Текст книги "Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)"

Автор книги: Лариса Мамонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

От санатория и рядом проходящего шоссе в лес вела хорошо накатанная лыжня. Коллективных лыжных прогулок не было, и, никого не дожидаясь, в первой половине дня я выходила на лыжню сама. Здесь не было горок, крутых спусков. Мой путь пролегал почти полого, и, продвигаясь вперед, можно было одновременно любоваться зимним пейзажем. Красиво убранный в белые снега кедрово-широколиственный лес быстро обступал меня со всех сторон. Пушистая темно-зеленая хвоя кедров и елей украшала белизну снега. Ярко светило солнце, и в лучах его тихо кружились мелкие снежинки. Пышные белые сугробы добавляли великолепия зимнему лесу.

Я скользила все дальше, останавливаясь и стара– ясь уловить лесные звуки. Звуков извне почти не было, и немоту застывшей природы хотелось оживить поэти-ческим творением человека. Позднее я нашла стихи, передающие то настроение. Их автор С.А. Есенин.

Еду, тихо. Слышны звоны

Под копытом на снегу,

Только серые вороны

Расшумелись на лугу.

Заколдован невидимкой

Дремлет лес под сказку сна.

Словно белою косынкой

Подвязалася сосна.

Скачет конь, простору много,

Валит снег и стелет шаль.

Бесконечная дорога

Убегает лентой вдаль.

Дневные занятия отдыхающие выбирали для себя произвольно, но распорядок дня соблюдался. Ежедневно проходили культурно-массовые мероприя-тия. В Доме отдыха было отличное четырехразовое питание. Сытный, состоящий из двух блюд завтрак, какао с молоком. Запомнились: красная рыба с картофельным пюре; рулеты с начинкой из молотого мяса или творожно-морковной; вкусные свежеиспе-ченные булочки или аппетитный кусок пирога на полдник; разнообразные запеканки и прочее. Блюда можно было выбирать по желанию.

В клубе Дома отдыха регулярно проходили репетиции, шла подготовка к концерту. Ведущими артистами здесь были свои же работники. Эту группу возглавлял хороший баянист, и петь под его аккомпа-немент – сольно, дуэтом или коллективно – желающих вполне хватало. Помню, одна солистка очень проник-новенно исполняла песню о девичьей верности – ком-позитора Б. Мокроусова на стихи М. Исаковского:

Не тревожь ты себя, не тревожь,

Обо мне ничего не загадывай.

И когда по деревне идешь,

На окошко мое не поглядывай.

Зря записок ко мне не пиши,

Фотографий своих не раздаривай:

Голубые глаза хороши,

Только мне полюбилися карие…

Для меня здесь нашли аккордеон, и на смотре я должна была сыграть одну из своих концертных пьес.

После обеда наступала общая пауза, можно было почитать, поговорить со своими соседками по комнате или просто поспать. Вечерами в клубе показывали кино, после чего часто устраивались танцы, на которые приходили местные кавалеры из поселка, а также молодые офицеры из расположенной поблизости воинской части.

Меня часто проведывал папа. Иногда мы вместе прогуливались по дороге, ведущей от шоссе к санаторию. По обе стороны ее стояли сугробы и возвышался живописный запорошенный снегом лес. Узнав о предстоящем концерте, папа обещал прийти на него, и в назначенное время конечно же был в числе зрителей, чтобы посмотреть на свою дочу и порадоваться за нее. Мой сольный номер имел успех.

В один из воскресных дней, как мы и услови-лись до моего отъезда из города, ко мне в Дом отдыха приехал Владимир, и мы гуляли с ним по зимнему лесу. На время обеда я привела его в нашу столовую, договорившись заранее с официанткой. Она охотно обслужила его за отдельным столом. Перекусить можно было также и в небольшом поселковом кафетерии; под вечер, перед отъездом Владимира в город, мы зашли туда.

Отпускное время пролетело быстро. Мой зим-ний отдых, хотя и был коротким, удался на славу.

157. Снова в мае сирень зацветает

Подошла весна, по-дальневосточному неторо-пливая и затяжная. Снег таял понемногу, зато каждый день. Все чаще мы с Владимиром гуляли по городу, встречаясь в свободное от работы время. Ходили в театры, на концерты, посещали Музыкальный салон при Краевой научной библиотеке, где регулярно устраивались тематические музыкально-просветитель-ские вечера. Здесь проводились лекции о творчестве композиторов, прослушивания музыкальных записей, выступления музыкантов – гитаристов, балалаечников и даже некоторых известных в городе бардов – исполнителей собственных песен.

Тем временем в институте шла реорганизация – перераспределение сотрудников в новые отделы и лаборатории в связи с новым направлением работ. Институт не мог остаться в стороне от проблем, вызванных строительством на реке Зее первой на Дальнем Востоке ГЭС и созданием Зейского водохра-нилища. Возможные изменения природных компонен-тов вследствие подтопления окружавших водохрани-лище земель и прогноз на будущее требовали компле-ксных исследований, что отвечало специализации института. Была создана Зейская экспедиция, куда вошли специалисты разных направлений: геоморфо-логи, почвоведы, болотоведы, ботаники, зоологи. Тема моей диссертации оказалась в самом фокусе новых научных планов. Я стала участником этой экспедиции и была переведена в другую лабораторию, возглавлял которую опытный и очень компетентный ученый Ю.С. Прозоров – основоположник биоценологических исследований болот на Дальнем Востоке. Он же стал и руководителем экспедиции.

Началась подготовка к новой работе, прежде всего, теоретическая. На ближайшем заседании вновь организованной лаборатории я выступила с докладом об общих закономерностях распределения раститель-ности Зейского заповедника на данный момент. Доклад был одобрен. – Вы на своем месте, – сказала мне после доклада одна из сотрудниц лаборатории.

В апреле месяце я снова отправилась на консультацию к своему научному руководителю в город Владивосток. Командировка моя была недолгой, но и мне, и моему другу она дала понять, что разлучаться нам больше не хочется. Случалось, что заранее мы не договаривались о следующей встрече. Телефона в то время ни у нас дома, ни в моем рабочем кабинете не было. Тогда я звонила Владимиру на завод сама, через коммутатор меня соединяли с цехом, где он работал, и его подзывали к телефону. Телефо-нистку, через которую осуществлялась связь, мы с Владимиром между собой, шутя, называли «агентом». На свидания мой кавалер приходил вовремя, лишь однажды назревало с его стороны опоздание, но последний отрезок пути Владимир преодолел бегом, что ему, имевшему атлетические данные, было не сложно.

Наступил май – самый прекрасный весенний месяц. В мае все начинало цвести и зеленеть. Нежным белым цветом покрылись плодовые деревья. Во всех садах и палисадниках города буйствовала сирень. Лиловые, розовые и белые соцветия кустарника щедро источали изумительный аромат. Владимир дарил мне букеты цветов, один краше другого, но сирень была самой роскошной. Однажды в те майские дни он спро-сил, поженимся ли мы с ним, и я ответила утверди-тельно.

К летнему сезону, также щепетильно, как и раньше, я старалась выбрать себе модели новых одежд и пошить в ателье что-то оригинальное. Например, легкий светло-синий в белую полоску костюм из искусственного шелка; открытое приталенное и рас-клешенное книзу платье из яркой шелковой ткани, подаренной мамой.

В начале июня Зейская экспедиция была окон-чательно сформирована. Базироваться она должна была первое время в Зейском заповеднике. Все громо-здкое полевое снаряжение – палатки, спальные мешки, походную посуду и прочее, а также моторные лодки переправили в город Зея. Для участия в экспедиции в институт прибыла большая группа студентов-практикантов – биологов Ленинградского, Иркутско-го, Дальневосточного университетов и Хабаровского Пединститута. Всего человек 12. В мой отряд попали две девушки, учившиеся в Иркутском университете. Вскоре первые полевые отряды отправились к месту работы.

С моим выездом в поле получилась задержка. В городе началась очередная избирательная кампания. В числе нескольких человек из ХабКНИИ я была назна-чена членом Избирательной комиссии на участке, к которому относился институт. И я дожидалась того воскресного июньского дня, на который было намечено это важное политическое мероприятие, занимаясь подготовкой к нему. Весь день выборов, с раннего утра и до полуночи, я провела на Избитатель-ном участке, регистрируя голосующих в списках, а после 24-х часов – подсчитывая число голосов, отдан-ных за каждого кандидата. Владимир почти весь день был со мной, и поздно ночью, когда и транспорт уже не работал, проводил меня домой. Вскоре после этого дня я отправилась в поле, обещав своему другу писать письма.

158. Новшества второго полевого сезона

Я снова в городе Зея, на первый взгляд, таком же, как и год назад. Зато преобразилась река Зея – заметно выросла бетонная плотина, перегораживаю-щая речное русло. Зейская экспедиция ХабКНИИ планировала работы на трех участках реки: выше створа, то есть выше плотины – на Верхнезейской равнине; на уровне сооружаемой ГЭС, приблизительно в районе Зейского заповедника; ниже гидротехничес-кого узла – на Амуро-Зейском плато. Лично я со своим отрядом продолжала работы в заповеднике, где поначалу находилось большинство участников экспе-диции, примерно человек двадцать. Более половины этой группы составляли студенты-практиканты. Большой палаточный лагерь был разбит на берегу реки Зеи, в устье ключа Теплого. Деревянная избушка лесника превратилась в некий штаб для проведения совещаний, работы с картами, с экспедиционными документами, а также служила укрытием для сухих сыпучих продуктов.

Обмундирование у сотрудников экспедиции было иного чем ранее образца. Вместо энцефалиток в этот сезон нам выдали легкие оливкового цвета хлоп-чатобумажные полевые костюмы – брюки и застегива-ющийся на пуговицы пиджак с отложным воротником. Это было удобно: при быстрой ходьбе, когда станови-лось жарко, пиджак можно было быстро снять или держать нараспашку.

Маршруты второго полевого сезона не были такими импульсивными, как прошлогодние, потому что территория заповедника мне была уже в основном знакома, и можно было более внимательно изучать ключевые участки растительного покрова. Первое время мы работали совместно с другими полевыми отрядами, прибывшими на берег реки Зеи. Экспедиция располагала водными и сухопутными транспортными средствами, и теперь на моторных лодках мы легко доплывали вверх по реке Зее до тех дальних впадающих в реку ключей, которых много было в заповедном правобережье реки. Моторизованные однодневные маршруты, во время которых проклады-вались геоботанические профиля, пересекавшие долины ключей, склоны ближайших водоразделов, либо закладывались пробные площади с пересчетом древостоя, позволили за короткое время детально обследовать пограничную с рекой территорию заповед– ника, которая впоследствии должна была превратиться в берега Зейского водохранилища. В наиболее трудоемкой работе – закладке пробных площадей в древостоях – участвовали и сотрудники экспедиции, и студенты-практиканты, но главным исполнителем геоботанических исследований старалась быть я сама.

Экспедиция была заинтересована в доскональ-ном изучении призейских биотопов и потому от нашего вновь образованного стационара на ключе Теплом прокладывались также довольно далекие пешие маршруты. В одном из них, в долине ключа Теплого, я нашла упомянутое выше эндемичное и редкое расте-ние – березу Прохорова. Это было небольшое дерево, 3-ей величины, по-видимому, гибридного происхо-ждения. Исходными видами для него вероятно стали древовидная береза шерстистая и кустарниковая береза Миддендорфа.

В дальние маршруты отправлялись часто наши зоологи, и тогда я шла с ними, оставляя студентов на стационаре и давая им какое-либо задание на это время. Рабочими были практически все дни, время для отдыха предоставлялось в дождливую погоду, когда все оставались в лагере. У костра дежурили по двое, причем старшие мужчины помогали разводить костер, следили за тем, чтобы всегда было топливо, сушняк. Распорядок дня – подъем, время приема пищи, отбой – оставался единым для всех. Еда у нас была обычной – походной: супы, каши, в которые добавлялись мясные или рыбные консервы. Некоторые девочки старались внести в это однообразие какую-то изюминку, например, приготовить зеленый борщ из росшего поблизости щавеля, испечь оладьи и так далее.

На первые недели пребывания на ключе Теплом пришелся мой День рождения. Я помню, как наш сотрудник И.Ф. Савченко, отвечавший за снабжение экспедиции продуктами, в этот день в мага-зинах города Зея прикупил особенные угощения, сла-дости, среди которых был даже мармелад. За обедом меня поздравили. Среди прочих напутствий пожелали и встречи с «Принцем на белом коне!» Сотрудники иногда в шутку называли меня ботаническими латин-скими терминами. Так, в прошлом году я получила эпитет «Lori-tangere», образованный от латинского слова «noli-tangere», означавшего – недотрога. В этот же год меня называли Ларикс Федоровна. Ларикс (larix) – латинское название лиственницы – преоблада-ющей древесной породы в заповеднике. Относилась я к этому спокойно. Студенты обращались ко мне просто по имени.

То время, когда на стационаре нас было так много, имело свою привлекательность. Студенты – неугомонные и не унывающие молодые люди – вносили в жизнь лагеря оптимистическую ноту, молодой задор. Особенно приятным было общение у вечернего костра. Как я уже говорила выше, вечерами в долину Зеи, на наш лагерь опускался холодный воздух. Выручал костер. Все с удовольствием расса-живались вокруг него, и его свет и тепло, казалось, растворяли последние противоречия и несогласия, и каким-то невидимым образом в целом помогали спло-чению коллектива. Песни у костра звучали не часто, зато среди нас оказались хорошие рассказчики, главным образом, зоологи, охотоведы: В.М. Сапаев, А.П. Казаринов; сотрудник заповедника – В.И. Щети-нин. Это и понятно, их объект – животные, они под-вижны, имеют свои повадки, их можно издалека уви-деть в бинокль, выследить, догнать, поймать, сфото-графировать при помощи фоторужья в естественных условиях. Иногда и другие желающие рассказывали что-нибудь занятное или смешное.

Но вот в жизни нашего лагеря наступил кульми-национный момент. Хоть и на короткое время, но сюда приехал заместитель директора ХабКНИИ по научным вопросам А.М. Ивлев, обладавший не только организаторскими способностями, но и преподаватель-скими. Почвовед по специальности, он сумел придать нашим исследованиям именно комплексный биогео-ценологический характер. И почва, как верхний слой земной коры, как хранитель информации о предше-ствующей жизни биотопа, оставалась важнейшим его компонентом. Утром, после завтрака, всей группой по уже нахоженной тропе мы углублялись в призейские луга и вскоре поднимались на крутой южный склон, где под пологом дубово-черноберезового леса проводился для студентов наглядный урок. Парни делали почвенный разрез, все рассаживались и слушали сообщения выступавших по очереди специалистов-биологов о данном участке природы. Кстати сказать, почва здесь была лесная оподзоленная, то есть мало-плодородная и сероватая по цвету. Помню, в том лесу на южном склоне мною было найдено загадочное растение, не поддававшееся определению. Впоследст-вии оказалось, что это была обычная для данного местообитания вика байкальская, но имевшая карли-ковые размеры вследствие поражения этого растения микоризой некоего микроорганизма. Об этом мне сообщили вирусологи БПИ г. Владивостока, куда я возила это растение вместе с гербарием после второго полевого сезона.

Однажды, после рабочего дня, под вечер мужская половина группы устроила катание на водных лыжах по реке Зее. Попробовать свои силы в воднолыжном спорте дали возможность всем желающим. Две моторные лодки были наготове. Первые смельчаки, успешно продемонстрировавшие свое мастерство, инструктировали остальных: как заходить в воду на лыжах, как держаться за трос, протянутый к лодке. Спасательный жилет при этом одевали на каждого. Бесстрашное скольжение по вод-ной поверхности реки было захватывающим зрели-щем, и поневоле спортивный азарт овладел нами, в том числе и мной, почти не умевшей плавать. Закончив приготовления, я зашла в воду, но когда лодка рванула трос, я испугалась и села на воду. На этом мой вираж был закончен. Проехать по реке на водных лыжах получилось не у всех. Кого-то и две моторные лодки, одновременно срывавшиеся с места, затянуть в воду не смогли. А «герои» дня еще долго делали свои повторные заезды.

Жизнь в палатках на берегу реки, бегущей в обрамлении гор, притихшая рядом тайга, вечерние костры над рекой – все это не могло не оставить нового следа, лирических переживаний у девушек-студенток, привыкших к городской жизни. Большин-ство из них приехало на практику из Ленинграда. Однако, спустя какое-то время все чаще начинали они вспоминать свой город, его «строгий, стройный вид», его культурную жизнь. Помню, как восхищались они концертами певца Бориса Штоколова, бывшего тогда на пике своей популярности, как сами часто пели романсы из его репертуара. Одну девочку я попросила переписать слова известного романса, исполнявшегося этим певцом, в свой походный песенник. Другая студентка по моей просьбе нарисовала мне несколько самых модных фасонов свадебных платьев.

Когда закончились общие работы в районе ключа Теплого, студенты были распределены по отрядам. Небольшая группа девушек работала в Зейском лесничестве Зейского лесхоза с картографи-ческими материалами. Я же со своими студентами продолжала изучение растительности заповедника согласно моему индивидуальному плану. По Золото-горскому шоссе мы выезжали на 19-ый километр, где в этот сезон были прослежены этапы зарастания лиственничных гарей ольхой кустарниковой, о которой я уже говорила выше. В этом урочище нам опять удалось полакомиться созревшей жимолостью.

Наш отряд пополнился еще одним человеком – студентом-энтомологом, приехавшим позже. Это был Аркадий Ковалёв, имевший уже на тот момент свою конкретную тему для научных исследований. Он зани-мался цикадами, ходил постоянно с большим сачком, которым как бы косил траву. После покоса надо было извлечь мелких беспозвоночных и поместить их в специальные баночки-морилки, для чего Аркадий окунал лицо и руки в конусообразный марлевый мешок сачка, туго затягивая его вокруг головы, чтобы насекомые не вылетели, и выбирал оттуда попавшихся цикад поштучно. Выглядело это забавно, и всякий раз веселило моих студенток – Миру и Люсю.

На главную гольцовую вершину мы поднима-лись впятером. Вел нас сам директор заповедника – П.В. Братенков. По сравнению с прошлым полевым сезоном выделение ассоциаций в горнотундровом поясе гор шло более осмысленно. Я то и дело останав-ливалась и все писала и писала что-то в своем полевом дневнике. В это время группа уходила вперед. Один раз случилось так, что ушедшие дальше мои спутники где-то поблизости от себя увидели медведя, который, судя по следам, лакомился на гольцах поспевшей голубикой. – Лариса, там медведь, – крикнули они мне издалека. Я прибавила шагу, чтобы догнать группу. К счастью, со страшным зверем я тогда не столкнулась, надеюсь, что и он не увидел меня.

Все экспедиционные дела шли своим чередом, как вдруг в конце июля случилась беда. С одного из придорожных кордонов поступило сообщение о том, что в заповеднике пожар. Причем, пожар не верховой, а низовой, более опасный, движущийся понизу, по подстилке, незаметно тлеющий и дающий все новые возгорания. Весь личный состав экспедиции был отправлен на тушение пожара. Мы двигались по дымящемуся лесу развернутой цепью и, набирая воду из ближайших ручьев, заливали мох и торф, горевшие без пламени, а также забивали ветками воспламеняв-шиеся кустарники. Борьба со скрытым огнем особого успеха не приносила, все новые очаги низового пожара попадались на нашем пути. Под вечер, уставшие, ужинали у костра и располагались на ночь в одной большой палатке, которую, как и запас продуктов, предусмотрительно взяли с собой мужчины.

Весь следующий день боролись мы с огнем. В моменты затишья, на привалах я старалась записывать то, что касалось растительности. Вместе с сотрудни-ками мы даже в некоторых местах брали образцы почв на анализ, то есть попутно собирали полевой материал. Назавтра решено было выйти из леса. Вечером устроили костер, своего рода – прощальный, так как у большинства студентов практика подходила к концу. Молодежь пела, шумела и веселилась как могла. Некоторые девушки исполняли у костра экзоти-ческие восточные танцы.

Затушить совсем пожар мы так и не смогли. Положение спас вскоре начавшийся дождь. Инте-ресная подробность: перед пожаром я написала своему другу письмо и попросила руководителя экспедиции, который как раз собирался на время ехать в Хабаровск, отправить это письмо. Но в спешке он забыл о письме, и так и проходил с ним в кармане полевой одежды все те дни, пока вместе со всеми занимался тушением огня. После я отправила письмо сама.

В этот сезон я планировала еще одно поднятие – на другую гольцовую вершину хребта (1143 м), бывшую на 300 м ниже главной и расположенную в бассейне нижнего течения р. Гилюй – притока Зеи. Вела отряд из четырех человек на сей раз я сама, внимательно изучив дорогу по карте перед маршру-том. Поднимались мы на нее по ключу Руденко. К вершине подошли под вечер. Избушки здесь не было, и для ночевки мы выбрали небольшую нишу в густых зарослях кедрового стланика. Рядом догорал костер, и в общем отдохнуть как-то удалось. Рано утром, позавтракав, мы взошли наверх. Горная тундра хребта предстала перед нами в более компактном виде. Ассоциаций растительности здесь было меньше, поэтому данная вершина помогла лучше понять структуру и состав горнотундровых сообществ хребта Тукурингра в целом.

На обратном пути, уже на подходе к реке Зее, идя по обнажившимся валунам ключа Руденко, я, споткнувшись, сильно ушибла правое колено, и оно долго болело.

В город Зея мы вернулись в срок. Практика у моих девушек-студенток из Иркутска – закончилась, и они уехали в свой город. Одна из них – Мира К., закончив учебу, стала сотрудницей нашего института. Аркадий же в этот сезон поработал еще и в другом дальневосточном заповеднике – Хехцирском. Как выяснилось потом, в собранной им коллекции цикад оказался новый для науки вид этих прыгающих и издающих характерный стрекот насекомых с прозрач-ными крыльями.

В городе Зея мне пришлось обратиться в поликлинику, так как ушибленное колено продолжало болеть и даже распухло. Это был бурсит – воспаление коленного сустав. Мне дали освобождение от полевых работ, и я поехала в Хабаровск. Лето подходило к концу, полевого материала было собрано достаточно. Второй полевой сезон, повторные и новые летние мар-шруты позволили детально проработать самые разные фрагменты растительного покрова. Более внимательно изучалась и флора заповедника. Все новое, найденное в это лето, дополняло уже имевшийся список видов растений.

159. И, наконец, дела личные

Приехав домой, я сразу же пошла к врачу, и мне сделали пункцию коленного сустава, после чего все стало быстро заживать. Так, с перевязанным коле-ном, в ярком летнем платье встретилась я вновь со своим другом. В это время, проездом в г. Владивосток, у него гостил приехавший с Украины родственник – молодой парень, собиравшийся работать по контракту на плавучем рыбоперерабатывающем заводе. Желая показать парню здешнюю природу, воскресным днем небольшой компанией мы отправились за город, на дачу к друзьям. Сделав кое-какую сезонную работу на дачном участке, отдыхали на берегу реки Уссури. Купальный сезон уже закончился, хотя солнце светило по-летнему ярко. Возвращаясь по проселочной дороге, громко распевали с Владимиром дуэтом.

В институте я в это время увлеченно работала над второй статьей. Несколько позже, снова побывала во Владивостоке, отчитавшись перед научным руководителем о проделанной летом работе.

В конце августа из Эстонии приехала навестить свою больную маму (тетю Наташу) моя двоюродная сестра Полина. Она приезжала к своей маме каждый год, проводила с ней какое-то время, ухаживая и помогая во всем, но здоровье тети Наташи ухудша-лось. С Полиной мы по-прежнему с удовольствием общались. Она была и у нас в гостях, и в этот день я пригласила Владимира к себе домой. Устроили ему смотрины, так сказать. – Держись за него, – сказала после Полина. Отпуск ее подошел к концу, и она уехала в свой прибалтийский город Силламяэ.

Случилось так, что спустя несколько дней после отъезда Полины, тетя Наташа умерла. Девять лет прошло с тех пор, как ее парализовало. На похороны Полина приехала с мужем Николаем – само-летом, через весь Союз, что требовало и немалых денежных затрат. Вместе с родственниками проводили мы тетю Наташу в последний путь. Есть фотография, сделанная в тот хмурый осенний день.

Этот грустный момент – прощанье с родителями – я тогда еще не осознавала полностью. Иногда я видела, как мой папа доставал семейный альбом, смотрел на фотографии с похорон его родителей, и в эти минуты появлялись на его лице скупые мужские слезы. Я понимала тогда, что это были особенные папины переживания.

В ХабКНИИ той осенью началась новая реорга-низация. Некоторые его крупные подразделения стано-вились самостоятельными институтами. В это время академические институты Дальнего востока, относив-шиеся ранее к Сибирскому отделению Академии наук, объединились в свой Дальневосточный Научный Центр – ДВНЦ АН СССР, о чем я уже упоминала выше.

Одним из первых отделился от ХабКНИИ Институт тектоники и геофизики, возглавил который приехавший из Москвы академик Косыгин. Этот институт получил свое новое здание. В нем работало много молодых специалистов, закончивших учебные заведения западной части страны. При институте начали работать курсы иностранных языков, которые активно посещались сотрудниками, в том числе и дру-гих институтов. Мне тоже хотелось, в качестве второго иностранного языка, изучить французский. Две попытки, к тому же и с оплатой обучения, у меня уже были. Но выезды в поле, командировки приоста-навливали эти занятия. Здесь же были организованы бесплатные систематические занятия, два раза в неделю. И я стала посещать их, хотя ясной цели по применению этого языка я не имела. Это был все тот же юношеский порыв – объять необъятное. Группа, в которую я попала, быстро продвигалась вперед. Мы даже выучили небольшие стихи на французском языке. Я помню их до сих пор. Однако домашние задания отнимали много времени и уводили меня далеко в сто-рону от главной цели.

Подошел традиционный Октябрьский праздник, и я пригласила домой к себе Владимира. Родители ушли в гости, дома был только брат. Втроем мы сидели за праздничным столом. Потом я играла на аккордеоне, и мы вместе пели под мой аккомпанемент. Вскоре после этого праздника мы с Владимиром подали заявление в ЗАГС, где нам предложили, спустя чуть больше месяца, участвовать в Торжествен-ной церемонии бракосочетаний, которая должна была состояться в Доме культуры завода «Энергомаш» в субботу, 25-го декабря 1971-го года. Мы конечно согласились. Еще в ЗАГСе нам дали Пригласительные билеты для посещения «Салона для новобрачных», где можно было приобрести аксессуары свадебной одежды, а также эксклюзивные вещи.

Родителям мы сообщили о своем решении пожениться чуть позже, причем, по моей просьбе это сделал Владимир. По обычаю мы должны были сначала получить благословение родителей, а потом уже идти в ЗАГС. Спустя время, мои родители дали мне понять, что им не очень понравилась наша скоро-палительность, и перед свадьбой они сетовали на то, что я не знаю жизни.

Своих родных Владимир известил о предстоящей свадьбе письмом. Отца у него не было, отец умер год назад. В городе, где родился Владимир, – в Краматорске, Донецкой области, на Украине, в своем доме жила его мама Елизавета Алексеевна – вместе со своей сестрой – Анастасией. У Владимира было две сестры – Ольга и Татьяна.

Поздней осенью из Владивостока от Нины Сергеевны пришло письмо, в котором сообщалось, что в Биолого-почвенном институте появилась вакансия, причем, в случае моего согласия занять ее, тема моей аспирантской работы останется прежней. Но я отказа-лась от переезда во Владивосток, сославшись на предстоящие перемены в личной жизни.

Начались приготовления к свадьбе, обустрой-ство нашего быта. Жить первое время мы намерева-лись в маленькой комнате двухэтажного краснокир-пичного дома, расположенного в спускающемся к Амуру конце улицы Комсомольской. Окна дома выходили на реку. Эту комнату Владимир, как моло-дой специалист, получил на заводе. Перед свадьбой, взяв отпуск, он сам сделал в комнате ремонт – побелку, покраску. Вместе с папой мы докупили для комнаты необходимые предметы мебели, на машине привезли от родителей нужные вещи.

Свадебные подарки друг для друга, обручальные кольца, и прочие атрибуты брачного обряда приобрели в «Салоне для новобрачных». Самые волнующие и вместе с тем приятные хлопоты доста-вило мне свадебное платье. – Невеста на свадьбе – это ВСЁ, – говорила мне школьная подруга, приглашенная мною на торжество. Невеста должна быть всех краше. Я видела фасоны свадебных платьев, которые шили в ателье в то время: присборенная на талии юбка-миди, длинный рукав, многочисленные рюши на груди. Мне же импонировали и подходили другие линии кроя, другая отделка. Сейчас я понимаю, что наряд тот белый должен передавать характер и вкусы девушки, которая решилась его надеть, вступая в новую полосу своей жизни. Свадебное платье нужно было не просто пошить, его следовало создать творчески. И соединив особенности ткани, подсказанные идеи, собственную фантазию и вкус, старания работников ателье, я получила платье, которое было нарядным, торжественным и неповторимым как и весь тот день – День Свадьбы.

Белую ткань на платье купила мне летом мама. Это была плотная, но мягкая полусинтетическая материя с чуть заметным, поблескивающим на свету рельефным рисунком, похожим на летящий снег. Платье я заказала длинное до пола, с продольными швами, приталенное, книзу расклешенное, без рукавов и с простым V-образным вырезом. Но на плечи наде-валась отдельно пошитая полукруглая накидка, украшенная по краю и по центру спереди узором из бусин под жемчуг. Таким образом в моем наряде сочетались и зимние мотивы – блестки на ткани, накидка, и силуэт летней стройной березки, с которой сравнил меня кто-то из гостей. Белые тонкие капро-новые перчатки до локтя, фата, белые туфли на высо-ком каблуке завершали свадебный наряд.

За день до бракосочетания я надела свое свадебное убранство и показалась жениху и родителям. Это было последнее моё «шоу моды» в Родительском доме. В этом наряде завтра я покину этот милый сердцу дом.