Текст книги "Любовь хранит нас (СИ)"
Автор книги: Леля Иголкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)
– Еще раз! Что за наглость, Смирнов?
– Да помню я про вырванный под корень стержень и про убитое либидо. Как можно такие ужасы забыть! Меня вот твой вопрос насторожил, Смирнова? Ай, – квакаю и дергаюсь от щипков по бокам. – Ты что творишь?
– Совсем криволапый, Лешка. Не умеешь, да? Дичишься и отходишь в сторону! Белый танец – не твой фасон, Алешка? Я ведь приглашаю!
– Ты понимаешь, детка…
– Совсем-совсем с женщиной не танцевал?
– Ну, знаешь ли, я не из лесу вышел. Танцевал, конечно. Что там много ума надо? Оль…
– Тогда покажи. Продемонстрируй легкий ход, свою воздушную поступь, слон. Потанцуй со мной.
– Здесь? – с опаской оглядываюсь по сторонам. – Как-то непривычно. Открытое пространство, никого нет, музыки, самое главное, не хватает, и потом, спать пора. Тебя домой надо бы отправить, а то…
Она запускает руку в свой задний карман и вытягивает мобильный телефон – что-то там нажимает и запускает какую-то слезливую нудящую мелодию.
– Смирнов, я жду. Если сейчас покружишь меня в легком танце, то завтра от этой повинности тебя освобожу.
Видимо, придется! Еще раз оборачиваюсь на темные окна дома, глубоко вздыхаю, на пять секунд зажмуриваю глаза и, открывая рот с громким выдохом, приглашаю:
– Можно тебя на танец пригласить, жена?
Она прикрывает двумя руками рот, утвердительно кивает и по-шальному улыбается глазами.
Ну, понеслась!
– Повыше руку, Алексей. Это не похотливая вечеринка, а наш первый танец…
Он же, сука, и последний!
– Повыше? За шею, что ли, сжать, малыш?
– Ты должен поддерживать меня под лопатку и не всей рукой, а одним ребром.
Я корчу рожу и склоняю голову на бок:
– Без этого совсем никак. Вот эти замечания, вот это мурлыкание из телефона. Оль, это важно? Важно?
– Для меня, да.
Ну, твою мать! Манипуляторша малая! А я вот, похоже, в танцах туповат.
Мы топчемся с ней целый час вокруг родительского дома. Ольга неспешно отсчитывает ритм, а я прислушиваюсь и одновременно с этим вспоминаю, что за этот год мы с ней в паре акробатически успели оттанцевать.
Первое знакомство в клубе…
Ее отец, тяжело больной умирающий старик…
Приглашение в кровать… Красивое белье, черный лифчик, влажный взгляд…
– Леш, передвигай ногами, будь любезен. В танце мужчина женщину ведет, а у нас…
– Тшш, помолчи немного. Я подстраиваюсь под музыку, а ты мешаешь сосредоточиться, малыш!
Просьба моего отца и упрашивающая на встречи мать…
Наше первое вынужденное свидание… Круассаны Зверя, Велиховский похотливый смех…
– Ну, смотри. Раз, два, три и еще. Поворот! Леш, с ногами осторожнее – ты все-таки большой…
Поездка за город… Настя, Коля, наш уютный домик, Карат… Малышка! Озабоченные косули и ее тихий смех…
Мое никчемное расследование… Пустующий дом у моря… Петька Красов, Пират, заброшенный маяк… И первый секс!
Прикрываю глаза и еще плотнее прижимаю гибкое тело к себе:
– Так нельзя – это нарушение. Партнер должен соблюдать небольшую дистанцию, – квохчет и отталкивается грудью от меня. – Не могу дышать.
Сжимаю талию и шикаю:
– Ты замолчишь? Климова, ты меня постоянно сбиваешь с мысли. Просто доверься и не парься по пустякам. Ты дергаешься и не наслаждаешься нашей близостью. Я, конечно, не танцор-профессионал, но знаю, что это неправильно, так не должно быть. Тшш! Дай музыку послушать, одалиска.
– Леш, там кто-то смотрит в окно.
Ну! Выбор не большой! Тут три взрослых человека и все без пошлых извращений – вуайеристов вроде нет! Укладываю ее лицо к себе на грудь и поворачиваюсь так, чтобы посмотреть на любопытного «героя» – мои родители! Я так и знал! Улыбаюсь и два раза глазами им моргаю – отец тут же, быстро, силком оттягивает мать.
Что там дальше?
Наш страшный разговор на центральной набережной… Нет-нет! Это вспоминать не буду! Хотя примирение было ого-го каким!
Климова, похоже, что-то шепчет:
– Леш…
– Угу.
– Ты мог себе представить, что женишься на мне? Ну, на такой, как я?
Это еще зачем сболтнула?
– На какой такой?
– Такой. Не очень…
– Не буду отвечать, пока корректно не сформулируешь вопрос.
– Беспокойной, депрессивной, наверное, холодной…
– Ну знаешь, я ведь тоже не подарок! Темперамент, сволочной характер, даже габариты, вплоть до огромного размера ноги…
– Ты – подарок, Лешка!
Она вдруг освобождает свои руки и обнимает мое лицо. Осторожно гладит щеки, большими пальцами рисует симметрично губы, а указательными бережно, но с щекоткой трогает мой нос:
– Я не заслужила…
– Оль, прости, какой есть.
– Ты не понял. Алексей Смирнов – великолепный парень! Чистый, с такими же помыслами и с огромной душой, а я…
– Моя любимая, с которой я хотел бы остаток жизни провести, если она, конечно, после сегодняшней вечерней криволапости не передумает и завтра мне не скажет…
– Сейчас хочу сказать. Волнуюсь очень. Давай порепетируем.
– Как скажешь, одалиска! Давай…
Дорогие Ольга и Алексей!
– Раз, два, три… Наклон! М-м-м! Перестань терзать мне шею, Лешка. Подними меня!
– Кружись, любимая…
Создание семьи – это начало доброго союза двух любящих сердец. С этого дня вы пойдёте по жизни рука об руку, вместе переживая и радость счастливых дней, и возможные огорчения. Создавая семью, вы добровольно принимаете на себя великий долг друг перед другом и перед будущим ваших детей.
– Уже устала? Затанцевал?
– Нет. Давай еще разок.
– Музыку можно сменить, малышка? Нытье этой девицы больше слушать не могу.
– Сейчас-сейчас. Послушай, что у меня есть. Сережа прислал еще на прошлой неделе. Я вот наслаждаюсь каждый вечер. У него талант.
Вот же тварь! Но зато с талантом гнида! Но от правды не отвернуть – действительно красивая мелодия и глубокие слова… А ведь только вот, совсем недавно, скулил, что подарок не приготовил! Он точно на голову больной!
– Как тебе, Алешка?
– Очень круто. Ну, а как иначе, это же мой брат! Оль?
Перед началом регистрации прошу вас ещё раз подтвердить, является ли ваше решение стать супругами, создать семью искренним, взаимным и свободным.
Прошу ответить Вас, невеста.
– Да…
Красивые глубокие глаза, немного грустный и задумчивый взгляд, гибкая и тонкая фигура, свободная походка и маленькая, словно у ребенка, стопа.
– Смирнов, ты там застыл? Леш?
Прошу ответить Вас, жених.
– Да…
С вашего взаимного согласия, выраженного в присутствии свидетелей, ваш брак регистрируется.
В полном соответствии с Семейным Кодексом Российской Федерации, согласно составленной актовой записи о заключении брака, скреплённой вашими подписями, объявляю вас мужем и женой. Ваш брак законный. Поздравьте друг друга.
– Хочу тебя поцеловать, Смирнова!
– Имеешь право.
– М-м-м. Иди сюда, душа моя.
Подхватываю ее под ягодицы и заставляю обхватить себя ногами:
– Вот! Совсем другое дело! Иди ко мне…
– Хватит разговаривать. Целуй еще…
Дорогие супруги! Дорогой любви вы пришли к нам, соединив свои судьбы семейным союзом. Отныне вы – законные муж и жена. Сохраните дар первых счастливых дней и пронесите их чистоту и верность через долгие годы жизни. Не растеряйте свою любовь среди жизненных неудач и суеты. Пусть она хранит вас, а ваше счастье будет простым, светлым и чистым, как бескрайнее небо; нескончаемым, как вся ваша жизнь, и великолепным, как ваше взаимное чувство по отношению друг к другу. Сегодня вам вручается ваш первый семейный документ – свидетельство о заключении брака.
– Оля, ты – моя! – шепчу ей в перерывах между поцелуями.
– По сердцу? А по закону, – очень глубоко вздыхает, – только завтра.
– Моему закон не писан. У него другой учет.
– То есть?
– Я верю в теорию двух половинок, одалиска.
Исповедуюсь перед ней, как перед священником.
– Знаешь, что это такое?
Она молчит и отрицательно качает головой.
– У нас в груди, – бережно притрагиваюсь к ее сердечной сумке, – заключен не целый орган, а только половина, Оля.
– Мы все с пороком сердца, что ли, Алексей? По рождению? Инвалиды?
– Ну, что-то типа того.
– Это страшно. Выходит, что мы все больны?
– Да, пока не встретим нашу половинку.
– А как живем? Порок сердца – серьезная болезнь. Результат фатальный. Это чересчур жестоко…
Сегодня, в этот торжественный день пришли поздравить вас самые близкие и дорогие люди. Дорогие гости, пожалуйста, присоединяйтесь и вы к нашим поздравлениям…
– Спокойно, одалиска. У нас есть надежная защита, которая никогда не дремлет.
– Ребра и грудина, что ли? – прыскает со смеха и утыкается мне в шею. – Чем ты так вкусно пахнешь, муж? – принюхивается и носом водит вверх-вниз. – Что это? Какой-то цитрус? Кайенский перец? Базилик? Шалфей? Леш, прием?
– Розмарин и пассифлора, – с ухмылкой произношу.
– Ты издеваешься, Смирнов?
– Нет, малыш. Сделал на заказ. Нравится?
– Очень! Вкусно и необыкновенно. Но ты не слезай с темы, муженек. Что там про половинку и про защиту. Какой контрацептив нас бережет? Ай, – я сжимаю ее задние булочки, а она подскакивает и упирается промежностью в мой живот. – Прекращай! Ты провоцируешь…
– Встречное предложение, ненасытная женщина, – опускаю взгляд и рассматриваю ее грудь, потом поднимаюсь вверх, перехожу на плечи, облизываюсь, инспектируя дрожащую жилочку на шее, и наконец, утыкаюсь ей в глаза. – Любовь хранит нас, Оля!
– Очень самонадеянное объяснение и притянуто как будто бы за уши. Если бы любовь, то мы бы сразу выбирали наших людей. А так, – дергается и пытается слезть с меня. – Пора, похоже, домой. Натанцевалась…
– Слишком поздно. Никуда не отпущу. Пойдешь спать в мою комнату, а я спущусь в зал или в гостевой на одну ночь устроюсь.
– Это неудобно и неправильно, Алешка. Твои родители не одобрят, что я выселила их родного сына…
– Мать к тебе еще перед сном зайдет о жизни пощебетать – помыть косточки мужчинам. Все удобно, жена! Заканчивай юлить и строить из себя царевну Несмеяну.
– Ты в прошлый раз сказал, что я – принцесса.
– Оговорился! Ты посмотри, какая! Да, ты злопамятный гном, малыш?
– Кто бережет нас, Лешка? Кто защитник? Я серьезно! Любовь, любовь, любовь… Слабенькая отмазка!
– От всех болезней, от невзгод, от долбаного неправильного выбора…
Она прячет от меня свой взгляд.
– … тшш, перестань, все ведь хорошо, жена. Я просто объясняю, что защита, оно же лекарство, барьер, и панацея от всех бед. И от неправильного выбора тоже ведь спасает. Тот, кто раз ошибся, но осознал, тому второй раз выпадает новый шанс, все без проблем. Ты вот…
– Леш, ты – прекрасный человек! Ты – моя поддержка и опора. Ты – моя защита! Единственный человек! Глупая теория, долбаные факты и притянутое, как будто бы для успокоения, объяснение. Человека защищает только человек…
– Я дополню и внесу небольшую ясность?
Она кивает и запускает руки в мои волосы. Легко сжимает и притягивает к себе:
– Как пожелаешь, Смирняга? Как пожелаешь…
– Человека защищает его любимый человек.
Запомните, пожалуйста, что вы встретили друг друга не просто так, не случайно. Наставляю вас заботиться друг о друге, любить и всегда помнить тот день, когда вы поклялись в верности друг другу. Всего вам самого наилучшего.
Алексей, Вы можете поцеловать Ольгу, свою законную супругу.
– Можно, детка?
– Да! Да! Да! Господи! Зачем спрашиваешь, Смирнов?
– Беру тебя, непокорная одалиска, святая Ольга, восточная красавица Якутах, в свои жены, чтобы стать твоим надежным другом, братом, твоим верным партнером, крепким плечом, и твоей единственной истинной любовью с этого дня. В присутствии нашей семьи и друзей, я предлагаю тебе свою руку и сердце, и торжественно обещаю быть твоим верным спутником в болезни и в здравии, в хорошие времена и в плохие, в радости и в горе, пока старуха-смерть не разлучит нас. Я обещаю любить тебя безоговорочно, клянусь поддерживать тебя в твоих начинаниях и целях, чтить и уважать тебя, радоваться вместе с тобой и горевать с тобой, лелеять тебя, пока мы оба будем живы. Да сохранит нас, девочка, ЛЮБОВЬ!
– Люблю тебя, Смирнов!
Вкусная малышка! Облизываю и прикусываю губы, проталкиваю внутрь свой язык – как в последний раз целую. В поцелуях я однозначно для моей Смирновой ведущий кавалер! Ольга отстает, но все-все мне разрешает. Ты моя любимая, истинная, единственная… Моя родная! Блин, я женюсь на этой женщине! Но только завтра! Зачем вообще так долго с этим таинством тянул? Надо было в тот же день, день нашей встречи, пометить непокорную и насильно окольцевать, чтобы знала, не сомневалась и не смела даже рыпаться:
«Шаг вправо или влево – будешь наказана, малыш!».
– Готова? Еще переживаешь? – отрываюсь от нее и с придыханием спрашиваю.
– Да и нет, – очень нежно улыбается и несмело трогает мое лицо. – Ты меня успокоил и окончательно расслабил!
Я горделиво задираю нос. По-моему, во дворе мы больше не одни, кто-то курит и тихонечко смеется, и кажется, этот кто-то потешается над нами:
– Вы идете спать, герои? Время позднее, пора успокоится обоим и расслабиться. Завтра трудный день, сынок.
Отец!
– Да, пап, сейчас…
Эпилог
Ольга и Алексей
– Как у вас дела, Олечка?
Третий месяц. И по-прежнему «медовый».
– Все хорошо, спасибо. А как Вы? – осторожно задаю аналогичный вопрос вежливости.
– Отлично, моя девочка. Замечательно. Господи, как эликсир молодости каждое утро принимаю. Спокойствие, благополучие и достаток. Мир и тишина…
– А Максим Сергеевич…
– Служба! Служба! Служба! А когда не в части, то здесь, со мной, ни на минуту не оставляет. Переживает за жену. У Смирного в наличии стойкий синдром спасателя, даже любимую профессию подобрал под свой психологический изъян.
Она с такой надеждой заглядывает мне в глаза, словно ждет чего-то. Ждет, ждет, ждет… А все никак! Не сбываются ее мечты о придуманном, наверное, все же несуществующем, чуде.
– Какие планы на сегодня?
– В няньках с Лешкой для одной маленькой прекрасной девочки. Максим попросил. Вернее, умолял. Мы, не сговариваясь друг с другом, согласились.
– Господи! Неужели Надежду уже выписывают из больницы? Сегодня? Как-то быстро…
– Там все без осложнений, по протоколу, но немного не в срок. Совсем чуть-чуть. Но мамочка с сынишкой чувствуют себя великолепно, чего их там мариновать, тем более что крошечная бандитка с мужем дома заждались.
– Боже-боже. Дети, вы уже такие взрослые. Казалось, вот только вчера ее Андрей забирал в розовом кулечке, как трехкилограммовую россыпь шоколадных конфет, а тут, – она глубоко вздыхает и отходит к раковине, – мой крестник – дважды отец, а она – второй раз мать. Как время быстро пролетело. Я даже оглянуться не успела! Эх! Чуде-е-е-е-с-а.
Смирнова – весьма интересная особа. Маленькая, хрупкая женщина, элегантная, красивая по возрасту, слабая и беззащитная, но в то же время, безусловно, тонкий манипулятор и изощренно хитрая, нет – мудрая, нет – все же хитрая, женщина. Вот эти вздохи, томные взгляды, почти каждодневные расспросы о том, как у нас дела, ненавязчивая помощь, неподдельное участие и все-таки интеллигентная тактичность в некоторых очень личных вопросах… Алешка сразу просек ситуацию:
«Оля, мама хочет тебя удочерить. Но ты – мужняя жена, у тебя есть только я. Извини, душа моя, согласие на законные права даже родной матери не подпишу!».
Да ты злодей и грубиян, Смирнов!
– Тоня?
– Да-да, – она поворачивается ко мне, упирается ладошками в бортик раковины и вытягивает перед собой ноги.
– Спасибо Вам за, – опускаю взгляд, – прекрасный подарок. Это очень щедро, дорого…
– Это не подарок, детка! Так должно быть. Ты, – отталкивается и наступает на меня, – все время благодаришь за что-то, тратишь на это драгоценную энергию, стыдливо опускаешь глаза… Оль, ты – полноценный член семьи, ты – любимая жена моего старшего сына, ты – родная душа, а все еще чувствуешь и ведешь себя, словно находишься не в своей тарелке, словно по-прежнему присутствует какая-то опрометчивая неосторожность или неуместная торопливость. Я слишком настойчива или неугомонна? Принуждаю тебя? Ответь, детка. Это важно! Важно для меня. Если я мешаю, вклиниваюсь, лезу не в свои сани…
– Нет-нет. Что Вы!
Все неправда! Просто, я сама себя не узнаю. Такого внимания, а главное ласки, казалось бы, от постороннего человека, я не видела со дня смерти своей матери. Мне кажется, я влюбляюсь в эту женщину. Это аморально, пошло, меркантильно? А сама я продалась за нежные слова, за ласки ее сына, за наслаждение, за достаток? За огромный дом, расположенный вот, прямо по соседству? Я предала свою семью или это и есть моя настоящая семья?
– Тонечка, Вы с Максимом Сергеевичем столько сделали для нас с Алешей, что…
– Сменим тему, Смирнова. Кофе или чай? Шоколад или песочное печенье? Есть еще «семь злаков». Что предпочитаешь?
Чай! Пью сейчас только его, потому что в очередной раз прохожу лечение. Бегаю тайком от мужа по клиникам, консультируюсь с Юрием Григорьевичем, делюсь с ним страхами, хотя и не должна. Я не больна – на здоровье в целом не жалуюсь, я просто тщательно, слишком скрупулезно, готовлюсь стать мамой… В очередной раз! Только сейчас мое желание искреннее, без принуждения, исключительно добровольное. Оно полностью мое!
– Если можно, то зеленый.
– Без молока и сахара? – подмигивает и ставит чайник.
– Да.
У нее тонкий вкус. Дом великолепный – душевный, теплый, для каждого входящего сюда – практически настоящий, истинный, а главное, уютный и родной.
– Ты ведь хочешь наверх, к книгам, Оля? – улыбается. – Да? Ерзаешь и постоянно поднимаешь глаза.
Неужели я так предсказуема, наверное, наивна и прозаична?
– Если Вы позволите?
– Валяй, – Тоня взмахивает рукой, указывая направление в избу-читальню. – Что за вопрос?
Алексей настоял на моем увольнении из городской библиотеки – это, действительно не обсуждалось уже на следующий день после официальной регистрации. Сказал и как отрезал, а на мой очевидный с вызовом и женским капризом вопрос:
«А чем я буду заниматься? Ты превращаешь меня в бессловесную куклу?»;
совсем не коротко ответил, а весьма и весьма поучительную лекцию прочел:
«Ничего обсуждать не будем, любимая. К тому же, бессловесными куклами становятся не по чьему-либо желанию, малыш, а мне просто нужен надежный и неподкупный секретарь в центральном офисе. Печатать-то ты умеешь. Грамотность на высоте. Необходимые мне, как твоему начальнику, услужливость и покладистость в наличии. Тихо-тихо, не брыкайся – я точно знаю. И что немаловажно, скорость! Ты довольно быстро стучишь по клавиатуре – я наблюдал за тем, как ты оформляла писульки в своем санатории для библиофанатов, для тех, кому уже, как говорится, „за“ и ничто иное, кроме классики не чуждо».
Громкий грубиян! С вызовом мальчиш-плохиш!
Так что, да! Два полных месяца я плодотворно и самозабвенно работаю на семью, точнее на любимого Алешку! Он – суперклассный босс. Никаких задержек после, а также сверхурочных и внеплановых работ. Строгий постоянный график, полный соцпакет, официальное трудоустройство, – больничный, отпускные, и, конечно же, ежедневный законный перерыв. Правда, провожу его только с непосредственным начальником – прием пищи, задушевная, иногда смешливая беседа и неизменное валяние на диване в его личном кабинете. Нет-нет, без пошлостей и вынужденного интима:
«Иди сюда, душа моя, надо бы жирочек завязать. Тшш, как день проходит, жена? Спасибо за бутербродики, все было зашибись и вкусно. М-м-м!».
Диванная, послеобеденная сиеста с мужем – Лешка перебирает мне волосы, а я трогаю его скулы и бережно прикасаюсь к закрытым улыбающимся глазам:
«Зачем тебе такие длинные ресницы, муж? – Это мой природный шарм и роковая тайна, малыш!».
Господи! Вот это самомнение у человека…
С улыбкой поднимаюсь на второй этаж и открываю дверь в уже знакомое для меня помещение. Сколько сил и средств потрачено на то, чтобы это все укомплектовать? Я двигаюсь по периметру, осторожно прикасаясь к корешкам. Это – самое настоящее богатство, а Тоня – настоящая женщина и любящая мать. Ее семья – образец для подражания. Я бы хотела на нее…
«Малыш, ты где?»
А вот и любимый муж проснулся!
– Доброе утро, Лешка, я у твоих, – прижимаю телефон плечом к своему уху и одновременно с этим вытаскиваю заинтересовавшую меня книгу. – Через часок приду.
– Олечка, я напоминаю, что твой дом…
– Да помню я, что там, где сердце, там, где мой любимый Алексей Смирнов, а не «кроха-мать». Чего бухтишь с утра пораньше? – опускаюсь в кресло и пролистываю выбранный бумажный экземпляр.
– Я проснулся, а тебя уже след простыл – холодная кровать, дом опустел, все мохом покрылось, кругом пыль и паутина, паутина, паутина. А-а-а-а! Твою мать! Фух, фух, фух! Господи спаси!
– Что такое?
– Привидение! – шепчет в трубку.
– Иди ты! – отрываюсь от книги и, прищурившись, смотрю в окно. – Женского хоть пола? Девушка бродит? А зовет тебя?
– Если честно, не разглядел и не расслышал. Но красивая! Вроде в салатовых микротрусиках…
Ну, подлец, трусы-то разглядел!
– … Господи, да это же твоя голографическая проекция, душа моя! Открытый верх, прикрытый тонким лоскуточком сладкий низ.
– По разговору – мой муж в порядке! Значит, без меня еще часок протянешь, – опять утыкаюсь носом в содержание.
– Оль… Зачем сегодня? А?
– Вышла воздухом подышать и заодно зашла к маме.
К маме? Непроизвольно вырвалось? Подсознательно или намеренно?
– И как там дела?
Я замолкаю и со вздохом прикрываю глаза. К маме? Просто оговорилась! Что тут такого?
– Все хорошо. Папа на работе, то есть на службе…
Папа? Два раза в одном лишь разговоре!
– Когда тебя обратно ждать? Мы Зверю обещали, ты же помнишь, детка? Крысеныш нас ждет.
Сашка ждет своего отца. То есть, крестного. Алексей ей не родной. Чего я снова завелась? У меня что-то с головой, видимо. Может быть, я не выспалась? Сжимаю ткань на животе до очевидной боли.
– Ай! – кривлю лицо и разжимаю руку.
– Что там? – Смирнов, по-моему, тревожится и переживает за жену.
– Палец уколола чем-то.
– До крови разодрала?
– Да. Очень глубоко.
– Значит так, давай домой, душа моя. Я без тебя завтракать не сяду. В моем голодном состоянии виновата будешь исключительно сама. Я…
Ты – не злой, Смирнов! Заканчивай придуриваться и Ваньку валять.
– Леш, сходи в душ, приготовь тосты, пожарь нам яйца. Мне глазунью, а себе – как хочешь. В холодильнике есть бекон, есть огурцы и помидоры.
– Без тебя?
– Я обещала выпить чай.
– Сёрбай чай и быстренько домой, малыш. С мамой я сейчас поговорю.
– Смирнов, не смей. Иначе…
– О! Сейчас очень интересно. Иначе?
– Леш, мы поссоримся. Не смей маму обижать.
Маму! Все ясно! Я разговариваю с великовозрастным ребенком. Для того чтобы он лучше понимал суть разговора, я использую привычные для него слова. Хотя…
Выпив чаю и, взяв на Смирновском «абонементе» выбранную книгу, отправляюсь с любовью сделанными духовыми пирожками восвояси – к себе домой.
На свадьбу Смирновы старшие подарили нам огромные и чересчур просторные хоромы. Оказывается, здесь, рядом, через несколько типовых строений, жильцы продавали свое семейное гнездо – люди вынужденно покидали насиженное место. Личные прекрасные проблемы – дочь за границей нежданно-негаданно одномоментно тройню родила. А Максим Сергеевич, как общительный и благожелательный человек, просто по-соседски выручил счастливое семейство и заодно двух жирных зайцев, если можно так сказать, убил. Во-первых, мы с Лешкой – теперь их ближайшие соседи, а во-вторых… Да и первого предостаточно! С лихвой!
– Леш, я уже вернулась. Ау, Смирняга!
Тишина! Ну, как всегда! Шалит и мается, прячется, резвится – вот так с любимой женой муж-переросток развлекается.
Пожимаю плечами, скидываю обувь, проходя мимо огромного зеркала, любуюсь своим спокойным отражением – улыбаюсь сама себе, и воздухом откидываю выбившуюся прядь.
– Смирнов, смотри, что я к завтраку нам принесла. Лешка, ты где прячешься?
Ну, что за игры? Или занят? Хмыкаю и быстро прохожу на кухню. Боже мой! Мой муж впервые скорый завтрак нам организовал. Какая красота! Раскладываю пирожки в сухарницу, а сама то и дело поглядываю на мужскую сервировку кухонного стола. Старание, любовь и некоторая легкая неуклюжесть… Смирнов, Смирнов! Мой криворукий муж!
Быстро исправляю легкий непорядок, пока кручусь-верчусь, не успеваю среагировать на стремительное нападение сзади:
– Ай! Ты меня до чертиков напугал!
Огромные руки по-хозяйски мнут мне грудь, а нос и губы орудуют на шее и плечах:
– Штрафной, малыш! Ты очень сильно опоздала, тем самым выказала полное неповиновение своему законному мужу, а значит, будешь, детка, жестоко наказана. Мою вынужденную истерику отработаешь сейчас!
– А может после? Позавтракаем, выполним возложенные обязательства, вернемся и целый день наш? А?
– Хочу сейчас, – шепчет в ухо. – М-м-м! Сейчас, сейчас, только сейчас. Я – свежий, чистенький, из душа, ты – бодренькая вроде, заводная, жаркая, елозишь попой, как будто бы не спишь…
– Нас Макс и Сашка ждут, – откидываюсь на мужскую грудь и плечи. – Мы обещали, Алеша. Это некрасиво.
– Я быстро, – пробирается руками под мою футболку и стягивает чашечки бюстгальтера вниз. – Жа-ра! А ты возбуждена, – констатирует очевидный факт, легко сжимает соски и трогает вершины, словно на клапаны у флейты нажимает.
– Быстро – не кайф, Леш, – выгибаю грудь вперед.
Он хмыкает и разворачивает меня к себе лицом:
– Разбаловал тебя? Раскрыл чувственность и страсть разжег? Показал всю красоту прелюдий?
– Ты – просто чересчур внимательный и очень нежный, а я ценю твое доброе отношение. Леш, ты – аккуратный и весьма-весьма чуткий муж.
– Внимательный, нежный, аккуратный, чуткий… И поэтому ты противозачаточные таблетки так усердно пьешь? – с очевидной издевкой говорит. – Боишься забеременеть? Или…
Что? Что он сказал?
Отталкиваюсь, отстраняюсь, и виновато суечусь глазами по его лицу.
– Ты… Зачем? – тихо задаю вопрос.
– Извини, я… Оль… Глупость сказанул и не подумал. Блин! Дурак какой-то! Я – дурак, душа моя. Тихо-тихо. Давай назад сейчас все отмотаем. Ничего не было! И… Раз! Сначала. Душа моя, идем в кровать?
Алешка ковырялся в моих вещах? Нет-нет! Стоп! Нет у нас больше мое-твое. У нас с ним общая аптечка. Вот я – глупая жена, да просто дура – оставила все на видном месте. Надо было, что ли, под подушку спрятать? Дурная голова!
– Могу все объяснить, Оля. Ты сказала, что уколола палец. Глубоко, до крови…
– Я пошутила, Алексей, – смотрю невидящим задумчивым взглядом. – Ты вынудил соврать, почему я в трубку ойкнула и резко замолчала, вот я…
Отхожу от него подальше и опускаю голову.
– Извини меня, – долдонит, как заведенный, одно и то же в десятый раз.
Зачем он это постоянно повторяет? Зачем извиняется? А главное, за что?
– Пьешь, значит, так надо. Оль, пожалуйста, не замыкайся, поговори со мной. Что происходит? Я неправильно все понял? Это для профилактики? У тебя есть проблемы? Ты здорова? Иди-иди сюда…
К чему эти вопросы? Три месяца, до сегодняшнего дня, он ни о чем таком не помышлял, и ни на что не намекал. А теперь? Что ему сказать? Что? Пью таблетки, потому что страхуюсь, боюсь, не знаю, как это все должно в нормальных семьях происходить? Как муж с женой договариваются о том, что уже время? Или это по залету, по настоящей страсти, или по графику, в определенные дни цикла? Как? Пью, потому что доктор мне их прописал!
– Да, я здорова. Нет проблем.
Он ерошит свой затылок и бегает глазами по двум парующим тарелкам с яичницей-глазуньей и румяно зажаренным беконом.
– Позавтракаешь со мной? – кивает на этот натюрморт.
– Угу. С удовольствием, муж.
Спокойно принимаем пищу, облизываемся, даже кое-кто просит добавки, потом все убираем – снова вместе, так у нас теперь заведено:
«Подай, пожалуйста, вилку. Спасибо. Будешь еще пирожок? Угу, не откажусь. Наша мама – кулинар-интеллектуал. Господи! М-м-м, это нечто. Давай помогу? Я сама. Всегда все вместе, Оля. С этим не спорь, душа моя».
– Оль, – он подает мне тарелки и сразу же пытается заглянуть в мои глаза, – я повел себя по-скотски. Тупой дегенерат. Моим действиям и словам нет оправдания, нет никакого логического объяснения – тупой аффект и жажда одним прекрасным человеком обладать, а также контролировать тебя, следить, чтобы все нормально было. Вероятно, я – больной на голову частный собственник, малыш! Я должен быть в курсе, что в моей семье сейчас происходит, я просто не смогу сидеть сложа руки и тупо наблюдать, как мой корабль пойдет под музыку ко дну. Пассивность и аморфность – это не про меня, малышка. Я позволил себе однозначно бесцеремонный хамский выпад. За это прошу прощения! Но только за это. Извини меня…
– Нет-нет, Алеша. Все нормально, – принимаю посуду из его рук и случайно к теплым пальцам прикасаюсь. – Никаких проблем. Ты прав, я нагло солгала. Вернее, я не сказала, что принимаю противозачаточные таблетки, потому что…
– Тебе ведь их доктор прописал?
– Але-е-е-ша, – кривлю губы и, кажется, собираюсь пустить слезу, – я тебя прошу…
– Нет-нет. Надо, значит, надо, – осматривается по сторонам. – Все! Кажется, нормально, а мы закончили. Давай собираться, а то Зверь устроит нам грандиозный скандал.
Прекрасное летнее утро, затем чудесный день и задушевная беседа с Тоней, плотоядные намеки мужа на умопомрачительный секс – все из нереальной или прошлой жизни, а сейчас мы, как будто бы чужие, сидим с надутым видом в машине и наблюдаем за железнодорожным переездом и грузовым составом, неспешно передвигающимся по ржавым рельсам. Как говорит Алешка: «Приплыли! Зашибись!».
– Оль, – муж прикасается к моим без конца дергающимся пальцам, – я прошу тебя, поговори со мной, а если хочешь, то…
– Все хорошо. Не обращай внимания. Мне нужно немного времени – утро слегка выбило из себя. Но это… – поворачиваюсь к нему и вымученно улыбаюсь.
Господи! Пожалуйста, нет! Он все понимает, все-все по моему лицу читает – измученную тайнами гримасу, наигранную ухмылку, адский блеск в глазах. Я сглазила нас, когда сказала, что по-прежнему медовый месяц, я обманула его мать, когда похвасталась, что все нормально, я запуталась в невинной лжи… Хочу все рассказать! Мне надо выговориться! И если после этого…
– Ну, наконец-то. Пора, – Лешка заводит двигатель и наблюдает за поднимающимся шлагбаумом, а на меня совсем не смотрит, но очень быстро шепчет. – Я люблю тебя! Люблю, люблю, люблю. Детка, помни об этом, помни про защиту, пожалуйста. И не смей, слышишь, не смей… Не выдержу, Оля! Перестань в эти свои изощренные игры играть… Я, блин, правил их не знаю!
Оставшуюся часть дороги проводим в жутком оцепенении, прерываемом странными комментариями Смирнова:
«Смешной котенок! Оль, смотри! Господи, ну и цвет! Дебил, наверное, красил. Это же… Какой, Оль? Салатовый или змеиный? А это что еще за ужас! Твою мать, вот так насмотришься, потом ночью спать не будешь! Район уродливых конструкций, а говорят еще, что у этих диковатых хозяев денег не счесть…».
Он так старается меня отвлечь или просто хочет успокоиться и не обращать внимания? Я то и дело вскидываю на нервно улыбающийся профиль мужа встревоженный взгляд. Контролирую его реакцию и настроение. Алешка вроде светится, но не живо, скорее бледно-мертвенно, а может быть… Радиоактивно. Он злится на меня? Ненавидит? Поедом ест?
