Текст книги "Записки рыжей эльфийки"

Автор книги: Лиза Истомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

   И как только за мной хлопнула дверь, яростный крик разнёсся по всем восьми этажам первого корпуса:

   – Я уничтожу тебя, Стомин!

   Сидя за первой партой, я определённо чувствовала своей шеей кое-чей взгляд. И как только он прикасался к моей ауре, я вздрагивала мелкой дрожью – в астральном прикосновении было ещё что-то, кроме опустошающей (не поймёте? Да я сама не понимаю!) ненависти. Что-то, что заставляло думать несколько иначе о...

   – Адептка Стомин, встаньте, – прозвучал сильный голос учителя по истории магии над моей вздремнувшей головой. – Вам только что был задан вопрос. Ответьте, пожалуйста.

   Я встала, лениво сунулась в ближайшие неприкрытые мысли, и узнала, что за вопрос. "В каком году произошла Великая битва Всех Народов?"

   – Эх, – вздохнула я. – Вам полный ответ?

   Карл Лихневски, а именно он был нашим учителем и, по совместительству, куратором, выгнул бровь.

   – Настолько полный, насколько можете.

   Откашлялась, улыбнулась.

   – Великая битва Всех Народов на реке Герне, близ города Вайенбурга, произошла в 4852 году до Эры Рогоносца. Это была самая первая битва, которая положила начало Тёмному и Светлому Царствам. Одним из проигравших королевств является Империя Стихий, в то время тратившая своё золото на постройку вот этого заведения, а не на оружие.

   Кто-то из стихийцев возмущённо крикнул:

   – Да как ты смеешь...?

   С другой стороны отозвались хоббиты:

   – Так её, эту Империю! Надоело постоянно под неё прогибаться!

   Сзади в один голос откликнулись Ирис и фейри-иллюзионист Арагорн эш Хоолад:

   – Ты-то помолчи, умный нашёлся!

   Поклонилась, да так, что Шурик, примостившийся на моих плечах, едва на пол не рухнул.

   – Я, похоже, тут единственная из Алмодрая, так что воздержусь от эксцентричного ответа.

   – Да нет, ты говори, – ехидно протянул Аттоне откуда-то сзади.

   "Да пошёл ты!" – мелькнула мысль, но я спокойно села на место и проследила, как сине-зелёное перо учителя вырисовывает в журнале оценку по 10-бальной системе.

   – Да, адепт Аттоне, вы хотите что-то сказать?

   Заскрежетали ножки, сдвигаемые по полу. От этого звука меня перекосило.

   – Хотел добавить, что Алмодрай, или Эльфодон по-нашему, тоже был на стороне проигравших. Так что, эльфийка, нечего на Империю наезжать.

   Резко обернулась и рявкнула:

   – Reys!

   Пусть знает, что меня не стоит злить, когда я и так на взводе. А сейчас помолчит с часок-два.

   На остальных парах, естественных науках, боевой магии и началам целительства, мы сидели относительно тихо, так как ректор, которому пожаловался на нас проректор, рассадил нас по разные стороны аудиторий. Не видя друг друга, мы даже словом не обмолвились. У меня в табеле сразу появилась первая двойка – по поведению.

   Обед. Лееска, моя соседка по комнате, живенько жуя булочку и параллельно читая какой-то материал из учебника, ткнула меня в бок.

   – Лиз, не спи! Жуй давай.

   – Жую я, жую, – тут же заработала челюстями я и поспешно сглотнула тост. Не выспалась я.

   – Угу, вижу. – Лея укоризненно покачала головой. – Что вы так с Аттоне не поделили? Место под солнцем?

   – Место под серебряной магнолией, – ляпнула я. – Он мне с первого взгляда не понравился. Весь такой интеллигентный, пунктуальный, умный-разумный. Фу, бяка!

   Девушка прыснула и, подавившись, закашлялась.

   – Как по мне, так та-акой красавчик! – Лея мечтательно закатила глаза, на её лице отобразилось блаженство последней стадии.

   Пришла моя очередь давиться.

   – Я чего-либо не понимаю? Он же страшный, как... как... как Цербер трёхголовый, подвид гидровидный!

   – Сама ты, Лизка, Гидра, подвид драконочешуйчатая! Ты хоть видела его глаза? Чисто шоколадные, с чёрным-чёрным краешком и золотистыми искрами. А волосы? Идеальные, короткие, что очень редко в наше время, и нереально красивого цвета – русо-рыжего.

   Фыркнула. По мне, так простые тёмные, русые, а не какие "русо-рыжие".

   – А ещё у него нос прямой и с горбом! – гордо сказала я, будто эта горбинка – моих рук дело. – И сам он нескладный, высокий и худой. Извилины прямые, а сам он кривой.

   Справа от меня бухнулась на скамейку разозлённая до глубины души Поля. От неё едва пар не шёл – настолько подружка была яростна.

   – Я уничтожу твоего однокурсника, – прошипела она, стреляя глазками в сторону Аттоне. – Он меня за... – И непечатно ругнулась.

   Проигнорировав слово, согласилась с ней.

   Вечером я расплела косу, села на стул перед зеркалом и зажгла три свечки. Запоздалым набатом у меня в голове пронеслось напутствие Польки: "Не забудь вавилонские свечи! Мы с тобой в разных корпусах находимся!". Подружка всегда хотела быть в курсе всех моих дел, а говорить на таком расстоянии мы могли только через зеркала – для этого надо было поставить у зеркала вызывающего вавилонскую свечу и произнести всего два слова "ниа" и "рин".

   – Лизка, какая же ты дура! – произнесла я, глядя в зеркало и подперев кулаком щёку. Зеленоглазая девчушка в отражении вздохнула. – Непролазная дура!

   В комнате раздался шум от падающего предмета. Было такое ощущение, что некто подбросил мне что-то. Я развернулась на стуле.

   – Кто здесь? – Идиотский вопрос. Прям мне сейчас и ответят.

   Моё внимание привлёк продолговатый свёрток бумаги на полу. Ещё раз для достоверности посмотрев на белеющий прямоугольник окна, я взяла письмо, кое оказалось довольно тяжёлым. Перевязанное тоненькой серой ленточкой, оно казалось одновременно и простым, и тайным. Аккуратно подцепив ногтем бантик, я сняла ленту и раскрыла письмо. Мне на ладонь скатилась одна чёрная свеча – новая, с загнутым, ещё нетронутым фитилём. Изумлённая я стала читать письмо.

   "Леди Эллонд.

   Я ещё никогда не писал писем такого содержания, и поэтому прошу Вас не особо отвлекаться на неправильное составление сего документа. Мне очень лестно то, что Вам хватило смелости раскрыть его и, я надеюсь, принять мой скромный подарок. Когда мы встретимся... Нет, не так. Я понимаю, что сейчас Вы в изумлении от моего поступка, но, прошу Вас, не пытайтесь разыскать меня или отправить письмо – не получится. Не пытайтесь заплатить мне за вавилонскую свечу – не приму. И Вы, леди Эллонд, можете забыть про меня".

   Забыть? Интересно, это как? Знать о чьей-то помощи и при этом совершенно не любопытствовать кто это, зачем помог, почему назвал меня "леди Эллонд", слова, похожие на переплетённые лозы дикого винограда? Я не называла своего истинного имени. И как этот неизвестный смог подбросить мне "подарок"? И откуда он знает моё местонахождение? Сплошные вопросы...

   – Неизвестный поклонник? – Шурик запрыгнул на подоконник. – Да ты, мать, везде успеваешь! Даже этому др-ракону стр-рашному пр-риглянулась. И как тебя только на мор-ральных ур-родов тянет, мур?

   Я предупреждающе взглянула на кота.

   – Помолчи, лучше.

   Про Полю я так и не вспомнила. Не снимая даже жилета, я завалилась на кровать и заснула.

Глава восьмая. Поход.

Переделать людей нельзя, и лезть в их личные дела – даже с самыми что ни на есть благими намерениями – значит нажить себе врагов и потерять друзей.

Стивен Кинг.

   Проснулась я сегодня засветло – старая привычка, не ушедшая со времён учёбы у Рю-Тецуо. В раскрытое окно приятно дул свежий южный ветер, и я подставила лицо этому моему лучшему другу.

   Не сказать, что я всю ноченьку крутилась, вспоминая первую и вторую половины дня – это ничего не сказать. Ужасное ощущение стыда преследовало меня, пытаясь загнать в тёмный угол страха. Но что поделать, если своим подсознанием я не управляю, а окклюменцией снейповской не владею?

   Вдруг в открытое окно внезапно залетел ветерок, покрутился в комнате и растаял. Привыкшая не расставаться с интуицией, я натянула одеяло до самых ушей и пробормотала поисковое заклинание. Неослабленное Тягой Земной, оно рассыпалось малюсеньким фейерверком прямо над серединой ковра в нашей с Лееской комнате и приняло очертания человеческой фигуры. Мам-ма!

   Человеческая фигура осталась невидимой. Она подошла ко мне и вновь превратилась в шепчущий ветерок:

   – Не оставляй меня.

   – Кто ты? – едва ли не заикаясь, шепнула я в одеяло и завернулась в него посильнее.

   Ветерок ласково коснулся моего лица.

   – Трусишка. Ну, и чего ты испугалась?

   – Тебя.

   – А меня не надо бояться.

   – Тогда скажи своё истинное имя.

   – Не могу. – Ветерок явственно расстроился, затихнув на пару минут. – Договор обязывает.

   – Договор?

   – Да. Договор. Кхашен в этом деле особливо разборчив. – Поясняю: Владыка Тёмных, или, по-простому, Кхашен – это скинутый за неправильное поведение в Тартар к Кроносу бог, мстящий своему обидчику. Так сложилась судьба, но этим самым обидчиком оказалась я. Лишь однажды перебежав дорогу ему, я столкнулась с Владыкой. Накричала, опозорила перед Пантеоном богов всего мира, заодно лишила магической брошки и, взятого явно «напрокат» у Гермеса, кадуцея. На данный момент приходится отдуваться.

   Интуиция подсказывала успокоиться.

   – Кто это такой? – включила я дурочку. – Никогда не слышала о нём.

   В ответ на мои коленки бухнулась книга. Открыв первую страницу, я увидела написанное разборчивым почерком "Почитай на досуге".

   Ветерок исчез, а у меня осталось отчётливое ощущение, что в сей книге найдутся многие ответы, но не на мой вопрос – ветерок знал, что я обманула его.

   Раскрыв книгу, я зажгла свечу на прикроватном столике:

   – "Все маги во все времена делились на несколько сословий: некроманты, чародеи, контролирующие, стихийники, защитники и боевики. Первые владели силами Смерти, могли поднимать из могил мёртвых. Вторые, наоборот, были антагонистами первых, их сила в целительстве. Третьи умели подчинять своей воле разум и сердце других магов и людей. Четвёртые всегда были сами по себе, никогда не объединялись в одну группу и всегда старались быть самостоятельными, управляли всеми стихиями Эфира. Пятые работали со всеми сословиями, стараясь защитить каждого. А шестые составляли основы магических армий.

   Но были и такие маги, чьи силы никогда не определялись одним сословием. Их называли Ведьмами. Их сила была настолько велика, что не каждый боевик или контролирующий мог убить или подчинить своей воле. Таких магов испокон веков было всего тринадцать. Тринадцать девушек, имеющих "общую", не поддающуюся разделению на сословия магию и подразделявшихся на особые признаки, которые ассоциировались с несколькими камнями. Самыми сильными из этих тринадцати были первая и последняя Ведьмы.

   Каждый маг хотел заполучить такую невиданную мощь, но они не были рождены для этого. В одном случае магам мешало то, что они мужчины, в другом – слишком корыстные и алчные люди. Ведьм убивали, но каждый раз чёртова дюжина восстанавливала своё привычное число. Впоследствии их стали называть Кругом Тринадцати – ведьминым кругом, состоящим из тринадцати камней-девушек и имеющим великую силу. Гендерное разделение продолжалось дальше, ни разу не подведя.

   Не нашлось пока такого мага, сумевшего бы уничтожить полностью весь Круг. А раз их никто не трогает, то и Ведьмы становятся всё более сильными и крепкими. Растут с каждым днём, одновременно определяя и всех своих на гибель. Не раз были слышны такие вести, что вместе с одной из Ведьм умирала вся её семья. Жестоко, но никто не понимает, или просто не хочет понимать, чем это может закончиться для всех.

   Мы, верные слуги богини, молимся ей, как покровительнице Ведьм. Мы молимся за эту чёртову дюжину, стараясь никогда не перейти ей дорогу. Мы слышали, что однажды, когда некто перебежал дорогу Ведьме, она мстила тому очень долго и жёстко, припоминая бедному все его грехи. Она уничтожала его каждым своим шагом и словом, всё больше втаптывая в грязь. Ведьма прокляла его семью и с этого момента стала зваться Ведьмой чёрного турмалина. Отныне всякая, кто более или менее из Ведьм была похожа на ту самую, проклинающую, находила в камнях своих турмалин. Так, по некоторым чертам характера, выявлялись все Ведьмы.

   Но правила для того и существуют вместе с исключениями, чтобы правила эти нарушались", – читала я талмуд "Маги: простые люди или же жаждущие власти боги?" Настоятельницы Храма Ванейры во втором дополненном издании. Этот талмуд был написан чёрт-те когда, так что сейчас всё это называется историей. Вряд ли что-то из этого сохранилось в наше время.

   Умывшись и почистив зубы, я забрала со стола свечу и расчёску и сунула их в верхний ящик стола. А странноватый листочек бумаги с такими же странноватыми словами и обращением выбросила в камин, который тут же и зажгла заклинанием. Письмо гореть не хотело, оно плавилось, обтекая противной смесью брёвна. Касаясь букв, огонь становился зелёным, словно он сжигал что плохое и неправильное.

   В мою дверь постучались, и вошла Петра – домовая.

   – Дитятко, как спалось? Женихи снились? – ехидно улыбаясь, вопросила она. Вот опять она о своих женихах! Неймётся ей!

   Я показала женщине все свои тридцать два зуба.

   – Какие женихи, Петра-голубушка? Тут бы месяц в Университете прожить да вернуться живой, а Вы о женихах!

   Я укоризненно покачала головой и взглянула на хозяйку из-под косой чёлки. Та расплывалась в широкой улыбке.

   В общежитии было неимоверно скучно: одни и те же разговоры знакомых и одноклассниц, одни и те де взгляды, уткнутые либо в страницы книг, либо личных дневников, одни и те же двусмысленные, а порой и трехсмысленные ухмылочки. И во всей этой скукоте я неожиданно заметила своего ночного гостя – ветерка, для моего зрения поблёскивавшего золотистым светом. Он, прокрутившись вокруг меня, неожиданно принёс очень знакомый запах. Запах Университетской библиотеки.

   Именно вот этот запах десятков тысяч типографских и ручных переплётов-страниц и привлёк меня. Он показался мне не столько странным, но невозможным. По всем правилам ароматы и другие coupe de grace не могли перенестись через стены да и ещё через огромное расстояние. Как они попали сюда?

   Воровато оглянувшись, я сбежала от любопытных взглядов через запасной выход и направилась в сторону библиотеки. Насвистывая весёленькую песенку, я прокралась туда, всё ещё боясь, что меня кто-нибудь заметит – сейчас начнётся пара, а я не явлюсь на неё. Надеюсь, меня не особо ругать-то потом будут.

   Вдохнула запах книг, корешков и свитков – почему мне кажется, что кроме запаха типографской краски, чернил и лёгкого аромата свежих страниц, здесь витает отзвук тысяч голосов тех людей, писавших эти книги? Ты закрываешь глаза и полностью растворяешься в их грубых и глубоких, нежных и тонких, обычных и совершенно писклявых тембрах. У меня, как у ученицы музыкальной школы, всегда имелся слишком обострённый слух, меня всегда коробило от неправильно пропетой ноты или же просто от нечаянно задетой клавиши. Неправильные звуки искажают всю красоту отзвучавшей мелодии, я поняла это при разучивании невероятно сложной в исполнении эмоционального плана "Элегии" Ж. Массне. В библиотеке Олимпа было именно то чувство – когда сотни и тысячи человек одновременно орут тебе в уши, всё важно, всё красиво, но образовавшиеся диссонансы заставляют уйти из проклятого места. Наверно, именно поэтому сюда могут заходить одни лишь боги – они настолько привыкли слышать голоса мёртвых и живых, что им всё по плечу.

   Я зажала уши, зажмурилась и попробовала отвлечься. Куда бы обратить внимание? Найти свиток и прочесть? Что ж, посмотрим, что выйдет.

   Я побежала в дальний конец библиотеки и затормозила только у стенда со свитками. Вокруг меня ещё сильнее начали витать голоса мёртвых, один раз мне показалось, что я видела чью-то голубую тень, будто от духа. Я схватила первый попавшийся свиток и с изумлением вскрикнула: голоса пропали. Странно.

   Боясь возвращения мёртвых, я раскрыла пергамент и...

   – "Родословная семьи Стихийус. От начала династии до наших времён", – прочла я и тут же стала искать знакомые имена: – Та-ак, ага, вот Ричард и мама с Эллондом, дяди родились один за одним, от мамы идёт линия ко мне (ага, на правильное число дня рождения исправили, поскуды!), от Эллонда – к Ларель, от Ричарда – к Клэри (ах ты, на день раньше меня родилась!). А это что такое? – Я пригляделась, и на моих глазах проявилась надпись: – "Ричард... – Джейн Гриффин. Дата рождения: 13 января 1999 года. Место рождения: Империя Стихий. Место проживания: Россия".

   Я впала в ступор. Наморщив лоб, я не только попыталась одновременно подсчитать, когда родилась эта Джейн, но и прикинуть, когда мой любимый дядюшка успел сотворить и мне, и Клэри сестрёнку. Джейн Гриффин на год младше нас по земным меркам, родившись здесь. "Место проживания: Россия". Похоже, заботливый папочка сбросил её на Землю со своих плеч, дабы не мешалась под ногами. "Найти ради развлечения?" – промелькнула юркая мысль у мутантиков.

   Внезапно я застыла. У той девчонки, с которой я была знакома по цирку, была та же самая фамилия! И имя! Совпадение? Едва ли.

   Мне на плечо легла тёплая лёгкая рука. Полина.

   – Ты думаешь, он никому об этом не сказал? – холодно спросила я, тыкая пальцем в строчку.

   – Знаешь, у него были на то свои причины. – Мягкий голос моей единственной настоящей подруги привёл меня в чувство.

   – Причины? – почти закричала я. – Причины? Поля, он своей родной дочери ничего не сказал, про меня и говорить нечего!

   Внутри меня клокотала буря. Как мой дядя мог так поступить? Вот объявлюсь, честное слово, убью его! За Клариссу!

   – Вдохни и выдохни. – За предложением последовал маленький толчок в лоб. – Джейн Гриффин – бастард.

   Бастард. Слово отдалось в моих ушах пару раз. Бастард. Незаконнорождённый ребёнок.

   В нашей семье бастард. Позор.

   Вопреки моим ожиданиям, буря внутри утихла, оставив место чему-то наплевательскому.

   Я фыркнула.

   – Это и есть причина, по которой Клэр узнает обо всём последней? – Я добавила в голос побольше невозмутимости.

   – Нет. – Лаврентьева оглянулась. – Пойдём, нас уже ждут.

   – Зачем?

   – Лихневски решил устроить экзамен. Те, кто его пройдут, сегодня вечером отправляются вместе с ним в Зачарованный Мрачный лес. Говорит, у него для нас сюрпрайз.

   Экзамен был до неприличия лёгким. Прошли его, конечно, все – некоторые решили, что проректор решил взять с собой всех, а потому облегчил вопросы.

   Адепты, толкаясь и хихикая, столпились около ворот Университета и преданно вылупились на вышагивающего перед ними проректора. Мы с Полинкой и Лееской, наоборот, смотрели только на нашего общего знакомого – учителя эльфийского целительства лорда Александра Лаврентьева. Аттоне фыркал и стоял среди всех нас особняком.

   Заметив, что Лихневски собирается говорить, мы замерли в ожидании.

   – Переговорив с лордом Зарвином и приняв во внимание некоторые факты, – на нас с Шуриком и Полей взглянули тёмно-карие глаза из-под толстых круглых очков, – мы приняли решение отправить вас всех на летнюю практику на месяц раньше.

   В ту же секунду над Университетом поднялся крик. Хотя нет, хуже – вопль пятидесяти учеников был похож на вой полицейской сирены, усиленный в двадцать раз. В воздух полетели шляпы, брошки, туфли, шарфы. Шурик, спрыгнувший на землю, прижался к моим ногам и трусливо спрятал голову.

   – Практика будет трудная, а потому мы всех вас разделим, – продолжал говорить проректор, будто ничего не замечая. – Несколько групп пойдут в Хеймсвелди, другие несколько – в Селрун. Сейчас я назову имена тех, кто пойдёт вместе со мной по сразу четырём странам.

   Гомон и какофония пропали на пару секунд.

   – Что?

   – Какого хрена?

   – Почему не все?

   Эти и другие вопросы полетели в сторону Лихневски. Решением проректора были недовольны многие. Я, кстати, тоже.

   – Итак, пойдут: Лаврентьевы оба, Аттоне, Ле Дейн и Стомин. – Поля и Лееска рядом со мной взвыли. – Нечего жаловаться, Полина, твой брат не захотел отпускать тебя одну. А ты, адептка Ле Дейн, одна из лучших, так что обе оставьте свои возражения сами знаете где.

   Я округлила глаза, не одобряя слова учителя, и шутливо погрозила ему кулаком. Ишь, чего говорит! Совсем обезумел с того момента, как я тут появилась!

* * *

   Я так больше не могу. Мы ещё даже на гору не забрались, прошли всего с два километра, а у меня уже ноги ноют, и спина болит, и мышцы не двигаются. И ведь пожаловаться нельзя – некоторые сразу пристанут со своими пятью копейками. Что делать, только богиня мглы ведает.

   Шли мы вшестером по дороге, я мысленно ругалась, как матрос, Аттоне песню напевал, как вдруг прямо перед нашими ногами трещина по земле прошла, и за считанные секунды вниз обрушилась огромная лавина земли. Внизу обнаружилась река, до которой метров пятьсот-шестьсот спускаться. Перепрыгнуть нельзя – ширина обрушенной земли тоже великовата, сотня точно найдётся. Я испуганно взглянула на учителя, тот пожал плечами.

   – Придётся идти вниз, – сказал он и указал на направление течения подземки: – Нам в ту сторону. Если идти прямо по реке можно выйти сразу же на Подземных.

   Я моргнула и вопросительно уставилась на тонюсенькую глиняную тропинку, ведущую к реке.

   – Не бойся, дойдём. Только ступай аккуратней.

   Я выдохнула, спустилась на некоторое количество шагов и прижалась к земляной импровизированной стенке. Дальше я не шла, а карабкалась и ползла, пока не коснулась мыском сапога реки. Тут же рядом спрыгнули и все остальные.

   – Полдела сделано! – весело крикнул учитель, перекрывая голосом шум реки. – Держись за меня!

   Взял меня за руку и повёл прямо по реке, в водах которой находились довольно большие камни. Шурик, в который раз улёгшийся у меня на плечах, испуганно выпустил когти и вцепился в кожаную куртку. Трусишка, воды боится. Знает же, что не выкину ни в коем случае, он мне уже как третье тотемное существо стал.

   Внезапно перед нами выросла преграда. Аттоне и Алекс недоумённо прищурились.

   – А это что за чёрт-те что? – спросили они в один голос.

   – Вот уж не знаю, разбирайтесь сами, – буркнула язвительно Лаврентьева и схватилась за левый бок: – И ни у кого обезболивающего нет.

   Я повела плечами:

   – "Слушай, друг, и войди". Ребус какой-нибудь.

   – Думаешь? – Дружок мой почесал в затылке, сомневаясь в моей идее. – Я не представляю, чтобы гномы были знатоками загадок. Скорее всего просто препятствие.

   – Тогда зачем спрашивал? Раз препятствие – так надо проходить. Всё в твоих руках – надо только постараться.

   Брат-близнец вновь почесал в затылке. Я фыркнула и подошла к преграде. Прикоснулась. На поверхности земляной стены появилась надпись на Лунном.

   – Алекс, ты знаешь этот язык? Я, максимум, могу руну Феху от руны Ансуз отличить. И ещё Эхваз от Манназ. Усё, на этом мои знания Лунного кончаются. – Я проигнорировала насмешливое хихиканье противника. Пусть хихикает, может он Веселящего Газа вдохнул?

   Задумалась. Да я, в принципе, и Солнечный-то не знала. Осознав пробелы в моём обучении, мысленно схватилась за голову. Экая же я дура-а-а...

   Лихневски присмотрелся и неуверенно выдал:

   – Тут что-то про дары. Типа, зайди с дарами – выйди гостем дорогим.

   Приподняла бровь. И что там нести надобно этим гномам? Топоры да алебарды? Или что-нибудь из стройматериалов? Я могу смотаться в наш мир за, допустим, киянкой или болгаркой, мне не сложно.

   Проректор и учитель стихийной магии напряжённо думали. Потом до второго что-то дошло и он воскликнул:

   – Эврика! Я знаю, что делать! Лиз, ты взяла свой магический ножик?

   – Кинжал, дружок, кинжал! Конечно взяла. – Я подозрительная. Очень подозрительная. – Стой, ты захотел отдать его этим? Ну ты урод, дружок!

   – Они такие ценят. – Он махнул рукой. – Да я тебе такой потом куплю. Обет даю.

   Зло выдохнула и стала искать в своей сумке серебряный кинжал. Мне его мастер Тецуо подарил, я с ним вместе с гейшами в Мрачный лес ездила, на оборотней охотилась, а этот... Отдать Лунным! Чего только не сделаешь ради учёбы.

   Едва не плача, протянула найденное оружие Алексу и даже не спросила, откуда он знает про кинжал, тот стал выводить пальцем руны на стенке, в виде ответа. Буквы зажглись белым светом, пропали, и образовался проход.

   – Дар приняли, – пояснил Лаврентьев изумлённой сестре. Она поспешно закрыла рот.

   Дальше шли при свете огня на наших ладонях. Вокруг темнота страшная, грязи по колено, ступить некуда. Шли долго, на часах уже было без пятнадцати семь, а мы, наверно, километров семь-восемь прошли. Я как представила, что мне ещё на гору взбираться, прям погрустнела вся и стала себя ругать, какая я глупая, раз идею повторной поездки вместе с гейшами в Зачарованный Мрачный лес отклонила. Лучше бы вместо возвращения в этот мир ещё раз на настоящих арахн посмотрела.

   Мы в первый раз охотились как раз на оборотней (перед этим Рю-Тецуо как раз и подарил мне кинжальчик). На практику ездили я, Рика, Аканэ и Эми с Ашей, на некоторой время вылезшей из священного озера и решившей посмотреть мир. Как сейчас помню, я и Аша на конях замыкали процессию, Рика и Эми шли впереди, а опять малышка Аканэ посерединке, чтоб следили за ней. Рика диктовала нам простые способы отвлечения и убийства оборотня. Сказав, что нужны нам либо пульки серебряные, либо оружия холодные из того же металла, либо колья осиновые, девчонка схватилась за голову. Едва не заорав на весь лес, что, дескать, забыла она предупредить нас охранки на коней понавесить, а в лесу сделать это не получится, антимагическое поле на нём стоит, от того-тои назвали лес Зачарованным. Мы с Ашей это проигнорировали, сказав, что в крайнем случае нападать будут на нас, а не на коняк.

   Дальше описывать не буду, странно всё получилось, сама не знаю, как. Просто внезапно я, Тьма (конь наставника, которого мне дали на время), Аша и её конь Алан оказались одни в глухом месте. Страшно было до жути – вокруг обгорелые деревья, туман, болота. И вой. Мы с ундиной аж подпрыгнули и задрожали, кони прижались друг к другу. Здесь у меня родилась бе-э-эзумная мысль: дальше пойти, вперёд, не останавливаясь. Русалка на меня посмотрела, как на сумасшедшую, и отказалась. Я ж попёрлась напролом.

   Тьма шла аккуратно, стараясь не наступать даже на край болота, как вдруг перед нами оказался сам... ликан который. Оборотень стоял на задних лапах, чёрный весь, мускулы на животе подрагивают. Страшно красивый, на Ван Хельсинга чем-то похож был. Оскалился и облизнулся, глядя на бледную меня. А я крест серебряный достала и ка-ак кинула в него. Крест в мгновение ока долетел до ликана и коснулся его живота. Как только шерсть на ликане загорелась, мне стало его жаль. Только захотела помочь, ведь не его вина, что монстром стал, на меня ни с того ни с сего откуда-то сбоку налетели гейши и наперебой ругать стали. Даже лишением пятёрки по их предметам грозили.

   Раздался протяжный крик. Вместо ликана в болото затягивало уже человека. Я почувствовала, как по моим щекам текли слёзы, и я мысленно ругала себя, что рванула, не послушала подружку. Лучше б он живой был, чем мёртвый. До сих пор виню себя в этом.

   Вот и сейчас такая же история – вдруг попадём к кому-нибудь в лапы? Ведь я буду виновата в этом, я! А хотя что с меня взять, как была дурой, так и осталась. Не поумнела ни на йоту.

   Из моих мрачных мыслей меня вывел голос Алекса. Он с кем-то разговаривал. Я же не понимала ни слова из разговора.

   – Эй, ты о чём задумалась? – толкнула меня в бок Полинка.

   – Да так...

   – Лунный подвезёт нас до Селены – столицы Лунной долины, – услышала я объяснения друга, говорившего уже с Лихневски.

   – Хорошо.

   Лаврентьев подозвал нас к себе.

   – Кстати, я не говорил тебе, что Подземные гномы не пользуются естественным светом? – Я отрицательно помотала головой, следом за другом садясь в повозку. – Так вот, слушай тогда. Подземные вовсю используют электричество и изредка огонь для освещения. Они лучше нас знают, как правильно установить фонари на улицах, как провести проводку и тому подобное. Огонь, конечно, чаще используется в их кузнях, нежели просто для лампадок.

   – А Надземные?

   – Надземные – это отдельная песня. Они ярые противники искусственного освещения. Пользуются только солнечным светом. Их дома ты никогда не найдёшь внутри гор – только в неглубоких пещерах на самом верху.

   Лунный, представившийся как Иккин, внезапно подал голос:

   – Да это ещё ничего! – говорил он с едва заметным акцентом. – Вот их язык – это нечто! Сплошные "штр", "шпрех", и "зингр". Выговорить, особенно для нас, ну очень сложно!

   Я заинтересованно подалась вперёд.

   – Ради интереса, что вы хотите подарить нашим властям? – хитро блеснув глазом, спросил Иккин.

   – Кинжал серебряный, магический. Им оборотней убивали, так кровь ликанов ещё сильнее металл закалила, – сказал Алекс и взглянул на засопевшую меня: – Куплю я тебе такой, куплю! Лично потом в крови оборотней искупаю!

   Я расплылась в ухмылке и расцеловала друга в обе щёки. Лееска и Полинка одновременно прыснули в кулаки. Аттоне отвернулся. Лихневски покачал головой. Гном посмотрел на нас, как на здоровенную игрушку.

   – А тебя, девушка, как зовут?

   Исподлобья взглянула на извозчика.

   – Лизой Стомин кличут в этом мире. – Чуть сощурилась, поглаживая тёплую лапу фамильяра. – Вы не обижайтесь, забыла я.

   – Я-то не обижаюсь, но вот при властях наших надо будет помнить.

   Я кивнула.

   – Ну вот и отлично! На том и порешили.

   Настала благословенная тишина, нарушаемая стуком копыт пони и тяжёлым дыханием Иккина. Класс...

   Я задремала.

   Я сижу на снегу, подтянув колени к груди и положив на них голову. Передо мной цветут сотни, нет, тысячи сакур, их нежные бело-розовые лепестки плавно спадают на землю. Как они могут цвести в такой холод? И вообще, откуда они взялись здесь? В моём личном уголке никогда не росли сакуры...

   Я удивлённо смотрю на трёх животных, глядевших на меня с немым укором. Левиафан, снежный барс и тот самый красный дракон. Я не знаю, к кому мне стоит подойти – одни мои, а вот ко второму тянет сильно. Одна рычит, блестя бело-чёрной шерстью, другая лишь хитро поглядывает ярко-зелёными глазами, третий упорно молчит и не двигается. Кого мне выбрать? Кого стоит подпустить чуть ближе? Я не имею ни малейшего понятия.

   Дракон поднимается и улыбается во всю свою немаленькую пасть. Он что-то понимает, определённо. Победно выпрямившись, он чуть насмешливо смотрит на моих тотемных сущностей, всё больше тающих в воздухе. Внезапно, мои родные животные пропадают, а красный дракон, подойдя ко мне, смиренно кладёт голову на моё плечо и ласково рычит в ухо.