Текст книги "Подменная дочь (СИ)"
Автор книги: Лора Лей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
Глава 32
– Господин Ю, – молодой ученый представлял собой иллюстрацию к понятию «раскаяние». – Давайте начнем сначала. Присядьте, прошу Вас! Я был неправ, но…Вы действительно мне интересны и как автор, и как личность. В качестве извинения позвольте угостить Вас обедом, за которым мы обсудим то, ради чего была назначена эта встреча. Я… Признаю, увидев Вас, такого…юного, не удержался от острого любопытства. Немногие наши студенты могут сравниться с Вами по глубине рассуждений и объему знаний о человеческой природе. Вот и решил проверить и, да, изучить, Вы правы. Сожалею, что пренебрег Вашим стремлением сохранить анонимность, хотя Вы ясно демонстрировали его на протяжении всего времени нашего знакомства.
Я, стоя у двери, слушала Ли Вэя: он был искренен, об этом свидетельствовало и выражение лица, и невербальные сигналы тела…Ну, или парень хорошо играл.
«Что ж, попробую принять протянутую оливковую ветвь, тем более, что он мне еще пригодится. И Шеньки смотрят умоляющими глазами, призывая не рвать отношения с нужным человеком» – пронеслось в голове.
– Хорошо, господин Ли. В этот раз я принимаю Ваши извинения. И, в свою очередь, также прошу прощения за непозволительную резкость по отношению к Вам как старшему. Мне следовало сдержаться. Но я еще молод, как Вы и сказали, и опыта общения с представителями ученого сообщества, да и вообще с незнакомыми людьми, у меня ничтожно мало. Я буду учиться, благодарю за урок! – церемонный поклон, это уж я заучила.
Напряжение в комнате пошло на спад, и мы вновь уселись друг напротив друга. Мяо по просьбе агента шмыгнула в коридор – заказать обед. Сяо тихо сидела в углу, на лице служанки мелькал то гнев, то жалость, но уста ее не размыкались.
Буквально через пару минут в номер вернулась Мяо-цзе с официантом. Расставив посуду и кушанья, прислуга удалилась, оставив нас с агентом наедине. Ли Вэй, не спрашивая, наполнил малюсенькие чаши вином и предложил тост за взаимопонимание и дружбу. Ха! Выпила, вино походило на знаменитое Шаосинское моего мира, и тут поняла, что проголодалась. «Надеюсь, девчонок тоже покормят».
– Ю Лей, прошу, угощайтесь. Обсудим все вопросы потом – предложил молодой мужчина и взялся за палочки. Хмыкнув, повторила его действия. Как говориться, война – войной, а обед – по расписанию.
Мы еще несколько раз пригубляли вино, но со вкусными и сытными блюдами опьянения я не почувствовала, поэтому, когда первый голод был утолен, и господин Ли заговорил, смогла уже бестревожно воспринимать его слова.
* * *
– Дорогой Ю Лей, я прочитал Ваш…путеводитель, да? Признаюсь, Вы снова меня удивили. Это, наверное, еще один Ваш талант – беллетристика, которая увлекает как роман. Описание садов и зданий, информация об их истории и создателях, вызываемые ими чувства и настроения, переданные в тексте, захватили меня настолько, что я отправился по указанным местам с другом. И мы были очарованы знакомыми улицами, домами, парками, словно увидели их впервые! Скажите, как Вы пришли к мысли написать такое? Что стало причиной? – агент подался вперед, глаза его горели азартом исследователя темы, а не меня, слава Богу.
– Мне нравится столица. Она многолика и многообразна, велика и прекрасна, ее нельзя обойти даже за несколько дней. Это как путешествие, доступное каждому, но не принимаемое во внимание большинством. Сучжоу поистине рай на земле, достойный восхваления поэтами и запечатления на холстах художниками. Я хотел, чтобы все жители империи хотя бы раз увидели ее воочию. Но если это невозможно, то почему бы не создать книгу о городе, в которой и рассказать обо всех его красотах и тайнах, особенностях и милых деталях? Добавить к тексту рисунки, отметить места, где продают особую еду и товары, предлагают отдых и развлечения, даже указать, кто может помочь в прогулках по городу. Такого ведь нет? Было бы неплохо набрать воспитанных, контактных молодых людей приятной внешности, дать им выучить необходимую информацию, при въезде в город установить киоск с рекламой об обзорных экскурсиях…то есть, прогулках с сопровождением, заранее договориться с лодочниками или носильщиками об услугах, а с рестораторами – об обедах для гуляющих, и с гостиницами – о ночлеге, если надо. Вы улавливаете мысль, господин Ли?
Академический работник смотрел на меня, и рот его медленно открывался: видимо, по мере осознания услышанного. Было забавно, и для закрепления эффекта я продолжила:
– Альманах же можно отправить в дальние префектуры – через чиновников или купцов. Ну, как бы для ознакомления и в то же время – как возбудитель интереса. Представляете, если красиво изданная книга о прекрасной столице империи окажется где-то на севере и попадет в руки местной знати, разве они не захотят приехать и увидеть все своими глазами, тем более, что им будет предложен выбор ночлега, питания, сопровождения? Им потребуются корабли, повозки, они захотят купить подарки, значит, они будут тратить деньги, а это скажется на экономике столицы, повысится доход организаторов отдыха, следовательно, вырастут налоги в казну! Нарисовали картинку? Это принесет прибыль и оживит общественно-экономическую жизнь страны, Вы так не думаете? – я тоже всем телом потянулась через стол, транслируя агенту своё воодущевление.
Он явно думал, потому что налил себе рюмашку, залпом выпил и уставился на меня с каким-то напряжением в глазах:
– Ю Лей, это очень необычные мысли. И очень, как бы сказать, возбуждающие. Я даже не рискну предположить, как Вы до такого додумались, но в этом определенно что-то есть…
– Господин Ли, все до противного банально: я постоянно нахожусь в поиске источника денег. Да, пусть это звучит цинично, но они мне нужны, деньги! И не пытайтесь сейчас определить мою социальную принадлежность! Вы же не будете отрицать, что монеты одинаково интересуют как бедных, так и богатых, поскольку их никогда не бывает много ни в чьих руках? Вот и приходится крутиться и смотреть по сторонам, выискивая возможности для бизнеса. Так, мы отвлеклись немного.
Я передохнула. Ли Вэй ждал новой порции откровений. Он как-то весь подобрался, сосредоточился на мне и моих словах.
– Не торопитесь осуждать меня за прагматизм. Мое восхищение городом и любование его достопримечательностями совершенно искреннее! Но и поделиться ими, заработав при этом серебра, я не откажусь. Надеюсь, Вы не слишком шокированы? Хорошо. Так вот. Мысль об организации туристического бизнеса пришла мне в голову после одного, весьма неприятного, случая, свидетелем которого я стал. Дело в том, что я мечтаю о путешествиях! Пока они мне недоступны в силу определенных обстоятельств, но частично эту тягу я снимаю, часто посещая пристань. Да, просто хожу смотреть на корабли, разговариваю с моряками, купцами о дальних странах, морях…Они бывают очень словоохотливы. Вот Вам и источник вдохновения, кстати. Там же я и услышал это слово «тур» – путешествие, не помню, правда, от кого из иностранцев, ну а туризм – бизнес, соответственно – Ли Вэй внимал мне как мессии, а мне почему-то припомнилась фраза неподражаемого Райкина: «Приятно, черт возьми, когда тебя слушают, открыв рот!».
– Недалеко от рынка, рядом с рекой, есть очень милая чайная. Вот там я и наблюдал ситуацию, когда парнишку-подавальщика, из-за недопонимания, чуть не убили воины-нихун, зашедшие выпить чаю! К счастью, среди посетителей оказался матрос, знавший язык островитян, он и предотвратил трагедию, разъяснив сторонам суть конфликта. После случившегося я задумался о возможной судьбе парня… Брр! А ведь дело-то было всего лишь в разнице обычаев и незнании языка! Человеческая жизнь стояла на кону! Тогда-то я и задумался о культурном обмене, о переводчиках для иностранцев, о местах, куда они могут заходить и не испытывать трудностей в общении… Я говорю путанно, да? Я просто волнуюсь! Господин Ли, в академии изучают языки и культуру других народов?
Ли Вэй отрицательно покачал головой, а потом заговорил – медленно и веско:
– Ю Лей. Мне надо хорошенько подумать над тем, что Вы сегодня на меня вывалили, уж простите. Нет, идею я ухватил, и она действительно крайне перспективна, я думаю, хоть и авантюрна немного. Но это так… необычно и интересно! Нужно все проанализировать в спокойной обстановке. Обещаю, я не буду тянуть с выводами по данной теме. И про книгу с иллюстрациями, и вообще, обо всем… Я очень, очень серьезно обдумаю, что Вы сказали…Давайте встретимся через неделю! Вы сможете прийти? И изложите все Ваши задумки на бумаге, пожалуйста! Начинать такое дело вдвоем я бы не рискнул, а вот привлечь… – агент замялся, а я продолжила фразу и мысль:
– Богатого друга, готового вложить деньги в новое рискованное предприятие? Честно, я даже заикаться о таком не смел! Договорились, я пришлю Бао с письмом, а Вы уж решайте и с книгой (с рисунками, прежде всего), и с туризмом. Спасибо, что выслушали! И за обед – тоже!
* * *
Домой неслись вприпрыжку буквально: и время поджимало, и сбросить напряжение требовалось. Шеньки дотерпели до дома, не приставали с вопросами, а там нас ждали и строгий выговор от тетки Го, и недовольно поджатые губы бабули, и долгое ночное обсуждение случившегося с девчонками. Но общий вывод: простим засранца Ли и будем развивать туризм!
Себя я, конечно, ругала внутри по чем зря – за несдержанность, за излишнюю эмоциональность, за непрофессионализм во время переговоров. «Подрасслабилась ты, Юлия Шеновна, за эти годы, отдалась на волю гормонов молодого тела, и чуть не провалила перспективные дебаты! Срочно собраться и вспомнить прежние навыки, не след так норов распускать! Время и место – другие, но сущность человеческая – та же. Дело есть дело, раз уж взялась – делай хорошо! А натуру оставляй дома».
Глава 33
Время неслось на всех парусах, успевай только поворачиваться. Новый командир охранников, оставленный Чжан Джи Хао, гонял купленных рабов и оставшихся стражей вместе со мной не за страх, а за совесть. Был он старше прежнего, но не уступал в мастерстве и носил очень говорящее имя Пинг (устойчивый) Фенг (остриё лезвия). С ним же я продолжала уроки верховой езды, так что к лету держалась в мужском седле довольно уверенно. Другое (женское?) мне не предлагали, поэтому даже не знаю, было ли здесь такое.
Огород посадили, пруд почистили повторно, увеличили поголовье домашней живности, и решила я посетить семейные сельхозпредприятия, снабжавшие усадьбу натурпродуктами, на предмет возможного выезда туда на лето. Одно находилось в дне пути, так что вполне доступно – по здешним меркам.
Магазины не то, чтобы процветали, но благодаря Мяо и управляющему Мо, были стабильно-доходными. Цех сирот увеличивал мастерство и объемы, наладили выпуск узкой кружевной каймы, на которую неожиданно появился спрос у купцов, торгующих с северными провинциями, палантины и кружевные сумочки-мешочки больше покупались в столице.
Присланная Чжаном шерсть была отмыта и расчесана, а вот прядение пришлось отложить на попозже, потому что госпожа Чень Ю ввязалась в турпроект и новый роман-приключение из серии Индианы Джонса: первые два хорошо были приняты читателями и существенно пополнили мой заветный ларчик серебром. Настоял на этом Ли Вэй, дабы подтолкнуть интерес к путеводителю по столице и заронить в головы обывателей мысль о дальних поездках-экскурсиях.
***.
Свои мысли я агенту накидала, отправила, потом пришлось еще трижды встречаться, пока все более-менее обговорили. Ух, и озадачила я мужика! Помимо конкурса иллюстраций, предложила дополнить текст местными поэтическими творениями, подбором проверенных и пользующихся популярностью либо неизвестных, но приличных питейных, едальных и ночлежных заведений, привлекая к сбору информации и рисованию студентов академии.
Также предложила дать задание учениками подумать над маршрутами и темами возможных экскурсий: пусть они пройдутся или знакомые его ножками промерят расстояние, время, ну все такое прочее. Бедный господин Ли хватался за голову, но все больше заражался энтузиазмом в плане туризма. Не знаю, что там на счет спонсора, но уверенность агента в успехе пока еще не начатого предприятия росла – это я отмечала и внутренне ликовала: «Процесс пошел!»
Мы как-то сблизились с парнем, про тот первый, неудачный, разговор не вспоминали, и копать под меня агент напрямую не пытался. Может, конечно, и следил или выяснял что, но к теме моей истинной личности больше не возвращался. Я же только рада была фонтанировать идеями относительно мелочей, каких, по моему мнению, тут не хватало.
С темой изучения (в обязательном порядке) иностранных языков Ли Вэй даже к ректору ходил.
– Представляете, Ю Лей, Сун-шифу (наставник, мастер, покровитель) так удивился моему вопросу, почему, мол, языки соседей в Академии не изучаем, что не сразу и ответил! – Смеялся, делясь впечатлениями, Ли-сюнчжан (старший брат-не родственник). – Потом надолго задумался и решил внести этот тезис на обсуждение совета преподавателей. И что Вы думаете? Старички-советники тоже не смогли ничего толком объяснить, а теперь вот разрабатывают программу экспериментального курса нихун и сиамского – с ними у империи наиболее развитые торговые отношения. Еще бы из халифата кого заполучить в качестве толмача – наши купцы через них торгуют шелком и пряностями с Дальним Западом. В первую пробную группу ректор сам отберет студентов, постепенно планируют вводить языки для всех учащихся. Как Вы и предлагали. Санскрит тоже вспомнили. Ректор написал меморандум министру образования, тот пошел к императору, ждем резолюцию.
«О, как я их надоумила!»
– Ли-сянгун (ученый муж), а можно мне в Академию? Посмотреть? – сделала глазки кота из Шрека.
– Конечно, я буду рад показать нашу гордость! Хоть завтра, берите Бао, ему тоже будет интересно! – с энтузиазмом предложил агент.
* * *
Так мы с Шень Мяо побывали в Академии Танлинь. Что сказать? Красиво, чисто, внушительно-достойно. Молодые люди в одинаковых одеждах чинно-благородно перемещались между корпусами учебного заведения, разной степени жидко-бородатости профессура степенно дефилировала по ухоженным дорожкам, вела умные беседы в открытых павильонах, а у меня скулы сводило от тоски: такое все показательно-ученое! Студенты не бегают, не шумят, никакой движухи. Не Академия, а институт благородных девиц! Храм науки, трам-тарарам!
Не удержала я лицо, опять. Ли Вэй заметил и, усадив на скамейку в увитой лианами беседке в дальнем углу академического сада, попросил поделиться впечатлениями.
– Замечательно все устроено, видно, что здесь учатся высокому и великому…
– Ю Лей, говорите, что думаете, я уже немного разбираюсь в Вашей мимике. Что Вас не устроило?
– Ли-гунцзы, только не обижайтесь, но слишком уж все идеально! Студенты дисциплинированно, строем почти, ходят туда-сюда, профессора прям эталон учителя – строгие, серьезные, порядок – хоть императора приводи! Я-то думал, где много молодежи, там интерес, движение, бурление юности! Они же молодые, а ведут себя… стариковские посиделки, уж простите!
Ли Вэй помолчал немного и спросил:
– И как Вам видится студенческая жизнь внутри академии? Ведь учиться тяжело, учащимся приходиться много читать, запоминать. Только на каникулах студенты, покидая академию, расслабляются. Иначе не смогут достичь успеха и оправдать надежды родных.
– Ага, оказанное им високое довэрие…Уважаемый Ли Вэй, сколько в том усердии искренности? Я думаю, это лишь видимость смирения и стараний, по крайней мере, для многих. Прячут они свои порывы молодости или меняются внутри, привыкая подавлять себя, чтобы соответствовать принятому в обществе образу рафинированного интелектуала. Вы сами-то как учились? С утра до ночи и с ночи до утра, а потом отрывались где? В цветочном квартале, в играх, пьянках или драках? ООО, вижу, было дело! Думаете, откуда я это знаю? Да видел я таких студентов, увы. Руки на себя не накладывают еще? Преподавателей не подкупают? Ладно, храните секреты академии, я понимаю. По себе скажу: ответственность – тяжелая ноша, от неё порой выть хочется. Тогда я бросаю все и тренируюсь до пота или руками работаю. Почему? Да клин клином выбиваю! Голову освобождаю на время, тело нагружаю, потом отсыпаюсь – и снова в бой! А ваши парни так и перегорают, превращаясь в лицемеров: ведь куда-то уходит юношеский энтузиазм и перфекционизм, если, становясь чиновниками, они вдруг почему-то забывают о чести, совести, высоких идеалах долга и ответственности, берут взятки, манкируют своими обязанностями, становятся кичливыми и самодовольными, пресмыкаются перед высшими и презирают низших? Да они так вознаграждают себя за годы учебы и лишений! И скажите, что я не прав!
Ли Вэй молчал, смотря вдаль – переваривал. Потом повернулся ко мне:
– Уважаемый Ю Лей, Вы опять указали мне на очевидное-невероятное, так Вы выразились в последнем романе? В Ваших словах определенно есть смысл. Мне надо подумать над этим. Но Вы чтобы сделали?
– Разгрузил бы учебный день. То есть, ввел бы обязательные часы тренировок, какие-нибудь разминки или трудовые наряды для всех. Игры на свежем воздухе, командные, например, бег тот же… Ведь парни-то ваши – задохлики, если честно. И не надо про образ ученого – утонченный и неземной. Глупости! Они – мужчины, прежде всего, а вялые как осенние мухи! Летом пришлось наблюдать, как один юноша в форме академии свалился в канал, так он не смог выплыть сам – слуги спасали! По мне, это стыдно! Ничего тяжелее кисти в руках не удержит, тьфу! Ну, может, аристократы в лучшем положении, все-таки, их с детства учат верховой езде, искусству меча… А остальные? Только на каникулах родителям помогают, да и то вряд ли…Их, небось, на руках в провинции носят, так?
Выдохлась и заткнулась – и так наговорила вагон и малую тележку. Некоторое время сидели в тишине. Собеседник мой пребывал в задумчивости, потом поднялся и предложил:
– Ю-шаое, не хотите ли познакомиться с моими учениками? Думаю, Вы могли бы их удивить…
– Э нет, уважаемый Ли-сянгун, давайте без экспериментов над моей тушкой! Вы как-нибудь сами,сами… У Вас опыта больше и знаний, и способностей к диалогу с молодым поколением. Я в теньке постою…
Ли Вэй форменным образом заржал, прикрывшись, правда, широким рукавом, спустя пару минут успокоился и повел нас с Мяо на выход. По дороге попросил, по традиции, изложить соображения по изменению учебного процесса на бумаге и передать ему.
Сделаем, чего уж теперь трепыхаться. А потом – в деревню! Жара наступает, бабушке там будет лучше, да и я отвлекусь: погуляю по полям, попишу на воле. Господин Ли озадачен по всем статьям, можно сделать перерыв.
Решено! Мы едем, едем, едем в аграрные края!
Интерлюдия
Вечерняя заря царствовала над городом, улицы пустели, воздух после краткого ливня холодил тело. Два постоянных посетителя ресторана «Небожителей», заняв привычный номер, приняли решение остаться в нем на ночь: покидая заведение в столь поздний час, можно попасть на глаза городской страже, что для обоих было совсем ни к чему. Долгожданная встреча затянулась, но желания прекратить общение ни один из собеседников не выказывал – уж больно тема была увлекательная.
– Дорогой мой Вэй-ди, ты меня заинтриговал этим Ю Леем! По твоим словам, парниша просто гений, однако ты ничего о нем толком не знаешь. Я удивлен! Безусловно, то, что он пишет, занимательно, при чем, как в романах, так и в этих проектах. Мне даже в голову никогда не приходило посмотреть на учебу в Академии под таким углом. И этот, туристический, да? Бизнес, где деньги можно делать в прямом смысле из воздуха. Очень интересно! Я обязательно покручу эту мысль, пройдусь по городу, поспрашиваю… Ведь может получиться! Императору точно понравится – он гордиться столицей, следит за деятельностью градоначальника не в шутку. Если подать эту идею правильно…
– Цзян Чан Мин, только попробуй украсть идею парня, я тебя не прощу! Дружбе нашей тогда конец! – раскрасневшийся от выпитого Ли Вэй погрозил приятелю пальцем. – Я не шучу, друг. Не хочу обидеть и оттолкнуть от себя талантливого человека. Ты же подтруниваешь надо мной? Даже я, далекий от деловой сферы человек, оценил его способности не только в литературе, а уж ты-то, с твоими мозгами дельца, должен понимать его ценность. А он не простит воровство идеи, сам – отдаст, я уверен, а вот так… Исчезнет и все. Лучше скажи, что думаешь насчет путеводителя? Стоит издать дорогой вариант, с рисунками от руки, цветными, или подешевле, с черно-белой печатью, а? И преподнести ли императору или не рисковать? Наше литературное сообщество оценило положительно сам текст, много цитат поэтических набрали и вставили в нужные места; студенты, благодаря твоей премии, уверен, будут готовы копировать лучшие варианты иллюстраций хоть десятками, лавочник Ван ждет текст для тиражирования, а я все никак не определюсь. Еще и автор уехал куда-то по делам, сказал, что оставляет все на мое усмотрение. Помоги мне, брат!
Собеседник Вэя, красивый статный молодой человек, богато одетый обладатель точеного профиля, четко-очерченных чувственных губ и ярких миндалевидных глаз, потягивал вино, вольготно расположившись на диване, слушал монолог приятеля и думал о сказанном. Они давно не виделись, и за несколько часов академик вывалил на молодого господина Цзян такую кучу необычной информации, что даже привыкший ее обрабатывать пытливый ум предпринимателя находился в некотором замешательстве.
Совсем не так Чан Мин представлял себе их рандеву: думал, выпьют, как прежде, расслабятся, поделятся новостями и планами, посплетничают о знакомых, пожалуются на семейные склоки, карьерные проблемы. Вместо этого неспешного общения Ли Вэй только и говорил о новом знакомце да восхвалял его таланты! Чан Мин даже слегка приревновал закадычного друга: раньше младший уделял столько внимания только ему.
* * *
Цзян Чан Мин и Ли Вэй были друзьями детства, вернее – или вместе с тем – спасителем и спасенным, связанными долгом жизни. Хотя они уже много лет не считались между собой, но факт оставался фактом: молодой аристократ Цзян был обязан крестьянскому сироте Ли своим спасением из волчьей ямы.
Случайно упав в замаскированную ловушку, он просидел в ней больше суток поздней осенью и, если бы не забредший вглубь леса за хворостом деревенский мальчишка, вряд ли бы выбрался сам или дождался помощи от посланных на его поиски работников отцовского поместья. Тем более, что дерзкого неслуха-бастарда, отправленного из столицы мачехой на перевоспитание в деревню, по ее указанию, особо и не искали, потому как и не воспринимали хозяином, за которым надо следить и о котором надо заботиться. Ну, и сгинул бы, невелика потеря!
Ли Вэй тогда был тощим оборванцем, чья судьба походила на судьбу Чан Мина с той лишь разницей, что будущий ученый был законным наследником умершего от болезни второго сына старика Ли из деревни Фучен. А так имелась и недовольная его существованием мачеха, и сводные братья, и их нелюбовь к слишком умному родственнику, предпочитающему чтение книг дракам с ровесниками-соседями.
С превеликим трудом вытащив из глубокой, с осыпающимися чуть что краями, западни ослабевшего, но тяжелого парня немного старше себя, Ли Вэй вытащил и билет в новую жизнь: молодой господин Цзян предложил деревенщине стать его слугой – для всех, и другом – между собой. И ни разу с тех пор не подвел ни словом, ни делом.
В лесу мальчишки пробыли еще два дня: Цзян простыл, и Ли пришлось дотащить его до тайного убежища–небольшой хижины под горой, куда парень сбегал от приставучих родственников или отлеживался после побоев. Очаг, ручей, птичьи яйца и травы, в которых немного разбирался Сяо Вэй, вернули Мина-гунцзы в мир живых, а потом друзья «обрадовали» своим возвращением родню с обеих сторон.
Бастард, как всегда называла его мачеха, Чан Мин на самом деле был признан отцом и внесен в родословную клана императорских конюших вместе с другими детьми Цзян, поэтому учился и воспитывался в столице наравне с ними.
Однако, из-за частого отсутствия в усадьбе главы семьи, мачеха всячески пакостила пасынку, провоцируя у того злость и раздражение, которые выплескивались на окружающих, что, естественно, становилось известно старейшинам. Чан Мин дерзил – его наказывали, снова дерзил – снова наказывали, пока, в очередной отъезд отца, не сослали в деревню, где он чуть не погиб.
Тогда, сидя в яме и почти потеряв надежду выбраться, юноша много думал и дал зарок: если выживет, станет учиться всему, что поможет набраться ума, сил и власти, чтобы никто больше не мог угрожать ему или что-то диктовать. Он будет, стиснув зубы, тренировать тело, запоминать многостраничные тексты, льстить старейшинам и мачехе, чтобы отвести подозрения и притупить их бдительность, будет искать способы заработать денег, чтобы его не попрекали одариваемыми семейными благами… Он станет сильным, с ним будут считаться!
Так и случилось: десять лет спустя никто в семье Цзян не смел задевать Чан Мина или требовать от него больше, чем он соглашался дать. К двадцати годам парень зарекомендовал себя лучшим наездником среди аристократов столицы, опытным тренером-лошадником и ветеринаром, получил от отца право распоряжаться собой, сдав императорский экзамен в двадцатке лучших (мог бы и в десятку войти, но сознательно занизил свой потенциал), отказался от стези чиновничества, направив способности на развитие собственного бизнеса.
Молодой Цзян, обаятельный и рисковый, ходил в караванах на запад и север (гнал оттуда табуны лошадей для имперской армии), торговал шелком и драгоценными камнями, выискивал редкости у морских пиратов, держал ткацкую мастерскую, где изготавливали кэсы – многоцветные тканые картины, создаваемые на маленьких ручных станках из шёлка-сырца – в основе и разноцветных шёлковых нитях – в утке.
Были у него и магазины, доли в некоторых ресторанах, кораблях и даже – в охранном агентстве Чжан. С течением времени и благодаря накопленному опыту он мог быстро определять перспективы идей, вещей и людей, что помогало в делах.
Свои первые десять тысяч таэлей он выиграл в шестнадцать лет у сына министра общественных работ, когда на спор переплыл озеро Тайху. Скандал был знатный, сынка министр бил собственноручно после выговора в суде, но свидетели подтвердили, что спор затеял проигравший, при чем, подначивая оппонента, оскорблял не только Мина, но и его семью – для пущей важности, должно быть. Сына опозоренный министр отправил в армию, а Мина больше никто не задевал.
Ли Вэй был слугой, товарищем по учебе, помощником в делах. Единственное, что не давалось будущему ученому – физические нагрузки в равном объеме. Поэтому друзья пошли разными дорогами: Мин – в бизнес и приключения, Вэй – в академию, сумев войти в первую десятку на императорском экзамене. Парень действительно был книжным червем!
Чан Мин не возражал и поддерживал бедного сироту морально и материально, несмотря на сопротивление последнего. Им в обществе даже приписывали «нетрадиционные» отношения, но на самом деле молодые люди считали себя братьями и семьей, а слухи использовали, чтобы избежать матримональных планов родни в отношении себя.
Оба парня уже давно вошли в брачный возраст, но расставаться со свободой не спешили: одного больше привлекали путешествия и приключения, приносящие как впечатления, так и деньги, второго – академическая карьера и укрепление финансового положения.
И оба не желали связывать себя узами брака с неизвестной женщиной, опираясь лишь на мнение родни или социально-экономический статус претендентки. Внешне, по большей части, отстраненные и холодные, они мечтали о тепле семейного очага, коего были лишены в детстве и юности, о ласке и заботе близкого по духу существа, уюте и гармонии в доме, которого пока не имели.
Чан Мин давно подолгу не оставался в особняке отца, где за ним все еще сохранялся дальний павильон, предпочитая жить в купленном в пригороде столицы небольшом поместье или ночевать в одном из своих магазинов в городе: второй этаж он оборудовал под личные нужды.
Ли Вэй вообще жил на территории академии, копя деньги на собственный угол. Потребности в общении с родней молодые люди не испытывали, ограничиваясь визитами в праздники (Чан Мин) либо вообще не поддерживая связь (Вэй сумел выйти из рода покойного отца, когда поступил на службу к молодому господину Цзян).
Никакие уговоры, угрозы или шантаж не имели на них воздействия, поскольку главная составляющая возможного давления – материальная – к ним не могла быть применена, а о моральной без этого и говорить не стоило.
Так что друзья занимались своими делами, предпочитая сохранять статус-кво холостяков как можно дольше.
* * *
Цзян Чан Мин так глубоко погрузился в воспоминания, что пропустил момент, когда собеседник замолчал. «Вот так всегда» – улыбнулся парень, глядя на друга, лежавшего щекой на столе: А-Вэй быстро пьянел, становясь вялым и сонным, мог отрубиться на месте и очнуться только через несколько часов крепкого сна. Поэтому и старался пить лишь в компании друга, зная, что тот никогда не позволит ничему плохому или непристойному случиться с бессознательным телом академика и сохранит его репутацию ученого.
Старший парень перетащил тушку приятеля на диванчик, вызвал официанта – убрать свидетельства застолья, а сам расположился на лавке у окна: стоило подумать над словами друга о книге, о бизнесе и новом знакомом, загадочном и занятном. А еще о предстоящей поездке в Лоян, а возможно и дальше – в земли уйгаров.
Он ждал проверенного купца с персидскими коврами, хорезмской керамикой (яркой, глянцевой и узорчатой) и, если повезет, с дамасскими клинками! На последний товар у него уже имелись заказы, но как-то не получалось найти толкового дельца, рискнувшего добыть и доставить дорогой эксклюзив. На ковры и керамику еще предстояло найти покупателей в столице, но негоциант был уверен, что справится.
Молодой Цзян сам собирался в Хорезм, но болезнь отца, вызванная «лошадиным» скандалом и последовавшей за ним отставкой родителя, нарушила планы. Пришлось положиться на партнера и надеяться, что тот не обманет. В авантюре жадных и глупых чиновников отец, слава богам, замешан не был, как и сам Чан Мин, но стыд за подчиненных и собственную близорукость вынудил его уйти с поста министра-конюха, пережить удар и впасть в депрессию.
Родня, вплоть до любимых законных сыновей, отвернулась от потерявшего статус Цзян Ян Фаня, и вернувшийся из очередной поездки на север Чан Мин застал отца в полупустом доме, с кучкой старых слуг, больного и потерянного. Пришлось ругаться с родней, искать лекаря в императорской больнице и дорогие лекарства, заниматься усадьбой и возвращать старика к жизни. К моменту отправки каравана он оставить отца не смог, и вот только сейчас получилось вырваться из столицы больше, чем на месяц.
