Текст книги "Залив Полумесяца"
Автор книги: Лана Фаблер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 32 страниц)
– Дай Аллах, со временем шехзаде поймет, что его своенравие лишь вредит ему, – задумчиво заключила Нергисшах Султан. – Султанша, но раз Бельгин Султан не смогла больше подарить детей повелителю, отчего же Афсун Султан родила всего лишь двоих?
– У нее было бы еще двое детей, но ей не довелось их вырастить, – осторожно ответила Фатьма Султан и, вздохнув, продолжила: – После рождения шехзаде Ибрагима она очень быстро понесла снова и в ранних родах произвела на свет дочь, но та была еще слишком слабенькой и спустя несколько дней умерла. Это стало тяжелым ударом для Афсун. Она очень горевала и долго не могла оправиться. Почти что два года жила затворницей, не выходила из покоев, но все же смогла это пережить. Хотя с тех пор глаза ее стали другими, как будто свет их покинул. Повелитель, к слову, пусть и не питает к ней особой любви, но явно к ней привязан, иначе бы не принимал ее у себя до сих пор. И вот она понесла снова, но так случилось, что когда она на ранних сроках прогуливалась в саду с сыном Ибрагимом, тот упал со своего пони, и она очень распереживалась, из-за чего потеряла ребенка. Он и стал ее последним…
– Так вот почему у нее такой взгляд… В этом дворце женщины пережили много горя, как видно. И мне ее невыносимо жаль, султанша. Сын не уважает и не прислушивается, повелитель предпочитает ей другую жену и другого шехзаде ее сыновьям, а двух других детей она похоронила, так и не успев стать им матерью.
– Да, горькая участь… Моя другая племянница Эсма Султан тоже с этим столкнулась, да смилуется над ней Всевышний. Троих детей потеряла в младенчестве и при беременности, тоже очень горевала, бедная, но нашла утешение в дочери ее мужа Давуда-паши от предыдущего брака.
– Султанша приняла ее в семью?
– А что ей оставалось? Мать девочки умерла родами, а у нее самой никак не получалось родить – вот она и взяла ее к себе, воспитала как родную дочь. И хвала Аллаху, что так вышло. У них, право, хорошая вышла семья. Я их очень люблю и часто приглашаю во дворец на ужин. Уверена, вы тоже поладите.
Улыбнувшись тете, Нергисшах Султан поглядела в окно у нее за спиной и, заметив, что по звездному небу уже восходит луна, опомнилась.
– Неужели так поздно?.. Мне, верно, пора к себе во дворец. Я приеду завтра поутру.
– Да, ступай, Нергисшах, – кивнула Фатьма Султан, погладив ее по щеке. – Я и сама уже утомилась.
Поцеловав ее руку, Нергисшах Султан поклонилась и, на прощание тепло посмотрев на любимую тетю, вышла из покоев Валиде Султан, шелестя подолом своего кофейно-коричневого платья.
Дворец Топкапы. Покои Бельгин Султан.
Разумеется, чувствуя свою вину за прилюдную ссору, Айнур Султан поздним вечером навестила матушку и раскаялась в своем поведении. Бельгин Султан в это время уже готовилась ко сну и, восседая на тахте в длинном халате из голубого шелка, подчеркивающем цвет ее глаз, расчесывала золотистые волосы гребнем. Нежно улыбнувшись девушке в знак примирения, Бельгин Султан жестом пригласила ее присоединиться к ней и взяла за руку, когда Айнур Султан покорно села рядом.
– Я знаю, как ты любишь Орхана, но Мехмет тоже твой брат, которого ты не заслуженно обделяешь своим вниманием. Помнится, в детстве вы с Мехметом были очень дружны, всегда вдвоем, неразлучны, но потом…
– Я помню это, султанша, но мы уже не дети, – мягко ответила Айнур Султан. – Многое с тех пор изменилось…
– Так что же изменилось? – с толикой непонимания воскликнула Бельгин Султан. – Вы по-прежнему брат и сестра. Ты знаешь, как Мехмета ранит твое пренебрежение. Он очень болезненно его воспринимает, тоже помня о вашем дружном детстве.
– Валиде, нет никакого пренебрежения, да и Мехмет уже не ребенок, чтобы его ранило подобное, – немного раздраженно отозвалась Айнур Султан. – Я его люблю как брата, но…
– Но эта любовь не идет в сравнение с тем, что связывает тебя с Орханом, я знаю, – с понурой улыбкой закончила за нее Бельгин Султан и покачала светловолосой головой, как бы сетуя на эту несправедливость.
Айнур Султан предпочла промолчать, но при упоминании шехзаде Орхана не сдержала тонкой улыбки, тронувшей ее губы. Они с Бельгин Султан распорядились о ромашковом чае, который помог бы им заснуть, и султанша заметила, что ее воспитанница выглядит странно. Нет, Айнур Султан никогда не отличалась болтливостью, но этим вечером она была слишком уж молчалива и постоянно теряла нить разговора, переспрашивая у матушки, о чем та говорила.
Бросив свои тщетные попытки завязать разговор, Бельгин Султан в тишине допивая свой чай и тайком пытливо поглядывая на Айнур Султан. Ее чашка с чаем стояла почти не тронутая на столике у тахты. Опустив длинные ресницы и тем самым прикрыв ими затуманенный взор, девушка как-то странно притихла. Смотрела на свои скромно сложенные на коленях руки и, улыбаясь как бы самой себе, она явно о чем-то задумалась. Но вот о чем она думала, понять было невозможно. Что-то явно не давало ей покоя. В ней таилась какая-то тайная, скрываемая радость.
– Милая, что с тобой? – не выдержала Бельгин Султан, поставив свою пустую чашку рядом с другой, полной до краев. – Ты так задумчива этим вечером…
Айнур Султан даже вздрогнула – так глубоко она задумалась и, виновато поглядев на мать, сообщила нежным тоном:
– А я вам не сказала? Я получила письмо из лагеря.
– Неужели? – удивилась Бельгин Султан и осветилась радостью. – От повелителя? Что он пишет?
– Нет, султанша, от Орхана, – тихо рассмеялась Айнур Султан, выдав свое счастье. Ее разномастные глаза так и сияли. – Он написал его еще месяц назад, но письмо шло очень долго, как видно. Говорил, что будет через недели три. Выходит, ждать моих братьев нужно буквально на днях. Наконец-то они возвращаются!
Бельгин Султан потупилась и с настороженностью вгляделась в лицо девушки. И почему она ведет себя так, будто получила письмо от возлюбленного, приведшее ее в состояние чистой радости, которую дочь почему-то попыталась скрыть? В душу султанши закрались подозрения, но она и сама была не в силах объяснить, подозрения в чем. Все знали, как Орхан и Айнур привязаны друг к другу, но все принимали бы это спокойно, не веди они себя так… странно.
– Милая, а ты не позволишь мне прочесть это письмо? – осторожно спросила Бельгин Султан.
Айнур Султан обратила к ней свое белое, как снег, лицо с изумленно распахнутыми глазами.
– Зачем это вам, матушка? Оно же личное.
– Личное?
– Вы в чем-то подозреваете меня? – скорее удивилась, чем возмутилась Айнур Султан и улыбнулась со снисхождением. – Возможно ли, упаси Аллах? Даже смешно… Вы обеспокоены моей близостью с родным братом?
Вздохнув, Бельгин Султан почувствовала себя неловко и отвела взгляд.
– Прости, милая, – выдавила она. – Разумеется, ты права. Мое беспокойство неуместно.
Айнур Султан вскоре после этого поспешила пожелать ей доброй ночи и, поклонившись, направилась к дверям, чтобы уйти к себе, а Бельгин Султан проводила дочь задумчивым взглядом, по-прежнему не в силах понять природу этой странной близости брата и сестры, которая настораживала всю династию.
Дворец Топкапы. Покои Афсун Султан.
– Ибрагим, сынок, уже поздно, – вернувшись с террасы в покои, Афсун Султан скинула шерстяную шаль с плеч и поглядела на своего шехзаде, который с книгой в руках сидел на тахте и увлеченно читал. – Пора ложиться.
– Да-да, мама, еще пару страниц, – рассеянно ответил темноволосый мальчик, не отрывая взгляда от книги. Он во всем был похож на мать, кроме цвета глаз – темно-карие, они достались ему от отца.
Усмехнувшись по-доброму, Афсун Султан весело переглянулась со своей служанкой, которая расправляла ее постель, и, подойдя к сыну, мягко забрала из его рук читаемую им книгу.
– Достаточно на сегодня, Ибрагим. Ты уже читаешь вторую книгу за день! Откуда ты ее вообще взял?
Она хмуро поглядела на обложку, но на ней была надпись на неизвестном ей языке.
– Орхан перед отъездом разрешил мне брать книги из его покоев, – важно сообщил шехзаде Ибрагим, который старшего брата боготворил и во всем старался быть похожим на него. Пока что, к облегчению матери, он лишь пытался стать таким же образованным.
– На каком языке она написана? – заглянув в книгу, Афсун Султан почувствовала себя необразованной и глупой, не понимая ни слова из написанного.
– Это французский.
– И зачем тебе понадобился французский? – спросила она, а затем рассмеялась. – Ох, конечно, ты же хочешь как Орхан знать пять языков. Что же, это похвально, мой дорогой. Ну иди, пора спать. И книгу забери.
Улыбнувшись матери, шехзаде Ибрагим забрал книгу из ее рук и поцеловал одну из них, а после, позволив Афсун Султан в ответ поцеловать его в лоб, ушел в детскую комнату внутри покоев.
– Шехзаде станет таким же умным, как его брат, дай Аллах, – заметила Ширин-хатун, помогая своей госпоже снять халат. – Он еще так мал, а уже знает… сколько языков?
– С французским три, если не ошибаюсь, – с гордой улыбкой ответила Афсун Султан и забралась в постель, позволив служанке поправить одеяло и как следует укрыть ее. – Надеюсь, Ибрагим, помимо тяги к знаниям, не унаследует буйный нрав Орхана, иначе с двумя такими сыновьями я точно лишусь рассудка.
– Уже известно, когда вернется шехзаде Орхан?
– Нет… До нас не дошло ни одной весточки с тех пор, как повелитель прислал с месяц назад письмо о своей победе, – с ноткой сожаления вздохнула Афсун Султан. – Я почти два года не видела своего сына, Ширин. Какой он стал? Возмужал ли? Надеюсь, он набрался мудрости и теперь станет вести себя, как подобает наследнику, иначе я не ведаю, к чему его может привести эта непокорность. Повелитель итак косо на него смотрит… А я бы так хотела, чтобы именно мой Орхан был в его глазах достойным шехзаде, его любимым сыном.
– Возможно, так бы и было, родись у вас такой сын, как шехзаде Мехмет, султанша.
– У меня бы такой никогда не родился, – не то с раздражением, не то удрученно ответила султанша. – Мехмет взял доброту и чуткость от матери. Этим Бельгин пленила повелителя, этим же его пленил ее сын. Но раз во мне этого нет, то и мой сын родился другим. Однако, я верю, что Орхан с возрастом одумается. Он не может не понимать с его-то умом, сколь опасно его неуемное своенравие…
Дом в Стамбуле.
– Менекше!
Женщина, которая до этого, погрузившись в свои мысли, расставляла на подносе чашки с горячим чаем перед тем, как отнести его хозяйкам в гостевую комнату, вздрогнула от неожиданности, а потом устало возвела глаза к потолку. На кухню, где она находилась, вбежала красивая зеленоглазая девушка в простоватом желтом платье с длинными золотыми волосами, которые мелкими завитками струились у нее за спиной.
– Айше-хатун и Элмаз-хатун снова устроили скандал. Надо что-то делать!
Из гостевой комнаты слышались неразборчивые женские голоса на повышенных тонах, которые для этого дома стали уже привычным явлением. С тех пор, как Али Эфенди во второй раз женился несколько лет назад, две его жены никак не могли ужиться в доме своего мужа, которого им приходилось делить между собой, как и все золото и ткани, что он им дарил. Конечно же, это было постоянной причиной ссор.
– Аллах, дай мне сил, – выдохнула Менекше-хатун и, взяв в руки поднос, поспешила в гостевую комнату, где царил настоящий хаос.
– Ах ты змея! – вне себя от ярости кричала Айше-хатун, первая жена, которая для подобных истерик была уже старовата – она была почти что ровесницей мужа, а тот уже приблизился к своему пятидесятилетию. Ее две дочери у нее за спиной тоже что-то кричали и пытались удержать ее на месте, чтобы мать не набросилась на вторую жену. – Да сократит Аллах твои дни!
– Я не собираюсь выслушивать твои оскорбления! – возмутилась более молодая и красивая жена Элмаз-хатун, гневно тряхнув такими же длинными золотыми волосами, как у той девушки-служанки.
– Ты будешь слушать все, что я захочу сказать! – презрительно выплюнула Айше-хатун. – Потому что я – хозяйка дома.
– Хозяин дома – мой муж, а ты подлая змея!
– Что ты сказала?!
Айше-хатун все же бросилась к ней, и вся комната тут же огласилась громкими криками женщин и всех тех, кто бросился разнимать не на шутку разошедшихся жен.
– Аллах, помилуй, да что же вы устроили?! – пытаясь воззвать к порядку, крикнула Менекше-хатун и протиснулась между хозяйками, которых удерживали служанки. – Госпожи, сейчас Али Эфенди придет, и тогда беды не миновать.
Обе тяжело дыша, Айше-хатун и Элмаз-хатун перестали вырываться из удерживающих их рук, и постепенно в комнате все стихло.
– Я еще станцую на твое могиле, ведьма, – ядовито процедила Айше-хатун и, сбросив с себя чужие руки, устало села на тахту с гордым видом. Ее дочери присели по обе стороны от нее, став что-то нашептывать и успокаивать.
Элмаз-хатун фыркнула, глянув на соперницу с откровенной неприязнью.
– Еще посмотрим.
– Прошу вас, не начинайте снова! – взмолилась Менекше-хатун. Она строго обернулась на служанок, которые столпились в стороне, встревоженные очередным скандалом. – Ну что на этот раз случилось?
– Айше-хатун заявила, что Али Эфенди несправедлив к ней, – заговорила та самая золотоволосая девушка, которая прислуживала второй жене. Они были очень похожи, только одна помоложе и посвежее, да глаза у них были разного цвета. В силу этого поразительного сходства с ней служанка и снискала расположение Элмаз-хатун. – Увидела платок госпожи, расшитый золотом, и сказала, что ей эфенди таких платков не дарит. Что он обделяет ее своим вниманием. А Элмаз-хатун с этим не согласилась.
– Еще бы она согласилась, – проворчала Айше-хатун. – Ее хлебом не корми – дай поскандалить!
– Это ты который год отравляешь мою жизнь! – с готовностью вознегодовала Элмаз-хатун, обвинительно ткнув в ту пальцем. – Во всех бедах виновата я?
– Ты сама и есть беда, что свалилась на мою голову!
– Эсфир, уведи свою госпожу в ее комнату, – поспешила распорядиться Менекше-хатун, чувствуя приближение нового скандала и, проводив взглядом ушедших женщин, выдохнула. – Айше-хатун, ну что же вы так распереживались? – заворковала она, зная, что только так можно унять ее гнев. – Вот, я принесла вам чай с лепестками жасмина. Вы же его так любите. Он дарует успокоение и душевный покой.
– Пока эта ведьма живет со мной в одном доме, не будет мне покоя, – горько отозвалась Айше-хатун, но чашку взяла и отхлебнула из нее. – Али Эфенди женился на ней – и моя жизнь превратилась в ад! Да покарает ее Аллах! Все лучшее золото он дарит ей. Даже платки, расшитые золотом! А что я? Я не заслуживаю того же? Ведь это я – первая жена, главная в доме!
– Матушка, ну будет вам, – мягко воскликнула ее старшая дочь, Амина.
– Подумать только, мой муж стал рабом этой ничтожной наложницы! – будто не слыша ее, продолжала возмущаться та.
Менекше-хатун сдержалась от того, чтобы снова не закатить глаза, забрала поднос и ушла на кухню. Оставив его там, женщина, пока дочери успокаивали Айше-хатун в гостевой комнате, поднялась на второй этаж, где находилась комната Элмаз-хатун. Войдя в нее, она увидела, что госпожа возлежит на ложе, откинувшись на разноцветные шелковые подушки, а Эсфир, держа ее за руку, пальцами ласково поглаживает ее ладонь.
Остановившись у порога, Менекше-хатун осталась незамеченной и, улучив момент, со смятением в душе посмотрела на женщин, которые и не ведали о своей истинной близости. Не зря они, встретившись по воле судьбы, обрели друг в друге добрых подруг. Видимо, неосознанно они все же чувствовали свое родство. Оно и невооруженным глазом было заметно, но все считали, будто их внешняя схожесть – лишь чудо, удивительная случайность.
Менекше-хатун против воли вспомнила те дни, когда она еще не служила в этом доме, а пребывала подле другой госпожи – женщины из самой правящей семьи по имени Эмине Султан, которая попала в немилость султана и была вынуждена бежать от его гнева так далеко, насколько это было возможно. Служанка помнила и того красивого статного господина, которого охранники дома, в котором скрывалась Эмине Султан, называли пашой. Менекше-хатун видела, как он каждый вечер приезжал и входил в комнату ее госпожи, но не ведала, что происходило за запертой дверью.
Однажды ночью им с госпожой пришлось бежать из того дома от настигнувшего их султана, все-таки сумевшего отыскать опальную жену. Люди паши отвезли их в какую-то глушь, поселив в маленьком домике в тихом и малолюдном селе, расположенном близ реки. И именно в стенах того домика Эмине Султан поняла, что ждет ребенка. Она была так поражена и удивлена, но Менекше-хатун не смогла понять причину этого ее удивления и до сих пор не была уверена, кого же в ту страшную ночь родила ее госпожа – османскую принцессу, дочь падишаха, или же девочку, ставшую плодом запретной любви жены султана и его паши.
Менекше-хатун трудно было вспоминать об ее рождении, ознаменовавшимся ужасными муками для ее матери. Ей пришлось в грозу сходить на окраину села и позвать местную старуху-знахарку, чтобы та смогла принять трудные роды султанши. Но, придя, та лишь с сожалением посмотрела на умирающую Эмине Султан, мечущуюся на кровавом ложе, и сказала, что ей под силу спасти лишь ребенка. А за окнами по-прежнему бушевала гроза, и после этих слов молния зигзагом разрезала небо, как будто поставив точку в жизни султанши. И после раздавшегося вслед молнии оглушительного раската грома Эмине Султан побелевшими губами едва слышно что-то прошептала, видимо, умоляя спасти ребенка даже ценой ее жизни. И она действительно в ту ночь отдала свою жизнь этой милой золотоволосой и зеленоглазой, как она сама, девочке.
Уже под утро, когда стало невыносимо тихо, а тело ее мертвой измученной госпожи неподвижно лежало на ложе, накрытое простыней, Менекше-хатун держала на руках спящего новорожденного младенца и задумчиво стояла возле окна, думая, что ей делать дальше. После минувшей грозы небо прояснилось, и на нем, уже начавшем светлеть с приближением рассвета, засверкали блеклые тающие звезды. Увидев их, Менекше-хатун улыбнулась и решила назвать девочку именем Эсфир, что означает «звезда».
Разумеется, бросить Эсфир она не смогла и, забрав ее с собой, в нужде вернулась в Стамбул, чтобы там найти пристанище и средства к существованию. Обратившись к тетке по отцу Назифе-хатун, так кстати прислуживающей одной семье в столице, Менекше-хатун получила от нее помощь. Та пристроила ее служанкой в дом поменьше, с хозяевами которого дружила семья, которой служила сама тетя. И это оказался дом Али Эфенди, где они пребывали по сей день. Эсфир она выдала за свою племянницу, родители которой скончались от оспы вскоре после ее рождения.
Девочка росла, не ведая о своем происхождении и думая, что она родилась в обычной бедной семье и в младенчестве осталась сиротой. Менекше-хатун оставила в тайне ее истинное происхождение, понимая, что знание о нем не дарует ей ни счастья, ни покоя. Эсфир стала такой же служанкой, как она сама, и, конечно, тяготилась своей судьбой, но, обладая от природы жизнелюбивым нравом, никогда особо не унывала.
И вот однажды, лет семь назад, Али Эфенди решил жениться во второй раз, несмотря на мольбы его жены Айше-хатун «не разрушать покой их дома». Она не смогла за годы брака подарить ему сына, наследника, и эфенди решился взять еще одну жену, которая дала бы ему желаемое. Али Эфенди долго искал подходящую женщину и непременно из хорошей семьи с безупречной репутацией, но один знакомый, служащий в Старом дворце, как-то сказал ему, что есть у него одна женщина на примете, которую он мог бы сосватать ему. Мол, она молода и красива, не глупа и покорна.
Евнух, разумеется, не сказал ему, что когда-то женщина эта была сослана из Топкапы, будучи фавориткой самого султана, который выгнал ее из своего гарема со скандалом. После того, как она ему надоела, султан Баязид велел отправить ее в Старый дворец, чтобы глаза, видно, не мозолила, но фаворитка заупрямилась и объявила о своей беременности. Лекари, осмотрев ее, заключили, что она не только не беременна, но и от природы страдает бесплодием, что, конечно, привело повелителя в небывалый гнев.
В тот же день духу Элмаз-хатун не было в Топкапы, и несколько лет она томилась словно в заточении в Старом дворце. И вот тот евнух, узнав, что знакомый знатный господин хочет жениться, решил использовать эту возможность и избавиться от забытой всеми фаворитки, да еще и бесплодной – кто такую замуж возьмет по собственной воле даже с ее красотой?
Но стоило Али Эфенди сходить на смотрины и краем глаза увидеть Элмаз-хатун, как он пал перед силой неожиданно овладевшей им страсти. Не раздумывая, он взял Элмаз-хатун в жены. Даже когда открылось ее бесплодие, о котором тот евнух предусмотрительно умолчал, он не развелся и, спустя годы, по-прежнему любил вопреки всему свою золотоволосую красавицу-жену.
Оказавшись в этом доме, Элмаз-хатун быстро нашла общий язык с юной служанкой Эсфир, и теперь они были буквально неразлучны, нежно друг друга любя. А Менекше-хатун трепетала каждый раз, когда видела их вместе, потому как давно догадалась об их родстве. И не только в силу поразительного внешнего сходства. Она помнила горькие рассказы своей госпожи Эмине Султан о том, что ей в Топкапы прислуживала сестра по имени Элмаз-хатун, которая после предала ее, по догадкам госпожи, ради того, чтобы занять ее место в покоях султана. Да и никто не делал тайны из того, откуда в дом пришла Элмаз-хатун – она же бывшая наложница, одалиска из султанского гарема.
– Не слушайте ее, госпожа, – воскликнула Эсфир, держа ту за руку. – Айше-хатун завидует вам, только и всего. Конечно, хозяин так вас любит. И тот платок… Ведь ей он и вправду такие не дарит. Вот она и плюется пламенем.
Элмаз-хатун весело усмехнулась, посмотрев на нее, и они прыснули от смеха. Менекше-хатун, опомнившись, подошла к ложу и протянула госпоже чашку с чаем, которую захватила с собой из кухни.
– Выпейте чаю. Он успокаивает.
– Ох, спасибо, Менекше, – не переставая улыбаться, отозвалась Элмаз-хатун и села на ложе, подогнув под себя стройные ноги, а после забрала чашку из рук служанки и принюхалась. – С жасмином, – блаженно протянула она и сделала несколько глотков ароматной жидкости. – Ну что там, эта змея успокоилась? Я уже из комнаты боюсь лишний раз выйти – как бы она на меня снова не накинулась с криками и обвинениями.
Эсфир весело посмотрела на свою «тетю» Менекше, которая спокойно отреагировала на слова госпожи – все в доме привыкли к извечным склокам двух госпожей и их проклятиям в адрес друг друга.
– Когда я шла к вам, все еще злопыхала. Амина и Карима с нею.
Тут снизу послышался какой-то шум, и все трое поняли, что это из своей лавки на базаре, где он успешно торговал дорогими коврами, вернулся Али Эфенди, а Айше-хатун с дочерьми бросились к нему с вечными обвинениями и жалобами в адрес его второй жены. Но Элмаз-хатун лишь хмыкнула и, ожидаемо услышав голос мужа, зовущий ее, бесстрашно покинула ложе и в сопровождении Менекше и Эсфир направилась вниз. Она давно поняла, что из любви к ней муж никогда не будет всерьез на нее гневаться, и женщина научилась ловко использовать эту его слабость.
Али Эфенди стоял посреди гостевой комнаты – высокий, стройный для своих лет, с обычным лицом восточного мужчины с черными волосами и короткой аккуратной бородой. За его спиной, оскорбленно вскинув подбородок, стояла Айше-хатун, а ее дочери, как всегда, держали мать под руки по обе стороны от нее.
– Муж мой, – почтенно склонила светловолосую голову Элмаз-хатун, всем своим видом излучая радушие и покорность. – Ты звал меня?
– Айше утверждает, что ты при всех проклинала ее и оскорбляла, – устало, но строго произнес Али Эфенди, порядком уставший за годы от вечных ссор в его доме. – Это так?
– Возможно ли, господин? – изумленно округлила свои голубые глаза женщина. – Айше решила, что ты к ней несправедлив, увидев у меня платок, расшитый золотом, и стала обвинять меня во всех бедах. Этому свидетели все слуги.
– Да как ты смеешь, мерзавка? – задохнулась от возмущения Айше-хатун и подалась к мужу, который раздраженно выдохнул. – Она меня не уважает! Скажи мне, эфенди, кто теперь первая жена в доме – я или она?! Я вынуждена терпеть оскорбления от этой одалиски?
– Айше, прекрати, – оборвал ее Али Эфенди, повысив голос. Затем он обвел грозным взглядом всю комнату. – Я не позволю устраивать в моем доме скандал из-за какого-то платка. Чтобы подобного больше не было!
Тишина была ему ответом и, развернувшись, мужчина вышел из комнаты, что, конечно же, тут же развязало руки его женам, а точнее, их рты.
– Да растопчет Аллах твое счастье! Как ты вообще посмела обвинять меня? Ядовитая змея!
– Аллах, позволь мне станцевать на ее похоронах, – приглушенно прорычала от сдерживаемого гнева Элмаз-хатун, разворачиваясь и уходя, чтобы не слушать крики ревнивой и завистливой первой жены.
А Менекше-хатун и Эсфир устало переглянулись и подавили улыбки, потому что знали – завтра жены Али Эфенди, стоит ему переступить порог дома, устроят очередной скандал на пустом месте.
