Текст книги "Моя профессия ураган"

Автор книги: Люда и Игорь Тимуриды

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 46 страниц)

– Мы будем там жить, да? – уже успокаиваясь, спросила я. И чуть снова не заревела. – Я хочу быть девственницей!

Радом неожиданно ухмыльнулся.

– Нет, надо жениться на тебе, пока к тебе не вернулась память. Тогда ты будешь для меня невинной овечкой, кем бы ты не была. Всегда девственницей! Хотя, я подозреваю, что ты такой и осталась, и тебя до меня никто не целовал!!! Скоро проверим… Ты сжимаешься прямо ягненок… ягненочек!!!

– Я не овца! – мигом прекратив плакать, гордо шмыгнула я. – И никогда не буду покорной овечкой.

– Да я вижу, кого черт подбросил мне в жены!

– Радом, – вдруг спросила я, осененная надеждой. – А ты свою невесту, ну… брал? Скажи честно! – потребовала я. – Может, у вас был ребенок?

– Что тебе в голову пришло? Опять ревность? Или ты перекидываешь внимание на меня? – улыбнулся он, целуя мои губы. Но теперь уже мужски решительно, сильно, требовательно.

– Скажи! – потребовала я, топая и отстраняя голову. – Только без вранья. Это может быть очень важно! Может ее забили в монастырь, потому что у вас был ребенок!

Он удивленно пожал плечами.

– Ну, нет. Я б тогда сдох, а оттуда ее вытянул… – по-моему, он даже оскорбился, что я могла о нем такое бесчестие о нем подумать. – Я не видел ее взрослой…

Я опять безутешно разревелась. Появившаяся надежда, что мифического ребенка мне сделал Радом, только не помнит об этом, растаяла как дым.

– Ты что?! Ты подумала, что ты моя невеста? – догадался он. – Ты слышала разговоры о себе? Что ты похожа? Ты посчитала себя ею?

– Да… это я… – испуганно и покаянно, по слогам призналась я ему, ожидая, как он на это отреагирует и, затаив дыхание, глядя на него и вздрагивая от неуспокоенного еще плача. – Я была ею…

Я моляще заглядывала ему в глаза. Не знаю, если б он отринул меня, я б наверно умерла. И приняла бы смерть от его руки…

– Дурочка моя, – облегченно сказал Радом, подхватывая меня на руки… – Что подумала! Надо голову оторвать тем, кто такие вещи говорит при ребенке!

– Но, Радом, я…

– Но я видел ее мертвую, как это не ужасно, в драгоценностях на опухших руках, – перебил он меня, закрывая губами мне рот, – потому все твои фантазии имеют под собой лишь то, что ты действительно на нее похожа. Их невозможно было бы одеть на труп… Из замка было невозможно бежать… Ледяная вода… Добрые тридцать километров до ближайшего материка, а с той стороны Аэна… А до нас – около сотни, местами больше. Остров окружен рифами, пройти которые может лишь знающий человек и только в спокойную погоду и только в определенные дни месяца. Для остальных это смерть даже в спокойное время, вплавь или на лодке – невозможно. Это кольцо смерти, за которое беглецу невозможно пройти. А в шторм тем более. Потом сам монастырь находится на вершине свыше двести пятидесяти метров… И туда нет пути, кроме как по веревке… В ураган это абсолютно невозможно… Потом ее охранял отряд тэйвонту, причем постоянно было несколько рядом… Там был еще отряд прикрытия… Потом умершая от ран тэйвонту подтвердила мне и другим, что они сами убили ее. Она сама разрабатывала план.

Случайной смерти… Но все получилось лучше не придумаешь, потому что обрушилась часть замка, и погиб и специально посланный отряд палачей из двух школ из самых верных. Погиб не от чьей-то руки, а от руки урагана…

– А почему она умерла, если ты говоришь, что тэйвонтуэ регенерируют?

– Я думаю, что ей помогли умереть, чтоб она унесла в могилу то, что знала…

Чтоб даже эта смерть осталась случайной. Думаю потому же охотились на меня…

– Но все же, Радом…

– А потом ты появилась здесь, за семьсот километров, в тот день, когда тебя совершенно определенно видел десяток тэйвонту живой в замке, а их подставой не обдуришь. Умершая тэйвонтуэ и еще несколько живых из отряда прикрытия подтвердили мне это. И не только мне. Такие глаза, как у нее, не подделает никто. Это, к сожалению, исключено, вот почему вариант подмены, к сожалению невозможен… И глаза как у тебя. Они одни на миллион… Как звезды… – прошептал он, целуя их…

Я замерла, блаженно вытянувшись…

– Но все же, Радом, говорю откровенно, – я твоя невеста…

– Кто бы сомневался! – запустил он свои руки в мои волосы…

– Радом, я не шучу, я сказала!

– Я предпочел бы слово жена! – сказал он невнятно, ибо впился в губы и был занят поцелуем, совершенно не обращая на мои попытки никакого внимания.

– Ну смотри, – я тебя предупредила, – я твоя сбежавшая невеста!

– Никуда ты уже не убежишь, – сказал он, поднимая меня на руки и аккуратно ложа на землю.

Глава 57

Но Тигэ была тут же рядом и лупила нас до тех пор, пока мы не отпустили друг друга. Куда там до объятий, когда тебя лупят по локтям и косточкам.

– Тигэ, какая разница, когда мы официально поженимся, – возмутился Радом, – если ты говоришь, что все равно она уже женщина и замужем?

Тигэ буквально остолбенела из того, какие выводы сделал Радом из казалось бы взаимоисключающих общение фактов.

Как она его лупанула!

– Вот так мышление! – ехидно воскликнула она. – Тебе следовало бы в первую очередь подумать, что у нее есть уже муж.

– Разведется! – твердо сказал Радом, держась за отбитую кость и ойкая. – И потом, ее могли просто изнасиловать, и поэтому она потеряла память. И вовсе незачем ей об этом вспоминать! Может, вы ей дурную услугу оказываете, которая сломает ее и сделает ее саму безумной.

– Что?!? Меня изнасиловали?!? – почему-то бешено взъярилась и возмутилась я, оскорбленная таким предположением до глубины души. Этого никто не мог… Да и я совершила бы самоубийство еще до этого, выключив сердце. И врагам достался бы только труп. – Ты в своем уме?!

– Ну, ты кого-то, – тут же поправился Радом, отмахнувшись.

Я ахнула! За кого он меня принимает… Я… я не насилую мужчин на войне… Хоть иногда и очень хочется…

– Это бывает во время военных действий. И по времени как раз сходно с войной…

– Значит, она из Славины? – сказала Тигэ.

– Точно! – сказал Радом. – Вот и объяснение ее способностям… И никакой принцессы не надо. Венчай нас!

Старуха Тигэ вместо этого зачем-то потрогала его лоб. Странный обряд какой-то, я такого еще не видела, – подумала я и радостно стала рядом с Радомом.

– Ты точно повредился в уме, – сказала она. – Хотя температуры вроде и нет…

Я только устало вздохнула. Концерт по заявкам на сегодня отменяется за отсутствием официального оформления актеров.

– Радом, – все же спросила я вечером. – А как быть с тем, что я, быть может, женщина?

– Надо быстрей это проверить…

– Не станет ли это между нами непреодолимой преградой? Я люблю тебя, и меня другого не будет – я не умею двоиться, это я знаю точно… Но не будешь ли ты все время вспоминать это самое?

– Дурочка моя маленькая, если ты еще раз напомнишь, что ты уже возможно женщина, то я не выдержу, и мне не станет преградой даже твоя одежда. И старуха Тигэ тоже, вздумай она залезть между нами…

Я затряслась от еле сдерживаемого смеха.

Он подумал и ласково сказал:

– Я человек, а не какое-то животное… И я люблю тебя. И честно говоря, хотя мне и хотелось бы быть для тебя первым, но я просто люблю тебя и не думаю об этом… Мне кажутся такие мысли неблагородными и подленькими. И ты меня оскорбляешь такими мыслями. Если любимая сердцем чиста, какое это имеет дело?

Я всей душой потянулась к нему.

– Я люблю тебя, Радомушка. Такого как ты есть. Просто люблю… – сказала я у него на груди… – И у нас будет много детей, а я буду тебе верна всегда…

Я уснула у него на руках, но на этот раз он держал меня нежно и осторожно, словно боясь оскорбить меня слишком вольным движением, будто я была невинная девушка…

Надо сказать, что на следующий день я вела себя скромнее. Даже не раздевалась бесстыдно.

– Совсем ненормальное положение, – вздохнув, сказала я. – Вроде и замужем, и вроде нет. Вот и получается такое извращение, ни раздеться перед мужем, ни одеться.

– Можешь раздеться, – шепнул мне муж, щекоча. Я заливисто засмеялась, закидывая голову, забыв обо всем. Вскоре все было забыто. Но, хотя и загорала временами, но вела себя уже не так бесстыдно, рассудив – семь бед один ответ.

– Расскажи хоть, как ты убежала второй раз? – спросил он меня. – Чтоб я был хоть подготовлен…

Я честно рассказала до того момента, как села в лодку, и сколько прошло времени после того, как я встала. Он смеялся, как зарезанный. Тигэ ему помогала.

– Ну дочка, так дочка, – сказала она, вытирая непрошенные слезы.

– Может, мы не будем заезжать туда? – с надеждой спросила я. – Может, мы сразу поедем искать мои следы?

– Так-так, – сказал Радом, уловив в моем голосе явное нежелание. – Я думаю, этим дело не ограничилось. А ну выкладывай, что там произошло.

Я обиженно отвернулась.

– Дальше я не помню, – сказала я тихо-тихо, чтоб никто не слышал эту наглую ложь. – И вообще, лучше к ним не заезжать, – тут же добавила я честно для равновесия.

– Врать не хорошо, – вздохнув, сказала Тигэ. – Но, я думаю, они живы…

– Эх! – Радом только вздохнул.

Я прильнула к нему.

– Не подлизывайся! – сказал он. Но обмяк и скоро обо всем забыл…

– Радом, я если я все же твоя невеста, ты что – убьешь меня? – играя его волосами, спросила я.

– Губа не дура! – сказал он. – Во-первых, мне тогда надо на тебе быстрей жениться. Тэйвонту не пойдет против своей Семьи. А жена становится тэйвонту, хоть и по мужу… А во-вторых, ну у тебя и запросы! – засмеялся он. – Ишь, как размахнулась!

– А кто она? – невинно спросила я.

– Это тайна, – прошептал он мне на ухо, касаясь губами мешавшего локона. – Но если б ты была она, то меня не подпустили бы теперь к тебе на пушечный выстрел. И, скорей всего, еще в столице за тобой вырядили бы целую армию…

– А может, они боятся за армию? – невинно спросила я. – И надеются, что все решится само собой: я стану твоей женой, забуду про все, и буду нянчить маленьких Радомчиков, которых кто-то мне наделает…

– Этот кто-то в сем клянется! – сказал Радом. – Худенькой тебя не оставим…

Я вздохнула.

Что не сегодня.

– Но ты точно не она, – лукаво шепнул Радом. – Та была, говорят, вызывающе серьезного поведения, и строга и неприступна была, как богиня…

– Как к кому, – печально сказала я.

Мы оба, обнявшись, засмеялись.

По моей просьбе несколько часов в день и вечером Радом тренировал меня на мечах. Хотя времени уделялось сравнительно немного (по меркам тэйвонту и по моим собственным, ибо я привыкла тренироваться по четырнадцать часов в день), но в эти часы я выкладывалась так, что меня приходилось нести на руках до родника, реки и постели. Радом откровенно любовался мной. Чувствовалось, что тренировать меня ему доставляло ни с чем несравнимое удовольствие.

Тигэ тоже помогала нам, устраивая мне спарринги против двоих одновременно, чтоб я с самого начала привыкала к живому бою. Но на мечах с Радомом я боялась.

– Боюсь, – качала я головой, когда Радом приказывал нападать во всю силу. – Убью еще тебя нечаянно, а потом хоть волосы по тебе рви.

Радомушка мой только смеялся. Все-таки он был настоящий Мастер. Это было искусство, которое захватывало дух. Он мог обезоружить меня одним движением, даже не вынимая меча. Голыми руками…

Я злилась и тренировалась еще упорней. Требуя у Радома и Тигэ, чтоб они дрались при мне, когда я была обессилена.

А я впитывала их бои самим своим естеством, основой сознания, так что они скоро из меня поперли наружу…

– Ты быстро учишься, – довольно сказал однажды Радом. – У меня никогда не было такой упорной и талантливой ученицы. Я передам тебе все, что умею…

Я напала на него. Он легко отбился, перекрутил мой меч через спину, отобрал и захватил меня в объятия так, что я не могла шевельнуться, только стонала.

– И сделаю это с удовольствием!

– Смотри Радом, – пригрозила ему я, – если ты будешь обнимать меня каждый раз, отбирая меч, я стану совсем плохим воином. Ибо бессознательно буду бросать его, чтоб оказаться в твоих руках!

Он только засмеялся.

– Ты можешь сделать то же со мной! – лукаво сказал он. – Обнимать меня при моем поражении… Это стимулирует победу.

Тут засмеялась не только я, но даже старуха Тигэ…

Мы прибыли на заимку действительно вместе Рихадо. Он, похоже, просто ждал нас в дельте реки, через которую шел сухопутный путь через мосты.

– Вот это конь! – уважительно сказал он. – Знаменитый! Если я не ошибаюсь, это тот самый зверь, что терроризировал Дивенор последние несколько лет?

Дар его ударил за такое оскорбление ногой. Я еле успела его сдержать. Хорошо еще – попало по животу, железно оплетенному мышцами и выдерживающему у тэйвонту страшные кулачные удары. Но Рихадо ахал и охал до самой заимке, сидя на коне впереди Тигэ, которая лечила его известными только ей средствами…

Бесстыжая… А еще старуха…

Заимка встретила нас, ощетинившись амбразурами и заложенными мешками с песком окнами, в которых угрожающе торчали арбалеты.

– Что за притча! – выругался Радом, и, оставив меня на Тигэ. И, приказав всем вынуть оружие и быть настороже, пошел выяснять. Он хотел оставить мне плащ, но я хладнокровно сказала, что в этом случае пойду впереди его, закрывая его от стрел, и никто меня здесь не удержит… Он понял, что это последнее слово, и сдался. А по-моему, он уже просто привыкал подчиняться жене. Ибо для самих тэйвонту, так же, как и в Славине, в состав обряда обязательно включалась формула о повиновении мужа жене и главенстве жены в семье… Это было надежно и решало все конфликты в зародыше, ибо жена умнее и компромисснее. И гасит их в сперматозоиде. Но, может быть, поэтому они так осторожно и ответственно женились… Вообще-то, лучше, чтоб меня венчал священник тэйвонту – вдруг поняла я.

Наконец, они там открыли и немного "разоружились". Боже, ну и видок у них был.

Сплошные калеки, все в гипсе и бинтах!

Нельзя сказать, что я опечалилась и заплакала от их вида… Это была бы злостная клевета. Но неправда и то, что я хохотала во все горло, как пыталась оговорить меня потом Радому старуха Тигэ… Я тихо, и тряслась… Но овладела собой при виде Радома.

Когда они увидели меня, их лица побелели.

– Привет! – весело сказала я, спускаясь под руку с Радомом.

В ответ они шатнулись на стены.

Шоа дико завыла, как кошка, и прыгнула на меня.

Радом сам защитил меня. Он мой муж. Он не хотел трупов.

– В чем проблема? – миролюбиво поинтересовался он.

– Радом!!! – хором закричали все. Явно жалуясь на меня. Доносчики…

– Ну и? – хладнокровно спросил он.

– Она избила нас!

– Она покалечила нас!

– Она натравила на нас своего коня, хотя будет тебе говорить, что сдерживала его! Она так кричала – быстрей убегайте, я его держу, – что он покусал и изуродовал всех нас. Пока эта холера кидала в нас ножики, будто на учениях.

– Кого-то убила? – о чем-то размышляя, спросил Радом.

– Нет, но многим перерезала бросками руки и сухожилия, так что руки отвисли…

Радом, она не девочка, это боец!

– Радом, ты посмотри, что она сделала со мной! – протягивая ему руки, весь в гипсе и деревянных шинах, сказал сзади старик Рики. – А четверо старших тэйвонту еще до сих пор лежат в гипсе. Она спустила на них коней.

– Неправда, – хладнокровно сказала я. – Они сами на них скакали. Я не виновата, если кто-то хочет совершить самоубийство.

– И это все? – зевая, спросил Радом.

– Да это было еще только начало!!! – изо всех сил закричали все.

– Что еще?! – возмутилась я. – Я же ускакала от вас!

– Радом, не верь ей, эта вертихвостка стравила нас с черными тэйвонту, так что нам стало не до нее! Тут такое было! – прямо завыли они.

– Откуда здесь черные тэйвонту? – вскинулся Радом.

– Когда она удрала, мы встретили на том берегу Ахана и трех его людей. Узнав, что мы ищем девчонку, дважды принесенную нам тобой, они охотно поскакали за ней, приняв участие в погоне… Тем более, что половина из нас стала калеками…

Радом нахмурился.

– Где они сейчас? Где Ахан! – резко спросил он.

Старик Рики хладнокровно без слов тыкнул несколько раз большим пальцем в небо.

Радом внимательно посмотрел на его палец, потом вверх. На потолок. В небо. Но ничего там не увидел.

– Стоп, – наконец сказал он. – Теперь рассказывайте все по порядку!

Я поудобнее уселась около Радома, под его рукой и под защитой его плеча. Ужас как люблю смешные истории…

Хотя Радом с Тигэ и слышал уже эту историю, все же они безуспешно сдерживали смех, слушая ее из уст самих пострадавших.

Только изредка Радом прерывал и выяснял какую-то деталь сдавленным от смеха голосом. Я же просто тряслась, спрятавшись за него и обняв за пояс, уткнувшись ему в спину, чтоб не нервировать зрителей. И тихо плакала в особо горестных местах. Но не высовываясь, не высовываясь, поскольку слезы мои и страдания отчего-то действовали на них как хорошее тонизирующее моющее средство.

Иногда, например, слушая подробное описание, как я усмиряла Дара и потом играла с ним – оказывается, все это они видели, вернее, видел то один, то другой – он нежно поглаживал мою руку. И жадно выспрашивал все до мелочей, требуя абсолютно полной передачи картины, как это делалось, когда тренировалась наблюдательность. Но почему-то просто ненасытно слушая снова и снова… Как сказку ребенок… И бессознательно сжимал мою руку или колено…

Наконец, говорящие из лежащих закончили рассказ, как они догнали меня. И что из этого получилось. И как потом нашли (Гай) потоптанных тэйвонту, у троих из которых были аккуратно отделены головы. И как черный тэйвонту обвинил их в убийстве и вызвал часть рыскавшей поблизости школы… И как она, то есть я, их подставила – осада была снята только недавно и неизвестно почему…

Она, она… Только и слышалось поношение моего имени…

Но это вызвало неожиданную реакцию Радома.

– А почему вы думаете, что это сделала она? Я в первую очередь подозревал бы Гая… – хладнокровно сказал Радом. И вышел на улицу.

Гай отчаянно завопил.

– Меня все подозревают! Она специально так подстроила!

– Она дорожная проститутка, – мстительно сказала Шоа. – Из тех, что путешественники нанимают, чтоб не было так жестко и ухабисто спать в карете. И чтоб кто-то все время массировал оттекшее тело, лучше всего собой и ласками, скрашивая дорогу и доставляя удовольствие. О, берут мастериц, чтоб дорога пролетела незаметно. Те держат их в непрерывном возбуждении, так что те совершенно изматываются и не замечают, когда дорога кончилась. Пусть Радом скажет, сколько раз она под него ложилась…

– Ни разу, – сказал тихо вошедший Радом. – И отныне те, кто тэйвонту и кто уважает брата и слова не вымолвят против нее плохого и извинятся за свои слова, – спокойно, но так строго и отрешенно сказал он, что никто и не подумал усмехнуться. – Она отныне моя невеста.

– Ты что, думаешь на ней жениться? – потрясенно завопил Рики. – Ты с ума сошел, если тебе в голову приходят такие мысли.

– Он не только думает, – холодно пояснил входящий старик Рихадо, внося сумки с провизией и оружием, приехавший с нами, – а его силой еле вытащили из Храма.

Где они на коленях умоляли обвенчать их. Только священник отказался, поскольку она не знает, кто она, откуда, сколько ей лет, замужем ли уже, – хладнокровно ляпнул он. – А он грозил его убить… И еще потому, что такое поведение и пользование чужой слабостью и болезнью недостойно настоятеля тэйвонту, – он со значением посмотрел на Радома, – а вдруг это принцесса, так с нас же всех голову снимут за такое распутство. Кто знает, как она себя поведет, когда очнется… Ребенка охмурять…

– Иного я от нее и не ожидала, – ошарашено сказала Шоа, с презрением глядя на меня.

– Я не ребенок! – возмущенно кричала я в это время.

Но меня никто не слушал.

Я подошла и поддерживающе обняла Радома, став рядом.

– Лучший из настоятелей в твоей защите не нуждается, ты, шлюха! – крикнула Шоа.

– Шоа, девочка, ты сошла с ума! – ласково сказал Радом.

Та разрыдалась.

– Я не могууу! – всхлипывала она. – Я ненавижу ее. Я рреввнууюю… – запинаясь от слез, жалобно и покаянно выговорила она.

– Ты еще молоденькая… – успокаивающе сказала ей я. – А уже такая стерва!

Глава 58

Радом разложил провизию.

– Вам надо привыкнуть к виду моей жены, – сказал он. – А то вы что-то дергаетесь странно…

Он, притянул меня, посадив под боком. И я только жалобно пискнула под его рукой: маленькая, я помещалась аккурат у него под мышкой, счастливо прижавшись к нему и глядя на всех счастливыми громадными глазами… Это мне так потом передали.

– Ты ее опять собираешься нам оставить?!? – это был вопль души.

– Да нет, – сказал Радом. – Я не садист… И не мазохист… Себя жалко – жену отпустить – век потом маяться…

– Даже у собак бывает течка, – это подала голос Шоа.

– Ой, – радостно хлопнула в ладоши я. И засмеялась не в силах успокоиться.

– Ты чего? – подозрительно спросил меня Радом.

– А я и забыла, что среди Псов нахожусь! (Псы – так называли себя сами тэйвонту за свою абсолютную преданность королю. Псы Дивенора.) Но если тэйвонту псы, то Шоа значит просто сучка? – удивленным чистосердечным голосом спросила я.

От вырывания мои волосы спасло только то, что, хохоча во все горло, я спряталась за Радома.

– Ты видишь, что она творит? – сказал Рики Радому.

– Нормальная детская реакция, – пожал плечами тот. – А какой нормальный ребенок оставит такой выпад без ответа?

– Не знаю, как насчет нормальности, но, по-моему, вы оба тут свихнувшиеся!

Шоа стояла за спиной Рики, видимо, как единственного, кто ее тут полностью поддерживал, и что-то ему нашептывала.

– Когда говоришь брату гадости, оглянись, не стоит ли за твоей спиной лысый дьявол, – хладнокровно ляпнула я писание в ответ, чувствуя себя под защитой Радома.

Кто-то хмыкнул, кто-то подавился, кто-то отвернул от Шоа голову…

Впрочем, я была не права, волосы у нее уже отросли, и она напоминала скорей бритого мальчика… Но все равно было смешно…

Слава Богу, начинавшуюся уже разогреваться публику перебила вошедшая Юурга. Она сменилась с поста…

– Я виновата перед тобой, отец, – выговорила она. – Я не выполнила твою просьбу, – печально и виновато трепетал ее нежный голос. – После того, как я помогла нашим раненным вернуться, дважды пыталась кинуться в погоню и дважды нарывалась на засаду дожутов.

– Ничего, – ласково сказал тот, и я увидела совершенно другого Радома – благородного, мудрого, любящего своих детей Мастера, бывшего истинным настоятелем и отцом воспитанникам. Каким его знали, любили, перед которым преклонялись. – Я сам недооценил малышку… И к тому же теперь сам за ней ухаживаю… – нежно проговорил он, прижимая меня к себе, так что я полностью скрылась у него под мышкой и разве что не замурлыкала, счастливо стреляя оттуда глазками.

Я обняла и прильнула к нему, а он по хозяйски положил на меня руку, так что она наверно случайно легла на мое колено… И мне наоборот не было стыдно.

Хотя я была в платье. Я была горда! Перед всеми – и перед Шоа, и перед Тигэ, и перед Юургой. И остальных я тоже не мало не стыдилась… Я была жена, я была любима и желанна…

Точнее, я еще не была жена, но все остальное – в точности…

– Надо уважать природу, – мудро проговорила Тигэ. – Даже лучшего из мужчин нельзя натягивать до бесконечности, иначе он сорвется…

– …На первой кошке, – окончила за нее Шоа.

– Кошку гладят – она мурлыкает, – промурлыкала я. – Сучку гладят, она на спинку хлоп – и задирает ножки. Но до чего же сучки бывают навязчивы, даже когда им ясно указали место! – не осталась в долгу я… Ну не привыкла я копить долги. Выплачиваю сразу любыми средствами. Честь требует, чтоб никому не была должна. И люди довольны.

Люди пытались спрятать улыбки, чтоб не обидеть Шоа. Может, моя шутка не шедевр, но лупит – только ойкай…

– Отец, я их не убивал, – перебил всех Гай.

– Я знаю, – сказал Радом. И вытащил меч черного гиганта, который я еще тогда кинула ему. – Чей меч? – спросил он.

– Ахана, – зачаровано сказали все. Я отвернула голову.

– Нельзя было уже не заметить, – надувшись, шепнула я и отвернула голову.

– Ага, как отвечать за свои проделки, так Радом укрывай… – коварно шепнул он. Но я не боялась, ибо ладони его легли бессознательно точно на мои груди.

Автоматическое наведение тэйвонту, бессознательно наработанная точность удара, не зависящая от сознания и подчиняющаяся мелькнувшему чувству вне рассудка. Вряд ли он сам соображал, куда попали его руки. Но я-то хорошо ощущала их тепло и тяжесть.

Он осторожно развернул меня к себе.

– Ну, кто убил Ахана?

– Кони, – по детски вытянув губы ему навстречу и выразительно, как дети, жестикулируя губами, конфузливо шепнула я. Поджав руки, будто маленький напуганный зверек.

Все засмеялись.

– Дар взял меч в зубы и отрезал им головы, – сказала старуха Тигэ. – Правда?

Я отвернула голову, застенчиво отворачиваясь.

– Я чтоб не мучились… – наконец сказала я. – Больно же людям…

Что я могла еще сказать?

Все захохотали. Рыдающего от смеха Гая утащила обозленная Шоа.

– Сострадательная и милосердная у тебя женушка… Чувствительная…

Сам Радом смеялся громче всех.

– Было бы кого жалеть, – махнул рукой Радом.

– Отец, – сказала Юурга. – Они обязательно нападут на вас. Если даже не на тебя, то на твою жену точно… Тебе нужна охрана.

– Вот! – Радом приподнял меня, чтоб все видели.

Я счастливо улыбалась, как кукла.

– Что вот?! – спросил, начиная раздражаться Рики. – Ты что, не понял? Тебе смерть грозит! Они же войну начали.

Радом устало вздохнул.

– Блицкриг, – усмехнулась я.

– Она еще смеется!

– Эндшпиль! – ну неуемная я дура.

– Радом, – она сумасшедшая. И не понимает, что творит. Ее надо быстрей спровадить в лечебницу…

– Вместе с тобой, Радом, да, – высказала я, продолжив, вслух его мысль. – И связать обоих покрепче!

– Пока мы пикируемся, на нас могут напасть. И сил не пожалеют. Они думают, что девочка – это ложный след, а сделала это переодетая тэйвонтуэ… И что она растворится без следа. И ищи ее свищи. Призрак. Мираж монастыря Дэгинэ…

– Еще чего, – обиделась и оскорбилась я. – Сама ты мираж! Меня Радом ласкает и любит… И никуда я не растворюсь.

– Но они думают…

– Ничего они уже не думают… – коротко сказал Рихадо. – И нечего против ночи поминать трупы…

Все удивленно посмотрели на него.

– Ты тоже говоришь как-то странно… заговариваешься… – странно посмотрела на него Шоа. – Может она заражает сумасшествием? – вслух подумала она. – И вас всех надо лечить!

– Нас всех, – горько поправил Гай. – Мы тоже слишком долго были с ней в контакте… Теперь запрут в психушку.

Но все выжидающе смотрели на Радома.

Он хладнокровно молчал.

– Мертвые не дышат, – объяснила Тигэ.

Все молчали. Переглядываясь. Они поняли – мы того…

Я видела, как они осторожно задвигались, окружая нас и говоря ласково…

Успокаивали.

– Все будет хорошо…

Почему-то меня это не брало, и я умирала от смеха, уткнувшись под мышку Радома.

Меня, очевидно, было решено изолировать в первую очередь как источник болезни, потому что Шоа, выйдя в соседнюю комнату, высунувшись, с радостным лицом и тихо, шепотом, медовым голосом позвала меня оттуда, маня пальчиком:

– Иди сюда, иди, я тебе кое-что интересное покажу…

Сказать, что я умирала от смеха, было бы не правда – я просто дохла и тряслась, вздрагивая, от этого цирка, на эту Шоа с ее пальчиком глядя, крепко ухватившись за Радома, чтоб не упасть…

– Вы совсем тут свихнулись! – рявкнул, наконец, Радом.

Они сделали на лицах вид, что понимают, да, это нормально. Да, да, это правильно… Мы все с тобой согласны. Мы свихнулись и скрутились… Они улыбались во все горло широкими до ушей улыбками. Осторожно приближались к нам с веревками в руках…

– Отец, ты, кажется, болен, – запинаясь, ласково сказала Юурга. – Но это ничего, отдохнешь в монастыре, и все пройдет… – сострадательно посмотрела на него она.

Я завизжала от смеха, спрятав лицо в рубашку Радома, закрываясь ей… Родной запах Радома хоть как-то успокаивал…

– Вся школа Ахана уничтожена быть никак не могла, даже если б небо рухнуло.

Это тэйвонту, – разговаривала вслух сама с собой Юурга, самая здравомыслящая из них, представив невозможное. – На секунду представим, что их речь отличается здравым смыслом. Никто не мог убить всю школу Ахана. Это невозможно. Да и сам король их покрывает. Это война. Даже если б весь Ухон выступил против них сразу, выловить их всех невозможно… Тэйвонту неуязвимы.

Надо десяток бойцов, чтоб поймать одного тэйвонту – иначе уйдет даже от своих… – она задумалась. – Значит… Значит, они больны, – сделала единственный разумный вывод она.

На меня нельзя было смотреть без печали… Судороги начались. Я уже сползла на пол, рыдая. Эпилепсия какая-то прямо.

– Радом, давай мы ее свяжем, а вы поспите… Мы вас корнем дерева Худун поить будем… И корой натрем… Все как рукой снимет… Туман в мозгу развеется, и будете чистенькие, с ясной головой, будто новенькие младенцы…

– Подумаешь, школа Ахана, – презрительно сказала старуха Тигэ Юурге. – Всего-то их двести тридцать трупов… (Тигэ говорила только про последних оставшихся, о которых точно было известно, что их сделала я сама, последние два боя. Она была консервативна и не верила сказкам.) Да и какие они бойцы. Один настоящий тэйвонту с ними справился бы одной рукой…

Юурга посмотрела на нее и заплакала.

– Бедная, бедная старуха Тигэ… Заговаривается уже от старости…

У меня же слезы побежали прямо в четыре ручья. Я ничего уже не могла сказать, только ногами дрыгала.

– Падучая…

– Это эпидемия, – выкрикнул Гай. – Связать и разделить!

– Да вы что, не верите, что она всех убила?! – заорал взбешенный Рихадо.

– Правда, правда, миленький… – сказала Юурга, с заплаканными глазами подымая веревку и осторожно заходя ему за спину. – Убила и съела… Всех съела… Всех убила и по стенке развесила… А потом наружу выпустила… Это ничего…

Я только замычала… Вот когда действительно корчи начались то!

…Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы снаружи не послышался шум и не вошел громадный, жестокого вида тэйвонту. Это был могуче сложенный гигант похлеще даже Ахана – смертоносный, чудовищный, молниеносный. От него веяло смертью и страшной неотвратимой силой зверя. Мне стало прохладно.

– Тэс! – удивленно сказал Радом.

– Да, Тэс, личный тэйвонту короля! – непримиримо сказал он. – Не ожидал!? – зло выплюнул он. Но против воли сбился. – Что тут происходит?

Я, покачиваясь, встала и подняла свое раскрасневшееся, запачканное, со следами потоков слез, лицо, тщетно пытаясь остановиться и смахивая слезы.

– Ничего! – сдавлено сказала я, подымая голову наверх на небо и полуоткрыв рот, словно пытаясь остановить слезы так, как останавливают кровотечение из носа. – Совсем ничего… – шмыгнула я и против воли снова затряслась…

– Я сейчас герольд! – рявкнул Тэс. – Меня не запугать и не унизить! – он затравленно оглядывался, не понимая, что этот бардак значит. А потом яростно и беспощадно гаркнул:

– Слушайте все приказ короля! Я отправлен лично к тебе, Радом!!! Срочно созванный Совет Одиннадцати вызывает тебя держать ответ за поголовное убийство королевской школы Ахана.