Текст книги "Я помню детсво, России край заснеженный (СИ)"

Автор книги: Лариса Мамонтова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

И снова долгий лыжный переход, но теперь уже по запорошенной снегом ледяной трассе, образован-ной притоками Амура. Среди них оказалась и довольно известная Утиная протока, по которой двигались мы. Окружающее протоку пойменное пространство – это охотничьи угодья, и по застывшей протоке мы выйдем к Дому охотника Хабаровского Крайохотобщества, который станет нашей обителью в новогоднюю ночь.

Последний день уходящего года был хмурым и пасмурным. Медленно ползущие по небу тучи предвещали обильные осадки, но снегопад, словно дожидаясь своего заветного часа, все не начинался. Однообразный вид поймы в этой серой мгле мало радовал глаз. Заснеженная пустыня, да и только! Лишь поодаль виднелись поросшие ивняком берега протоки. Никакой живности, никаких звуков, даже ветер притих, что облегчало путь по открытому ледяному полю. Идти по этой бугристой дороге на лыжах целый день не очень-то приятно, и какое-то расстояние мы шли просто пешком. С собой у нас были гитара и аккордеон – не слишком удобный для переноски инструмент. Кому-то пришла в голову идея взять его с собой. Не самый большой, но все-таки тяжелый, и парни по двое безропотно несли его всю дорогу, продев в ручку футляра крепкую деревянную перекладину и держа ее с двух сторон.

Вот, наконец, и наш приют с большой вывеской у входа, подтверждающей, что это – «Дом охотника». Быстро осваиваемся: топим печь, развешиваем возле нее одежду, начинаем приготовления к встрече Нового года. В углу большой комнаты устанавливаем елку, готовим праздничный ужин, накрываем столы. Девушки придумывают разные конкурсы, викторину. Кто-то готовится выступить в роли Деда Мороза, кто-то готовит призы и подарки.

Как это и бывает в последние часы уходящего года, какое-то особенное волнение охватило нас. В общей суматохе, с шутками, смехом готовились мы к своему лесному зимнему празднику, забыв о телевизоре, о радио. Мы принадлежали самим себе и готовы были блеснуть друг перед другом своими собственными талантами, глядя просто друг другу в глаза.

Вот разместились, наконец, за столами, проводили Старый год, опробовали все вкусности. Но разве можно в такой вечер долго усидеть на месте? И началось веселье. Я взяла в руки аккордеон. Его звуки в этом затерянном в зимнем лесу небольшом доме были такими органичными, теплыми, домашними, ведь музыка может выразить то, чего не скажешь словами. Все пели и все танцевали. Потом пели под гитару и снова танцевали под аккордеон. Весело кружились и прыгали, баловались и радовались. И казалось, последние шероховатости бытия были стерты. Теплели души и таяли сердца, и мы чувствовали себя большими детьми. Я все играла, играла. И наша молодежь как бы в знак благодарности, так и норовила поднести к моему рту какое-то лакомство – руки-то мои были заняты. Музыка оживила всех, и ребята говорили потом, что даже не ожидали, что будет так весело и здорово.

Подошла полночь, и в общем ликовании мы поздравляли друг друга с наступлением Нового года. К этому часу, не выдержав своей критической массы, тучи, наконец, стали медленно сыпать на землю белый пушистый снег. И мы выбегали на улицу и любовались прекрасной полупрозрачной кристалли-ческой вуалью, плавно опускавшейся на землю. И снова шумели, пели, стреляли хлопушками, осыпая друг друга конфетти, зажигали бенгальские огни, водили хоровод вокруг елки, росшей прямо во дворе. Чуть остудив себя, снова шли в дом.

Потом был маскарад и конкурс на лучший костюм. Гвоздем программы стал выход студента худграфа – Коли Г. Его костюм сразил и наше жюри, и всех присутствующих. То был костюм папуаса… Представьте себе зимний лес ночью, 30-градусный мороз, летящий снег, и вдруг – обнаженный по пояс, украшенный зелеными искусственными листьями, перьями и ритуальной росписью на теле «пришелец» из Новой Гвинеи.

Был у нас и Дед Мороз, подаривший каждому какой-то небольшой подарок. И снова выбегали мы на улицу, смеялись, играли в снежки. А снег все шел и шел, тихо так, убаюкивающе. Остаток ночи все крепко спали.

Наутро – сытный завтрак, сборы в обратный путь. Тут я обнаружила, что в пристроенной поближе к печи моей верхней одежде за ночь прогорела большая круглая дыра. Хорошо, что в тот раз в поход я надела папину телогрейку, служившую для хозяйственных работ, а не что-то получше. Зашив наскоро отверстие, заспешила на выход, где на фоне Дома охотника, фотографировалась наша группа. Светило солнце, голубело небо, поблескивал свежевыпавший снег. И было ясным и радостным то первое утро Нового 1968-го года!

130. Новая агитбригада

Наступивший год был особенным – летом этого года мы заканчивали учебу в институте. И лишь полгода осталось нам пожить студенческой жизнью, в которой и кроме учебы находилось много интересных дел. Зимой, например, шла активная подготовка к смотру агитбригад, и меня в качестве музыканта решила взять к себе агитбригада второго курса нашего же факультета. На этом курсе было, как никогда, много талантов, причем, из числа юношей. Кто-то из них знал меня по летней экспедиции. Присутствие молодых ребят в концертной группе сильно меняет и программу выступления, и атмосферу внутри коллектива в лучшую сторону. Появляются новые возможности. Наш деканат нашел для этой группы даже художественного руководителя. Им стал уже работающий в Хабаровске после учебы в Ленинграде Владимир Баяндин.

Первая часть концерта была задумана как литературно-музыкальная композиция, посвященная Великой Отечественной войне. Это были и песни военных лет в исполнении хора, вокальной группы и солистов, и стихи о героях войны – комсомольцах, и танцевальный дуэт студентов с очень созвучными фамилиями – Галина Янчик и Александр Панченко, и небольшие юмористические сценки, высмеивавшие оккупантов. Всей группой мы размещались на сцене, изображая как бы бойцов на привале. Я с аккордеоном сидела в центре, и в тексте сценария упоминалась как «гармонистка Маша». Красиво на два голоса звучала песня для хора «Вечер на рейде» и песня «В землянке», которую пел Гриша Г., бывший с нами в экспедиции прошлым летом.

Во втором отделении концерта были обычные эстрадные номера, среди которых главной, наверное, стала недавно появившаяся песня А. Островского на слова М. Танича «Лесорубы». Ехать-то нам предстояло снова в отдаленные леспромхозы Хабаровского края, и зрители наши, в основном, – те самые бравые ребята, о которых сложена песня.

Лесорубы,

Ничего нас не берет –

Ни пожары, ни морозы.

Поселился наш обветренный народ

Между елкой и березой.

Припев:

Э-ге-гей!

Привычны руки к топорам!

Только сердце непослушно докторам,

Если иволга поет по вечерам.

Лесорубы,

Сорок семь холостяков

Валим сосны в три обхвата.

Нам влюбиться –

Это пара пустяков,

Да не едут к нам девчата…

А мы вот собирались приехать – в гости, с концертом, да и подготовились так хорошо. На смотре наша агитбригада была признана одной из лучших. Ее укомплектовали лектором, еще двумя артистами – солистом с физмата – Валерой Ш., баянистом с инфака – Геной К. и руководителем – членом Комитета комсомола института – Геной Ч.

И после зимней сессии, на каникулах мы отправились в рейд. Интересная подробность: в день отъезда, вечером, когда я собралась уже ехать на вокзал, к нам в гости пришла моя двоюродная сестра Зина со своей мамой – тетей Фросей, с которой мы не виделись лет шестнадцать. И вот встреча. Вспомнилась и маленькая станция, и ночная дорога, георгины, растущие вдоль ограды, дом дедушки и то, как я гостила у своих родных. Вспомнился дедушка Григорий и бабушка Акулина, мой дядя Федор, маленькие двоюродные сестрички Тася и Зина, старшая их сестра Раиса, и сама хозяйка дома – тетя Фрося. Теперь она у нас в гостях. Улыбаясь, расспрашивает меня, разговаривает с пришедшей с работы моей мамой. Своих троих дочерей после смерти мужа тетя Фрося растила вместе со своей матерью. Трудилась в совхозе, дома на хозяйстве, держала корову, огород.

Поговорив с тетей, спешу на вокзал, чтобы в дни зимних каникул со студенческой агитбригадой порадовать своим выступлением таких, как моя тетя, жителей дальневосточной таежной глубинки.

Вот и группа в ожидании поезда. Парни оживленно делятся новостями, шутят, смеются. Целую ночь мы ехали на поезде до Комсомольска-на-Амуре. Днем в городе еще сходили в кино, так как времени до следующего нашего рейса было достаточно. Потом узкоколейками, автобусами, машинами добирались от одного пункта до другого.

И снова окутанная туманом земля, накатанный лесовозами зимний тракт, укрытая снежным саваном и погрузившаяся в зимний сон тайга. Здесь холоднее, чем в нашем городе. Для живущих в таежных поселках людей валка леса – обычная работа, и слово «лесоповал» в мирных 60-х годах не звучало так зловеще как потом, в связи с воспоминаниями о роковых 30-х. О людях рабочих профессий слагали стихи и песни, романтически восторженные и вдохновенные; о них ставили кинофильмы. О лесорубах напоминал такой, например, добрый фильм, как «Девчата», с песнями Александры Пахмутовой.

Наши выступления проходили почти каждый день, иногда в день по два раза. Снова в сельских клубах пожарче топили печи перед тем как собирались люди. Выступления агитбригады пользовались неизменным успехом у зрителей: бурные аплодисменты, благодарные лица людей, сидевших в зале. Потом был отдых. Ночевали иногда в том же клубе, на матрасах; иногда – в домах для приезжих или в рабочих общежитиях. Обеды – в сельских столовых, где кормили отличной свежеприготовлен-ной едой. Обычно это были: борщ, гуляш, блины и даже соленые грибы – грузди.

Так и проходил наш рейд: разъезды, репетиции, концерты. Как-то в разгар гастролей у одного из участников юмористической сценки заболело горло, и он не мог вести свою роль. Тогда наш руководитель – Гена Ч., быстро выучив текст, сам заменил его на сцене. Новый исполнитель, кстати, оказался еще более комичным, потешно выкрикивая фразу: «Мой фюрер!…», и вся группа потом, не пропуская этого номера, стояла за кулисами, наблюдала за происходящим на сцене и тихо заливалась смехом.

Гена Ч. в качестве помощника взял в рейд своего однокурсника – студента худграфа. Но художники, как известно, люди творческие, с оригинальным вкусом. И в одном из населенных пунктов у кого-то из жителей наш спутник приобрел настоящую выделанную медвежью шкуру, которой собирался украсить свой интерьер. Во время наших передвижений он бережно нес этот свернутый в рулон трофей не иначе как на руках, поднятых над головой. Это очень забавляло парней – юмористов, и они быстро придумали про художника стишки, переделав куплет известной песни А. Городницкого «Атланты». Там были строчки:

«Кутуров держит шкуру

На каменных руках…»

Я и фамилию того студента запомнила только в связи с названной песней.

Однажды нашими зрителями стали не совсем обычные люди: нас попросили выступить в Доме для душевнобольных, который даже в этих отдаленных местах находился не в самом поселке, а в стороне от него, на выселках. И мы договорились держаться очень корректно и на возможные провокации зрителей не отвечать. Эксцессов, к счастью, не случилось. То была чисто женская публика. Ей особенно понравилась песня в исполнении Валеры Ш. «Позвони скорей», в конце которой он делал прощальный жест рукой. Валера был большим импровизатором и балагуром. Вдвоем с другим солистом – Сашей М. они скоро стали исполнять под гитару на два голоса Есенинскую песню «Выткался над озером алый цвет зари…», но пели ее в своем кругу, на наших собственных вечеринках, которые мы иногда устраивали в конце рабочего дня. На сцене, в студенческой программе песня такого содержания в те времена была бы недопустима. Нам же больше нравилось красивое дуэтное звучание этой песни, и Саша с Валерой с удовольствием пели ее по нашей просьбе.

Зато такая очень лиричная и тоже любовная неаполитанская песня, как «Вернись в Сорренто», вполне вписывалась в программу второго отделения концерта, считаясь классической. Исполнял ее под мой аккомпанемент Гриша Г. У Гриши был яркий и звучный тенор, и пел он обычно сольно. С этим номером мы потом выступали на институтской олимпиаде.

С баянистом Геной К., быстро сыгравшись, какие-то номера во втором отделении концерта мы аккомпанировали вдвоем. На репетициях пытались подключить к нашему дуэту и гитариста.

Наш довольно плотный график выступлений оставлял мало времени для передышек. Они случались спонтанно, когда мы, допустим, ожидали своего транспорта или поселения в очередное временное жилье. Никто не унывал, ребята все время что-то придумывали, шутили, баловались, обучали друг друга каким-то приемам борьбы, прыжкам, разводя на лету ноги – одну вперед, другую – назад. Разучивали еще какие-то замысловатые движения. Один раз они пытались изобразить «поезд»: на колени к полуприсевшему человеку садится второй, тоже полуприсев, к нему – третий, к третьему – четвертый и так далее. Получается длинный «поезд», однако очень неустойчивый, и от легкого моего толчка в середину состава весь он падает на бок, в снег. Но потом достается и мне: меня подхватывают за руки, за ноги и, не взирая на громкий визг и крик, относят в сугроб.

Наш рейд подошел к концу. На прощальном вечере мы вместе поем, танцуем. Я с удовольствием вальсирую с лучшим танцором группы. Вернувшись в Хабаровск, мы всей группой собрались в кафе, чтобы еще раз вспомнить о том, как делали нужное людям дело. И расставаясь, мы понимаем, что рейд этот был чем-то незабываемым и неповторимым не только для тех, для кого он был предназначен, но и для нас самих.

131. На распутье

Начался второй семестр, последнее полугодие учебы в институте, и главными теперь становились для нас такие понятия, как госэкзамены, диплом, распределение на работу. Постепенно все, не имеющие к учебе отношения дела стали отходить на второй план. Занятия на музыкальном факультативе посещало мало студентов, наши уроки музыки как-то сами собой сошли на нет, и на весеннем институтском смотре в этом году мы не выступали. Секция туризма работала по-прежнему активно, устраивая одно-двухдневные выезды в район с. Бычиха. Помню, один из них пришелся как раз на Женский праздник – 8-е марта, и, хотя календарная весна уже наступила, за городом и на реке Уссури было еще по-зимнему снежно и холодно. С нами были ребята-физкультурники нашего института. Часть лыжного маршрута проходила по заснеженному льду береговой кромки реки. Место было открытое. Снежно-колючий ветер дул в лицо, и бег на лыжах в этот хмурый метелистый день казался нескончаемо долгим. Но в положенное для той дистанции время мы уложились. В марте проходили и лыжные соревнования по спортивному ориентированию, на которые направлялись самые быстрые бегуны.

Учеба, учеба! На ней сосредоточилось внимание студентов как очного, так и заочного отделений факультета. Моя подруга Люда, учившаяся на заочном, тоже заканчивала институт в этом году. К тому времени у Люды уже была маленькая дочка – Леночка. С нею на руках Люда приходила в институт. Ей нужны были конспекты по физиологии человека, и я дала их подруге на время подготовки к экзамену.

Мои собственные планы относительно будущей работы я, насколько было возможно, старалась приблизить к действительности. А.П. Нечаеву, руководившему научной работой студентов и аспирантов по ботанике, я сказала о своем желании учиться в аспирантуре, и он поддержал эту инициативу. Пробным камнем должен был стать доклад на Конференции Научного студенческого общества. По итогам летней экспедиции мне нужно было сделать географический анализ дендрофлоры, то есть деревьев и кустарников, произраставших в бассейне Нижнего Амура. Многие из них, как я отмечала выше, находились здесь у северных границ своего произрастания. Андрей Петрович дал мне свою картотеку этих видов. Их было более семидесяти. Я составила таблицы видов, показывающие наличие или отсутствие их местонахождений по маршруту следования нашей экспедиции, начиная от южных его точек и кончая северными. Работа была наглядной, фактически обоснованной, и на Конференции НСО ее одобрили.

Кроме того, для общей теоретической подготовки Андрей Петрович из своей обширной библиотеки выделил мне для проработки несколько книг научного содержания. Среди них были «Учение об ареале» А. Толмачева и «Историческая география растений» А. Гумбольдта. Последняя работа, переизданная в 30-х годах двадцатого столетия, особенно заинтересовала меня. В ней описывались причины и способы распространения растений по поверхности Земного шара на протяжении огромного исторического периода.

Примечательна была и личность Александра фон Гумбольдта – немецкого естествоиспытателя и путешественника XIX-го века. С ранней юности он горел желанием отправиться в далекие земли, где редко бывали европейцы. Это желание появилось, когда он почувствовал, что его «разумом овладела непреодолимая тяга к знаниям». В возрасте 29 лет он стал участником экспедиции по Южной и Центральной Америке, которая длилась пять лет. Собранные им сведения легли в основу 30-томного описания этого путешествия. Гумбольдта интересовало абсолютно все: температура воды в океане, обитавшие там рыбы, а также растения, встречавшиеся ему на пути. Он совершал восхождения на горы, изучал реки и моря. У западных берегов Южной Америки он открыл Перуанское течение, которое в его честь было названо течением Гумбольдта.

Все началось с живого интереса, любознательности, и эта ненасытная жажда знаний сопровождала его всю жизнь. Как сказал американский эссеист Ралф Уолдо Эмерсон, «Гумбольдт был одним из тех замечательных людей… которые появляются на свет, чтобы показать, на что способен человеческий ум, раскрыть всю силу и глубину его возможностей». Исследования Гумбольдта заложили основание для нескольких областей современной науки, в том числе науки о распределении растительности по поверхности Земли, которая называется геоботаникой и которою я хотела заниматься углубленно.

Названные научные труды я читала и конспектировала, часто засиживаясь допоздна дома на своем рабочем месте. Папа даже начал возмущаться моими ночными бдениями, так как, не производя шума, я все-таки мешала родителям отдыхать: подолгу жгла свет, ходила через их комнату. Но я продолжала эту практику. Тогда он категорически запретил мне засиживаться по ночам, отключив однажды свет во всей квартире. Это подействовало, только не помню, надолго ли. Брату Володе мои занятия не мешали, как и мне его. Каждый из нас занимался столько, сколько нужно было, сидя у своей настольной лампы.

Для поступления в аспирантуру необходима была рекомендация кафедры ботаники, утвержденная и заверенная научной частью и ректоратом института. На очередном заседании кафедры ботаники, куда пригласили меня и еще одну студентку с нашего выпускного курса, Андрей Петрович выступил с рекомендательной речью в мой адрес. Состоялось обсуждение кандидатур. Меня преподаватели поддержали, отметив, что для специалистов-ботаников института я – «человек не новый». Имелось в виду мое участие в ботанических экспедициях, в конференции, хорошая успеваемость. Рекомендацию от кафедры я получила. Другая кандидатура этот маленький конкурс не прошла. Однако в вышестоящих инстанциях института утверждение рекомендации произошло не так скоро. Распределение молодых специалистов на работу опередило его, причем, свой выбор места работы мы должны были сделать довольно быстро. И чтобы не остаться «на бобах», мне пришлось срочно выбирать школу.

Рабочие места – учителей химии, биологии – предлагались в сельской местности Хабаровского края. Престижными считались населенные пункты, расположенные недалеко от краевого центра – города Хабаровска. Право выбора «лучших», то есть ближайших к городу мест предоставлялось студентам с наивысшей суммой баллов в дипломе. Мой диплом в этом рейтинге был вторым на курсе, количество отличных оценок в нем было немного меньше того, которое требовалось для Красного диплома. И с трудом смирившись с мыслью, что придется один год поработать в школе, я выбрала некий вариант. Им была восьмилетняя школа в селе Шереметьево Вяземского района Хабаровского края, добираться до которого поездом и автобусом нужно было не менее шести часов. Самым близким рабочим местом в предложенном списке была школа в совхозе «Дружба», расположенном в районе села Бычиха, в 1,5-2-х часах езды на автобусе от города.

132. Шлюпочный поход

На майские праздники институтская турсекция затевала нечто небывалое – спуск вниз по Амуру на шестивесельных шлюпках. Но поход этот был задуман не только как спортивное мероприятие. Дело в том, что наша тургруппа работала теперь под руководством и при содействии Краевого совета по туризму, который старался студенческое туристическое движение объединить еще с каким-либо нужным делом. На этот раз планировались участие тургруппы в природоохранной работе и помощь рыбоводческому хозяйству. Мы должны были доплыть на шлюпках, а затем дойти пешком до крупного урочища на левом берегу Амура, где после весеннего половодья, разлива реки в результате таяния снега, а затем отступления полых вод образовывалось много мелководных водоемов. В этих водоемах, отрезанных или, как нам тогда говорили, «отшнурованных» от основного русла реки, могла задержаться рыбная молодь. И поскольку эти водоемы были подвержены быстрому иссушению, многочисленным стайкам мальков промысловых рыб грозила гибель. Нам предстояло выявить местонахождения таких водоемов и, насколько это было возможно, переселить мальков в глубоководное русло реки.

Поход возглавил один из членов Краевого Совета по туризму, уже не молодой, но бодрый духом человек, энтузиаст походного дела. Приготовления к походу проходили на лодочной станции. Нам выделили четыре гребных шлюпки, довольно больших, с прочным широким корпусом. В них были загружены палатки, рюкзаки, продовольствие и прочие необходимые для трехдневного водного похода вещи. Желающих принять участие в таком походе оказалось много, около тридцати человек. В каждой шлюпке помимо шести человек, севших за весла, было еще по одному – два человека.

И вот накануне первомайского праздника армада наших судов тронулась в путь. Это надо было почувствовать: после институтских волнений, городского шума и предпоходной суеты отдаться вдруг полностью водной стихии. На простом открытом судне оказаться чуть ли не на середине большой полноводной реки! Сейчас, 40 лет спустя, я поражаюсь не своей отваге, а своему легкомыслию. Ведь я тогда почти не умела плавать, и вдруг – на гребной шлюпке по Амуру! Впервые в жизни такое серьезное испытание на воде. К счастью, день выдался тихий, река была спокойной. Три пары студентов в нашей шлюпке, и я в их числе, сидели на веслах. Гребля, синхронная работа веслами – дело не хитрое. Все шестеро, может быть, такие же новички в этом деле, как и я, быстро освоились. Руководил нами «капитан» судна – Олег К. На каждой шлюпке был свой капитан.

Выстроив суда в ряд друг за другом, мы отплыли уже далеко от берега, и нашу шлюпку фотографирует с другого судна наш постоянный походный фотокорреспондент – студент факультета физвоспитания и спорта Гена М. Впереди виден мост через Амур. Плывем долго, по очереди отдыхая от гребли, все-таки занятие это утомительное и однообразное. Под вечер мы доплываем до того места на левом берегу, откуда нас и наши шлюпки через два дня должна забрать и доставить обратно в город самоходная баржа.

Спешим поставить палатки на песчаном, поросшем ивняком берегу. Разводим костер, готовим еду, ужинаем и еще какое-то время сидим у костра. Уже и поем и слышим новые для нас туристские песни в исполнении Саши Р. – молодого геолога, приглашенного для участия в походе из Дальневосточ-ного Геологического Управления. В его репертуаре имелся, чуть ли ни весь песенный запас, который был в ходу у туристов на тот момент. Уставшие от всего происшедшего за день, надышавшиеся свежим речным воздухом отправляемся в свои палатки. Настоящим праздником станет день завтрашний – Первое мая. И к праздничному столу даже припасены кое-какие лакомства, но, чтобы «не ушли» они раньше того торжественного часа Лена К. – студентка филфака, приготовившая их дома, находит надежное место для их хранения. Этим тайником оказывается мой рюкзак. – Не волнуйся, Лена, все будет в полной неприкосновенности.

Погода нам благоприятствовала, праздничное утро было ясным. Светило солнце, в его лучах поблескивали молодые зеленые листочки на ветвях ивы. От реки веяло свежестью, и рядом с нашим походным лагерем был слышен лишь легкий плеск набегавших на берег волн.

Костер, походная каша, чай, и мы отправляемся пешком в путь – вдоль берега, в направлении по течению реки. Ведет нас наш старший товарищ, знающий эти места. Шли мы не слишком долго. Вот и нужное нам урочище, но в ту весну, к счастью, ничего катастрофического не случилось. На привале, усадив нас кругом, наш руководитель интересно и подробно изложил суть природоохранных мероприятий, с которыми сталкиваются туристы в походах. Проверив отшнурованные водоемы, мы возвращаемся на свою стоянку.

Готовим большой обед. На одной из фотографий того похода я вижу троих девушек, в том числе и себя, за чисткой картофеля. Расположились прямо на песке. Я – в центре, девушки – по бокам. На них – походная униформа – матросские тельняшки, в которые для придания походу морского колорита были одеты многие наши туристки. Обедаем за длинным столом, сооруженным на песке из подручных предметов. Металлические миски, кружки. Пьем чай. Лакомством, припасенным Леной, оказалось домашнее печенье, которого всем достается поровну.

Долго, долго сидим у костра. Кто-то солирует под гитару. Один парень с физмата поет незатейливую такую песенку: «Сила по Кулону «Ку» на «Ку»…, деленное на «Р» квадрат…, которая становится любимым шлягером нашего водного похода, и мы то и дело просим того парня повторить песню. Однако душой компании стал Саша Р. С собою у него была записная книжка с текстами туристских песен. Мы разучивали с ним и пели хором одну песню за другой и чувствовали себя теми романтическими героями, о которых в них пелось. То были песни В. Высоцкого, Ю. Кукина, Ю. Визбора, А. Городницкого, А. Якушевой и других, очень популярных в то время авторов, а также некоторые эстрадные песни, написанные в том же возвышенном духе. Призывно звучала «Бригантина», туристским гимном был «Глобус». Мне нравились тогда песни Ю. Кукина «Горы далекие, горы туманные…», «Говоришь, чтоб остался я…», В. Высоцкого «В суету городов и в потоки машин возвращаемся мы, просто некуда деться…» и особенно песня, где были такие строчки:

Люди идут по свету,

Им вроде немного надо.

Была бы прочна палатка,

Да был бы нескучен путь.

Но с дымом сливается песня,

Ребята отводят взгляды,

И шепчет во сне бродяга

Кому-то: «Не позабудь».

Они в городах не блещут

Манерой аристократов,

Но в чутких высоких залах,

Где шум суеты затих,

Страдают в бродячих душах

Бетховенские сонаты

И светлые песни Грига

Переполняют их.

Выверен старый компас,

Получены карты и сроки,

Выштопан на штормовке

Лавины предательский след.

Счастлив, кому знакомо

Щемящее чувство дороги,

Ветер рвет горизонты

И раздувает рассвет.

В назначенное время следующего дня, когда уже был свернут лагерь и собраны вещи, к нашему берегу пришвартовалась самоходная баржа. Шлюпки погрузили на баржу, мы тоже разместились на ней. Отплыли на какое-то расстояние, и вдруг я вспоминаю, что оставила на берегу свои часы, повесив их на ветку ивы там, где стоял наш обеденный стол. Что делать? Попросили остановить баржу. Сбегать за часами вызвался опять же Саша Р. Я объяснила ему, где висят часы. Он их нашел и принес на баржу. То-то была радость! Обратный путь по Амуру много времени не занял. Это был мой последний поход с институтской секцией туризма.

После похода мы встретились группой в городе, гуляли в парке, на площади. Когда пришло время расходиться, часть группы решила проводить меня до дома, проехав до моей остановки на трамвае. Все вместе мы шли к моему дому и пели наши походные песни и, стоя уже у нашего подъезда, спели напоследок «Люди идут по свету». Так друзья – туристы простились со мной, так закончились мои студенческие походы. Позже у своих подруг я переписала многие туристские песни, которые мы услышали в этом походе, в начатую 08.07.1968г. новую записную книжку. Этот рукописный песенник, пополнявшийся долгие годы особенно полюбившимися песнями, и по сей день есть у меня.

133. Выпускные экзамены

Экзамены экзаменами, но о выпускном платье нужно было позаботиться заранее. И здесь мне очень пригодился журнал «Модели сезона», в последнем номере которого как раз были фасоны нарядных летних платьев. В ближайшем к дому ателье, теперь уже хорошо знакомом, имелись в ассортименте неплохие ткани. Я выбрала фасон, заказала платье, и через какое-то время оно было готово. Это было платье из светло-голубой парчи, прямого кроя, без рукавов, с красивыми крупными продольно идущими воланами на груди.

Из этой же ткани я сшила себе небольшой бант, наподобие галстука-«бабочка», которым можно было украсить прическу, прикрепив спереди на голове над челкой. Я носила тогда высокую прическу, подкалывая под волосы специально сделанную из моей косы подкладку. Мама была солидарна со мной и, долгое время делавшая стрижку и химическую завивку, она тоже стала укладывать волосы как я. Есть семейная фотография тех времен, где мама с такой прической. Тогда же я сшила себе еще пару красивых летних платьев.

Да, мне – выпускнице института хотелось модничать, хотелось красиво одеваться. Даже в переписке с Кирой, по-прежнему жившей в Ленинграде, эта тема не оставалась в стороне, и я время от времени делала подруге небольшие заказы, высылая ей деньги. И она с удовольствием их выполняла. Прежде всего, это была обувь, красивые туфли на высоком каблуке. Одна пара была удобна для повседневной носки, но другая – на очень высокой шпильке – для ходьбы совершенно не годилась. В ней можно было недолго покрасоваться где-то в помещении и вскоре переобуться. Еще Кира прислала мне ткань – синтетику, недавно вошедшую в моду, и кое-какую косметику. Мы любили тогда крема Рижской фабрики «Дзинтарс». Модную летнюю обувь через своих знакомых доставала мне мама.

В двадцатых числах мая учеба закончилась. Это событие было отмечено скромно, безо всякой помпезности. Наш курс собрали в спортивном зале на четвертом этаже главного корпуса. Актовый зал института все еще был на ремонте. Все стояли. Преподаватели поздравили нас, дали добрые напутствия, пожелали успешной сдачи государствен-ных экзаменов. Кто-то из студентов выступил с ответным словом. Вот и все. Расставание с институтом состоялось. – Прощай, Альма-матер! Эти пять лет были для меня годами непрерывного подъема по образовательной лестнице, годами жесткой муштры и быстрого продвижения вперед. Я сильно выросла за эти годы, и в будущем, через много лет часто с благодарностью вспоминала, сколь продуктивным для меня, моего профессионального роста был именно этот период жизни – период учебы в институте. Спасибо тебе, мой Университет, моя Высшая школа!