Текст книги "Залив Полумесяца"

Автор книги: Лана Фаблер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

Глава 4. Надежды и разочарования

Дворец санджак-бея в Манисе.

Филиз Султан и не заметила, как пролетели годы ее спокойной и умиротворенной жизни в Манисе. Долго она пыталась примириться с тем, что у ее любви к султану оказался столь печальный конец. Но когда это, наконец, произошло, она перестала терзать саму себя, томиться от любовной тоски и горевать об утраченном. Время стало ее лекарем, и оно действительно исцелило ее, но ценой боли и грусти, растянувшихся на целые годы.

Постепенно пришел опыт, и султанша больше не чувствовала себя в гареме не на своем месте. Теперь Филиз Султан знала, как и что ей следует делать. Ее неуверенность в своих силах исчезла, уступив место степенной и спокойной твердости. И под ее началом гарем Манисы жил в относительном мире и покое. Хотя не редкостью было и нарушение этого покоя, потому что давным-давно было разрушено то хрупкое равновесие, когда матери шехзаде чувствуют себя равными по положению, а наложницы – не обделенными вниманием своего господина, ради которого и томятся в гареме.

И равновесие это было разрушено неожиданным появлением в гареме Манисы одной-единственной женщины. Это случилось много лет назад, но Филиз Султан до сих пор помнила свое потрясение, когда сын, возвращаясь вместе с нею в Манису со свадьбы Нилюфер Султан, по пути вдруг свернул в Старый дворец. Никому ничего не объясняя, он потребовал отдать ему одну из рабынь, которая прежде, как оказалось, служила Нилюфер Султан, но в наказание ее госпожи, пытавшейся сбежать, была сослана Хафсой Султан сюда. Хафсы Султан уже не было на вершине власти, потому никто не посмел противиться воле шехзаде, и он получил желаемое без каких-либо препятствий.

Филиз Султан помнила и тот миг, когда она, в полном недоумении стоя возле своей кареты, смотрела на спину своего сына. Шехзаде Мурад в волнительном нетерпении переминался с ноги на ногу и ждал, когда евнухи приведут ему рабыню, а его мать с болью понимала, что в очередной раз она оказалась настолько слепа, что даже не догадалась о чувствах сына, воспылавшего страстью – подумать только! – к какой-то служанке. Верно, по ней он так печалился в Манисе, а она-то полагала, что он тоскует по дому и семье. Мысли об этом вызывали в ней крайнее возмущение. Недопустимо, чтобы шехзаде, наследник престола, так необдуманно, в пылу чувств нарушал правила и требовал отдать ему рабыню, принадлежащую гарему повелителя и являющуюся даже не наложницей, а простой служанкой.

Понимая, что сейчас она бессильна, Филиз Султан с хмурым видом наблюдала за тем, как к ним по дорожке ступает темноволосая, милая на вид девица, которая, увидев ее сына, вся затрепетала и улыбнулась так, словно не верила своему счастью. Шехзаде Мурад не выдержал и сам подался к ней с тем, чтобы жадно ухватиться за ее руки, прижать их к губам и начать целовать. Филиз Султан вся побледнела, став свидетелем подобного его поведения при стольких слугах. Да и, если на то пошло, при ней! Но на султаншу никто не обращал внимания.

– Дафна… – шехзаде Мурад с облегченной, счастливой улыбкой обхватил ладонью лицо служанки.

– Я думала, что больше никогда не увижу вас, – приводя Филиз Султан все в большее возмущение, эта Дафна со слезами на глазах накрыла ладонь шехзаде, лежащую на ее щеке, своей. – Я так и не смогла вам сказать… Тогда, в ночь перед вашим отъездом в Манису, я написала вам, прося о встрече, чтобы признаться в том, что и мое сердце наполнилось любовью к вам, но, видимо, оно не достигло вас. Или вы… не захотели прийти. Я решила, что вы отказались от меня.

– Я не получал никакого послания, – в полном недоумении ответил шехзаде Мурад, а после, не веря тому, что услышал, второй рукой обхватил ее лицо и удивленно вгляделся в полные слез золотисто-карие глаза, по которым так тосковал. – Подожди… Ты сказала, что и твое сердце?..

– Да, – понимая, он чем он спрашивает, со светлой грустью улыбнулась Дафна. – И мое.

Когда ее сын, рассмеявшись, наклонился в явном намерении поцеловать служанку, имевшую наглость не обращать на нее внимания и столь свободно вести себя с шехзаде, словно будучи равной ему, Филиз Султан не выдержала.

– Мурад!

Тот замер в каких-то миллиметрах от лица Дафны и, неохотно от нее отстранившись, обернулся через плечо на мать с таким видом, будто она была неким досадным обстоятельством.

– Думаю, нам пора отправляться в путь, если тебя здесь больше ничего не удерживает.

– Султанша, – девица наконец-то соизволила ее поприветствовать и поклонилась.

Смерив ее ледяным взглядом, Филиз Султан промолчала и, развернувшись, скрылась в карете, как бы показывая, что больше не намерена ждать ни минуты. Шехзаде Мурад с совершенно счастливым видом повернулся к Дафне и, не отрывая от нее взгляда, поцеловал ее руку. Та с нежностью за ним наблюдала, до сих пор с трудом сознавая, что в одно утро ее жизнь так резко изменилась.

– До Манисы несколько дней пути. Уверен, тебе там понравится.

– Теперь я буду с вами? – словно боясь спугнуть свое счастье, тихо спросила Дафна.

– Со мной, – подтвердил он и скользнул пальцами по ее щеке, чуть коснувшись ее нижней губы. Заставив себя не думать о поцелуе, шехзаде ободряюще улыбнулся. – Иди в карету к валиде.

Не сказать, что Филиз Султан тогда была рада провести путь до Манисы в обществе служанки, любовь сына к которой она сочла унизительной для него и для себя. Несмотря на красоту и столь же милый, как ее улыбка, нрав, султанша была к девушке совершенно не расположена и подчеркнуто ее игнорировала. Дафна была удивлена, чем же она заслужила такое отношение султанши, но не хотела еще больше накалять атмосферу и все те дни, что они ехали в карете, тоже молчала и созерцала проплывающие за окном пейзажи.

Филиз Султан, скрепя сердце, еще готова были смириться с появлением в гареме Дафны, которая столь полюбилась ее сыну, но к тому, что произошло по их прибытии во дворец, она не была готова совершенно. Их жизни перевернулись с ног на голову, а миру, прежде царившему в гареме, пришел конец.

В тот же вечер Ассель закатила ужаснейший скандал, увидев в гареме свою бывшую подругу, ставшую впоследствии ее соперницей за сердце шехзаде. Она ворвалась к той в комнату, кричала, обвиняла и оскорбляла ее, а после едва не бросилась на Дафну с кулаками – благо, вовремя подоспели слуги и увели ее. Возможно, именно эта ошибка стала для Ассель роковой, потому что шехзаде Мурад пришел в небывалый гнев, узнав о случившемся. И с тех самых пор, даже по прошествии многих и многих лет и после рождения их общего сына, он был к ней неизменно холоден и редко даже бросал на нее взгляд.

Хотя, и не соверши Ассель такой ошибки, вряд ли бы что-то изменилось. Шехзаде Мурад ночь за ночью проводил лишь со своей избранницей, которую назвал именем Сафанур за ее светлую улыбку и доброту, и больше никого, кроме нее, не видел. Аллах свидетель, Филиз Султан пыталась его вразумить, напомнить о правилах гарема, об обычаях, согласно которым ему не пристало довольствоваться лишь одной фавориткой, но сын, словно ослепленный, ее не слышал. Наоборот, этим она только больше отталкивала его от себя в объятия этой Сафанур. Вместе с отвергнутой Ассель в гареме завяла и красавица Амирхан, которой, однако, в ее единственную ночь с шехзаде удалось забеременеть. На свое счастье она родила сына и в нем обрела смысл жизни.

Сафанур так и не смогла подарить своему господину наследника – она рожала только девочек, но от этого любовь шехзаде Мурада к ней не ослабевала, хотя разочарование должно было бы ее умалить. Наоборот, Филиз Султан с горечью признавала, что дочерей от Сафанур он любил даже больше, чем своих шехзаде. Бороться с влиянием Сафанур на ее сына оказалось бесполезно, и Филиз Султан вскоре примирилась и с этим. Амирхан за одну встречу не успела полюбить шехзаде, потому она нисколько не страдала по нему и радовалась своему материнству. Единственной, кто так и не смог примириться с установившимся положением вещей, была Ассель. Ее интриги и скандалы отравляли мирную жизнь дворца, а особенно жизнь Сафанур, к которой она питала всепоглощающую ненависть.

Как могла, Филиз Султан старалась все эти годы поддерживать в гареме порядок, но она устала от желчной и высокомерной Ассель, к которой была также недружелюбна, как ее сын. Сафанур она тоже недолюбливала, но по другим причинам. Конечно, ее возмущало то, что сын был столь предан одной женщине вопреки правилам и традициям, но было еще кое-что. В глубине души Филиз Султан… завидовала. Даже в лучшую пору их отношений с султаном Баязидом такой любви, такой абсолютной преданности она, увы, не познала, ведь именно поэтому в ее жизни и появилась Эмине Султан.

Ее отдушиной и доверенным лицом в гареме стала Амирхан. Фаворитка никогда не была уличена в чем-то недостойном, вела себя степенно, отличалась рассудительностью и занималась лишь сыном, с достоинством принимая свою участь. В ней Филиз Султан обрела преданного друга и свою опору – часто, если Ассель переступала грань, Амирхан вставала на ее защиту или же с готовностью выслушивала все, что у Филиз Султан было на сердце.

В это утро Филиз Султан проснулась с уже ставшими привычными болями в желудке, которые с возрастом стали беспокоить ее все чаще. Былые переживания и скудный аппетит стали причинами ее болезни, и султанша все сильнее от нее страдала. Отвары, которые ей прописывали лекари, лишь на время заглушали боль, но она неизменно возвращалась. Облачившись с помощью служанок в темно-синее бархатное платье с узкими рукавами, расшитыми серебряной нитью, и в драгоценности с сапфирами, Филиз Султан распорядилась не о завтраке, а о том, чтобы ей поскорее приготовили целебный отвар.

– Султанша, я очень обеспокоена вашим состоянием, – произнесла Айше-хатун, с сочувствием смотря на свою госпожу, что, морщась от боли, сидела на тахте. – Возможно, эти отвары вам уже не помогают? Я велю лекарям найти средство посильнее.

– Да, верно, – выдавила Филиз Султан, кивнув ей. – Нет вестей из столицы?

– Пока нет. Может, все-таки, позавтракаете? Лекари говорят, что вам нельзя пренебрегать пищей. Это только усугубит вашу болезнь.

– Не хочется… Может, позже.

В этот момент в покои вошла служанка с кубком в руках, и их сразу же наполнил специфический травяной аромат. Забрав кубок, Филиз Султан небольшими глотками осушила его и, передав обратно, выдохнула с измученным видом. Она помнила, как страдала от своей болезни покойная Валиде Султан, и теперь, оказавшись в похожем положении, удивлялась ее стойкости. Султанша никогда не видела ее с лицом, полным страданий или выражающим хоть малейшую боль. Дэфне Султан всегда улыбалась и находила в себе силы заботиться о других в то время, как сама нуждалась в заботе. Одного Филиз Султан боялась: что ее конец будет столь же мучительным, как у султанши, которой даже пришлось давать опиум, лишь бы избавить ее от невыносимой боли.

Постепенно, под действием выпитого отвара, боль в желудке притупилась, и Филиз Султан смогла дышать свободнее. Она просматривала учетные книги по делам гарема, которые принесла Айше-хатун, когда пришла Амирхан Султан в бледно-сером платье с воротником, отделанным белым мехом. Она все еще не утратила своей красоты и с годами стала даже приятнее, избавившись от юношеской угловатости. Ее темные волосы были собраны в высокую прическу, увенчанную диадемой с бриллиантами, которые ярко сверкали, как и ее серые ясные глаза. На лице выделялись высокие скулы и красиво очерченный алый рот, который изогнулся в улыбке, стоило султанше войти и поклониться.

– Доброе утро. Я вас не побеспокоила?

– Проходи, Амирхан, – благосклонно улыбнулась ей Филиз Султан. – Я тебе всегда рада. Айше, пока закончим. Я позже займусь делами гарема.

– Как вам угодно, – учтиво ответила Айше-хатун и, забрав учетную книгу из рук госпожи, поклонилась. – С вашего позволения.

Присев на тахту рядом с ней, Амирхан Султан вгляделась в бледное лицо султанши и, всегда будучи чуткой, осторожно спросила:

– Снова болезнь дала о себе знать?

– Да, но я уже выпила отвар, и боль отступила, – Филиз Султан вымученно посмотрела на нее.

– Сегодня такая солнечная погода. Не угодно ли вам прогуляться в саду? Алем как раз тренируется с раннего утра, и я хотела бы увидеть его.

– Как всегда, с мечом не расстается, – ласково улыбнулась Филиз Султан и, поразмыслив, глянула в окно за плечом у невестки, где действительно светило солнце. – Да, погода хорошая. Я не против

Дворцовый сад.

Осень приносила с собой холод и дожди, но это казалось не таким уж значительным в сравнении с печальной и умиротворенной красотой этого времени года. В дни, как сегодня, когда голубое небо, по которому неторопливо плыли облака, было открыто взору, и осеннее солнце светило уже не палящими, а нежными лучами, было особенно хорошо. Прогуливаясь этим утром с дочерьми в саду, в котором осень уже позолотила ветви деревьев, а опавшая листва пестрым ковром стелилась по земле, Сафанур Султан с задумчивым видом ступала по тропинке. Держа ее под руку, рядом шла ее старшая дочь Фаниса Султан, которая во всем была похожа на мать: те же темные, почти что черные волосы, золотисто-карие глаза и чрезвычайно милое лицо с тонкими чертами.

─ От отца все еще нет вестей? ─ спросила она, нарушив установившееся молчание.

─ Нет, ─ с тоской в голосе откликнулась Сафанур Султан, смотря на младших девочек, которые, забавляясь, бегали и смеялись чуть впереди. ─ Ничего.

─ Он уже, верно, в столице, ─ поспешила ободрить ее дочь. ─ И скоро будет здесь, не так ли? ─ Фаниса Султан заглянула в лицо матери и, увидев ее ласковую улыбку, тоже улыбнулась. ─ Дождаться не могу того дня, когда увижу отца…

─ Как и все мы, ─ заметила султанша и с улыбкой посмотрела на свою вторую дочь, Амрийе, которой было еще только одиннадцать лет. Она подбежала к ней и потянула за руку. ─ Что такое, милая?

─ Мама, а сегодня мы поедем к озеру? ─ заискивающе заглядывая матери в глаза, спросила Амрийе Султан – темноволосая, со смуглой кожей и карими глазами она была точной копией отца и единственной из всех детей шехзаде Мурада, которая могла этим похвастаться

─ Ты же знаешь, что к озеру мы можем ездить или с твоим отцом, или с твоими братьями. Это слишком далеко от дворца, чтобы мы отправлялись в такую поездку одни.

Фаниса Султан с тенью умиления улыбнулась, когда ее сестра удрученно вздохнула и с расстроенным видом поплелась вперед, где с опавшими листьями играла самая младшая из трех сестер Нилюфер Султан, которой в этом году исполнилось только семь лет. Девочка была похожа на мать, кроме цвета глаз – они были темно-карие, большие и полные лучезарной, свойственной только детям чистоты. Ее Сафанур Султан назвала в честь своей бывшей госпожи, Нилюфер Султан, которой когда-то служила, будучи еще простой рабыней. Они были многие годы разлучены, но Сафанур Султан по-прежнему не забыла султаншу и в душе трепетно ее любила. Они никогда не теряли связи и поддерживали ее письмами, из которых Сафанур Султан знала, что судьба у Нилюфер Султан сложилась не так уж радужно – она была несчастна в браке и не обрела покоя в материнстве, так как ее дочь была близка со своим отцом, а к ней оставалась холодна.

Гуляя по саду, они заметили привычно тренирующегося шехзаде Алема, который, пересмеиваясь, уверенно и без усилий сражался с одним из своих приближенных, что за годы стали ему близкими друзьями и верной свитой. Сафанур Султан, задумчиво наблюдая за ходом тренировки, не заметила, как ее старшая дочь бросила смущенный взор из-под ресниц на воина, с которым боролся ее брат.

Дастан был немногим старше шехзаде и, будучи рожденным в персидских землях, имел высокий рост, смуглую кожу, иссиня-черные волосы и красивые темные глаза с лукавым блеском. Пару раз случайно столкнувшись с ними взглядом, Фаниса Султан теперь против воли искала их вновь, и в груди у нее что-то странно трепетало и пело, когда это происходило. Но султанша не была глупой и, несмотря на цветущую пору юности, сознавала, что ни к чему хорошему это зарождающееся в ее сердце чувство не приведет, потому всякий раз осаждала себя, когда ее мысли касались Дастана.

Султанши как раз проходили рядом с поляной, на которой полным ходом шла тренировка. Шехзаде Алем, заметив их, жестом велел Дастану прерваться, отдал ему свой меч и, улыбнувшись, направился к ним. Сафанур Султан с легким смятением в душе смотрела на то, как этот красивый юноша с искренней улыбкой приближается к ним, и в который раз за эти годы с болью и грустью подумала о том, что он мог бы быть ее сыном. Она мечтала именно о таком сыне, как шехзаде Алем – сильном, смелом, с добрым сердцем и чистыми помыслами, но, увы, он был сыном другой женщины, а у нее самой рождались лишь девочки.

– Султанша, – с почтением кивнул ей шехзаде, а после с теплом глянул на сестер. – Доброе утро.

– И тебе, шехзаде, – скрыв свою печаль, Сафанур Султан улыбнулась ему, как любящая мать улыбается своему сыну. – Я вижу, ты уже добился больших успехов во владении мечом.

– Мне еще многому предстоит научиться, хотя то, чему я уже научился, вполне достойно вашей похвалы, госпожа.

Пока мать и брат вели эту вежливую беседу, Фаниса Султан улучила момент и с волнением глянула на поляну, где с безучастным видом стояли воины, сложив перед собой руки в замок. Дастан так молниеносно перехватил ее взгляд, будто лишь его и ждал. Султанша, резко вдохнув от испуга, тут же опустила глаза в землю и почувствовала, как зарделось ее лицо.

– Что, сестренка? – с улыбкой спросил шехзаде Алем, когда Амрийе Султан подошла к нему и взяла за руку – она всегда так делала, когда хотела привлечь внимание взрослых, занятых разговором между собой.

– Я хотела погулять у озера, но мама сказала, что туда мы можем ездить только с папой, тобой или Сулейманом.

– Амрийе, – осадила ее Сафанур Султан, но мягко.

– Сегодня мы как раз хотели прокатиться верхом по окрестностям дворца, – ласково коснувшись темных волос сестры, ответил шехзаде. – Если ваша валиде позволит, я могу взять вас с собой.

Амрийе Султан и Нилюфер Султан тут же в надежде обратили свои лица к матери. Та, тихо рассмеявшись, покачала головой, увенчанной маленькой и скромной диадемой с топазами под цвет ее бледно-желтого платья, выглядывающего из-под меховой накидки.

– Позволю, конечно. Иначе покоя мне не видать, – сказав это, Сафанур Султан повернулась к своей притихшей старшей дочери. – Фаниса, ты тоже поезжай. Не стоит упускать такую прекрасную возможность развеяться вдали от дворца, да и погода сегодня выдалась как нельзя лучше.

Осознав, что прогулка в обществе брата и его приближенных, среди которых был и Дастан, может надолго растянуться, Фаниса Султан оробела, но, взяв себя в руки, мило улыбнулась. Что же ей теперь, прятаться от него? Она на него и не взглянет больше. Наверное.

– Конечно, матушка. Я с удовольствием составлю девочкам компанию.

Уже возвращаясь с прогулки во дворец, султанши встретили разместившихся в беседке Филиз Султан в привычном обществе Амирхан Султан. Амрийе и Нилюфер сразу же бросились к бабушке, обняв ее с двух сторон, а Фаниса выразила свое почтение поклоном и улыбкой. Амирхан Султан и Сафанур Султан, встретившись взглядами, спокойно друг другу кивнули в знак приветствия. Они всегда вели себя с достоинством, да и делить им, в сущности, было нечего. Хотя обе втайне питали друг к другу легкую зависть, полную не злобы, а печали – одна мечтала о сыне, которого имела вторая, а та, как и любая женщина, тосковала по мужской любви и ласке, которых удостаивалась первая.

– Сафанур, присаживайся, – вежливо предложила Филиз Султан, обнимая льнущих к ней внучек. С нежностью она поцеловала обеих и усадила рядом с собой. – Фаниса, как ты, дорогая?

– У меня все хорошо, султанша, – мягко отозвалась девушка и просияла улыбкой, столь похожей на улыбку ее матери, отчего Филиз Султан невольно вздохнула. – На что я могу жаловаться? Мы, кстати, видели Алема, – добавила она, глянув на степенную Амирхан Султан. – Он упражняется во владении мечом там, на поляне.

– Что же, как и каждое утро, – заметила в ответ султанша и улыбнулась с тенью гордости, отчего Сафанур Султан опустила глаза. Хотела бы и она так же гордиться собственным сыном…

– А мы с Алемом поедем на озеро! – довольно сообщила Амрийе, подняв голову на бабушку.

– Неужели? – со снисхождением улыбнулась Филиз Султан. – Как славно. Только смотрите, от охраны далеко не отходите и не слишком приближайтесь к берегу. Упаси Аллах, упадете в воду. Хорошо?

Девочка кивнула ей в ответ и с умиротворением снова прильнула к бабушке, отчего все присутствующие не сдержали улыбок. Султанши мирно беседовали, наслаждаясь солнечным утром, когда к беседке подошла Айше-хатун, одной рукой придерживая наброшенную на плечи шерстяную шаль, а в другой держа письмо.

– Султанши, пришли вести от шехзаде.

Все тут же оживились, и пока Филиз Султан под взволнованными взглядами раскрывала письмо, Нилюфер несколько раз спросила «это от папы?», а Амрийе стала взволнованно ерзать.

– Ну что там, султанша? – не выдержала Сафанур Султан, увидев, что Филиз Султан закончила читать.

– Мурад на днях отправляется в путь и скоро будет здесь. Пишет, что в столице все относительно спокойно, не считая проблем с Османом. Впрочем, меня их наличие не удивляет. Что с него взять? Ведь он сын этой ядовитой змеи Эмине – да не обрести ей покоя, где бы она не была.

Все неловко переглянулись, услышав нотки старой, но не угасшей ненависти султанши к ее бывшей сопернице.

– Моя Эсма тоже в порядке, она обещала Мураду как-нибудь приехать со своей дочерью к нам погостить, – переменившись, уже ласково сообщила Филиз Султан. – Аллах, поскорее бы настали эти дни… – вздохнула она. – Я столько лет не видела свою дочь, что уже успела позабыть, как она выглядит.

– Мы все будем очень рады принять во дворце султаншу, – любезно заметила Амирхан Султан.

Сафанур Султан, напротив, предпочла промолчать, так как будучи по-прежнему всем сердцем преданной бывшей госпоже, она, как и та, была весьма прохладна в отношении Эсмы Султан.

Покои шехзаде Сулеймана.

Когда султанша вошла в покои, на ее лице расцвела улыбка, стоило ее глазам увидеть сидящего за письменным столом сына, который привычно склонился над очередной книгой. Подняв темноволосую голову, он взглянул на пришедшую мать и, вынужденно оторвавшись от чтения, поднялся из-за стола. Он был высок, как отец, и даже шире его в плечах, но являлся весьма худощавым юношей, так как, в отличие от брата, мало внимания уделял физической активности и не отличался стремлением к овладению оружием. Шехзаде, исключая телосложение и цвет волос, во всем походил на мать – кожа его была такой же светлой, глаза, как и у нее, голубыми, а нрав его едва ли можно было назвать приятным.

– Матушка.

– Сулейман, – откликнулась Ассель Султан и, протянув сыну руку для поцелуя, с теплом его оглядела. – Доброе утро. Чем ты занят?

– Как видите, читаю, – сухо ответил юноша. Он любил одиночество и терпеть не мог глупых вопросов, по части которых его валиде превосходила всех. – У вас разговор ко мне?

– Я не могу просто так прийти к тебе? – все еще улыбаясь, но уже с оттенком высокомерия, осведомилась Ассель Султан.

– Разумеется, можете. Но я хотел бы вернуться к чтению, если позволите, – сказав это, он в ожидании уставился на нее, явно намекая на то, что хочет остаться один.

Подавив в себе обиду, Ассель Султан с досадой кивнула и, подобрав в руки длинный подол своего ярко-синего шелкового платья, развернулась и вышла из покоев. Она знала своего сына – чьему-то обществу он всегда предпочитал одиночество, а разговорам – книги. Но было обидно и больно сознавать, что ее собственный ребенок совершенно в ней не нуждался и относился к ней, своей матери, пусть и с уважением, но невыносимо холодно и сдержанно.

Все мечты юности Ассель Султан были растоптаны безжалостной реальностью, не имеющей с ними ничего общего. Не успела она оказаться в Манисе, как шехзаде забыл ее, перестал звать к себе и даже не заглядывал к ней, а после, вернувшись из столицы, неожиданно для всего дворца привез с собой Дафну – девушку, которую Ассель Султан когда-то считала своей подругой, а после – злейшей соперницей за сердце шехзаде, которой она всегда проигрывала. Шехзаде забыл обо всем гареме и каждую ночь проводил лишь с Дафной, а она, когда-то утверждавшая, что ничего к нему не питает и не помышляет о будущем султанши, ходила по гарему с бесстыдно счастливым видом, улыбаясь и сияя.

Ассель Султан была просто сломлена их счастьем, которое для нее обратилось ужасной трагедией, разбившей вдребезги ее сердце. Она чувствовала себя вероломно преданной, и от ревности и бесконечной боли в истерзанном сердце она все больше полнилась злобой, отравляющей ее душу. Иногда султанша с горечью думала о том, что, возможно, она сама виновна в том, что ее сын родился таким – нося его, она полнилась этими темными, низменными чувствами и страдала от любовной муки.

Шехзаде Мурад недолго пробыл в Манисе с Дафной – ему пришлось отправиться в поход, и отсутствовал он целых три года. Ассель Султан, конечно же, это время потратила на склоки с бывшей подругой, превратившейся в ее врага, которую теперь звали Сафанур, и на всевозможные низкие интриги, причиняющие той неприятности. Она злопыхала как никогда и упрямо пыталась насолить той, что отобрала у нее все.

Ее единственной надеждой стал родившийся у нее сын в то время, как Сафанур родила дочь. Даже тот факт, что и у Амирхан тоже родился сын, ее не тревожил. Мурад о ней никогда не вспоминал – не вспомнит и теперь, несмотря на всю ее красоту и рожденного сына.

Тогда Ассель Султан полагала, что рождение у Сафанур дочери разочарует шехзаде, и он снова обратит свой взгляд с надоевшей ему Сафанур на нее. Но и здесь ее ждало разочарование. Вернувшись из похода, шехзаде Мурад был рад всем своим детям и не только не выразил досады по поводу рождения дочери, а радовался ей даже больше, чем двум своим наследникам. И во взгляде его, обращенном к по-прежнему счастливой Сафанур, любви только прибавилось.

Шли годы, но ничего не менялось… Шехзаде Мурад по-прежнему не звал к себе ни наложниц, ни других жен, проводя ночи лишь с Сафанур, которая рожала ему одних дочерей. Это было единственным, что грело полную глубокой обиды и злобы душу Ассель Султан. Хоть в чем-то она ее не превзошла.

Одну-единственную, самую главную мечту Сафанур у нее все же не отобрала – после шехзаде Мурада именно ее сын по праву старшинства займет престол, и вот тогда, наконец, наступит ее время. Выстраданное счастье, долгожданная радость спустя годы боли и унижения. Тогда именно она будет самодовольно расхаживать по гарему Топкапы и лучезарно улыбаться, показывая, как она счастлива и спокойна за свое положение. Она станет могущественной Валиде Султан, а эта Сафанур с ее дочерьми отправится восвояси, забытая, никому не нужная и униженная.

Выйдя из коридора к ташлыку, Ассель Султан была так погружена в эти злорадные мысли, что не заметила, как столкнулась с кем-то. Наложница несла белье – видимо, в прачечную – и за этой кипой не заметила ее. Белье упало под ноги возмущенной Ассель Султан, а рабыня неловко села на корточки и стала спешно собирать его.

– Ты что, ослепла?! – в негодовании процедила Ассель Султан.

– Простите, султанша, я… – испуганно прижимая к себе белье, залепетала девушка.

– Пусть останется без обеда и ужина! – холодно велела Ассель Султан, обернувшись на калфу, которая, заметив случившееся, поспешила к ним. – Может это заставит тебя смотреть, куда идешь, – бросила она, пронзив взглядом рабыню, и пошла дальше, высокомерно вздернув светловолосую голову.

Весь гарем проводил султаншу неприязненными взглядами – холодную и надменную Ассель Султан здесь по-прежнему не любили. Ведь никто и не догадывался, что за этой маской скрывается просто-напросто несчастная женщина, которая была вынуждена годами наблюдать за тем, как ее любимый счастливо живет с другой женщиной, и сознавать, что она совершенно не нужна собственному ребенку.

Спустя некоторое время

Предместья Манисы.

Лес полнился шелестом листвы, которую, стелющуюся на земле, ветер то и дело поднимал в воздух, а сам он был полон прохладой и свежестью октября. Осеннее солнце светило с бледно-голубого неба, по которому лениво плыли густые белые облака, и ничто не предвещало ухудшения погоды. Амрийе Султан и Нилюфер Султан, счастливые, что, наконец, оказались на берегу столь любимого ими озера, резвились, смеялись и играли с опавшей листвой под присмотром служанок, а Фаниса Султан, закутавшись в свою теплую персиковую накидку, отороченную золотисто-бежевым мехом, задумчиво брела вдоль берега в сопровождении служанки Лейсан-хатун.

Шехзаде Алем со своими приближенными, как всегда, взялся за меч и в шутливом поединке сражался то с одним воином, то с другим на противоположном берегу озера – подальше от маленьких султанш. Фаниса Султан как бы невзначай бросала пару раз взгляды в их сторону, но в первый раз Дастан сражался с шехзаде, а вот в другой раз он вновь перехватил ее взгляд, будто почувствовав его.

Смутившись, Фаниса Султан тут же отвернулась и прерывисто вздохнула, чувствуя, как против воли затрепетало сердце в груди. Лейсан-хатун, конечно, заметила эти переглядывания – она, признаться, уже давно их заметила – и улыбнулась, глянув сначала на Дастана, что провожал их, бредущих по берегу, взглядом, а после на свою госпожу, что намеренно смотрела лишь перед собой, и щеки ее были пунцовыми.

– Он все еще смотрит, – чуть лукаво прошептала она, искоса посмотрев на противоположный берег.

– Да он с ума сошел! – испуганно зашептала в ответ Фаниса Султан, схватив ее под локоть. – А если брат заметит?

Они прошли несколько шагов, шурша подолами своих платьев, которые мягко стелились по земле.

– А теперь? – с затаенным дыханием спросила султанша.

Лейсан-хатун, продолжая неспешно идти, чуть повернула голову в сторону и тут же вернула ее в исходное положение.

– Отвернулся, – сообщила она и хихикнула, когда Фаниса Султан с облегчением выдохнула. – Кажется, наш доблестный воин потерял голову, и ваша красота тому причина, султанша.

– Лейсан! – с улыбкой укорила ее Фаниса Султан и еще больше зарделась. Помолчав некоторое время в размышлениях над чем-то, она вдруг грустно заговорила: – А что толку? Не выйдет здесь ничего… Бабушка сказала мне недавно, что по возвращении отца она поднимет вопрос о моем замужестве и будто бы она уже подыскивает среди санджак-беев и даже пашей в столице подходящего мне в мужья человека. И им никогда не окажется… он.