Текст книги "Залив Полумесяца"
Автор книги: Лана Фаблер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)
Глава 2. Ангелы и демоны
Наконец, с наступлением октябрьского холода войско достигло столицы после победоносной войны. Дворец Топкапы с нетерпением ожидал возвращения трех шехзаде османской династии, которая в это утро собралась в султанских покоях, чтобы с почестями встретить их.
Четвертый из наследников, который на время похода был назначен регентом престола, сейчас, важно заложив руки за спину, возвышался возле отцовского трона и нервно поглядывал на выстроившихся напротив него в ряд женщин своей семьи. Шехзаде Осман был высоким и статным, как оба его родителя, с красивым гладко выбритым лицом. Светлые волосы его золотились в солнечном свете – он был единственный из двоих детей Эмине Султан, который унаследовал этот необычный оттенок волос. Глаза его темно-карими, с глубоким проникновенным взглядом. Это был по-настоящему красивый мужчина, только, как и в облике его матери, красота эта была какой-то ядовитой, слишком яркой, а улыбался шехзаде Осман неприятно, с оттенком самодовольства и чуточку язвительно.
В покоях пребывало множество султанш – его тетки, жены его отца, сестры, его фаворитки, другие родственницы вроде Фюлане Султан и этой совсем еще молодой султанши, имени которой он не знал – она приехала в столицу пару дней назад, но так и не удосужилась предстать перед ним. И каждая поглядывала на него без всякого тепла, а порою с раздражающим сожалением или скрытым недовольством. На что шехзаде только повыше поднимал волевой подбородок и прищуривался с презрением, показывая, что мнение женщин его не заботит.
Он порядком устал от их невыносимого общества за те полтора года, что был вынужден пребывать в Топкапы и строить из себя регента престола, хотя на деле мечтал поскорее сбежать из этой золотой клетки в свой санджак, где был волен делать все, что ему угодно. Где он был сам себе хозяином. Шехзаде Осман терпеть не мог ограничивать себя рамками, заставлять себя делать то, чего он не хотел, но все именно этого от него и ждали. Постоянно ждали чего-то, а потом сами же и разочаровались в надуманных ими ожиданиях, которые он, конечно же, не оправдывал.
Ему было невыносимо тесно в облике шехзаде, который всем вокруг был должен: государству – быть готовым однажды сесть на трон и достойно управлять им, отцу-султану– во всем подчиняться и ни в чем не перечить, женщинам – быть образцом идеального, преданного и любящего мужчины. Но ни одного из этих качеств в нем не было. Ни склонности к самопожертвованию во имя эфемерного блага государства, ни покорности, ни способности глубоко привязываться к кому-то. И мужчину ужасно раздражал тот факт, что именно из-за отсутствия в нем этих качеств его считали недостойным человеком, который на самом же деле попросту не оправдывал чужих ожиданий и не стремился это исправить.
Братьев он встречал без всякого энтузиазма: с каждым из них у него не сложилось теплых отношений. Старший брат шехзаде Мурад был много старше и постоянно пытался, что называется, наставить его на путь истинный, строя из себя покровителя, что только отталкивало от него шехзаде Османа, который терпеть не мог, когда его поучали. Шехзаде Мехмета он попросту презирал за его мягкотелость, кротость и неспособность постоять за себя. Пусть он и был еще очень юн, но шехзаде Осман не уважал слабость, она его лишь смешила или же весьма раздражала.
Но третьего брата, шехзаде Орхана, он ненавидел всей душой, как только можно ненавидеть человека. Этот юнец возомнил, будто волен говорить кому хочет все, что угодно, и не знал меру своей наглости. Но подсознательно шехзаде Осман просто чувствовал, что брат, будучи куда младше него, имел смелость быть самим собой, шел против всех и почему-то, пусть и удостаивался неодобрения, никогда не был объектом насмешек или чьего-то сожаления. Он вызывал у династии опасения, настороженность, возмущение, негодование или порой даже ошеломление – что угодно, но не сожаление. И это попросту выводило шехзаде Османа из себя. Он не понимал, в чем была причина такого отношения к этому наглому и напыщенному парнишке и чем он уступал ему.
И вот в султанские покои под звук голоса Идриса-аги, объявившего об их появлении, вошли шехзаде. Первым явил себя шехзаде Мурад, за прошедшие годы сильно возмужавший и отрастивший бороду, придавшую его облику солидности, но оставшийся все таким же по-юношески стройным и улыбчивым. Эсма Султан, стоявшая третьей в ряду после сестер отца, просияла, увидев своего брата-близнеца. Он наградил ее теплым взглядом, однако, что ее укололо, не задержал его на ней и тут же перевел на стоящую рядом Нилюфер Султан. Насколько султанша знала, они по-прежнему поддерживали связь и сохранили свою дружбу, которая мало радовала Эсму Султан.
За ним следовал высокий и успевший возмужать за эти полтора года шехзаде Орхан – статный, широкоплечий, поджарый. Кожа его была смуглой, как у отца, волосы много темнее, почти что черные, а серые глаза серебрились уверенностью и бурлили от вечного вызова, который он бросал своей судьбе и окружающим. Его можно было смело назвать привлекательным юношей, но красота эта была иного рода, нежели у его брата шехзаде Османа.
Черты его лица не были такими же правильными и изящными, но в них, пусть и неидеальных, таилось что-то необъяснимо притягательное. И стоило ему улыбнуться своей теплой и самоуверенной улыбкой, как он становился в сотню раз обаятельнее золотоволосого красавца-брата, который, наоборот, отталкивал от себя. При желании шехзаде Орхан умел быть обворожительным, но чаще всего он не был настроен кого-либо располагать к себе, потому его улыбки редко, кто удостаивался. И единственным человеком, в которого он, появившись, тут же вперил свой взгляд, была не ожидавшая этого мать, а Айнур Султан, которая тут же расцвела ему в ответ, но, почувствовав внимание Бельгин Султан поспешно потупила взор.
Впрочем, Бельгин Султан быстро потеряла к ним интерес, стоило в покои войти ее единственному сыну шехзаде Мехмету. Это был, в противовес своим братьям, невысокий и худощавый юноша, не отличающийся статью и красотой, со светлыми волосами и голубыми глазами, наполненными той же детской непосредственностью, что и у его матери.
Лицо его было вполне милым, а улыбка казалась очень теплой и всегда чуть смущенной. Он, конечно же, первым делом посмотрел на свою любимую матушку, нежно улыбнулся ей, а после быстро глянул на сестру, но, заметив, что она украдкой наблюдает за шехзаде Орханом, с разочарованием отвернулся.
– Осман, – в знак приветствия улыбнулся шехзаде Мурад и, подойдя к брату, потянулся, чтобы обнять его, но тот не сомкнул в ответ рук на его спине, и всем стало неловко. – Как я вижу, ты очень рад нас видеть, – с неодобрением продолжил мужчина и, пронзив надменного шехзаде Османа строгим взглядом недовольного наставника, повернулся к женщинам.
Его младшие братья Орхан и Мехмет почтенно встали в стороне, уступая ему по праву старшинства.
– Султанша, – шехзаде Мурад, даже будучи взрослым мужчиной, с трепетом взглянул на тетю Фатьму Султан и поцеловал ее руку, будто бы она была Валиде Султан. – Как обстоят дела в столице? – спросил он спокойно, но явно подразумевая, что догадывается о проблемах, с которыми они столкнулись в связи с регентством его непутевого брата.
Как и все, шехзаде Осман понял это и прожег широкую спину старшего брата недружелюбным хмурым взглядом.
– В целом все хорошо, шехзаде, – уклончиво ответила Фатьма Султан, ласково ему улыбаясь. – А как повелитель? – она поспешила сменить тему разговора, заметив, как смотрит на них шехзаде Осман. – Надеюсь, мой брат пребывает в здравии? Отправляясь на войну, он отказался взять с собой лекарей, а ведь известно, как сильно в последние годы его беспокоила его болезнь.
– Он здоров, а болезнь его почти о себе не напоминала ко всеобщему облегчению. Вскоре, после подписания мирного договора с испанцами, повелитель вернется, и вы сможете сами в этом убедиться.
Шехзаде Мурад подошел к стоящей следующей в ряду другой своей тете, которая на деле была его ровесницей и сердечным другом, замену которому он так и не смог найти за много лет. Оба, конечно, повзрослели, немного изменились в связи с прожитым, но одно осталось для них неизменным – их преданная дружба.
– Нилюфер, здравствуй.
Уже не вызывая удивления, они обнялись. Нилюфер Султан, отстранившись от шехзаде, задержала руку на его плече и с неуловимой горечью заглянула ему в глаза, а после отодвинулась и вновь стала невозмутимой.
– Добро пожаловать. Надеюсь, хотя бы на этот раз ты принял участие в сражении? Или же в прошлом я лишь зря тратила время, пытаясь научить тебя держать в руке меч?
Эсму Султан всегда подобные ее насмешливые шутки возмущали, и она с высокомерием поглядела на женщину, которую до сих пор на дух не выносила. Однако шехзаде Мурад, как всегда, лишь улыбнулся.
– Не поверишь, но да. Повелитель впервые поручил мне возглавить атаку. Славное было сражение… Жаль, тебя там не было.
Нилюфер Султан ухмыльнулась. Шехзаде знал, как она ненавидела то, что родилась женщиной, и как мечтала однажды оказаться в гуще сражения и дать, наконец, достойное применение своим навыкам в воинском искусстве.
– Дорогая сестра, – шехзаде Мурад подошел к Эсме Султан, с которой они вместе пришли в этот мир, и в знак особого расположения поцеловал ее руку.
– Мурад, – с полной любви улыбкой Эсма Султан подалась к брату, и они тепло обнялись. – Слава Аллаху, ты вернулся живым и невредимым. Как же я не люблю эти войны и сражения… Давуд-паша в порядке? Он писал мне, но я знаю, что он способен даже солгать, лишь бы не волновать меня, как он считает, напрасно.
– Тебе не о чем волноваться, Эсма. Он в порядке, как и наш отец. Я приеду к вам с Нермин во дворец на ужин, если ты не против. Перед отъездом в Манису хочу немного побыть с вами. Кто знает, когда мы в следующий раз свидимся?
– Конечно, я буду ждать тебя, – радостно отозвалась Эсма Султан.
Кивнув, шехзаде Мурад повернулся к своей младшей сестре, с которой он был далеко не так близок, как с Эсмой Султан. Между ними стояли многие годы разницы в возрасте и большие расстояния меж столицей и Манисой. Поэтому он лишь ласково коснулся щеки смутившейся Айнур Султан, которая ему поклонилась. Затем поприветствовал остальных родственниц в лице жен отца, вежливо и дружелюбно улыбнувшейся ему Фюлане Султан и Нергисшах Султан, его кузины, которая, оказывается, находилась в столице.
– Если вы закончили, я хотел бы обсудить с братьями обстоятельства похода и ситуацию в столице, – не дав младшим шехзаде поприветствовать семью, нетерпеливо произнес шехзаде Осман. – Султанши, прошу вас.
Шехзаде Мехмет с сожалением улыбнулся возмутившейся матери, которая недовольно поглядела на его брата, а шехзаде Орхан, казалось, пропустил его слова мимо ушей, провожая взглядом мимолетно улыбнувшуюся ему Айнур Султан, когда она проходила мимо братьев.
Когда все султанши следом за идущей впереди всех Фатьмой Султан вышли в коридор, она обернулась на них и тепло всем улыбнулась.
– В честь победы и возвращения наших шехзаде я хотела бы устроить этим вечером в своих покоях праздничный ужин, на который приглашаю всех, кто пожелает на него явиться.
– Прошу прощения, султанша, но я не смогу прийти, хотя очень этого бы хотела, – виновато улыбнулась ей Эсма Султан. – Я пообещала встретить у себя брата, с которым мне вскоре придется расстаться.
– Разумеется. Я все понимаю, Эсма. А ты, Нилюфер?
Все обернулись на высокую смуглую женщину с хмурым лицом.
– Увы, я вынуждена отказаться. Мой любимый муж вернулся из похода, и он, верно, не пожелает отпускать меня этим вечером от себя.
Все уловили в ее тоне горечь и словно бы обвинение. Не дождавшись ответа, Нилюфер Султан гордой походкой обошла столпившихся султанш и удалилась по коридору.
– А я, госпожа, с радостью приму ваше приглашение, – нарушив неловкую тишину, любезно проговорила Фюлане Султан.
– Что же, прекрасно, – заключила Фатьма Султан и, развернувшись, в сопровождении Нергисшах Султан направилась в гарем.
Бельгин Султан вся лучилась радостью по причине возвращения ее горячо любимого сына и даже не заметила, шествуя по коридору, как сильно взволнована ее воспитанница Айнур Султан. Но Афсун Султан, следовавшая за ними, не была столь ослеплена радостью, и от ее зоркого взгляда не укрылось состояние девушки, которое, конечно же, она связала со своим сыном. Во время встречи вернувшихся с войны шехзаде она, как и любая истосковавшаяся по своему ребенку мать, смотрела на сына и заметила их с сестрой переглядывания через все покои.
Тем временем в султанских покоях шехзаде вышли на террасу, где разместились на подушках за столиком, который предусмотрительно накрыли слуги.
– Ну как ты здесь, Осман? – обратился к младшему брату шехзаде Мурад, который сидел рядом и с мрачным лицом жевал, явно не настроенный на беседу. – Как прошел для тебя опыт регентства?
– Прекрасно, – с язвительностью ответил шехзаде Осман, не глядя на него. – Вместо того, чтобы участвовать в сражениях, я был вынужден отсиживаться в Топкапы среди женщин и выслушивать их беспрерывные упреки в том, что я недостаточно мил для них.
Шехзаде Мурад прочистил горло, выдав этим чувство неловкости, овладевшее им. Шехзаде Мехмет, который побаивался своего задиристого злобного брата, опустил взгляд в свою тарелку, а шехзаде Орхан, поглядев на того, как на ребенка, который раздражал его своим хныканьем, невозмутимо ел.
– Отец оказал тебе высочайшее доверие, оставив охранять престол и столицу, – поучительно проговорил шехзаде Мурад, не зная, как это нервирует брата. – Ты должен быть горд этим. Такого опыта ни я, ни твои братья не имеем.
– Горд? – с негодованием переспросил шехзаде Осман и истерично усмехнулся. – Полтора года просидеть во дворце и принимать пашей, подписывая принесенные ими бумажки – повод для гордости?! Мое дело – война! Раз уж тебе кажется таким важным это регентство, сам бы и остался в столице. Но ведь вы все и ты, Мурад, с радостью отправились в поход, зная, что лишь это – повод для гордости! Вы занимались мужским делом, пока я тут…
– Нам еще долго выслушивать твои жалобы? – холодно осведомился шехзаде Орхан, и все от неожиданности уставились на него в воцарившейся тишине. – Будь ты способен заниматься мужским делом, отец взял бы тебя с собой на войну, но, как мы все увидели, он решил иначе. Как думаешь, Осман, о чем это говорит?
– Орхан, – предостерегающе сказал шехзаде Мурад, зная, к чему все идет.
– Намекаешь на то, что я не воин? – прорычал шехзаде Осман, прожигая яростным взглядом ненавистного брата. – Или, может, что я женщина?!
– Я имел в виду, что для подписания бумажек ты подходишь больше, чем для войны, – словно насмехаясь над его яростью, саркастично ответил шехзаде Орхан. – Но и твои предположения не далеки от истины.
Шехзаде Осман рванулся из-за стола, из-за чего его кубок опрокинулся и излил вино по его поверхности. Шехзаде Мехмет испуганно дернулся и настороженно на него посмотрел, всем сердцем не любя ссоры и перебранки.
– Что ты сказал?!
– Давайте все немедленно успокоимся, – тоже встав, миролюбиво, но напряженно произнес шехзаде Мурад. – Вы, кажется, забыли, что я здесь.
Лениво поднявшись с подушки, шехзаде Орхан широко расставил ноги и с тонкой ухмылкой посмотрел на полыхающего от гнева брата, показывая, что готов продолжить перепалку и намерен, как всегда, выйти из нее победителем.
– Я сказал, что ты годишься лишь для того, чтобы развлекаться с рабынями из гарема и хлестать вино, заодно подписывая бумажки, которые любезные паши тебе преподнесут, – с презрением воскликнул он. – Как удачно, что повелитель учел эти твои склонности и оставил в столице, пока мы воевали. И ты еще чем-то недоволен?
Взорвавшись, шехзаде Осман в слепой ярости бросился к брату, опрокинув стол, из-за которого выскочил шехзаде Мехмет, и, грубо оттолкнув попытавшегося его остановить шехзаде Мурада, схватил обидчика за воротник его кожаного дуплета. Он хотел было нанести удар, но кулак шехзаде Орхана настиг его первым – тот не стал ждать, когда противник атакует, и опередил его.
Схватившись за ушибленную челюсть, шехзаде Осман пошатнулся и рухнул на пол, но тут же взвился и хотел было снова наброситься на брата, однако, шехзаде Мурад все же схватил его сзади и заломил руки, а шехзаде Мехмет позвал охрану, и те совместными усилиями сумели остановить разбушевавшегося шехзаде.
– Я убью тебя! – вне себя выкрикивал взлохмаченный и помятый шехзаде Осман, дергаясь в руках уводящих его с террасы охранников. – Проклятый недоумок! Убью!
Со сбившимся после драки дыханием шехзаде Мурад проводил его мрачным взглядом, а после повернулся к невозмутимому шехзаде Орхану, который, увидев в его глазах порицание и недовольство, с вызовом во взгляде вскинул темноволосую голову. Шехзаде Мехмет с опаской стоял в стороне, не зная, что ему делать в этой ситуации.
– Зачем ты вечно выводишь его из себя, Орхан? Никогда этого не понимал. Неужели тебе доставляют удовольствие эти ссоры, драки? Вы шехзаде, а не разбойники, и должны вести себя соответственно. Повелитель и так вами обоими недоволен. Неужели ты хочешь…
– Избавь меня от этих проповедей, брат, – даже не слушая, раздраженно процедил шехзаде Орхан и направился прочь.
Бессильно выдохнув, шехзаде Мурад с сожалением посмотрел ему вслед, а после повернулся к другому брату и, увидев его перепуганное лицо, выдавил улыбку.
– Ты как, Мехмет?
– Не знаю, – пожал плечами тот и, оглядев опрокинутый столик, а также разбросанные по полу тарелки и ошметки еды, с неуверенной иронией добавил: – Мило посидели.
Шехзаде Мурад невесело усмехнулся и, подойдя, ласково потрепал его по светлым волосам.
– И лучше никому об этих «милых» посиделках не говорить, хорошо? Сам знаешь, как чувствительны женщины. Их не стоит волновать подобными вещами.
– Я понял, – послушно кивнул юноша и улыбнулся любимому из братьев.
Дворец Топкапы. Покои Бельгин Султан.
Айнур Султан с нежной улыбкой наблюдала за тем, как матушка в волнительном нетерпении из стороны в сторону расхаживает перед ней, сидящей на тахте, по опочивальне, шурша подолом своего нежно-розового платья. Камни розового кварца в золотом ожерелье у нее на шее сверкали и переливались, когда на них падал солнечный свет, льющийся из окон. Она понимала, что ее валиде чувствует и целиком разделяла ее чувства, однако, жаждала встречи совершенно с другим человеком.
И вот, когда двери, наконец, распахнулись, в них вошел невысокий и худенький светловолосый юноша, к которому Бельгин Султан подалась с радостным вздохом и тут же заключила его в свои объятия. Шехзаде смущенно посмотрел поверх ее плеча на поднявшуюся с тахты Айнур Султан, которая улыбнулась ему, но не так, как он ожидал – скорее с прохладным дружелюбием, нежели с искренней радостью. Но она давно так ему не улыбалась… С тех самых пор, как его брат Орхан встал между ними, еще когда они все были детьми.
– Мехмет! – тем временем восклицала переполненная чувствами Бельгин Султан и несколько раз горячо поцеловала совсем уже сконфузившегося сына в щеки. – Дай-ка взглянуть на тебя, – султанша, обхватив ладонями лицо юноши, чуть отстранилась и оглядела его полными слез глазами. – Как ты вырос, да хранит тебя Аллах!
– Полно вам, валиде, – робко проговорил он и, покосившись на сестру, заметил, что она прячет улыбку. Он почему-то почувствовал укол обиды и поспешил высвободиться из материнских объятий. – Я тоже очень рад вас видеть.
– Ты так исхудал! – возмутилась Бельгин Султан, словно и не замечая его смущения из-за своего счастья. Она впервые отпустила от себя единственного сына так надолго, да еще на войну, и теперь не могла насладиться его присутствием подле нее. – В этом походе, верно, просто ужасные условия. Мой мальчик, садись же. Расскажи, как все было. Надеюсь, ты не подвергал себя опасности? Не участвовал в сражениях? О, Аллах, как представлю, что ты мог быть ранен…
Шехзаде Мехмет сел рядом с неумолкающей матерью на тахту, но чувствовал он себя ужасно неловко, потому что понимал, как жалко сейчас выглядит в глазах сестры. После того, как их дружбе пришел конец из-за Орхана, который, конечно же, во всем всегда был лучше– и в воинском искусстве, и в езде верхом, и в науках – Мехмет постоянно стремился ни в чем не уступать ему в глазах именно сестры.
Ему так хотелось вновь завоевать ее расположение, чтобы вернуть их дружбу, которой ему очень не хватало. Несмотря на любовь родителей, ему было ужасно одиноко. Любимый им старший брат Мурад был редким гостем в столице, его домом была Маниса, а, значит, они почти что всегда были разлучены. Другого брата Османа он откровенно побаивался и, если быть честным, в глубине души презирал. Таким братом невозможно было гордиться… А его ровесника брата Орхана осуждал весь двор, его не выносил на дух отец и все кругом порицали, но почему-то при этом он во всем был лучше него, Мехмета, которого, наоборот, все любили и хвалили, но который постоянно чувствовал себя одиноким и во всем унизительно уступающим опальному брату.
Да, он не был также привлекателен внешне, и наложницы в гареме никогда не засматривались на него, да и меч в руке он держал неуверенно, хотя изо всех сил старался изменить это. Но изнурительные тренировки были слишком тяжелым испытанием для его от природы слабого здоровья, потому он так и не добился успеха в военном деле. О верховой езде и речи не шло – увы, шехзаде Мехмет был слишком впечатлительным ребенком и, когда он узнал, что у него был брат, который упал с лошади и разбился насмерть, наотрез отказался даже подходить к лошадям и ревел, стоило наставникам начать настаивать. Спустя годы этот страх никуда не ушел, и один лишь вид этого большого и высокого животного вызывал в нем дрожь и смятение.
Единственным, в чем он был равен брату, это науки и искусства. Здесь его любопытство и пытливый ум помогли ему стать образованным человеком, хорошо разбирающимся в искусстве, во многих науках и поэзии. В последние годы именно книги и стали его друзьями, в обществе которых он коротал одинокие вечера. Шехзаде Мехмет любил книги, но они, увы, не могли любить в ответ, поддержать в трудный момент или улыбнуться так, чтобы в душе все посветлело. А ему отчаянно этого не хватало… Но источник его радости, его любящего друга в лице сестры у него забрали, а он ничего не смог с этим поделать и теперь был вынужден наблюдать со стороны, как его брат с сестрой, смеясь, прогуливаются под руку в саду или катаются вместе верхом, а он по-прежнему остается один.
Вот и сейчас, немного посидев с ними и послушав его сбивчивый (из-за смущения, а не из-за недостатка красноречия) рассказ, Айнур Султан улучила момент и сказала, что хотела бы пойти к себе. Бельгин Султан и сама была не прочь побыть наедине с сыном, поэтому легко отпустила ее, а шехзаде Мехмет проводил ушедшую сестру тоскливым взглядом, так как знал, что ей давно не терпелось уйти – она ждала встречи с другим человеком.
Дворец Топкапы. Покои Афсун Султан.
Афсун Султан степенно восседала на тахте, откинувшись на ее спинку и положив на нее одну руку, и с затаенной улыбкой наблюдала за тем, как ее младший сын нервно поправляет свой кафтан перед зеркалом, словно бы намереваясь как можно аккуратнее выглядеть перед встречей со старшим братом.
– Уверена, Орхан оценит то, как хорошо сидит на тебе новый кафтан, милый, – с мягкой иронией произнесла она и тихо рассмеялась, когда шехзаде Ибрагим со смущенной улыбкой обернулся на нее.
– Я просто немного волнуюсь, валиде. Его так долго не было… Интересно, он заметит, как я вырос?
– Возможно ли не заметить, Ибрагим? – ласково откликнулась султанша, погладив сына по темным волосам, когда он присел рядом с нею. – Ты за эти полтора года стал намного выше. И умнее. Овладел французским языком. Уверена, Орхан будет приятно удивлен и скажет, что его брат – большой молодец, времени даром не терял и скоро станет даже умнее его самого.
Шехзаде Ибрагим польщенно глянул на мать и гордо зарделся от ее теплых слов. И тут же резко повернул голову, когда двери распахнулись, в надежде увидеть любимого брата, и даже собирался было встать, но это оказалась всего лишь Ширин-хатун, и мальчик разочарованно осел.
– Султанша, – подойдя, служанка поклонилась и почему-то виновато посмотрела на свою госпожу.
– Что такое, Ширин? – проницательно оглядев ее, осведомилась Афсун Султан. – Ты хочешь мне что-то сказать?
– Я шла к вам, султанша, и увидела шехзаде Орхана. Он прошел мимо ташлыка в сопровождении евнухов, которые несли какой-то сундук, и… свернул в коридор, который ведет к покоям Айнур Султан. Вероятно, первым делом шехзаде решил навестить ее.
Афсун Султан моргнула и опустила серые глаза в пол, а на лице ее появилась улыбка, полная горечи. Но при сыне она больше никак не показала своего разочарования, которое очень больно ранило ее. Выходит, ее старший сын своей семье предпочел единокровную сестру, даже не подумав о том, как может обидеть их подобное пренебрежение с его стороны. Султанша с сожалением поглядела на своего маленького шехзаде, заметив, как осунулось его лицо от расстройства. И негодование жарким пламенем обожгло ее сердце.
Дворец Топкапы. Покои Айнур Султан.
Она знала, что он непременно придет к ней, потому не металась, как матушка, по покоям, а в тихой задумчивости стояла возле окна, которое выходило во дворцовый сад, и ждала. Листва деревьев уже пожелтела и налилась золотом, ознаменовав приход осени. Порывы прохладного октябрьского ветра подхватывали опавшие листья с земли и кружили их в воздухе, после, наигравшись, безжалостно бросая обратно наземь. А небо, которое еще утром было ясным, теперь, к полудню, стало свинцово-серым, тяжелым и словно набухшим – видимо, вскоре должен был пойти дождь.
Когда за ее спиной послышался скрип открывшихся дверей, Айнур Султан, не став сразу оборачиваться, прислушалась к таким знакомым шагам, вскоре затихшим, и почувствовала спиной тяжелый взгляд. Медленно на ее губах проступила улыбка, и султанша, наконец, обернувшись, увидела стоящего в нескольких шагах от нее брата – такого родного и в то же время немного другого. Он изменился за то время, что они были разлучены войной. Стал еще выше и шире в плечах, возмужал и окреп, но взгляд остался прежним – его серые глаза смотрели на нее все так же тепло и ласково, как и полтора года назад.
Некоторое время они стояли, не двигаясь, и с улыбками смотрели друг на друга. Наверное, сравнивали образы, оставшиеся в их памяти, и те, что сейчас видели перед собой. Султанше было любопытно, сильно ли она изменилась в его глазах? Для нее самой существенных изменений в ее внешности не произошло, но ведь она каждый день видела себя в зеркале, и заметить разницу, какой бы та не была, ей было трудно. И вот Айнур Султан сделала один несмелый шаг, затем еще один, а после, будто очнувшись, с радостным визгом бросилась к брату и повисла у него не шее, позабыв обо всех правилах приличия. С Орханом не было нужды соблюдать все эти правила. Он, конечно, тут же крепко обнял ее и рассмеялся ей в ухо ее любимым тихим, бархатистым смехом.
– Ты здесь! – не то облегченно, не то радостно выдохнула Айнур Султан и, отстранившись, убрала одну руку с его шеи и накрыла ею щеку брата, трепетно заглянув ему в глаза.
– Здесь, – так знакомо усмехнулся шехзаде Орхан и, как они часто делали прежде, прислонился своим лбом к ее, соединив их смуглую и белоснежную кожу, темные, как ночь, и белые, как утренний свет, волосы.
С минуту они простояли так, не в силах оторвать друг от друга глаз, а потом шехзаде, поцеловав ее в лоб, все же отодвинулся и с задумчивым лицом коснулся пальцами ее густых и струящихся до самых бедер серебряных волос.
– Они стали еще длиннее, – заметил он и, посмотрев в глаза сестре, что упоенно наблюдала за ним, чуть нахмурился. – Ты как будто изменилась… – нежно коснувшись пальцами ее острого подбородка, юноша приподнял его, рассматривая родное лицо, а после ухмыльнулся. – Да нет, все такая же. Просто стала чуть больше похожа на женщину, нежели на призрачное видение.
Она ахнула в притворном возмущении и, улыбаясь, шутливо оттолкнула его от себя, но шехзаде Орхан перехватил ее руку, и, не переставая ухмыляться, поцеловал ее внешнюю сторону, как бы извиняясь.
– Значит, прежде я, по-твоему, не была похожа на женщину?
– Для меня ты прекраснее всех женщин в мире, мой ангел, – отпустив ее руку, он расслабленно направился к тахте и по-хозяйски разместился на ней, похлопав ладонью по пустому месту рядом с собой и тем самым приглашая к нему присоединиться. – Я хотел сказать, теперь тебя, вероятно, захотят выдать замуж.
– Замуж?.. – присев рядом и прислонившись к нему, удивилась Айнур Султан, а после с непониманием поглядела на брата. Он ловким движением убрал ее длинные волосы на одно плечо, чтобы не причинить боли, и обнял за плечи. – Так скоро? По-твоему, когда это случится, Орхан?
– Будь моя воля – никогда, – приглушенно процедил он, заставив ее игриво рассмеяться.
– Ну, как тебе военный поход? – привычно положив голову ему на плечо, любопытно спросила девушка. – Ты, помнится, так рвался на войну… Не разочарован?
– Скорее, очарован, – хмыкнул шехзаде Орхан, ласково поглаживая ее по волосам и задумчиво смотря перед собой, словно погрузившись в воспоминания о минувшей войне. – Ты знаешь, любовь моя, не в моем характере сидеть во дворце и наслаждаться его покоем среди гаремных наслаждений. Я слишком далек от благостной и умиротворенной жизни. У меня душа воина и, видит Аллах, ей невыносимо тесно в оковах, с которыми я родился как шехзаде! Будь моя воля, я бы… – юноша говорил, как всегда, горячо, не таясь и не боясь быть осужденным – она никогда его не осуждала, хотя порою он этого действительно заслуживал – но вдруг умолк.
– Ты бы что? – спокойно переспросила Айнур Султан и, прислушиваясь к тишине, стала ждать ответа, зная, что порою ему надо время, чтобы осмыслить то, что он хочет сказать.
– Я бы стал великим полководцем, – с мрачным чувством в голосе решительно произнес шехзаде, и серые глаза его забурлили от неистовой жажды славы и величия. – Как мои предки, как султан Мехмед Фатих или султан Сулейман, я бы завоевал огромные территории или даже создал бы свое собственное государство, свою империю. И сделал бы все, чтобы мое государство стало величайшим по силе среди всех существующих. Я бы дошел до самого Рима и низвергнул Папу, а весь христианский мир заставил бы подчиняться моей воле! Но… – он оборвал себя с невыразимой горечью и усмехнулся. – Я шехзаде, который обязан выслуживаться перед собственным отцом с тем лишь, чтобы он выбрал меня среди всех братьев как будущего султана. Но все мы знаем, что уж меня-то он никогда не выберет. Ему нужен тот, кто для него не представляет угрозы, кого он может не бояться. И что мне останется? Довольствоваться крохами с чужого стола? Прозябать всю жизнь в захолустном санджаке, лишь бы брат-султан не испугался меня и не казнил, подозревая в том, что я жажду его свергнуть? Видеть, как на троне наших великих предков восседает мягкотелый трусливый Мехмет? И к чему он приведет нашу империю? Сомневаюсь, что он вернет ей былое величие… Османское государство прогнивает изнутри, рушится на наших глазах, превращаясь в пыль, а что мы делаем? Делим трон из жажды власти и золота, да развлекаемся с наложницами!
