Текст книги "Залив Полумесяца"
Автор книги: Лана Фаблер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)
Не трудно было догадаться, что случилось нечто плохое. Бельгин Султан была слишком уж бледна и взвинчена. Такой Афсун Султан ее еще никогда не видела. Разве что в те далекие дни, когда Бельгин Султан вынужденно приходила в эти покои на церемонию наречения двух ее сыновей.
– Оставь нас, – велела она Ширин-хатун, которая поднялась при появлении султанши и сейчас потерянно стояла возле тахты.
Та, обернувшись в поисках позволения на свою госпожу, увидела ее кивок и покорно вышла.
– Бельгин, что произошло? – настороженно подойдя к ней, спросила Афсун Султан. – На тебе лица нет.
– Всевышний мне свидетель, я молчала долго, – как-то вымученно заговорила та. – Годами молчала. Но больше у меня нет сил. Меня не касаются твои отношения с Орханом. Он – твой сын, и ты отвечаешь за его воспитание. Однако же я хочу попросить…. Нет, потребовать, чтобы ты повлияла на него в одном вопросе.
Серые глаза Афсун Султан, совсем как у ее сына, забурлили от охватившего ее негодования. Она прекрасно знала, что ее Орхан – непокорный, своенравный и буйный. Что он приносит ей много боли и тревог. Не только ей, но и всей династии. Однако, она все равно, несмотря ни на что, его любила. Много больше, чем показывала. Он был ее первенцем, навсегда изменившим ее жизнь. Ее главной надеждой даже сейчас, когда так пренебрежительно относился к своему положению и демонстрировал отсутствие хоть какого-нибудь стремления стать достойным наследником. И, как всякая любящая мать, она тут же возмутилась подобным словам.
– И в каком же вопросе? – холодно откликнулась она.
– Пусть оставит мою дочь в покое, – с напряжением проговорила Бельгин Султан. Ее словно бы колотило изнутри – она не любила склоки и всегда сильно волновалась в такие моменты. – Он сам ступил на темный путь и ее тянет за собой во мрак. Я больше не позволю ему подобным образом влиять на Айнур. С ней я сама разберусь, а ты, Афсун разберись, наконец, со своим сыном. Я запретила Айнур проводить с ним время. И хочу, чтобы ты заставила Орхана…
– Заставила? – перебив ее, с ледяным лицом переспросила разгневанная Афсун Султан, тем самым заставив другую женщину растеряться. – Орхан – не мой раб, чтобы я с ним «разбиралась» и заставляла его что-либо делать. Он – мой сын. Шехзаде, наследник престола! Будущее этого великого государства. И – кто знает? – возможно, наш будущий властелин. Ты, верно, забыла об этом, раз позволила себе подобным образом о нем отзываться, да еще и в моем присутствии.
– Афсун, я не это имела в виду… – беспомощно выдохнула Бельгин Султан, растеряв весь пыл под неожиданным натиском. Она не этого ждала от разговора. – Я всего лишь хочу, чтобы Орхан перестал порочить мою Айнур.
– Перестал порочить, значит? А мне-то всегда казалось, что это «твоя» Айнур толкает его на темный путь. С таким же успехом я могу потребовать от тебя принудить ее оставить моего сына в покое.
– Что?.. – ошеломилась Бельгин Султан, округлив голубые глаза с видом наивного ребенка.
– Значит, мой сын – средоточие порока, а ваша Айнур – ангел во плоти? – безжалостно наступала на нее Афсун Султан, выплескивая всю ту ревность, всю боль тех моментов, когда ее любимый сын без тени сомнений предпочитал сестру в обход ее, своей матери. – Сколько раз я заставала их за тем, как Айнур позволяла себе то, что не пристало демонстрировать сестре по отношению к брату? Раз уж на то пошло, мне тоже есть, что тебе сказать. Прежде чем во всем обвинять моего сына, приглядись внимательнее к собственной дочери! Вся порочность их отношений – по большей части ее заслуга. Выдала бы ты ее замуж поскорее, раз уж в ней так рано проснулось сладострастие. Она, верно, попросту не знает, куда от него деться, вот и приковала к себе Орхана! Хочешь все это прекратить? Тогда разберись, наконец, со своей дочерью. Заставь ее оставить моего сына в покое.
Бельгин Султан дрогнула и, с трудом сдерживая слезы обиды, побежденная вышла из покоев. Она даже не нашла в себе сил дать отпор этой разбушевавшейся женщине, которая, наконец, показала свое истинное лицо. И прежнее ее недоумение относительно того, в кого мог Орхан таким уродиться, буквально растворилось. Он был всего лишь отражением собственной матери, которая слишком хорошо притворялась все эти годы.
Дворец Топкапы. Гарем.
По вошедшей в гарем Афсун Султан едва ли было заметно, что пару минут назад она имела крайне неприятный разговор. Хотя, если приглядеться внимательнее, можно было заметить стальной блеск ее серых глаз. Она широко и приветливо улыбнулась обратившим к ней взгляды наложницам и с уверенностью прошла по ташлыку под их поклоны и восхищенные вздохи. Что ни говори, после ее подарков и помощи в выплате задержанного жалованья гарем ее полюбил еще горячее, чем любил прежде за одну лишь красоту и неизменное достоинство.
Идрис-ага поджидал ее здесь и, едва султанша села за пока еще пустующий столик, накрытый для султанш, поспешил подойти к ней. Наклонившись, он приглушенно заговорил, стараясь, чтобы никто другой его не слышал:
– Что нам делать дальше, госпожа? По вашему плану нужно как-то спровоцировать Фатьму Султан, но она, зная о празднике, молчит и не выходит из своих покоев.
– Обстоятельства сложились так удачно, что нам и не придется ничего делать, – ответила Афсун Султан, не переставая улыбаться и смотря перед собой, чтобы заставить гарем поверить, будто они просто любезничают. – Кое-что произошло между мной и Бельгин Султан. Она со всей вероятностью пойдет жаловаться к Фатьме Султан, а уж та, после известий о моих намерениях относительно благотворительности и организации в обход нее праздника, ни за что не останется в стороне.
– А что меж вами и Бельгин Султан произошло? – не понял Идрис-ага.
– После об этом, – увидев, как в дверях появилась Эсма Султан под руку с дочерью, бросила ему султанша, а сама поспешила подняться с подушки и, сложив руки перед собой, поклониться.
Несмотря на всю свою красоту и широту улыбки, Афсун Султан при всем желании не могла так сиять изнутри и так лучезарно улыбаться, как Эсма Султан. Праздники были для нее вершиной блаженства. Султанша с малолетства обожала играющую на них заводную музыку, танцы наложниц, что столь радовали глаз, и атмосферу легкости и веселья, которых порой так не хватало в ее жизни.
Поверх нежно-бежевого платья на ней был надет кафтан из дорогой коричневой парчи, расшитый цветочным узором из золотой нити. Драгоценности из золота сияли на ней не меньше, чем улыбка султанши, а уложенные наверх темные волосы венчала золотая диадема с песочно-бежевыми топазами, из-под которой ниспадал длинный бежевый платок.
Нермин скромно следовала за своей ослепительной матерью в девичьем мятно-зеленом платье без излишеств и с тонкой жемчужной нитью на шее.
– Султанша, добро пожаловать к нам снова! – распрямившись из поклона, любезно произнесла Афсун Султан, когда те подошли к столику. – Этим вечером вы всех собой затмите.
– Это не так-то просто, когда рядом такая женщина, как вы, – не осталась в долгу Эсма Султан и огляделась в ташлыке с изумлением. – Неужели никто больше не пришел?
– Я надеялась, что Михримах Султан прибудет с вами. Ведь этот праздник организован в ее честь.
– Ох, как я ее не уговаривала, она не поехала с нами, – с сожалением сообщила Эсма Султан. – Видите ли, Михримах крайне обеспокоилась состоянием своей сестры, Нилюфер, которая недавно стала жертвой отравления, вероятно, недоброжелателями Коркута-паши. И она решила, что ей не пристало радоваться и веселиться в такое время, поэтому поехала навестить Нилюфер. А когда Михримах чего-то хочет, ее на удивление трудно переубедить. Упрямства в ней на самом-то деле не меньше, чем в ее сестре.
– Я об этом не слышала… Очень жаль, что так вышло. Я желаю Нилюфер Султан скорейшего выздоровления. Надеюсь, предатели, покусившиеся на жизнь султанши, будут изобличены и получат по заслугам, – изобразила понимание Афсун Султан. – Но мы не будем унывать, верно? Раз уж сегодня праздник – повеселимся на славу. Кто знает, когда еще выпадет такая возможность?
Рассмеявшись, Эсма Султан согласно кивнула, и втроем они присели на подушки за столик, поведя и дальше светскую беседу обо всем подряд и ни о чем одновременно.
Дворец Топкапы. Покои Валиде Султан.
– Веселье течет рекой в гареме. Возможно, вам стоило бы там появиться, госпожа? Пусть поймут, что этот праздник устроили лишь потому, что вы это позволили. Хозяйка гарема по-прежнему вы, а не возомнившая о себе невесть что Афсун Султан.
Услышав эти слова вошедшей в покои Айнель-хатун, прежде в раздумьях стоявшая возле горящего камина Фатьма Султан повернулась к ней с удрученным видом.
– Ты только представь, Айнель. Меня даже из вежливости не пригласили присоединиться ко всеобщему веселью. Похоже, я в гареме уже и не хозяйка, а пустое место.
– Не говорите так! – возмутилась Айнель-хатун и импульсивно приблизилась к своей госпоже. – Не позволяйте им заставить и вас, и гарем поверить в это. Не забывайте, госпожа, что в гареме вы выше всех по происхождению и статусу. Вы – дочь султана и сестра султана. Глава гарема, а пока нет повелителя, и всего двора. Одно ваше слово – и они покорятся. А Афсун Султан, в который раз переступившая границы, всего лишь фаворитка, родившая династии двух шехзаде. При желании вы сможете без труда ее раздавить!
– Раздавить?.. – подивилась ее неожиданной горячности Фатьма Султан. – Что это с тобой, Айнель? Ты об Афсун никогда так не отзывалась. Что-то… произошло нечто, о чем я еще не знаю?
Айнель-хатун поджала губы и кивнула, явно чем-то очень расстроенная.
– Я только что от Бельгин Султан. Она плакала, не могла остановить рыданий. Я едва ее успокоила. Велела принести ей какой-нибудь отвар для успокоения. Султанша как выпила его, вскоре забылась сном. И только после этого я смогла ее оставить. Клянусь, госпожа, я уже много лет такой ее не видела.
– О, Аллах… Что послужило этому причиной? Неужели Афсун?
Дворец Топкапы. Гарем.
К тому времени к султаншам на празднике присоединилась и Фюлане Султан, которую, оказывается, пригласила Афсун Султан. Но не потому, что была дружна с ней, а скорее для количества. Да и Фюлане Султан обладала удивительным талантом вести беседу на любую тему – всегда учтивая и доброжелательная, она умела расположить к себе и увлечь разговором, блистая своей завидной эрудицией. Это было весьма кстати, дабы избежать неловкости, ведь собравшиеся за столиком, мягко говоря, не были близки.
– Надеюсь, ваш супруг, султанша, вскоре прибудет, – заметила Фюлане Султан, поставив кубок с шербетом обратно на столик. – Без него в совете Коркут-паша возомнил себя чуть ли не самим падишахом. Мой муж Ахмед-паша, увы, не в силах ему в чем-либо помешать – он его и не слушает. Я очень обеспокоена подобным положением вещей.
– Давуд-паша разберется с этой ситуацией, я уверена, – спокойно заверила ее Эсма Султан. – Мой муж пользуется огромным доверием отца, и Коркут-паша это знает. Он его усмирит. А если и нет, всегда есть повелитель. Уж против него-то Коркут-паша не посмеет идти никогда.
– Дай Аллах, так и будет. К слову о Коркуте-паше. Вы уже слышали о том, что произошло с бедной Нилюфер Султан? – Фюлане Султан умело разыграла смятение. – Я была поражена…
– Да, и это весьма расстроило меня, – отозвалась Афсун Султан. – Я испытала облегчение, узнав, что султанша жива и должна пойти на поправку.
– Любопытно, кто мог пойти на такое?.. – вслух удивилась Эсма Султан. – Надо быть либо глупцом, либо отчаянным смельчаком, чтобы учинить подобное с султаншей и, что еще хуже, с женой Коркута-паши. Полагаю, он в ярости, а в таком его состоянии никогда не знаешь, на что он может пойти. Известно, как он скор на гнев и расправы…
– Это верно, – мрачно проговорила Афсун Султан, не представляя, кому могло понадобиться отравлять Нилюфер Султан. Какой от этого может быть прок? – Уверена, такой человек, как Коркут-паша, вскоре найдет виновников, и тогда их судьбе не позавидуешь.
Фюлане Султан покивала с удрученным видом, сохраняя самообладание без всякого труда. Хотя волна напряжения все же прошлась по ее телу от подобных слов. Оставалось надеяться, что на этот раз Кенан-ага ее не подведет. Но и к такому исходу событий султанша была готова и уже раздумывала над тем, как будет спасать себя и мужа, если их причастность как-либо откроется.
Плавное течение их разговора прервал голос евнуха, громко оповестившего гарем о приходе Фатьмы Султан. Музыка тут же стихла, а танцы и шум разговоров прекратились. В сопровождении двух служанок и верной Айнель-хатун султанша с видом, буквально кричавшим о том, что она пришла сюда явно не веселиться, огляделась в ташлыке, где все склонились перед ней в поклонах. Афсун Султан быстро переглянулась с Идрисом-агой, когда Фатьма Султан позвала его.
– Султанша, – покорно подойдя к ней, он поклонился с привычным подобострастием. – Что вам угодно?
– Идрис-ага, немедленно заканчивайте все это, – неожиданно твердо для нее сказала Фатьма Султан и поглядела прямо на Афсун Султан, которая сейчас была образцом невозмутимости. – Кто вам позволил организовывать праздник? И почему я узнаю о нем только сейчас?
Все наложницы испуганно притихли и покосились на султанш у столика. Афсун Султан посмотрела на Эсму Султан с видом, словно говорящим «я предупреждала». Выглядя озадаченной, та вышла из-за столика и направилась через весь ташлык к своей тете, провожаемая множеством любопытных взглядов.
– Султанша, – Эсма Султан поклонилась своей возмущенной тетушке и заявила: – Это я отдала приказ. Мне казалось, вы обо всем осведомлены. Неужели вам не доложили?
– С каких пор, Эсма, ты позволяешь себе давать такие распоряжения в гареме, которым, если ты помнишь, управляю я?
Эсма Султан явно не ожидала такого от своей обычно доброй и ласковой тети, потому уставилась на нее в недоумении и только спустя минуту ответила уже с ноткой возмущения.
– Если вы помните, этот дворец – и мой дом тоже, хотя я и покинула его много лет назад. Здесь мое место. Здесь мой отец, мои братья и сестра. И я считаю возможным для себя, учитывая мое происхождение и положение при дворе, отдавать подобные приказы.
Фюлане Султан с ее цепким взглядом заметила, что стоящая рядом с ней Афсун Султан не выглядела напуганной или напряженной. Она… как будто пыталась подавить в себе довольство. И наблюдала за происходящим словно ребенок, который соорудил замок из песка и ради забавы тыкал в него пальчиком, глядя с интересом, как он рассыпается. Как будто эта ситуация была творением ее рук, и теперь она наслаждалась тем, что все шло так, как и задумано.
Это открытие поразило ее. Она прежде никогда не считала Афсун Султан… опасной. Не глупой, рассудительной женщиной – да, но никогда Фюлане Султан не видела в ней стремления к власти. И что же теперь? Султанша с некой целью, а она определенно была, сталкивала Фатьму Султан с Эсмой Султан. И в который раз выходило, что Фатьма Султан представала не в лучшем свете.
В прошлый раз она не могла сама выплатить жалованье гарему и запретила «щедрой» и «милостивой» Афсун Султан сделать это вместо нее. Теперь же Афсун Султан надоумила Эсму Султан устроить праздник без позволения его управляющей. И испортившая все веселье Фатьма Султан, кричащая, что она здесь хозяйка, снова оказалась в невыгодном положении той, кто из принципа встает поперек приятных для гарема затей Афсун Султан.
Что же, умно. Только в чем причина всего этого? Хочет вытеснить Фатьму Султан с поста управляющей? Такой подход и вправду весьма осторожный, но с ним борьба за власть растянется на годы, пока Фатьма Султан не оступится достаточное количество раз, чтобы повелитель принял решение снять ее с должности. Ее, любимейшую из всех сестер, которую он чтит и уважает как свою опору во всех семейных делах.
– Топкапы и вправду твой родной очаг, но ты не управляющая гаремом. И если ты вознамерилась устроить праздник, ты должна прийти ко мне и спросить позволения. Неужели ты думаешь, что я была бы против?
– Нет, конечно, но… – все-таки ощутив себя виноватой, Эсма Султан почувствовала необходимость оправдаться, но ей не дали такой возможности.
– Возвращайтесь с Нермин в свой дворец, – велела ей тетя голосом сдержанным, но не терпящим возражений. – Фюлане, ты тоже. Идрис, Айнель – пусть слуги немедленно приберутся здесь. Полагаю, все уже достаточно повеселились.
Все вокруг тут же засуетились. Голоса Айнель-хатун и Идриса-аги раздавали поспешные приказы евнухам и калфам, а наложницы стали разбредаться по ташлыку и шептаться.
Эсма Султан, понимая, что негодование ее тети вполне оправдано, не стала противиться ее воле. Оглянувшись на Нермин, которая поспешила боязливо подойти к матери, султанша покинула гарем с чуть оскорбленным видом. Ее явно задело произошедшее.
Фюлане Султан с покорнейшим видом также вышла из ташлыка, на ходу поклонившись с достоинством стоящей посреди него Фатьме Султан. Афсун Султан поймала на себе ее взгляд, когда тоже сдвинулась с места, и поняла, что ей так просто уйти на позволят.
– Афсун, подожди, – оправдав ее ожидания, велела ей Фатьма Султан, как только хасеки поравнялась с ней. – Мне известно, что это ты надоумила Эсму устроить этот праздник. Сама бы она ни за что не стала затевать подобное за моей спиной. Я также слышала, ты решила заняться благотворительностью. Жалуешь золото в столичные вакфы, хочешь построить в Стамбуле медресе, и все это намерена оплатить из личных средств. Гарем одариваешь подарками, да предлагаешь свою помощь в выплате жалованья. Это все неспроста, верно? Мне очевидно, ты плетешь паутину интриг, замысел которых мне пока что неясен. Хотя, здесь и гадать нечего. Тебе вскружила голову мысль о власти?
Все в гареме хотя и делали вид, что прибирались и занимались делом, но ловили каждое слово, наблюдая за развернувшейся сценой. Подобного в гареме не было много лет, и все жадно следили за происходящим.
– Что вы, госпожа?.. – воскликнула «удивленная» Афсун Султан, сделав невинно-растерянное лицо. – Посмею ли я плести интриги против вас? Мне и в голову не приходило, что в моих намерениях вы усмотрите стремление к власти. Я всего лишь хочу оказать помощь тем, кто в этом нуждается, поскольку имею для этого возможности. Иных мотивов у меня нет и быть не может.
– Уверена, что это так, – не удержалась от сухой иронии Фатьма Султан. – Однако в первую очередь ты должна заниматься воспитанием своих шехзаде. Это – твоя главная и единственная обязанность, исполнения которой от тебя требует династия. Династия, давшая тебе все то, что ты имеешь и что называешь своими возможностями. И, насколько я могу судить, ты не слишком хорошо эту обязанность выполняешь, Афсун. Возможно, ты уделяешь своим сыновьям недостаточно внимания?
Ей дорогого стоило смолчать и сохранить лицо, но Афсун Султан все же встретила подобные обвинения, брошенные ей в лицо при всем гареме, с ледяным достоинством. Она даже нашла в себе силы и для куда более унизительного поступка.
– Прошу простить меня, госпожа, если я огорчила вас, – мягко заговорила султанша, удивив всех вокруг, ожидавших, что она станет защищать себя. – У меня и в мыслях не было идти против вас и вести дела за вашей спиной. И если вы считаете, что я недостаточно внимания уделяю своим сыновьям, то…
– Что здесь происходит?
Никто не ожидал постореннего вмешательства, и все, кто был в гареме в этот момент, в удивлении обернулись на мужской голос, полный негодования. Но не пылкого, а ледяного. Только один человек во дворце говорил таким голосом в минуты гнева.
Афсун Султан почувствовала трепет, увидев своего старшего сына, который, судя по всему, проходил мимо и стал случайным свидетелем этой унизительной для нее сцены. А Фатьма Султан достаточно хорошо знала своего племянника, чтобы напрячься с его вмешательством. Он буквально протаранил наложниц, расступившихся перед ним, и встал рядом с матерью, но смотрел не на нее, а на свою тетю. Взглядом, в котором бушевала пока еще сдерживаемая внутри буря.
Идрис-ага почувствовал, как резко переменился ветер. И его госпожа, подтверждая это, расправила свои плечи, как будто ей больше нечего было бояться.
– Орхан, я попросила бы тебя не вмешиваться, – Фатьма Султан постаралась сказать это вежливо, чтобы не усугублять конфликт.
– Я услышал достаточно для того, чтобы вмешаться, – процедил он, в свою очередь не слишком-то волнуясь о вежливости. – И все то, что вы позволили себе наговорить моей матери в присутствии целого гарема, это не только удар по ее чести, но и по моей. Обвиняя ее в плохом воспитании меня и моего брата, вы унизили и нас с Ибрагимом. А, насколько мне известно, повелитель доверил вам гарем с тем, чтобы вы оберегали его семью от ссор и конфликтов. Что же вы делаете на самом деле, султанша?
Фатьма Султан слушала его как-то беспомощно и все больше начинала нервничать, потому как не знала, чего ей ожидать от неуправляемого и своенравного шехзаде, который не признавал над собой никаких авторитетов. Его она заставить замолчать и прогнать в покои не посмеет. Да и не сможет при всем желании, учитывая его нрав.
– Гарем был на грани бунта, когда вы не имели средств, необходимых для выплаты ему жалованья, – безжалостно продолжал шехзаде Орхан. Афсун Султан, стоя рядом с ним, чувствовала и гордость, и благодарность, но и беспокойство. Как бы он не перешел границу. Ведь тогда ему придется держать ответ перед повелителем. – И кто протянул вам руку помощи? Кто одолжил вам из своих сбережений тысячи акче? Вместо благодарности моя валиде удостоилась вашего порицания и обвинений в превышении полномочий. Теперь же, когда матушка даже не причастна к организации этого праздника, устроенного по приказу и на средства Эсмы Султан, вы снова бросаетесь в нее обвинениями. Да еще теми, которые не имеют никаких оснований и унижают двух шехзаде. Так кто же недостаточно хорошо справляется со своими обязанностями? Вы или моя мать, которая вместо вас, управляющей гарема, решает в нем все проблемы и находит в себе силы, к тому же, воспитывать двух шехзаде и заниматься благими делами?
Пристыженная и задетая его словами Фатьма Султан обратила взор к Афсун Султан, ожидая, что она осадит сына, но она молчала, смотря на нее такими же, как у него, холодными серыми глазами. Лицо ее было непроницаемой маской, но каким-то образом Фатьма Султан чувствовала, что в мыслях она торжествует.
– Я не имела цели унижать твою мать или тебя, Орхан. Ты сам это прекрасно знаешь. И, прежде всего, я попрошу тебя сменить тон. Перед тобой не рабыня, которую ты можешь при всех отчитывать! Тебе не пристало…
– Я сказал все, что хотел, и не вижу смысла продолжать, – даже не слушая, холодно бросил шехзаде и впервые за все время разговора повернулся к матери, затем покровительственно коснувшись ее плеча. – Валиде, я провожу вас до покоев.
Наградив его мимолетным трепетным взором, Афсун Султан все с тем же невозмутимым видом поклонилась совершенно раздавленной Фатьме Султан и обошла ее, сопровождаемая своим сыном. Тот, не глядя, прошел мимо тети, крайне уязвленной его нападением, да еще при стольких свидетелях.
Айнель-хатун сочувственно посмотрела на свою госпожу и, подойдя к ней, тихо произнесла:
– Султанша, возможно, вам лучше вернуться к себе? Ни о чем не волнуйтесь. Мы с Идрисом-агой проследим за тем, чтобы слуги поскорее здесь прибрали.
Фатьма Султан ничего ей не ответила и, оглядевшись в ташлыке, покинула его с поджатыми плечами и ужаснейшим, невыносимым чувством унижения, засевшим в ее груди.
Дворец Топкапы. Покои Афсун Султан.
Едва переступив порог, Афсун Султан обернулась на следовавшего за ней сына и тревожно вгляделась в его глаза.
– Не стоило тебе вмешиваться… Ты был слишком резок, Орхан. Как бы повелитель не прознал об этом инциденте. Он будет очень недоволен.
– Недоволен чем? – с презрением отозвался шехзаде. – Тем, что я защитил честь матери, когда ее унижали при всем гареме, а она попросту не могла за себя постоять, потому что унижала ее его сестра? Лучше бы он прознал о том, как она гаремом управляет.
– Не пристало тебе так о султанше отзываться, – чувствуя, как испуганно заклокотало сердце в груди, воскликнула Афсун Султан. – Это опасно, Орхан. Повелитель и так…
– Сколько можно повторять одно и то же, валиде? – устало процедил юноша, отвернувшись. – Я знаю, как он ко мне относится. Но меня не остановит страх перед его гневом, если затронута моя семья. Если понадобится, я за все перед ним отвечу. И скажу, все, что думаю.
– Это меня и пугает.
– Вы, к слову, правильно поступили, разыграв покорность. Если повелитель потребует объяснений, он узнает лишь то, что вы снова стали жертвой обвинений Фатьмы Султан и вели себя, в отличие от нее, подобающе. Обвинить вас не в чем.
– Откуда тебе знать, что я притворялась? – чуть усмехнулась султанша, смотря на сына с тенью ласки.
Все же она слишком сильно его любила, потому всегда прощала подобные выходки, которые должна была бы, как мать, пресекать.
– Кому, как не мне, знать, что при желании вы вполне можете за себя постоять? – хмыкнул шехзаде Орхан, и на миг глаза его, обращенные к матери, потеплели. – И на будущее… Будьте осторожны в своих делах, валиде. Что бы не задумали.
– И ты, Орхан, будь осторожен. Твоя безрассудная смелость порою бросает меня в дрожь. Нельзя постоянно ходить по краю. Рано или поздно упадешь в пропасть… А я не хочу такой судьбы для своего сына.
Она подняла руку и с нежностью накрыла ею щеку сына, который смотрел на нее угрюмо, устав от подобных просьб. Но не отстранялся. Жаль, что всего миг.
– Мне пора, – шехзаде убрал материнскую руку со своей щеки и, быстро поцеловав ее тыльную сторону, отпустил. – Доброй ночи.
– И тебе, лев мой, – тихо отозвалась Афсун Султан в уже закрывающиеся двери, проводив его, стремительно ушедшего, печальным взглядом любящей матери, которая была не так уж и нужна повзрослевшему сыну.
Дворец Нилюфер Султан.
Султанше было немного не по себе, когда она сквозь вечерний полумрак преодолевала расстояние от кареты до дворца ее сестры – в целом небольшого и простого внешне. Она помнила, каким был дворец, в котором когда-то жила она сама с покойным мужем. Сама Хафса Султан дивилась роскошью его убранства и размерами. Михримах Султан сразу же себя осадила, ведь она дала себе обещание больше не жить прошлым и даже не касаться его в своих мыслях.
У порога ее встретил мужчина суровой наружности, который вышел ей навстречу, едва султанша вошла внутрь. Сразу же стало понятно, насколько строг Коркут-паша со своими слугами. В этом дворце царит жесткая дисциплина.
– В связи с последними событиями Коркут-паша отдал приказ никого не впускать во дворец, – даже не удосужившись узнать, кто она, сухо проговорил мужчина.
По ее простому наряду, конечно, не было понятно, что она – султанша. Да и женщина не удосужилась надеть хоть какие-нибудь украшения, по которым было бы очевидно ее происхождение. Потому Михримах Султан решила представиться сама, поскольку уезжать, так и не проведав сестру, не хотела.
– Я – Михримах Султан, родственница султана Баязида и сестра Нилюфер Султан. Если это возможно, я хотела бы узнать, каково ее состояние.
– Прошу простить меня, госпожа, – тут же поправился мужчина, и голос его стал в разы вежливее. – Я немедленно сообщу паше о вашем визите, и вы сможете обо всем у него узнать. Слуги проводят вас в холл.
– Благодарю.
Холл оказался обставлен в истинно восточном стиле без намека на европейские детали, которых было предостаточно даже в самом Топкапы. Здесь царили те же незатейливость и простота, что и снаружи, по всему, отражающие характер обоих хозяев дворца. Михримах Султан хорошо знала нрав своей сестры. Она не выносила роскоши и лоска, предпочитая во всем – и в характере, и в речи, и в нарядах – суровую простоту. Коркут-паша также никогда не славился тягой к роскоши. Напротив, по словам Эсмы Султан его все считали ужасным скрягой или, если говорить мягче, крайне расчетливым человеком.
Михримах Султан прежде никогда его не видела, и только теперь ей представилась такая возможность, когда Коркут-паша вошел в холл. Высоченный, с широкими плечами и крупной, статной фигурой, он одним своим видом внушал уважение и даже страх. Темноволосый, смуглый, с густой короткостриженой бородой и пронзительным взглядом под густыми изогнутыми дугой бровями паша был красивым мужчиной, однако, красота эта не привлекала, а будто призывала бежать и спасаться. И от него исходила темная аура властности – подавляющая, словно придавливающая к земле.
– Михримах Султан? – осведомился он густым низким голосом, скользнув по ней цепким взглядом.
Оробев перед пашой, миниатюрная и худенькая Михримах Султан нашла в себе силы только для того, чтобы кивнуть.
– Я не знал, что вы в Стамбуле. Надеюсь, причиной вашего приезда не послужило нечто плохое?
– Вовсе нет. Мой сын, Мехмет, хотел бы предстать перед повелителем для того, чтобы он определил его наместником в одну из провинций.
– Подозреваю, он надеется заполучить Эрзурум, где вы все эти годы и жили?
– Это так. По-вашему, это маловероятно?
– Как знать, – Коркут-паша не сказал по этому вопросу ничего определенного, хотя и имел свое мнение на этот счет. Но он смолчал, значит, не захотел ее разочаровывать раньше времени. – Если вы хотите проведать мою жену, она как раз этим вечером пришла в себя. Правда, еще очень слаба, так что говорить вряд ли сможет долго.
– Хвала Аллаху. Уже… уже известно, кто устроил это ужасное отравление? – робко поинтересовалась Михримах Султан, направившись вместе с пашой к дверям.
– Нет, но я этим занимаюсь, – мрачно ответил Коркут-паша, и от его тона султанше сделалось немного не по себе.
Он проводил ее до самых покоев и, войдя в них со смятением и волнением, Михримах Султан увидела покоящуюся на ложе сестру. Ей было странно и непривычно видеть ее, обычно всегда сильную и энергичную, немощно лежащей в постели с болезненным видом. На кровати рядом с ней сидела молоденькая девушка, облик которой не оставлял сомнений в том, что она дочь супружеской четы – так она была похожа на обоих своих родителей. Хотя, больше все же на Нилюфер Султан.
Едва глянув на нее, Михримах Султан ощутила прилив ностальгии. Именно так выглядела ее сестра, когда они еще жили в Старом дворце под опекой покойной матушки. Как же давно это было…
– Мерган. Это – Михримах Султан, сестра твоей матери, – без лишних слов представил ее Коркут-паша. – Пришла навестить ее.
Мерган Султан обернулась на его голос и, удивленно оглядев представшую ее взгляду женщину, у которой не было совершенно никакого сходства с ее матерью, поднялась и коротко поклонилась.
