Текст книги "Меч Кайгена (ЛП)"

Автор книги: М. Л. Вонг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

Она поджала губы, посмотрела на рыбу и сказала:

– Я что-нибудь придумаю.

– Хорошо, – сказал Такаши, но не видел и не слышал ее. – Хорошо, – и он ушел с кухни, улыбаясь. На обратном пути он миновал Такеру, который посмотрел на старшего брата кисло, как он делал, когда видел кого-то счастливым.

– Моему брату нездоровится? – спросил он, когда Такаши ушел.

«Нет, – подумала печально Мисаки, – он просто обречен на страдания».

Но Такаши повезло – точнее, смешались правильно удача, безрассудство и ум. Он боролся, строил планы и сплетал объяснения, как-то смог отсрочить брак, пока его отец-тиран не умер, и не осталось старших, которые могли указывать ему, что делать. Потом, вместо того, чтобы жениться на чистокровной аристократке, Такаши женился на женщине, которую любил – простолюдинке с громким смехом, которая продавала ему свежую рыбу.

Такаши не знал, но, женившись на Сецуко, он спас Мисаки жизнь. Рыбачка переехала в дом Мацуда вскоре после второго выкидыша Мисаки, стала громкой вспышкой красок, когда все казалось серым.

– Ты не улыбалась, сколько я была тут, – отметила Сецуко, когда Мисаки помогала ей разложить принесенные вещи. – Почему ты такая мрачная, сестренка?

Мисаки была на два года старше нее, но Сецуко вышла за старшего из братьев Мацуда, и в этом мире статус мужчины был важнее всего.

– Прости, – шепнула Мисаки. Она так постоянно отвечала на все последние несколько лет.

Сецуко уперла руки в бока.

– Этого недостаточно.

– Что, прости?

– Мы с тобой будем в этом доме вместе, пока не станем старухами без зубов. Я не знаю, как ты, но я не хочу провести сорок лет с женщиной, которая не умеет улыбаться.

– Я знаю, как улыбаться, – было время, когда Мисаки ругали за то, что она улыбалась слишком много, но за годы Такаюби сказалась на ней, превратила ее в хрупкую и дрожащую, боящуюся своего голоса, ведь могла разбиться на кусочки, говоря слишком громко.

– Я не видела твою улыбку ни разу, – недоверчиво сказала Сецуко. – Что с тобой? Уголки твоего рта не шевелятся?

Нет. Мисаки была сломлена внутри.

– У меня был выкидыш, – прямо сказала она, – дважды.

– О, – Сецуко застыла, ее шутливое поведение испарилось. – О, милая… Мне так жаль. Я не знала.

Мисаки думала, что рассыплется от тревоги в глазах Сецуко. Годы ожесточили ее из-за жестокости отца мужа и безразличия мужа, но она не могла защититься от честного взгляда.

– Ты хотела тех детей? – спросила Сецуко, и мягкость ее голоса лишила Мисаки защиты.

– Не знаю, – сказала она, поражаясь и немного боясь своей честности. Она ждала, плечи напряглись, когда Сецуко отругает ее за эгоизм, обвинит ее в потере детей, скажет ей, что ей повезло с терпеливым мужем, как все.

Сецуко только сказала:

– О. Тогда почему ты так печальна?

– Я… – когда ее голос стал таким слабым? Когда она стала бояться выразить мысли словами? – Я тут, чтобы дарить мужу сыновей. Я не хочу быть разочарованием.

– Ты – не разочарование.

– Что?

– Ты – не разочарование. Ты не могла бы стать такой, даже если бы пыталась, – давно никто не говорил с Мисаки с такой простой уверенностью, когда она верила в то, что было правильным и хорошим. Она глядела миг на Сецуко и поняла, что забыла, как отвечать на такую доброту. Она думала, что оставила это позади девять лет назад.

– Посмотри на себя, – продолжила Сецуко. – На что может жаловаться мужчина? Ты милая, красивая, и я заметила, что ты умная. Ты уже родила идеального сына, и мой муж говорит, что ты чудесно готовишь.

– Приятно, что он так говорит. Я стараюсь.

– Тебе нравится готовить?

Мисаки кивнула.

– Это хорошо, потому что я готовлю плохо.

– Уверена, это не так, – вежливо сказала Мисаки.

– О, это так. Спроси любого, кто ел мои блюда. Почему бы тебе не заняться чем-то полезным? Ты могла бы научить меня готовить что-то для моего благородного мужа и требовательного желудка Мацуда.

– Желудки Мацуда не такие требовательные, – сказала Мисаки. – Твой муж любит ту же еду, что и все.

– Когда я это сделаю, он перестанет это любить. Иначе почему я таскала рыбу на рынок, а не оставалась дома, чтобы помогать на кухне? Моя семья попробовала раз, как я готовлю, и решила, что хочет выжить.

Мисаки ощутила, как на лице появилась улыбка. Впервые за долгое время она захихикала.

– Вот так улыбка! – обрадовалась Сецуко. – И посмотри! – она ткнула пальцем в щеку Мисаки.

– Что? – Мисаки подняла ладонь к лицу, думая, что там остался кусочек риса.

– У тебя ямочки!

У Мисаки не было сестер, но с того дня она решила, что была рада звать Сецуко своей сестрой. Их мужья носили с собой все напряжение, которое сопровождало узы братьев, первый и второй сын боролись за одобрение отца, но они не давали ничему плохому влезать между ними.

Марси уже прожила в доме Мацуда почти десять лет, но Сецуко сделала эти холодные коридоры домом. Когда Мисаки было больно, Сецуко шла в западную деревню за лекарством. Когда она терялась в печальных мыслях, Сецуко возвращала ее шуткой. Через пару месяцев после рождения Хироши Сецуко сказала:

– Та милая малышка, которая живет в доме Юкино. Кто она?

– Ты про Хиори? – сказала Мисаки. – Она – жена Юкино Дая.

– Какой Юкино?

– Юкино Дай, – сказала Мисаки, – глава дома, Мечник-молния.

– Я думала, главой Юкино был Юкино Рёске.

– Был. Он умер незадолго до твоего переезда сюда, пока ты готовилась к свадьбе. Ты не знала?

– Нет! – воскликнула Сецуко. – Я не была на рынке сплетен! Там я всегда получала новости. Боги, я не знаю, как вы, аристократки, живете взаперти!

– Ты теперь тоже аристократка, – напомнила ей Мисаки.

Сецуко фыркнула и отмахнулась.

– Похороны Юкино Рёске были как раз перед твоей свадьбой. Кто-то должен был управлять поместьем, и старший сын Юкино не хотел перевозить семью из Джунгсана. Дай-сан – второй сын, и он переехал туда со своей женой.

– Его жена тоже взаперти как аристократка? – спросила Сецуко. – Почему мы ее никогда не видели?

– Думаю, она почти все время заботится матери Дая-сана. Она стара и больна, так что это занимает почти все ее время.

– Это явно одиноко, – сказала Сецуко. – Мы должны навестить ее завтра.

Так они встретились с Хиори. Теперь, пять лет спустя, три женщины были неразлучны.

Хиори и Сецуко дразнили друг друга насчет талий, когда за руку Мисаки потянули. Она опустила взгляд, увидела своего третьего сына, двухлетнего Нагасу. Он сжимал цветочный рукав ее кимоно.

– Видеть? – спросил он тонким голоском. – Видеть малыша? – это был его любимый вопрос с рождения Изумо.

– Конечно, – сказала Мисаки, села на татами и опустила Изумо на свои колени перед Нагасой. – Будь нежным, Нага-кун. Он еще очень маленький.

– Подержать ребенка? – Нагаса с надеждой протянул руки.

– О, как это мило! – запищала Хиори.

– Я пока его подержу, – мягко сказала Мисаки Нагасе. – Вырастешь на пару койину, и мы поговорим.

– Твоего старшего брата нет рядом? – Хиори склонилась, чтобы заглянуть в глаза двухлетнего мальчика. – Почему бы тебе не поиграть с ним?

– Хиро-нии-сан ушел, – Нагаса надулся.

– О? Куда он ушел? – Хиори посмотрела на Мисаки.

– Хиро-кун в додзе начальной школы, – сказала Мисаки, качая Изумо на свих коленях.

– Точно, – сказала Хиори. – Ему нравится смотреть, как старшие мальчики тренируются, да?

– Он теперь тренируется с ними, – сказала Мисаки. – Начал, как только смог поднять тренировочный меч.

– Разве ему не пять? – Хиори поразилась. – Я думала, это запрещено.

– Инструкторы сделали исключение, – сказала Мисаки. Пятилетнего ребенка еще не принимали на уроки меча в начальной школе, но второй сын Мисаки, Хироши, был не обычным.

– Он – серьезный мальчик, да? – сказала Сецуко. – Как миниатюрная версия своего отца. Это немного жутко.

– Почему ты не можешь быть таким, как он, Рё-кун? – Хиори ткнула локтем своего сына, Рёту. Она сказала это шутливо, но с ноткой серьёзности.

– Он ещё очень юный, – сказала Мисаки. – Рёта-кун, сколько тебе лет?

– Четыре, – гордо сказал Рёта.

– Вот видишь, – сказала Мисаки. – Ты можешь стать маленьким мечником, как Хироши, в следующем году. Кто знает?

– Я – мечник! – заявил Рёта, ни к кому не обращаясь, наверное, цитируя мультик. – Я вызываю тебя на дуэль!

– Да? – невольно дразнила его Мисаки.

Мисаки собрала джийя, втянула молекулы воды вокруг в свою ладонь и заморозила их в самодельный меч – скорее тупую сосульку, чем меч – размера, который подходил для сражения с четырехлетним.

– Принимаю! – сообщила она.

– Мисаки-сан, что ты делаешь? – спросила Хиори.

– Бейся со мной, Юкино Рёта! – Мисаки изобразила голос злодея из мультика, сдвинув Изумо к своему левому боку, подальше от опасности.

– Рё-кун, не надо, – предупредила Хиори. – Мисаки-сан – леди. Не… – но мальчик от радости, что он нашел друга для игры, уже бежал на Мисаки с деревянным мечом.

Рука Мисаки двигалась на почти забытом импульсе. В два взмаха она обезоружила маленького Рёту. Еще взмах псевдомечом, и она сбила мальчика с ног. Он рухнул на спину, охнув, и Мисаки направила сосульку на его грудь.

– Я победила! – драматично сказала она. – Признай поражение, или я защекочу тебя!

– О, нет! – завизжал Рёта и стал отползать, хихикая. – Нет, нет!

Мисаки не сдержалась. Она задрала кимоно и побежала за ним. Быстрый мальчик не ожидал, что домохозяйка Мисаки догонит его за три шага. Он закричал, когда она обвила его рукой, смеялся, когда она повалила его на пол, щекоча.

– Мисаки-сан, что ты делаешь? – завопила Хиори, не зная, возмущаться или веселиться.

– Не переживай, Хиори-чан, – сказала Сецуко. – Это Мисаки делает, когда она в хорошем настроении, – Сецуко не понимала, что это незнакомое создание – бесстрашная и странная женщина, которая быстро бегала и играла с мечом – была отголоском времени, когда вся жизнь Мисаки была счастливой.

Оправившись от щекотки, хихикающий Рёта поднял меч и снова напал на Мисаки. В этот раз она поддалась, дала мальчику поймать ее ритм, пару раз хорошо взмахнуть мечом, а потом она снова его обезоружила.

– Боюсь, Рё-куну далеко до Хиро-куна, – рассмеялась Хиори, – если он проигрывает женщине.

Мисаки могла сказать, что проигрыш ей не был тем, из-за чего мальчик или мужчина мог стыдиться, но об этой части себя она больше не говорила. Такеру это запретил.

– И я! – запищал Нагаса, прыгая со своим игрушечным мечом. – Каа-чан, и я!

– Мальчики, осторожно с ребенком! – предупредила Хиори, Рёта и Нагаса напали на Мисаки одновременно.

Но Мисаки была в состоянии отбиться от двух детей правой рукой, удерживая удобно левой рукой младенца. Только когда шум разбудил Изумо, и он завопил, Мисаки пришлось остановить дуэль.

– Простите, мальчики, – она превратила меч-сосульку в пар взмахом ладони. – Это все на сегодня. Я сдаюсь. Хорошо бился, Юкино-доно, – она потрепала волосы Рёты. – Мацуда-доно, – она пощекотала Нагасу под подбородком. – Мы повторим дуэль позже.

Она с улыбкой ушла к дивану, чтобы успокоить Изумо.

– О, нет! – Нагаса бросил игрушечный меч и пошл за мамой к дивану, глядя с искренней тревогой. – Малыш плачет!

– Он не расстроился из-за тебя, Нага-кун, – сказала Мисаки мальчику. – Он просто голоден.

Мисаки сдвинула ткань кимоно, повернула кричащего малыша и дала ему грудь. Вопли почти сразу же прекратились.

– Нельзя так бояться боя, – пошутила Сецуко, задев пальцем ногу Изумо. – Ты вырастешь великим воином, как твой ворчливый отец.

– Эй, Сецуко, – сказала Мисаки с улыбкой. – Не шути над моим ворчливым мужем. Он трудится, чтобы хмурая гримаса была на его лице весь день.

– Маттаку! – воскликнула Хиори и раздраженно цокнула языком. – Ты знаешь. Как счастлив был бы Дай, если бы я дала ему четырех хороших сыновей. Он улыбался бы весь день даже с сыном как твой Мамору.

– Если тебя утешит, Мамору был бы рад, будь Дай-сан его отцом, – сказала Мисаки.

– О, да? – встрепенулась Хиори.

– Ты не знала? Дай-сан – его любимый инструктор с мечом и джийя.

Хиори захихикала.

– Мисаки-сан, не шути!

– Я не шучу, – честно сказала Мисаки.

– Его отец – Мацуда Такеру, – сказала Хиори, – мастер Шепчущего Клинка, величайший мечник на горе.

– И ужасный учитель, – сказала Мисаки. – Его указания это скрестить руки, нахмуриться и сказать: «Плохо. Давай еще раз», – она нахмурилась и понизила голос, пытаясь изобразить сухой монотон мужа. – Все еще плохо. Повтори. Слушай. Или делай правильно, или я тебя разрежу, позорище. Что значит, ты не понимаешь? Что тут понимать? Просто сделай правильно.

– Хватит! – взмолилась Сецуко, держась за живот от смеха. – Ты так хорошо изображаешь Такеру! Я умру!

– Как ты делаешь голос таким низким? – Хиори смеялась.

– Что? Вот так? – прогремела Мисаки. – Глупая женщина, ты не можешь понимать такие дела. Мое мужество не допускает человеческой гибкости.

Три женщины захихикали, и из-за того, что их матери смеялись, Рёта и Нагаса тоже засмеялись.

Мисаки годами пыталась быть своей с этими людьми. Они были не как ее друзья из школьных дней. Они не были странными провидцами, как Эллин, или гениями, как Коли, или непобедимыми силами энергии, как Робин. Они не изменят мир, не могли понять, почему кто-то этого хотел, но они любили ее. Она могла смеяться с ними, и этого было достаточно.

В те дни Мисаки могла убедить себя, что этого было достаточно.

ГЛАВА 2: ТУМАН

Тренировочная арена была широкой каменной площадкой, где раньше упражнялись и медитировали монахи. По легенде, плоский полумесяц был вырезан в горе Шепчущими Клинками Мацуда – предков Мамору.

– Идеальная погода для тренировки! – закричал Юкино-сэнсей поверх ветра, воющего над ареной. – Теперь у нас будет проверка на точность!

Мамору слышал стук зубов, повернулся и увидел Квана, убравшего руки в форму.

– Тут всегда так холодно? – новенький дрожал.

Мамору почти рассмеялся.

– Подожди до зимы.

Свертки соломы размером с людей стояли через промежутки на арене, замерзшие, как камень, из-за льда Юкино-сэнсея. К каждому свертку был привязан кусок плотной ткани с нарисованной цифрой. Джийя Мамору уже хотела броситься в бой, Юкино-сэнсей перекрикивал ветер, объясняя упражнение:

– Почти всю неделю мы работали над созданием аэродинамических ледяных снарядов. Теперь, мальчики, у вас еще много работы с этим, – Юкино-сэнсей встал перед Мамору, глядя на него, – особенно у тех, кто надеется однажды овладеть техникой рода, – Мамору решительно кивнул учителю, и Юкино-сэнсей обратился ко всему классу. – Несмотря на вашу работу в парах, я решил перевести вас к следующей технике. Сегодня я сделал снаряды для вас, – он указал на стопку идеальных ледяных копий, каждое было в три шага длиной, острое на конце и широкое с другой стороны, для сильного броска.

– О какой технике рода он говорит? – спросил Кван у Мамору, пока Юкино-сэнсей ушел дальше вдоль ряда мальчиков. – Что у твоей семьи такого особенного?

– Шутишь? – вмешался Ицуки, потрясенно глядя на Квана. – Мамору – Мацуда.

На лице Квана не было понимания.

– Да?

– Мацуда – мастера Шепчущего Клинка, – сказал Ицуки. – Ты должен был слышать о Шепчущем Клинке в столице.

– Ну, да… но это просто миф, – Кван рассмеялся, но серьезное лицо Ицуки не изменилось, и его улыбка угасла, он посмотрел на Мамору огромными глазами. – Да?

Мамору пожал плечами.

– Некоторые мифы – правда.

– Но это невозможно, – возразил Кван. – Ни один джиджака не может создать лед, режущий сталь!

– Некоторые могут.

– Ты можешь? – потрясенно спросил Кван.

Мамору стиснул зубы.

– Смогу.

Кван разглядывал Мамору, задумчиво щурясь.

– Я тебе не верю, – сказал он через миг. – Даже джиджаки Кусанаги не могут быть такими сильными.

Вместо ответа Мамору кивнул на Юкино-сэнсея и сказал:

– Смотри.

Мастер-джиджака поднял копье из груды мягким жестом. Два его пальца удерживали снаряд идеально неподвижным в воздухе перед ним, пока он говорил:

– Сильнейший таджака может бросить копье на шестнадцать баундов, – крикнул Юкино-сэнсей, указывая свободной рукой на соломенную куклу с 16 на ней. – Лучший фоньяка может ветром направить твердый снаряд на двадцать пять баундов, – он указал на куклу вдали с меткой 25. – Как джиджаки, вы можете куда больше.

Прижав ладонь к плоской стороне снаряда, Юкино-сэнсей уперся ногами и толкнул лед вперед. Мамору видел джийя Молнии в действии достаточно раз, чтобы его сердце уже не подпрыгивало к горлу. Но он услышал, как Кван охнул рядом с ним.

Копье пробило куклу с 16, потом с 25, долетело до конца арены, где вонзилось в третью куклу с едва различимой меткой 40.

– Святой Фаллеке! – выдохнул Кван, глядя на разрушенное чучело с меткой 16.

– Таджаки могут физической силой бросить снаряд, – Юкино-сэнсей повернулся к классу, – фоньяки могут с помощью ньямы толкать другое. Наша ньяма – снаряд. Когда оружие изо льда, мы можем управлять им до молекул. Как джийяки, мы – единственная раса теонитов, которые могут битья твердым оружием как продолжением себя.

Юкино-сэнсей дал каждому ученику стопку снарядов, выстроил их на арене, чтобы они попрактиковали бросок в армию соломенных мишеней.

Подняв копье с помощью джийя, Мамору опустил ладонь на плоский конец и дал силе подняться. Океан не было видно из академии Кумоно, но, когда Мамору собрал джийя внутри, она тянулась вниз по горе к волнам, бьющимся об ее основание, и глубже, в глубины, где корни горы Такаюби встречались с морским дном.

Традиция Рюхон заявляла, что великие семьи Кусанаги были потомками богов океана, которые обитали в море Кайген в начале времен. Многие люди полуострова относились к этой части традиции как к образам, а не фактам. Люди не могли быть прямыми потомками рыбы и морских драконов, если следовать логике.

Но, как многие Мацуды до него, Мамору испытывал вспышки безумия, когда ощущение его джийи поглощало его. В те моменты он знал, что сила, бушующая в его теле, родилась из древних сил, которые подняли Кайген из мора. Это была не просто вера. Это был факт.

Сила богов поднялась, громыхая, как волна в Мамору, и он ехал на ней, двигая с ней тело. Волна достигла пика, и он послал полную силу по руке, через открытую ладонь в лед. Снаряд рассек воздух, понесся дальше всех снарядов, но не летел прямо. Он задел каменный пол, сломав часть снаряда, проехал и остановился в стороне от 25-й мишени. Мамору нахмурился и тряхнул руками. Он только разогревался. С полной силой он бросит копье так, что ему придется пролететь прямо в цель.

Подняв новую волну ньямы в теле, Мамору бросил снова. Копье смогло задеть 25-ю мишень, но попадание не было четким, и лед разбился, а не пронзил цель.

– Хватит давить так сильно, Мацуда-сан, – терпеливо сказал Юкино-сэнсей. – У тебя достаточно силы, чтобы снаряд ровно пролетел над ареной. Расслабь плечи и сосредоточься на точности, а не мощи.

– Да, сэнсей, – выдохнул Мамору и поднял следующий снаряд.

– Медленнее, – Юкино-сэнсей коснулся кончиками пальцев льда, чтобы он замер раньше, чем Мамору поднял его на уровень мишени. – Твоя джийя взволнована, я ощущаю, как она ревет в тебе. Не спеши, успокой ее. Сосредоточь энергию и попробуй снова.

Мамору кивнул, и Юкино-сэнсей пошел дальше, наблюдая за другими мальчиками, давая им хорошие советы. Мама Мамору как-то сказала, что Юкино Дай произносил слова так же тщательно, как и наносил удары. Это делало его хорошим учителем.

– Не перекручивай, – упрекнул кузена Юкино-сэнсей, стукнув мальчика по голове костяшками пальцев. – Если замахиваешься, не посчитав, когда выпустишь снаряд, он будет разбиваться, не попав в цель, каждый раз.

– Да, сэнсей, – Юта потер голову и попробовал снова, в этот раз снаряд прилетел точно в 16-ю мишень.

Юкино-сэнсея это устроило, он повернулся к Квану, северный новичок послал третье копье мимо курса, и оно разбилось на кусочки об каменный пол.

– Хм, – Юкино-сэнсей смотрел на нового ученика, хмурясь. Кван скривился, ожидая, что над ним будут насмехаться или бить.

Но Юкино-сэнсей сказал лишь:

– Думаю, ты очень хорош в броске копья.

– Да, – удивленно сказал Кван. – Как вы…

– Перестань бросать с плеча. От бедра направляй в ладонь, словно бьешь человека в солнечное сплетение.

– Сэнсей, – пожаловался Ицуки дальше в ряду, – ветер сбивает мой снаряд с курса!

– Эти снаряды созданы, чтобы прорезать ветер, Мизумаки-сан. Еще раз. Я хочу увидеть.

Он замер и смотрел, как Ицуки пытался бросить, снаряд улетел в сторону.

– Ты слабо бросаешь, – Юкино-сэнсей опустил ладони на плечи Ицуки и вернул его на начальную позицию. – Наклонись сюда. Согни колени. Чуть сильнее. Вот так.

Мамору успел успокоить джийя, вернулся к своему заданию. Как обычно, Юкино-сэнсей был прав. Меткость Мамору стала лучше, когда он расслабился, но даже с прямо летящими снарядами он не мог направить их дальше 25-й мишени.

– Чего ты хмуришься? – спросил у него Кван. – Ты стреляешь лучше всех.

«Не так хорошо, как Юкино-сэнсей», – подумал Мамору, но не мог это сказать, так что просто стиснул зубы и поднял еще копье из стопки. Мамору уже почти полностью вырос, и «лучше всех» было мало. Мацуда должен был превосходить сто других джиджак, взятых вместе. Ему нужно было стать лучшим в истории.

От раздражения Мамору направил все тело в движение, ударил следующее копье в сторону мишени. Снаряд попал в 25-ю мишень и прошёл сквозь нее.

– Фаллеке! – воскликнул Кван, снаряд Мамору остановился в паре шагов за мишенью. – Что это было?

Мамору не стал отвечать, поднял еще снаряд из груды. Подняв его с помощью джийя на уровень груди, он отошел на пару шагов и побежал к нему. Он даже не вкладывал всю силу джийя в бросок, но снаряд пробил 25-ю мишень и вырвался на другую сторону.

– Что ты сделал? – потрясённо спросил Кван.

– Почему мы стоим на месте? – сказал Мамору, переводя взгляд с пробитой мишени на свои ноги.

– Что?

– Почему мы упираемся ногами и бросаем с места, когда можно добавить силу разгона?

– Эм… еще раз?

– Сильнейшие волны начинаются далеко в море.

– Мамору-кун, – предупредил Юта, узнав взгляд друга. – Ты знаешь, что сэнсей говорит о твоих идеях…

– Знаю, – прервал его Мамору, подняв еще снаряд. – Просто дай мне динма, – он должен был попробовать. Должен был.

Закрепив джийя во льду, он бросил снаряд высоко в воздух и отпустил. Снаряд начал падать, Мамору попятился, насколько мог на площадке. Он ударит снаряд при его падении. Нужно было высчитать идеальный момент, но это Мамору давалось легко.

Он дал копью еще миг падения и побежал к нему. На последнем шагу он прыгнул в воздух и повернулся. Его движение вместе с силой поворота и притяжением объединились. Его тело повернулось, и он вонзил ладонь в основание снаряда и бросил. Сила цунами взорвалась в его ладони.

Все увидели только вспышку серебра, и снаряд вонзился в 40-ю мишень с брызгами соломы. Мамору рухнул на корточки и выдохнул. Он это сделал!

На горе зазвенели потрясенные крики одноклассников, потом радостные вопли, когда они увидели разрушенную 40-ю мишень. Но, когда взгляд Мамору нашел Юкино-сэнсея, мечник не улыбался.

– Мацуда! – взревел он поверх ветра, и класс утих. – Что ты творишь?

– Простите, сэнсей, – Мамору старался выглядеть виновато, но он не смог стереть улыбку с лица.

– Совладай с эго. Ты будешь делать упражнение, как я показал, иначе покинешь мой класс. Понятно?

– Да, сэр.

Когда класс закончил восторженно шептаться и вернулся к упражнению, Мамору ощутил, как пальцы Юкино-сэнсея впились в его ухо и оттянули его голову. Подавив вопль, он позволил учителю увести себя из линии.

– Сэнсей! – начал он, когда их не слышал класс. – Я…

– Мамору-кун, – тихим голосом перебил его Юкино-сэнсей. – Мы не просто так начинаем упражнение с обеими ногами на земле.

– Простите. Я…

– Не перебивай, – сдержанно сказал мечник. – Я хочу, чтобы ты подумал на миг, что если бы я дал всем мальчикам летать и кружиться в этом упражнении, у меня было бы много мертвых мальчиков. Понимаешь?

– Да, сэнсей, – сказал Мамору, ощущая укол вины. Он о таком не подумал, он слишком сосредоточился на себе.

– Мацуда – не только зрелищные бойцы, – сказал Юкино-сэнсей. – Они – лидеры, а лидер должен думать о тех, кто вокруг него.

– Да, сэнсей.

– Хорошо, – Юкино-сэнсей отпустил ноющее ухо Мамору и поднял руку. Мамору вздрогнул, ожидая, что услышит удар костяшками, но учитель опустил ладонь на его голову. – И, – сказал он, – если хочешь бросать с разворота, убедись, что ведущее колено согнуто близко к телу во время поворота. Ты теряешь силу движения, когда вытягиваешь ноги. Как только поворот будет плотным, попытайся направит правую ногу назад в миг броска. Научись делать все это сразу, и ты будешь бросать копья дальше, чем я.

От удивления Мамору смог лишь сказать:

– О.

– Тренируйся дома, да?

– Да, сэнсей.

Когда ветер над площадкой набрал опасную скорость, и у учеников стали заканчиваться снаряды, Юкино-сэнсей повел класс внутрь для тренировки на мечах. Три часа сражений многих утомили. Для Мамору они ощущались как разминка, но он помнил слова Юкино-сэнсея, думал о мальчиках вокруг. Он часто оставлял ужасные синяки на товарищах, которые не успевали остановить его деревянный меч – а так было у всех – но сегодня он был осторожнее, сосредоточился на финтах, отражении атак и ускользании.

Мамору нашел новый уровень сосредоточенности, пытаясь перехитрить мальчиков, не ударяя их. Его сердце сжалось, когда зазвонил колокол, сообщая о конце тренировки. Колени дрожали, пот капал на татами, мальчики собирали снаряжение и шли на урок истории. Кван не потерял сознание, как часто бывало с новичками на уроке Юкино-сэнсея, хотя он не мог идти, не держась за стену.

– Идем, городской, – шутливо сказал Юта, взял Квана за руку на выходе из додзе. – Можешь на меня опереться.

– Мамору, – Юкино-сэнсей не дал ему пойти за одноклассниками из комнаты. – Отличная работа сегодня. Рад видеть, что твой контроль развивается с огромной скоростью.

Мамору кивнул. От мечника, известного когда-то как Молния Дай, это была высокая похвала.

– Я не смог поговорить с твоим отцом или дядей, – Юкино-сэнсей вернул лишний боккен в чулан. – Они работали с тобой над Шепчущим Клинком?

– Я… – улыбка Мамору угасла. – Мой отец пытался.

– Хорошо, – сказал Юкино-сэнсей. Гордость в его глазах вызывала у Мамору желание сжаться от стыда.

Редкое не давалось легко Мамору, но его отец пытался научить его Шепчущему Клинку почти год, и он не смог овладеть техникой. Веками семья Мацуда передавала секрет создания оружия из непроницаемого льда. Техника была такой сложной, что не Мацуда ее еще не понял, а Мамору гадал, как ее вообще можно было понять.

Мало было отлично биться на мечах. Мало было уметь хорошо призывать лед. Шепчущий Клинок был из чего-то глубже, Мамору просто не понимал. Его отец понимал, но Мацуда Такеру не обладал волшебной способностью Юкино-сэнсея объяснить навык словами. Как бы он ни объяснял, Мамору не мог понять.

– Плохо получается, – выпалил он, не дав себе передумать. – Мой отец недоволен мною.

Мамору тут же пожалел, что сказал такое. Было неприлично ученику обсуждать свои проблемы дома с учителем, и Мацуда было запрещено обсуждать детали Шепчущего Клинка с чем-то вне семьи.

– Хотел бы я тебе помочь, – сказал мечник через миг, – но я – Юкино, и я не твой отец. Даже если бы я мог говорить с тобой об этом, я не смог бы помочь. Я не знаю, что входит в Шепчущий Клинок.

– Понимаю, сэнсей, – Мамору смотрел на свои ноги. – Простите. Я не должен был…

– Но я могу увидеть отличного джиджаку, – сказал Юкино-сэнсей. – Я знаю, что у тебя та же сила ньямы, что и у твоего отца и великих воинов твоего рода.

Мамору кивнул. Но силы Мацуда было мало. Целью Мацуда было превратить себя в оружие, достаточно сильное, чтобы защитить Империю от всего. Для этого родился Мамору и все мужчины в его роду. Несмотря на это, многие Мацуда пытались всю жизнь, но так и не овладевали Шепчущим Клинком.

Он был достаточно взрослым, чтобы представить будущее, Мамору видел себя идеальным мужчиной, идеальным воином с Шепчущим Клинком в руке. Он был близко к возрасту бойца, но тот мужчина все еще был далеким…

– А если этого мало? А если… – Мацуда не должен был бояться, но Мамору был так напуган, что не смог закончить предложение. А если меня не хватит?

– Мамору-кун, – голос Юкино-сэнсея смягчился. – Твоему отцу было шестнадцать, когда он овладел Шепчущим Клинком, твоему дяде – на год больше, и они были среди самых юных мастеров в истории. У тебя есть время. Обещаю, ты справишься.

– Вы не можете обещать такое, – в тревоге Мамору не управлял глупостями, вылетающими из его рта. – Были другие Мацуда с сильной джийя, которые так и не овладели техникой. Откуда такая уверенность?

– Потому что я знаю тебя, Мамору-кун, – сказал Юкино-сэнсей, – не только твой род и твою силу. За время, которое нужно обычному мальчику, чтобы понять технику, ты уже улучшаешь и расширяешь ее для практичного применения. Это раздражает учителя.

– Простите за…

– Но я не сомневаюсь, что эта гениальность позволяет овладеть Шепчущим Клином. Ученик, как ты, который может поглотить то, что ему сказали, и думать шире, способен на все.

Рот Мамору открылся, но он был так потрясен – и тронут – что не смог найти слова, чтобы поблагодарить учителя. Как благодарить кого-то за похвалу, которой ты не заслужил?

– Теперь на урок, – Юкино-сэнсей кивнул на дверь.

– Да, сэнсей, – склонив голову, Мамору собрал вещи и поспешил за товарищами.

После бурной тренировки на мечах урок истории всегда был агонией. Когда выл ветер, школа трещала, как старый корабль, и голос Хибики-сэнсея терялся в стоне деревянных балок.

– Много факторов привели к Великой войне, к тому, что ямманки зовут Келеба. Ке-ле-ба, – Хибики-сэнсей записал буквы ямманинке на доске, а Мамору вонзил зубы в костяшки левого кулака, надеясь, что боль не даст ему уснуть. – Первое: напряжение между колониями Ямма и Сицве, которые постоянно состязались за ресурсы Баксарии. Дальше было напряжение, созданное колониями Баксарии, которые не принимали правление Ямма и Сицве. Последним, конечно, было напряжение между нашей великой империей и мятежниками-экстремистами на западе, которые могли предать императора и создать Ранганийский Союз.

– Ты будешь делать записи? – шепнул Мамору Квану, заметив, что новичок даже не взял ручку.

– О, мне не нужно. Я привык учиться в стиле Ямма, ушами. И, – еще тише сказал он, – этот бред я уже слышал.

– Что? – Мамору склонился, думая, что ослышался. Кван назвал урок истории Хибики-сэнсея бредом?

– Мацуда-сан, – резко сказал Хибики-сэнсей, – никакой болтовни в классе.

– Простите, сэнсей, – сказал Мамору, учитель вернулся к лекции:

– Есть несколько дат, которые вам нужно знать, относительно Келеба. Первая – 5153, – он записал дату на доске. – Это год первого абрианского восстания, когда группа жестоких экстремистов, зовущая себя Конфедерацией Лонгхаус, нашла достаточно вооруженной поддержки, чтобы бороться с империей Ямма. Абирия, хоть ее мучала жестокость между племенами, и у нее не было стабильного правительства, хотела независимости от Яммы. Конечно, мятежники были лишены организации, так что их быстро подавила превосходящая сила Яммы.