься, как легко рассечь тело человека.

Она поджала пальцы ног на пороге. Чуть склонилась. Замерла.

– Каа-чан, – Мамору встревожился. – О чем ты говоришь?

– Не могу сказать… – Мисаки пыталась отогнать себя от края. Это неправильно. Неправильно, глупая женщина. Знай свое место… – но я могу тебе показать, – и она миновала край, пошла по полу додзе, легкая от глупой радости.

Глаза Мамору расширились.

– Каа-чан, что ты делаешь?

– То, что не должна, – она улыбнулась, дойдя до стойки с мечами. – Но, учитывая твое поведение сегодня, не тебе судить, да? – она встала, уперев руки в бока, глядя на стойку мечей Котецу в лакированных ножнах. Мечи сверху принадлежали прошлым патриархам Мацуда. Она ни разу не видела мужское оружие так близко, так что любовалась мгновение.

Рядом с белым Лунным Шпилем Такеру были катана и вакидзаси Такаши, Нагимару и Намимару. Названное в честь Бога и Богини, оружие было с рыбой, вырезанной на рукоятях, шнуровка была синей, как океан. Выше был меч предков, Курокори, Черный Лед, им владел Мацуда Сусуму и великие Мацуда прошлого. Еще выше был меч Мацуды Мизудори, Рассекающий Туман, Киригани, меч его отца, Хлыст Облака, Кумокэй, и меч его отца, Клык Бога, Сенкиба.

Стоя перед легендарными мечами, Мисаки ощущала покалывание в пальцах. Она не мечтала, что коснется священного оружия, но ниже было оружие проще – катана, вакидзаси и танто были потертыми, повреждёнными, но все еще годились для сражений. Мисаки выбрала из них тонкий вакидзаси и проверила вес в руках.

– Каа-чан! – воскликнул Мамору, убирая катану в ножны. – Н-не стоит это трогать.

Мисаки игнорировала его.

– Тяжелый, – она нахмурилась. – Оружие Котецу всегда тяжелое. Конечно, у тебя напряжены плечи.

– Каа-чан, все те мечи острые, – тревога Мамору росла. – Я не хочу, чтобы ты навредила себе.

– Ты прав, – Мисаки вернула вакидзаси на стойку, пересекла додзе и порылась в чулане в поисках пары боккенов. – Убери катану, сын.

Мисаки знала, что загрязнял священное место. Она должна была покинуть додзе и сделать вид, что это не произошло, но ее решимость укрепилась, когда ладонь нашла рукоять деревянного меча. Такеру сказал ей исправить Мамору. Она не могла исправить то, что он растерялся и злился. Она не могла исправить то, что ему было четырнадцать. Она могла исправить его технику.

После уговоров Мамору убрал металлический меч и взял у Мисаки деревянный.

– Я не понимаю, Каа-чан. Что происходит?

– Ты спросил, что я делала в школе годы назад, – Мисаки покрутила деревянный меч, разминая суставы. – Твоему отцу не нравится, когда я говорю об этом, но тут говорить не надо. Давай, – она кивнула Мамору. – Взмахни.

Он был в ужасе.

– Ты не серьезно! Каа-чан, я не буду…

– Не хочешь нападать на маленькую старушку? – Мисаки улыбнулась. – Ладно. Тогда защищайся!