Текст книги "Залив Полумесяца"
Автор книги: Лана Фаблер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
Ужин проходил в неловкости. Как хозяйка, Эсма Султан пыталась вести непринужденный разговор, но участники ужина явно не были настроены на беседу. Только севшие рядом Искандер-паша и Мехмет то и дело о чем-то тихо переговаривались, вызывая улыбку у Михримах Султан и негодующие взгляды у Сельминаз-хатун, которая ревновала внимание мужа.
Нермин и вовсе боялась поднять глаза от своей тарелки. Когда это случалось, она натыкалась то на пронизывающий взгляд сестры, недолюбливающей ее, то на голубые глаза Мехмета, сидящего за столом напротив нее, отчего ее всякий раз бросало в жар.
Искандер-паша сумел совладать с собой и принудил себя даже не смотреть в сторону Михримах Султан, чтобы не оказаться в неловком положении и не смущать ее. Он говорил с ее сыном и с удивлением обнаружил в Мехмете и ее умение слушать, и присущую султанше неизменную вежливость.
Но для Эсмы Султан его усилия были очевидны – он подчеркнуто не смотрел на Михримах Султан, но выглядел взволнованно, чем себя и выдавал. Она помнила, как подруга рассказывала ей о доброте тогда еще конюшего Искандера-аги, который всегда радушно встречал ее у себя в конюшне и был с ней очень мил. Теперь его радушие открывалось в новом свете. По всему, он был влюблен, а Михримах Султан, тогда еще любившая своего мужа, этого и не заметила.
Что теперь делать с этим открывшимся фактом Эсма Султан не знала. Но она хотела счастья для своей подруги. Его та смогла бы обрести в новом браке с мужчиной, который любил бы ее. Михримах как никто другой заслужила счастья. Вот только Искандер уже был женат на Сельминаз и имел от нее детей, потому кандидатом в мужья для Михримах быть не мог, хотя и было очевидно, что чувства его не угасли.
По окончании трапезы Нермин смущенно покосилась на Мехмета и, попрощавшись со всеми, пошла к себе в покои. Эсма Султан не заметила в ее поведении ничего странного. Ее дочь всегда робела в присутствии посторонних. Такова уж была Нермин: нежная, хрупкая и ранимая душа, слишком избалованная родительской любовью и заботой.
Мехмет все никак не мог наговориться с Искандером-пашой, но когда он понял, что Сельминаз-хатун не терпится отправиться домой, то попрощался с ним, сказав, что будет рад новой встрече и надеется, что она произойдет как можно скорее.
Заметив смущенно-взволнованный взгляд Искандера-паши, искоса брошенный на ее подругу перед тем, как выйти из холла, Эсма Султан импульсивно решила отвлечь и немного задержать Сельминаз-хатун, заговорив с ней о Давуде-паше и о письме, что он прислал недавно. Это был единственный возможный повод заговорить с ней.
– Михримах, я, кажется, забыла свою накидку в саду в беседке, – на миг отвлекшись от разговора, произнесла султанша. – Ты не можешь сходить, посмотреть? Что-то прохладно, а пока Фидан-хатун дождешься… Она ведь пошла хамам готовить.
– Да, конечно, – с ожидаемой любезностью ответила Михримах Султан и вышла из холла.
Ожидая на крыльце жену с детьми, Искандер-паша стоял и хмуро, с тенью тоски смотрел на звездное небо. Всевышний, похоже, решил жестоко пошутить над ним. Он вернул ему желаемое теперь, спустя годы, когда он не имел права получить его.
За спиной у него раздался скрип дверей. Полагая, что это его семья, паша равнодушно оглянулся через плечо и замер, увидев Михримах Султан. Заметив его, она остановилась, хотя до этого сделала было шаг с крыльца, и светло улыбнулась.
– Я очень рада снова видеть вас, – видимо, почувствовав вечернюю прохладу, султанша обхватила себя руками поверх предплечий. Она подошла и встала рядом – такая же маленькая, хрупкая и бесконечно умилительная, как и в юности. – Вы почти не изменились, – Михримах Султан с улыбкой заглянула в лицо мужчины, который неотрывно смотрел на нее – серьезно и немного обреченно. – Я вас сразу же узнала.
– Как и я вас, – выдавил из себя Искандер-паша и отвернулся, снова посмотрев на небо, чтобы совладать со своими чувствами. – Надеюсь, вы не покинете нас в скором времени?
– Вероятно, как только сын получит назначение, я еду с ним в определенный ему санджак.
Значит, скоро. Сглотнув ком в горле, мужчина глянул на нее и улыбнулся в бороду.
– У вас славный сын. Думаю, его ждет хорошее будущее.
– Мне очень приятно слышать это, – искренне осветившись счастьем, кивнула ему Михримах Султан. Она тоже подняла свою светловолосую голову и посмотрела на небо, усеянное холодно мерцающими звездами. – Мехмет очень умный, это правда. Но в нем мало чувств, и это порою расстраивает меня. Он словно… закрыт от мира.
– Это пройдет со временем, я думаю. Он в сущности-то мира еще не видел.
– Вы с ним так хорошо поладили. Он не всем так открывается с первой встречи. Я впервые такое вижу, если быть откровенной. Надеюсь, вы не слишком заняты, чтобы иногда проводить с моим Мехметом время?
– Что вы, султанша? – не сдержав тепла в голосе, отозвался Искандер-паша. – Я буду только рад.
Михримах Султан благодарно улыбнулась ему и вздохнула с умиротворением. А он смотрел на нее, и в груди что-то болезненно сжималось. Даже без украшений, в простом темно-сером платье и скромно собранными волосами она была самой красивой женщиной из всех, что он видел.
Словно ангел – чистый, непорочный, не отравленный злобой даже после стольких невзгод и тягот. Такая хрупкая и нежная, что хочется закрыть ее собой от всего зла в этом мире, лишь бы эти глаза никогда больше не полнились слезами, а эти губы – улыбались. Но он не имеет на это никакого права. Даже помышлять об этом в его положении недостойно. Однако от осознания этого чувство его меньше не становилось.
– Вам холодно? – заметив, как она поежилась, обеспокоился Искандер-паша. – Возвращайтесь во дворец, не то простудитесь.
– Благодарю за вашу заботу, – ласково посмотрела на него Михримах Султан и без всякого умысла коснулась ладонью его плеча. – Что же, тогда я с вами прощаюсь.
В этот момент двери выпустили на крыльцо Сельминаз-хатун, и ее взгляд цепко ухватил маленькую женскую ладонь, лежащую на плече ее мужа. Негодование обожгло ее изнутри, и она надменно улыбнулась, когда оба на нее обернулись и немного сконфузились.
– Я чему-то помешала?
– Сельминаз, – осадил ее Искандер-паша с угрюмым лицом. – Это неуместно.
– Доброй ночи, – в свою очередь молвила Михримах Султан, решив, что ей лучше уйти.
Султанша поспешно направилась в беседку, где не обнаружила никакой накидки. Когда она возвращалась обратно во дворец, карета уже отъезжала от крыльца в сопровождении охраны, и женщина проводила ее задумчивым взглядом. Но, почувствовав леденящий порыв ветра, быстро взошла на крыльцо и нырнула в тепло дворца.
Дворец Топкапы. Султанские покои.
Шехзаде Осман поначалу лениво и даже снисходительно смотрел на танцующих перед ним наложниц с кубком вина в руке, который то и дело подносил к губам. Красавиц в своей жизни он повидал достаточно, так что относился к ним спокойно, а к подобным увеселениям давно привык. Он уже даже не наслаждался танцами одалисок, а приглядывал среди них ту, которую мог бы оставить у себя на ночь.
Вскоре его внимание привлекла красивая и яркая девушка с длинными рыжими волосами, похожими на языки пламени, которые при каждом ее движении легко взметались в воздух и переливались здоровым блеском. Фиолетовый шелк платья струился по ее извивающемуся в танце телу, а на лице призывно горели серые глаза. Она то и дело ловила его взгляд и загадочно улыбалась, как бы дразня.
Коротко посмотрев на стоящего в стороне Идриса-агу, шехзаде Осман послал ему многозначительный взгляд, и евнух понял его без слов, заметив, как и все в покоях, на кого обращено внимание господина.
Десен старалась изо всех сил, чтобы оно обратилось на нее, и танцевала как можно более старательно и соблазнительно, но она оказалась в менее выигрышной позиции. Ольга танцевала посередине покоев, а она – с краю и была не так заметна даже со всей своей красотой.
Видя, что взгляд шехзаде Османа прикован только к Ольге, Десен с невыразимой досадой понимала, что проиграла. Сегодня он оставит у себя эту славянку, не ее. И зеленые глаза девушки все больше и больше наливались негодованием по мере того, как танец близился к своему завершению. Ее единственный шанс на успех стремительно таял прямо на глазах.
Но Десен не могла просто смириться с этим и остаться ни с чем. Удача улыбается смелым – так говорила она сама. И сейчас ради этой судьбоносной улыбки удачи ей было необходимо решиться на что-то, что кардинально изменило бы ситуацию. Это как шагнуть в пропасть: повезет – взлетишь, нет – упадешь и разобьешься. Ведь если не рискнешь всем, без страха сделав шаг вперед, уж точно никогда не познаешь полета.
И в голове танцующей Десен быстро созрел план ее дальнейших действий. Будь, что будет. Она была готова на все, как и всегда, словно играя со своей судьбой. Если будет отвергнута – что же, хотя бы будет знать, что сделала все возможное, дабы достичь желаемого.
И вот музыка стихла, а наложницы, танец которых оборвался, одновременно опустились на колени на дорогой персидский ковер. Идрис-ага жестом велел им выйти, и Десен, как и все, поднялась с колен и поклонилась. Она была последней в веренице рабынь, направившихся к дверям, что теперь оказалось весьма кстати. Глубоко вдохнув, она решилась и, проходя мимо восседающего на троне шехзаде Османа, вдруг остановилась.
Он впервые посмотрел прямо на нее с недоумением в своих темных глазах. Десен, тяжело вздымая грудь как от волнения, задержала его взгляд на пару мгновений, а после разыграла, что ей сталось дурно, и, ахнув, рухнула прямо на него словно в обмороке.
Сильные руки тут же подхватили ее, но Десен полностью расслабила тело, чтобы оно казалось безвольным, изображая бессознательность. Идрис-ага, ставший свидетелем этого, сразу же смекнул, что наложница решилась на хитрость, но все равно подорвался к напрягшемуся шехзаде Осману, который встал с трона на руках с упавшей на него Десен.
– Идрис-ага, сходи за лекарем! – приказал он, уложив рабыню на кровать. Мужчина быстро глянул на ее лицо и про себя удивился, как он не заметил ее прежде. – Пусть посмотрит, что с девушкой.
– Как прикажете, – поклонился евнух и, покосившись на Десен, вышел.
Воспользовавшись тем, что они остались одни, шехзаде Осман внимательно посмотрел на распростертую поверх расшитого золотом покрывала наложницу. Она была в зеленом шелковом платье откровенного кроя, которое имело глубокое декольте, не ускользнувшее от изучающего взгляда мужчины. Присев рядом, он осторожно убрал длинный темный локон, упавший ей на лицо.
И его взору предстала восточная красавица с выразительными чертами и резко очерченными губами, которые были чуть-чуть приоткрыты. У нее была смуглая, бронзовая кожа, и в любовании скользнув пальцами по ее щеке, шехзаде заметил с интересом, как ярко с ней контрастирует его кожа, светлая. В ложбинке у нее на груди на серебряной цепочке сверкал кулон в виде сердца-изумруда, грани которого ярко сверкали, отражая свет свечей.
Шехзаде Осман протянул руку, чтобы взять его и рассмотреть. Но в этот момент веки девушки затрепетали, и она приоткрыла глаза, которые оказались такими же необычайно зелеными, как и изумруд в ее кулоне. Она рассеянно уставилась на него, чуть нависшего над ней, и, видимо, вспомнив, кто перед ней, испуганно дернулась.
– Тихо-тихо, – он положил ладонь ей на плечо и надавил на него, заставив лечь обратно. – Успокойся. Сейчас придет лекарь, чтобы осмотреть тебя.
Не отпуская его взгляда, Десен печально улыбнулась.
– Лекарь мне не поможет…
– Почему? – нахмурился шехзаде Осман, отчего-то будучи не в силах оторвать от нее взгляда, будто она его загипнотизировала.
Ей уже нечего было бояться – если уж действовать, так наверняка. Изобразив томление, Десен робко подняла руку и невесомо скользнула ею по его щеке, задев пальцами и крепкую шею. Золотоволосый шехзаде, красивое лицо которого все еще нависало над ней, ощутимо напрягся от ее прикосновения, и Десен увидела, как расширились его зрачки.
– Вы забрали мое сердце, едва я вас увидела, – рассказ Лейлы пришелся кстати, и Десен лишь добавила ему немного больше мучительности. С ее бархатным низким голосом это прозвучало куда более чувственно. – Я так хотела понравиться вам сегодня и, верно, переволновалась. Простите меня, господин. Уходя, я всего лишь вспомнила, что завтра вы уезжаете в Амасью, а значит, я больше никогда не увижу вас. И мне стало… – она умолкла, подбирая слова, и все смотрела ему в глаза, не позволяя отвлечься ни на что другое. – Стало так больно, что я лишилась чувств.
Неожиданно для себя шехзаде Осман оказался застигнут врасплох, и кожа его горела там, где ее касались смуглые пальчики. Он, вполне себе взрослый и опытный в любовных делах мужчина, оказался растерян в такой ситуации. Из головы у него вылетело все, о чем он думал прежде – до того, как заглянул в эти зеленые омуты, затягивающие в свои глубины, как вязкая топь.
Десен вдруг села на покрывале, заставив его отстраниться, и теперь они оказались рядом на ложе. Подняв руки за голову, она расстегнула застежку кулона и с тенью улыбки протянула его снова нахмурившемуся в непонимании шехзаде.
– Если мне больше не суждено увидеть вас, я молю, чтобы вы забрали мое сердце с собой туда, в Амасью, где оно, полное моей любви, охраняло бы вас от всех невзгод.
Шехзаде Осман задумчиво и серьезно посмотрел на изумрудное сердце, лежащее на ее раскрытой ладони, а после усмехнулся и сжал ее пальцы в кулак, спрятав в нем кулон.
– Тебе незачем отдавать мне свое сердце, – ухватив пальцами ее острый подбородок, он пронзительно вгляделся в ее красивые глаза. – Пусть оно останется у тебя, а ты… ты останешься со мной.
Резко сократив расстояние между их лицами, шехзаде впился в ее губы поцелуем и неожиданно для себя встретил не менее страстный порыв, когда Десен тут же прильнула к нему, запустила руки в его золотые волосы и ответила на поцелуй также горячо. Кулон, блеснув, выпал из ее руки на покрывало и вскоре оказался погребен под ворохом одежды, сброшенной в лихорадочном пылу.
Дворец Нилюфер Султан.
– Что-то случилось, господин? – за годы службы Демир-ага всегда замечал, если того что-то беспокоило.
Коркут-паша, который со своим подручным вошел в кабинет, прошел к тахте и устало опустился на нее, откинув на ее спинку руку.
– Вчера ночью получил весточку из Трабзона, – серьезно, без тени привычной усмешки сообщил паша.
– Что им снова потребовалось от вас? – не удержался от иронии Демир-ага.
– Наш доблестный шехзаде Махмуд почти все золото, что выделила ему казна в прошлом месяце, спустил на подготовку праздника в честь свадеб своих дочерей. Еще ему, видите ли, нравится охотиться, а значит, и вечно закупать лучших лошадей и оружие. Это дорого стоит. Не забывай, что при этом ему нужно кормить трехтысячное войско и содержать дворец с огромной семьей, где каждая фаворитка жаждет драгоценностей и персидских шелков, да еще с немалым гаремом и целым стадом слуг в придачу.
– Значит, золото. Но ведь казна пуста. Нужно дождаться возвращения повелителя с его испанским золотом, выплаченным нам за мир.
– Шехзаде Махмуд не из тех, кто отличается терпением, – усмехнулся Коркут-паша. – Золото ему нужно сейчас, иначе, как он написал, все восстание пойдет крахом.
– Что вы намерены делать?
– Сегодня в столицу приехал один бей – женат на султанше, но беден. Его жена – племянница Фатьмы Султан, и та, видно, пожелала помочь им. Поговорила с Давудом-пашой, чтобы он дал бею назначение повыше. Наш сердобольный великий визирь, конечно, согласился и пообещал все устроить, ну, а как бей сегодня приехал, я его поставил перед выбором: либо служить мне и стать главным казначеем, либо возвращаться ни с чем в свое болото.
– Используете его, чтобы ложно отправить в Трабзон золото? Это не опасно?
– Опасно, конечно, но у меня нет выхода. Если все откроется, виноват будет он. Я же не имею никакого отношения к делам казначейства, не так ли?
Демир-ага хмыкнул и кивнул в знак понимания.
– Ладно, уже поздно, – заканчивая разговор, произнес Коркут-паша и поднялся на ноги. – Пойду к жене, а то, наверно, заждалась уже, – ухмыльнулся он.
Нилюфер Султан тем временем, уже одетая ко сну в свою любимую сорочку из черного шелка, сидя на тахте, приняла из рук одной из служанок кубок, источающий терпкий травяной запах. Залпом осушив его, султанша поморщилась и передала кубок обратно служанке, которую наградила взглядом исподлобья.
– Ты же помнишь, что должна держать язык за зубами?
– Да, госпожа.
В этот момент двери резко открылись, и на пол упала огромная тень. Служанка испуганно спрятала кубок за спину, поспешно поклонилась и юркнула из покоев, обойдя на пороге Коркута-пашу. Нилюфер Султан напряглась, заметив, что он скользнул по служанке взглядом, полным подозрений. После он посмотрел прямо на нее, и султанша поднялась с тахты и направилась к зеркалу, чтобы расчесаться и этим отвлечь его.
– Ну, как прошел день? – невозмутимо спросила она, взяв в руки гребень.
– Плодотворно, – раздался голос мужа, который, что она увидела в зеркальном отражении, присел на изножье кровати и стал наблюдать за ней почему-то чуть насмешливо.
– Удалось что-нибудь выяснить относительно покушения в лесу?
– Лгать и выкручиваться ты никогда не умела, Нилюфер, – озадачив ее, вдруг сказал Коркут-паша. Когда султанша хмуро обернулась на него, он спокойно добавил: – Я давно знаю, что ты пьешь этот отвар.
Нилюфер Султан чувствовала себя так, словно ее мешком по голове ударили. Он знал?! Чуть ли не двадцать лет она старательно скрывала тот факт, что пила отвар, дабы не иметь детей, а он, оказывается, обо всем знал. Его спокойная реакция удивила султаншу. Она ожидала ярости, возмущения, обвинений, но он только усмехался, как взрослый, уличивший ребенка за проказой.
– Тогда… почему ты так спокоен? – скованно отложила гребень она.
Коркут-паша рассмеялся гулким, низким смехом и похлопал ладонью по своему бедру, призывая, чтобы она села к нему на колени. Нилюфер Султан терпеть не могла это делать и проигнорировала бы это, как поступала всегда, но не в этой ситуации. Она боялась гнева мужа, потому что в гневе он был неуправляем и способен на все, кто бы перед ним не провинился.
Неохотно она пошла к мужу через все покои и присела к нему на колени, тут же оказавшись в плену его крепких рук.
– Детей мне, видит Аллах, предостаточно, – его лицо оказалось так близко к ее, что Нилюфер Султан попыталась отстраниться, но Коркут-паша ей не позволил, сильнее стиснув капкан из рук, в котором она оказалась. – Ты уже родила мне дочь, которую я люблю больше всех детей. И, если ты больше не желаешь становиться матерью, то я не против.
– Удивительная терпимость с вашей стороны, паша, – выдавила Нилюфер Султан, которой поскорее хотелось вырваться на свободу. – Я благодарна за понимание, но… уже поздно, и пора ложиться спать.
– И мы ляжем спать, но немного позже.
Коркут-паша потянулся к ней, чтобы поцеловать, но непроизвольно Нилюфер Султан отвернула лицо в сторону, чтобы избежать нежеланных ласк. Это разозлило ее мужа, и он, накрыв ее лицо своей ладонью, с силой повернул его и грубо поцеловал, не оставляя ей возможности спастись. И, уже чувствуя, как его губы, немного причиняя боль, спустились на ее шею, Нилюфер Султан с безвыходной тоской устремила свой взгляд в окно, за которым в свои права вступала темная ночь.
Дворец Топкапы. Покои Айнур Султан.
– Уже поздно, – слабый голос Айнур Султан нарушил уютную тишину. – Тебе, наверно, пора уходить.
Она постаралась скрыть свои нежелание расставаться и грусть, но они все равно заполнили собой ее голос. Брат и так пробыл с ней с самого утра, бросив все свои дела. Едва узнав об ее недомогании, он пришел и развлекал ее чтением книг, рассказами о военном походе, как мог веселил, чтобы она не унывала и поскорее поправлялась. И сейчас его нужно было отпустить от себя или даже подтолкнуть, пусть и совсем не хотелось делать это.
– Я в порядке, честно, – добавила она, приподняв голову с его плеча и заглянув ему в лицо.
Шехзаде Орхан полулежал рядом с ней поверх покрывала, подставив свое плечо, чтобы она могла положить на него голову. Он смотрел в потолок, но теперь повернулся к ней и чуть усмехнулся, ласково проведя рукой по ее длинными серебряным волосам.
– Так и скажи, что устала от меня и хочешь остаться одна.
– Вовсе нет! – возмутилась она, но вышло тихо из-за ее недомогания. – Просто матушка будет сердиться, если узнает, что ты все еще здесь. Как и Афсун Султан, она недовольна, что мы так много времени проводим вдвоем.
– Они вечно всем недовольны. Но ведь мы и не обязаны им угождать.
Айнур Султан через силу улыбнулась, преодолевая слабость.
– Подстрекаешь меня на бунт?
Брат хмыкнул, но, посмотрев ей в глаза, вдруг стал серьезным. Айнур Султан, заметив это, тоже перестала улыбаться и удивленно ждала, что он скажет.
– Просто я не хочу, чтобы чужие глупые предрассудки встали между нами, – мрачно произнес он, коснувшись пальцами ее щеки и случайно задев губы – от этого обоим на миг сделалось неловко, словно он шагнул за какую-то невидимую черту.
– Этого не будет, – с нежностью заверила она, перехватив его руку и легонько сжав ее – насколько сейчас позволяли ей силы. – Даже когда я выйду замуж, а ты уедешь в свой санджак, мы будем вместе – думать друг о друге, помнить и все также любить.
Айнур Султан снова положила голову ему на плечо и умиротворенно вздохнула, но шехзаде Орхан отодвинулся и, перекинув руку, приобнял ее за плечи. Не успела султанша прикрыть веки у него на груди – сон уже звал ее в свое царство – как двери отворились. Вздрогнув в испуге, Айнур Султан отстранилась от брата и увидела свою матушку, которая резко замерла на пороге и напряженно уставилась на них.
– Валиде?..
Айнур Султан села в кровати, подтянув к себе покрывало, под которым лежала, и почувствовала смущение из-за выражения лица матери.
– Могу я попросить оставить нас с дочерью наедине? – с нажимом проговорила Бельгин Султан, полная напряжения, как натянутая струна.
– Конечно, – расслабленно отозвался шехзаде Орхан и, поднимаясь с ложа, поцеловал руку сестры, заставив ее покраснеть, а Бельгин Султан – еще больше напрячься. – Доброй ночи.
До тех пор, пока двери за ним не закрылись, Бельгин Султан не двигалась, но после обратила к дочери недовольно-укоряющий взгляд.
– В такой час вам не пристало оставаться наедине в покоях.
– И я не понимаю, почему, – мягко возразила Айнур Султан. – Я искренне не понимаю, что предосудительного вы видите в моих отношениях с Орханом? И меня оскорбляют ваши недостойные подозрения. Мы брат и сестра! Что между нами может быть порочного, раз нам даже нельзя быть вдвоем вечером?
– Вы уже не дети, Айнур, – направившись к ней, нравоучительно воскликнула Бельгин Султан. – Нужно знать границы и не заступать за них, чтобы ни у кого не возникало подозрений.
– Почему меня должно заботить то, что подумают другие? Я поступаю так, как мне угодно.
Присев на ложе рядом с дочерью, Бельгин Султан беспокойно на нее посмотрела.
– Ты уже разговариваешь совсем как он… – с сожалением протянула женщина. – Об этом я и говорила, когда просила тебя меньше времени проводить с Орханом. Он оказывает на тебя слишком сильное влияние, и оно не доброе.
Айнур Султан была не согласна с этим, но и перечить матери не хотела. Она помолчала, а потом решила увести разговор в безопасное русло.
– Как прошел праздник в гареме?
Глядя на нее с мягким недовольством, Бельгин Султан покачала светловолосой головой и вздохнула.
– Орхан похож на свою мать больше, чем кажется. Они оба – не самые лучшие из людей. Это порочные натуры, и я не хочу, чтобы из-за близости с Орханом ты оказалась в их числе.
– Прежде вы никогда так не отзывались об Афсун Султан, – удивилась, но и насторожилась Айнур Султан. – Вам… о ней что-то известно? Почему она порочный человек?
– Я не должна с тобой об этом говорить, но раз уж начала… Ты знаешь, как я близка с Айнель-хатун. Она – моя первая и единственная подруга в этом дворце еще с тех пор, когда я была простой фавориткой. И у нас никогда не было друг от друга тайн. Много лет назад она кое-что поведала мне, но по большому секрету, взяв с меня обещание, что я сохраню свое знание в тайне. Надеюсь, также поступишь и ты, Айнур.
– Да, разумеется, если вы об этом просите.
– В то время я ждала рождения Мехмета, а Афсун тоже была беременна Орханом, но в гареме мы не были единственными фаворитками. Было еще две женщины. Об одной ты знаешь – сестра твоей матери, Элмаз-хатун, которая пошла на ужасное предательство ради того, чтобы стать фавориткой твоего отца. И она за это поплатилась – повелитель жестоко с ней обошелся, вскоре выгнав из гарема и сослав в Старый дворец.
– А кем была другая женщина? – поспешила сменить тему Айнур Султан.
– Ее звали Нефизе. Мы с ней вместе попали во дворец в свое время. Нас купила Хафса Султан в подарок повелителю. Одной из нас было суждено стать его фавориткой, и султанша выбрала меня. После появилась Афсун, а затем и Нефизе посчастливилось пройти по золотому пути. Мне об этом мало, что известно – в то время я не покидала своих покоев, так как беременность была трудной. Я слышала от Айнель, что Афсун и Нефизе враждуют. Нефизе из зависти, что та вскоре родит повелителю ребенка, постоянно ее задевала и провоцировала. И злоба ее росла с каждым новым днем. Один раз она попыталась отравить Афсун снотворным – та, пытаясь позвать на помощь, упала с лестницы в ташлыке, но выжила и чудом не потеряла ребенка.
– О Аллах! – ужаснулась Айнур Султан, представив, что Орхан мог вовсе и не родиться из-за этого злодеяния.
– Айнель выяснила, что это была она, и пригрозила, что в следующий раз не станет прикрывать ее и обо всем доложит повелителю, чтобы он выгнал ее из гарема, как и Элмаз. На время она затихла и, пока мы с Афсун носили детей, все эти месяцы… бывала у повелителя.
Айнур Султан наполнилась сожалением, заметив, как больно матери вспоминать об этом.
– Она так и не смогла понести, и это, видно, сильно ее печалило. И Нефизе решилась на ужасное. Я тогда уже родила Мехмета, а Афсун оставалось совсем недолго до собственных родов. Нефизе, не желая, чтобы ее соперница обошла ее и родила этого ребенка, снова решилась убить ее. Однажды ночью она оказалась в комнате Афсун и принялась душить ее подушкой. Не знаю, о чем она думала… Наверное, была в отчаянии и не понимала, что творит. Афсун сопротивлялась и, несмотря на свое положение, сумела вырваться и в порыве ярости и страхе убила ее прямо в своей комнате, пронзив несколько раз осколком разбившейся в их борьбе вазы.
Айнур Султан приложила ладошку к белоснежному лицу, и ее разномастные глаза полнились страхом.
– Убила ее? Но как же?..
– Айнель не одной мне помогала. В свое время она и Афсун оберегала. К ней-то Афсун и обратилась, моля помочь ей скрыть убийство, защитить ее. Понимая, что она не желала этого, а убила скорее вынуждено, защищаясь, Айнель позвала двух евнухов и помогла ей избавиться от тела. Евнухи на следующее утро отправились в Старый дворец, чтобы не смогли ни о чем рассказать, а о Нефизе было сказано, что она покончила с собой.
– Но ведь Афсун Султан действительно защищала и себя, и нерожденного Орхана от этой Нефизе-хатун! Почему же вы считаете ее порочным человеком? – в непонимании воскликнула Айнур Султан.
– Айнель рассказывала, что… – Бельгин Султан осеклась и с трудом продолжила: – …на Нефизе живого места не осталось. Это было не просто случайное убийство в попытке защититься, а яростное и жестокое. И вместо того, чтобы ответить за него, Афсун предпочла все скрыть, солгать. Я этого не в состоянии оправдать. И я хочу, чтобы ты запомнила: не позволяй жестокости, даже ответной на чужую жестокость, взрасти в твоем сердце.
Не зная, что ей думать после услышанного, Айнур Султан неопределенно кивнула и поежилась от неприятного липкого чувства, засевшего в груди.
Дворец Топкапы. Гарем.
Он возвращался к себе, когда столкнулся возле ташлыка с процессией в лице Идриса-аги, двух калф, евнухов и красивой рыжеволосой девушки в ярком и соблазнительном темно-розовом платье. Она быстро глянула на него из-под ресниц, и серые глаза ее выглядели расстроенными, после чего поклонилась и скрылась за дверьми ташлыка.
Ее красота поразила шехзаде Орхана, и он пару секунд стоял на месте, не понимая, что его так удивило. Он повидал много красавиц – в его гареме других и не было. Но эта рабыня одним взглядом зацепила его чем-то, а чем – он сам не знал.
– Шехзаде, добрый вечер, – приблизился к нему Идрис-ага. – У вас есть какие-то пожелания?
– Что это была за девушка?
Евнух удивленно приподнял седые брови и коротко оглянулся через плечо.
– Русская рабыня, Ольга-хатун. Этой ночью она в числе других рабынь танцевала для шехзаде Османа, и он даже выбрал ее, чтобы остаться с ней ночью, но… – тут Идрис-ага чуть усмехнулся. – Ее перехитрили. Другая рабыня притворилась, что ей стало дурно, а когда я пришел с лекарем, то слуги у дверей сообщили мне, что шехзаде Осман велел не беспокоить его, все еще находясь в обществе той находчивой девушки.
Шехзаде Орхан тоже усмехнулся – и на что только не идут женщины, чтобы одержать друг над другом верх и добиться их внимания. Но внутренне он обрадовался, что эта Ольга-хатун не стала фавориткой брата, иначе бы он не смог отдать этот приказ:
– Приведите ко мне эту русскую рабыню.
Лишь на миг Идрис-ага растерялся, но после покорно склонил свою голову в чалме. А шехзаде Орхан, не глядя на него, стремительно ушел, растаяв в темноте.
