Текст книги "Записки рыжей эльфийки"

Автор книги: Лиза Истомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 34 страниц)

   Кто там был? Самый красивый мужчина на свете! Моя первая настоящая влюблённость! Я втюрилась в него, как глупышка, с первого взгляда! Эта мечта всей моей жизни, любовь всего существа была невероятно, божественно красива! Я просто таяла, находясь рядом с ним! Мои мысли подевались куда-то, не оставив и следа; осталось только восхищение этими лиловыми глазами, длинной, чёрной, как вороново крыло, гривой, мускулистым телом. Невероятно огромный для обычного коня – метр восемьдесят, как истинный единорог, в холке. Идеальные ноги. А узкая морда? А хитроумное выражение этой самой морды? О, вы бы его видели!

   Но моё восторженное оханье-аханье было прервано чьим-то нелюбезным криком: "Дура, куда ты полезла? Он тебя убьёт!" А конь смотрел на меня и ничего не делал. Вот совершенно! И не рыкнул, и не фыркнул, и электричеством, что удивительно для единорогов, не бил. Только хитропопо подмигнул и остался стоять в стойле. Тут влезли ошеломлённые работники, наперебой свистя: "Может, это, она малышка ещё, вот и не тронул?" – "Да не-е, скорее, просто не заметил". Я вознегодовала – как так, меня не заметить? И, ошарашив особенно саму себя, я с разбегу прыгнула на спину коня. Тот встал на дыбы, заржал. Думала, грохнусь, ан нет! Не позволил коняка! Только мысленно сказал мне – мол, не пугайся, детка, заходи в мою большую клетку.

   Я стукнула его по лбу за такие мысли. Ишь, о каких песнях думает! И где только набрался? Никогда о такой не слышала. "Доживи сначала. Будущее это!" – было мне ответом, и вновь кое-кто хитропопо ухмыльнулся. Не, ты какой-то странный единорог – те белые, пушистые, с бородкой, – а ты вредный, чёрный, и не козёл. Ну, как такое могло случиться в природе? Как тебя вообще занесло в наш мир, чудовище чёрное? "Прячусь я здесь, не видно, что ли?" Угум, прячется. Судя по разговорам бедных людей ты их запугал до смерти. "Нечего глазеть. Не женского пола я". И как только смысл последнего предложения до меня дошёл – всё, аут. Полный. Абзац. Капец. Лиза валяется на полу и ржёт до колик в животе.

   Звали этого комика неподходяще – Тёмным Демоном. Но он согласился переименовать себя, и потому с того времени моё любимое чудовище зовут Торнадо, в честь такого же красавца из фильма "Зорро". Папина фамилия – Зорин, коня зовут Зорро... Зависимость с детства. А коняка мой теперь, да. Я к нему каждое лето приезжаю, а в это лето собираюсь переправить в родной для нас мир. Зачем он прятаться будет, если всё равно признал хозяина, то есть, хозяйку? Он же мой, а значит нечего глазеть, цапать, хапать и трогать. Я за любимое чудовище всех порву.

   Мне дали отдохнуть, искупаться, поесть – на всё про всё буквально час. Первое занятие с мастером Тецуо меня влекло, как магнит – металлические предметы. Хотелось спросить всё и сразу, но надо знать меру. Однако вариант "в час по чайной ложке" меня тоже не устраивал. Значит придётся оставить всё на усмотрение учителя – сколько он расскажет, то и будет моим. Сейчас же, смотря на себя в зеркало, я внезапно подумала, что мне нравится эта страна. Я бы пожила здесь пару-тройку лет. Ради интереса узнала бы побольше о её традициях. "Брр, – встряхнула я головой, – о чём ты думаешь?". Н-да, придёт же такое в голову, хоть она у меня несколько неправильная, заученная. Но представить себя в роли японки – это верх шизофрении. Не хватало мне ещё учиться вести чайные церемонии и становиться покладистой.

   Вещи мне дали абсолютно новые, ни разу не ношенные, спрятанные в бумажный конверт. Честно говоря, когда я взяла в руки конверт, думала, что в нём будет нечто, подобное кимоно. Ан нет. Внутри оказались золотисто-коричневые кожаные брюки-дудочки, белая хлопчатобумажная блуза с рукавами-фонариками в три четверти и с завязочками на груди и кожаная жилетка того же цвета, что и брюки, подозрительно смахивающая на жилеты из того мира. Нет, спасибо, конечно, огромное, но ожидала я другого. Сапоги, к слову, были из той же серии.

   Сплетя косу на быструю руку, я рванула в сад к мастеру. Он уже ожидал меня, но ругаться за опоздание не стал. Казалось, Рю-Тецуо вообще меня не заметил, стоя спиной. Рядом с ним стояли три девушки-японки с красками в руках и ожидали они меня.

   – О, вот и она, – развернувшись настолько резко, что я отпрянула, сказал мастер. Он куда-то явно торопился: в руках наставник держал деревянный посох, а за спиной висел мешок с чем-либо тяжёлым. Может быть, с лекарствами или другими снадобьями? – Лиза-сан, я отойду на некоторое время по делам в город: у моей знакомой дочка приболела, надо настойку эхинацеи дать. А тебя я оставляю на попечение этих трёх девушек: знакомься – Рика, Эми и Аканэ.

   Первая была стройная брюнетка с тёмными глазами, на вид старше меня лет на шесть, вторая – полноватая сероглазая блондинка с веснушками, ровесница мне, а третья – совсем ещё маленькая, ей было лет девять-десять – рыжая, с чистыми синими глазами. Боги, я и не знала, что японки бывают такими красивыми! У старших девушек лица были сильно выбелены, глаза подведены чёрным, а губы выкрашены в яркий красный цвет. Одеты они были в традиционные японские кимоно. Артистки, что ли?

   Наставник исчез так незаметно, что я сначала не поверила в его отсутствие. И только потом до меня дошло, что молчание между нами четырьмя затягивается. И сия мысль пришла в голову не одной мне, Рика протянула руку и заговорила на общепринятом:

   – Здравствуй. – Помолчала. Добавила: – Моё имя ты уже слышала. – Она чуть сощурила глаза. – Тебе в голову приходила мысль о гейшах? – То, что читают мысли, меня как-то не особо удивило, но ассоциация жизни в стране Восходящего солнца и этих...? Странно. – М, как вовремя. Понимаешь, я и моя младшая сестра Эми и есть гейши. То есть, как, – изящно повернула голову, – она – майко, моя ученица. А я уже семь лет как настоящая гейша.

   Стоп, семь лет? Значит ей около тридцати? Ни фига себе я промахнулась!

   Мы прошли в беседку, где вчера я едва не поссорилась с наставником. Где же этот восковой цветок? Куда я его выбросила?

   Рика позволила себе скромную улыбку. А ко мне вдруг подскочила малышка и высоким сопрано спросила:

   – А хочешь, мы и тебя научим? Мои старшие сёстры начинают готовить меня уже сейчас, поэтому я мно-ого знаю!

   Её старшая сестра чуть нахмурила брови, и Аканэ поникла головой. Я, чтобы разрядить ситуацию, согласилась, было, но Рика остановила меня властным жестом:

   – Сначала я исполню волю господина Рю-Тецуо. – И вдруг: – Снимай жилет и блузу, нам нужна твоя спина.

   Повиновалась. Не спросив зачем, не сказав ни слова. Просто повиновалась.

   Мыслей не было.

   – Ложись на скамью поудобнее, тебе долго придётся ждать, – вновь приказала гейша и дождалась исполнения. – Какой ты любишь цвет?

   – Фиолетовый. – А зачем это?

   – Великолепно. То, что нужно.

   И ни слова больше. Малышка Аканэ, конечно, присела рядом со мной и стала разговаривать, отвлекая от своих сестёр, но я чувствовала, как по спине скользит кончик кисточки в краске. Щекотно. На мне что-то рисовали, как защитное заклинание от Испепеляющего Огня.

   – А откуда ты пришла? – вопросила рыженькая, так невинно смотря на мир васильковыми глазами, что мне так и хотелось назвать её "няшкой". Набралась я в Интернете этого удивительного русско-японского сленга.

   Я спрятала улыбку в подушку, положила на неё подбородок.

   – Этой страны нет на карте мира. – Как вы догадались, я действительно талдычу не про Россию-матушку! – Она очень далеко, и пешком до неё не добраться. – В прямом смысле – да, а вот в переносном добраться можно.

   – А ты как туда попадаешь?

   – Когда все спят, я начинаю медитировать, – с самым загадочным видом начала говорить я, – и сознание само уходит туда, о каком месте я в тот момент думаю. Либо попросту загадываю желание, и во сне прихожу.

   Ах, если бы всё было настолько просто, я бы никогда не вернулась в реальный мир. Но эти переходы слишком энергозависимы, они потребляют огромное количество "мегаджоулей" для одного перехода за ночь. Мне же требуется таких два. Теперь представьте, какой разбитой я просыпаюсь и иду в школу, библиотеку, больницу. Смотря, куда направят в этот раз.

   Однажды, увидев, как меня качает после одной такой прогулки, Шурик делился со мной энергией весь оставшийся день. Вот только он, гад этакий, после того случая целую неделю мне вместо колыбельной пел "Шуме-ел камыш, дёре-е-евья гнулись...". Правда, небезызвестной песни "Чёрный во-о-орон, что же ты вье-о-ошься над моё-е-ею голово-о-ой..." в моём исполнении он испугался похлеще. А вообще, мы любим горланить во всё горло любые песни: хоть русские, хоть нерусские, хоть застольные, хоть свадебные. И только от одной песни меня бросает в дрожь, настолько я терпеть её не могу – если где-нибудь, когда-нибудь вы услышите песню "Клён ты мой опавший, клён зазеленелый..." в мужском исполнении, то бегите. Вероятно, мой знакомый с невероятным фальцетом добрался и до вас.

   Придавшись детским воспоминаниям, я едва ли не пропустила мимо ушей очередной вопрос девчонки:

   – А что там, в этом мире?

   Я пошевелилась, и в ответ мне раздалось приглушённое шипение. Ладно-ладно, не двигаюсь.

   – Там магия, Аканэ. Настоящая. Здесь и сейчас я колдовать не могу, у меня руки связаны – закон о неразглашении тайны действует во всех мирах, – так что не проси. Я вряд ли смогу хоть что-либо вытянуть.

   – А что такое настоящая магия?

   – Та, которая образовалась при создании первомира – Мглы и Хаоса. Этими именами ещё называют богов Древней Греции, которые, как всем известно, и родились в тот самый момент. Под Хаосом обычно дополнительно подразумевают бога Тёмных Кхашена и самую первую Королеву Фейри Маб.

   – То есть, в твоей мире магия настолько древняя, что вполне сравнима с силой этих трёх богов? – подала голос молчавшая до сей поры Эми.

   Вновь шевельнулась. Шипеть не стали.

   – Вполне, – ответила я, зажмурившись. – Что, ругать не будем? Я ж дёрнулась!

   – По крайней мере, в этот раз я не сбилась с ритма, – сказала Рика и наконец отошла от моей спины: – Лежи, ещё не засохла.

   Любопытство во мне пересилило всё, что можно, и я мысленно спросила, что именно не засохло.

   – Твоя новая татуировка, – было ответом мне. – По этому знаку все смогут понять, что ты находишься под покровительством богини Аматэрасу и являешься гейшей. Ты ведь согласилась на предложение моей сестры? – И пока я пребывала в оцепенении от услышанного, она меня добила: – В принципе, основам мы тебя научим: и играть на флейте "фуэ" (про барабан "цудзуми" забудь); и традиционным видам пения, и традиционным танцам. В принципе, может пригодится живопись – ради себя, ты же не будешь развлекать своих клиентов, не так ли? А про всё остальное – про каллиграфию, поэзию, икэбану, искусство ведения чайной церемонии – не заморачивайся. Они тебе не потребуются. А Эми может научить тебя обращаться с простой поперечной флейтой – она мастерски играет на ней.

   Заёрзала на месте от предвкушения. Спросить или нет? А хотя, рискну.

   – Рика, прости за вопрос, но я краем глаза видела здесь, в Храме, лунных нимф-ундин. Я не могла бы и у них чему-нибудь научиться, а? – Я сделала просящие глаза и жалобно посмотрела на японку. Ну, помоги, я же знаю, что те три рыбы – русалки!

   Старшая сестра только пожала плечами. Ясно, мне придётся разговаривать с ними самой, без чьей либо помощи.

   В идеале, я хотела научиться лунным танцам. Чтобы жить мелодией, творить мелодией. Но всё зависит от самих русалок – выйдут они на связь, не выйдут. Однако я готова на коленях стоять, вымаливая уроки, потому что душа моя просит эмоций. И одних только музыкальных инструментов начинает не хватать.

   Танцы ундин – это нечто, ни с чем не сравнимое. Выходя только по большим праздникам на сушу, они танцуют при лунном свете под тихие звуки свирели, флейты или пения а капелла. Все вместе смотрится не только завораживающе, но и безумно притягательно. Однажды мне удалось побывать на празднике нимф – было отчётливое ощущение, будто мир плавится вместе с ними, и даже холодный лунный свет, казалось, нагревался, когда касался гибких тел танцовщиц.

   Я захотела стать такой с того момента. Загорелась идеей. Превратила ту в свой личный фетиш. Теперь, когда у меня была возможность претворить мечту в жизнь, я ни за что не упущу её. Я упрошу русалок. Пусть они сделают меня русалкой – для этого всего лишь надо укусить, – но я стану такой. Найду способ. Я упрямая.

   Рика скосила на меня тёмно-карие глаза, улыбнулась и тихо-тихо прошептала:

   – Они согласны. Кусать, правда, не собираются – говорят, что у тебя другая судьба, быть одинокой в ней не место. Занятия будут в следующее полнолуние, оно идеально для первого посвящения.

   У меня было состояние, близкое к "в зобу дыханье спёрло, и на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во всё Воронье горло". Да! Начнём меняться в лучшую сторону! А то в последнее время что-то толстеть быстро начала.

   – Мастер Тецуо должен скоро вернуться, а ты ещё не готова. Придётся ему попридержать коней и подождать хотя бы часок-другой.

   – Рика, слушай, ты ведь пользовалась красками. Как получится, что они станут татуировкой?

   – Просто. Эти краски впитываются в кожу навсегда.

   – А что за знак?

   Старшая сестра взяла листок рисовой бумаги и быстро набросала три слова: шесть японских иероглифов, обозначающих "Ведьма", "Гейша" и "Удача", как объяснила она мне. Выглядело всё очень красиво и... непривычно. Я и мои родители всегда относились к татуировкам несколько настороженно – портить тело мне совсем не хотелось. Но если у девчонок было тоже самое, и они живут с этим, то почему бы и не попробовать? Как магичка я старею долго, так что потерпим. Морщины на спине появятся не скоро.

   – Девчонки, – я замялась. Мне только что пришла в голову мысль, но я не решалась её назвать. Моё ли дело интересоваться у них, откуда знают моего наставника?

   Эми вздохнула, Аканэ испуганно взглянула на неё, Рика только развела руками. Я знаю, потому молчу. Когда придёт время, расскажете сами.

   Раздались чьи-то голоса. Похоже, наставник вернулся несколько расстроенный. Сейчас ка-ак на меня сорвётся...

   В ту же минуту мастер Тецуо появился в проёме. Три девушки подскочили и присели в почтительном поклоне. Он махнул им, чтобы уходили. Рика бросила предупреждающий взгляд на меня и отказалась, было, убираться, но японец-мудрец был непреклонен. Как только девушки скрылись в Храме, Настоятель приказал мне:

   – Вставай. Посмотрим, примет ли тебя богиня.

   Я подпрыгнула и поспешно прикрыла блузкой живот и грудь. Упс, так сказать. Однако мастер и не взглянул на меня – он поспешно направлялся к опустевшему озеру Линь-Кэ. Хм, а куда делись ундины? Сегодня, как бы, не их большой праздник, да и солнце печёт уж больно сильно. Не хотят ли они сгореть, случаем?

   Мастер встал на берегу и тихо промолвил:

   – Если не утонешь – наша будешь, утонешь – к ним уйдёшь. Всё просто.

   То есть, я должна в озере искупаться? Чёрт, я плавать не умею! Да у меня аквафобия!

   – Ты и не должна плавать.

   А зачем озеро, а? Я лучше несколько часов на солнце побуду, нежели в воду заходить. Я лучше сгорю, чем утоплюсь.

   Мастер Тецуо заметно разозлился.

   – Заходи, тебя ждать не будут.

   Окей, раз я так быстро надоела, буду приниматься за дело.

   Отбросила блузку, сняла сапоги и брюки. Как неудобно-то, но что поделать, если твой любимый наставник приказывает тебе купаться.

   Вода спокойная, прохладная. Как только я опускаю в неё ногу, она расходится вокруг щиколотки кругами, а потом начинает медленно течь по ноге вверх. Мне страшно, до жути. Сердце колотится с бешеной силой, кровь стучит в висках, в голове всплывают страшные видения того, что со мной может случиться. А всё из-за чего? Из-за того, что года три назад вместе со вторым своим наставником я повстречала водяного монстра-элементаля. С тех времён я жуть как боюсь больших открытых водных пространств, и ничто мне не помогает.

   Я стояла в воде по щиколотки несколько минут, затем стала погружаться дальше. Вот стою по колено, потом по середину бедра, по попу, по талию. Когда вода была на уровне груди, я заметила странное движение на озере – на него будто бы опустился туман. Я перестала видеть сакуры, Храм, наставника. Остались только я и озеро Линь-Кэ, один на один я со своей фобией. Знакомое чувство панического ужаса поднималось снизу вверх по телу, я судорожно заглатывала воздух. "Так, Лиза, успокойся", – говорила я сама себе, но не верила в слова. Я одна, мне никто не поможет.

   Неожиданно чьи-то тёплые пальцы обхватили мои запястья и потащили вниз, под толщу волшебной воды. Я не хотела бороться – я не думала о сопротивлении. Пусть делают, что хотят. Кусают, плюют, убивают – мне всё равно. Лишь бы потерять навсегда это чувство беспомощности в озере и больше никогда не ощущать цепенеющий страх.

   Вопреки моим мыслям, меня не хотели убивать. Громко взвизгнув около уха, одна их тех, кому принадлежали тёплые пальцы, растолкала меня и следом проорала кому-то:

   – Дед совсем из ума выжил! Девчонка воды, как осинового кола, боится, а он и в ус не дует! Старый маразматик!

   Я с удивлением распахнула глаза и уставилась на трёх синекожих высоких красавиц с ультрамариновыми волосами до пояса. От пояса у них шли фиолетово-зелёные, несколько перламутровые, рыбьи хвосты. Ундины!

   Левая, та, которая кричала, мило представилась:

   – Аша, знакомая этого Наставника. В принципе, мы все его знакомые. А ты, я так понимаю, та самая Лиза. – Ундина покачала головой. – Как ты вообще согласилась на его затею? Он её одурачить захотел, а она поверила ему. Вот... суицидница.

   – Это я-то суицидница? – От возмущения я глотнула воды и закашлялась.

   – Ну, не я же. Я, Ана и Ата – мои сёстры – едва вытащили тебя. Если бы мы не покрыли озеро туманом, вряд ли бы смогли утащить. Да, ты не особо удивляйся, – русалка махнула хвостом и сбила пару водорослей, – мы тебе временное дыхание под водой дали, побудешь у нас чуток. Пусть дед побесится, попугается. Совсем из ума выжил, – повторила она сокрушённо.

   – Значит, я правильно угадала, и вы и есть те самые три рыбы в озере?

   – А что такого? Твой новый наставник, когда пребывал в Селруне, заставил нас уйти вместе с ним. Мы проигрались ему в карты и в результате должны были уйти из страны. Он без особых проблем провёл нас через Предел и поселил в этом озере. Как туристы приходят, так и начинают: "О, какие красивые! Давайте их заинстаграмим! Представьте, сколько лайков наберём!" Фу, аж бесит. Лаек настоящих на них не хватает.

   Я только невинно похлопала глазами. Я лучше промолчу, что тоже хотела кое-кого "заинстаграмить", но, похоже, мне не разрешат.

   Ундины были слишком непоседливыми. Они не могли устоять на одном месте и нескольких секунд. Вечно болтали, смеялись, плакали. Куда-то рвались и внезапно останавливались в задумчивости. К концу нашего разговора у меня заболела голова, и я уже совсем вяло отвечала на вопросы, сев прямо на подводный песок.

   Пару раз, к слову, русалки сталкивались лбами, и тогда из их ртов текли нескончаемые потоки грязных слов, в прямом смысле вытекая грязнючим, явно взятым на Чёрном море, песком. Я спросила их об этом.

   – Проклятие, – спокойно пояснила Ата. – Не надо было нашу принцессу оскорблять. А во всём виновата – кто, подумаешь, – вот она, проходимка! – показала пальцем на Ашу, и они вновь сцепились.

   Наконец у меня лопнуло терпение:

   – Хватит! – Сёстры потрясённо взглянули на меня. – Ведёте себя, как маленькие дети! Вам сколько лет? Наверняка не пятьдесят, не сто и даже не двести!

   – Двести двадцать три, – хлюпнув носом, хмуро признались синекожие. – Но это для магов мы старые – для нашего народа мы ещё совсем подростки.

   – Подростки они. – Я фыркнула. – Так никто интересоваться у вас не будет, кто вы у своего народа. Для нас вы взрослые, и этого достаточно. Поймите, что на вас всё равно будут смотреть, как на долгоживущих и многое повидавших. Вот и соответствуйте этому. Пусть вас слушают, а не слышат.

   Три сестрицы переглянулись и явно задумались. Да, а им не помешает разговор с японцем-мудрецом, может хоть он сможет наставить их на путь истинный.

   – Ты правда так думаешь?

   – Конечно, какой смысл мне врать вам?

   – Тогда у нас есть для тебя кое-что. Он должен тебе понравиться.

   Меня подхватили под руки и потащили куда-то в самую глубь озера. Молчали все четверо. Я рассматривала окружающую меня обстановку – тёмная толща воды и много-много сине-зелёных водорослей. А вот где-то на глубине я заметила блестящую штуковину, так маняще поблёскивающую, что сразу понятно – магическая штучка.

   Русалки вместе со мной подплыли к штучке, оказавшейся маленьким сундучком. Трижды стукнув по крышке сундучка, они открыли его и достали оттуда деревянный гребешок для волос. Протянула Аша мне его и сказала:

   – Гребень русалочий. Даём такие не всем, но раз мы согласились обучать тебя, так хоть сначала задобрим, в отличие от Рю-Тецуо. Расчеши им волосы тому, кого полюбишь. Если на следующий день гребень почернеет – не того ты выбрала, останется неизменным – неизвестно ничего, но вот если на гребне цветы вырастут и почки появятся – есть надежда. Использовать его можно только один раз и смотри, Лиза, как бы его у тебя не украли. Спрячь или храни всегда рядом с собой – мало ли чего. На свете много людей, хорошо разбирающихся в наших артефактах.

   – А если кто-то возьмёт да и воспользуется им? Что тогда?

   Русалки переглянулись.

   – Беде быть с этим человеком, нельзя чужой русалочий гребень в руки брать. И сама смотри, не пользуйся. Только по назначению бери, не дело это, с нашими артефактами шутить. Потом, после использования, сожги. Лучше всего тогда, когда рядом никого не будет. Пепел оставь себе и высыпи в любую маленькую тару. В таком виде им можно пользоваться, как пыльцой фей.

   Сестрицы одновременно подняли головы вверх.

   – Туман рассеивается, тебе надо спешить. Если опоздаешь – можешь навсегда остаться тут, как в тюрьме. Плыви.

   И они подтолкнули меня. Я, неумело загребая руками воду, поплыла на солнечный свет, крепко сжимая в руке гребешок. И ведь знаю, что буду пользоваться. Ведь знаю, что пригодится.

   Вынырнула. В окрестностях никого не было, только на берегу лежало зеркало. Отплевавшись от воды, я подошла к нему и с удивлением узнала его – оно висело в моей комнате и давным-давно треснуло по краю (книгой от расстройства по нему шандарахнула), что придавало ему особый шарм древности. Откуда оно здесь взялось? Куда подевался Рю-Тецуо, и почему меня так тянет посмотреть в зерцало?

   Я, будто по наставлению кого-то, подняла с земли предмет и заглянула в блиставшую на солнце гладь.

   Моя походка и чуть сгорбленные плечи остались теми же, но изменения в росте трудно было не заметить. Обычно я становилась такой лишь на пяти-шести сантиметрах каблуков. Лицо основательно вытянулось, осунулось и перестало быть похожим на "блинчик", как говаривала бабушка. Острый подбородок гордо приподнимался. Скулы ещё больше показались, выдавая тем самым бывшую когда-то в венах нашей семьи "голубую" кровь. А, да – ещё у меня появились округлости, более приемлемые для девушки-подростка, в нужных местах. К чему, кстати, последнее?

   Я подняла взгляд выше, твёрдо проигнорировав канувший в Лету серебряный крестик, и столкнулась с изменившимся цветом глаз. Радужки стали золотисто-болотными, будто зарядившись всеми цветами тех водорослей на дне. Честно, мне было жаль своих мятно-жёлтых, я так ими гордилась, так гордилась! Но ещё больше я гордилась своими волосами – тёмно-русыми, с золотистым отливом на солнышке, прямыми и длинными, которые позволяли плести косы самого разного вида и размера. Сейчас же родная копна на голове была... была...

   Из зеркала на меня смотрело рыжее косматое чудовище! Рыжее, кудрявое, длинноволосое чудовище! Чесслово, найду того, кто это сделал – башку оторву! Фейри Авалоновские! Русалки чёртовы! Ундины проклятущие! Как они посмели меня накрутить? Скрепя зубами и сердцем, в расстройстве стукнула кулаком по зеркальной глади, от чего оно ещё больше потрескалось.

   Зря, к слову, шандарахнула – как раз в этот момент упрямо зачесались уши, и те места, где у древних людей были ушные мышцы, резко вытянулись и стали острыми. Мама миа, я ещё и остроухая! Остроухая, рыжая и зеленоглазая. Короче – это была не я, которая маг, и не я, которая человек. Прощай, маг Лиза! Здравствуй, Мэри-Сью!

   Едва ли не плача, я бухнулась своей попой, в кои-то веки нажившей на свои полупопия приключения, на мокрый песок и яростно сжала кулаки. Что я буду говорить родителям? Как они отнесутся к таким апгрейдам дочки и заметят ли моё изменение? И самое главное: как мне теперь показываться в школе? Как мне показываться на глаза уже видевших меня Рю-Тецуо и девчонок-японок?

   Как по заказу сзади ко мне притронулась сухая рука, сразу же пригнувшая меня к земле. Мастер.

   – Я вижу, – в его голосе так и сквозило недовольство, – ты понравилась этим предательницам.

   Я поспешно сложила руки на груди, пряча гребень.

   – Они были... милостивы ко мне, – запнувшись, соврала. Ага, милостивы. Досталось мне от них ровно столько же, сколько и Вам. – Кстати, зачем Вы обманули меня?

   – Будто бы ты пошла туда под другим предлогом. Не прячь артефакт, я всё равно его чувствую. Наконец-то он больше не будет мозолить мне глаза. – Наставник несильно хлопнул меня по оголённой спине: – Глянь-ка, а тебе идут эти символы! Вот только одеться я бы тебе посоветовал – не смущай наших монахов.

   Красная аки варёный рак, я подняла глаза и с неудовольствием отметила человек шесть, уставившихся на меня. Чего смотрите, девок давно не видели? Пришлось мне недовольно прищёлкнуть пальцами, как полусферический щит невидимости накрыл близлежащую территорию. Оделась.

   Дождавшись меня, мастер снял мой щит и наколдовал на песке пару ковриков.

   – Что ж, Рыжая Путешественница, начнём первое занятие. Мы, монахи, всегда перед какими-либо учениями настраиваемся. Так как ты маг, тебе легче всего связаться со своими двумя внутренними существами – тотемными животными. Насколько я понимаю, ты так и не знаешь, кто они?

   Я закивала, как китайский болванчик.

   – Тогда садись, смотри, слушай и запоминай: ноги под себя, свернув их кренделем... та-ак, правильно. Теперь выпрямляй спину... плечи тоже... вот так. Руки клади на колени ладонями кверху. Складывай из пальцев жест, похожий на каплю... угу. Закрывай глаза. Сосредотачивайся на любой мелодии. Попробуй смешивать их между собой, пока перестанешь ощущать всё, что происходит здесь, и нырнёшь в себя. Начинай.

   Говорить я не стала, но что-то подобное я уже проходила. А потому без проблем сосредоточилась.

   В ушах звучит Enigma «Beyond The Invisible», перед глазами проносятся отрывки видений: яркий костёр, тёмный лес, вокруг пламени кружит красивая девушка-блондинка в русском национальном костюме. Начинается припев – и девушка становится нарисованной, её картинка сменяется нарисованным цветком папоротника. Сросшиеся пять алых листьев лилейного, светло-розовые пестик и тычинки, тонкий, почти невесомый стебель – всё, как наяву. Рисунок оживает, я вижу живой папоротник, он сменяется на какой-то радужный камень, который в свою очередь превращается в белого дракона. К нему подходит человек с мечом, и в блеске начищенного меча я вижу расплавленное золото внутри настоящего вулкана. В него падаю я, и, пока есть воздух, плыву. Тем временем наверху человек, убивший белого дракона, срывает с него чешую, она падает вслед за мной и превращается в лодку. Лодка подхватывает меня и несёт вперёд... Вперёд... Вперёд... Всё начинается с начала, будто бы пластинку заело. Размеренное «На-на-наа-на-на-наа» в ушах поменялось на приятный мужской голос, будто бы какого-то проповедника. Он отпел свою партию, девушка вновь подхватила свою. Ещё один мужчина. А я вижу перед глазами уже совсем другое – средневековый замок, витражи, монах, читающий отповедь и держащий в руках индульгенцию. Рядом с ним стоит фреска – два ангела, падший и белый, первый держит в руках домру, другой – губную гармонику. Они повёрнуты друг к другу в пол-оборота, их лица выражают глубокую скорбь. Внезапно всё закончилось. Я перестала видеть видения песни – я стала ими.

   Теперь уже не девушка, – я кружу вокруг костра, мой рот сам выдаёт звуки песни. «На-на-наа-на-на-наа-наа-на-на-на». А искры разлетаются во все стороны, образуют плотный кокон, и он стягивается, стягивается, стягивается...

   «Гимн Шута», Король и Шут.

   Снег белый, искрящийся при лунном свете, сливается с инеем на высоченных соснах. Передо мной поднимается грозная скала-гора, на вершине имеющая ровное плато. Мои ноги-лапы утопают в сугробах, но холода я не чувствую – мех великолепно помогает мне согреваться.

   Опускаю голову, но вместо собственно туловища вижу что-то сизое, почти как туман или дым. Зверь во мне грозно рычит, как бы предупреждая: не время сейчас узнать себя. Я соглашаюсь, разворачиваюсь и бегу глубже в лес под звуки отдававшихся в ушах аккордов фортепианной версии «New Divide». Так быстро сменилась мелодия? Я уснула? С каждым новым прыжком, с каждым новым разбегом где-то на уровне диафрагмы я ощущаю такое абсолютное счастье, что, казалось, никто не сможет потревожить меня.

   «Йух-ху!» – мысленно кричу я и удовлетворённо падаю в сугроб. Катаюсь в нём, чищу шёрстку, подпрыгиваю и вновь бегу дальше. Радостно фырча и пригибая голову к груди, как заправский конь, я взбегаю на мыс, впоследствии названный мной Мысом Ложной Надежды. И, когда я вижу впереди огромную замёрзшую речку, чуть темнеющую у берегов, и необъятных размеров лес, я мысленно смеюсь. «Свобода!» – думаю я и прыгаю вокруг себя, аки взбесившийся котёнок.

   Неожиданно в правый бок впивается что-то острое, и я, прежде чем утонуть в темноте, распахнутыми от ужаса глазами рассматриваю железный арбалетный болт.

Глава третья. Целитель.

Боль – это очень неприятно, но это ещё и стимул.

Стивен Кинг.

   Снилась какая-то белиберда и абракадабра. Вот я иду по равнине, постоянно оглядываясь и ища кого-то за спиной, но вдруг перед глазами проплывают слова «Глава I». Написано жирным шрифтом Times New Roman без засечек, 14 кегль. Всё начинается с начала. Движения, которыми я преодолевала холмы и буераки, передёргивания плечами и вороватые взгляды за спину – всё одинаковое. Дойдя до места прошлой остановки, я вновь была остановлена решительными «Глава II». Так продолжалось до «Главы VIII». Как только я, подуставшая, прочитала бегущую 3D-строку, то сон застыл. Ни единого движения вперёд, ни назад, ни влево, ни вправо. Внезапно передо мной появились кованые ворота и вход в неизвестный мне ранее дворец. На порожках стоял кто-то неизвестный мне, но фигурой напоминающий одного моего одноклассника, радостно улыбался и звал меня к себе. Как через толщу ваты я услышала его: «Добро пожаловать домой, невеста».