Текст книги "Залив Полумесяца"
Автор книги: Лана Фаблер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)
– Не волнуйся, Айнель-хатун, – со спокойной улыбкой выслушав ее, заверила Афсун Султан. – Все мои траты пойдут из моих личных средств, и они никак не повлияют на финансы гарема. Ты бы лучше предупредила Айнур Султан – она у нас известная любительница редких тканей и драгоценностей, – она произнесла это, как дружелюбную шутку, но в ее голосе чувствовалась ирония.
Промолчав, Айнель-хатун поклонилась и, уходя, напряженно переглянулась с Идрисом-агой. Стоило дверям за ней закрыться, как евнух подошел к своей госпоже и ехидно улыбнулся.
– Фатьма Султан, верно, как узнает, еще больше переполошится. Как же, ей не позволили заниматься благотворительностью, а вы без всякого разрешения взялись за благие дела, да еще с такой щедростью. Все будут почитать вас, а не ее.
– Ты знаешь, я делаю все это не для того, чтобы кого-то унизить, – мягко осадила его Афсун Султан. – Я и правда хочу творить добро, но ты прав. Таким образом я снова выставлю себя в лучшем свете и брошу тень на Фатьму Султан. Однако, для того, чтобы иметь вес и в гареме, и за его пределами мне нужно сделать что-то более значительное. Например, возглавить этот самый фонд Хафсы Султан. Пусть повелитель увидит, что мои намерения серьезны, и что я способна выступить в роли управляющей.
– Возглавить?.. Но как же это устроить?
Афсун Султан помолчала, раздумывая над этим, и вскоре решила:
– После моего пожертвования, я полагаю, совет попечительниц будет настроен ко мне доброжелательно. Ты разузнай, кто в нем состоит, Идрис-ага, и пригласи ко мне на ужин. Я узнаю, как они относятся к тому, чтобы одна из султанш встала во главе фонда, и осторожно намекну им, что ею могла бы стать я.
– А как Фатьма Султан к этому отнесется? – обеспокоился евнух, сдвинув седеющие брови. – Видит Аллах, ей это не понравится…
– Я это переживу, – снисходительно улыбнулась Афсун Султан и, решив, что тема закрыта, нарочито спокойно поинтересовалась: – Как там мой шехзаде Орхан? Надеюсь, никаких происшествий?
– Нет, госпожа, ничего. Шехзаде регулярно посещает занятия, каждое утро катается верхом и усердно занимается с мечом в саду.
– Может, успокоился… – с облегчением отозвалась султанша и тихо вздохнула. – Есть еще какие-нибудь новости?
– Сегодня во дворец приехала Эсма Султан с дочерью. С ними Михримах Султан. Родственница повелителя, его двоюродная сестра. Она долгое время жила в Эрзуруме после казни супруга Искандера-паши, но, как выяснилось, на днях вернулась в столицу вместе с подросшим сыном. Верно, хочет пристроить его на какую-нибудь должность.
– Ее не стоит опасаться? – насторожилась Афсун Султан, удивленная подобной новостью.
– Вовсе нет, – усмехнулся Идрис-ага. – Она – ангел во плоти.
– Стоит ее поприветствовать, а заодно увидеться с Эсмой Султан.
– А зачем она вам?
– Есть у меня кое-что на уме… – загадочно улыбнулась в ответ султанша и поднялась с тахты в своем элегантном бордовом платье с длинными рукавами и шлейфом.
Дворец Топкапы. Гарем.
В сопровождении двух служанок и Идриса-аги султанша вышла к ташлыку и по счастливому стечению обстоятельств встретила идущих ей навстречу Эсму Султан, как всегда, бывшую образцом изысканности и вместе с тем роскоши, ее кроткую и милую дочь по имени Нермин, а также незнакомую ей невысокую и хрупкую женщину со светлыми волосами, действительно похожую на ангела.
– Султанша, – Афсун Султан с почтением кивнула, озарившись сияющей улыбкой. – Мы все польщены вашим приездом. Надеюсь, вы пребываете в здравии?
– Афсун Султан, – с приязнью кивнула ей в ответ Эсма Султан, не уличив в словах той неискренности. – На здоровье не жалуюсь, хвала Аллаху. А как вы?
– Прекрасно, – учтиво ответила Афсун Султан и, глянув на скромно стоящую подле матери Нермин, произнесла: – Здравствуй, Нермин. Я давно тебя не видела. Ты так похорошела… Уже и замуж пора, не так ли?
Нермин порозовела от смущения и покосилась на мать, а та как-то беспокойно сверкнула темными глазами.
– Пока рановато об этом говорить, – с неожиданной твердостью ответила она за дочь. – Всему свое время.
– Да, разумеется, – мягкий голос Афсун Султан прозвучал легко и непринужденно, без намека на неловкость. – А вы, полагаю, Михримах Султан?
– Верно, – миниатюрная светловолосая женщина улыбнулась чистой и доброй улыбкой ребенка. – Я рада знакомству с вами, султанша. Слухи не врут, вы и вправду очень красивы.
– О, благодарю вас, – якобы смутилась Афсун Султан, которая о своей красоте прекрасно знала. Правда, счастья она ей принесла немного, но хотя бы тешила самолюбие. – Все в Топкапы, я уверена, будут несказанно рады также познакомиться с вами. Знаете ли, я думаю, было бы уместно даже организовать празднество в честь вашего приезда. Все-таки, вы тоже – член династии.
– Не знаю, право… – смутилась Михримах Султан и в поисках поддержки повернулась к подруге. – Это слишком, я думаю.
– А я думаю, это хорошая мысль! – с энтузиазмом воскликнула Эсма Султан – известная любительница веселья и праздников. – Афсун Султан права. Заодно все смогут познакомиться с тобой, Михримах, и повеселиться. Что нам в моем дворце скучать?
– Надеюсь, Фатьма Султан не станет возражать, – озабоченно заметила Афсун Султан. – Ведь она должна дать свое позволение. Известно, в последнее время ей не очень-то нравятся мои затеи…
Тут-то Идрис-ага и понял, в чем заключался хитроумный замысел его госпожи. Очень осторожно и ненавязчиво она теснила в сторону Фатьму Султан, выставляя себя в более выгодном свете, и, видимо, была намерена также отдалить ее от других членов династии.
И он был изумлен. Его прежняя госпожа Хафса Султан обладала острым умом, но она была полна коварства и не боялась запачкать руки. Ум Афсун Султан был другим – она совершенно иной хитростью добивалась своего. Через лесть, улыбки и намеки. Как часто говорила сама султанша, она не стыдилась склонить перед кем-то голову или сделать вид, что склоняет ее.
– Глупости! – с улыбкой отмахнулась Эсма Султан. Будучи любимой дочерью повелителя, она всегда чувствовала себя уверенно в стенах его дворца. И сейчас, сама того не ведая, играла отведенную ей роль. – Я сама отдам все распоряжения.
Дворец санджак-бея в Манисе.
Еще недавно редкие облачка неотвратимо сгущались и темнели, знаменуя приближение грозы. Воздух словно наэлектризовался, а порывы ветра становились все яростнее и холоднее. Шехзаде Мурад со своими сыновьями и слугами возвращался с конной прогулки. Расслабленно восседая в седле, он поднял голову и беспокойно поглядел на густые тучи, которые грозили вот-вот разразиться ливнем. Где-то вдалеке, еще только подбираясь, рокотали отголоски грома. Мужчина надеялся, что они успеют добраться до дворца к тому моменту, когда начнется гроза.
Шехзаде Алем, который ехал следом за отцом вместе со своими извечными спутниками в лице друзей-воинов Дастана и Яхьи, уверенно держался в седле и увлеченно обсуждал с ними перспективу охоты, о которой на прогулке упомянул его отец.
Воинственному шехзаде уже не терпелось отправиться на нее, поскольку охота была истинно его стихией. Он наслаждался не столько преследованием добычи, сколько свободой и действиями в команде. Да и ему ужасно нравилось проводить время с отцом, вдали от дворца и гарема – они с ним всегда действовали слаженно, без лишних слов понимая друг друга. Порою им хватало просто взглядов, чтобы о чем-то договориться.
Шехзаде Сулейман тем временем угрюмо смотрел на дорогу перед собой и в мыслях проклинал этот день. В седле ему было до жути неудобно с непривычки, спина ломила от боли, а ноги затекли. Он не выносил долгих поездок с неясной для него целью прокатиться по провинции. Словно в этом заключалось некое удовольствие! Юноша предпочел бы провести этот день за увлекательной книгой в тишине и спокойствии, но его отцу вздумалось «провести время со своими сыновьями». И Сулейман был вынужден трястись верхом на лошади с раннего утра, а теперь они еще и попали в грозу.
Подтверждая его мысли, уже совсем рядом громыхнул гром, и лошадь под Сулейманом нервно дернулась, как будто чувствуя его неуверенность. Он едва удержался в седле, поправился и смущенно оглянулся. Кажется, никто этого не заметил.
Однако в следующий раз ему повезло меньше. Раскат грома был столь громок и резок, что его лошадь подскочила и резво бросилась вскачь, а шехзаде, не удержавшись в седле, свесился с него на бок. Послышались встревоженные возгласы, кто-то поскакал ему вслед, а Сулейман окончательно выпал из седла и больно рухнул на землю, но почему-то продолжил волочиться по ней за испуганной лошадью. Его нога застряла в стремени.
– Помогите! – задыхаясь от грязи и пыли, закричал Сулейман. – Помо… – он задохнулся пылью, залетевшей в рот.
Помощь вскоре подоспела. Тот, кто поскакал за ним, видимо, ухватил лошадь под уздцы и заставил ее остановиться. Все прекратилось, и Сулейман, закашлявшись, с усилием перевернулся со спины на бок. Его спасителем оказался отец. Он тут же спешился с коня и поспешил к нему, сев на корточки.
– Ты как, сын? Не сильно ушибся?
Чувствуя невыносимое унижение, Сулейман хмуро посмотрел в ту сторону, откуда к ним скакали его брат и слуги – они смотрели без сочувствия, но встревоженно и словно бы неодобрительно. Ведь не пристало шехзаде, старшему наследнику, так плохо держаться в седле. А еще это унизительное падение и последовавшее за ним волочение по земле… Лицо Сулеймана покрылось красными пятнами, и он, пряча от отца взгляд, сел на земле.
– Я в порядке! – буркнул он, увернувшись от его руки, которая потянулась было, чтобы коснуться его лица.
Шехзаде Мурад поджал губы, понимая чувства сына, но все же помог ему подняться несмотря на слабое сопротивление.
– Я же сказал: я в порядке! – раздраженно воскликнул Сулейман.
Оглянувшись на второго сына, шехзаде Мурад кивнул ему, и Алем отдал приказ слугам немного отъехать, дабы дать брату прийти в себя. Проводив их угрюмым взглядом, Сулейман выдохнул и потупился. Ему еще никогда не было так стыдно.
– Со всеми бывает, сынок, – попытался утешить его шехзаде Мурад, подойдя и положив руку ему на плечо. – Ты не виноват в том, что лошадь так себя повела.
– Алем бы не упал, – невесело усмехнулся тот и нахмурился, опустив голубые глаза. – Вам, наверно, стыдно, что у вас такой сын, как я.
– Вовсе нет! – уже твердо произнес шехзаде Мурад и, обхватив ладонями лицо Сулеймана, заставил его посмотреть на себя. – Ты – мой сын, и как отец я всегда буду любить тебя. Возможно ли, чтобы родитель стыдился своего ребенка?
Шехзаде Сулейман недоверчиво смотрел в темные глаза отца и искал в них намек на неискренность. Но его не было.
Он все эти годы жил с ужасным ощущением того, что был не в силах удостоиться гордости отца. Что не мог даже сравниться с своим братом, которого так любила и восхваляла вся семья. И он привык к этой мысли, а теперь… В его голове все смешалось. Сулейман, наконец, услышал то, что мечтал услышать всю свою жизнь. Отец любит и его.
– Простите, что… – в пылу чувств сбивчиво заговорил он. – Что я подвожу вас. Раньше я старался быть достойным вас, но потом… Потом я понял, что мне это не под силу. У вас перед глазами всегда будет Алем, а я…
– Что за вздор? – перебил его возмущенный шехзаде Мурад. – У меня двое сыновей, и я горжусь ими обоими. Да, Алем воин, но ты… Ты похож на меня куда больше, чем другие мои дети, Сулейман. Я, признаться, не всегда так хорошо сидел в седле, – мужчина усмехнулся в бороду и, отпустив лицо сына, поглядел задумчиво в сторону. – Я и меч-то в руках держать не мог как следует. Я любил книги, поэзию, науки… Совсем как ты.
Шехзаде Сулейман жадно слушал каждое слово отца, и в его груди пела радость, полная облегчения.
– Как я?..
– Да, – с улыбкой подтвердил шехзаде Мурад. – Но я учился. Годами тренировался в езде верхом и в воинском умении. У меня в юности был хороший наставник, – взгляд отца на этих словах почему-то повеселел.
– Кто же?
– Нилюфер Султан.
В полном недоумении Сулейман уставился на отца, не ожидав услышать женское имя, да еще из династии.
– Она – мой большой друг до сих пор. Но речь не об этом… Я хочу, чтобы ты понял, сын. Мы – это наш выбор. Вся наша жизнь есть череда принятых нами решений. И только от них зависит, кем мы станем. Если пожелаешь, ты будешь владеть мечом лучше любого воина в империи – стоит лишь взять в руки меч и без капли жалости к собственной слабости начать заниматься. И тогда ты увидишь, как спустя время слабость уступает место силе.
Уязвленно опустив взгляд на землю у своих ног, Сулейман с досадой понял, что прежде он и правда шел на поводу у своих слабостей. Он никогда еще не пытался бороться, а заведомо признавал себя проигравшим. Без всякой борьбы, без попыток это изменить, он всех обвинял в несправедливости. В том, что они раз за разом не принимали его в расчет. И, верно, именно это вызывало огорчение его отца. Ведь он-то в свое время сумел найти в себе силы побороть свою натуру и стать настоящим воином. Отец победил самого себя, свою слабость, и теперь ждал, что и он, его сын, наследник, поступит также.
– Тогда… мне тоже понадобится наставник, – наконец, выдавил он и немного неуверенно посмотрел на отца.
Тот впервые улыбнулся ему с одобрением и подошел ближе.
– И им стану я, – шехзаде Мурад с теплом смотрел на сына. – Иди сюда.
Раскрыв объятия, он крепко обнял подавшегося к нему сына, и почувствовал, как Сулейман порывисто обхватил его руками за торс, словно ребенок, уже давно отчаявшийся дождаться ласки, но вдруг получивший ее. Мужчине стало не по себе от чувства стыда, которое прожгло его грудь. Сам того не ведая, он был несправедлив к собственному ребенку…
Они стояли так, обнявшись у обочины дороги, и вдруг после оглушительного раската грома из туч резко грянул ливень, тут же намочивший их кожаные дуплеты и головы.
Восседая верхом на своем коне, Алем не обращал внимания на дождь и с неясным чувством наблюдал за тем, как отец и брат, засмеявшись, отстранились друг от друга и поспешили к ним. И почему-то тот факт, что рука отца при этом покровительственно лежала на плечах Сулеймана, отозвалось в нем болью и тихой ревностью.
Дворец Топкапы. Покои шехзаде Мехмета.
– Мой милый, ну как ты себя чувствуешь?
Шехзаде Мехмет смущенно покосился на сестру, но та, стоя за спиной у матери, смотрела на него с тем же беспокойством. Они давно не виделись – с тех пор, как он заболел, Айнур его не навестила ни разу. Матушка объяснила ему, что она сама ей запретила, боясь, что и Айнур с ее хрупким здоровьем подхватит простуду, но от этого едва ли становилось легче.
– Уже намного лучше, валиде, – со скованной улыбкой ответил он. – Не волнуйтесь.
– Мы с Айнур так переживали… Но, хвала Аллаху, ты поправился, – ласково скользнув ладонью по лбу сына, Бельгин Султан с нежностью ему улыбнулась. Он еще лежал в постели, а султанша сидела подле него поверх одеяла. – Лекарь сказала, на днях ты уже сможешь покидать покои. Но на улицу тебе еще нельзя выходить. Ты слышишь, Мехмет?
Выдохнув, тот с вымученной улыбкой кивнул. Он давно усвоил: мать никогда не оставит его без своей заботы, порою излишней и даже удушающей. И поскольку это объяснялось всего лишь ее любовью к нему, шехзаде Мехмет с покорностью это принимал и терпел.
– Теперь я смогу навещать тебя, – воскликнула с ободряющей улыбкой Айнур Султан. – Я, кстати, принесла тебе книгу, – она приподняла руку, в которой держала небольшую книгу в ветхом переплете. Очевидно, что-то очень старое и ужасно интересное. – Будем вместе читать по вечерам. Ты не против?
– Конечно, не против! – не сумев сдержать своей радости, с энтузиазмом ответил шехзаде. И уже чуть смущенно добавил: – Я буду… ждать тебя.
Бельгин Султан с явным довольством наблюдала за ними и с облегчением вздохнула.
– А на балкон хотя бы ему можно выходить? – уточнила Айнур Султан. – Столько дней сидеть взаперти, без свежего воздуха…
Шехзаде Мехмет с мольбой взглянул на мать, но та осталась непреклонна, как всегда в вопросах, касающихся благополучия ее единственного и горячо любимого сына.
– Разумеется, нет. Он ведь только поправился, а на улице такой холодный ветер. Все-таки конец октября, если вы не забыли.
Молодые люди устало переглянулись и одинаково расстроенно понурились.
– Я тогда просто приоткрою двери, чтобы внутрь влетел свежий воздух, – нашлась Айнур Султан и, не дожидаясь позволения, быстро подошла к дверям, ведущим на террасу.
Шехзаде Мехмет только сейчас понял, как он скучал по небу, по ветерку, по запахам осени, когда она отворила двери, и его покои наполнились прохладой. Бельгин Султан, нахмурившись, поспешно натянула одеяло ему по самую шею и не обратила никакого внимания на недовольный взгляд уже давно выросшего для подобного сына.
– Если только на пару минут.
Уже собравшись было вернуться к ним, Айнур Султан через приоткрытые двери случайно наткнулась взглядом на бредущих по саду юношу и девушку, которых она тут же определила. Их нельзя было не признать: высокую фигуру брата она знала слишком уж хорошо, а такими красивыми и длинными рыжими волосами в гареме могла похвастаться лишь одна женщина – его русская наложница, Тансу.
Все в султанше тут же зазвенело от напряжения, разлившегося по всему ее телу – от головы до кончиков пальцев на ногах. Орхан никогда еще не проводил столько времени в обществе своих фавориток и уж тем более не брал их с собой во дворцовый сад. Он терпеть не мог неспешные пешие прогулки, предпочитая им одиночные поездки верхом по предместьям дворца, и делал исключение лишь для нее одной. А теперь шел по саду под руку с этой Тансу, которая заливисто рассмеялась над какими-то его словами, запрокинув рыжеволосую голову и ведя себя невыносимо развязно.
Ей было трудно совладать со своими чувствами, но Айнур Султан все же сделала это и вовремя заметила направляющихся к беседке старшую сестру Эсму Султан с ее дочерью Нермин и еще какую-то незнакомую ей невысокую женщину со светлыми волосами.
– Валиде, а кто это в саду с Эсмой?
– Ах да, Айнель мне сказала, что на днях в столицу из Эрзурума вернулась Михримах Султан – кузина повелителя. Они с Эсмой Султан давние подруги и сегодня вместе приехали в Топкапы. Видно, Михримах Султан хочет со всеми нами познакомиться. К слову, мы с ней еще не сталкивались.
– Так давайте сходим в сад и поприветствуем ее? – как ни в чем не бывало предложила Айнур Султан. В ней загорелось абсолютно эгоистичное и детское желание помешать «влюбленным голубкам». – Мне любопытно, какая она. Вам разве нет?
Дворец Топкапы. Покои Валиде Султан.
Пока в Манисе бушевала гроза, в небе над столицей царило безмятежное спокойствие. Сквозь плотные и густые облака с трудом пробивался солнечный свет, из-за чего все казалось словно прикрытым тончайшей серой дымкой. Небо, земля, облетевшие ветви деревьев, увядающие кустарники и поздние осенние цветы – все это было одинаково блеклым и неброским. Яркие краски неумолимо меркли в преддверии зимы.
Но и у такой погоды была своя, особенная красота. Она навевала легкую грусть с оттенком романтичности, от которой в груди становилось болезненно-сладко. И она же рождала в голове неторопливые и тягучие, как плывущие по небу тучи, мысли. Кутаясь в теплые меховые накидки, Фатьма Султан с племянницей разместились на ее просторном балконе и с ощущением уюта попивали горячий ромашковый чай, одинаково наслаждаясь прекрасным видом и спокойствием этого пасмурного дня.
– Как обстоят дела Кемисхана на новой должности? – между прочим поинтересовалась Фатьма Султан, сделав обжигающий глоток чая и неспешно поставив чашку обратно на блюдце, которое держала второй рукой.
– Я полагаю, хорошо, но в последние дни он какой-то напряженный, – поделилась Нергисшах Султан и задумчиво посмотрела на одно из деревьев, возвышающееся во дворцовом саду. – Не знаю, как объяснить. Когда я спрашиваю его о делах в казначействе, он сразу… закрывается. Переводит разговор в другое русло, словно не хочет это обсуждать со мной. Обычно Кемисхан всегда охотно делился со мной своими заботами, когда я сама ими интересовалась.
– Вполне возможно, что на самом деле ему приходится нелегко на новом месте и на такой ответственной должности, однако он не хочет волновать тебя своими жалобами. Мужчине подобное и не пристало. Кемисхан освоится, и тогда это напряжение уйдет. А ты постарайся создать для него дома уютную и спокойную атмосферу, чтобы он мог расслабиться рядом с тобой и детьми.
– Благодарю за совет, султанша, – улыбнулась тете Нергисшах Султан и повернула голову в сторону вошедшей на террасу Айнель-хатун.
Та выглядела, мягко говоря, встревоженной. Явно с плохими новостями. Фатьма Султан тоже поняла это, взглянув на свою верную помощницу, и отставила блюдце с чашкой на столик.
– Что случилось, Айнель?
– Госпожа, мне было велено сегодня вечером устроить праздник в гареме. Я тут же к вам пришла, чтобы об этом сообщить.
Фатьма Султан озадаченно уставилась на нее, и ее плечи напряженно поджались.
– Кто отдал такой приказ? Да еще в обход меня… Снова Афсун?
– Нет, Эсма Султан так распорядилась. Но ее, верно, надоумила Афсун Султан, когда они повстречались в гареме.
– Эсма?.. – удивилась Фатьма Султан и поглядела на свою племянницу, которая выглядела обескураженной. – Даже не посоветовавшись со мной? Прежде она такого себе не позволяла… Это странно.
– А зачем вообще понадобился этот праздник? – воскликнула Нергисшах Султан, повернувшись к хазнедар. – И разве в гареме есть золото на его устройство?
– Вроде как в честь Михримах Султан. Эсма Султан заверила меня, что сама оплатит все расходы, – ответила Айнель-хатун и осторожно обратилась к своей госпоже: – Что мне делать, султанша? Я воле Эсмы Султан противиться не могу… Если только вы велите мне не исполнять ее приказ.
– Понять не могу, зачем Афсун нужен этот праздник? – вслух размышляла Фатьма Султан. – Если она посоветовала Эсме его устроить, значит, у нее есть свой интерес.
– Я тоже так думаю, – согласно кивнула Нергисшах Султан. – Снова она мутит воду…
– Вот что, Айнель, – все-таки приняв решение, заговорила ее тетя. – Я ничего не имею против Эсмы и Михримах. Пусть будет устроен праздник. Но следите за Афсун. И за ее служанкой, Ширин, тоже. Мало ли, что они задумали… Может быть, хотят отвлечь наше внимание от чего-то иного?
– Как вам будет угодно. Мы с Кемалем-агой за всем проследим. И…
– Что-то еще?
– Кемаль-ага посоветовал мне попросить вас, госпожа, в нашем нынешнем неустойчивом положении… убедить султанш умерить свои запросы. Он уверен, что гарему не стоит полагаться на испанское золото, что везет повелитель. Мол, оно пойдет на государственные расходы. А нам ведь еще нужно выплатить слугам и рабыням жалованье. В связи с этим придется кого-то выслать из дворца, чтобы казна гарема смогла в полной мере осуществить выплату жалованья.
– Еще и этот долг перед Афсун… – вздохнула Фатьма Султан, покачав темноволосой головой с рубиновой диадемой, воздетой на нее. – Не представляю, как мы со всем этим справимся… Но Кемаль-ага рассудил верно. Я предупрежу наших султанш о ненужных тратах, а вы присмотрите в гареме тех, кого можно будет отправить из дворца.
– Я могу попросить Кемисхана выделить немного больше положенного золота в казну гарема, – предложила Нергисшах Султан. – Он сделает это ради вас.
– И тем самым подставит себя. Нет, милая, не стоит. Я разберусь со всем сама. Возможно, придется взять в долг у ростовщиков… Иного выхода я не вижу. После, когда государственная казна наполнится, мы сможем закрыть все наши долги.
– Но это опасно, султанша, – встревожилась Айнель-хатун. – Повелитель, возможно, сможет помочь вам, если вы…
– Ты что, Айнель? Если он обо всем этом узнает, его гнев не уместится между небом и землей. Он мне доверяет, и я не хочу подорвать это доверие. К его возвращению мы решим все проблемы. И никому о них ни слова, это ясно?
Нергисшах Султан и Айнель-хатун покорно кивнули и напряженно переглянулись между собой.
Дворец Фюлане Султан.
Она на скорую руку писала ответное письмо матери, как всегда, полное лжи о своем семейном счастье и покое, что она обрела в окружении своих детей, когда в покои после стука вошел Кенан-ага. Подняв на него голову, Фюлане Султан наградила слугу надменным взглядом и медленно вернула перо в чернильницу.
– Итак? – сухо осведомилась она.
– Угрозы нет. Я обо всем позаботился, госпожа. Калфа получила мое послание и… заставила рабыню навсегда замолчать, как вы и велели. Коркут-паша не сможет выяснить обстоятельства отравления.
– Такой человек, как Коркут-паша, если не выяснит – никогда не успокоится, – поднявшись из-за письменного стола, произнесла Фюлане Султан, чем изрядно удивила мужчину. – Он должен найти заказчика убийства и покарать его. А мы ему в этом любезно поможем.
– Я понял, – с готовностью кивнул Кенан-ага. – Кто им станет?
– А вот это решишь ты, ага, – усмехнувшись, Фюлане Султан пронзила его взглядом своих темных глаз. Она к этому моменту подошла к настенному шкафу и, открыв его, достала из его недр небольшой кожаный мешочек, в котором позвякивали золотые монеты. – И устроишь все так, чтобы Коркут-паша самостоятельно вышел на него и поверил в его виновность. Я же не зря столь щедро плачу тебе, верно?
– Да, госпожа, – не посмев возражать, выдавил Кенан-ага и опустил взгляд в пол.
– А мне порою кажется, что зря, – вдруг сказала султанша своим обманчиво мягким медовым голосом. Она подошла к слуге и со змеиной усмешкой встретила на себе его недоуменный взгляд. – Любое дело, что я тебе поручаю, заканчивается провалом. Сначала сорвалось нападение в лесу, когда паша был почти что без охраны. Теперь отравление, столь неумело организованное, что яд подали на стол, за которым сидел Коркут-паша вместе с женой. Неужели нельзя было дождаться момента, когда он, будучи один, распорядится о вине, которое, как известно, весьма и весьма ценит?
Снова опустив глаза, Кенан-ага напряженно проговорил:
– Простите, госпожа. Мы снова вас подвели. Но я клянусь: больше этого не повторится.
– Надейся на это, ага, – всучив ему мешочек с золотом, хмыкнула Фюлане Султан. – Потому что иначе я избавлюсь от всех вас и найду себе более ловких слуг, которые будут в состоянии выполнить мои приказы.
Поклонившись, Кенан-ага спрятал свое «жалованье» за пазуху и, поклонившись, решительным шагом покинул покои, в которых чуть не столкнулся с дочерьми султанши. Гевхерхан подозрительно посмотрела на него, ведя за руки младших сестер, а после наткнулась на преувеличенно радостную мать, которая раскрыла свои объятия.
– Мои красавицы! – она со смехом обняла подбежавших к ней Хюррем и Айше, но, посмотрев на старшую дочь, немного насторожилась, поймав на себе ее хмурый взгляд. – Гевхерхан, все в порядке?
– Да, все хорошо, – заставила себя произнести та. – А кто этот ага? И почему он так часто бывает у нас во дворце?
– Ну-ка, садитесь, – пропустив эти вопросы мимо ушей, ворковала над дочерьми Фюлане Султан и повела их к тахте. – Сейчас мы с вами велим принести нам шербет и непременно много-много сладостей, да? Гевхерхан, и ты садись с нами. А где мальчики?
– Они играют в холле. Назлыхан с ними, – ответила Гевхерхан и принудила себя против желания притвориться, как и мать, что ничего не происходит. – Я, пожалуй, пойду к себе, валиде.
– Что такое? – удивилась Фюлане Султан, нежно приобняв Айше и Хюррем, прильнувших к ней с обеих сторон. – Не хочешь побыть с нами?
– В последнее время от избытка сладкого у меня стало сводить скулы, – колко ответила та и, поклонившись, ушла, заставив напускную улыбку матери дрогнуть.
Дворец Топкапы. Дворцовый сад.
– Здесь по-прежнему очень красиво…
С упоением оглядываясь в саду, Михримах Султан с улыбкой на лице сидела вместе с Эсмой Султан и Нермин в деревянной беседке, которая укрывала их от ветра.
– Помнится, здесь мы с тобой и познакомились, – заметила Эсма Султан с оживлением. – Правда, тогда царило лето. И мы были еще такие юные…
Нермин, которая сидела подле матери и преимущественно помалкивала, потеряла нить беседы, когда увидела идущих по направлению к ним двух женщин. Издалека они были похожи, но по мере их приближения к беседке это ощущение пропадало.
Бельгин Султан даже в свои годы выглядела все еще молоденькой и полной жизни женщиной, милое лицо которой светилось добротой. Ее светлые волосы были собраны в сложную прическу с косами – она часто предпочитала подобную – и в них сверкала на свету небольшая корона с песочно-желтыми камнями топазов. Они как нельзя лучше подходили под ее светло-коричневое платье, поверх которого султанша надела накидку из рыжеватого меха.
Но взгляд Нермин был прикован не к ней. Тайком она всегда ею восхищалась и… немножко завидовала. Айнур Султан просто поражала ее своей неземной красотой, подобной которой она никогда не видела. Эти белоснежные волосы, струящиеся много ниже талии, столь же белая тончайшая кожа, словно подсвеченная изнутри, разноцветные глаза и женственная хрупкость. Наверно, девушка сама этого не осознавала, но она, невесомо шагая по гравийной дорожке, была подобна ангелу, сошедшему с небес. И Нермин, смотря на нее, тихо вздохнула, сетуя на свои обыкновенные русые волосы, немного нескладную фигуру и неброские мутно-зеленые глаза.
Эсма Султан тоже заметила их и вроде бы осталась дружелюбной, но ее темные глаза словно бы кольнули Бельгин Султан. Неосознанно султанша все же ревновала внимание отца к этой женщине и больше даже из сочувствия к матери, а не из-за эгоистичного нежелания делить с кем-то любовь повелителя.
– Султанша, доброе утро, – поклонилась Бельгин Султан, смотря на нее с бесконечно милой улыбкой. – Как хорошо, что вы приехали. Мы давно вас не видели.
– Благодарю вас, – приветливо ответила ей Эсма Султан и, повернувшись к младшей сестре, тепло ее оглядела. – Айнур, и ты здравствуй. Как поживаешь? Ты что-то похудела…
Не сказать, что Айнур Султан недолюбливала свою старшую сестру – вовсе нет. Та всегда была очень мила и заботлива. Но большая разница в возрасте сыграла свою роль, к тому же… Айнур Султан уязвляло то, что отец обожает Эсму Султан, а ей достаются лишь крохи его внимания. Эта пресловутая ревность и обида заставляли девушку сторониться единственной сестры. Рядом с ней она чувствовала себя неуютно, как будто та бросала на нее тень. И вела себя с ней подчеркнуто вежливо и отстраненно.
– Рада нашей встрече, султанша, – с прохладной, скорее вынужденной улыбкой воскликнула Айнур Султан. – Я чувствую себя вполне хорошо. А как вы?
– Прекрасно! – Эсма Султан, напротив, лучилась благодушием. – Кстати, это Михримах Султан. Вы еще не знакомы, верно?
