Текст книги "Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)"

Автор книги: Лариса Мамонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Да, море – оно живое! Такое изменчивое, капризное, непостоянное. Мы учимся теперь, в прямом смысле слова, ждать у моря погоды. Погода нужна, чтобы двигаться дальше. В ненастье мы остаемся на месте, занимаясь камеральной работой. Плыть по морю в этом случае можно лишь на большом судне. Был и у нас как-то такой рейс. Плыли на теплоходе, в каюте третьего класса. Среди пассажиров – группа туристов-студентов из Московского Авиационного института. Встретить летом на Дальнем Востоке туристов из западных городов России, даже столичных, не было редкостью. За время этой экспедиции мы дважды имели такую возможность. Заштормило к вечеру. Гудел ветер, судно качало, и на верхнюю палубу выходить мало кто отваживался. Москвичи вышли. В штормовках, обнявшись за плечи, полукругом стояли они на ветру и пели: «Клены выкрасили город колдовским каким-то цветом, значит скоро, значит скоро Бабье лето, Бабье лето…». Пели громко и задорно, как бы желая выразить свою солидарность и бесстрашие перед предстоящим походом.

Вот мы на острове Русском, который находится в заливе Петра Великого. Широкой полосой, метрах в двадцати от кромки воды произрастает роза морщинистая. Морщинистой она названа по строению листовой пластинки: кожистые темно-зеленые сверху и серо-зеленые снизу ее листочки как бы гофрированы, заложены в мелкие складки, ассоциирующиеся с морщинками. Но главным достоинством кустарника являются крупные, до десяти и более сантиметров в диаметре, ароматные цветки темно-розовой окраски. Позже на их месте созреют плоды – гепантии, похожие на сильно сплюснутые маленькие яблочки. Подробным изучением кустарника занимается Галина. Наша задача скромная: замеры, записи в виде таблиц.

На берегу наш небольшой лагерь: две палатки; стол, сиденья из досок, камней. Мы – студентки – дежурим по очереди, готовим пищу на костре, разводить который часто помогает Женя. Добывать питьевую воду тоже. По утрам туман, морось. К полудню погода налаживается. Сияет солнце, голубеет небо и, отражая краски неба, голубизной сверкает залив. В эти часы море прекрасно! Такое спокойное, ласковое, теплое. В обеденный перерыв есть желание искупнуться. У Жени с собой два комплекта для плавания – ласты, маски с воздухоотводящей трубкой. Маска позволяет опустить голову под воду, что облегчает плавание. Поплавав по заливу, Женя и нам с Людой предлагает опробовать снаряжение, подробно инструктирует, как двигаться под водой. Я смотрю на экспедиционные фотографии тех дней. Вот мы с Людой, готовые к погружению – в масках, в резиновых шапочках стоим в воде друг перед другом, как два инопланетянина. Я опускаю лицо в воду, вытягиваю вперед руки, работаю ногами и … плыву! Впервые в жизни! Какое прекрасное ощущение дарит мне соленая морская вода! – Легкость передвижения в прохладной прозрачной зеленоватой водяной толще. Богатый подводный мир окружает меня: извиваются серпантином длинные узкие водоросли; совсем близко проплывают креветки и изумительные по форме полупрозрачные морские коньки – рыбки с головой, похожей на голову коня. На дне белеют створки морских моллюсков – гребешков. Чуть шевеля своими конечностями, дно украшают живые морские звезды. На глубине, куда заплывать мы не решаемся, здесь обитают и морские ежи и трепанги – морские огурцы, беспозвоночные типа иглокожих, которых за их целебные свойства называют морским женьшенем. То был незабываемый день, оставивший в памяти восторг и радость.

В дни пребывания на острове к нам часто на гребной шлюпке приплывал моряк Юра. Часть, в которой он служил, стояла на другом берегу залива. Сначала Юра наведался к нам по долгу службы – узнать, по какому случаю, мы здесь находимся. Потом стал навещать нас как добрый знакомый. Это был веселый симпатичный парень с густыми вьющимися волосами. Служить ему на флоте оставалось еще год, и он готовился к поступлению в институт. Часто он привозил нам свежую рыбу и учил нас по-походному готовить ее. На две плоские длинные деревянные лучины нанизываются небольшие очищенные и промытые тушки, для чего прокол делается в двух точках рыбины, поперек позвоночника. Приправлен-ная специями, в таком виде рыба жарится на костре. Есть фотография, где изображено, как я посыпаю солью уже приготовленную к жарке рыбу, которую держит в руках Юра.

Вечером, когда на все окружающее пространство опустился густой туман, несколько человек под руководством Юры отплывают на шлюпке в дальнюю глубокую часть залива, где хорошо ловится камбала. Я тоже в числе рыбаков. Ловля рыбы шла азартно, быстро и просто. Сидя в шлюпке, бросаешь в воду закидушку – леску, капроновую нить с грузилом, крючком и наживкой на конце, – и через некоторое время вынимаешь рыбину. Камбалы мы тогда наловили много.

Не переставало море удивлять и в ночное время. Когда плывешь в темноте на катере, в шлейфе бурлящей воды, тянущемся за судном, видны неярко светящиеся зеленоватые шары, похожие на те, которыми украшают под Новый год елку. Загадочно и красиво! Зеленовато-голубое свечение испускают фосфоресцирующие микроорганизмы, обитающие в морской воде и проявляющие такое свойство, когда их потревожишь. Если, стоя на берегу, набираешь воду в ладони, она тоже светится, но уже мелкими искорками. Умыться с мылом – проблема. Мыло в морской воде свертывается из-за большого содержания в ней солей.

Феерия моря, казалось, и сам воздух на юге Приморья делает светящимся в темноте. Да нет же, это обычные светлячки – маленькие летающие среди кустов жучки. Яркими точками вспыхивая в темноте, они сопровождали нас на лесной дороге, когда поздно вечером нагруженные продуктами мы возвращались из поселка в свой лагерь.

По вечерам Женя разучивал с нами туристические песни, бывшие популярными в то время: «Пять ребят» (у костра поют…); «Кто сказал, что я сдал?»; «Снег» А. Городницкого; «За туманом» Ю. Кукина; «Дорожную» (Колеса по рельсам стучат, говорят на ходу…); очень нравившиеся нам «Шхельду», песни А. Якушевой, например:

Вечер бродит по лесным дорожкам,

Ты ведь тоже любишь вечера.

Подожди, постой еще немножко,

Посидим с товарищами у костра.

Вслед за песней позовут ребята

В неизвестные еще края,

И тогда над крыльями заката

Вспыхнет яркой звездочкой мечта моя.

Вижу целый мир в глазах тревожных

В этот час на берегу крутом,

Не смотри ты так неосторожно,

Я могу подумать что-нибудь не то.

Эти и другие песни туристов мы привезли своим однокурсникам, и они потом часто звучали в наших компаниях. А когда закончилась работа на этом участке, и нас на открытой машине подвозили к пристани, с удовольствием пели недавно появившу-юся песню:

Ночью звезды вдаль плывут по синим рекам,

Утром звезды гаснут без следа.

Только песня остается с человеком.

Песня – верный друг твой навсегда.

Через годы, через расстоянья,

На любой дороге, в стороне любой

Песне ты не скажешь до свиданья,

Песня не прощается с тобой!...

Много пунктов и остановок было в нашем маршруте. Вспоминаю бухту «Ольга», где, не требуя платы за постой, приютила нас в своей квартире одна добрая молодая женщина. Была у нас стоянка и в очень удаленной от населенного пункта точке побережья, где уединенно жила семья лесника с маленьким ребенком. Нас поселили в одной из комнат дома. Неподалеку протекала горная речка, в небольших заводях которой резвилась юркая рыбка форель, поблескивая на солнце золотистой чешуей и красными пятнышками на брюшке. Форели там было много, и хозяин дома часто ловил ее нам на обед.

На другом месте работы, где все время стояла штормовая погода, и солнце так ни разу и не пробилось сквозь туман и серые тучи, семья рыбака, жившего недалеко от нашего лагеря, однажды устроила нам пиршество. Наловив много, много креветок, которых здесь называли чилимами, и отварив их в большом чугуне прямо на костре, эти люди угощали нас, показав, как правильно чистить вареных маленьких рачков. В том месте был выход в открытое море, и на берегу часто встречались крупные пустые раковины глубоководных морских моллюсков, которые я взяла с собой, на память. Одна из них еще до недавнего времени служила украшением книжной полки.

Однажды рядом с нашей стоянкой разбила свой лагерь большая геологическая партия, в которой было много подростков-старшеклассников, наняв-шихся в летний период на сезонную работу. Вечером устроили совместный ужин, под их гитару пели у костра. На утро мы простились с шумной компанией, нам предстоял переезд в другую часть побережья Японского моря.

Большая задержка из-за погоды получилась в поселке, где находился музей Сихотэ-Алиньского заповедника. Это было так кстати. Во время посещения музея я записала названия животных, обитающих в заповеднике, основные сведения о них, которые пригодились потом при составлении отчета по зоологии позвоночных. Особенно понравились мне экспонаты пернатого населения заповедника, виды птиц с ярким оперением: цапля египетская, утка-мандаринка и другие.

В этом поселке кто-то из рыбаков подарил нам большого только что пойманного краба. Варить его в кипящей воде нужно совсем недолго – 3-4 минуты. И потом мы отпробовали этот деликатес. Впервые, как и другие продукты моря.

Погоды с моря, как и мы, здесь ожидала и небольшая группа геологов, и один молодой геолог по имени Володя часто заходил к нам в гости. Интеллигентный молодой человек, интересный собеседник, симпатичный парень с небольшой бородкой. Из города Перми, где он закончил Геологический институт. – Пермяк – соленые уши, – отрекомендовался он, шутя. Его мама, как выяснилось в разговоре, была оперной певицей в Пермском театре оперы и балета. Мы назначили с ним встречу в Хабаровске, осенью, по окончании полевого сезона. Встретились в вестибюле нашего института втроем: Володя, я и Таня. Поговорили и разошлись. Почему я вспомнила об этом? Потому что, сколько-то лет спустя после нашей экспедиции, я случайно встретила Володю в центре города, не сразу узнав его. То был совсем другой – потухший, бедно и небрежно одетый человек, несший в руках сумку с бутылками. Вот кем его сделала работа в геологоразведке. Мы тогда лишь поздоровались, пройдя друг мимо друга.

К следующей точке побережья моря мы доплыли катером, но заросли розы морщинистой могли находиться лишь на необжитом диком берегу. Попасть туда можно было не иначе, как, пройдя через горный перевал. Нам повезло: в те места как раз отправлялся пограничный наряд, и солдатам разрешили взять нас с собой. Это был не крутой, но продолжительный подъем по тропе, проложенной в разреженном сосновом бору. Идти по лесу мне нравилось. В рюкзаках лишь самое необходимое, основной груз мы оставили в поселке. Спустились к морю. Вот и место для нашей стоянки, пограничникам же нужно пройти еще много километров. Готовим ужин. На ночлег мы – трое девушек – устраиваемся в маленькой старой избушке, стоявшей недалеко от берега. Крепко спим, но ночью слышим подозрительный шорох. Это были грызуны, и на следующий день Женя выставил несколько капканов, припасенных в избушке. Это помогло. С погодой не повезло, начался дождь. В таких случаях материал для работы добывал Женя. В дождевике шел к зарослям шиповника, срезал кусты и приносил нам. И сидя в укрытии, мы продолжали делать замеры.

Вдоль побережья был у нас как-то раз и пеший переход, во время которого мы внезапно наткнулись на стоянку промысловиков, заготавливав-ших морскую капусту. Вдали от людей, на берегу и в море они работают на протяжении всего теплого времени года. Такое вот отшельничество. Периодически к ним приплывает катер, чтобы забрать приготовленную к транспортировке продукцию, снабдить горючим, продуктами. Но в конце сезона они получат свою баснословно большую зарплату, чтобы зимой пожить «по-человечески». Надо понимать – в свое удовольствие.

Путь нашего следования на юг завершал район побережья, находившийся недалеко от легендарного озера Хасан, от границы с Кореей. Для того, чтобы как-то забазироваться, мы вышли к погранзаставе. Все необходимые пропуска у нас были, а солдаты-пограничники несказанно были рады нашему появлению. Еще бы, гражданского населения вокруг не было, а единственной здесь женщиной была жена начальника заставы. Нам приготовили чуть ли не праздничный обед, нас сопровождали к месту работы. К ночи в Красном уголке нам устроили спальню, занесли туда кровати и застелили их чистым постельным бельем.

Мы были у самой границы, видели вспаханную нейтральную полосу. Вдоль нее шла дорога, и солдаты небольшими группами ходили по ней в наряд, помногу километров пешком с полной боевой выкладкой. Это были наши сверстники, молодые ребята. Как трудна была их служба, мы видели по тому, какими уставшими они возвращались из своего похода. После него полагался длительный отдых, в наряд шла другая группа. В свободное время на волейбольной площадке разгорались баталии, играли и мы с солдатами в волейбол. А вечером ребята показывали нам свои альбомы с фотографиями, сделанными во время службы, – с комментариями, рисунками и стихами. Но служба оставалась службой, и мы слышали, как на линейке солдат отчитывал командир – мог бы и не говорить такое при девушках. Простились мы с пограничниками очень тепло, поблагодарив за радушный прием.

После этого мы продвигались уже только в обратном направлении – на север. Последняя большая стоянка была в поселке Единка, где мы почти неделю ожидали самолета на Хабаровск. Одним лагерем с нами стояла группа туристов из Минского Авиационного института, также завершившая свой поход. В такой большой компании скучно не было. Ходили вместе в поселок за продуктами, в аэропорт, узнать, когда будет лететь наш самолет; вечером сидели у костра, разговаривали. Помню, как они угощали нас свежеприготовленным походным омлетом – из сухого молока и сухого яичного порошка. А один парень каждое утро начинал с решения кроссворда, говоря, что это – гимнастика для ума. Из Хабаровска наши новые знакомые должны были лететь в Минск, и в случае задержки с самолетом мы обещали им помочь устроиться при Пединституте.

Наша экспедиция закончилась. Несколько позже Люда должна была снова ехать в Приморье в гости к двоюродному брату, работа которого была связана с морем. Люда взяла на себя все заботы по изготовлению зоологических препаратов, необходи-мых к нашему зачету по полевой практике, и пересылке их в институт. Зачеты мы получили, однако путешествие наше было познавательным больше в плане географическом, чем в ботаническом, так как привязаны мы были к одному ботаническому объекту. От этого, конечно, страдала наша общая подготовка по систематике растений. И все-таки нам крупно повезло, так как студентам химбиофака возможность попасть в такую интересную поездку предоставляется очень редко. Кстати, розу морщинистую как интродуциро-ванное, то есть введенное в культуру растение, я видела потом в Европе. На Украине, в Житомирской области, в небольшом поселке Горщик, у дороги, напротив дома моей родственницы Раисы, о которой я писала выше. Затем – в Германии, в городе Штрау-бинге, где вот уже почти восемь лет живу теперь. Растение – довольно любимо здесь. Есть экземпляры с чисто белыми цветками, и всегда плодоносящие.

За время экспедиции случались у нас и конфликты, как между собой, так и с «начальством»: порой мы бастовали против Галины, которую Женя, конечно, во всем поддерживал. Один раз «оппозиция» – Татьяна с Людой – восстала против меня, обвинив меня в индивидуализме и т.п. Были и опасные моменты в нашей походной жизни – с нами ведь рядом было море, а с морем не шутят. В памяти же осталось хорошее. Прежде всего это – люди, живущие у моря, в глухих уголках его побережья. Они всегда стремились поделиться с нами тем, что имели, помочь как-то советом ли, делом. Уроки человеческой доброты – вот, пожалуй, главная польза, которую мы извлекли во время этой необычной экспедиции.

103. Сомнения, амбиции, догадки

Остаток летних каникул прошел в сомнениях и метаниях, причинами которых были мысли о переводе в другое высшее учебное заведение, давно уже бродившие в моей голове. В письмах Нине Сергеевне я просила ее узнать о такой возможности в Дальневосточном государственном университете в г. Владивостоке, и она говорила с деканом биофака об этом, но до конкретных мер дело не дошло. Этот вопрос нужно было решить до начала учебного года, и сейчас, в конце лета я спешила что-то предпринять. В голове вызревал другой вариант – перевестись в МГУ, на курс ниже, что обычно происходит при переводе в учебное заведение более высокой категории. Ехать в столицу я собиралась на те деньги, которые откладывала со стипендии, ну и на помощь родителей тоже надеялась. Сказала им об этом, но они, в целом моей затеи не отрицая, в восторг от нее не пришли. Особенно заволновалась мама. Она не говорила прямо: «Никуда не поедешь», но всякими отговорками постепенно гасила мой порыв. И сейчас я строю догадки – почему? Может быть, она опасалась, что с поездкой в Москву на поверхность всплывет та давняя история с переселением семьи дедушки на Дальний Восток, и не желала ее огласки. Или думала, что членам нашей семьи в столицу вообще дорога заказана. Позже я слышала от людей – участников художественной самодеятельности, что даже самые яркие таланты, побеждавшие на городских и краевых смотрах, на союзные смотры не проходили, так как существовал негласный запрет: из Хабаровска – не брать! Думаю, все по той же причине: здесь жило много выселенцев – бывших врагов народа. Возможно, это правило распространялось и на другие стороны жизни хабаровчан? Почему незамедлительно после срочной службы уезжало с Дальнего Востока на запад страны большинство военных? Почему уехала в Прибалтику наша Полина с семьей?

Да, человеку свойственно искать лучшего места для жизни. На тот момент столь глобальная задача передо мной не стояла, но уже тогда, после II-го курса это было первым импульсом к тому, чтобы улучшить лично свою ситуацию – рядовым учителем по окончании института мне становиться не хотелось. Я почувствовала, что способна на большее. Хотелось и другого окружения – в нашей группе хорошо учившихся студентов было немного.

Вняв совету родителей, от своего замысла я тогда отступилась. Решив исходить из наличных возможностей, имевших два неоспоримых преимущества: здесь окружала меня еще не познанная мною природа и здесь была моя семья, не желавшая отпускать меня от себя. Успокоившись, я начала готовиться к новому учебному году в своем же ХГПИ.

Перед учебой хотелось обновить свой гардероб, сшить какую-то практичную, но оригинальную вещь для занятий. Выбрать фасон – дело не простое, но тут как раз в книжном магазине попался на глаза буклет – маленькое пособие для пошива костюма с цветным рисунком готового изделия на обложке. На развороте буклета прилагались выкройки в уменьшенном размере. Это был костюм красного цвета из плотной шерстяной ткани. Прямая юбка; жакет – на пуговицах; в области горловины – неглубокий овальный вырез, под которым виднелся шелковый шарфик черного цвета. Модель мне сразу понравилась, буклет я купила и с ним отправилась в ателье, так как моего умения шить было еще мало. Кстати, то ателье – на перекрестке улиц Карла Маркса и Ленинградской – было удобно расположено, и часто выручало меня и в последующие годы. Довольно скоро костюм был готов – теплый, нарядный, но для каждодневной носки все-таки слишком яркий, как я сейчас думаю. Но тогда никакого удержу у меня в подборе цвета не было, и потом, мне хотелось воплотить эту модель в жизнь так, как она была задумана. Наши девушки потом узнавали тот фасон с буклета, видя готовый костюм на мне.

К концу каникул стало известно, что моя подруга Люда, устроившись на работу в химическую лабораторию, перешла учиться на заочное отделение нашего факультета. Так сложились у нее обстоятельства, учиться на заочном ей было удобнее. Жалко, но ничего не поделаешь. Другой такой подруги до окончания института у меня больше не было. С Людой мы встречались теперь не так часто, лишь в свободное время. Помню, как той осенью мы с ней и двумя знакомыми парнями ходили на экскурсию в Хабаровский дендрарий, где с научно-опытными целями выращиваются многие дальневосточные виды деревьев и кустарников. Красивые ухоженные аллеи, небольшие посадки отдельных древесных пород, заросли кустов, яркие цветочные клумбы группировались в единый парковый ансамбль. Здесь нам уже можно было попрактиковаться в своих ботанических познаниях. На территории дендрария находится Дальневосточный научно-исследователь-ский институт лесного хозяйства – ДальНИИЛХ.

104. Третий курс

Учеба на III-ем курсе началась с короткой – всего двухнедельной, но очень своевременной осенней полевой практики по зоологии и ботанике. Проходила эта практика в районе с. Переясловка, под Хабаровском, где в летнее время, также как и в других уголках пригорода, в пионерских лагерях отдыхали дети. Один из них, арендованный нашим институтом на осенний период, был приспособлен для биологической практики студентов II и III курсов химбиофака. Район с. Переясловка, относящийся к пойме Амура, был озерным и болотистым краем. Даже вдоль шоссейной и проселочных дорог попадалось много водоемов разной степени заболоченности. И наше внимание сосредоточилось на водной, болотной и прибрежной растительности. Как увлекательны были те ботанические экскурсии в погожие сентябрьские дни! Вел их наш добрый профессор А.П. Нечаев. С походной записной книжкой я ни на шаг не отходила от него, стараясь не упустить названия растений, встречавшихся на пути. Поверхность озер еще была покрыта цветами кувшинки и кубышки, плавающими листьями рдеста, мелким водяным папоротником – сальвинией, листьями водяного ореха. Его черные плоды – рогульки, погруженные в ил на дне водоема, выполняли роль якоря, державшего все растение на плаву. Пруды словно были присыпаны слоем зеленой ряски, похожей на конфетти. Над придорожными водоемами возвышались стебли тростника и рогоза – с коричневыми замшевыми головками наверху. На влажном песке по берегам озер росли мелкие особи литоральных видов, то есть растений прибрежной полосы. Наши гербарные коллекции быстро пополнялись все новыми и новыми находками.

Приготовление пищи в лагерной столовой было делом рук самих студентов, небольшими группами дежуривших на кухне. По вечерам мы отдыхали, кто в корпусе, кто на спортивной площадке. Мне нравились качели, и с одним парнем со второго курса мы часто с удовольствием качались на них. На танцплощадке включали музыку, начинались танцы. Звучал вальс, и по большому кругу танцплощадки кружились мы с Лерой К., не чувствуя ног. Потом группой пели наши любимые песни.

Хорошо было на природе, все напоминало здесь о том, как славно отдыхалось в пионерском лагере. Но практика закончилась, и подошло время переместиться в институтские аудитории, снова надеть белые халаты.

Третий курс был сложным. Нас ожидала физическая и коллоидная химия, бывшая камнем преткновения для студентов. Этого предмета боялись и считали едва ли не самым сложным из химических наук. Коллоидные системы с множеством мелких взвешенных частиц какого-нибудь вещества и поверхностные явления на границе соприкосновения тел – вот вкратце то, чем занимается эта наука. Лекции по этому предмету читал преподаватель по фамилии Курс, а практические занятия вел недавний выпускник нашего же факультета.

Общественной наукой, которую мы усиленно штудировали на третьем курсе, была политэкономия, изучающая общественные отношения в процессе производства и распределения материальных благ, а также экономические законы, управляющие этими отношениями. «Капитал» К. Маркса, учение о прибавочной стоимости – был основным источником для наших конспектов. Читала лекции и вела семинарские занятия у нас Валентина Ефимовна Коковкина в прошлом активный комсомольский работник. Однажды на общем студенческом собрании она рассказывала о делах и помыслах молодежи ее поколения. Говорила увлеченно, с огоньком. Теперь это была очень серьезная женщина, и такого же отношения к своему предмету она требовала от нас. Помимо основных занятий мы прорабатывали и материалы Пленумов ЦК КПСС, проходивших в то время: по вопросам интенсификации сельского хозяйства, химизации и другим. Для этого назначались дополнительные занятия, во внеурочное время. Задача заключалась в том, чтобы сформировать у нас материалистическое мировоззрение.

В этом году мы снова изучали анатомию человека, но уже не в сокращенном виде, как на курсах медсестер, а в объеме, предусмотренном программой факультета. Вел занятия преподаватель Шершевский.

Увлекательным предметом оказалась история педагогики, и во многом, благодаря мастерству преподавателя Трухачева. Мы с нетерпением ждали этого предмета, так как наслышаны были о необыкновенных способностях лектора-рассказчика завораживать студентов. На историческом факультете Пединститута учился сын преподавателя, который в нашу бытность снискал себе славу диссидента и лидера некоей организации, тайно занимавшейся подрывом устоев советской идеологии. Организация была публично опозорена, и того молодого человека едва ли не исключили из института. Да, до гласности, демократии и перестройки было еще далеко.

Другой довольно интересной наукой была физиология растений. Вел этот предмет преподаватель Смашевский, который к тому времени стал деканом нашего факультета. Часть лекций читала и вела практические занятия преподавательница Ульяна Кузьминична Кузнецова. Невысокая симпатичная женщина, строгая и очень собранная. Материал она давала так, как будто сама его в данный момент осмысливала и рассуждала вслух. Мне очень нравились ее лекции. На них мы узнавали о том, что происходит внутри растительного организма, о жизнедеятельности его клеток, тканей, органов, функциональных систем. Это процесс фотосинтеза, который происходит в зеленых растениях при воздействии лучистой энергии Солнца; процесс дыхания, выделения и другие. По программе практического курса нам нужно было подготовить рефераты на предложенные темы. Я выбрала тему «Изолированные ткани». Это было новое направление в науке, суть которого сводилась к выращиванию новых растительных организмов из отдельных клеток или частичек тканей, помещенных в питательную среду. Клетки такой изолированной ткани начинали размножаться, дифференцироваться, выполняя разные функции и постепенно превращаясь в целый организм, подобный исходному. Такой работой занималась и сама Ульяна Кузьминична. Мой доклад ей понравился, и она пригласила меня работать в секцию Научного студенческого общества, которая со следующего года должна была начать исследования по этой проблеме. Но я тогда выбрала другую секцию, о чем скажу ниже.

Я оставалась приверженцем ботанической науки. Студенты, интересовавшиеся ботаникой, часто присутствовали на заседаниях Хабаровского отделения Всесоюзного Ботанического общества, которые вел А.П. Нечаев. Кроме того, после летне-осенних экспедиций их участникам Андрей Петрович время от времени устраивал встречи за чашкой чая у себя дома, и я бывала на таких вечерах. Наш профессор любил побаловать своих учеников чем-то вкусным. Сам лично покупал в гастрономе торт, шоколадные конфеты. Студенты, аспиранты делились впечатлениями, рассматривали гербарий, фотографии. К этому времени у Андрея Петровича появилась новая аспирантка, которая уже побывала с ним в небольшой экспедиции по водному маршруту. С ними ездил один из двух оставшихся на нашем курсе парней – Валера Скибо. На этих встречах я познакомилась с одним из сыновей А.П. Нечаева – Анатолием, который по примеру отца стал углубленно заниматься ботаникой.

105. Свободная пара

Наши занятия в институте не всегда шли сплошной чередой, и, как я уже говорила, в них случались так называемые «окна», когда, допустим, из трех пар одной – средней – не было. Это всегда было кстати. Кто-то успевал сходить в кино: два кинотеатра в центре города находились на расстоянии всего двух автобусных остановок от института. Свободную пару можно было использовать для подготовки к очередному семинарскому занятию, чтобы не сидеть в институте поздно вечером. В этот семестр такой перерыв в занятиях пришелся на субботу. Как-то в одну из суббот мне что-то срочно понадобилось дома, и когда началось «окно», я быстро отправилась домой. – Коль я уже дома, и время до следующей пары в запасе есть, не убрать ли мне по-быстрому в квартире? По субботам дома всегда была уборка, и главным мойщиком пола, как повелось, оставалась я. Быстро управилась. И себе освободила вторую половину дня, и родителям приятное сделала. Эта практика привилась, я и в дальнейшем, уже специально в свободную пару ходила домой и наводила порядок. Зато после занятий дома меня ожидали тепло, уют и горячий обед.

В спешке или по невнимательности случались и казусы. Так однажды, прибирая в детской комнате и шустро орудуя шваброй под своей кроватью, я задела нечаянно трехлитровую банку со смородиновым вареньем, которую мама на время туда поставила. Банка разбилась…

Был еще и такой эксцесс. Придя в субботний день из института, собралась я пообедать. Родителей не было, а мне на краю еще горячей печи были оставлены пельмени в алюминиевой кастрюле. Как-то неловко взялась я за крышку, но она – чуть погнутая, увязнув в кастрюле, потянула последнюю за собой, и все содержимое разом очутилось на полу. Потом в институте двум соседям по парте я рассказала об этом происшествии. Они весело смеялись. Одна девушка с сожалением заметила, что в их семье пельмени почему-то не готовят.

К этому времени родители купили новый секретер с откидывающейся крышкой, удобный для хранения книг и для занятий. Мы разместили его у стены торцом к одному из окон так, чтобы свет на столешницу падал слева. В застекленную верхнюю часть секретера я поставила свои книги.

Брат Володя в этом году пошел в 10-й класс. Учился хорошо, по-прежнему увлекался фотографией, техническим конструированием. Специально для брата мама выписывала на работе журнал «Техника молодежи», а мне – журнал «Наука и жизнь». Помню, в старших классах он ходил в школу в красивом черном габардиновом костюме, купленном ему родителями. Жили мы с братом всегда дружно, даже не ссорились всерьез. И папа потом не раз вспоминал, как хорошо ладили мы друг с другом в детстве и в годы последующие. Одно было плохо: повзрослев, пристрастился наш Володя к курению, что очень расстраивало родителей. Никакие проработки и уговоры не возымели своего действия, и с никотином мой брат дружит по сей день.

В тот год я продолжала заниматься на курсах «Кройки и шитья». Два раза в неделю вечерами все в том же клубе рассаживались вокруг длинного стола женщины, девушки. Подробно и скрупулезно разбирали под руководством преподавательницы последовательность и правила кроя и пошива все новых образцов одежды. Воротники, манжеты, карманы, петли и прочее требовали тщательного исполнения. И я старательно шила, записывала и зарисовывала все, чему учили.