Текст книги "Моя профессия ураган"

Автор книги: Люда и Игорь Тимуриды

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)

Я удивленно глянула на него, не понимая, о чем он говорит. Карен внимательно смотрел на нас.

Шум отвлек старшего тэйвонту и он, хищным движением вскинув оружие, как дикая кошка неслышным прыжком оказался у колонн, со странным беспощадным выражением на лице, будто тоже ненавидел черных тэйвонту и готов был их безжалостно убивать. Я потрясенно удивилась, поняв, насколько страшная у него реакция.

Холодное и мстительное выражение его лица ничего хорошего не обещало тем, кто там мог появиться. Мне показалось, что он взял надо мной охрану и опеку, даже не спросив меня, и его лицо выражало то, что он сделает с теми, кто на меня напал, с ужасающей силой; казалось, он яростно желал, за это расплатиться со странным чувством удовлетворения… Тем, кто попробует на меня напасть – не повезет, – с восторгом и удивлением подумала я. Я приняла его так же привычно, как дыхание и свою одежду – он тоже был почему-то частью меня, будто тэйвонту частью своих принцев и принцесс… Странно… – этот человек был привычен, как рукоять ножа. Королевский тэйвонту – мелькнула чужая непонятная мысль.

Я даже не заметила, как он появился вновь.

Что там? – я подняла на него глаза.

– Двое! – хмуро сказал он, перезаряжая арбалет брезгливым движением, будто убил слизняка. – Нам надо уходить!

– Его тоже пытались убить! – пожаловалась я, указав на Карена.

Он глянул на раненого и выругался.

– Я отнесу его в комнату тэйвонту, – хмуро сказал он. – Только проверю, почему никого нет, и что там такое…

Почти мгновенно он исчез. Я в недоумении покачала головой, глядя туда, где он только что был. Реакция его явно была сильней, чем у обычных тэйвонту. Но времени не было.

Я склонилась над Кареном, и, осмотрев, перевязала его раны. Я и не думала, что он так плох. И даже осторожно извлекла длинными ловкими пальцами стрелки из тела. Движения мои были четкие, быстрые, ничуть не хуже аэнского лекаря.

– Я не хотел подставлять тебя! – прошептал одними губами раненный, запинаясь.

Его явно надо было перевязать чуть раньше. Похоже, или он отдавал концы, или же скоро уйдет в отключку. А еще усмехался, негодяй!

– Это получилось случайно… – я хмыкнула.

Он еле-еле качнул головой, виновато глядя на меня. Говорили, лишь слегка двигаясь, только губы. И я угадывала по ним слова.

– Я недооценил опасность… – вздрогнул умирающий. – Прости… Прости…

Что-то странное было в его поведении. Горечь, с которой он смотрел на меня, его боль не соответствовала той боли, которая получена от ран. И вообще, тэйвонту терпеливы…

– Слушай, почему ты на меня так смотришь? – спросила я, заканчивая перевязку. – Я, конечно, виновата, но ты враг…

Он вздрогнул, будто я его ударила.

– Я сделала тебе больно? – удивленно спросила я. Вроде бы ничего, что могло причинить ему такую боль не осталось – я уже почти закончила. – Я задела нерв?

Похоже, я задела его гордость.

– Ты знаешь этого человека?

– Второй раз вижу, – честно призналась я, скорей поняв, что он хотел сказать, чем увидев это по губам. – Хотя он кажется знакомым и привычным… – легкомысленно сказала я.

Он все так же виновато по щенячьему на меня смотрел. Кажется, он не мог себя простить. Или же ему было так больно оттого, что я закрылась им?

Я встала и собралась уходить не оборачиваясь – вдалеке мой слух уловил какую-то опасность.

Я оглянулась и увидела его тоскливые глаза.

Плохо понимая сама, что делаю, я мгновенно наклонилась и поцеловала его в лоб, так что он не успел даже ничего понять, как Сахэн. Мгновение – и я уже шла по переходу, точно ничего и не было – так почудилось. Только оглянувшись, я увидела, что по лицу его разлились покой и блаженство.

– Не питай несбыточных надежд! – сурово предупредила я. – Я выхожу замуж за Радома!

– А он об этом знает? – неожиданно повеселев, хоть ему полагалось в гроб, почти по здоровому повернулся он ко мне. И уставился на меня, не отрывая от меня пронзительных глаз. Он лежал на земле, подложив здоровую руку под голову, и внимательно рассматривал меня.

Я вспыхнула.

– Какая разница? – зло буркнула я. – Какое это может иметь значение, что он думает?

Глава 47

Поскольку раненому стало явно лучше, я холодно направилась к выходу. И тут уловила странный еле слышный шум, который лишь мой тренированный слух на убийц сумел распознать. Потому я увидела их раньше, чем они меня.

Мягко, как кошка, я, перекатившись, тут же раскинулась на земле, будто убитая – благо трупов в зале было достаточно. И появившийся разведчик не обратил на меня внимания. Он же фактически заслонил меня от скользнувших одновременно в зал с оружием бойцов.

– Тени! Черные тени! – подумала я, так это все мелькнуло мгновенно. Я лежала в промежутке между колонн, так что меня можно было видеть только в момент прохода мимо – в остальное время меня скрывали от них колонны. Двадцать четыре бойца, если я не ошибаюсь…

Один из запоздавших бойцов (может он очень осторожный?!) прежде чем войти в зал прислонился к колонне, осматриваясь. И из-за этого взглянул на меня не сбоку, а почти сверху.

Глаза его расширились от удивления. Он дернулся, собираясь закричать… А может выстрелить… Бог его знает – было уже поздно – стрела уже ударила его в глаз, а я мягко подхватила труп, не дав ему удариться о пол. Секунда – и я уложила его на свое место… А сама, взяв его нерастрелянный арбалетик вдобавок к заряженным тем странным тэйвонту своим, навскидку убила троих, появившихся сзади.

Я осторожно спрятала трупы, забрав у них заряженные арбалетики и три обоймы метательных ножей. Я заметила отличие – у этих, в черной форме, метательные ножи были в странных, крепившихся на одежду обоймах по двадцать штук, тогда как у тэйвонту в белом, как я видела у Радома и других, ножи крепились в кармашках на груди россыпью, как у горцев, образуя своеобразную кольчугу…

По мне плотная сплошная обойма удобнее – подумала я, закрепив в одежде арбалеты и обоймы с ножами – в этом моем платье-плаще я нашила достаточно кармашков, к тому же обоймы легко и плотно крепились на одежде особым образом… Из этой обоймы можно метать нож за ножом, зажав ее в руке и контролируя другими моими длинными пальцами… Я просто привычно вспомнила это, выскользнув вслед за проникшими в Храм бойцами; я знала, как я это делала… Хотя обыкновенному воину это ни за что не сделать…

Двадцать три бойца – это много, очень много, особенно если это тэйвонту…

Но они только что прошли мимо меня, а последний, как я поняла, должен был их прикрывать… Девять еще оставалось у входа, внимательно осматривая пристальными пронзительными лучами глаз из-за колонн зал. Я их прикрыла!!! Все три арбалетика были расстреляны почти одновременно в упор в их затылки…

И начался безумный бой, словно застывший во времени, которое поплыло для меня как густая жидкость…

Плохо, что у меня одна рука… – последняя тройка все же успела дернуться и обернуться… Хоть стрелы их сняли почти без шума…

Впереди в Храме послышался шум боя…

Я всегда работала очень быстро – а тут стреляла почти непрерывно, хоть и одной рукой… Сжатое в точку время – я сразу видела и понимала все… Хорошо, что они прятались за колоннами, страхуя и прикрывая друг друга – им всем не было видно каждого… А я предпочитала арбалетиками выбивать в первую очередь контролирующую и перекрывающую друг друга группу одновременно, так что они валились вместе. Поскольку все их прикрытие зиждилось на тех, кто шел сзади – не могли же они предположить, что пропустят меня в тыл все вместе, целым отрядом, ведь, как я поняла, снаружи вход прикрывало еще несколько бойцов, то я просто тихо выбивала их как домино, один за другим, раскрывая сзади…

Мне повезло, что в Храме особое эхо, а впереди бой – они понимали, что происходит, и где дора, позже, чем умирали. Есть такой психологический эксперимент: двое идут в лесу по тропинке. Потом идущий впереди по тропинке человек прячется и пропускает того, кто идет за ним, вперед. А потом, когда он уже сзади окликивает идущего за ним, тот устремляется вперед, ибо ему кажется, что его зовут спереди. Сознание само строит модели событий. И на шум боя они рванулись вперед, думая, что стреляют впереди… Да и я работала автоматически, предугадывая их реакцию… Даже те, кто что-то поняли – лишь растерянно оглядывались, но меня не видели, пока их не настигала стрела или нож… Только и нужно было подбирать еще заряженные арбалетики убитых…

Нехорошо было то, что вход сзади наверняка был закрыт несколькими бойцами, никого не пропустившими бы в Храм – они могли бы вышибить меня так же, как я вышибала их. Это слегка нервировало, хотя я держала его (вход) в поле видения.

Нехорошая игра! Я не хочу!

Но сейчас я не думала – я просто неслышно двигалась вдоль колонн, мгновенно стреляя, когда видела кого-то в промежутке… Всего доля мгновения – появление, оценка взглядом, решение ситуации и сразу выстрел в упор… Мне казалось, что я вообще не думаю – сразу вижу, и арбалет тут же дергается во врага, где бы он не был и как бы ни прятался. Впрочем, я двигалась за ними и часто это были тройные выстрелы в упор мгновенно сзади… Иногда это была игра – кто быстрей… Только я пока успевала первая… Это было похоже на игру, когда ты мчалась в карете мимо домов во весь опор, и, надо было, не прекращая движения, выстрелить в непрерывно меняющуюся за окном картинку, если там кто-то был, еще и правя "каретой" по узким и пересеченным переулкам… Только я сама еще рассчитывала движение между колонн и переборок так, чтоб меня нельзя было засечь и чтоб я выстрелила первая…

Не знаю как, но я просто инстинктивно реагировала на опасность… В сущности, и боя никакого не было… – избиение младенцев. Все окончилось в течение пяти секунд – столько, сколько потребовалось расстрелять семь арбалетов…

Мы вскинули арбалеты с братом Радома почти одновременно, только я чуть быстрей…

И оба засмеялись…

– Тсс… – я таинственно прижала палец к губам.

Он поднял брови.

– Вход контролируется, – сказала я губами. Все тэйвонту читают по губам – это нужно в засаде, когда нужно переговорить без звука.

– Ты их не сняла?

Я покачала головой.

– Я привлекла бы внимание, а так они подставились спиной, – легкомысленно говорила я, пока он хладнокровно взводил арбалеты прямо на мне, холодно обшаривая мою одежду руками, будто я была минимум его дочь. Или соратник-тэйвонту по одной связке, выросшие и сражавшиеся с детства рука об руку – такие товарищи, закаленные боями, опасностью, были для друг друга не просто братьями – это было такое братство, как сто тысяч сестер и братьев любить не могут. Он зарядил все арбалеты на мне. Странно, но меня это нисколько не взволновало, точно я была младшая сестра, я только нетерпеливо дернула руками.

– Быстрей!

– Не спеши впереди тэйвонту в пекло! – сказал он известную пословицу и оправил мою прическу, внимательно оглядев, будто это был брат, выпускающий сестру в свет. – Я расстреляю их сверху.

И приказал мне, исчезая среди колонн, мягко и неслышно, как кошка:

– Жди здесь!

Только когда он ушел, я перестала чувствовать себя ребенком и осознала всю наглость его поведения. Это, впрочем, не помешало мне хладнокровно приблизиться к выходу, игнорируя его приказ и подняв валявшееся тело, как щит, сканируя обстановку. Ведь с тех пор, как они ворвались в Храм, прошло от силы около минуты. И когда там раздался тихий вскрик, а затем звон стрелы о камень, какой бывает, когда уворачиваешься от стрелы, а она пролетает мимо, я швырнула в воздух за угол большое тело убитого тэйвонту, сама прыгнув за ним, как за щитом.

Четыре бойца, контролирующих выход, раскрывших себя, ибо вели сейчас перестрелку с тем, кто наверху. Одного мгновенного поворота мне было достаточно, чтобы в воздухе засечь их всех.

В прыжке ласточкой я расстреляла один арбалетик под прикрытием тела, а потом резко рванула в воздухе труп так, что он задрожал от стрел, выстреленных в меня с другой стороны. Но я уже закончила работу двумя выстрелами в этом развороте – только одна стрела ударила меня потом, и то в плащ. С шумом я грохнулась на левую больную руку плашмя, ибо выпрыгнула под прикрытием такого тела головой вперед, то есть ляпнулась набок. Ведь я стреляла в этом полете…

Я даже не заметила боли, когда перекатилась, закрывшись телом, разряжая последнюю стрелу в оставшегося черного бойца, сидевшего под козырьком вверху, и которого нельзя было опознать до этой поры, ни подстрелить сверху – он был скрыт… Закрепившись там, наверху, уйти от стрелы, хоть расстояние было и приличным, он не успел… Как кукушонок, он выпал из гнезда, и я, сменив арбалет, дострелила его, пустив стрелу параллельно полу ему в череп, когда он грохнулся на гранитный плац…

Странно – этот человек был в широкой накидке, с настоящим аэнским мечом за спиной. Мгновение – и я накинула на голову накидку, скрыв лицо и одежду – я отлично отдавала себе отчет, что этот абсолютно ровный плац просматривается со всех сторон на несколько километров! Отделить мечом головы всего пятерым было не так долго – пять взмахов! Аэнский меч – это чудо остроты и гибкости! Аэнцы – мастера во всем; их оружие – редкость на вес золота. Теперь у меня снова было два меча, только непонятно было, как Эльсинор попал к черным опять. И я, конечно, постаралась, чтоб то, что я им отделяю головы, было не видно со стороны – чтоб взмах меча был виден только со стороны Храма, а с той стороны не было видно…

И побежала, спотыкаясь, как обычная девушка, к далеким зданиям (плац радиусом был почти километр вокруг Храма), подальше от этого Храма.

Ничего удивительного в том, что тетка или девушка со всех ног мчится отсюда так, что спотыкается – может, ляпнулась в обморок себе, а потом оглянулась, увидела и удирает…

Может быть, мне и не то сошло бы с рук – мне еще и не то сходило, если бы, когда я была на середине, сбоку не появилось несколько сот скоординированных молодчиков в черной униформе… Часть из них бежала к Храму – я думаю, исповедоваться, а несколько человек направилось мне наперерез.

Любопытство – порок. Я думаю, им просто хотелось заглянуть мне в лицо. Они же не ждали там такое увидеть! Девушка, лицо которой скрыто, всегда привлекает – хочется узнать, какое лицо у нее. Нам всегда кажется, что скрыто нечто необычное, красивое, наверно… И увидеть меня это, наверное, неприятный сюрприз…

Они окружали Храм с видом хозяев… Вид наглый и самоуверенный. Мне он не понравился. Тем более что тот тэйвонту в белой одежде как раз мог и выйти…

Не задумываясь, что из этого выйдет, я свистнула во все горло сигнал опасности для брата Радома характерным свистом тэйвонту. Черные идут!

Все это вызвало шквал стрел в мой адрес, заставивший меня покатиться по земле.

Но около двух сотен метров между ближайшими ко мне тэйвонту, и мой рывок в момент их синхронного выстрела всех сотен… Ужас, что это было!!! Каждый разрядил арбалет на три стрелки… Ураган на три стрелки…

Как я пережила этот дождь! Я сама не знаю – так металась! Еще хорошо – я поняла их намерение в момент выстрела и вырвалась вбок, перпендикулярно к своему бегу, страшным рывком. Я чудом вышла из зоны обстрела, выложившись вся… Но этого было мало…

Если б не обостренная тренировкой реакция, тотальное зрение, автоматически отмечающее сразу всех, направление оружия всех и просчитывающее уже привычкой сразу, как у счетчиков направление стрел, направление полета стрел и делающее из этого выводы не в словах (движениях языка), а в движениях тела, то не знаю, что со мной бы было. Лишь многолетняя привычка мастера предугадывать направление и траекторию пролета стрел, умение засечь их взглядом даже в полете, а не только по выстрелу, но и по свисту и виду, и сразу работать их общую картину, позволило мне увернуться. Только семь стрел достало меня в плащ, швырнув на землю… Сказать, что я ощущала себя избитой – ничего не сказать. Ляпнуть банальность. Настроение адское было, пока я драла, корчась и дергаясь из стороны в сторону, пока они во второй раз не перезарядили арбалеты.

Зато теперь за мной гналось не четыре, как вначале, а четыре раза по четыре…

Они все-таки самодовольны. Я видела, как самоуверенно и буквально хохорясь от сознания собственной силы такой мощи – четыре сотни тэйвонту боевым порядком! – они заглянули в Храм. Ну-ну!

Они непобедимы!

Я драла, убегая, как можно быстрей… Уже не корча из себя девочку-православку… Только краем глаза видела, как они вплыли, как павлины, в Храм…

– Чьи вы? Чьи вы… – прочирикали мимо меня стрелы этих четырех…

– Естественно, не мои, – хмыкнула я, кувыркнувшись от удара под лопатку…

– Попа-ал!

Именно в этом положении и догнал меня бешеный рев негодования и ярости, будто ишаку под хвост вогнали кактус. Ужасно, если кто поступил так с бедным животным. А тут же четыреста!

Мои преследователи на мгновение замерли и обернулись… А я дернула прочь, пока они колебались, со всех ног…

Видимо, те ослы увидели внутренность Храма – испуганно подумала я, такой был рев!

По счастью – мои преследователи слегка притормозили, – очевидно, попавшая под лопатку стрела успокоила их, а из-за того, что они отвернулись… В общем, я рвала так, что пятки горели…

Неприятно, когда в тебя стреляют, как на учениях, мгновенно взводя арбалеты.

Да и кувыркаться по гранитному плацу редкое удовольствие! Мгновенно оказываясь снова на ногах даже не замедлив бега, просто словно развернувшись на земле снова на ноги, кидаясь из стороны в сторону… Но делать нечего. Шестнадцать тэйвонту действуют очень согласованно… Я даже не огрызалась выстрелами, чтоб не привлечь остальных к себе никого, кроме этих шестнадцати. Пусть думают, что это просто девчонка, в чем-то виноватая… Ах! А лавки, окаймляющие ровный плац, все ближе и ближе… Эй, павлины, больше дуйтесь, побольше! Задержитесь дольше! Дайте только пройти плац!

…Дальше начинался базар с его бесчисленными перегородками. Сейчас пустой…

Но сколько в нем заворотов, лавок, ходов… Ужасно, что такие трущобы находятся рядом с Храмом!

Первый ряд домишек все ближе… Только б скрыться за ними – ищи меня потом в городе!

Честно сказать – мне досталось порядочно – я боялась, что ребра на спине сломаны… Руки двигались трудно… Хорошо еще, что я пригибала голову вперед, и там еще не торчало никакой дурной стрелы. Дурная слава пошла бы… Не хочу бальзамироваться… Мне казалось – если б не теплый аэнский плащ Радома, так толстивший меня как платье, ведь мне пришлось взять и подбить его в несколько слоев во все стороны, то… Мне было бы плохо… Хотя сейчас трудно было бы сказать, что это было бы хуже – они теперь стреляли по ногам, и мне приходилось бешено прыгать, точно в классики играла… Одна нога болела, как перебитая – стрела все же ударила ее, хоть и задержанная "платьем"… Попади хоть одна стрела точно в позвоночник или в шею, никакой бы аэнский плащ не спас… Но пока Бог миловал…

– Взять ее живьем! – раздалась жестокая четкая команда сзади.

Глава 48

Правильно. Я бы тоже так сделала. Взяла меня живьем. Не надо меня убивать…

Впрочем, похоже, меня взяли на дурную удочку – синхронный залп шестнадцати арбалетов, выстреливших сорок восемь стрел, чуть не убил меня, хоть они были в метрах пятидесяти… Похоже – взять живьем – это значило не убивать меня на месте, когда я упаду.

Я не уворачивалась от стрел – я оказалась в мертвой зоне, рассчитанной инстинктом – чуть задержанного взгляда в полуобороте назад мне было достаточно, чтоб увидеть сетку. Я ее не рассчитывала – я просто видела сетку траекторий, как человек видит окружающее. И то и другое есть работа Сознания… Видела словно вне времени, то есть все сразу – все траектории и то, где и когда будет какая стрела в какой момент сразу, то есть видела в один момент весь отрезок времени, также как и свои возможные действия в них – все это охватывалось в одной точке… Время охватывалось Сознанием как точка, точно так же, как сложнейший смысл – все сразу…

И стрелять в них нельзя, – с тоской подумала я, – ибо то, что же было, если все четыре сотни ринулись за мной на голом плацу, мне даже трудно предположить – это не рукопашная в массе, когда работает скорость, реакция и мастерство, среди мгновенно сменяющих друг друга непрерывных узоров… В которых ты, словно танцующий гений, невольна, ибо ноги сами просятся в пляс…

Спереди! Я выстрелила быстрей, чем даже осознала этих появившихся троих спереди.

О, они были умней… Они заблокировали местность, а не только Храм… Почему они не ждали в засаде, это загадка… Впрочем, они же только подбежали… Со стороны могло бы показаться, что они спрятались, ткнувшись вниз… Никто сейчас бы не сказал бы, что они там…

И тут один из тех, что сзади, заорал:

– Она убийца!

Это говорят они-то! Кто стреляли! Раньше, чем разобраться, в по их предположению простую девочку.

Похоже, он что-то заметил.

Я почувствовала, как далеко сзади кто-то откликнулся на крик.

Но было поздно – я резко, повернув вдруг на девяносто градусов, с замирающим сердцем, нырнула между прилавками в этот лабиринт лавчонок и киосков, которые не шли рядами, а представляли здесь ужасную свободу – то есть были рассеяны как попало во всех направлениях… Каждое мгновение я ждала выстрела в упор, готовая сама стрелять, если хоть почувствую засаду, но, похоже, эти три пока были все… А ведь выстрелить, замаскировавшись, в упор – это так приятно… И не среагировать, и не уклониться…

Какое облегчение прошло по мне волной, когда я поняла, что жива! А может, просто, ловушка была там, со стороны… – я не знаю. По крайней мере, я нырнула в лабиринт… И почувствовала себя почему-то как рыба в воде… Я много раз бродила тут, разглядывая платья и украшения, не решаясь подойти к

Храму… А это значит, что план сидел в моей голове так прочно, будто я тут родилась… Или вместе с ним родилась – это, может, была просто часть меня…

Если они думали, что я буду драпать со всех ног, как это поступила бы обычная тэйвонтуэ, то они глубоко ошибались… Люблю платить по счетам! Я и сама не поняла, как ноги вынесли меня позади их – я осторожно протиснулась в узкую щель… Шестеро уже прошли вперед мимо ее, то есть осмотрели, когда я там появилась… Получилась, что я оказалась между ними, и осторожно прошмыгнула за этими шестерыми так, что оказалась в разрыве… Те, кто шли впереди меня, не могли даже помыслить, что я сзади, ибо сзади почти в упор шли товарищи, всего за один поворот… А те, кто шли за мной, соответственно не могли помыслить, что я могла так нагло оказаться тут, где только что прошли тэйвонту. Тэйвонту – это тотальное наблюдение! Я, наверное, негодяйка, раз мне удалось вклиниться в эту щель так, что они не заподозрили…

Я натолкнулась на тех, кто впереди и выстрелила мгновенно буквально через мгновение… Как раз в таком месте, где мое появление было невозможно – никаких подходов туда не было, по крышам бежали уже другие тэйвонту – полная безопасность! Они как раз тихо обсуждали сложный участок, внимание было привлечено оттуда, не сразу поняли, откуда стреляют… Прикованное вперед внимание сыграло злую шутку…

Нелегко сразу понять, откуда стреляют, когда это делает человек опытный, да и не стоит на месте… Да и времени, чтоб разрядить две аэнские игрушки практически не требуется – я стреляла прямо из одежды, не вынимая их. Так мне было легче одной рукой…

Думать, что для того, чтобы выстрелить, нужно много времени – значит заблуждаться… Те, кто сзади, просто в упор налетели на меня, услышав какой-то шум впереди… Первое мгновение их взгляд был прикован к валявшимся товарищам, пока я играла с ними злые шутки… Рост мой маленький… Один здоровый и широкоплечий тэйвонту – все они выше двух метров и косая сажень в плечах – отлично закрывал меня, пока я стреляла буквально из-под него… Он еще только падал, убитый выстрелом между глаз, но тем, кто вырвался, этого еще не было видно… Я всегда дьявольским образом угадываю самую мертвую и самую невероятную зону просмотра…

Они шли тройками – первая упала к моим ногам, а вторая буквально споткнулась об эту тройку, не успев даже выругаться… Мне так даже удобнее – разряжаешь эти чертовы аэнские штуковины… Ловкость и расчет – я сама сейчас бросилась вперед и вылетела на троих, которые не смогли даже очухаться, когда я появилась перед ними, стреляя сразу, появляясь из-за поворота, почти в упор…

Опасные штуки! Выстрел с расстояния метр обоюдно опасен, ибо нажать спусковую пружину может даже мертвый…

Снять двоих на крышах, подтянувшись на руках, было делом одного мгновения. Но почему их двадцать? Меня же преследовали шестнадцать!?!

Забрать у убитых арбалеты, сунуть их под прилавки и даже отделить головы потребовало очень немного времени…

Но когда я оказалась, присев, у кромки плаца, чтоб осмотреться, я захолодела – из Храма высыпали толпой тэйвонту и неслись в эту сторону… И многие были уже почти рядом…

Я, наверное, идиотка – сцепив зубы, подумала я. Но ругать себя было поздно…

Другая, на моем месте, уже была бы в десяти километрах от четырех сотен тэйвонту… И лупила лошадь бы так, что почва горела бы…

Впрочем, они тоже были уверены, что здесь уже и духу моего нет… И что такой идиотки, какая осталась бы ждать четыре сотни, просто не может быть… Не могли же они знать, что голова моя еще не совсем хорошо работает после болезни! Я чуть не заревела вслух…

Первые три внеслись в лабиринт, ничего не помышляя, лишь бы только догнать…

Хорошо, что они по трое!!!

И началась бойня… Поскольку эти четыре сотни были растянуты между Храмом и домами по плацу, я била их в упор, сцепив зубы, как только они влетали в этот лабиринт и исчезали из виду от своих, подхватывая их собственные арбалеты…

Эта растущая груда трупов… И непрерывные выстрелы в упор… Я собиралась дорого продать свою жизнь… Хуже – я об этом не думала, решая встающую ситуацию… И твердо решив победить…

То, что их было так много, сыграло с ними такую злую шутку!!! Хоть один должен был бы крикнуть и поднять тревогу!!!

А ведь они бежали не в цепочку, а широкой полосой, то есть входили в пустынный сейчас лабиринт лавок в разных местах… И мне нужно было так просчитать ситуацию, чтоб они не пикнули… Впрочем, подымать шум не в обычае тэйвонту!

Когда ворвались сразу два десятка, мне пришлось так туго!!! Это напоминало аттракцион с калейдоскопом, когда тебе нужно сложить картинку из двух или многих источников, то есть выстрелить первой… Ситуации в этом лабиринтике сменялись с калейдоскопической быстротой, и решать их приходилось просто непрерывно молниеносными ударами и бросками…

Не знаю, почему-то в этой суете я предпочитала метательные ножи… если кончались арбалеты… Бросок мой был абсолютно точен, удар ножа бесшумен…

В меня много раз стреляли, хотя моя стрела неизбежно опережала врага…

Хороший плащ! Но я была вся избита до полусмерти страшными ударами стрел в упор, которых плащ лишь не пропускал, левая нога была в отключке, парализованная ударом стрелы сквозь плащ, и я не смогла бы бежать, даже если бы хотела, по голове шел кровавый след он стрелы… Голова кружилась…

Я не знаю, почему мне удалось продержаться так долго, убивая их почти поодиночке… Впрочем, долго – понятие относительное… Сколько надо, чтобы тэйвонту пробежал чуть меньше километра от Храма по плацу? Пусть их четыреста, но это минуты… А для меня это была вечность! Вечность, помноженная на ад!

Может, поэтому так и получилось, что все произошло очень быстро, а они бежали как в погоню? Мне всегда говорили, что я умудряюсь оборачивать преимущества врагов в их недостаток, делая это слабостью и своей силой… Наверное, никогда и никто не сумел такое сделать с тэйвонту… И так глупо поставить им психологическую ловушку… Настолько примитивную, что туда не мог попасться тэйвонту…

…Они, гады, врывались сюда как метеоры, но ум их был направлен дальше… А я их все щелкала, белая от боли… Только подхватывая их арбалетики, которые они не успевали разрядить, постоянно меняя положение, чтоб оказаться как раз там, где в этот базар ворвется тэйвонту… И как мне было поступать, когда один пробежал мимо, второй идет след в след, а еще один взбирается на крышу вне выстрела? С одной рукой ты вырываешься между ними, стреляя в упор в сердце, отбив руку с арбалетиком, когда первый уже падает от стрелы в висок, а потом навскидку стреляешь в того, кто появляется над тобой на крыше… А ведь они шли непрерывно и никто не стал бы ждать тебя, когда ты расправишься с предыдущими… А у тебя плывет в глазах, боль разрывает душу, глазницы заливает кровь из раны, а ты даже не можешь вытереть ее толком, ибо единственная рабочая рука должна непрерывно стрелять, бить и метать… Как кружится голова! Какой страшный, безумный вихрь! И туман… И эти проклятые лица…

– О Боже! – ахнул от потрясения один из тэйвонту, которых я пропустила, наткнувшись на громадную кучу. И завизжал: – Она…

И началась самая жестокая и дикая рукопашная, которую я знала.

Только вбитая бесконечными жестокими тренировками способность преодолевать себя в любых условиях и удержала меня…

Они заметили меня!!! Я плохо помнила, что происходило. В таком яростном безумии я словно оказалась в центре урагана. И, словно маленький звереныш, отчаянно дралась за свое выживание… В ход шло все – удары ножей, руки, ног, броски ножей и просто броски, выстрелы почти в упор из подхваченных из рук убитых арбалетиков или вытащенного из их одежды прямо в рукопашной оружия…

Мои длинные пальцы и дьявольская тренировка железных рук позволяли мне бросать безумно наточенные метательные клинки на короткие расстояния без замаха.

Одними пальцами, кистью! Прямо из обоймы на одежде… В жесткой схватке, когда я, маленькая, яростно отбивалась среди громадных тел тэйвонту, и когда расстояние броска – иногда просто метр, а иногда даже сантиметров сорок, чтобы снизу вогнать нож в горло или под подбородок, в налетающего бойца в сердце, в промежуток между телами, в глаз – этого, одних железных тренированных пальцев было почти достаточно… Дело даже не в том, что на размах руки, вернее на второй размах у тебя не было времени, а в том, что пальцами можно было бросать эти метательные клинки из обоймы почти непрерывно, захватывая их… Впрочем, скорость, сила и точность любого броска из любого положения у меня всегда была феноменальная…

Я держалась только безумным напряжением всех сил и отчаянным, надрывным мужеством, дьявольской упертостью и яростным желанием победы. Точнее это была воля, которая безумно надсадно рвалась к победе поверх всего своей клокочущей энергией и упорством. Как бы безумно страшно не было мое положение, эта воля была железна, закусив губы, неотступна и непоколебима в своем упрямом желании сражаться, чтобы не обрушилось на меня и как бы ни скручивало меня от боли.