Текст книги "Залив Полумесяца"
Автор книги: Лана Фаблер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)
Лана Фаблер
Залив Полумесяца
Глава 1. Перемены
Служанки, склонив головы, распахнули перед нею двери величественных покоев Валиде Султан. Переступив порог, она в предвкушении радостной встречи вошла в комнату, придерживая в руках длинный подол своего парчового кофейно-коричневого платья. Этот цвет был одним из самых ее любимых, так как выгодно подчеркивал ее смуглую кожу и карие глаза, доставшиеся ей в наследство от отца. Разумеется, ее уже ждали и, стоило ей сделать несколько шагов, как собравшиеся в покоях умолкли и повернули к ней свои головы. Отыскав среди множества других родные глаза, полные тепла и любви, она просияла радостной улыбкой и поклонилась.
– Султанша.
– Нергисшах! – Фатьма Султан не преминула ответить ей той знакомой и дорогой сердцу улыбкой, от которой сразу же потеплело на душе.
Султанша, которая, надо сказать, мало изменилась за прошедшие годы, если не учитывать усеявших ее лицо мелких морщинок, а также роскошного облачения и крупных драгоценностей, которых она прежде не носила, поднялась с тахты и шагнула к ней навстречу.
Остальные женщины, разместившиеся на больших подушках вокруг столика, с любопытством наблюдали за ними. Они были незнакомы Нергисшах Султан или же она их попросту не вспомнила. В то время, когда она много лет назад прибыла в столицу империи из Эдирне, чтобы в первый раз выйти замуж по решению тети, которая незадолго до этого взяла в руки бразды правления гаремом своего брата-султана, одни из них были простыми наложницами, а другие – совсем еще детьми.
Подойдя к женщине, вырастившей ее как родную дочь после гибели ее родителей, Нергисшах Султан взяла ее ладонь и поцеловала ту, после приложив ее ко лбу. Рук они не разомкнули и вгляделись в лица друг друга, которые не видели столько лет.
– Да хранит тебя Всевышний от дурного глаза, Нергисшах. С годами ты стала только краше, – ласково заметила Фатьма Султан, свободной рукой коснувшись щеки племянницы, к которой та прильнула. – Материнство пошло тебе на пользу. Кстати, как твои дети? Ты привезла их с собой?
– Все трое вскоре прибудут вместе с моим мужем. Кемисхан Бей задержался в Текке, заканчивая дела, а я поспешила вперед всех в столицу, чтобы до приезда семьи должным образом обустроить дворец, который вы нам любезно выделили, султанша, – с улыбкой сообщила Нергисшах Султан, и ее лицо осветилось любовью при упоминании детей, которых она ценила больше жизни. – Кемисхан надеется, что его вызвали в столицу для нового назначения. Видит Аллах, мы ждали этого достаточно…
– Уверена, так оно и есть, – заключила Фатьма Султан и, наконец, вспомнив, что они не одни, огляделась в покоях. – Ты, верно, за годы позабыла обитательниц гарема нашего повелителя, а некоторых и не могла знать. Познакомься, Нергисшах. Это супруга султана Бельгин Султан, мать одного из шехзаде, Мехмета, – Фатьма Султан с благосклонностью посмотрела на миловидную хрупкую женщину с приятным лицом, которое осветилось внутренним светом, стоило ее губам изогнуться в ласковой улыбке.
Нергисшах Султан сразу же почувствовала в ней доброту и свет, вследствие чего не смогла остаться равнодушной и с искренней приязнью улыбнулась ей в ответ.
– Очень рада знакомству, султанша. Признаться, я о вас много слышала.
– Неужели? – весело отозвалась Бельгин Султан, почему-то, несмотря на свой солидный возраст, неуловимо напоминающая ребенка. – Не думала, что мое имя известно за пределами столицы.
– Разве возможно, чтобы не знали имени любимой жены султана?
Фатьма Султан мельком взглянула на другую его жену, но та не выглядела уязвленной или расстроенной, как было раньше, стоило кому-то выделить Бельгин Султан как более любимую султаном. Афсун Султан несмотря ни на что выглядела уверенной в себе женщиной, которая, даже не пользуясь явным предпочтением супруга, оставалась дружелюбной ко всем, энергичной и стойкой к трудностям.
Фатьма Султан благоволила обеим хасеки и никого из них не выделяла – те были мудрыми женщинами, по натуре совершенно не склочными и умели вести себя с достоинством, потому в гареме за многие годы между ними никогда не было ссор. Хотя, конечно, все понимали, что обеим доставляло мало радости, когда одна из них шла в покои султана, а другая была вынуждена за этим покорно наблюдать и коротать ночь в одиночестве.
– Афсун Султан, мать шехзаде Орхана и шехзаде Ибрагима, – представила ее племяннице Фатьма Султан.
Нергисшах Султан повернулась к той и изумленно моргнула, увидев женщину, поразившую ее своей восточной красотой в противовес славянскому облику Бельгин Султан. У нее были очень чувственные черты лица, излучающие какое-то необъяснимое очарование – полные губы в форме сердца, серые красивые глаза, на арабский манер подведенные сурьмой, и густые темные волосы, которые она не прятала и носила распущенными. И почему, спрашивается, любовью повелителя пользуется всего лишь миловидная Бельгин Султан, когда другая его жена является такой красавицей?
Приглядевшись внимательнее, Нергисшах Султан, которая всегда умела хорошо читать людей, заметила в глазах Афсун Султан стальной блеск, не свойственный людям истинно добрым и чистым душой, как Бельгин Султан. За очарованием ее красоты крылось затаенное честолюбие и, очевидно, не такая уж невинная душа. Султанша производила впечатление человека, скрывающего свою истинную натуру от чужих глаз, но тем не менее не являющимся скверной личностью. Такой взгляд был у людей, которым довелось пережить что-то плохое, изменившее их, отчего душа их наполнилась горечью.
– Мы все очень рады видеть вас, султанша, здесь, среди нас. Признаться, вы оживили гарем своим появлением. Здесь дни так похожи друг на друга, что мы порядком заскучали, – любезно проговорила Афсун Султан, демонстрируя умение держать себя с достоинством, но в то же время холодновато, как бы держа дистанцию и показывая, что она не склонна доверять человеку сразу же после знакомства с ним.
– Благодарю вас, султанша. Я и сама испытываю облегчение от того, что мне, наконец, удалось сменить обстановку. В Текке, признаюсь вам, дни и вовсе тянутся бесконечно.
– Дай Аллах, в такую даль ты больше не отправишься, – насмешливо заметила Фатьма Султан и, наконец, повернулась к последней из непредставленных женщин. – А это младшая из дочерей повелителя – Айнур Султан.
Нергисшах Султан, проследив за ее взглядом, была ошеломлена тем, что прежде всего не обратила внимания на эту султаншу. Наверное, это объяснялось тем, что та сидела сбоку от нее, недоступная ее взору. Никогда за всю свою жизнь она не видела никого, подобной этой юной девушке с молочно-белой кожей, как будто подсвеченной изнутри и кажущейся ужасно тонкой. Глаза ее, что вызвало замешательство у Нергисшах Султан, были разными по цвету – один небесно-голубой, а другой – зеленый, как весенняя трава.
Но самым удивительным в ее неземном облике были серебристо-белые, словно зимний снег, волосы, которые крупными локонами струились по ее плечам, спине и даже возлежали на подушке, на которой султанша восседала – столь длинные и красивые, что захватывало дух. Конечно, Айнур Султан не могла не сознавать своей необычной красоты и всячески ее подчеркивала, демонстрируя любовь к роскоши и украшениям. Судя по ее облику, она откровенно предпочитала серебро любым другим драгоценным металлам. Оно выгодно подчеркивало цвет ее прекрасных волос, которые венчала тонкая диадема, изящно сплетенная будто из цветочных стеблей. А на ее шее, лишая необходимости в каких-либо других украшениях, сверкало броское ожерелье из все того же серебра с чередующимися сапфирами и изумрудами, которые, видимо, были призваны подчеркнуть ее разномастные глаза.
Но, несмотря на всю красоту, которая скорее выражалась в своей необычности, нежели в безукоризненности и чувственности черт, как у Афсун Султан, девушка выглядела болезненной. Возможно, такое впечатление создавалось из-за неестественной белизны ее кожи или же ее худобы, но со всей очевидностью султанша не могла похвастаться крепким здоровьем. Во всем ее облике сквозила хрупкость, вызывающая безотчетное желание с особой осторожностью обращаться с нею, как с ценнейшей фарфоровой вазой, которая от любого резкого движения может разбиться.
Нергисшах Султан плохо помнила мать девушки, которую пару раз видела в детстве, когда еще с матерью приезжала в Топкапы на праздники, и на нее Айнур Султан совершенно не была похожа. Эмине Султан была эффектной, высокой, статной женщиной с пышной фигурой и золотыми волосами, которая обожала яркие вычурные наряды и золото. Взгляд ее был полон неистово полыхающих чувств, высокомерным и самоуверенным, а улыбка демонстрировала превосходство и тщеславие красивой женщины.
Дочь же ее была пониже ростом, худощавая и бледная до болезненности, с тонкой осиной талией и едва-едва обрисовавшейся грудью в скромном декольте бледно-голубого шелкового платья, рукава которого были отделаны целомудренным белым кружевом. Взгляд ее был чистым и ясным, без какого-либо определенного выражения. Улыбалась она, как настоящий ангел – мягко, кротко и нежно. Айнур Султан даже сидела изящно и скромно, как благовоспитанная девушка, которая не привыкла выставлять свою прелесть напоказ и уж тем более гордиться ею. И волосы ее казались не расплавленным золотом, как у ее матери, а тончайшими нитями серебра. Они с Эмине Султан были словно горячее пылкое солнце и холодная романтичная луна – совершенно разные, но в то же время неразрывно связанные между собой.
– Очень рада знакомству, – воскликнула Айнур Султан, продемонстрировав свой голос – мелодичный, с высокими нотками. – Мы с нетерпением ждали вашего прибытия в столицу, султанша, – добавила она, придав чуть больше тепла своей улыбке.
– Присаживайся, Нергисшах, – Фатьма Султан пригласила ее на тахту рядом с собой, и вдвоем они опустились на нее. – Если пожелаешь, я велю подготовить для тебя хамам. Отдохнешь после долгой дороги. Ты выглядишь усталой…
– Это было бы весьма кстати. Я действительно утомилась.
Фатьма Султан без слов посмотрела на Айнель-хатун – хазнедар стояла рядом, как ее верная помощница. Та, без слов поняв приказ, поклонилась и отправилась отдать соответствующие распоряжения.
– Ну, каким ты находишь Топкапы спустя столько лет?
– Здесь многое изменилось… – ответила Нергисшах Султан, оглядевшись в покоях Валиде Султан, которые были существенно переделаны спустя почти двадцать лет, как она была здесь в последний раз. – Но время идет… Ничто не вечно, как говорится. А как у вас здесь обстоят дела? Повелитель все еще в походе, это мне известно. Кого из шехзаде он назначил регентом престола? Вероятно, старшего из сыновей?
Фатьма Султан с недовольством поджала губы. Впрочем, и остальные женщины вздохами или сожалеющими взглядами выразили свое неодобрение выбора повелителя.
– Нет, шехзаде Мурад, как и наши с Бельгин сыновья, сопровождает повелителя в походе, а регентом был назначен шехзаде Осман, – нарушила молчание Афсун Султан. – И вот уже второй год мы делим с ним Топкапы.
– Вы выглядите недовольными этим, как я вижу, – с удивлением произнесла Нергисшах Султан и, поглядев на Айнур Султан, которой мужчина приходился родным братом, осторожно спросила: – Для этого есть причины?
– И не спрашивай, милая, – устало вздохнула Фатьма Султан и покачала головой. – Сын своей матери. Что с него взять? Да простит меня Аллах, но я никогда еще так сильно ни о чем не сожалела, как о том, что наша династия имеет такого наследника в лице Османа. И о чем думал мой брат, когда оставлял его охранять престол? Возможно, он попросту хотел, чтобы непутевого сына не было у него перед глазами хотя бы пару лет. У моего племянника в голове одно вино, да наложницы, и он не знает меры ни в первом, ни во втором.
– Неужели все настолько плохо? – нахмурилась Нергисшах Султан, которая, долгое время пребывая вдали от столицы, очень мало знала о детях повелителя и вообще о его семье.
– Настолько плохо, насколько это возможно, – удрученно воскликнула Бельгин Султан. – Разумеется, все понимают, что в наши времена, когда братоубийственный закон отменен, а наследника при жизни выбирает сам султан, Осману не быть падишахом. Да он и не стремится к этому… Когда повелитель вскоре после рождения Мехмета позволил мне взять под свою опеку его с Айнур, я всеми силами пыталась выкорчевать из него этот корень зла, но он не слышал меня. Даже не желал слушать… Я потратила годы и море душевных сил, пытаясь оживить в нем доброе начало, но оно, верно, безвозвратно покинуло его со смертью брата и бегством матери.
Нергисшах Султан заметила, как погрустнела Айнур Султан, которая опустила глаза в пол и вся целиком сжалась. Ей явно были не по душе упоминания ее погибшего маленького брата и предательницы-матери, руки которой были испачканы кровью убитых ею, в том числе и ее бабушки, а честь замарана тайной любовной связью с казненным великим визирем и бывшим другом ее отца – таким же предателем, как она сама. Однако она помалкивала – не то из робости, не то в силу согласия со словами Бельгин Султан и стыда за недостойную семью.
– Но, хвала Аллаху, у моего брата есть другие наследники, которых мы всем сердцем любим, – тоже обратив внимание на реакцию девушки, Фатьма Султан поспешила направить беседу в другое русло. – Шехзаде Мурад, конечно, как старший из шехзаде, пользуется большим доверием повелителя. Он спокойно и мирно правит Манисой, с достоинством представляя там власть отца. Но всем известно, что любимец повелителя – это наш милый Мехмет.
Нергисшах Султан уловила в голосе своей тети ласку и, оглядевшись в покоях, обнаружила, что Бельгин Султан с присущей всем матерям гордостью улыбнулась и что Афсун Султан при этом вся разом похолодела, кольнув ту чуть уязвленным взглядом. Очевидно, то, что ее старший сын шехзаде Орхан, как и она сама, не пользовался любовью султана, задевало ее даже больше, чем ее собственное положение красавицы, уступающей в сердечных делах куда менее прекрасной женщине в лице Бельгин Султан. Ведь это она сносила с поразительным спокойствием.
– А что же его брат и сверстник шехзаде Орхан? – Нергисшах Султан решила прояснить для себя ситуацию и почувствовала, что атмосфера снова накалилась, как в тот миг, когда она спросила, почему все недовольны регентством шехзаде Османа.
Бельгин Султан и Фатьма Султан перестали улыбаться и скованно переглянулись, а мать названного шехзаде Афсун Султан наградила их жестким взглядом и, светски улыбнувшись, повернулась к Нергисшах Султан в готовности ей ответить. Та, в свою очередь, не преминула отметить про себя, как вмиг оживилась Айнур Султан, как резко она вскинула голову и как тряхнула своей серебряной гривой, словно услышав нечто, небывало ее взволновавшее.
– Мой шехзаде… отличается жесткостью суждений и своенравием, что, конечно, не всегда нравится нашему повелителю, который ждет от своих сыновей беспрекословного повиновения, – с осторожностью произнесла Афсун Султан и, будто защищаясь, пылко добавила: – Но, несмотря на свои пороки, он представляет собой очень умного и одаренного молодого человека, который всего лишь не боится заявить миру о себе.
– Что бы это значило?.. – чуть растерялась Нергисшах Султан и в поисках объяснения повернулась к тете – та замялась.
– У моего брата непростой характер, но это не значит, что он плохой человек, – вдруг встряла в беседу прежде молчавшая Айнур Султан, и все повернулись к ней не с удивлением, а, как отметила Нергисшах Султан, настороженно. Султанши явно ждали от девушки чего-то подобного. – Я всегда это говорила. Орхан… он умнее всех, кого я знаю, да и в столице нет воина, который бы лучше него управлялся с мечом. Пусть он не всегда удостаивается одобрения отца, но он его достоин, как никто другой.
Своим возмущенным тоном и той нежностью, с которой она произнесла имя брата, Айнур Султан с головой выдала себя, а, точнее, свою глубокую привязанность к нему, ради которой даже бесцеремонно вмешалась в разговор взрослых и повысила голос, что было для нее, с виду настоящего ангела, необычным.
– Айнур, – мягко осадила ее Бельгин Султан.
Та, порядком удивив Нергисшах Султан, не потупила взор, а с неожиданным вызовом в разноцветных глазах повернулась к женщине, заменившей ей мать, и упрямо сдвинула брови на переносице.
– Вы, матушка, конечно же со мной не согласны – для вас нет иного шехзаде, кроме «милого» Мехмета, – наконец, явив ту самую скрытую схожесть с родной матерью, которой просто не могло не быть, воскликнула Айнур Султан от обиды за своенравного брата, с которым была близка куда больше, чем с тем, вместе с которым выросла под опекой одной матери. – И отец его выделяет среди всех сыновей. Одного я не пойму вот уже который год: неужели достойным вы все считаете того, кто всего лишь не смеет никому ни в чем возразить?
– Не забывай, Айнур, что ты говоришь о своем брате, – неожиданно твердо проговорила Бельгин Султан, строго смотря на девушку, но встретила в ответ прежнее сопротивление и никакого стыда. – Тебе не пристало так о нем отзываться. Всем известно, как ты привязана к Орхану, но не стоит возвеличивать его за счет Мехмета. Это недостойно.
Афсун Султан наблюдала за их вежливой перепалкой с затаенным удовлетворением – хоть кто-то из династии всегда оказывался на стороне ее сына, который, увы, никогда никого не слушал и, несмотря на всеобщее осуждение, делал и говорил только то, что сам считал верным. Но лишь в такие моменты, как сейчас, близость сына с его единокровной сестрой вызывала в ней положительный отклик – в остальное время она ее крайне беспокоила и тревожила. Как, впрочем, и всю династию.
Слепой бы не заметил, с каким откровенным обожанием смотрит шехзаде Орхан на сестру и как она сияет, глядя ему в глаза и видя это чувство в их глубине. Афсун Султан предпочитала для собственного удобства думать, что сын не слушает никого, но лишь потому, что тайком ревновала его к Айнур Султан, которая единственная имела на него слишком уж всесильное влияние. Ее, свою мать, он даже не замечал, когда она в очередной раз пыталась вразумить его, но стоило Айнур Султан робко заглянуть ему в глаза, как он тут же соглашался на все, о чем она просила. Афсун Султан – да и, собственно, никто в правящей семье – не понимали причину этой ее власти над ним, как и причину их странной привязанности друг к другу. И все без исключения относились к этому настороженно, боясь, что между братом и сестрой цветет нечто запретное, что они должны пресечь, если их опасения начнут оправдываться.
– Да, именно, это недостойно, однако вы все продолжаете хвалить Мехмета и называть его самым достойным из всех шехзаде, тем самым принижая Орхана.
– Довольно, Айнур! – Нергисшах Султан изумилась, увидев, что и Бельгин Султан способна гневаться. – Возвращайся в свои покои и подумай над своим поведением. Я больше не намерена слушать это.
С оскорбленным видом встав с подушки, Айнур Султан поклонилась и стремительно вышла из покоев, оставив после своего ухода напряженность и неловкость.
– Прошу прощения за это, – виновато пролепетала Бельгин Султан, оглядевшись в комнате. – Айнур временами бывает… своенравной. Но это скорее исключение, чем правило.
– Забудем об этом неприятном инциденте, – миролюбиво проговорила Фатьма Султан и поглядела на служанку. – Пусть нам принесут сладости и шербет.
– Известно, когда из похода вернется повелитель? – уже спустя время осведомилась Нергисшах Султан, поставив позолоченный кубок с ореховым шербетом обратно на столик. – Мой муж сообщил мне, что война окончилась победой, а вражеские войска были разбиты.
– Мы также осведомлены об этом, но вестей из лагеря давно не получали, – ответила ей Фатьма Султан. – Нам остается лишь терпеливо ждать…
Тут раздался стук в двери и, когда гостья вошла в покои, Нергисшах Султан увидела высокую статную девушку холодной красоты с темными волосами и карими глазами, которая, представ перед ними, поклонилась. В облике ее, несмотря на очевидную юность, читались достоинство, ум и рассудительность. Фигура ее была округлой и женственной, и это, верно, говорило о том, что она уже успела стать матерью. Это неуловимо читалось и в ее глазах. Взор девушки любопытно коснулся Нергисшах Султан, и она вежливо ей улыбнулась, а после вопросительно поглядела на Фатьму Султан.
– Простите, если я не вовремя, султанша. Я узнала, что во дворец прибыла Нергисшах Султан, ваша племянница, и сочла необходимым прийти, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение.
– Проходи, Хафизе. Присоединяйся к нам, – милостиво улыбнулась ей Фатьма Султан и повернулась к племяннице. – Это фаворитка Османа – Хафизе Султан. Мать троих его сыновей.
– Для меня честь познакомиться с вами, султанша, – любезно заговорила Хафизе Султан, пока служанка несла ей подушку, на которую она после изящно села.
Почему-то на фаворитку порочного шехзаде Османа она мало походила – слишком уж воспитанная и благородная. Но Хафизе Султан, очевидно, считала себя главной женщиной в гареме своего господина, потому и вела себя соответственно, что, впрочем, было вполне оправдано – она мать аж троих наследников династии.
Нергисшах Султан кивнула ей, а сама мельком оглядела присутствующих. Тетушка ее была привычно приветлива и дружелюбна, Бельгин Султан снова пребывала в солнечном настроении, сияя улыбкой, а вот Афсун Султан общество фаворитки шехзаде Османа явно пришлось не по вкусу. Она с отсутствующим видом принялась есть лукум из общего блюда, но меж ее бровями на переносице пролегла едва заметная складка, выдавая напряжение.
Беседа тем временем продолжалась. Нергисшах Султан узнала о том, что Хафизе Султан была родом из Венгрии, из знатной семьи, что и объясняло ее благовоспитанность и образованность. Поспрашивав Хафизе Султан об ее сыновьях, Нергисшах Султан узнала, что они являются не единственными детьми шехзаде Османа.
Оказалось, еще одна его фаворитка по имени Латифе-хатун недавно, в стенах Топкапы, родила ему дочь, которую Фатьма Султан назвала Селин Султан в честь своей матери. Выразив желание познакомиться и с ней, Нергисшах Султан вскоре увидела явившуюся в покои по зову Фатьмы Султан совсем еще юную девушку, действительно олицетворяющую свое имя изяществом и нежной, неброской красотой. Латифе-хатун была немногословна и очень скромна, оказавшись в обществе султанш, которых побаивалась в силу юности и своего пока еще низкого статуса в гареме.
И даже фаворитки шехзаде Османа, его наложницы и матери его детей, с сожалением вздыхали и опускали глаза, когда Фатьма Султан с горечью рассказывала после, как шехзаде «управляет» империей во время отсутствия повелителя и большинства пашей и как ей приходится вечно улаживать проблемы, принимая отчаявшихся государственных деятелей.
Дворец Эсмы Султан.
– Ну что там, матушка? – раздался у нее за спиной дрожащий от волнения тонкий голосок. – Что пишет отец?
Эсма Султан стояла возле большого окна в холле и с тихой радостью вчитывалась в полные тепла строки письма мужа, которое она получила только что, во время ужина. От мужчин, уехавших на войну вот уже полтора года назад, долгое время не было никаких вестей с тех пор, как стало известно о победе. Женщины томились от ожидания и вот теперь, получив долгожданное письмо, Эсма Султан, дойдя до последних строк, явно расстроилась и обернулась с деланно спокойным лицом, чтобы не слишком расстраивать ожидающую ее ответа дочь.
– С пашой все хорошо, Нермин, – свернув письмо в трубочку, ответила ей Эсма Султан и улыбнулась. – Война закончена, и османское войско давно уже возвращается в столицу вместе с нашими шехзаде под предводительством визирей Коркута-паши и Ахмеда-паши. На днях они будут здесь, хвала Аллаху.
– А отец?.. – потерянно спросила Нермин. Заметив печальный блеск глаз женщины, которую она искренне считала своей матерью, девушка понурилась. – Он не возвращается с ними?
– К сожалению, нет. Им с повелителем и рядом пашей придется задержаться для подписания мирного договора с Испанией, а для того, чтобы это стало возможным, пришлось отправить войска. Теперь им предстоит встретиться с испанцами на нейтральной территории и положить конец многолетней войне. Давуд-паша пишет, что встреча планируется на одном из греческих островов под названием Схиза.
Нермин покивала, показывая, что все понимает, но грустно опустила зеленые глаза в пол. Наполнившись жалостью к ней, Эсма Султан подошла к дочери – единственной, которую она вырастила, пусть и не рожала сама – и притянула к себе, став нежно поглаживать по русым волосами, что струились по узеньким плечам девушки.
К счастью, Нермин была копией отца, и от матери Ракель-хатун, которая умерла родами в силу возраста, ей ничего не досталось. У девушки был тот же невысокий, как у паши, рост, те же русые волосы и мутно-зелёные добрые глаза. Эсма Султан полюбила ее всей душой, потому что знала – иного ребенка ей иметь не суждено. И всю свою нереализованную материнскую ласку она отдавала Нермин, была ей такой матерью, о которой когда-то мечтала сама – доброй, понимающей, нежной, готовой в любой момент выслушать и простить.
Разумеется, купаясь в любви доброго отца и ласковой матери и будучи единственным ребенком в семье, Нермин выросла девушкой ранимой, хрупкой и изнеженной, как цветок, который для того, чтобы он не увял, нужно постоянно холить и лелеять. К ударам судьбы, с которыми ей еще не доводилось сталкиваться, она была совершенно не готова и любые неудачи и трудности – а пока что их в ее жизни, признаться, было ничтожно мало – встречала слезами.
Она привыкла к тому, что в любой момент ее утешат, приласкают и решат за нее все проблемы. Вот, в чем заключается существенный недостаток излишней заботы родителей о детях – они вырастают беспомощными, так и не научившись самостоятельно справляться с трудностями и твердо стоять на ногах. А именно этому и необходимо научить детей перед тем, как отправлять их в плавание под названием взрослая жизнь.
Не сказать, что Нермин была слезливой и грустной девушкой. Нет, она наоборот взяла от названой матери ее легкий нрав, легкомыслие и романтичность. И, если в ее жизни все ладилось, она сияла улыбкой и цвела, благоухала как недавно распустившаяся прекрасная роза. Все вокруг признавали в ней очаровательную и трогательно ранимую девушку с добрым сердцем.
После ужина они с Эсмой Султан вдвоем сидели в ее покоях и в уютной тишине вышивали, каждая погруженная в свои мысли. С матерью Нермин было необычайно комфортно, и она, увлеченно вышивая на белом платке пышную алую розу, прислушивалась к потрескиванию поленьев в камине и тихо напевала себе под нос грустную колыбельную, которую Эсма Султан пела ей в детстве перед сном. Оторвавшись от вышивки, Нермин подняла на мать взгляд и насторожилась, заметив, что она просто сидит и задумчиво смотрит в окно с отстраненным видом.
Можно было предположить, что матушка тоже расстроилась из-за задержки отца и грустит по нему, но Нермин знала, что в такие моменты, как сейчас, Эсма Султан думает о чем-то далеком и очень горьком. Глаза ее стекленели, а лицо бледнело. Всякий раз Нермин хотелось спросить, что же за мысли ее посещают, если причиняют ей столько боли, но она боялась потревожить матушку. И сейчас она, как всегда, сделав вид, что ничего не заметила, вернулась к вышивке и тихо-тихо вздохнула.
Дворец Топкапы. Покои Валиде Султан.
С наступлением вечера они так и не расстались, будучи не в силах прервать беседу спустя годы, что были разлучены. Нергисшах Султан была трепетно привязана к тете, которая с любовью и заботой вырастила ее, когда ее родителей по воле судьбы не стало. Они долгие годы прожили вдвоем в уединении в Эдирне и обрели друг в друге настоящую семью.
Когда остальные султанши разошлись по своим покоям, они, наконец, смогли быть до конца откровенными друг с другом, а Нергисшах Султан получила возможность поделиться своими впечатлениями о новых знакомствах
– Бельгин Султан пришлась мне по душе. Очень милая и приятная женщина.
– Да, этого у нее не отнять, – согласно покивала Фатьма Султан и расслабленно откинулась на спинку тахты, как будто они снова были в Эдирне, где не было нужды соблюдать бесконечные правила этикета и неустанно следить за собой, чтобы выглядеть достойно. – Я тоже полюбила ее. Она настоящий ангел… Жаль лишь, что здоровье у нее слабое. Когда я только прибыла в Топкапы по просьбе брата, Бельгин тяжело переносила беременность. За ней неустанно следили лекари, повелитель даже какого-то особого целителя пригласил из Амасьи. До родов она, бедная, с трудом дожила, а уж их и вовсе чудом перенесла. До сих пор помню, как она мучилась… Мы все ждали худшего, но нет. Бельгин из последних сил родила своего сына и все же смогла оправиться. Но, увы, лекари навсегда лишили ее надежды иметь еще детей.
– Бедная… – с жалостью вздохнула Нергисшах Султан. – Ужасное горе для женщины, а тем более для фаворитки в гареме султана. И ведь она, несмотря на это, смогла сохранить место в сердце повелителя.
– Он к ней очень нежно привязан, это верно. Может быть, отчасти этим и обусловлена особая любовь моего брата к шехзаде Мехмету. Он похож на Бельгин. Ты сама это увидишь, когда мальчик вернется из похода.
– А что же Афсун Султан? Такая красавица… Однако я заметила, что она не так уж и проста.
– Она определенно не глупа и не так наивна, как Бельгин. В ее случае природа не поскупилась ни на красоту, ни на ум, но она тщательно его скрывает. Уж не знаю, почему. Возможно, не хочет раньше времени показывать, чего от нее следует ожидать. Дальновидная, это я сразу поняла, как с ней познакомилась поближе. К себе близко не подпускает, но всегда мила и приветлива. Щедрая, занимается благотворительностью, сердечная, но в то же время нисколько не сентиментальна. Очень осторожная, явно не без амбиций. Знала бы ты, как она переживает, что ее сыновья не пользуются расположением повелителя… Верно, Афсун хотела бы видеть одного из них на престоле, но пока шехзаде Орхан не одумается, этому не бывать. А шехзаде Ибрагим еще слишком мал – старших братьев ему не обойти.
– Неужели она не может повлиять на сына своим материнским авторитетом?
– О чем ты говоришь, Нергисшах? Для Орхана не существует чьего-либо авторитета, – печально усмехнулась Фатьма Султан. – Мы все сетуем на Османа из-за его глупости, праздности и порочности, но он не сравнится с Орханом. Проблема первого заключается в том, что он ленив и слишком уж любит развлечения, а вот Орхан… Признаю, он умен и образован – в этом он впереди всех братьев. Красивый и обаятельный юноша, мечом владеет не хуже пера, но в нем слишком много жизни и своенравия. Нет, это даже мягкое определение. Ведет он себя порою нагло, не взирая на то, кто стоит перед ним – наложница, брат, родная мать или сам повелитель. Его проблема в том, что он не желает склонить голову тогда, когда это необходимо. И мой брат-повелитель, конечно, чувствует угрозу в таком непокорном сыне, который пренебрегает правилами и поступает так, как ему в голову взбредет.
