Текст книги "Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)"

Автор книги: Лариса Мамонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

Учитывая небольшие размеры комнат, новую квартиру мы старались не загромождать. Старые массивные предметы мебели папа продал. Куплены были лишь самые необходимые вещи. Еще один секретер – для брата, и в маленькой комнате для нас с Володей были установлены два секретера, две кровати и в углу – комод, на который я ставила аккордеон. Здесь же была и ниша, отгороженная от капитальной стены легкой перегородкой. Папа провел туда свет, сделал полки, и она с успехом заменяла нам шифоньер. В большой комнате ближе к окну поставили сервант, а к дальней от окна стене – новый складной диван-кровать; у центральной стены – два кресла из этого же комплекта, торшер и журнальный столик. Поскольку комната была проходной, большой круглый стол удобно разместился у стены с арочным перекрытием. Ближе к окну по этой же стороне комнаты стояла тумбочка с телевизором. На полу – ковер, над диваном – тоже, на потолке – новая люстра. Эта обстановка с небольшими изменениями сохранялась в новой квартире долгое время. И лишь много позже, лет через десять, когда мы с братом со своими семьями уже жили отдельно, родители поменяли всю мебель на новые мебельные гарнитуры: спальный, гостинный, кухонный, комплект для прихожей.

Но пока что новую квартиру мы только обживали. В рабочие дни родители уходили теперь из дома на весь день, и мы с братом, придя с учебы, обедали и сами хозяйничали на кухне. Поначалу не все в ней было налажено, и брат Володя сам устранял эти неполадки. Вдвоем нам было легче.

Многое надо было приспособить к жизни, прибить, прикрутить, подвесить. Сделать все сразу невозможно, и благоустраивала наша семья новую квартиру постепенно, неторопливо и обстоятельно. Помню, я сама «бросила клич»: каждый день что-то делать в квартире, чтобы стала она удобной, уютной. Понятно, что помочь папе мы все могли только в мелких делах, главная же нагрузка легла на него. Мама хозяйничала на кухне.

Планируя какую-то работу, папа на ходу и заранее обдумывал ход действий. Он как-то говорил мне об этом. Переделок, кажется, и не было, все вставало на свои постоянные места. Много позже я наблюдала тоже самое и у брата. Делал он что-то по хозяйству настолько точно и правильно, словно план действий давно уже был готов в его голове.

Вечером приходили родители. Дорога на работу и обратно отнимала у них два часа в день. Долгая и утомительная езда на трамвае до вокзала, да и с вокзальной площади до места работы не так уж близко. Каждый раз нужно было подняться по ступенькам деревянной лестницы на высокий виадук над железнодорожными путями, затем спуститься. И это – в любую погоду, в снег, в метель, когда было сыро, скользко, заснеженно. Затем – пройти по небольшой улочке, пересечь овраг по деревянному мосту, подняться из овражной низины на дорогу, ведущую к их предприятиям, которые располагались как раз один напротив другого. И это – каждый рабочий день.

Зато в середине рабочего дня у них была возможность встретиться и провести вместе целый час; пообедать в рабочей столовой, обсудить новости, сказать что-то ободряющее и просто улыбнуться друг другу. Часто вместе возвращаться домой. И никаких жалоб от родителей на долгую дорогу я не слышала.

Домашние дела и после работы, и всегда делались бесперебойно и своевременно. Как и прежде, с собой мама приносила какие-то продукты. Хлеб, молоко покупали мы в ближайших магазинах, мясо закупал папа в выходные дни в центральных магазинах города. Готовился ужин, вместе садились за стол, делились новостями. Потом мама что-то еще готовила для нас на завтра. Мы с братом занимались в своей комнате.

Утром родители поднимались рано. Включив негромко приемник – в это время шла «Утренняя гимнастика» – папа делал зарядку. Случался даже комплекс упражнений с гимнастической палкой. Каждый день заводил нам всем наручные часы, которые мы клали в небольшую вазочку, стоявшую на серванте. Всегда сам выносил мусор, по мере необходимости набирал в нашем хранилище картофель, мыл его. Большая бочка квашеной капусты зимой стояла у нас на балконе. Там же, в большой эмалированной кастрюле хранились замороженные пельмени, вареники, которые по-прежнему мама и папа делали всегда вместе, привлекая и нас с братом к этой работе.

Стараниями родителей наша новая квартира вскоре приобрела довольно приятный вид. Завершал картину, как всегда, мамин узорчато-тканевый декор: красивая скатерть на столе, покрывала, ажурные накидки, вышитые дорожки, салфетки, удачно подобранные тюлевые гардины и шторы на окнах, бархатные портьеры, завешивающие арку у входа в большую комнату. Мама всегда говорила, что шторы много значат для убранства квартиры.

Привыкали мы постепенно и к новым маршрутам, и уже не такой далекой, как вначале, казалась дорога в центр города. А после рабочего дня с удовольствием возвращались в свой надежный дом, где всегда было тепло, уютно и спокойно.

115. В начале зимы

Уже начавшаяся зима не спешила со снегом. От первого робкого снежка остались лишь перемешанные с дорожной пылью леденистые серые пятна по обочинам дорог, а на промерзшей земле виднелись линзы застывших лужиц. Но нашим туристам не сиделось на месте. В секцию туризма в новом учебном году прибыло много новеньких из числа первокурсников, в основном – студентов художественно-графического факультета. И в ближайшие сдвоенные по случаю Дня Советской Конституции выходные новая институтская группа туристов отправилась в двухдневный тренировочный поход в одно из урочищ окрестностей г. Хабаровска.

Нас было человек двадцать. Проехав на пригородном поезде, мы долго шли по заросшей, слабо накатанной лесной дороге вдоль опушки безлиственного, готового к зиме леса. Но природа всегда притягательна, и растущие близ дороги деревья, кустарники привлекали идущих своим необычным для глаз горожанина видом. Своим спутникам я называю виды растений, попадающиеся на пути, стараюсь обратить их внимание на что-то особенное. Вот крупный раскидистый кустарник с устрашающими колючками, рассеянными по стеблю и ветвям. Это – аралия маньчжурская, сородич легендарного женьшеня. Вот бересклет священный, с опробковевшими наростами-ребрышками вдоль ветвей. Это – чубушник тонколистный, это – жимолость съедобная. И другие туристы стали интересоваться дикорастущей флорой, начали задавать вопросы. Им нравилось узнавать что-то новое для себя.

Остановились на ночлег в Доме охотника. Устроили всей группой грандиозный ужин. На следующий день на природе для новичков было проведено занятие по спортивному ориентированию. Несколько добровольцев осталось в доме готовить обед. Успешно справившись с порученным делом, наши повара поставили большой походный котелок только что сваренного киселя на пол у стены в комнате – для остывания. И надо же было такому случиться! Один из туристов по нерасторопности наступил в этот котелок, обжег ногу. Как могли, всеми подручными средствами лечили мы беднягу.

После обеда заспешили в обратный путь, нужно было успеть к поезду. Возвращались по уже знакомой дороге. В низинах след от нее пропадал совсем, всюду торчали кочки, здесь шло заболачивание, а значит, между кочками могла стоять еще не замерзшая вода. В спешке, боясь отстать от идущих, я оступилась, и на какой-то миг моя левая нога увязла между кочек. Ботинок наполнился ледяной водой. По щиколотку промокло все. Переобуться в сухое не было возможности, запасных носков я с собой не прихватила. Так и продолжала я идти. Но стоял мороз, и в намокшей обуви нога моя нещадно мерзла. Я чувствовала, что остатки воды в ботинке превращаются в лед и колом стоят внутри. Однако нужно было идти. Большая часть обратного пути была испорчена.

У одного автора, написавшего книгу после большого самостоятельного похода, есть такая мысль: когда живешь в большом городе, где все организовано и отрегулировано, теряешь свои инстинкты. Не говоря обо всех инстинктах, можно заключить хотя бы основное: в том походе нам – обоим пострадавшим – требовалось одно – лучше смотреть под ноги! Да и котелок с горячим содержимым следовало бы поставить в более безопасное место.

Придя домой, ногу свою я долго парила и массажировала в горячей воде, благо, условия для этого в новой квартире были. Вроде бы обошлось без последствий.

Наступление Нового – 1967-го года несколько девушек – заядлых туристок, подружившихся в походах, решили отметить дома у Лиды Г. – студентки физмата. В этой компании оказалась и я. Родители Лиды отправились в гости, и в их недавно отремонтированной квартире нам – пятерым девушкам – представилась возможность весело и непринужденно встретить Новый год. В складчину купили продукты, приготовили что-то вкусное. Нарядно одетые, сидя за праздничным столом, с волнением ждали той минуты, которая отделяет один год от другого. Потом звучала музыка, и все мы танцевали, смеялись, шутили, желая друг другу новых путешествий, новых радостей и успехов в жизни.

Коллективные выходы на природу делали свое доброе дело. Вызванные чистым юношеским энтузиаз-мом, увлеченностью, острой потребностью изведать необычные ощущения, испробовать себя в экстремальных условиях, они и достигали всех этих целей. И вдали от суеты обыденной жизни позволяли на какое-то время отстраниться от повседневности, открыть в себе «шестое» чувство, в ином ракурсе увидеть себя и своих походных товарищей. Не мною замечено, что в походных условиях человек есть то, что он есть, и здесь, как нигде, более открытой становится его сущность. Походы были полезны и тем, что воспитывали в нас новые положительные качества.

Помимо всего прочего, походных друзей – студентов разных факультетов института – объединяли и профессиональные, и другие интересы. Я делилась с новыми друзьями познаниями в биологии, девушки с филфака знакомили меня с литературными новинками. Так, мне случалось бывать на встречах Клуба любителей поэзии, где молодые поэты – студенты их факультета читали и свои собственные стихи. Я знала их любимые предметы, такие, как зарубежная литература, и те, которые давались с трудом – старославянский язык, например. Галю Б. – мою походную подругу я попросила составить мне список основных произведений Всемирной литературы, которым я могла бы руководствоваться при выборе книг для чтения, и она подарила мне такой список. Одна из студенток в свободное от учебы время подрабатывала в детском саду. Помню, как мы – ее соратницы – пришли вечером к ней на работу, чтобы обсудить план предстоящего зимнего похода. Потом все вместе помогли подруге расчистить во дворе детского сада выпавший накануне снег.

И, наконец, целую «революцию» в моем сознании произвела короткая, но надолго запомнившаяся дружба со студентом худграфа – Валерой С., связанным с секцией туризма оформительской работой. Валера был талантлив. Он страстно любил изобразительное искусство, и это чувствовалось в каждом разговоре с ним. Он давал мне читать свои книги по искусству с красочными иллюстрациями. Так я познакомилась с творчеством французских художников – импрессионистов, ставших популярными в конце 19 – начале 20в. (К. Моне, П. Ренуаром, Писсаро, Э. Дега). В очень своеобразной манере картины этих художников воспроизводили переживания, настроения и впечатления их авторов. Тогда же я прочла отдельно изданные книги о творчестве Ван Гога, Поля Гогена. Следом за ними – книги о Пабло Пикассо, о творчестве Рокуэла Кента и другие.

С Валерой мы посетили Музей изобразительного искусства. Однажды у нас дома Валера даже пытался рисовать мой портрет, попросив меня играть на аккордеоне. Ему нужно было уловить какой-то миг, выражение моего лица, какое бывает у исполнителя в момент высочайшего вдохновения. И увидев это, он вдруг сравнил меня с Наташей Ростовой… Однако наброски портрета, сделанные им тогда, он мне показывать не стал. После общения с Валерой я стала больше интересоваться живописью и более или менее разбираться в ней, с удовольствием посещать выставки и музеи изобразительного искусства. Впоследствии Валера стал профессиональ-ным художником.

Вот таким взаимообогащающим было окружение студентов, попадавших в походы. В институте у меня к тому времени появилось много знакомых, и на переменах, идя по коридорам, то и дело хотелось остановиться и поговорить то с одним, то с другим человеком.

116. Браз ения Шребера

Подошла зимняя сессия – зачеты, экзамены; волнение, суета. И если учиться в целом стало легче, то экзамены сдавать по-прежнему было трудно: вдруг попадется сложный билет или спросят что-нибудь этакое. Наконец все экзаменационные страсти поутихли, в зачетке – «хорошо» и «отлично». Можно перевести дух. Самое время отправиться в воскресный день за город, на зимнее озеро, куда пригласил членов ботанического кружка профессор А.П. Нечаев. Да, в череде многочисленных занятий и увлечений ботаника все равно оставалась на первых местах.

И вот ясным, не слишком ветреным зимним днем мы – трое студенток и А.П. Нечаев едем на автобусе в с. Переясловка, где еще не так давно проходила наша осенняя практика по биологии. Теперь же необъятные сельские просторы – дороги, перелески, поля – лишь белели вокруг, занесенные снегом. Вот и знакомое озеро, и на ледяной поверхности его снег ослепительно чист и блестящ. Метель разметала его во все стороны, нарисовав белые круги, зигзаги, набросав примерзшие ко льду сугробы. А между ними – окна прозрачного толстого льда.

Но что это? Под ледяной броней зеленеет что-то, совсем близко от поверхности. Присмотревшись внимательно, видим живые зеленые кусочки водного растения, его отростки, новые побеги с уже пробившимися молодыми листьями и цветочной почкой. Замурованные в лед зачатки новых растений! Живут в верхнем слое льда. Сюда проникает солнечный свет, а значит, в зеленых клетках листьев возможен фотосинтез, и растение продолжает свой рост, хотя и в сильно замедленном зимнем режиме. Слово нашему учителю. – Это водное растение, похожее на кувшинку и кубышку – с крупными плавающими листьями и желтыми цветками. Называется оно – бразения Шребера. С наступлением холодов часть стебля с новыми почками отделяется от взрослого растения, всплывает наверх. Покрытый слоем защитной слизи новый отросток сохраняется во льду для последующего самостоятельного роста в предстоящий вегетационный период.

Восхищенные необычной находкой, мы пытаемся добыть несколько таких отростков, выдалбливая куски льда вместе с замурованными в них растениями, чтобы взять с собой, как образцы для гербария, и передать их в кабинет ботаники.

Так вот какой сюрприз приготовил нам Андрей Петрович, устроив эту зимнюю ботаническую экскурсию. Трудно сказать, знал ли он сам об этом феномене, но вскоре после поездки в краевой газете появилась его статья о нашей находке.

117. Поход по местам Боевой славы

Вот и зимние каникулы. Куда отправляемся? Ну конечно, в большой лыжный поход. Активистами нашей туристической секции были несколько девушек с филфака. Со временем они стали организаторами походов, привлекая в группу все новых и новых студентов. Я – в числе постоянных участников. Перед походами велась подготовительная работа: обсуждался маршрут, планировались стоянки, места ночлега. Снаряжением, лыжами обеспечивала, как я уже говорила, спортивная база Факультета физвоспитания и спорта.

В эту зиму наше походное движение неожиданно приобрело совершенно новое направление – историко-патриотическое. Зимний поход решено было провести по местам Боевой славы, связанным с историей Гражданской войны на Дальнем Востоке и, конкретно, – с боевыми действиями в районе железнодорожных станций – Волочаевка, Николаевка и других. Общий ход военных событий того времени и победный пафос хорошо переданы в очень популярной на Дальнем Востоке песне «По долинам и по взгорьям». Эту песню мы пели в школе, в пионерском лагере. Она часто звучала на военных парадах как боевой марш, как строевая песня и песня в исполнении хора и оркестра. Ее слова мне хотелось бы привести ниже.

По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед,

Чтобы с боя взять Приморье – Белой армии

оплот.

Наливалися знамена кумачом последних ран,

Шли лихие эскадроны приамурских партизан.

Этих дней не смолкнет слава, не померкнет

никогда,

Партизанские отряды занимали города.

И останутся, как в сказке, как манящие огни,

Штурмовые ночи Спасска, Волочаевские дни.

Разгромили атаманов, разогнали воевод,

И на Тихом океане свой закончили поход.

Тот лыжный поход проходил в феврале 1967-го года. В нем приняло участие человек десять. Нашей задачей было знакомство с историей партизанского движения в этих местах в 20-х годах. Хотелось также встретиться с участниками или очевидцами событий, посетить музей Боевой славы на Волочаевской сопке, а также некоторые предприятия этих населенных пунктов, и в заключение – оформить собранный материал в виде исторического очерка и фотоальбомов.

С поставленной задачей мы справились. Были длинные переходы – от одного намеченного пункта к другому. Снова огромное безлюдное пространство, снова снега, снова тайга… Были короткие привалы: быстрый костер, легкий перекус, горячий чай, сидя на поваленном у дороги дереве, и снова путь. Ночевали в школах – то в спортзале, то в комнате группы продленного дня. Девушек – четверо, остальные – парни-физкультурники. Где уж нам угнаться за ними на лыжах? Зато больше шуток, разговоров, да и больше узнать требовалось нам за короткие походные дни. К концу похода лыжи мне надоели, и последний отрезок пути – по накатанной дороге – я с удовольствием шла пешком, неся их на плече.

Обратно возвращались на поезде с шутками, с песнями и, наверное, почувствовав и себя немножко героями, договорились отметить успешное окончание похода… в ресторане, расположенном на центральной площади города. Это было эффектно! После походных одежд, снежной дороги и усталости предстать друг перед другом во всем блеске! В красивом зале ресторана, за празднично накрытым столом!

Да, не только мы сами себя «похвалили». Поход наш был одобрен руководством института, и вскоре после него участников похода пригласили выступить на Хабаровской студии телевидения. Выступали двое – Галя Б. и я, и передача понравилась зрителям. Встретившаяся потом моя одноклассница – Таня К. удивленно так заметила по поводу меня: «Надо же, куда попала!»

Забегая немного вперед, скажу, что свои материалы о походе мы подготовили к Краевому слету туристов, проходившему летом в пригороде Хабаровска. Для этого долго сидели над альбомами, попросив студента-художника Валеру С. помочь нам в их оформлении. И он, сосредоточенно обдумывая композицию каждой альбомной страницы, что-то дорисовывая и наклеивая к походным фотографиям, проделал большую работу. Что могли, мы делали сами. До завершения работы оставалось совсем немного, но у Валеры началась своя практика – пленэр, и он уехал. Помню, мы – трое девушек – поехали к месту проведения этой практики с альбомами, на несколько дней, и Валера там уже в свободное от занятий время закончил работу.

Наши труды получили на слете высокую оценку. Такой же оценки заслужила и литературно-музыкальная композиция, с которой мы выступили перед зрителями. О боевых событиях, героике Волочаевских дней одна из участниц похода – Лида Т. написала целую поэму, чтение которой сопровождалось музыкальными фрагментами, исполненными мной на аккордеоне. И в завершение – Комитет ВЛКСМ и Профком Хабаровского Пединститута наградили каждого из нас почетной грамотой за активное участие в походе по местам Боевой славы. И это была уже наша победа!

118. Первая практика в школе

Непосредственно в школе с учащимися работать нам до сих пор еще не приходилось. Лишь однажды для зачета по педагогике нужно было провести беседу в каком-либо классе. Помню, подготовив беседу на тему «Книга – твой лучший товарищ» и договорившись с учительницей младших классов – моей бывшей соседкой, я провела эту беседу в ее классе, получив соответствующий документ к зачету.

Настоящая педагогическая практика в школе началась сразу после зимних каникул и, находясь еще в походе, я на день-два уже опаздывала на нее, предупредив об этом заранее руководителя практики. Проходила моя первая практика в средней школе №46, расположенной в районе Химфармзавода, куда от нашего дома удобно было добираться трамваем №1.

И вот первый день практики. Студентов-практикантов с нашего курса было в этой школе несколько человек. Обычно первые полторы-две недели студенты лишь присутствуют на уроках в «своих» классах, осваивая педагогическое мастерство «в живую». Оказывают также посильную помощь классному руководителю в подготовке внеклассных мероприятий. И только спустя недели две, пробуют давать уроки сами. Но тут случилось непредвиденное: во вверенном мне 7-ом классе заболела учительница химии, а назавтра – урок, как раз по этому предмету. Вопрос о замене учителя решен был быстро. – Как это будет пропадать такой урок, когда в школу прибыло молодое пополнение педагогических кадров, будущих учителей химии, биологии? Урок предложили провести мне. Я начала отказываться. – Сразу «из огня да в полымя»? – Опыта нет совсем. – А дисциплина? – Как ее держать? Но работавшая с нами методист кафедры педагогики успокоила меня, сказав, что будет присутствовать на этом уроке и роль «жандарма» выполнять тоже. На том и порешили. Я и переволноваться-то не успела, некогда было. Вечером подготовилась к уроку, и на следующий день мое «боевое крещение» состоялось. Тема урока была посвящена получению кислорода – самого необходимого для жизни человека газа. Рассказ об этом и опыты удались, держалась уверенно. Первый мой урок прошел хорошо.

Как я выглядела тогда? Отрастив волосы, делала высокую прическу, чтобы казаться взрослее. На лице после похода – приятный золотистый зимний загар, очень понравившийся моим однокурсницам. Старшеклассники, пробегавшие на переменах мимо, не прочь были, и познакомиться со мной. – А разница в возрасте, – спрашивал один другого. – Ну, сколько там лет? – Всего ничего. Но семиклассники вольностей не допускали.

Началась преподавательская работа. Каждый урок, проведенный практикантом, подробно разбирался в присутствии студентов, учителей, методиста. Нас учили мастерству на практике. Живое преподавание – это особая наука. После преподанного второго, третьего уроков стоять перед классом уже было не так страшно. И главное – увлечь детей, увлечь содержанием излагаемого материала. Тогда вопрос дисциплины отпадает сам по себе. У меня это получалось. Мне говорили наши наставники, что моей сильной стороной является именно рассказ, объяснение новой темы.

Да, я старалась. С детьми нужно работать с душой, с большим желанием. И хотя мои подлинные устремления были далеки от преподавательской работы, я постаралась и здесь найти некий компромисс: взявшись вести ботанический кружок, давала детям знания о том, чем во внеурочное время занималась сама. В тот момент я прорабатывала научную литературу о дикорастущих деревьях и кустарниках Дальнего Востока. И вечерами, детям, пришедшим на занятие кружка, в доступной форме рассказывала о том же, давая какие-то интересные выдержки о растениях под запись. Организовала экскурсию в оранжерею, и здесь мне очень пригодились увлекательные рассказы об экзотических растениях из книги Верзилина «Путешествия с домашними растениями», которую я сама с удовольствием перечитывала много раз.

Уже немного освоившись с преподаванием, мы по-прежнему посещали уроки других школьных учителей. Помню, заинтриговала меня директриса этой школы. Эффектная и уверенная в себе! Немногие женщины умеют, работая в школе, еще и привлекательно выглядеть: недешево, со вкусом одеться, делать прическу, ярко красить губы. Преподавала она русскую литературу, и я рискнула – попросила разрешения присутствовать у нее на уроке в 10-м классе. Весьма приветливо она ответила: «Пожалуйста!» Тот урок был посвящен жизни и творчеству Л.Н. Толстого. Учительница рассказывала о писателе легко, свободно и даже артистично!

К окончанию нашей работы в школе мы с классным руководителем провели в своем 7-ом классе давно запланированный вечер – с викториной, с играми, музыкой и танцами. То был подходящий момент хотя бы один раз прийти к детям нарядно одетой. На мне был новый голубой костюм и черно-белые туфли на высокой шпильке, которые мне прислала из Ленинграда моя подруга Кира. Наша переписка все еще продолжалась.

119. Домашние курьезы

Подошла весна. Мы снова в институте. На смотре художественной самодеятельности, который проходил обычно в конце марта, в этот раз оркестр баянов-аккордеонов не выступал. Наш руководитель – Г.Г. Рудаков нас покинул, найдя, наверное, другое, более выгодное в плане оплаты место работы. Свой сольный номер, тем не менее, я исполнила. Репетировала дома столько, сколько нужно было. Рядом жившие люди отнеслись к этому только одобрительно. Наша новая соседка – учительница по профессии – говорила, что она даже специально подходит ближе к смежной стене, чтобы послушать мою игру. Своего сына – ученика младших классов соседи вскоре определили в музыкальную школу обучаться игре на баяне. Кстати, на нашем же этаже жил еще молодой мужчина, хорошо игравший на гитаре. Работал он на заводе, а вечерами играл в эстрадном оркестре ресторана. Однако таким музыкальным оказался лишь третий этаж нашего подъезда.

Моим домашним мое музицирование не мешало вообще, никто никогда не прерывал меня. И брату заниматься, несмотря на тесноту, моя музыка не была помехой. Просто я уходила в другую комнату и все. Однажды случился курьез, закончившийся, правда, совсем не смешно. Привычно разместившись с аккордеоном в руках в большой комнате, я начала свои занятия. Родители были на работе, брат Володя что-то чинил в соседней комнате. Я уже разыгралась, исполнила трудный пассаж один раз, другой… Закончив свой ремонт, в этот момент с пассатижами в руках по комнате, где я сидела, проходил брат. Просто так подошел ко мне и, видя, что обе руки у меня заняты, шутки ради, этими пассатижами ухватил меня за нос. Несильно, как ему казалось. Но боль была жуткая! Громко вскрикнув и схватившись за нос, я залилась слезами и побежала в ванную делать примочки холодной водой. Перепугался и брат, засуетился рядом. Лишь постепенно боль утихла, а на носу осталась красная ссадина. С таким носом было неудобно выходить на люди. Моим подругам, увидевшим меня, я описала на словах весь этот эпизод. И позже, придя ко мне в гости и познакомившись с братом, одна из них первым делом его спросила: «Володя, ты зачем это ущипнул Ларису за нос?» Ответить брату было нечего.

Один раз наш папа оказался на «Больничном» и несколько дней оставался дома. Утром, когда все спешили, он, выполняя предписания врача, лежал в постели, читая газету. Я в это время, собираясь в институт, как обычно сновала по квартире, забегая то в ванную, то в свою комнату, то на кухню по несколько раз. А папа, прикрывшись газетой, оказывается, наблюдал и записывал «порядок» моих передвижений и время, уходившее на них. Он хронометрировал меня и вечером огласил результаты своих наблюдений. Цепь моих утренних маршрутов оказалась очень путанной, полнейший хаос. Впредь, вспоминая этот урок, я старалась делать свои сборы более продуманно, так как теряла на это время и часто опаздывала. Делая дела большие, попадалась, как мне казалось, на мелочах. Теперь-то я знаю, что быть точным – не мелочь, это – тоже искусство. У брата такой суеты не наблюдалось.

Вспоминаю один досадный момент. Вчетвером сидели мы на кухне за столом, обедали. У каждого свое место. Брат Володя всегда сидел справа от окна, спиной к газовой плите. Имел он привычку, сидя на табуретке, откидываться назад, приподнимая передние ножки табуретки. И таким образом слегка раскачивался – то вперед, то назад. Ему говорили: «Не ломай табурет», но время от времени он все-таки делал это. В тот раз на газовой плите стояла кастрюля с остывавшим сваренным киселем. Качнувшись по привычке, брат как-то коснулся спиной этой кастрюли, и она опрокинулась, окатив горячим киселем ему спину. Благо, все меры по устранению ожога мамой быстро были приняты, и ничего серьезного не случилось. С вредной привычкой – качаться на стуле – брату пришлось расстаться.

120. «Провал» в химлаборатории

До конца учебного года оставалось не так много времени. Нужно было подгонять текущие институтские дела и научную работу по биохимии – тоже. Для опытов чаще оставались лишь выходные дни. Один из воскресных дней я решила полностью посвятить экспериментам в химлаборатории. Сначала все шло по плану. Проверив установку, добавив куда следует компоненты и проследив, как хорошо они кипят, я отлучилась на время. Пошла на второй этаж в лекционную аудиторию, которая находилась как раз над нашими химкабинетами. – В чем было дело? – В том, что в этой аудитории стояло пианино, и, когда институт пустовал, я не упускала возможности поиграть на нем. Другого такого инструмента у меня тогда под рукой не было. А нравилось! Настолько, что на время забывала обо всем. Вот и в тот день увлеклась, заигралась, забыв, что этажом ниже у меня кипит.

Очнувшись, наконец, от унесших вдаль фортепьянных мелодий, я стремглав побежала на первый этаж к своим колбам. И что же? На выходе установки в колбе-приемнике жидкости уже не было, она выкипела. На дне стеклянного сосуда, поблескивая светло-желтыми кристаллами, тонким слоем подсыхало непонятное вещество, доселе нами не виденное.

От ужаса я впала в транс. – Загубила все, усилия не только собственные, но и общие с другими людьми. Результат почти целого года работы. – Что делать? – Повиниться перед преподавателем, рассказать все, как было. А потом переделать всю работу заново.

Назавтра увидев Любовь Алексеевну, я со слезами на глазах стала рассказывать ей о происшедшем. Преподавательница, мягко успокаивая меня, начала говорить о том, какие реактивы нужно заказать лаборантке для постановки нового эксперимента. Она старалась перевести этот разговор в другое – конструктивное – русло и всячески утешала меня. Так, разговаривая, мы зашли в лабораторию, приблизились к установке и злополучной колбе. И тут лицо преподавательницы просияло. – Так это же и есть наш готовый продукт – та самая соль аминокислоты, которую мы должны были получить!

Все дело в том, что, синтезируя новый продукт, мы не знали, в какой именно момент начнется кристаллизация, и лично я не знала, как будет выглядеть эта соль. Назойливая мысль оставить химический кружок уже гнездилась в моей голове, и все случившееся окончательно убедило меня в том, что в химики я не гожусь. Или, лучше сказать, в лаборатории мне было скучновато: слишком замкнутое пространство; скрытые химические процессы. Хотелось простора, воздуха, свежей зелени и цветов! Живая природа – моя лаборатория! И я решила тихо, но достойно «выйти из игры».