Текст книги "Подменная дочь (СИ)"
Автор книги: Лора Лей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
Глава 23
Изготовление повязок заставило просмотреть подарок уйгара Бату – мешки с шерстью. Ура, она была сухая, чистая, вычесанная и свернутая в тугие рулоны почти как войлок! И я предложила девчонкам настегать шерстяных одеял. Прошлую зиму мы иной раз спали вместе, чтобы не тратить топливо на обогрев всех комнат: не справлялись местные покрывала и жаровни с моим желанием спать в тепле. А тут такой презент полезный!
Правда, помучиться пришлось, не спорю, но у нас получились приличные толстые и тяжелые три одеяла, хорошо показавшие себя в условиях сырой и ветреной зимы. Остальную шерсть (килограммов по десять тюки были примерно) переложили полынью и отправили в сухую кладовую до лучших времен – надо было заказать/смастерить (самой, если иначе не получиться) веретено, чтобы спрясть нити для вязания, или рискнуть заняться валянием: коврика у кровати не хватало. Еще было бы желательно шерсть покрасить, монохром как-то скучен, но пока для этого нет ни денег, ни условий.
Урожай тоже требовал внимания. Если кабачки и тыквы мы просто сложили в сеннике на высохшую траву (косили потихоньку летом), то огурцы, капуста, морковь, дайкон, лук, батат, чеснок и прочие дары природы необходимо хранить в прохладе типа подпола – ну, мне так казалось. Шеньки о таком не знали: ни к чему господским служанкам заморачиваться хранением продуктов!
Пришлось копать за домом яму неглубокую (морозов трескучих здесь нет), мастерить ящики, складывать туда корнеплоды, а то, что пойдет на соленья, соответственно, заготавливать. Кимчи, соленые и маринованные огурцы тоже отправлялись в сенник, лук/ чеснок вешался в мешках там же. Зерновые у нас выросли – немного ячменя и проса – птице, в основном.
Картошки не было–уууу, какая жаль!!! Батат слишком приторный, на мой вкус, рисом же нас снабжал главный дом. С помощью рук, смекалки и какой-то матери (про себя, конечно) урожай был уложен на хранение, а опыт Шенек обогатился на рецепты солений и варений (собрали внезапно обнаруженную хурму и персики и также внезапно собранные в роще грибы эноки), организацию погребов и сбор грибов в отдельно взятом мини-лесу. Нет предела совершенству, господа!
* * *
Утром в день праздника Шень Мяо смоталась в город за лунными пряниками и угощеньями, которые мы не могли приготовить сами, отнесла господину Ли подарок (служанки настояли на том, чтобы и ему презентовать «ловец снов») и передала сообщение о встрече в начале будущего месяца по поводу моего нового романа. Хозяин ресторана был любезен, обещал все исполнить и вручил «пареньку» коробку с печеньями. Осталось ждать итогов публикации и денег, поскольку время, оговоренное агентом, настало.
Мы с девчонками чудно провели ночь осеннего фестиваля: полакомились «курицей нищего» и фруктовым вином, наелись лунных пряников и запустили фонари с желаниями в черное бархатное небо. Нас никто не беспокоил, и это было хорошо. Что было в главном доме, мы не слышали, про подарки от семьи и речь не шла. Странные они, все-таки.
* * *
Приближение зимы я почти пропустила, поскольку впала в творческий экстаз: переработала свои летние заметки и начала писать ремейк Индианы Джонса. Эта идея пришла ко мне во время посещения храма Таинства, и на бумагу полились приключения неугомонного авантюриста, адаптированные под мировоззрения аборигенов Тансун. Каждый день я зачитывала служанкам написанное и получала пожелания скорее продолжать историю, потому что им нравилось. Как и мне, признаюсь.
Вообще, я собой гордилась: получалось с каждым разом все лучше и лучше. Прокручивая в голове сцены из прекрасного голливудского блокбастера, я переосмысливала события с поправками на местный колорит, сочиняла новые повороты и увлекалась так, что порой забывала поесть или поспать, на что Шеньки ругались и оттаскивали от стола за руки и за ноги.
Господин Ли прислал еще одно письмо, экземпляр романа, выпущенного в печать сериями, и набор «четырех сокровищ кабинета» к дню рождения, который, как выяснилось, у меня нынешней был в день зимнего солнцестояния, 21 декабря, если переводить на юлианский календарь.
А я и забыла–в прошлом году не до того было! Этому телу исполнилось 18! Мой-то день рождения был летом, про что я тоже забыла. Шеньки наготовили мяса, закусок/салатов и вина, подарили стопку хорошей бумаги и красивые серебряные серьги и шпильку. Расцеловались, поплакали, выпили. Эх, танцы бы устроить, дискотеку 90х, или спеть что-то типа «Напилася я пьяна», как мама пела иногда…Но, чего нет, того нет. Зато денег агент обещал вагон и маленькую тележку!
* * *
В самые холодные дни мы садились в кабинете, работали в тишине, изредка Сяо напевала местные баллады, а Мяо травила немного фривольные байки – была у неё такая сторона!
Родня не давала о себе знать, только благодарность за подарки все же выразила в виде новой жаровни и банки пахучего меда литра на два. Момо Го, правда, сказала Сяо по секрету, что матриарх была удивлена необычным подношением, особенно повязкой, так как засыпала мадам с трудом, а теперь, с новинкой, вроде как стало легче.
Генерал Гу, папенька, то есть, от моей каллиграфии впал в ступор, ничего не сказал, но пристроил начертанное в кабинете, не признавая, от кого получил столь оригинальное изречение. Вот и думай теперь, угодила или лишнее внимание привлекла? Других изменений в наших взаимоотношениях не наблюдалось, что, очевидно, устраивало обе стороны.
* * *
Мои «Семь самураев» публика приняла весьма благосклонно, гонорар в размере трехсот лян за три серии с рекламой приятно грел душу и оттягивал карман, девочки получили свой бонус (по десять лян каждая) и рьяно принялись за рукоделие к новому году.
Сяо-мэй успешно развивала свое мастерство вязальщицы: теперь ее кайма становилась все более вычурной – двойные столбики, волна воздушных петелек и тд, и тп – повышали стоимость изделий, которые Шень Мяо делила между особняком маркиза Фэй и магазином ближе к центру.
Вышивка тоже претерпела изменения: я предложила смайлики. Пробная партия нашла покупателей там, где не ждали – у студентов Академии. Помог в этом, сам того не зная, господин Ли, которому моя связная подарила набор из пяти платков по чувствам, можно сказать: улыбка, поцелуйчик, грусть, недоумение и серьезность. Шень Мяо была в этом умела: ее смайлики выходили весьма выразительными. Такие платки покупались как шутливые сувениры, и спрос на них рос.
«Ловцы снов» тоже пошли в народ и тоже благодаря господину Ли. Прям двигатель продаж, а не мужик! Ими в свободное от писательства время приходилось заниматься мне. Мяо набрала разной толстой пряжи и тонкого шнура, бусин, собирала в птичнике и роще перья, сброшенные пернатыми (вырванные из живой птицы для этого не подходили, согласно канону), так что материала хватало.
А еще я смогла сделать кривое веретено и училась (сама, все сама!) прясть шерсть – требовались носки. Удалось не сразу, но по паре у нас-таки появилось. Сначала подружайки жаловались на колкость, но в холодные дни оценили (с хлопковыми шитыми носочками). И опять Сяо и Мяо увидели перспективу: первая приладила подошву и получились домашние тапки, а вторая искала краску и рынок сбыта. Деловые мои!
Короче, скучать нам не приходилось, грустить – тем более. Совмещая творчество, физические упражнения и учебу (девчонки увеличивали число выученных иероглифов и качество каллиграфии, упорно двигаясь к грамотности), мы пережили осень, зиму и ждали тепла, готовя рассаду и землю к новому сезону, когда случилось ЭТО.
Глава 24
Наша изолированность имела один недостаток: все семейные новости, каковые случались, доходили до нас с опозданием или не доходили вовсе. Это мало волновало лично меня: не трогают, дают жить, как хочу – и, слава богу! Городские сплетни Мяо периодически приносила: магазины, рынок и особняк Фэй давали пищу для разговоров, но так, мимоходом. Посланница Го появлялась с меньшей периодичностью после возвращения родни из провинции, но не с меньшим продуктовым набором – и то хлеб.
То, что она стала приходить реже, мы, честно, заметили не сразу, но кому жаловаться? Да и зачем? Я же, вроде как, страдать должна? Вот и славно, вот и хорошо. А что там родственнички переживают – их трудности. Злая я, недобрая, так что ж? Главное – друг другу не мешаем, а это, по моему, залог крепких добрососедских отношений.
С днем рождения меня никто из особняка не поздравил – простила, к новому году отправила немного кимчи и тыкву, вышитую подушку, набитую шерстью, мне в ответ прислали шмат свинины, корзину мандарин, несколько отрезов хлопка и лекарственный сбор от простуды. Пошутили? Впрочем, ну их.
Задумываться и обижаться было определенно некогда: господин Ли требовал новые героические тексты, Шень Сяо – «розовых соплей». Я не возражала, учитывая денежные поступления от переизданий моих книг. Индиана Джонс в виде сериала печатался, продавался, весна близилась, и романти́к стал актуален.
В мозгах крутилась исключительно классика: так сказать, а не замахнуться ли нам на Вильяма нашего Шекспира с его «чумой на оба ваших дома» или Пушкина с его «Метелью» (нравилась мне эта повесть со школьных времен, и вальс Свиридова к фильму–тоже). Для эксперимента запустила коротенькую сказку а-ля Аленький цветочек энд Красавица и чудовище (демоны, проклятье, жертвенность во имя семьи и прочее) и вляпалась в новый сериал! Хочешь, как лучше, а получается как всегда!
Поэтому заботиться о происходящем в главном доме как-то времени не оставалось. Известие о трудных родах сестрицы Чен Юнь, чуть не отправивших ее к праотцам, достигло моих ушей спустя месяц, когда молодая жена сына премьера уже оправилась, и обе семьи вознесли хвалу богам за рождение первенца.
Старушка Го плакала от счастья, что барышня и ребенок выжили, и гневалась на непостоянство мужчин, выразившееся в принятии сыночком премьера Линь юной наложницы, пока сестрица пребывала в послеродовой депрессии. «О, времена, о нравы» – посетовала я про себя и утвердилась в намерении не выходить замуж как можно дольше, а лучше – никогда.
* * *
И когда Шень Мяо, в очередной раз отправившаяся на разведку и промысел, примчалась назад в рекордно короткие сроки с ошеломительными новостями «из-за бугра», мы с Сяо онемели минут на десять точно.
– Госпожа, госпожа! – орала бегущая к дому Шень Мяо. – Госпожа, беда!
Я, услышав ее крики, выскочила на улицу, Сяо – за мной. Зрелище мчащейся и орущей обычно сдержанной Мяо-цзе сразу заставило сердце замереть в предчувствии чего-то плохого.
– Что случилось? А-Мяо, успокойся! Что за беда? Война? Эпидемия? Грабеж, что?
Девушка добежала до нас, выдохнула тяжело, села на приступок лестницы и просипела:
– Беда в особняке, госпожа! Второй и третий господин Гу впали в немилость у императора! Их осудили и теперь ссылают вместе с семьями в горы! Генерала Гу, отца вашего, и младшего брата – тоже! Ох, устала! Дайте попить, и пойдемте в комнату, я там все расскажу! Что теперь будет?
* * *
Закрыв двери, мы уселись на кровать, и Мяо поведала, что узнала в городе: уточнить сведения у других слуг, проникнув в главный дом, она не рискнула. Так что пока я могла судить о ситуации с чужих слов и исходя из слухов, собранных Мяо. Получалась мутноватая, но хоть какая-то картинка.
Итак, братья папеньки, многоженец Гу Чен Лэй и холостяк Гу Чен Дэй, оказались причастны к большой афере с казенными лошадьми, что могло привести их на плаху вместе с чадами и домочадцами! Только благодаря покаянию и просьбе генерала, милости к нему и прежним заслугам клана со стороны императора идиоты сохранили жизни. Но! Только жизни – свои и детей, в остальном – полное поражение в правах и высылка за «10 000 ли».
Генерал же Гу, испросив у императора жизни братьев и их семей, обязался добровольно отправиться на пять лет в северо-западные земли, на границу с кочевниками-уйгарами. Его старшим сыновьям (тем, которые на северных рубежах) предстояло остаться в местах службы на этот же срок, а младшему Гу следовало переехать в южную префектуру в качестве помощника судьи, дабы проявить себя вне столичной камарильи. Такой вот обет для восстановления доброго имени клана…
– Мяо, что еще? Это ведь явно не все новости?
Служанка кивнула.
– Большинство слухов касаются праведного поведения Вашего отца. Люди считают, что он поторопился, и вообще не должен нести ответственность за глупость и жадность непутевых братьев. Мол, мог разорвать отношения и все, пусть будут благодарны, что им жизнь сохранили. Как эти два, – Мяо выразительно скривилась, – господина прыгнули в такую яму, точно не говорят, кроме того, что идиоты. Слава-то у них какая: гуляки, бабники, моты и неумехи, в отличие от первой ветви. Думаю, это правда: либо они по глупости влезли, либо их просто использовали и выпустили вперед. Ну, типа мусора, который бросить не жалко. Не могли они сами до такого додуматься – казенных лошадей продавать! Это ж…Ну, не знаю!
Тут я вспомнила, что в Древнем Китае лошади были очень дороги, а уж военные кони вообще стояли на поголовном учете. Было даже, если не ошибаюсь, специальное учреждение, вроде Лошадиного департамента. Так что, если дядья и правда связались с этой темой, то им и тем, кто их туда втянул, мало не покажется.
Мяо продолжила:
– Говорят еще, что первым попался третий господин, от него и потянули ниточку к верхам. Он где-то по пьяни пообещал своему – девушка смущенно опустила голову и прошептала, – дружку, что может подарить хорошего скакуна. Госпожа, я не вру, так говорят!
– Мяо, да не тушуйся, я же не вчера родилась! Отрезанный рукав, значит… Давай дальше!
Шенька откашлялась и заговорила снова:
– Так вот, вроде ляпнул, а кто-то услышал и донес в тайную стражу. Ну и началось! Третий дядя Ваш на допросе запел соловьем, сдал и брата, и тех, о ком знал или просто догадывался. Взяли второго дядю – он тоже заговорил. В столице теперь в каждом ларьке и ресторане обсуждают и нашу семью, и многих чиновников, втянутых в продажу коней из императорских конюшен и армии. Ходят слухи, что даже левый премьер-министр был вызван к императору! Короче, суд трясет, император зол, но казней, как раньше, проводить не велено: все причастные разжалованы в простолюдины, высланы на окраины на долгие годы или навсегда, а имущество их полностью отойдет казне. Только генералу Гу оставят дом и имущество первой ветви – вроде поощрения за самобичевание и инициативу по самонаказанию. Свадьба старшего брата отменена: семья невесты не желает, чтобы она ехала на север надолго, а про сговор для среднего молчат, но думаю, и там откажутся, пока все не успокоится. Жалко их, совсем старые будут через пять-то лет… – закончила Мяо и вздохнула.
Мы с Сяо слушали и пытались осознать перспективы. Семья уедет, получается, полностью, поместье опустеет, а нам куда?
– Мяо, а как старейшины приняли новости? Что про это говорят?
Шень Мяо хлопнула себя по лбу:
– Точно, как я забыла! Сплетничают, что когда старая мадам узнала обо всем, потеряла сознание! Да только это не конец был! Пока расследование шло, выяснилось, что дядья-то сильно потратились на развлечения, многое уже продано. Им в дорогу и взять нечего, а тут еще и наложницы второго дяди подняли скандал у ворот особняка, требуя отпустить их, выплатив компенсацию. Его первая жена с ними подралась и подала на развод, взяла детей и ушла к родителям, вроде и про возврат приданого заикалась. Вторая хотела также, но родня отказалась принять ее и детей обратно, так что поедут они в ссылку. Старая госпожа теперь продает свои магазины, чтобы выплатить наложницам и первой жене хоть что-то и собрать господ в дорогу. К ней каждый день ходит лекарь, и лицо у него нерадостное. Эх, тетку Го бы расспросить! Мы же не можем просто сидеть и ждать!
От новостей голова пошла кругом, вот честно! Вспомнят ли про меня сейчас? И надо ли мне, чтобы вспомнили? Нет, срочно выяснить всё!
Шень Мяо как почувствовала мои сомнения и предложила:
– Госпожа, я вот что думаю: слухи слухами, а схожу-ка я вечером к старой Го, ну, как вроде, за лекарством, приболела, мол, барышня. Разговорю тетку, она не смолчит, если аккуратно выспросить. Как Вам такое? Ведь дело-то нешуточное! А про магазины Гу… Сбегаю, некоторые я знаю, посмотрю, вдруг удастся купить? Вам-то они лишними не будут, тем более, что наверняка дешево отдают, хм?
Сяо очнулась и энергично закивала, одобряя, а я? Цинично как-то, с другой стороны – это хорошее вложение, Мяо точно не прогадает, и будет у меня дополнительный источник дохода, ведь теперь точно придется перейти на самообслуживание. Там, глядишь, Мяо у работников еще чего выяснить сможет.
– Иди, Мяо-цзе! Я тебе доверяю. Постарайся побольше узнать о ситуации и про бабулю тоже.
Шень Мяо подхватилась, умчалась, а мы с Сяо остались переваривать: я видела, что девчонки восприняли новости близко к сердцу. Делать ничего не хотелось, но и сидеть сил не было. Сяо взялась готовить, я – заниматься. Размеренные движения гимнастики помогли успокоить ум и отвлекли от бесполезных мысленных метаний. Строить планы, не зная всех ньюансов – дело зряшное. Будем ждать Мяо с уточнениями, потом уже что-то решать. Вот точно, не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Не было печали…
Глава 25
Несколько дней Шень Мяо потратила на оформление одного бабкиного магазина в мою собственность (галантерейный оказался). Не представляю, как ей это удалось, но, взяв у меня деньги, принесла вскоре купчую. А заодно и дополнительную информацию, помимо вороха сведений от момо Го.
Да, вечером девчонки пошли в главный дом вдвоем: Сяо не смогла остаться в стороне, ибо была у нее приятельница среди работников кухни. Вернувшись за полночь, сообщили, что узнали, и начали мы анализировать, оценивать и планировать.
Что получалось? Потерявшие чины и титулы дядьки должны были покинуть столицу вместе с другими участниками аферы и их семьями еще до конца месяца. Дорога им предстояла дальняя, трудная, про житье на новом месте я вообще молчу. Жаль было детей: и кузенов, и остальных пострадавших от дури отцовской.
Действительно, команда из нескольких чиновников суда (правительства) и министерств продавала на сторону неучтенных жеребят, списывала под предлогом болезней нормальных коней, мутила с отчетностью и делила денежки меж собой. Родственнички получали крохи, а вот заплатить пришлось по полной. Папенька сделал, что мог, с братьями разругался вдрызг, но матери помогать дурням не запретил, да и с выплатой компенсации скандальным бабам поспособствовал.
Что могли, в особняке для отъезжающих сделали: одели-обули, повозки наняли на вырученные от продажи старухиного добра деньги, погрузили скарб простенький. Караван выйдет из столицы утром через день, в поместье ссыльных уже не было, а вот генерал и мать с братом еще в доме, они уедут через три дня.
Там история такая: мать отказалась отпустить младшенького одного, поэтому едет с ним, с папенькой же к новому месту службы отправиться наложница. Не понять мне тутошних нравов, хотя…
Не в том суть. Самое ужасное, что матриарх Гу после первого шока развила бурную деятельность: руководила сборами, продажей имущества и слуг, отбором на хранение остающихся в доме ценностей и предметов, молилась в зале предков и, видать, надорвалась… Как из поместья ушли непутевые отпрыски и бедные внуки, а генерал начал собираться на запад, она сломалась: пошла помолиться духам предков, там ее удар и хватил – парализовало старейшую мадам Гу.
Попытки найти ей пристанище у родни или знакомых, предпринятые генералом, успеха не принесли: от опальной семьи открещивались все давние друзья и дальние родственники. Тем более, что пока перевозить пострадавшую лекарь запретил.
Удивила матушка, которая остаться со свекровью в столице не захотела, как ни уговаривал и просил ее об этом муж. Глубоки, знать, и темны воды супружеских отношений в семье. И что делать? Оставить мать без присмотра генерал не мог, как и ослушаться самим же предложенного императорского указа. Найти стороннего смотрителя? Да как кому-то доверить родительницу?
И, конечно, вот теперь-то вспомнили обо мне! Кто бы сомневался?
* * *
Тетушка Го примчалась с раннего утра перед отбытием генерала и брата в дальние дали. Запыхавшаяся и осунувшаяся доверенная служанка старой мадам колотила в ворота павильона со страшной силой, а стоило открыть их, влетела в комнату аки стрела и упала передо мной на колени, причитая и стуча лбом об пол. Картина маслом! Шеньки подхватили пожилую женщину под белы руки, усадили на стул, пока я приходила в себя, напоили водой и уговорили поведать причину столь внезапного визита (хотя мы такую возможность уже предполагали).
Служанка говорила долго и витиевато, плакала – ну, всё как положено. Я слушала, не перебивала, ожидая кульминации. Наконец, дама Го перешла к сути.
– Вторая барышня, Ваш отец просит Вас прийти в главный дом как можно скорее! Он ждет!
Бинго!
Выхода не было, пришлось собраться, и мы двинулись в путь, по которому я не ходила больше года. Дорога на сей раз показалась короткой, так что особо продумать линию поведения не успела. Хорошо, что накануне, рассматривая варианты развития событий, кое-что про себя решила. Осталось выслушать другую сторону и добиться заключения сделки на моих условиях, не иначе.
* * *
Разговор с папенькой оказался трудным и неприятным для нас обоих. Генерал явно торопился, злился от необходимости обращаться ко мне за помощью и от самой семейной ситуации тоже, наверное. Мужчина почти не смотрел мне в глаза, говорил сухо, как командовал на плацу, ему было лихо – это очень чувствовалось: и стыдно, и горько, и коробит от унижения. Ладно, бог ему судья, главное, что согласился. Хотя, куда бы он делся-то?
Я вела себя соответственно: не кланялась в пояс, вопросы задавала нейтральным тоном, без страха и чрезвычайного почтения, по-деловому, как привыкла общаться с начальством в прошлой жизни. Ноль эмоций, только сухие факты и четкие условия и гарантии. В этот раз сила на моей стороне, мне и устанавливать правила.
После приветствия глава семьи изложил причину вызова и прямо заявил, что мадам Гу остается в поместье, и я должна за ней ухаживать столько, сколько понадобиться. Я слушала речь родителя предшественницы молча.
Генерал бросил недовольный взгляд и спешно, хоть и нехотя, добавил, что все ценности запечатаны на складе, как и павильоны, кроме главного. Делами особняка будет заниматься новый управляющий Мо (муж няни Го, смех разбирал), мне никуда лезть не велено. Деньги на содержание дома, охраны (обеспечил, надо же), разные нужды он будет получать у заместителя генерала раз в год, сумма будет достаточной (по его, тятеньки, мнению).
Если возникнет форс-мажор, я могу написать генералу лично или – в крайнем случае – в имперскую канцелярию на имя ближнего евнуха Цуя, он в курсе, и государь это одобрил. Командир охранников отвечает за безопасность, его я тоже должна слушаться. «Короче, Юля, тебе отводится роль твари бессловесной – бесправной служанки при матриархе, гордись!»
Я безмолвствовала, вынуждая папеньку высказаться до конца: было видно, как его колбасит, грубо говоря. Пауза затягивалась, и мужчина сорвался: вскочил, глаза выпучил, побагровел – в гневе грозный, прям жуть!
– Ты все поняла, дочь? Отвечай! Что молчишь? Мне некогда с тобой политесы разводить, мы должны отправляться в путь! Выполняй, что сказано, и помни о сыновнем (ну, дочернем) долге! Не позорь имя клана, когда останешься в городе одна! Узнаю, что ослушалась или сделала что неправильно, убью своими руками! – и пошел на меня, сжимая кулаки.
Вот тут я не выдержала и встала во весь рост перед ним. Он еще пугать меня будет! Пусть только попробует тронуть, курсы самообороны даром не прошли, уложу, как нечего делать!
Судя по оторопи на лице родителя, он ожидал другой реакции, а мне было уже все равно. Хорошо, что он торопится, развернуться не успеет, как я вырву инициативу и получу, что мне надо. Начнем-с!
* * *
– Господин генерал, отец, я Вас выслушала. Теперь и Вы меня послушайте. И сядьте, мы не на учениях. Сами сказали, дочь я Ваша, а не солдат и не противник. Побеседуем спокойно.
Генерал Гу тряхнул головой, отошел и сел на место. Я тоже села и начала говорить.
– Итак, подведем итоги. Я остаюсь в поместье как представитель рода. Поэтому мое слово – главное, и мои приказы должны исполняться всеми остальными слугами, в том числе, управляющим и командиром охраны. Это не обсуждается! – сделала предостерегающий жест рукой. – Я вполне способна оценить их знания и роли, поэтому без нужды в их круг обязанностей не полезу, но контролировать буду. Они должны знать свое место! Думаю, Вы это понимаете, просто не хотите меня слишком обременять. Уверяю, в этом нет необходимости. Прошу Вас пригласить упомянутых сюда: представьте им меня и дайте соответствующие указания – сделала небольшую паузу и продолжила:
– Далее. За бабушкой я буду ухаживать, естественно, но жить мы будем в Бамбуковом павильоне. Там спокойно, удобно, мои служанки умелы, и мы справимся со всеми проблемами. Относительно моего поведения: я не собираюсь посещать никакие публичные места, другие семьи или что Вы там имели в виду. Можете быть абсолютно уверены: та жизнь, какую я веду сейчас, меня устраивает и намерений ее менять у меня нет. Одно скажу: в город выходить я хотела бы, но с охраной и только по делам. Ведь осталось какое-то имущество у семьи, так? Наблюдать за ним следует, вот для того выходы и нужны. Я буду писать регулярно, чтобы держать Вас в курсе нашего жития-бытия. Если хотите, пусть и Ваши доверенные лица отчитываются перед Вами обо всем, что тут будет происходить. Ни скрываться, ни обманывать Вас я не собираюсь. Вам же желаю здоровья, спокойной службы и скорого возвращения, как и маменьке с братом. А теперь зовите Ваших людей, время дорого – закончила и чинно так сложила ручки на коленях. Прям пай-девочка!
Что пережил папенька за эти минуты, судить не берусь, но к концу моего монолога он уже пришел в себя, успокоился и смотрел на меня, кажется, с интересом. Удивила, видимо. А если бы еще и через плечо перебросила, вообще зауважал бы, наверное!
* * *
Пришедшие по приказу отца командир и управляющий энтузиазма от объявления о моем верховенстве, знамо дело, не проявили, но поклялись защищать и подчиняться разумным и справедливым распоряжениям. Ишь ты, подишь-ты, какие цацы!
В присутствии главы семьи я кратко изложила свое видение нашего будущего взаимодействия и сотрудничества: еженедельные мини-совещания о делах в поместье, обсуждение насущных проблем и планирование на ближайшую перспективу, ежемесячные отчеты о проделанной работе и использованных финансовых и человеческих ресурсах.
Управляющий Мо открыл было рот на теме финансовой отчетности, но я в двух словах объяснила тщетность его порывов: не нравится – свободен! И так я это сказала, что мужики заткнулись разом трое.
Я же держалась и говорила не как домашняя дева, а как старший менеджер Чжан: строго, лаконично, безапелляционно. Второго первого впечатления не бывает, пусть почувствуют ум и силу! Они не знают, но я-то им ровесница, а командира и вовсе старше! Так что – знай наших! Ррравняйсь, смирнаа, ать-два!
Разговор закончила, встала, не дожидаясь отмашки генерала, сухо попрощалась, пожелала счастливого пути одному, скорой встречи – другим и отбыла приводить нервы и мозги в порядок. Ну ж, был денек!
