Текст книги "Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)"

Автор книги: Лариса Мамонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

До конца учебного года оставался один месяц, но тут случилась крупная неприятность – на практическом занятии по химии в восьмом классе. Во время опытов с щелочными металлами, в частности, с натрием, два мальчика, работавших вместе, опустили в одну пробирку с водой кусочек металла, приготовленный для двух опытов, то есть бóльший по размерам чем положено. Скорее всего, из любопытства. И без того натрий с водой взаимодействует очень бурно, с выделением тепла, образуя щелочь – гидрат окиси натрия, а в малом объёме воды такое количество металла было уже взрывоопасным. Увидев дымящуюся пробирку в руках детей, я выхватила ее и понесла к выходу из класса. Но в этот момент температура содержимого достигла своего критического предела, и пробирка взорвалась у меня в руках, брызнув щелочью в лицо, в глаза. Это был ожог. Я выскочила из класса и, подбежав к умывальнику, стоявшему в вестибюле, стала быстро промывать лицо и глаза водой. Уже сбежались люди, а я все промывала глаза, но жгучая боль не проходила. Срочно вызвали сельского фельдшера, и они с водителем на совхозном газике отвезли меня в ближайший населенный пункт, где находилась поликлиника. Глаза мои обработали, выписали глазные капли, дали Больничный лист. В тот день соседка по квартире ухаживала за мной – накормила, уложила меня в постель, запретила читать что-либо. Девушки, с которыми я жила, были на работе. Выполнив предписания врача, через неделю я показалась ему еще раз. Опасность миновала, и я приступила к работе. Когда я снова пришла на урок в восьмой класс, поздоровалась с детьми и сказала: «Садитесь», эти два мальчика остались стоять и, опустив головы, попросили у меня прощения. После этого случая директор школы вообще запретил мне пользоваться химическими реактивами на уроках.

Подошел месяц май, оживала природа, подсыхали окружавшие село пригорки, очистилась ото льда река Уссури, и на ее берегу совсем не осталось снега. Несколько фотографий в моем альбоме напоминают мне об этой поре. Эти снимки подарили мне двое новых учителей, приехавших в это время в нашу школу. Это была немолодая супружеская пара. Мужчина – опытный преподаватель – стал вести уроки физкультуры, женщину устроили работать в школьном интернате. Как-то быстро с этими людьми у меня завязались дружеские отношения, обнаружились общие знакомые по линии туризма. Мы вместе гуляли по берегу реки, в окрестностях села. Преподаватель физкультуры оказался и большим фотолюбителем. Это он фотографировал нас с Марией – так звали его жену – на природе. Вот мы вдвоем на обрывистом скальном разломе, поросшем редким кустарником, а вот – у огромной каменной глыбы, возвышающейся из воды у самого берега. На другом снимке я изображена сидящей на высоком каменистом выступе на фоне реки. На мне – болониевый плащ. Потом – уже в своем платье-мини, с плащом, перекинутым через руку, я стою на изгибе русла реки среди остроугольных каменных плит, а вдали видны невысокие сельские постройки. Кстати, это платье-мини я, как бы напоследок, стала надевать на работу, в школу, и, наверное, из-за него дети дали мне прозвище – «кукла». Об этом по секрету сообщила мне одна из учениц моего класса. Этого было достаточно, и впредь я появлялась в школе только в строгих одеждах. Тогда же, в мае была сделана и наша классная фотография, но фотографироваться пришли не все дети, учившиеся в 5-ом « Б ».

В эти теплые дни начала мая новый преподаватель физкультуры провел с учащимися целую спартакиаду: соревнования по шахматам и шашкам, бегу на разные дистанции, прыжкам в длину и в высоту. Вся школа с интересом следила за этими состязаниями, и много новых чемпионов появилось вдруг среди детей. Они занимали призовые места, им надевали через плечо широкие красные ленты – чемпионские знаки отличия. Это было подобно открытию крупного месторождения молодых спортив-ных дарований. Помню, маленькая девочка – пяти-классница стала чемпионкой школы по шашкам! А сколько еще неоткрытых талантов было среди тех детей, с которыми я работала этот первый свой трудовой год. Конечно, кто-то из них станет насто-ящим чемпионом, кто-то – отважным защитником Родины или образцовым тружеником села, и их успехи радостью отзовутся в моей душе, потому что в этих детей была вложена частица моего труда.

Вот и конец учебного года. Подведены итоги, составлены ведомости успеваемости, отчеты о проде-ланной работе. Для детей начались долгожданные летние каникулы. А коллектив учителей решил на берегу реки Уссури отпраздновать сразу два события: окончание учебного года и День пограничника, который по традиции отмечается 28-го мая. Устроили большой пикник, и я опять была в качестве музыканта, с аккордеоном в руках. С удовольствием пели, веселились, радуясь тому, что пришло время отдохнуть от своего – не побоюсь этого слова – тяжелого труда.

143. Первый раз в зарубежье. Польша

Учителям полагалось работать до конца мая, но уже на следующий день, отпросившись у директора школы, прямо из Вяземска я на несколько дней поехала во Владивосток. Во-первых, в эти последние дни мая отмечался юбилей Галины Эразмовны, ее 60-летие. И я хотела поздравить свою наставницу. В это же время она защищала докторскую диссертацию, которую предварил выход в свет ее монографии «Естественные и антропогенные смены растительно-сти Приморского края».

Заодно нужно было договориться о сдаче экзаменов в аспирантуру, которые проходили обычно в начале осени.

Прибыв во Владивосток, я отправилась в уже хорошо знакомый Академгородок, и в Отделе систе-матики высших растений БПИ нашла Галину Эразмовну, а также и Нину Сергеевну, в доме у которой по ее любезному приглашению провела эти несколько дней. Познакомилась с ее мужем – Виталием Павловичем Селедцом – геоботаником, приехавшим на Дальний Восток из города Ростова-на-Дону, где вместе с Ниной Сергеевной они учились в Ростовском Государственном университете. Теперь Виталий Павлович работал преподавателем в ДВГУ. Всесторонняя эрудиция и неистощимое остроумие отличали его. С Ниной Сергеевной они прекрасно дополняли друг друга. Это были тоже энтузиасты науки, но другого – более молодого поколения, и я чувствовала их расположение к себе и дружеское участие.

Итак, летом я должна была написать реферат с привлечением материалов экспедиции на Нижний Амур, подготовиться к сдаче трех экзаменов: 1. кандидатского экзамена по философии – в этом случае поступающие освобождались от вступительного экзамена по истории КПСС; 2. вступительного экзамена по английскому языку; 3. вступительного экзамена по специальности, то есть по ботанике. Осенью мне предстояло все это сдать, а пока что – в июне – у меня отпуск и давно запланированная зарубежная поездка.

Оформиться в эту поездку помогла мне работница Райкома комсомола, закончившая наш факультет и знавшая меня. Для комсомольцев Хабаровского края в июне намечалась турпоездка в Польскую Народную республику. Стоимость такой молодежной поездки была гораздо ниже обычной. Так выбор пал на Польшу, и я стала готовиться в путь. Напаковала большой чемодан из нового 3-х– чемоданного комплекта, который не так давно приобрел папа. Ему чаще всех из нас случалось прокладывать маршруты на запад – в санатории – по профсоюзным путевкам. Разумеется, я захотела взять фотоаппарат. Сначала родители без энтузиазма отнеслись к этой затее, но я настояла: какой турист без фотоаппарата. Со своей группой я встретилась накануне отлета в Москву. Оттуда на поезде мы должны были следовать до Бреста и затем пересечь польскую границу.

И вот день отлета. Волнение, суета. Волнова-лись и мои родители. Они оба поехали в аэропорт провожать меня и даже сумели незаметно поговорить с руководителем нашей группы. О чем? Наверное просили не упускать меня из виду.

Полет на самолете – волшебство, дарящее новые ощущения от движения в воздухе. Я будто обрела крылья, чтобы впервые подняться к небу, впервые с Дальнего Востока России перелететь, всего за восемь часов, на другой ее конец! В свои 24 года, оставив привычные дела, воспарила в небо, чтобы перенестись в незнакомый мне мир. Это была тоже романтика, но другого масштаба – планетарного! И я помню то радостно-возбужденное свое состояние, ту готовность душой и помыслами принять все новое, увидеть, услышать, узнать.

Немного привыкнув к высоте, беседую с членами нашей группы. У кого-то из них беру на время русско-польский разговорник и, пролистав его, запоминаю самые ходовые слова и выражения. «Добрый день» – «джень дóбры!», «До свидания» – «до видзэня», «Дайте, пожалуйста» – «прóше пана(и) дач..», «Спасибо!» – «дженькýэ», «Пожалуйста» – «прóше», «Хорошо – добже», «Который час» – «ктýра годжúна?», «Сколько это стоит?» – «Илэ то кóштуйэ?», «Как пройти…» – «як трáфичь?..», «Извините, пожалуйста» – «прóше о выбáтшене!». И так далее.

В Москве группе полагалось быть один день. Как провести его? Куда пойти? Без сомнений, первым делом – в Мавзолей В.И. Ленина. Стоически отстояв 6 часов в очереди, затем медленно продвигаясь вдоль Кремлёвской стены, мы побывали там. Нам говорили москвичи, что людской поток к Мавзолею не редеет никогда и что не каждый житель столицы решится стоять в такой очереди.

Москва поражала огромными размерами, монументальностью, многолюдьем, достопримеча-тельностями, избытком товаров. Но времени на знакомство со столицей было мало. На следующий день мы уже ехали на поезде по направлению к советско-польской границе, пересечь которую должны были в районе Бреста. Долго стояли на границе: паспортный контроль, таможенный досмотр.

Вот мы и на польской земле, и к нам в вагон подсаживается наш гид – молодой поляк – Володя, хорошо говорящий по-русски. И с этого момента мы чувствуем себя настоящими туристами. Из уст гида непрерывно льётся информация о стране, о людях, её населяющих, об истории, традициях. Пока ехали на поезде успели даже разучить с гидом песню на польском языке:

Дешч, осенни дешч

Смутно пешни гра,

Мокнув на нем карабины,

Геум покрыла рдза…

Первый польский город, необычная для нашего глаза архитектура, надписи на польском языке, обрывки чужой речи. Вечером нас расселяют в отеле. Скоро ужин. Все голодные, весь день в дороге. Но первый ужин привел нас в замешательство – к столь скудной еде мы не привычны: по ломтику белого батона, тонкому пластику ветчины и по стакану чая.

Еще до поездки ребята из нашей группы шутили: курица – не птица, Польша – не заграница, однако заграница началась довольно резко. Главный контраст заключался в том, что это была религиозная страна. Католические храмы – костёлы с остроконеч-ными шпилями; шагающие по улицам ксёндзы – польские священники – в длинных черных одеждах; маленькие девочки, по случаю какого-то обряда одетые в белые длинные платья; наконец, воскресное утреннее богослужение, на которое стекается масса народа. Что заставляет этих людей подолгу стоять на ступенях храма и молиться, молиться? Другое сознание, другие нравственные устои, преклонение перед Богом. Все это начисто отсутствовало в жизни нашего общества. Нам это было чуждо, незнакомо.

Наши экскурсии были удачно и последовательно спланированы. Сначала – столица – Варшава и ее предместья. Это – история, культура. Переезд на поезде в северную часть страны дал возмо-жность увидеть природу Польши. Затем – водные экскурсии по Мазурским озерам. Переезд к портовым городам – Гдыне, Гданьску и, наконец, – Сопот, отдых на берегу Балтийского моря. Попутно – посещения музеев, предприятий, встречи с молодежью других стран.

Близ Варшавы мы побывали в местечке Вилянов, где находится бывший Дворец польских королей. Хотелось успеть сфотографировать все: и отвесно постриженную стену туи, и парадный вход, и фонтан, и клумбу. Но главное на экскурсии – это слушать и хотя бы основное записывать. Тогда я по неопытности этого не делала.

Варшава – красивый город, раскинувшийся по берегам реки Вислы. Символом города является польская Сирена, каменные изваяния которой украшают берега. В некоторых частях города тогда – в 1969-ом году еще оставались послевоенные руины. Неудивительно, ведь во время Второй Мировой войны фашистская Германия хотела стереть этот город с лица земли. Мы посетили музеи, рассказывавшие о страшных событиях, происходивших на польской земле во время войны. Теперь на главной площади столицы каждое воскресное утро проходит Военный парад. Звучат победные марши, и, одетые в парадные мундиры, ровными рядами по площади маршируют солдаты Войска Польского.

Другая традиция в жизни польской столицы относится к области культуры. Каждое летнее воскресенье в Центральном парке города, где установлен бронзовый памятник великому польскому композитору Фридерику Шопену (1810 – 1849), проходят бесплатные концерты фортепианной музыки Шопена. Памятник изображает композитора сидящим под раскидистой польской ивой. Каждый раз сюда привозят рояль, вокруг на скамьях рассаживаются люди, и в течение часа в исполнении профессиональных пианистов звучит шопеновская музыка. Среди зелени, под открытым небом. Так благодарная страна ставит «живой памятник» своему любимому композитору! И мы побывали на таком концерте.

Ф. Шопен умер не в Польше, но его сердце захоронено в одной из церквей Варшавы.

А вечером того же воскресного дня наша группа отправилась в столичный театр «Оперы и балета». Это было помпезно и празднично. Роскошный интерьер театра сверкал хрусталем и позолотой, и по какому-то загадочному совпадению в тот раз в театре шла опера русского композитора П.И. Чайковского «Евгений Онегин».

В те дни нашего турне, а именно – 17-го июня я первый раз отметила мой День рождения не в своей стране. Группа поздравила меня.

Быстро пробегало время. Уже привыкли мы немного к польской речи, изобилующей звонкими согласными: д, ж, з, а также шипящими звуками: ч, ш, щ. Приспособились и к умеренному польскому питанию, однако некоторые наши туристы на вечер стали подкупать себе еду. Тогда мы мало задумывались о том, почему, например, польские женщины выглядят такими стройными, ухоженными, изящными; с холеными лицами, покрытыми легким загаром. Пáни, да и только! А мужчины-поляки, увидев в нашей группе толстушку, недовольно зашикали на нее.

Не переставали мы любоваться и молодыми девушками-польками. Какой-то особый шарм, необычные детали туалета. Например, широкие блестящие пояса-цепи на талии или чуть ниже ее; крупные декоративные броши из дерева или пластмассы. И главное – укороченная, значительно выше колен одежда. Некоторые девушки из нашей группы принялись тут же подшивать свои платья, юбки, чтобы не выглядеть в Польше чужестранками.

Из Варшавы нам предстояло ехать на поезде в северную часть страны. Сначала – на Мазурские озера. Путь не близкий, нам даже выдали в дорогу сухие пайки, главным достоинством которых было колечко «Краковской» колбасы. Удобно расположившись в купейном вагоне, наша туристическая группа отправилась в путь. За окном – картины природы, быстро сменяющие одна другую. Да уж, действительно, название страны «Польша» – от слова «поле». Ровная поверхность: поля, луга, перелески, водоемы. Нет даже холмов у линии горизонта.

Но вот на одной из станций в наш вагон подсаживается новая группа пассажиров. Одни парни – симпатичные темноволосые. Двери нашего купе были приоткрыты, и эти молодые люди стали останавливаться возле них, а потом и заглядывать в купе. Они старались привлечь внимание к себе, строили рожицы, издавали возгласы на незнакомом языке. Контакт помог установить язык английский. Заговорила с ними я. Оказалось, что это туристы из Франции, студенты Политехнического института города Лиона. Один парень по имени Морис говорил на английском понятнее других, и разговор я продолжала в основном с ним, но несколько его товарищей, уже рассевшихся на свободные в нашем купе места, продолжали общаться с нами смешной мимикой и жестами. Веселые, озорные, импульсивные, они не давали нам скучать до конца пути, и в отель попали тот же, что и наша группа.

На следующий день для отдыхающих, приехавших на Мазурские озера, была устроена большая водная прогулка на корабле. День выдался солнечный. Кроме нашей группы и французской на судне ехала и группа польских девушек-студенток, оригинально обозначивших свои интересы в этой водной прогулке. Облюбовав солнечную сторону судна и раздевшись почти до купальников, они расселись рядами прямо на палубе, подставив лицо солнцу и прикрыв глаза. Русская группа позволить себе такого не могла и оставалась на жаркой палубе в обычной летней одежде.

Зазвучала музыка, польские организаторы поездки взяли с собой аккордеон. Наш руководитель, а им был секретарь Вяземского Райкома комсомола, знавший мои таланты, быстро организовал коллективное пение. Аккордеон дали в руки мне. – Пани! Пани! – Одобрительно закивали головами поляки, и под мой аккомпанемент русская группа стала исполнять одну песню за другой. Среди них – «Бухенвальдский набат» с призывно звучавшими словами: «Люди мира, будьте зорче втрое, берегите мир, берегите мир!» Антивоенная тема и тема молодежной солидарности в борьбе за мир несомненно были главными в наших международных встречах за рубежом.

Звучали и лирические песни в нашем исполнении: «Подмосковные вечера», «Катюша». Вокруг поющих собрались почти все пассажиры корабля. Потом запели польские студентки: на русском языке они исполнили довольно известную песню «Прощание» на стихи М. Исаковского.

Дан приказ: ему – на запад,

Ей – в другую сторону…

Уходили комсомольцы

На гражданскую войну…

Пели девушки проникновенно, старательно выговаривая русские слова, и было видно, что содержание песни им абсолютно понятно. Наши выступления принимали уже соревновательный характер. Французские парни, видимо не готовые к такому концерту, спустились в трюм, где находился бар. Не желая, однако, признать своего поражения, они вскоре строем вышли оттуда, держа в руках бутылки с прохладительными напитками и дружно хором исполняя Марсельезу. Но, думаю, наш хор негласно все-таки взял призовое место.

После такого импровизированного концерта заиграл польский аккордеонист, и все стали танцевать. И как легко кружилась я в паре с хорошим танцором. А наш корабль все плыл и плыл, рассекая водную гладь, сверкающую на солнце.

Вечером в большом ресторанном зале отеля отдыхающим устроили банкет. Каждому гостю – алкоголя по чуть-чуть, полрюмки на весь вечер. Таковыми были правила европейского этикета. Заиграла музыка, начались танцы. Раскованно и смело вели себя польские девушки. Это и понятно, они ведь были дома, а мы – в гостях. Потом мы гуляли с французскими ребятами вблизи отеля. Утром следующего дня они покидали отель. Уместно было выйти и проститься, но никто из наших не сделал этого, а выйти одна я не решилась.

Встречи с польской молодежью, в том числе и массовые, многолюдные, были у нас неоднократно. Западная молодежь отличалась от нас более свободными манерами, непринужденностью. Молодые парочки могли себе позволить кое-какие откровения в общественных местах – поцелуи, объятья. А на общегородских танцевальных площадках дежурила полиция.

И снова дорога, к портовым городам – Гдыне, Гданьску, попутные заезды в более мелкие населенные пункты, а также плавание на кораблях. В одном из городов мы посетили Швейную фабрику, причем в рабочее время в цеху через репродуктор звучала веселая музыка. Наверное это помогало в работе. Музыка звучала и на перронах вокзалов. Тогда мы услышали мелодию песни «Катюша» – М. Блантера в несколько измененном виде – с припевом, которого в нашей песне нет. Это была очень популярная в Польше мелодия, под которую исполняли танец «Казачок», широко распространившийся позже и в других странах.

В городе Ольштыне я сфотографировала памятник знаменитому польскому ученому Николаю Копернику. Неоднократно заходила и в костёлы.

Давно застроенные жилые массивы польских городов отличались домами, плотно примыкающими друг к другу – стена к стене. Но ширина отдельных корпусов была примерно одинаковой, и размещалось по ней только три окна, выходящих на улицу. Такова была давняя традиция европейского домостроения. Корпуса домов могли отличаться своим архитектурным стилем, но количество окон оставалось постоянным – три и не более.

Наши экскурсии подходили к концу. Не остались без внимания и польские магазины. Денег нам поменяли мало, и нужно было немало побегать по торговым точкам, чтобы приобрести что-то полезное и в тоже время памятное. В результате на свои злотые и гроши – так назывались польские деньги – я приобрела себе красивый шерстяной свитер голубого цвета, маме – босоножки, папе – запонки с изображением лебедя, просвечивающим через оргстекло. Еще – мелкие сувениры и, конечно, такой модный пояс-цепь, который меня просто пленил.

Наконец мы в Сопоте, на берегу Балтийского моря. Это было третье по счету море, увиденное мной – после Охотского и Японского с их чистейшей прозрачной водой. Правда наблюдалось такое в точках, удаленных от крупных городов. Здесь же был курортный город, большой песчаный пляж, и на прибрежном мелководье бурлила и пенилась сероватого цвета морская вода. И мы отдыхали, нежились на песке, потом снова и снова окунались в соленые воды Балтики. Ничто не мешало нам после долгой поездки по стране и множества новых впечатлений просто побыть на природе, на морском берегу. И только продавец мороженого, расхаживаю-щий по пляжу с большим коробом своего товара, подвешенным на шею на толстом ремне, то и дело смешно выкрикивал: «Лёды! Калипсó!»

И вот день отъезда. Стоя в поезде у окна вагона, провожаем взглядами небольшие пригранич-ные поселки. – Прощай, Польша! Самое приятное впечатление осталось о тебе. «Окно в Европу» и в мир было мною открыто. Моя следующая зарубежная поездка состоялась не скоро, аж через десять лет.

Все ближе граница. Уже прильнув к окну, не дождемся, когда пересечем ее. И наконец – она – Родная земля! И слезы заблестели у нас на глазах. Да, все было именно так после той первой поездки за рубеж.

Родители просили меня дать им телеграмму как только я вернусь в свою страну. Им важно было знать, что я уже в Союзе, и я поспешила выполнить их просьбу.

Обратно в Хабаровск группа должна была ехать поездом, но дату отъезда из Москвы по желанию можно было на неделю отсрочить. В группе оказалось человек пять-шесть, которые хотели задержаться в столице, и я была в их числе. Я хотела заехать в Ленинград, к подруге Кире, с которой мы продолжали активно переписываться. Мы не виделись с ней восемь лет.

И вот я у подруги, в Ленинграде, в доме на Ново-Измайловском проспекте. Кира жила с мамой – Верой Николаевной – той самой блестящей аккордео-нисткой, которой я так восхищалась в детстве. Теперь она была музыкальным работником в Детском саду. К этому времени у Киры уже была младшая сестренка – Аллочка. С ними жила также бабушка Киры, отчим жил отдельно. Кира стала взрослой. Она работала секретарем на одном из факультетов ЛГУ. Необходимые знания она приобретала самостоя-тельно, не учась в институте. Она хорошо владела английским языком. Ее знакомыми были в основном молодые люди, приехавшие на учебу из-за границы. Кира нашла время, чтобы показать мне город, Эрмитаж, несколько крупных магазинов. Помню, я приобрела тогда четыре больших грампластинки с записями классической музыки. Это были: 1-ый концерт П.И. Чайковского для фортепиано с оркестром; 2-ой концерт С. Рахманинова; Три сонаты Л. Бетховена; 10 вальсов Ф. Шопена. Были и другие покупки. В загородную поездку – в Петродворец – я ездила одна. Там было прекрасно!

К назначенному дню на поезде я прибыла в Москву, встретилась со своими попутчицами у железнодорожных касс Казанского вокзала. Весь день мы провели в очередях у касс – то в одной, то в другой, пытаясь узнать, где же забронированы наши билеты. И только к концу дня мы, наконец, свои билеты получили. Ночевали в гостинице, где останавливалась наша группа по прилету в Москву. Наутро в поезде «Москва – Хабаровск» мы тронулись в обратный путь. Семь дней и ночей длилась эта поездка. Мы пересекли почти всю страну с запада на восток. Запомнился только Байкал, его прозрачные воды и долгий объезд вокруг озера. Летняя жара, душный вагон и всяческие неудобства отбили у меня охоту к таким дальним поездкам по железной дороге. Тогда я сказала себе: первый и последний раз. Но теперь, по прошествии сорока лет, мне опять захотелось проехать на поезде через всю Россию.

144. Готовлюсь к новым испытаниям

Я дома, и можно просто отдохнуть от всего: почитать художественную литературу, пойти на Амур, встретиться с подругами. Когда нужно, помочь родителям. Лето было в разгаре, поспевали овощи, созревали ягоды. Помню, я ходила к одной маминой знакомой, жившей в районе улицы Большой, собирать вишню войлочную. Сладкие сочные рубиновые плоды ее, сидящие прямо на ветвях, срывать было не трудно. Ягоды было так много, что наполнили свои ведра мы – несколько девушек – довольно быстро. Потом с одной из них ехали вместе на автобусе и на трамвае. Двое попутчиков – молодых парней – помогли донести нам ягоду до нашего дома. Оставив ведра, вчетвером мы пошли гулять в парк. Новые знакомые оказались работниками Аэропорта. У одного из них – высокого, светловолосого, звали которого Геной, был с собой фотоаппарат, и мы фотографировались в парке. Я подумала, что Гена, как фотолюбитель, мог бы помочь мне сделать фотографии из Польши. Брата Володи летом дома не было, он уехал работать со студенческим стройотрядом, а фотографии хотелось сделать побыстрей. Гена охотно согласился помочь мне. Жил он в Авиагородке, в доме гостиничного типа. В его маленькой квартире за несколько вечеров мы напечатали все фотографии с моих пленок, отснятых в Польше. В большом новом альбоме я разместила и наклеила фотоснимки, а также вырезки из польских буклетов в той последовательности, в какой мы посещали польские города. Получился тематический фотоальбом, посвященный Польше, который я с удовольствием показывала подругам и гостям.

Пытаясь продолжать наше знакомство, Гена назначал мне встречи, приходил со своими друзьями к нам домой, родители видели его. Но для меня он был простоват, мне трудно было с ним общаться. Я сказала ему, что скоро уеду на учебу во Владивосток, и мы расстались.

Под впечатлением моды, увиденной на западе, я подновила свой гардероб. Сшила в ателье шерстяную юбку в чуть заметную клетку и цветную блузку с длинным рукавом. Этот комплект можно было носить с новым блестящим поясом. К юбке подошла и новая шерстяная бордовая кофточка с коротким рукавом. Свое светлое в крапинку осеннее пальто, сшитое год назад, я укомплектовала беретом с помпоном из такой же ткани, так как высокую прическу я теперь не носила – просто удлиненные, ровно постриженные волосы. Пришло время заменить и мое зимнее пальто, и в нашем ателье мы вместе с мамой сшили себе теплые шубы из черного искусственного меха. Новую шубу я носила зимой с плотным белым пуховым платком, подаренным мамой.

Понятно, что мини-мода, бывшая тогда на пике своей популярности, в повседневной жизни и для зимних вещей в нашем холодном климате была не приемлема, и в моих обновах она трансформировалась в «миди». Однако, как писали потом газеты, мини-мода «шагала тогда – в 60-х по всей планете и правила миром более восьми лет. Она стала настоящим флагом эпохи. Созерцание неожиданно открывшихся женских ног вызвало не только вполне объяснимый восторг мужчин, но и не меньшее удовольствие самих женщин. В коротеньких юбочках щеголяли все женщины – юные и пожилые, полные и худые, высокие и низкорослые. Они заполнили улицы городов, а также офисы, университеты и театры. За мини-модой появились на свет первые колготки. И хотя последующие веяния моды продолжают регулярно сменять друг друга, «мини», опирающаяся на каблуки всех размеров и фасонов, любима и по сей день. Ибо женщина в мини – это загадочно и просто красиво!»

Летом необходимо было решить и вопрос со школой: если увольняться, то в августе, по окончании отпуска. С другой стороны, только свобода откроет мне перспективу для дальнейшего профессионального роста. И в середине лета я поехала в Шереметьево, чтобы разом решить все дела – подать заявление об увольнении, забрать свои вещи. С доставкой моего груза из села мы с папой поступили в обратном порядке: в селе мне помогли занести его в автобус, а папа встретил меня с вещами уже в Вяземске, откуда на поезде, потом от вокзала – на трамвае мы довезли все до своей остановки «Трамвайной». Какой-то незнакомый попутчик помог донести до нашего дома что-то из вещей, так как наших рук на все не хватало. – Мир не без добрых людей, – сказал ему папа и поблагодарил за помощь. Характеристику с места работы мне прислала на дом позже наша завуч – конечно же хорошую. Папа попросил у меня почитать ее и, прочитав, сказал, что примерно так он и представлял мою работу в школе, и остался доволен. Запись в Трудовой книжке гласила: «Освобождена от работы в Шереметьевской школе по собственному желанию 26.08.1969г.»

В дальнейшем я встретила в Хабаровске двух-трех человек из с. Шереметьево, приезжавших по делам в наш город. От них я узнала, как хорошо отзывались после моего отъезда обо мне там люди. – У нас ее все любили! Какая «золотая» была!

Летом, бывая в Пединституте, я узнала, что и мой учитель – А.П. Нечаев хлопотал о выделении ему в новом учебном году одной аспирантской единицы – для меня, по давней нашей договоренности. Теперь у меня был выбор: Педагогический институт или Академический. Я предпочла последний, чем вызвала недовольство профессора. Но вскоре на это место нашлась другая кандидатура.

Время шло, и нужно было форсировать подготовку к экзаменам. Я стала регулярно ходить в Краевую библиотеку и конспектировать труды по философии, которые еще оставались не прочитан-ными. В их числе были и работы с биологическим уклоном. Самой объёмной и значительной стала книга ученого-эволюциониста Чарльза Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора», которую я читала и конспектировала с огромным интересом, засиживаясь в библиотеке каждый раз до ее закрытия.

Эти строки я пишу в апреле 2007-го года, в дни, когда мировая общественность отметила 200-летие со дня рождения Дарвина. Его идеи об эволюционном, то есть постепенном развитии всего живого на Земле и о том, что мир природы лучше объясняется естествен-ным отбором чем существованием Творца, актуальны по сей день. Эволюцию отрицать нельзя. Даже сам Папа Римский – Бенедикт XVI-й говорил: «Существу-ет множество научных доказательств эволюции, которая представляется очевидной реальностью; эти сведения расширяют наши знания о жизни». Историческая геология, палеонтология, археология и другие области знания вполне подтверждают эволюционную теорию Ч. Дарвина. Обширные коллекции ископаемых животных в Музеях естественной истории мира – прямое доказательство изначального существования более примитивных форм жизни. Шло ли развитие плавно или скачкообразно – это уже другой вопрос. Главное, что постепенное развитие живого на Земле имело место.