Текст книги "Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)"

Автор книги: Лариса Мамонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

Девочки, занимавшиеся в конькобежной секции, продолжали совершенствовать свое мастерство. Я стала ходить на тренировки вместе с ними. Но когда подошло время встать на лед, от этой затеи пришлось отказаться – догнать подруг было сложно, и времени на все не хватало.

Любившая рисовать Люда Бибик пополняла свой альбом новыми и новыми работами. Увидев мои летние фотопортреты, она попросила у меня один из них и пыталась воспроизвести его карандашом, но готовый рисунок оставила себе.

И конечно мои одноклассницы много читали, осаждая нашу учительницу истории – Лилию Констан-тиновну просьбами объяснить значение незнакомых слов, встреченных ими в прочитанных текстах. И она охотно делала это. Если чего-то не знала, обещала посмотреть дома в соответствующих источниках и старалась ответить на все наши вопросы.

На школьном вечере для старшеклассников учителя, помню, устроили нам конкурс: тому, кто угадает имя куклы, усаженной на стол посреди сцены, эта кукла достанется в подарок. Ответ надо было написать в виде записки, указав рядом и свою фамилию. А затем опустить эту записку в специальную урну. Такой конкурс я уже где-то видела, подивившись имени, которое дали тогда кукле. Ее звали Ефросинья! По аналогии с тем случаем я написала это же имя и – отгадала! И новая большая красивая кукла пополнила мою коллекцию таких же красавиц, размещенную дома на книжной полке. Кстати, таким было полное имя моей тети – тети Фроси, которая с дочерьми жила теперь в Приморском крае… Но сейчас я должна рассказать о том, что случилось вдруг с другой моей тетей.

79. С тетей Наташей случилась беда

Как-то осенним днем нам сообщили, что с тетей Наташей случилась беда, ее парализовало. Мы быстро собрались и поехали к ней. Она лежала на кровати – неподвижная, безмолвная и лишь пыталась улыбнуться обступившим ее родственникам. Паралич в 50 с небольшим лет – отголоски все той же катастрофы, которую пережила она вместе с семьей дедушки – Григория Гавриловского, будучи женой старшего дедушкиного сына – Ивана. И новый удар: недолго в ссылке пожил с ней и маленькой дочкой Полиной Иван, умер от болезни. Одна растила дочку тетя Наташа, работала, и уже после войны сошлась с другим человеком – вдовцом и помогала ему растить двоих его детей. Новая семья эта, как я уже говорила, жила в самом центре города Хабаровска.

Как помочь бедной тете? Вся надежда была на Полину. Дали ей телеграмму. Но Полина с Николаем жили уже не в сибирском городе, как в начале своей трудовой жизни. В конце 50-х годов моя двоюродная сестра с семьей переехала из Ангарска. Их с Николаем пригласили на работу в небольшой эстонский город Силламяэ, расположенный на берегу Финского залива. Вместе с Иван-городом, Нарвой и некоторыми другими городами Силламяэ относится к территории, пограничной с Ленинградской областью РСФСР. Как говорила Полина, переехали они туда из практических соображений, реальных потребностей жизни молодой семьи. Уровень жизни людей в прибалтийских республиках был тогда несравненно выше чем в российских городах Сибири и, тем более – Дальнего Востока. Забегая вперед, скажу, что в начале 70-х годов из Забайкалья в Эстонию переехал и мой двоюродный брат Валерий с семьей. Устроиться на на новом месте им, конечно же, помогли Полина с мужем. Как и мне, она приходилась Валере двоюродной сестрой. Помимо материальных преимуществ, наши родственники – молодые специалисты – вышли на новый круг возможностей для своей профессиональной деятельности. Все другие мотивы переезда, если они и были, во всеуслышание не обсуждались. Сейчас я могу лишь смутно догадываться, что это было и желание моей сестры стать полностью свободной, разбить те моральные оковы, в которые были закованы когда-то многие и многие семьи переселенных насильно людей. Так или иначе, и на этот раз моя сестра стала открывателем новых горизонтов жизненного и информационного пространства.

В свою новую благоустроенную квартиру Полина с Николаем к тому времени уже перевезли с Дальнего Востока родителей Николая. И вот теперь, приехав и увидев разбитую параличом мать, они не колеблясь, решили транспортировать самолетом ее – лежачую – в свой город. Это было лучшее из всех возможных решений, и родственники возражать не стали. С помощью врачей, медицинских препаратов Полина-таки выходила свою маму, насколько это было возможно. Со временем тетя Наташа даже стала, держась за стул, понемногу ходить по комнате. Снова начала говорить. Об этом мы узнавали из писем, которые присылала Полина.

80. Вот так олимпиада!

Стоял холодный бесснежный ноябрь. Первый раз зимнее пальто мне шили в ателье. Продававшиеся в магазинах готовые изделия не очень-то впечатляли. Новое ателье, которое мы с мамой посещали, находилось в дальнем (от школы) конце улицы Большой, напротив питомника. Недавно на заказ маме сшили здесь два красивых шерстяных платья – терракотового цвета и сиреневого. Мне и маме здесь были пошиты темно-синие костюмы с юбкой-плиссе. Мелкие жестко заутюженные параллельные складки на юбках были тогда в моде. Теперь вот мне заказали зимнее пальто из синего драпа. По моей задумке пальто было приталенное, расклешенное книзу, с отложным воротником из белого искусственного каракуля. Готовое пальто хорошо смотрелось с белой вязаной шапочкой, в которой можно было пофорсить до наступления сильных морозов. В самое холодное время нужен был головной убор потеплее.

Помню, я была в своей обнове, когда мы классом, пользуясь тем, что не было какого-то урока, срочно поехали в центр города, чтобы в кинотеатре «Гигант» посмотреть новый итальянский фильм «Дни любви» с Мариной Влади и Марчелло Мастрояни в главных ролях. Фильм пользовался невероятным успехом, и все мы тогда были влюблены в известную киноактрису. В тот раз, кажется, пропустили и следующий урок, но случилось такое лишь однажды.

Музыкой я занималась подолгу и часто. Как оказалось вскоре, не всех соседей из смежных квартир это устраивало, так как стены дома были все-таки звукопроницаемыми. В одной из таких квартир жил молодой офицер Владимир К. – начальник тех.отдела Войсковой части, в котором работал мой папа. В этот период Владимир усиленно готовился к поступлению в Военную академию, занимаясь дома, и моя игра, слышная через стену, его отвлекала. Папа неоднократ-но передавал мне просьбы своего начальника играть потише. Я стала заниматься в самом дальнем углу квартиры, в нашей детской комнате, закрывая наглухо дверь большой комнаты, чтобы слышимость была меньше. Но и этого было недостаточно. Я и понимала, что посторонний шум отвлекает, но другого выхода не было.

Часто бывая в Москве, Владимир, по просьбе папы, привез мне редкие в то время белые капроновые ленты, которые я заплетала в косы. Жил он с красивой женщиной – китаянкой, у которой уже была маленькая дочка от первого брака. Вскоре рубеж, поставленный папиным начальником, был взят, и молодой офицер отбыл в Москву.

Вспоминаю один очень неприятный эпизод того времени. Как-то, придя со школы, мы с братом обнаружили, что дверь нашей квартиры не заперта, и в квартире царит беспорядок: разбросаны вещи, что-то рассыпано. Мои нотные тетради, помню, были испачканы вареньем. Благо, что они всегда у меня были обвернуты, и внутренняя часть их осталась чистой. Да, в квартиру проникли чужие люди. Пришли с работы родители. Глядя на содеянное и перебрав возможные версии, они решили, что так напакостить могут только дети, вероятно, искавшие в квартире деньги. Возможно, кто-то из них жил в нашем же доме. Они нашли ключи от нашей квартиры, которые мы прятали в условленном месте. Но точно ничего установить не удалось. Мы не стали тогда заявлять в милицию, так как вещи вроде бы были все на месте.

Квартиру после того случая мы стали закрывать более надежным способом. К счастью, эта попытка ограбить нас в Красном доме была только единожды, но я помню то чувство полной растерянности и возмущения, которое вызвала эта наглая выходка непрошеных гостей.

Как обычно, холодной и снежной была зима. Наступил 1963-ий год – год тревог и волнений. В этом году я заканчивала школу, к тому же, не одну. Постепенно все мысли и дела сфокусировались на одном – подготовке к выпускным экзаменам, к поступлению в институт. И на школьных уроках разговоры были о том же. Учителя рассказывали о поступлении в ВУЗы бывших выпускников школы. Бывали случаи, что сдавшим вступительные экзамены абитуриентам для поступления не хватало баллов, и тогда выбирался другой ВУЗ, где конкурс был не такой высокий. В общем, страсти накалялись.

Ближе к весне первый раз нам предложили участвовать в городской олимпиаде по английскому языку. Блеснуть своими знаниями среди других учащихся города направили двоих учениц – меня и Валю Ш. В кабинет, где проходил конкурс, заходили небольшими группами. Пока отвечал один человек, остальные, сидя за столами, готовились к ответу. Оценивали знания члены комиссии, среди которых была и наша учительница – Майя Исааковна, препода-вавшая английский язык в старших классах. От участников конкурса требовался рассказ на одну из разговорных тем. Я рассказывала, помню, о ХХІІ съезде КПСС, который прошел недавно. Читала что-то, отвечала на вопросы. Меня похвалили. Слышала и ответы других, и своей одноклассницы тоже. То ли от волнения, но Валя отвечала кое-как. После конкурса нас выстроили в вестибюле и в торжественной обстановке начали вручать грамоты и небольшие памятные подарки. Наша учительница к тому моменту, сославшись на срочные дела, ушла. И вдруг вместо своей фамилии я слышу фамилию моей напарницы и она, ничего не ответившая, получает приз, а я – нет. Наши фамилии перепутали, и меня, всегда успешно занимавшуюся по английскому языку, не оценили по достоинству. Самолюбие мое было задето. В школе я рассказала об этом учительнице, и она была очень удивлена, объявив классу, что в числе победивших в олимпиаде должна была быть я, и что она пойдет туда разбираться, почему так случилось. Но она никуда не пошла, ей было опять некогда. Так и остались мои многолетние старания никак не отмеченными, кроме, разумеется, отличной оценки в аттестате.

По устоявшейся традиции к концу марта мы готовили концерт художественной самодеятельности. Обеднела талантами наша артистическая группа. Кто выступит на смотре? – Мамонтова сыграет, Годлевский споет, – быстро отвечали одноклассники. Никакого ансамбля уже не было и в помине. Что делать? – Выступать. Пели хором, вокальной группой; хорошо, как всегда, пел сольно Гена Годлевский. Помню была у нас тогда в репертуаре песня – «На побывку едет молодой моряк», и Ревекка Абрамовна объясняла нам, что это песня о мужской верности, что было нам поначалу не совсем понятно. Аккомпаниро-вала и выступала с отдельным номером я. Аккордеон в школу мне носил Витя В. – скромный исполнительный парень. Еще совместными усилиями ставили юмористические сценки. В одной из них была сатира на тему, которая уже тогда, в начале 60-х годов была актуальной – о том, что трудно устроиться на работу по своей специальности. Так получался небольшой концерт. Другим старшим классам, в которых никто не играл на музыкальных инструментах, приходилось туго. Помню, девочка – девятиклассница – Галя С. попросила меня аккомпанировать их детскому хору. Как бы по знакомству, так как ее мама была главным бухгалтером завода, где работала моя мама. Галя меня знала. Сначала я отказалась, сославшись на загружен-ность. Но в последний момент все-таки выкроила время и помогла им. Репетировали на ходу. Лучшим местом в школе для этого была обычно пустовавшая широкая лестница, идущая от черного хода. В день смотра на лестничных площадках толпились конкурсанты, готовящиеся к выступлению. Классы по очереди выходили на сцену. И уж здесь-то школьное жюри никого не оставляло без внимания. Получали то, что заслуживали.

81. Признание

В мае месяце по чьей-то инициативе нам – одиннадцатиклассницам – устроили дружескую встречу с выпускниками школы №26 , находившейся в Авиагородке. В назначенный день приехали мы в эту школу. Это был танцевальный вечер, причем на открытой танцплощадке. Помню, как кружилась я с одним кавалером, пригласившим меня на танец. Мы хорошо провели вечер, но ответного приглашения делать не стали. На этом вся дружба и закончилась.

Шла интенсивная подготовка к экзаменам в обеих моих школах. Чаще проводились репетиции хора и нашего оркестра аккордеонов. В этом году к отчетному концерту мы готовили два произведения: «Танец Анитры» из музыки Эдварда Грига к драме «Пер Гюнт» и навеянный призывами недавно прошедшего ХХІІ съезда КПСС – «Марш коммунисти-ческих бригад» композитора А. Новикова.

Занятия на фортепиано длились у меня уже третий год. За это время я освоила игру на нем в объеме трех классов. Исполняла, например, «Мелодию» А. Рубинштейна, «Танец маленьких лебедей» из балета «Лебединое озеро» П.И. Чайковского и другие пьесы.

Главным в музыкальной школе был, конечно, экзамен по специальности, на котором нужно было исполнить пять произведений. Целый учебный год разучивала, шлифовала и отрабатывала я самую сложную вещь моей программы – Антракт к IV действию оперы Ж. Бизе «Кармен». Это – красивейшая музыка в темпе «Скоро, живо», с триолями, синкопами и трелями, украшающими пассажи на высоких их концах; с сильной кульминационной частью, которая предваряет и наивысший накал страстей всей оперы. Весь драматизм сюжета единым сгустком прорывается в этом небольшом фрагменте. Это произведение Жоржа Бизе часто исполняется в концертах отдельным номером.

Вторым шедевром моего репертуара в пятом классе стал Вальс из кинофильма «Кубанские казаки» И.О. Дунаевского. Как в каждом произведении этого композитора, – классика советской музыки – в этом вальсе был весь он – с его радостным и одновременно лирическим настроением. Творчество И.О. Дунаев-ского до сего времени остается недосягаемой вершиной российского музыкального наследия ХХ века. Популярны и любимы были в народе его песни, марши, вальсы, мелодии из двенадцати оперетт, тридцати кинофильмов и восьмидесяти спектаклей, написанные композитором. И.О. Дунаевский был автором более трехсот музыкальных произведений, и я рада была тому, что и мне посчастливилось уже профессионально исполнить одно из них.

И вот день экзамена. В школьной форме, в белом фартуке стою я вместе с другими пятиклассниками у дверей Малого зала музыкальной школы в ожидании своей очереди. Волнение волнением, а программу нужно отыграть. В комиссии – уже знакомые преподаватели класса баяна, и, в том числе, директор ДМШ – В.Н. Палеха. От нашего класса – Арсений Васильевич. Вызвали, наконец, меня. На небольшой сцене наш учитель сам усаживал с инструментом своих учеников, сам регулировал плечевые ремни, туго связывая их вместе сзади, чтобы инструмент не раскачивался, а стоял на коленях строго неподвижно, и работал только мех. Я и до сих пор туго закрепляю ремни сзади.

Начинаю играть. Первым всегда исполнялся этюд. Затем – произведения зарубежных композито-ров: «Антракт…», «Пассакалия» Генделя; далее – произведение советского композитора – Вальс И.О. Дунаевского, и в заключение – народная музыка, на сей раз – украинская песня «Садом, садом, кумасенька» в обработке А.И. Иванова – автора прекрасного «Руководства для игры на аккордеоне», которым все мы тогда пользовались. – Всё! Исполнила! Ни единой запинки! Можно перевести дух. Заработала – отлично! Как сказал потом мой учитель, играла я мастерски. Много позже при встречах он говорил, что среди его многочисленных учеников были превосходящие меня по технической выучке, но не было никого, равного мне по тонкости и задушевности исполнения.

Наступил день прощального отчетного концерта ДМШ. Снова зал Окружного Дома офицеров Советской Армии. Перед концертом – торжественное собрание, на котором мне вручили Свидетельство об окончании Хабаровской детской музыкальной школы по специальности «аккордеон» и Грамоту за отличное окончание этой школы. Заключительным номером из всего сыгранного за годы обучения в музыкальной школе стала «Пассакалия» Генделя, прозвучавшая со сцены ОДОСА в этот день в моем исполнении. Одним из произведений, исполненных нашим детским хором, был вальс И. Штрауса «На прекрасном голубом Дунае» с двумя девочками-солистками. До сих пор помню строчки этого вальса, снова ставшие прекрасной прелюдией к наступающему лету, хотя на этот раз оно было только трудовое.

Ты помнишь, весною,

При свете алой зари,

Как в сказке, по лесу

Бродили долго мы.

Росою алмазной

Сияли нам цветы.

О как хорошо здесь, –

Сказали нам они.

И пóлон чудес

Задумался лес.

Вдруг где-то свирель

Рассыпала трель…

О, посмотри, как хорошо,

Как все кругом здесь расцвело,

Цветут луга, шумят леса,

Да, к нам опять, к нам опять

Возвратилась весна.

Ну, скорее в круг,

Там среди подруг,

В вихре вальса закружимся…

А там, среди ветвей

Поёт нам соловей,

И лес кругом шумит,

Прохладой нас к себе манит.

Ну же, танцуй веселей

Среди лесов, среди полей

О как хорошо нам с тобой,

Играй, танцуй и пой…

Прощай, музыкальная школа! Спасибо Вам, – дорогой и незабвенный мой учитель! Спасибо всем моим учителям! По окончании музыкальной школы нас с Арсением Васильевичем пригласил к себе в кабинет директор ДМШ – В.Н. Палеха. Он предложил мне работать в музыкальной школе преподавателем и одновременно учиться дальше – заочно, в Томском Музыкальном училище – ближайшем среднем специальном учебном заведении, где был класс аккордеона. Это было бы продолжением музыкальной карьеры – артистической, преподавательской. Такого предложения я не ожидала и сказала директору, что подумаю, но вообще-то собираюсь поступать в институт.

Да, профессиональным музыкантом становить-ся я не думала, и мечтала я о поступлении в Медицинский институт. Своим детским умом я сделала тогда этот выбор. Я решила, что только музыка – это мало, что музыкой я смогу заниматься параллельно с основной специальностью, как я делала это последние четыре года, учась одновременно в двух школах. И преподавателем быть в свои восемнадцать лет мне совсем не хотелось. Хотелось расти самой, еще и на другом поприще. А музыка пусть так и будет моей отдушиной, увлечением, любимым занятием для себя, на досуге. Моим воздухом, тем, без чего нельзя жить.

И отступили в тот момент ослепительные огни сцены, аплодисменты и успех у слушателей. И плени-тельные образы моих кумиров – женщин-аккордеони-сток: великолепной Веры Николаевны или увиденных как-то по телевизору девушек – оркестранток из Латвии, в белых платьях, с распущенными по плечам локонами, стоявших на сцене и исполнявших вальс И. Штрауса, не увели меня тогда с другого пути. Было ли другое решение продиктовано лишь узким практицизмом или стремлением раздвигать вширь и вдаль горизонты собственного саморазвития, сказать трудно. Скорее всего – и то, и другое, вместе взятое.

82. Заканчиваем школу

Подошли к концу и занятия в общеобразовательной школе. Производственное обучение завершилось сдачей экзамена на разряд. Так я получил Свидетельство о том, что являюсь токарем І-го разряда, но к токарному делу мне больше обращаться не пришлось, как, впрочем, и моим одноклассникам. Производственное обучение было не во всех школах города. Ради чего мы лишний год обучались в школе, не знаю.

Вот и последний школьный день, последний звонок. После торжественного собрания фотографируемся классом в актовом зале школы, потом вместе с учительницей идем гулять по городу. К центральной площади, к парку над Амуром. Я смотрю сейчас на наши последние школьные групповые фотографии и вспоминаю первые годы учебы в школе. От класса, в котором я начинала учиться, из 40 человек к нашему выпуску подошло лишь четыре человека – так поменялся за одиннадцать лет состав учащихся. Другие мальчики, другие девочки. Успели подружиться, и много вместе пройдено, но скоро предстоит расстаться навсегда…

Выпускные экзамены длились до 20-х чисел июня. Сочинение по литературе писали шесть часов, письменную работу по математике – тоже довольно долго. Остальное происходило быстро и четко. Сдавала я на хорошо и отлично, но в аттестате четверки преобладали.

И вот выпускной вечер, в присутствии учителей и наших родителей. Мое белое шелковое платье, которое мне пошили в ателье, получилось не очень удачным, я бы сказала, простоватым. Полукруглый вырез горловины был обрамлен широким кантом, сложенным спереди по центру в виде пришитого жесткого банта. Даже папе, который обычно хвалил мои платья, оно не понравилось. Но пришлось принять все, как есть.

Всех наших родителей попросили прийти пораньше, подготовить и накрыть праздничные столы. А мы – выпускники – собрались сначала в небольшом подсобном помещении, чтобы в назначенное время вместе зайти в зал. Мальчики – в строгих костюмах, девочки – в белых платьях; все нарядные и красивые, порой даже с некоторыми излишествами. Это – от желания удивить подруг, казаться еще красивее и взрослее. Началась торжественная часть, нам вручили аттестаты зрелости. Выступали учителя, директор школы, которым была тогда Валентина Тимофеевна Перепелкина. Наш класс хвалили. Если учесть, что более половины класса поступило в высшие и средние учебные заведения, то, наверное, мы этого заслуживали.

Потом был пир, общий банкет, танцы. Да, в отсутствии кавалеров. Девочки, почти одни девочки!! Лишь одна Галя Щ. пригласила на вечер своего знакомого парня. Такой вот получился выпуск. И гулять-то по городу, как это делали обычно в прощальный вечер выпускники, одним девочкам страшновато. Расходились по домам. Когда мой папа подошел напоследок к директору школы – Валентине Тимофеевне, чтобы попрощаться, я, стоявшая поблизости, услышала, как она дважды восторженно повторила: «Какие у Вас дети!». Она, конечно, знала и моего прекрасно учившегося брата. Папа и мама были растроганы и радостно обнимали меня.

Но через несколько дней в Зеленом театре Парка ОДОСА должен был состояться городской вечер выпускников, и нашему классу тоже надо было на нем присутствовать. Я спешно принялась «спасать» свой белый наряд. Решив, что пресловутый широкий кант, бывший у кого-то из девочек на платье тоже, мне не нужен, я аккуратно его отпорола. Получился просто полукруглый вырез. Постирала платье и хорошо отгладила. Подкрахмалила заново нижнюю юбку. В эти дни побывала на Амуре, и лицо и шея, загорев, не были такими светлыми как раньше, после экзаменов. Когда я в назначенный час подошла к своим одноклас-сницам, они заметили положительные перемены моей внешности. Теперь платье смотрелось гораздо лучше или даже – здорово. И вот наша белая стайка по главной аллее парка приближается к Зеленому театру. По обе стороны аллеи скамьи, на которых сидят люди. И вдруг с одной из них навстречу нам поднимается солидный мужчина с большим букетом цветов, подходит ко мне и вручает мне этот букет. Растерявшись от неожиданности, я стала отказываться от такого подарка, но меня так убедительно попросили взять его, что не выполнить просьбу было невозможно. – От кого? – спросила я. – Там написано. Немного справившись с волнением и отойдя в сторону, я нашла в цветах записку следующего содержания: «Примите от полярных летчиков этот подарок в день Вашего вступления в новую жизнь!»

– Вот это да! Эти герои, эти отважные люди, оказавшиеся в день молодежного праздника в нашем городе и сидевшие в парке на скамье, желали отметить лишь одну девушку из великого множества выпускниц, и этой девушкой оказалась я! Я показала подругам написанное. На вечере гордо сидела с букетом на коленях, видя некоторое замешательство своих одноклассниц. Эту записку вместе с письмами я хранила потом десятки лет.

83. Поступление

В июле я сдала документы на лечебный факультет Медицинского института. Вступительные экзамены начинались в первых числах августа. Времени на подготовку еще было достаточно. Началось сплошное затворничество. Один лишь раз сходила я на концерт Украинского народного хора имени Григория Верёвки, приехавшего на гастроли в Хабаровск. Пригласила на концерт соседа Валеру Х., но он по какой-то причине отказался. Потом, правда, и я получила от него ответное приглашение – пойти с ним на пляж. Но теперь отказалась я, идти с ним на пляж мне было неудобно.

От концерта я была в восторге. Есть в украин-ских протяжных мелодиях какая-то своя грустная нота, доверительная интонация, глубина чувств, и я слышала это.

Получилось так, что недели три я была дома одна: родителям представилась возможность вместе поехать в Дом отдыха «Уссури», находившийся недалеко от пионерлагеря им. Володи Дубинина, где в то время отдыхал брат. В выходные дни они приезжали проведать меня. Перед отъездом папа объяснил мне, как надо ухаживать за курами: кормить, поить, чистить их клеть, выпускать гулять на день, а вечером, когда они уже зашли в сарай, закрывать лаз на ночь.

Обедать ходила в открывшуюся при Эмальзаводе столовую или готовила что-то не сложное сама на стоявшей в коридоре газовой плите. Тишина и отсутствие домашних действовали на меня расслабляюще. Наверное, сказывались и перегрузки во время учебного года, волнение во время выпускных экзаменов. А теперь вот было спокойно, и я днем часто спала, теряя дорогое время. Главной трудностью была физика. Первую часть учила досконально, а две другие – уже наспех, так как время поджимало. Остальные предметы: сочинение по литературе, английский язык, химия особых тревог не вызывали.

Подошел август. Вот уже на четверку написано сочинение, на пятерку сдан английский, а потом все пошло на смарку: физику и химию я сдала на тройки, и по конкурсу, несмотря на то, что в том году он был самый маленький – два человека на место – в Мединститут не прошла. А три мои одноклассницы поступили в этот институт. Может быть, и в то время кто-то сумел дать взятку, возможно, кто-то поступил, будучи хорошим спортсменом. А я потерпела фиаско, неожиданно для самой себя. Моя мама, переживая за меня, не находила себе места. Но папа не растерялся. Забрав документы из Мединститута, мы отправились с ним в ВУЗ, где на одном из факультетов поступающие сдавали экзамены по таким же предметам. Это был химико-биологический факультет Пединститута. Зачисление студентов там уже прошло, но папа упросил декана принять меня, показывая мой аттестат, а также Свидетельство об окончании музыкальной школы, сыгравшее, по-видимому, решающую роль в тех переговорах. Такие люди факультету были нужны, и я в тот же день попала в список кандидатов в студенты. Всего таких, как я, было четверо. Мы должны были ждать момента, когда кто-нибудь из принятых отсеется, что обычно происходило в первые же месяцы учебы.

На этом стрессовая ситуация была исчерпана, и буквально сразу же, еще в конце августа я со своей новой студенческой группой №512 начала ездить на сельскохозяйственные работы в совхоз, а также на Агробиостанцию факультета, которая выполняла роль опытного (подсобного) хозяйства. Там, кстати, я впервые увидела дальневосточные прикопочные сорта яблонь, ветви которых на зиму пригибались к самой почве и, накрытые толем, присыпались толстым слоем земли. Отведала и тех яблок – с неизменной кислинкой, зато крупных сочных ароматных.

Да, институтская жизнь началась прозаично, с обыкновенных сельхозработ, которых на долю студентов выпадало предостаточно. На совхозных полях было свежо и просторно. Собирали урожай – огурцы, помидоры. Обедали, рассаживаясь на ящиках из-под овощей. Иногда работники совхоза привозили нам свежее молоко, которое все с удовольствием пили. Я смотрела на девушек, которые окружали меня теперь. Новые лица, новая среда, новые порядки. Что ждет нас впереди?

Месяц сентябрь по обыкновению для студентов-первокурсников многих институтов был временем полевых работ. В сентябре копали картошку. Вот и наш курс – 78 человек – отправляли работать в совхоз им. В.И. Ленина, находившийся недалеко от города. С собой нужно было взять все необходимое для работы и отдыха и такой необычный предмет как матрасовку – чехол для матраса, который потом, набитый сеном, будет служить постелью.

Доставили в совхоз нас на машинах, разместили в просторном вестибюле сельского клуба. Матрасовки организованно и быстро были набиты сеном и уложены рядами на полу. Умывание – во дворе, холодной водой. Такой вот казарменный быт. Питались в совхозной столовой, куда три раза в день нас подвозили на машине. Готовить пищу поварам помогали наши же студентки, освобожденные от полевых работ. И начались дни, «золотые» – раз картошка, два картошка.., наполняем ведро, высыпаем в тару, которую везет впереди копающих трактор. И так целыми днями, с перерывом на обед. В любую погоду, за исключением, конечно, сильно дождливых дней.

На курсе было четверо парней. Они работали на току, где под навесом некоторое время хранилось и обрабатывалось зерно.

Вечерами царило оживление: играли в волейбол, смотрели кино в зрительном зале клуба, который был рядом – в смежном помещении. По субботам там устраивались танцы. «Так много девушек хороших…» приехало вдруг. Местные парни, конечно, пытались заводить знакомства. Однажды вечером случился открытый конфликт с кем-то из сельских заводил, и наш куратор – молодая преподавательница Лидия Михайловна – решила вызвать из города на помощь своего супруга, работавшего в милиции. Но телефона поблизости не было, и она послала с запиской в город двоих девушек – меня и Леру Крылову. Лера знала, где жила семья Лидии Михайло-вны, так как училась в одном классе с ее сестрой. Доехав до города на автобусе, мы добежали до этого дома. Обратно с оперативниками ехали на милицейской машине. К счастью, все улеглось, и подоспевшим на помощь ничего особенного делать не пришлось.

Часто приезжали работники деканата: узнать, как идут дела, дать наставления, сообщить новости. Так довольно скоро стало известно, что «кандидатов» зачислили в студенты, и однокурсники рады были за нас. А всему курсу поручено было подготовить для работников совхоза концерт художественной самодея-тельности. В клубе оказался аккордеон, и я – единственный музыкант на курсе – стала главным активистом в подготовке этого концерта. Зазвучала музыка, как-то быстро нашлись энтузиасты: певцы, чтецы, танцоры. Таланты в таком большом коллективе конечно же были. И мы стали репетировать по вечерам. Валя Кадина и Лена Бабкина читали стихи. Успехом у нас, а потом и у зрителей пользовались две наши певицы с сильными красивыми голосами: Лера Крылова хорошо исполняла современные эстрадные песни, всеми любимую – «На побывку едет молодой моряк», а Нина Мокронос красиво пела русские народные песни. Вот строчки одной из них: