Текст книги "Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)"

Автор книги: Лариса Мамонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

В конце мая уже началась экзаменационная сессия. Я помню, что на подготовку к государственным экзаменам нам давали больше времени, по шесть, по восемь дней на каждый из четырех экзаменов. Это и понятно, каждый экзамен включал сдвоенные дисциплины: химия и методика ее преподавания; ботаника с методикой преподавания биологии; философия – диамат и истмат; педагогика с историей педагогики. Кстати, биологическую дисциплину – ботанику или зоологию – можно было сдавать по выбору самого студента, о чем необходимо было заранее известить деканат. Конечно же, я выбрала ботанику.

Самой сложной была химия. Консультации по разделу «Строение атома» проводил д.х.н. Надиров Надир Каримович. Никаких послаблений нам – выпускникам – он не делал, оставаясь таким же строгим, как и на первом курсе. Химию я сдала на «4». Педагогику – тоже.

Философию мы несколько дней учили втроем – я с еще двумя девушками из нашей группы. Девушкам этим она трудно давалась, и я растолковывала им то, что излагалось в учебнике. Но самой мне лучше всего было, как и на младших курсах, готовиться одной, уединившись в какой-нибудь институтской аудитории. Философию я сдала на отлично, а ботанику – просто блестяще! Даже новый декан факультета – Борисова В.Н. пришла на этот экзамен послушать мой ответ. Думаю, что она осталась довольна. Из вопросов сейчас помню только один – о бурых водорослях. В дипломе еще есть запись, что стажерскую педагогическую практику я выполнила с оценкой отлично и что мне присвоена квалификация и звание учителя химии, биологии средней школы.

Вот и прощальный вечер. Ярко светило июльское солнце. Фотографировали наш курс на большой лестнице, ведущей к набережной Амура. Поставили рядами на ступеньках. На этой фотографии – выпуска химико-биологического факультета 1968 года всего 50 студентов – 49 девушек и один парень. За пять лет учебы третья часть из принятых на первый курс отсеялась. Кто-то перешел на заочное отделение и уже работал, кто-то уехал. Попали к нам и студенты с других, старших потоков. Так или иначе, число выпускников молодых специалистов оказалось ниже запланированного.

А потом мы отправились в ресторан «Дальний Восток», располагавшийся на главной улице города, близко к Амуру. В этом ресторане работала администратором мама одной студентки из нашей группы. Она и организовала нам выпускной банкет. Красиво накрытые столы, музыка, танцы… Некоторые девушки привели на вечер своих мужей, было и несколько преподавателей – мужчин. Помню, я танцевала с молодым преподавателем по цитологии. Потом группой гуляли по городу.

Эти строки я пишу в юбилейный год, год 40-летия со времени окончания института. Как написала мне в письме подруга Люда, наши однокурсницы собрались вместе, чтобы отметить это событие. Девочки, мои девочки! Пусть расстояние, которое разделяет нас, не будет помехой, чтобы помнить наши студенческие годы и друг друга!

134. Рядом с корифеями науки

Итак, институт окончен. Что же дальше? Совсем не то, к чему я стремилась: 15 августа я должна быть на работе – в сельской школе. Придется перестраиваться, отсрочить все свои задумки на год. А сейчас в разгаре лето, и его изумрудная зелень и в этом году ждет меня. Еще весной в переписке с Ниной Сергеевной мне удалось договориться об участии в одной из экспедиций Отдела ботаники Биолого-почвенного института Дальневосточного научного центра АН СССР. Нина Сергеевна, к тому времени уже закончившая аспирантуру, работала научным сотрудником в этом институте. Ее полевой сезон, исследовательская работа в природных условиях, уже давно шла полным ходом, мне же по срокам подходила поездка другой сотрудницы их отдела. Участие, в качестве помощников, студентов с биофаков в таких полевых работах было обычным делом. Мне сообщили, в какое время надо приехать во Владивосток, как найти БПИ ДВНЦ, Отдел ботаники и к кому обратиться. До этой поездки у меня было немного времени, чтобы подготовиться к работе в школе.

В чем я предстану перед своими учениками в первый учебный день? Я уже знала, что профессия учителя сродни актерской: на тебя устремлено много любопытных детских глаз. Надо быть образцом, примером. К тому же, хороший внешний вид придает уверенности в себе. Одним словом, я опять зачастила в наше ателье. Из тех же журналов выбрала интересный фасон платья из тонкой желтой в мелкий рубчик шерсти с коротким рукавом – «реглан». Оно предназ-началось для торжественного дня – Первого сентября. Маме так понравился этот фасон, что она вслед за мной сшила и себе из такой же ткани аналогичное платье с небольшими изменениями, более подходящи-ми для ее фигуры.

Из ткани такого же качества, только бежевого цвета, я заказала платье с длинным рукавом. От кокетки книзу по косой нити шел клеш. Тогда же было пошито и новое демисезонное пальто из светлой в черную крапинку ткани – букле, двубортное и тоже расклешенное. Две последние вещи были в стиле «мини», то есть выше колен. В то время как раз разразился бум вокруг мини-моды, и на выпускном вечере на некоторых девушках уже были такие платья. Новое платье – мини я приготовила только для взрослых мероприятий. Приведя свой гардероб в соответствие с переменами в жизни и деятельности, в середине июля в простых походных одеждах, с рюкзаком за плечами я поехала в город Владивосток.

Как написала мне в письме Нина Сергеевна, от вокзала по улице Ленинской – на трамвае, а затем по проспекту «100-летия Владивостока» – на троллейбусе я добралась до Академгородка. Он находился далеко от центра города, в зеленой пригородной зоне, куда ходили также электрички. От шоссе к корпусам Академии спускалась узкая дорога. С чувством благоговения вошла я в первый раз в большое здание, где размещалось тогда несколько академических институтов: длинные коридоры, на дверях кабинетов – таблички с названиями отделов, лабораторий, громоздкое оборудование, сложные вытяжные устройства, запахи реактивов, люди в белых халатах – все это было таинственно и многозначительно.

На одном из этажей находился Биолого-почвенный институт. Вот и нужный мне кабинет. Здесь хранился институтский гербарий. Шкафы от пола до потолка, книжные шкафы, рабочие столы, стулья. В этом кабинете работала моя новая наставница – Галина Эразмовна Куренцова, невысокая пожилая женщина, очень доброжелательно настроенная. Известный геоботаник, автор многих научных работ. В то время она завершала свою докторскую диссертацию по растительности Приморского края. Тогда же я познакомилась и с ведущим дальневосточным флористом и систематиком Д.П. Воробьевым, возглавлявшим их Отдел и бывшим одним из авторов «Определителя высших растений Приморья и Приамурья».

Галина Эразмовна сообщила мне, что поездка будет через два-три дня, и любезно предложила остановиться у нее на квартире. А пока что можно знакомиться с литературой, просматривать гербарий. Общаться с Галиной Эразмовной было легко и приятно, единодушие и взаимопонимание помогали нам в этом, и даже один маленький инцидент не испортил нам отношения. Как-то между делом Галина Эразмовна попросила меня пересадить цветок, стоявший на подоконнике. Надо было идти в ближайшую посадку за землей. Сделав дело, я, однако, осмелилась ей сказать, что на механическую работу тратить время не хотела бы. И она спокойно, с пониманием отнеслась к этому: усадила меня за свободный рабочий стол, дала научную литературу для чтения. Стремление к занятиям здесь только поощрялось.

После работы вместе с Галиной Эразмовной мы поехали к ней домой, на троллейбусе, в центр города. Поднялись на пятый этаж большого элитного дома. На двери, обитой кожей, виднелась золоченая табличка с фамилией. Квартиру такого типа я увидела впервые – настоящую профессорскую пятикомнатную. Дело в том, что мужем Галины Эразмовны был известный зоолог-энтомолог, профессор Алексей Иванович Куренцов. Крупный ученый, заслуженный деятель науки, гордость Дальневосточного научного центра. Его работы хорошо были известны и в нашей стране, и за рубежом. В его родном городе – на западе России – впоследствии был построен большой теплоход, названный в честь ученого «Профессор Куренцов». И мне посчастливилось видеть и знать этого человека.

Светлая просторная гостиная, рабочий кабинет. Главное место здесь занимала научная литература, которою были заполнены темные застекленные, высотой от пола до потолка шкафы, стоявшие вдоль стен. На рабочем столе стоял микроскоп, лежали рукописи, коробки с письмами, с коллекциями насекомых. Особо примечательные виды насекомых в рамочках под стеклом служили украшением интерьера. В простенке между двумя окнами гостиной на полу в большом деревянном вазоне росло очень декоративное растение с глянцевыми листьями и белыми с чудным ароматом цветками. Это была гардения японская. Веточку гардении я потом, перед отъездом домой взяла с собой. Постояв в воде, ветка дала корни. Растение прижилось и цвело долгие годы в квартире родителей и в моей собственной. Это был своего рода мой талисман. Из мебели в гостиной, помимо книжных шкафов стояли: кожаный диван, сервант, посреди комнаты – большой обеденный стол, стулья. В квартире были также: большая прихожая, спальня, кухня и маленькая комната, в которую в то время хозяева селили гостей. Двое взрослых детей четы Куренцовых – сын Вадим и дочь Наташа жили в Москве. Родители купили для них кооперативные квартиры в столице, оставаясь в быту скромными, непритязательными людьми.

Это был другой образ жизни, другой менталитет, свободный от мелочей и лишней суеты. Этим людям хватало простоты, строгости, в какой-то мере аскетизма в повседневной жизни. Их внимание было сосредоточено в основном на научных проблемах. Большой объем собранного материала требовал осмысления, а богатый опыт исследователь-ской работы позволял материализовать накопленные знания в виде рукописей, затем – печатных работ. Обобщенной формой какого-то этапа исследований становилась очередная монография. На такой высокой ступени профессионализма стояли эти корифеи науки! Казалось, к соблазнам жизни, даже к активному отдыху, оздоровительным мероприятиям они были совсем равнодушны; телевизор не приобретали из принципа, он забирал бы у них драгоценное время.

Рядом с этими людьми я, уже закончившая институт, казалась совсем молоденькой девушкой. Но не было и тени заносчивости или высокомерия в их поведении по отношению ко мне и к другим людям тоже. Лишь непреходящая готовность подсказать, поддержать, научить. Оттого так часто приезжали к ним за советом, помощью и работники дальневосточных заповедников, и молодые специалисты – биологи, и связанные с наукой люди постарше. Маленькая комната, куда поселили меня, была уставлена морскими экспонатами – кораллами, большими раковинами, привезенными дочерью Наташей из ее недавнего кругосветного плавания на научно-исследовательском судне. Наташа занималась геологией. Сын Вадим был хорошим спортсменом и преподавателем физкультуры.

В предстоящей поездке Галина Эразмовна собиралась обследовать лесные урочища Бикинского района Приморского края, которые она описывала ранее, 30 лет назад. Сравнив результаты давних и нынешних исследований, можно узнать, в каком направлении идут смены растительности, то есть какие древесные породы появились на месте прежних; как шло возобновление растительности на ненарушен-ных участках леса, близких к естественным, и как на тех, которые были подвержены рубкам, пожарам, то есть антропогенному влиянию. Так выявляется динамика, то есть ход развития лесной растительности, основные тенденции ее дальнейшего существования. Это дает возможность прогнозировать процессы лесовосстановления на больших территориях и соответственно планировать хозяйственную деятельность на них.

135. Женьшеневая плантац и я

Наконец все готово к отъезду. В назначенный день утром нас ожидает у здания института машина – газик – этакий маленький вездеход: большая часть пути пройдет по пересеченной местности. Загружаемся. Включая водителя, в машине семь человек: мы с Галиной Эразмовной и четверо работников другого отдела, в числе которых едет лаборантка – девушка немного младше меня. Это – Валя Антонова – живая, смешливая. Ее присутствие облегчило мое пребывание во взрослой компании. От Владивостока едем в северном направлении. Останавливаемся в Уссурийске, чтобы купить на рынке кое-какие продукты. Уже к вечеру этого дня, проведенного на колесах, мы прибыли в село Виноградовка, где в небольшом жилом доме обычно базировались сотрудники института, выполнявшие стационарную исследовательскую работу. Дело в том, что в этом селе находился уникальный биологический объект – женьшеневая плантация, бывшая достоянием здешнего совхоза. Да, здесь разводили легендарный женьшень – корень жизни, культивируемый народами востока с глубокой древности. Очень редкий, труднодоступный в дикой природе, он еще 100 лет назад ценился дороже золота. Корень искали еще маленьким, прятали, охраняли: за право обладать им нарушали границы, совершали преступления. О нем писал географ В.К. Арсеньев в своих книгах «В дебрях уссурийского края» и «Дерсу Узала». В Корее и Китае, как пишут сейчас в газетах, заложены его огромные плантации. Тогда, в конце 60-х годов, плантация этого растения на юге Советского Дальнего Востока воспринималась мной как чудо.

Женьшень – многолетнее травянистое растение семейства аралиевых. Корень растения, напоминаю-щий по форме человеческую фигуру, применяют в медицине. В нем содержатся сильнодействующие тонизирующие вещества. Данная плантация женьшеня находится внутри ареала его произрастания, и климатические условия здесь для растения оптимальны. А вот экологические условия жизни вида скорректировали уже сами люди. В природе женьшень – тенелюбивое растение, обитающее под пологом леса в густозаросших, сильнозатененных местах, и здесь – на плантации – оно посажено длинными широкими грядами, огражденными с боков деревянными щитами и накрытыми сверху дощатыми навесами.

Работники института во главе со старшим научным сотрудником, главным женьшеневедом Зинаидой Ивановной Гутниковой ведут наблюдение за растением, регулярно приезжая в село. В данный момент женьшень уже плодоносит, и необходимо провести подсчеты и замеры вегетативных и репродуктивных органов растений. В это же время собирают первую партию семян, в чашках Петри сушат их в термостате и пакуют в бумажные пакетики с соответствующей надписью. Данные по отдельным особям заносятся в таблицы, затем будут определены среднестатистические показатели.

Вот и я оказалась на этой необыкновенной плантации, и пока не начаты наши собственные геоботанические маршруты, помогаю собирать материал по женьшеню. На фотографии из той экспедиции я изображена сидящей на корточках рядом с волшебным растением и ведущей подсчет его плодов. Плоды у женьшеня – ягоды, собранные в зонтик на верхушке стебля. Подсчитывалось также число листьев на стебле, которое удивительным образом совпадало с возрастом растения.

136. Редкий вид клематиса

Первые маршруты с Галиной Эразмовной проходят недалеко от села. Идем вдвоем по узким тропам, зачастую довольно влажным. Недавно прошли дожди, но обычно местообитания эти умеренно увлажненные, на что указывает мезофитный травостой из видов какалии, василистника, борца, волжанки, лютика. Есть и сорные растения: крапива, полынь, латук. Многие виды я называю сама, и Галина Эразмовна остается довольной моей подготовкой, хваля при этом моего преподавателя А.П. Нечаева. Все новое, незнакомое спрашиваю, записываю на ходу.

Как только появилась возможность выезжать с лесорубами на машине подальше, работа наша в различных частях леса продолжалась с раннего утра и до вечера с небольшим перерывом на обед. Каждая новая ассоциация – совокупность участков леса, однородных по составу, строению и характеру взаимо-отношений между растениями – вызывала интерес у моей наставницы, и она подробно описывала эти сообщества на специальных геоботанических бланках. Я же собирала растения для гербария, находила виды трав, которые надо было включить в описания, делала замеры и записывала данные для характеристики древесного подроста, главным образом, ели, пихты. Возраст молодых деревьев этих пород можно определить, подсчитав количество мутовок – точек на стволе, откуда отрастает одновременно много ветвей, и приплюсовав к полученному числу лет 5 – время формирования растения от семени до молодой особи. Более точно возраст подроста, как и взрослых деревьев, определяется по числу годичных колец на пнях спиленных или срубленных особей, которые всегда имеются в нарушенных лесах. Одинаковый возраст большинства молодых деревьев конкретного местообитания указывает на сроки вырубки или пожарища в этом лесу, а также на время, необходимое для его восстановления. В этом заключается смысл работы лесного геоботаника. И я познавала здесь азы этой науки.

Свободное время на стационаре мы проводили с Валей. Помогали готовить обеды, и Зинаиде Ивановне нравилось, как ловко и красиво чищу я картошку. Еще она называла меня очень деликатной девушкой. Мне, в свою очередь, она, всегда заботливая и внимательная, напоминала мою тетю Лушу. Кстати, и внешне – тоже. На групповой фотографии сидящими на скамейке у дома изображены: Галина Эразмовна, Зинаида Ивановна, А. Крылов и мы с Валей. Вот еще одно фото: мы на реке, через которую перекинут подвесной мост, так опасно раскачивающийся при движении по нему. Берега заросшие, вода в реке чистая, прозрачная. Все вместе мы ходили также в сельский клуб, где демонстрировался недавно вышедший на экран фильм «Анна Каренина» с Т. Самойловой в главной роли, который мы потом бурно обсуждали.

Поработав в с. Виноградовка, мы с Галиной Эразмовной на попутном транспорте едем дальше, в северную часть Приморского края. Нашим базовым пунктом на сей раз стало село, в котором директором школы работал давний знакомый Куренцовых по фамилии Шибнев. Его семья гостеприимно встретила нас в своем доме, выделив лучшую комнату для проживания. Работы хозяевам хватало: дом, огород, корова, мелкая живность. Жена директора к тому же посменно работала на телефонной станции. Их сын – Юрий – поступал в этом году в Дальневосточный государственный университет. Дочь Ира, учившаяся в средних классах школы, иногда вместе с папой сопровождала нас в маршрутах. Помню, как однажды мы шли вчетвером по бескрайнему полю, усеянному оранжево-желтыми зонтиками цветущего горичника. В отдаленные точки мы добирались также с рабочими на машине или на моторных лодках – по реке Бикин. В пойме реки произрастали зрелые высокоствольные долинные ильмово-ясеневые леса. А на крутых откосах правобережья время от времени попадались островершинные останцы скальных пород, покрытые мелкими изящными видами монтанной группы. И облепивший камни пластинчатый папоротник рода Cyclophorus изумлял меня более всего.

Названия новых для меня видов я продолжала выяснять у моей наставницы, и, если она затруднялась ответить сразу, растение это непременно закладывалось в гербарную папку. Так впоследствии выяснилось, что в тех маршрутах мы с Галиной Эразмовной нашли редкий вид клематиса (ломоноса) – травянистой лианы семейства лютиковых. Об этой находке написал и опубликовал статью в Ботаническом журнале один дальневосточный ботаник, изучавший наши сборы в гербарии БПИ ДВНЦ.

После работы в доме радушных хозяев нас неизменно ожидала вкусная еда, к примеру – жареная картошка, огурцы с грядки, парное молоко. Переложив растения в гербарной сетке и подписав этикетки к ним, я могла заняться своими делами – почитать или пойти с Ириной поиграть в волейбол с сельскими ребятами.

Так за короткое время я побывала в уссурийской тайге, в лесах долины реки Бикин, приобрела некоторый опыт в изучении возобновления хвойных пород и, в целом, – работы в поле с сотрудниками академического института. С Галиной Эразмовной мы условились, что в аспирантуру к ней я буду поступать в следующем году. А Нина Сергеевна, работавшая в это лето на Камчатке, прислала мне два очень пригодившихся пособия для преподавания в школе: новоизданный учебник ботаники (автор – Корчагина) и Хрестоматию по ботанике – сборник занимательных рассказов о растениях для 5-х, 6-х классов.

137. Пока не прозвенел школьный звонок

Итак, меня ждала школа и дети, которым нужен был учитель химии и биологии, и к пятнадцатому августа я, как положено, пока что налегке – с одним чемоданом – явилась к месту своей первой работы, проехав на поезде до города Вяземска, а затем на автобусе – в село Шереметьево Вяземского района Хабаровского края. Это была пограничная зона. В селе Шереметьево и расположенном по той же автобусной трассе селе Кедрово стояли погранзаставы, и у пассажиров автобуса проверяли паспорта. Эти села находились на правобережье реки Уссури, другой ее берег был уже территорией Китая. Ее хорошо было видно через реку, и фарватер для советских и китайских судов был общим. Берег, на котором раскинулось село, был пологим, но у самой кромки воды в нескольких местах виднелись скалистые выступы и нагромождения крупных каменистых глыб. Все это я увидела в первый же день пребывания в селе, однако сначала отправилась в школу.

Школа-восьмилетка – помещалась в небольшом одноэтажном деревянном здании. В учительской царило оживление: обсуждались организационные вопросы, расписание уроков, шли приготовления к началу учебного года. Рабочие столы для учителей размещались в центре кабинета друг за другом в одну линию, завершал которую перпендикулярно стоявший стол директора школы. За этим столом, спиной к окну, сидел пожилой человек в очках. Я представилась. Наш разговор был недолгим: я буду вести уроки биологии в двух пятых и двух шестых классах, уроки химии и биологии – в седьмом и восьмом классах. Учеников в школе было не так много, и всех классов, начиная с первого, было по одному, лишь пятых и шестых – по два. Одновременно назначили меня и классным руководителем 5-го «Б» класса. Узнав, что я закончила музыкальную школу, меня стали уговаривать вести еще и пение, которому до этого обучала детей одна из учительниц младших классов. Когда я наконец согласилась, она с облегчением вручила мне три учебника по пению – для пятого, шестого и седьмого классов. Как будущий учитель ботаники, я должна была также организовать работу учащихся на пришкольном участке, который нужно было расчищать от сорняков и приводить в порядок.

Оставалось решить проблему жилья. Его молодому специалисту обязана была предоставить школа. Мне в тот же день показали небольшую комнату, расположенную здесь же – в школе, куда с торца здания вел отдельный вход. Туда обычно селили молодых учителей, еще не успевших обзавестись семьями. Жилье это не имело никаких удобств, и я не стала спешить давать согласие селиться в нем. Дело в том, что село Шереметьево, кроме географического имело и другое название и назначение. Это был Уссурийский молочно-мясной совхоз Межрайонного производственного управления сельского хозяйства Хабаровского края. Думаю, что совхоз этот был на хорошем счету, если уже в то время для его работников здесь было выстроено несколько больших трехэтажных из силикатного кирпича домов городского типа. Туда чаще попадали недавно приехавшие на работу в село люди. Оседлое население жило в своих домах, причем не бедно, в чем я убедилась несколько позже. Учителям Шереметьев-ской школы тоже давали квартиры в новых домах. Кто-то из присутствующих в учительской вспомнил, что в одном из этих домов освободилась однокомнатная квартира, и нужно обратиться в Правление совхоза и к коменданту, одним словом, соблюсти все формальности, чтобы получить разрешение для поселения в эту квартиру. Эти вопросы не решались так быстро, как хотелось, и на первое время меня взяла к себе пожить одна молодая учительница. Ее супруг был участковым милици-онером, а годовалый сын находился пока у бабушки, жившей в другом месте.

Начались рабочие будни, пока еще без уроков. Я знакомилась с тем, что имелось в наличии для проведения уроков химии, биологии. Изучила содержимое шкафа с химическими реактивами и химической посудой. Поработала с детьми на пришкольном участке. Узнала, где находятся необходимые для жизни учреждения: клуб, магазин, столовая. Располагались они по главной, довольно длинной улице села, причем самым дальним был клуб, и в дождливую погоду, идя, к примеру, в кино, приходилось месить грязь по грунтовой сельской дороге. Хорошо, что на этот случай у меня были припасены купленные мамой, утепленные резиновые красные полусапожки. При необходимости в клубе я надевала другую обувь.

Но жизнь молодежи в селе подчинялась своим правилам, исходившим из нужд основного производства. В особо ответственные моменты сезонных работ дирекция и партком могли призвать комсомольцев на помощь. Так сам Секретарь Комитета комсомола совхоза однажды собирал молодежь, когда срочно понадобилось работать на элеваторе, где проводилась первичная обработка зерна. И я в числе других комсомольцев попала на такую работу. Большими деревянными лопатами мы грузили зерно на транспортер, по которому оно перемещалось в зернохранилище. Работали с огоньком, и не ушли с рабочих мест пока не закончили все дело.

К концу августа вопрос с квартирой был улажен, я получила от коменданта ключи. Новая однокомнатная квартира на втором этаже трехэтаж-ного дома оказалась угловой. Комната была с двумя окнами и балконом; с нишей, оборудованной под гардероб. На кухне имелись кирпичная печь и титан, растопив который можно было в ванной пользоваться горячей водой. Дровами учителей также обеспечивал совхоз, и мне обещали привезти их немного позже. Хранить дрова можно было в маленькой кладовке в подвальном помещении дома. И, наконец, одна немаловажная деталь: мой новый дом находился в пяти минутах ходьбы от школы.

Итак, ободренная наладившимся бытом, отпросившись у директора школы, я поехала в Хабаровск за остальными необходимыми вещами. Рассказала родителям свои новости. Они упаковали мне посуду, электроплитку, тюк с постельными принадлежностями. Еще были: аккордеон, рюкзак с книгами и чемодан с одеждой. Как я поеду с таким тяжелым грузом в свое село?

Папа решил сопровождать меня. На трамвае мы доехали с вещами до вокзала, затем поездом – до Вяземска. И тут на автостанции, где мы ожидали автобуса, едущего в село, подвернулась оказия – грузовая машина студенческого стройотряда Железнодорожного института, которая отправлялась как раз в село Шереметьево. В машине было несколько человек, в том числе преподаватели. Я упросила их взять меня с собой, они согласились. Мы загрузили мои вещи, я попрощалась с папой, и со своими новыми попутчиками благополучно добралась до места. Стройотрядовцы помогли мне все занести в квартиру. На их же машине была подвезена из школьного интерната кровать с матрацем, стол и несколько стульев. От денег мои помощники отказались, в знак благодарности я пригласила их на ужин, назначив время визита. Спешно принялась я наводить порядок в квартире: помыла окна, пол. Затем приготовила небольшой ужин. Пришли гости, и мы вместе отметили мое новоселье. Потом по их просьбе я играла им на аккордеоне. Вскоре они отправились в свое общежитие.

Перед новым учебным годом в районном центре – городе Вяземске – традиционно проводилась Районная учительская конференция. С новым коллективом учителей я побывала на ней.

До начала занятий оставалось один-два дня, которые я потратила на всяческие приготовления к работе. Книги разместила на подоконниках, стол – у окна. Электроплитку – на кухонном подоконнике. Никакой дополнительной мебели я не приобретала. Во мне жило чувство, что я здесь работник временный, но год отработать должна, как положено.

Завтра первое сентября. Первый урок у всех – классный час. Для проведения его мне понадобилось какое-то пособие, которое я должна была взять у одной из учительниц младших классов, и я отправилась к ней домой. Ее супруг был Секретарем партийной организации совхоза. Оба они гостеприимно пригласили меня за стол, на котором источали аппетитный запах только что пожаренные грибы. Я с удовольствием поела и, поблагодарив хозяев и взяв пособие, отправилась домой. Завтра пройдут мои первые уроки.

138. Новая учительница – Лариса Федоровна

Первого сентября был теплый солнечный день. Одетые в парадную форму, выстроились на торжественную линейку дети. Тоже нарядно одетая, со своей высокой прической предстала перед собравшимися и я. Вот и мой 5-й «Б» класс, всего человек пятнадцать: скромные, застенчивые девочки, более смелые мальчики, из числа которых быстро выделились два особо отчаянных сорванца. Один из них был второгодником, и попал теперь в один класс со своей сестрой, бывшей младше его.

Начались уроки, к каждому из которых мне, как учителю-новичку, приходилось составлять план, готовиться. Сначала я читала параграф в учебнике и на этой основе строила урок. Необходимая дополнительная литература у меня имелась, и дома за своим рабочим столом я проводила довольно много времени. Начиная объяснять новый материал, замечала, что некоторые дети пытались сравнивать его с текстом в учебнике, но видя несовпадение, учебник быстро закрывали – с чувством ли досады или удовлетворения – не знаю.

Самыми серьезными были восьмиклассники, которым можно было объяснять учебный материал более свободно, как взрослым. В восьмом классе я преподавала химию и анатомию человека. В качестве дополнительного пособия по анатомии у меня был припасен объемистый том Детской энциклопедии, посвященный целиком именно этой науке. Отрывки из дополнительных источников я часто зачитывала детям на уроках, принося эти тяжелые книги в школу в своем новом коричневом кожаном портфеле, подаренном мамой. Учителям он нравился. – К нему не хватает только монограммы, – говорили они. Кстати, тогда же мама подарила мне теплый мохеровый шарф розового цвета, который удобно было надевать зимой на голову с высокой прической. Шапки для этого случая не годились.

Довольно скоро пятые классы переселили в кабинеты другого школьного здания, стоявшего рядом с главным и предназначенного для школьного интерната. Туда на время учебы привозили детей из более мелких окрестных сел, и на выходные – развозили по домам. Как жилое, здание, функционировало в послеобеденное время, и в этом помещении пятиклассникам было спокойнее. Свой класс можно было оформлять по-своему, и дети старались, как могли, причем особое усердие проявил тот самый второгодник – ему очень хотелось угодить мне. Для солидности он даже начал носить мужской галстук, как это делали восьмиклассники. Однако благих порывов хватило ненадолго, и возобладало обычное мальчишеское озорство. Так однажды, поймав в лесу маленькую змею, он, в окружении сверстников подошел к двери моей квартиры и стал проталкивать эту змею в отверстие, оставшееся от старого замка. Не видя никакой реакции с моей стороны, проказники прекратили эту забаву и вместе с опасной игрушкой вскоре удалились.