Текст книги "Подменная дочь (СИ)"
Автор книги: Лора Лей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
Интерлюдия
Император Танцзысунь молча смотрел на разложенные на огромном столе меморандумы. Сидел он так уже давно, однако стоявший неподалеку ближний евнух Цуй терпеливо дожидался, когда господин соизволит выйти из глубокой задумчивости и начнет задавать вслух волнующие его вопросы – так государю лучше думалось.
Евнуху же надлежало аккуратно комментировать сказанное, улавливая малейшие ньюансы направления рассуждений императора, делиться слухами и сплетнями в тему, поддерживать решения либо опровергать выдвинутые гипотезы, чтобы стимулировать мыслительную деятельность монарха – так повелось со времен, когда оба они были всего лишь начинающими правителем и неофициальным советником.
За долгие годы служения (вот уже почти семнадцать лет, а если брать их жизнь, то и все сорок) императору евнух Цуй научился тонко чувствовать настроения господина, был в курсе всех деталей управления страной и подданными, предвосхищал желания императора в отношении дел и людей, осведомлен о сильных сторонах и слабостях приближенных к трону, а также о малейших колебаниях политической ситуации при дворе благодаря масштабной агентуре в рядах челяди, работающей на все более-менее значимые семьи в столице и за её пределами.
Вот и сейчас он следил за выражением лица императора и понял, что тот готов начать говорить.
– Один из них врет, и я догадываюсь, кто…Вот только – зачем? – медленно произнес мужчина средних лет в богато расшитом наряде желтого цвета, постукивая по массивной столешнице нефритовым кольцом на большом пальце левой руки, правой же поглаживая разложенные перед собой меморандумы, ставшие, вкупе с устным докладом автора одного из них, причиной его нынешней глубокой задумчивости. – Чего молчишь, а? Чувствую, ты давно догадался…Говори уже!
Из тени колонны позади императора вышел полноватый слуга в характерном облачении дворцового евнуха и почтительно склонился перед господином.
– Цуй, прекрати паясничать! Никого нет, так что… – проворчал беззлобно Танцзысунь. – Слушаю!
– Бися, если позволите – не меняя положения, тихо начал слуга.
– Да не тяни ты! – уже более раздраженно бросил император. – Предполагаю, что хорошего не услышу, но решать-то все равно надо! Да и иди уже сюда, чего мнешься…
Евнух выпрямился, шагнул к столу и уже другим тоном, без подобострастия, ответил хозяину:
– От Чжугэ Ляна, великого патриота и гениального стратега, у сына премьер-министра Ляна только фамилия, ставшая его именем. Лян Чжу Гэ, наследник первого чиновника правительства, на деле заносчивый пустобрех, лентяй, игрок и потаскун, а еще, поговаривают, склонный к жестокости и…различным экспериментам молодой человек. Никакими талантами более не наделен, с трудом сдал кэцзюй, должность получил благодаря отцу… А! Детей делать умеет: Лян-дарен хвалился, что сноха опять в положении… Это третий ребенок за неполных четыре года, Бися…Не жалеет премьер дочь из семьи Гу…
Император хмыкнул и сделал жест рукой, мол, продолжай.
– Возвращение генерала Гу, как и женитьбу его наследника на принцессе Айгуль, воспринял…без энтузиазма, а вот на переход единственного сына чиновника Хэ в военное министерство, куда планировал отправить своего, отреагировал резко отрицательно и, похоже, затаил обиду на свата. Внешне же всё как обычно.
– Что про Цзянов думаешь? – задал вопрос император. Пока соображения ближника соответствовали его собственным.
– Старик Цзян заметно окреп, приободрился, что не прошло мимо Лян-дарена. Цзяна-младшего он…недолюбливает, но способности признает. Предполагаю, новость о соглашении семей его также не обрадует…Не удивлюсь, если Лян попытается пристроить одну из своих дочерей кому-нибудь из наших гостей – часто интересуется, чем заняты парни в Академии, особенно, господином Миямото…
Тут хозяин кабинета резко повернулся к собеседнику:
– Слухи верные? – евнух пожал плечами. – Уточни! И вообще, присмотрись…к нашему уважаемому министру…Что-то он… – император поджал губы. – Ладно, это пока не горит…Ну, а по предложению Гу и компании? И что думаешь на счет Сяо Мина и этой девицы?
Евнух покачался на пятках, вздохнул и заговорил неторопливо, взвешивая каждое слово:
– Бися…Парню давно пора жениться, и он мог бы, однако не стал…И если сейчас выбрал приемную дочь-перестарка Гу Чен Вэя…Думаю, это неспроста! По моим сведениям, до смены статуса и последующей болезни, барышня…не отличалась особо от большинства столичных девиц, разве что…хитростью и коварством держала многих на крючке…В остальном, как у Гу обычно: боевые искусства, домашнее образование, этикет и прочее. Капризна, да, но в целом не простушка-болтушка…
– Умна, значит, все-таки была – протянул императора. – А потом?
– Ушла в самоизоляцию и пропала на три с лишним года. Никуда не выходила, кроме пригородной усадьбы, старую Гу-фурен взяла к себе, подняла на ноги, фактически, теперь они живут дружно…Занимается и боевкой, и огородом, есть тибетские собаки…
– Твое мнение – могла девица…придумать…все эти…вещи? Ну с шапками и…носками – принимаю. А вот водяное колесо и…бур, да? – недоверчиво проговорил хозяин кабинета.
– Бися, прости за дерзость, но тебе ли сомневаться в умственных способностях женщин? – громкое хмыканье в районе стола было ответом. – Другое дело, что об этом никто даже и не пытается узнать…Уверен, если бы не Чжан Хун Бин…с его…болью и совестью…барышня Гу так и осталась бы…тайным…изобретателем…
– Да, старина Чжан…Жаль его…Но как он лихо катается на этом чудном кресле⁈ И Цзян-старший тоже… Я и подумать не мог, что стул на колесах может так изменить его состояние…Кстати, напомни потом пристроить его консультантом… в конюшни, нечего дома задницу просиживать! И, лао Цуй, а не посмотреть ли нам самим на эти их плацы и колесо? Давненько мы никуда с тобой не выбирались! – оживился император, но наткнувшись на серьезный взгляд евнуха, вздохнул.
– Ну что ж, понятно. Захотелось Ляну-младшему прославиться, вот он, минуя отца, и сумел подсунуть через своего начальника этот меморандум, и только потом сообщил отцу…Иначе не крутился бы старик вокруг тебя…Скорее всего, позарились, дурачки, на награду…Надо бы и к напарнику его сына присмотреться, займись. – Цуй кивнул. – Представляю досаду Лян-дарена, когда на заседании я объявлю о новом проекте и передам все расчеты министру общественных работ! – хохотнул император.
– Так, подводим итоги. Для Ляна-старшего хватит позора на заседании, про девчонку говорить не буду, скажу, что кто-то из семьи расстарался, и пусть первый сын Гу возьмет на себя проработку чертежей для дальних гарнизонов и сбор размеров для изготовления всех этих…носков. На генерале Гу – контроль исполнения заказа. Указ о свадьбе Цзяна приготовь и подарок приличный, награду получат по итогу испытаний. Не забудь только! А вот за то, что не сообщили заранее о помолвке, накажу…слегка, но чтоб поняли…И через пару дней спланируй поход в город, к Чжану! И на колесо бы надо к Му Лань съездить глянуть…туда прокатимся с императрицей, решено!
Евнух Цуй предполагал такой результат, поэтому ничуть не удивился. Немного жаль жениха…Но тут уж что уж…Намекнуть мальчишке про щенков…Захочет – успеет до свадьбы вернуться! Надо будет обязательно посетить банкет…Должна быть красивая парочка… А главное, умная и…полезная! Как говорится, птицы одного оперения собираются вместе…И это хорошо!
Интерлюдия
В один из дней после празднования Ци Си сразу несколько столичных особняков принимали у себя посланников императора, после чего во дворах их обитателей наблюдались совершенно разные по эмоциональной окраске события.
Старший и младшие Цзяны приняли указ императора о срочной доставке необходимого для изготовления экспериментального обмундирования сырья с философским спокойствием: надо – значит, надо! Тем более, что между строк читалось благоволение государя к ним, на что указывало приглашение Цзян Чан Шена на работу в ранее возглавляемый им департамент на хорошо оплачиваемую, но «ненапряжную» должность консультанта, одобрение брака с выбранной барышней для младшего Цзяна и предоставление ему свободы в выборе сопровождения и маршрута путешествия за тем самым сырьём. Придется постараться.
В доме генерала Гу царило воодушевление: император благословил союз приёмной дочери главы семьи и известного столичного холостяка! Прибывший с утра пораньше евнух Цуй зачитал указ, оставил несколько коробок с дарами, посетовал, что невесте придется готовиться к свадьбе в одиночестве, но выразил надежду, что сила любви позволит будущему зятю генерала справиться с поставленной государем задачей, а премудрая невеста ему в том поможет.
Это замечание снизило градус ликования, однако не могло не снять имевшееся у родственников напряжение по поводу тайной проблемы.
– Государь…в своем праве, дорогие – резюмировал генерал перед детьми, когда евнух Цуй удалился с достоинством каравеллы. – Однако, это лучше того, что могло бы быть, усмотри император в наших действиях прямой обман. И то, что указ доставил именно евнух Цуй, надо рассматривать как жест поддержки и доверия. Где шерсть брать будем?
О том, что присутствующие на оглашении указа о браке Чень Ю наложница Нин и её племянница (случайно получилось – они зашли поприветствовать матриарха) потеряли дар речи от услышанного, а потом долго рыдали в своих покоях, проклиная удачливую подмену и оплакивая свою горькую долю, никто, кроме слуг, внимания не обратил: хозяева планировали организацию работ во исполнение распоряжения императора.
А вот в доме премьер-министра Ляна было оживленно и без императорского указа.
* * *
Когда на заседании совета император заговорил о предложенном сватом Гу проекте по обеспечению северных войск неким новым зимним обмундированием, Лян-дарен только усмехнулся: придумают же эти вояки глупость – шерстяные вещи! Пфу…Посмотрим, посмотрим…
Вот водяное колесо – это да! Зря, конечно, сын не переговорил с ним предварительно об этом механизме, но – молодо-зелено, чуть поторопился. Зато какие возможности открываются! Об источнике идеи господин министр не задумывался, поскольку считал главным первым сообщить о ней: кто успел – того и тапки! Всегда так было, тем более, он не кто-то мимопроходящий! Ему поверят на слово!
И громом среди ясного неба стало для него объявление о выдающемся изобретении, подаренном семьей Гу стране – водяном колесе и некоем винте для бурения, сделанное императором! Загомонившие министры с удивлением знакомились с подробными чертежами и расчетами, сопроводительными записками о местах применения механизма, предоставленными генералом и государем, принялись обсуждать новинку, а у Лян-дарена от непонимания происходящего и возмущения тем, что его обошли, перехватило дыхание и закружилась голова…
Поэтому он не сразу услышал и осознал слова императора о заведомом обмане его сыном (а значит, и им самим) государя относительно авторства изобретения водяного колеса, и поэтому же, находясь во власти эмоций, бросил в ответ отрицание своей вины и потребовал предоставить ему доказательства «первопроходства» кого-то из «тупых вояк Гу» в озвученном деле.
Столь дерзкое поведение уважаемого чиновника поразило всех присутствующих, но подошедший к возмутителю спокойствия евнух Цуй тихо шепнул ему на ухо что-то, после чего Лян-дарен побледнел, обмяк и был аккуратно выведен тем же евнухом из зала заседаний, а император объявил, что достопочтенному служащему нездоровится, поэтому он может пропустить несколько будущих заседаний дабы поправиться под присмотром родни и императорских лекарей.
Это странное происшествие породило несколько слухов, прокатившихся по столице, о впадении господина Ляна в немилость, возвышении клана Гу и возможных переменах в правительстве…
* * *
На внеурочное прибытие домой главы семейства обитатели министерского особняка вначале не обратили внимания, занимаясь своими делами, однако львиный рык хозяина, вызвавшего к себе немедленно сына, дал толчок к проявлению любопытства, а последовавшее за этим собственноручное избиение до крови наследника старшим Ляном, громкая ругань супругов с битьем посуды и лиц, слезы испуганной Лян-фурен и визги гоняемой взбешенным хозяином по двору полуголой любимой наложницы младшего Ляна заставили слуг прятаться по углам и до самого вечера искать объяснения столь нехарактерного поведения господина министра.
И только не проявившая интереса к скандалу беременная невестка премьера, сидя в своем павильоне и глядя на занятых важными детскими делами крох-сыновей, удовлетворенно улыбалась под крики и шум, доносящиеся со стороны главного дома…Что бы ни было причиной суматохи, наказание мужа и страдания остальных грело ей душу…
* * *
Уставший же от применения силы, охрипший от проклятий, потрясенный открывшимися в результате опроса причастных подтверждениями никчемности единственного сына и глупостью потакавшей ему жены, испуганный намеками евнуха на кое-какие личные промахи и распоряжением императора Лян-дарен провел бессонную ночь в безрадостных раздумьях, сводившихся к двум сакраментальным вопросам, знакомым неизвестным чиновнику Тансун жителям России, а именно: кто виноват и что делать?
Впервые за четверть века пребывания в кулуарах власти сын удачно женившегося на дочери купца бедного ученого, собственным умом, хитростью и деньгами матери, а также связями разорившегося, но все ещё знатного тестя, добившийся высокой должности при дворе осознал, что ничто не вечно под луной, а разрушение плотины начинается с одной муравьиной норки.
И тем горше было понимание, что источником возможных (или уже имеющихся?) проблем является его единственный сын и наследник, недостатки которого он считал всего лишь издержками материнской любви и надеялся, что по мере взросления они сами собой исчезнут. А те превратились в пороки, грозящие погубить не только младшего Ляна, но и всю семью…
Итогом долгих размышлений и глубокого анализа полученной информации стало решение возобновить отношения с семьей Гу, даже если придется…склониться – временно, временно! – перед грубым солдафоном. И поможет ему в этом невестка! И неважно, что по этому поводу думают его «драгоценная» жена и разобиженный сын!
– Мне плевать, что она не умеет писать стихи или не достаточно хороша в постели! – шипел на супругу и избитого наследника злой, как шершень, глава семьи. – Вы оба сделаете всё, чтобы у Гу даже тени сомнений в нашем уважении к их дочери, а значит, и к их семье, не возникло! Приглашайте в гости, идите к ним, дарите подарки, но чтобы в столице говорили, как мы близки и связаны с Гу! Мне нужно, чтобы…все…недоразумения с этим…колесом были забыты…А еще лучше, если ты, Чжу Ге, сумеешь показать себя перед тестем достойным…работником, чтобы он…взял тебя к себе под крыло САМ! Хэ Ки скоро уедет, место освободится…И только попробуй облажаться! – заорал министр, брызгая слюной в лицо недовольному отпрыску. – Ни веня не получишь больше! А эту…твою подстилку… я…выдам замуж на границу или еще дальше! Запомни!
Так Лян-дарен, сам того не желая, заложил под благополучие семьи не свинью, а бомбу замедленного действия…
Глава 69
«Одно лечишь – другое калечишь» – этим выражением определила я для себя последствия обращения родни к императору с моими идеями.
Указ о браке – это, конечно, хорошо, как и подарки, и «закрывание глаз» на женскую «изобретательность». А вот сжатые сроки исполнения приказа повелителя, вернее, завязанные на них возможный срыв свадьбы и разлука с только что обретенным женихом, не радовали…
Но проблемы надо решать по мере их поступления – таким был вердикт «штаба по ЧП», собравшегося в главном доме после получения всеми причастными волеизъявления государя. С одной стороны, привезти от уйгаров шерсть в достаточном количестве не составляло труда: Торнай напишет письмо брату, тот поможет. Затыка была во времени: учитывая расстояние «туда-обратно» и организацию сбора шерсти успеть к концу сентября…нереально. Пришлось признать этот факт.
Начать работы мы с девочками, в принципе, могли уже сейчас – кое-какой запас шерсти, благодаря Торнаю, у меня был, но на «обвязать» хотя бы пару сторожевых приграничных батальонов (1000 чел примерно) не хватит, однозначно.
«Да уж, не подумала я о масштабах и…вообще, обо всём…Правду говорила когда-то мама, негодуя на директора школы, требующего в конце года то медалистов, то сплошь отличников: „Нет ничего невозможного для того, кто сам не делает“. Слава императору!»
Я крепко подозревала, что в этой «причуде о шерсти» больше было от извращенной шутки властителя, мол, знайте своё место, холопы…Я заикнулась о такой интерпретации перед мужиками – мне посоветовали…не будить лихо, пока оно тихо.
– А-Ю, прямого приказа сделать всё до зимы не поступало – «успокоил» меня дядька Чжан. – Наш государь – очень здравомыслящий человек, он догадывается, что твои изделия за пару часов не сделать. О предварительной обработке сырья я и евнуху Цую говорил – он тоже…небестолковый, если не сказать больше…Так что тебе надо просто начать, а тебе, Сяо Мин,…проявить рвение.
– Итак, ехать к Торгаю бессмысленно – не успею вернуться, хоть всех лошадей загоню…Пошлем с первым караваном письмо, думаю, к весне получим достаточно тюков уже готовой шерсти… – рассуждал Цзян. – Можно и про верблюжью поинтересоваться, так ведь, Ю-эр?
– Ты прав, она тоже хороша. Да любая пойдет…Даже собачья – она вообще от радикулита помогает, ну, от ломоты в костях у пожилых людей…
Внезапно Джи Хао, пришедший с дядей, прищурился и спросил:
– Ю-мэймэй…А ты, случайно, про тибетских коров мохнатых, дронгов, не знаешь?
Меня осенило – это он про яков?
– А ты их видел? Много? – в голове забрезжило решение проблемы.
– Их в предгорьях держат, здоровенные такие, рогатые…Любят их местные, ценят… но купить телка можно…Надо у Рама уточнить. До предгорий гораздо ближе, чем до уйгарских степей, Цзян…Может, туда рвануть? Я пойду с тобой, закупимся, я доставлю, а ты вернешься в столицу…Думаю, всё равно будет быстрее, чем с запада от князя караван придет – предложил молодой командир охранников.
Вызвали Рама, тот подтвердил, что ячью шерсть чешут повсеместно, но сбыта нет, поэтому все для своих нужд оставляют. А потом и вовсе сказал, что поедет с женихом хозяйки, если надо, и поможет договориться – ему поверят больше и отдадут больше, чем чужакам.
Пока он поднимал настроение компании, я вдруг вспомнила про горную деревню неподалеку от бабушкиного поместья.
– Чен Сян, а ты к жене когда поедешь? – закинула «удочку».
– А что, скучаешь по Айгуль? Или по горам? – рассмеялся брат.
– Я с тобой! Вспомнила, как в прошлом году мне парни Чжана шерсть там добыли. Может, и сейчас повезет!
Вот так и нашли выход: письмо уйгарам, срочный марш-бросок в Тибет (поищем заказ, обещал дядька Чжан, чего порожняком гоняться?), разведка в деревне. Прорвемся!
* * *
На сборы много времени не тратили: уже через два дня Чжан-младший, Гу Чен Ян, Рам и мой жених помчались на юго-запад, а караван вдогонку повела Му Лань – нашли заказ почти до предгорий. Я попросила Рама присмотреть, по возможности, еще парочку «парочек» собак – терзали меня догадки, что император и на них «губу раскатает», раз уже к Чжану втихаря приезжал…Лучше перебдеть!
То ли всё произошло в мгновение ока, то ли я до конца не осознавала возможные опасности, но провожала я парней с легким сердцем, хотя и поплакала потом, обнимая мастифов. Ночью накануне отъезда мы с Мином немного побыли вдвоем, в моей роще – он просто перелез через ограду, уж не знаю, как!
Шеньки (мы снова жили втроём) тактично удалились, а мы с женихом просидели до рассвета, практически молча, но в обнимку: давать советы я не рискнула, просила только поберечься, сказала, что буду ждать (глупо, конечно, как иначе-то может быть?)…И поцеловала-таки как хотела! И пусть думает, что угодно…
Но, судя по немного ошарашенному, но довольному виду и объятию до хруста косточек, инициативой моей красавчик был… тронут! Вот только отпускать его после этого было ещё тяжелее…
* * *
Не успели высохнуть, так сказать, мои слезки, как размеренная жизнь особняка Гу и моя конкретно претерпела кардинальные перемены: к нам пошел народ! Косяками! Нашествие «знакомых» подтверждало афоризм «Любопытство не порок, а большое свинство»: у слуг прибавилось работы по уборке, у кухни повысились затраты на продукты, а у нас с маркизой и бабулей от лицемерных рожиц и льстивых речей уши сворачивались в трубочку…
Зато у выпущенной «за хорошее поведение» наложницы Нин будто крылья выросли: уж и щебетала при гостях, и бабуле показательно угождала как могла, и хвалилась будущими «зятьями», и про меня, любимую, соловьем разливалась, и «милую» Жунь Фань за собой таскала…
Изо всех сил «матушка» публично играла в «счастливую семью», но стоило гостям уйти, фыркала на меня, обвиняя в непочтительности (не хожу к ней, понимаешь, и с Фанькой не общаюсь), жаловалась на самоуправство маркизы в организации свадьбы племянницы, заискивала перед бабушкой на тему «я такая хозяйственная, я все сама могу», ныла о необходимости прикупить новые наряды и украшения…
И ни разу по собственной инициативе ни словом не обмолвилась о состоянии дочки, не поблагодарила за приданое племянницы, не поинтересовалась, как там Айгуль поживает или первая жена…
«Пустая баба, эта Нин Тинг…Самолюбивая, вздорная, эгоистичная, жадная…Что же с ней делать дальше?» – не оставляли меня такие вот мысли. Бабушка и маркиза с каждым разом всё недовольнее поглядывали в сторону «артистки погорелого театра», и росло у меня чувство, что ищут старушки пути избавления от неудобного всем члена семьи: братья от наложницы разве что не шарахались, отец предпочитал спать либо в своем павильоне, либо… у меня (!).
– Хорошо тут…И собаки твои сопят под боком (да, нашли друг друга, просто удивительно)…Я остаюсь! – заявил однажды батюшка и…отправился в бывшую бабушкину комнату! Ну не выгонять же родителя!
После возвращения из деревни Чен Сяна, он тоже составлял отцу компанию, а по утрам мы вместе тренировались в роще…Вечера же проводили с дамами в беседке за разговорами и легким ужином, приготовленном на нашей маленькой кухне… Идиллия!
Кстати, немного шерсти Сян-дагэ привез, заодно рассказал, что Айгуль на природе чувствует себя прекрасно, освоилась, много гуляет, учит язык, общаясь с управляющим, охранницы её периодически охотятся и ловят рыбу, восхищая местных, парятся в бане и совершенно не желают возвращаться в город. Еще брат привез в подарок вяленое мясо, сделанное по рецепту северных племен, и благодарность принцессы за возможность жить свободно.
* * *
Попытки наложницы Нин «прорваться» на такие посиделки прекратились сразу после устроенного ей горячего приветствия мастифов: мои пёсели просто вышли к воротам в сумерках и «поздоровались»…Несколько дней дорогая «мачеха» нигде не показывалась… Но, увы, она жила-была, и с этим приходилось мириться. Очень хотелось верить, что – пока.
Почему? Потому что были и тут разводы! Основными причинами для столь радикального прекращения отношений служило бесплодие женщины, тяжелая болезнь, непокорный характер или болтливость, неуважение к семье и, конечно же, неверность. А еще – инициатива родственников и…обоюдное согласие супругов.
Эти детали сообщила мне маркиза, когда однажды, наблюдая за мирно беседующими родственниками, я тихо посетовала на разрушенное семейное счастье Гу.
– Да, милая, ты права… – вздохнула Фэй-фурен. – Упрямство и обида развели их в стороны…Думаю, если бы Ян Линь не была…так хорошо воспитана, ушлая девица не получила бы этот статус.
– Тетушка (мы давно перешли к более неформальному общению), неужели… ничего нельзя сделать? Я готова…заплатить ей…лишь бы она…куда-нибудь…свалила! Ради денег…напишу пару романов о коварстве наложниц…
Маркиза глянула на меня искоса, хмыкнула, помолчала и ответила:
– Девочка моя, дело не только в деньгах…В таких семьях, как наши, развод…явление редкое и…некрасивое…Он может потянуть и, скорее всего, потянет за собой другие малоприятные последствия для карьеры мужчин,например, и…определенно скажется на…лице клана. Решаются на такой шаг… немногие, если уж совсем…не заботятся о собственном имени или, наоборот, обладают… смелостью и доказательствами. Чаще…
– Всё происходит шито-крыто, да? Несчастный случай и все такое? – продолжила я невысказанную мысль маркизы – она притворно-испуганно распахнула глаза и шлепнула меня по руке, мол, ты что такое говоришь?
– И мы так и будем терпеть, а отец? Он же явно страдает… – я говорила то, что думала.
– Я ищу способ разговорить Лу Сы о событиях того времени, пока она уходит от темы…Слежу за Нин-це…Попробуй покопаться в родовых книгах! Если там нет записи о признании Нин Тинг наложницей и второй женой…
– Брак, заключенный без согласия старейшины…
– Можно признать…
– Недействительным! – хором прошептали мы с маркизой, переглянулись и… заключили пакт о совместных действиях: она собралась переговорить с одним давним знакомым, помогающим её семье в делах, а я настроилась сходить к Ли Вэю и потрясти его на ту же тему, заодно узнать про остальные наши дела. А в родовой зал пробираться придется тайно – это нарушение правил, застукают – получу по мозгам точно. Но ведь это приключение, а когда я от него отказывалась?
