Текст книги "Залив Полумесяца"
Автор книги: Лана Фаблер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)
– Рада познакомиться с тобой, Мерган, – вежливо улыбнулась ей Михримах Султан.
– Я и не знала, что у моей матери есть еще одна сестра, – напротив, не слишком-то вежливо заметила девушка.
– Мерган, – одно слово отца, и та вся подобралась, виновато стрельнув глазами в его сторону.
– Ничего страшного. Не удивительно, что ты не знала обо мне, – поспешно воскликнула Михримах Султан, чтобы сгладить возникшую неловкость. – Мы с твоей матушкой не родные сестры, а названные. Нас растила одна женщина, Эсен Султан. Я имею смелость считать ее своей матерью, поскольку она вырастила меня.
– Ступай к себе, – безапелляционным тоном велел дочери Коркут-паша, и та, поклонившись снова, покорно ушла, хотя и с недовольством – верно, не хотела оставлять мать.
Наконец, Михримах Султан подошла к ложу и увидела, что сестра медленно повернула к ней голову и вперила в нее свой, как всегда, хмурый, пронизывающий взор.
– Нилюфер, здравствуй, – мягко произнесла Михримах Султан и, поколебавшись, все же присела на край кровати. Она с беспокойством оглядела бледное лицо той. – Ну как ты?
– У меня снова галлюцинации или это и вправду моя ненаглядная сестрица? – покосившись на мужа, стоящего за спиной у той, с сарказмом прохрипела Нилюфер Султан.
Коркут-паша устало усмехнулся, а Михримах Султан вздохнула – она прежняя, даже по прошествии лет.
– Неужели приехала из… из самого Эрзурума, узнав, что я помираю?
– Да, именно так я и представляла нашу встречу, – с грустной улыбкой отозвалась Михримах Султан. – Мы с моим сыном недавно вернулись в столицу, правда, ненадолго. Он получит назначение и снова уедет, а я… я последую за ним.
Нилюфер Султан пошевелилась, пытаясь приподняться на подушке, чтобы устроиться удобнее, и Коркут-паша тут же поспешил ей на помощь. Для Михримах Султан было странно и в то же время умилительно наблюдать за тем, как этот грозный и влиятельный мужчина, держащий в страхе весь Стамбул, бережно устраивает свою жену на подушках, а после еще и поправляет на ней одеяло. Что же, этот брак не настолько лишен любви, как все думают.
– Больше нет грез о свадьбе и счастливом браке? – мрачно усмехнувшись, Нилюфер Султан смотрела на сестру глазами, столь пустыми внутри, что становилось очевидным ее несчастье.
Пламя, прежде полыхавшее в ее взоре, погасло. От пылкой, несдержанной, свободолюбивой девушки, которая без страха говорила все, что думала, осталась лишь оболочка. Теперь она была смирившейся со своей судьбой женщиной, которая бесконечно устала терпеть над собой власть могущественного и авторитарного мужа, но не могла освободиться от него. Михримах Султан наполнилась жалостью к сестре. Коркут-паша любил ее, что было видно в каждом его взгляде на жену, в каждом его касании, но этой любовью и душил. Такие мужчины, как он, иначе любить не умеют. Им нужно владеть и подавлять, чувствовать свою власть.
– Грезы? Я, как и все женщины в этом мире, просто хотела быть счастливой, – с тоской в голосе ответила Михримах Султан, и увидела, как ее слова отозвались болью в глазах сестры. Теперь-то она ее понимала…
В этот момент раздался стук в двери, и Коркут-паша, подойдя к ним, выглянул в коридор.
– Есть новости, – раздался голос того сурового мужчины, который первым встретил Михримах Султан.
– Я отлучусь ненадолго, – бросил через плечо Коркут-паша и, быстро глянув на жену, словно убеждаясь, что она в порядке, ушел.
Женщины некоторое время молчали, каждая думая о своем и не зная, о чем им говорить. Они никогда не были близки, а годы разлуки только увеличили глубину пропасти меж ними.
– Тебе с ним так плохо? – вдруг очень тихо спросила Михримах Султан.
Нилюфер Султан ничего не ответила, но посмотрела на нее так, что в словах и не было необходимости.
– Неужели спустя столько лет?..
– Нет, – отрезала сестра, однако, слишком быстро и резко, что выдало ее ложь. – Я уже давно его забыла. И говорить об этом не желаю.
Михримах Султан покорно умолкла и, чувствуя необходимость, вскоре спросила:
– Ты подозреваешь кого-нибудь, кто мог хотеть отравить тебя?
– Не меня, а Коркута, – поправила ее Нилюфер Султан и, помолчав, добавила все так же хрипло: – Это уже второе покушение. Недавно мы с Коркутом и Мерган были на охоте, и нам устроили засаду прямо посреди леса. Едва спаслись…
В ужасе прикрыв рот ладонью, Михримах Султан потрясенно смотрела на сестру.
– Понятия не имею, чьих это рук дело. Кто настолько сильно ненавидит моего мужа и настолько смел, чтобы так открыто покушаться на наши жизни?
– Уверена, вскоре это выяснится, и они за все ответят. А ты… – легко коснувшись смуглой руки сестры, лежащей поверх одеяла, мягко заговорила Михримах Султан. – Ты поправляйся, Нилюфер. Если ты не против, я буду иногда приезжать? Мне за тебя тревожно.
Та посмотрела на нее в непонимании.
– Что же, даже после всех этих лет, на протяжении которых я отталкивала тебя и унижала, ты все равно за меня беспокоишься?
Ангелоподобная Михримах Султан улыбнулась ей так искренне и с таким всепрощающим видом, что Нилюфер Султан вдруг стало ужасно стыдно за то, как в прошлом она вела себя с ней, совершенно этого не заслуживающей. Простила бы она подобное на ее месте?
Никогда.
Слишком много было жестокости, чтобы ее забыть.
– Мы же сестры. И должны держаться вместе. Что бы там ни было, я тебя в беде никогда не оставлю.
Яростно борясь со своей натурой, Нилюфер Султан все же набралась решимости и выдавила:
– Ты… прости меня. Я… прежде во многом была не права, как выяснилось.
На миг Михримах Султан растерялась. За всю свою жизнь она ни разу не слышала подобных слов от сестры, которая всегда ее отвергала и открыто презирала. Но таким уж она была человеком, что и подобное могла снести и, несмотря ни на что, простить. По-настоящему простить, не тая никаких обид
– Забудем об этом. Мы начнем сначала, как будто ничего и не было. Будем ездить друг к другу в гости, пока мы с Мехметом здесь, а когда уедем, начнем писать письма, в которых, как сестры, будем делиться и своими радостями, и своими печалями.
– Ну, это уже слишком, – хмыкнула Нилюфер Султан, заставив сестру усмехнуться.
Однако веселье оборвалось резко начавшимся кашлем Нилюфер Султан. Она прикрыла рот ладонью, а второй рукой потянулась к носовому платку, лежащему на прикроватном столике. Михримах Султан с тревогой подала его сестре и успела заметить на нем капельки крови.
– Мне позвать Коркута-пашу? – не зная, что ей делать, испуганно спросила Михримах Султан, когда приступ кашля, наконец, прекратился.
– Нет, он заставит меня пить ту микстуру, а она воняет похлеще конской мочи, – сипло ответила Нилюфер Султан и, утерев рот платком, хмыкнула, будто ничего страшного не произошло. – Но я бы чего-нибудь поела. Об этом мой «заботливый» муж, по всему, не подумал.
– Я сама обо всем распоряжусь, – с готовностью откликнулась Михримах Султан и, легко поднявшись на ноги, поспешила к дверям с воодушевленным видом – ей отчего-то было приятно заботиться о сестре, которая впервые позволяла ей это.
Дворец Топкапы. Покои Айнур Султан.
Алиме-хатун осторожно вошла в покои, откуда ее не так давно выгнала ее госпожа, едва она успела собрать осколки и подобрать с пола мертвых рыбок. Как и пару часов назад, Айнур Султан в сгустившемся полумраке возлежала на своей кровати на животе, положив голову на сложенные на подушке руки. Правда, она уже не плакала, а попросту смотрела в пустоту – бесконечно печальная, как ангел, которому обломали его крылья, лишив возможности когда-либо еще взлететь в небеса.
– Госпожа, не нужно ли вам чего? – тихо спросила Алиме-хатун, приблизившись к кровати и беспокойно оглядев ту, никак не отреагировавшую на ее слова. – Позволите зажечь свечи? Уже стемнело. Не стоит вам лежать вот так, в темноте.
– Делай, что хочешь, – безжизненным и хриплым, видимо, после плача голосом ответила Айнур Султан. – Только оставь меня в покое.
Служанка покорно умолкла и в тишине стала зажигать свечи по всей опочивальне, которая постепенно наливалась золотистым светом. Полумрак рассеялся, и вся мрачность, прежде царившая в комнате, исчезла вслед за ним. Айнур Султан против воли почувствовала облегчение – оказывается, это темнота ее так угнетала. Она даже приподняла голову со своих рук и уже с любопытством взглянула на рабыню, которая зажигала последние свечи возле ее кровати на столике, где прежде стоял аквариум с рыбками.
– Что, в гареме праздник был? Я слышала музыку.
– Да, госпожа, был, – отзывчиво воскликнула Алиме-хатун, втайне радостная, что та ожила. – Но недолго.
– Что же помешало веселью? И вообще, что послужило для него поводом? Фатьма Султан распорядилась?
– Нет, не она, потому и разгневалась на Эсму Султан и Афсун Султан, которые все это затеяли без ее ведома. Пришла в гарем, едва праздник начался, прогнала Эсму Султан из гарема, так еще при всех стала обвинять Афсун Султан в том, что она не тем занимается. Ее забота – это воспитание шехзаде, которому, если судить по поведению одного из них, она уделяет недостаточно своих времени и внимания. Так Фатьма Султан и сказала.
Айнур Султан удивилась подобным событиям и села поверх смявшегося покрывала, поджав под себя босые ножки.
– При всем гареме?.. Это на нее не похоже. И что же было дальше? Афсун Султан постояла за себя?
– В том-то и дело, что нет, – Алиме-хатун любила посплетничать и рассказывала все это с нескрываемым удовольствием. – Мы все дар речи потеряли, услышав, как она принялась извиняться перед госпожой. Но тут, откуда ни возьмись, появился шехзаде Орхан, – на этих ее словах Айнур Султан моргнула от неожиданности и вся понурилась. – Оказалось, он все слышал. И такого наговорил! Сказал, что…
Алиме-хатун не успела договорить, как двери открылись, и она прервалась, обернувшись себе за спину. Тут же служанка отступила в сторону и склонилась в поклоне перед вошедшим в покои упомянутым ею шехзаде Орханом.
Ему хватило одного взгляда на сестру, чтобы понять, в каком она состоянии. Тут и гадать было нечего. В такой час она уже в постели, однако в платье и драгоценностях, да еще с заплаканными глазами и унылым видом.
– Айнур? – шехзаде, не обращая внимания на служанку, прошел к кровати, при этом вглядываясь в лицо сестры. – Что случилось?
Айнур Султан не ожидала, что брат придет к ней сегодня, на миг растерялась, не зная, как ей себя вести с ним, но поспешила взять себя в руки. Она уже приняла решение и, сколько бы трудностей не испытывала в следовании ему, отступать не намеревалась. Ее поставили перед выбором – брат или вся ее остальная семья. И ей пришлось выбирать, буквально отрывая от сердца огромную часть своей жизни.
– Ничего, – как можно более спокойно и холодно ответила султанша, избегая встречаться с ним взглядом.
Шехзаде Орхан помолчал пару секунд, пронзая ее своим острым взглядом, а после, даже не глянув в сторону служанки, велел ей:
– Выйди.
Алиме-хатун в поисках позволения обратила взгляд к своей госпоже, но та не кивнула ей. Рабыня осталась на месте, при этом чувствуя себя крайне неловко.
– Я хочу побыть одна, – также холодно заговорила Айнур Султан, найдя в себе силы все-таки посмотреть брату в глаза. Ему этого хватило для того, чтобы понять – она лжет. Заставляет себя лгать. – Тебе лучше уйти, Орхан.
– Для начала я хочу знать: что случилось? – и не думая подчиниться просьбе, не терпящим возражений тоном произнес он и даже по-хозяйски присел на кровать, как будто это были его покои. – Ты ведь не думаешь, что я уйду прежде, чем это узнаю?
Прекрасно зная его натуру, которой упрямства было не занимать, Айнур Султан беспомощно выдохнула и кивнула Алиме-хатун, которая тут же с облегчением оставила их одних, изнемогая от неловкости ситуации.
Все также сидя с поджатыми ногами, Айнур Султан опустила взгляд, став разглядывать покрывало, расшитое серебряной нитью.
– Я слушаю, – терпеливо проговорил шехзаде Орхан, однако, тон его говорил о том, что он начинает терять это терпение.
– Матушка была очень возмущена тем, что застала нас с тобой в саду за объятиями. Мы с ней… крупно поссорились. Я наговорила много лишнего в пылу гнева. И мне очень стыдно за те слова…
– Уверен, что Бельгин Султан уже завтра остынет и простит тебе эти слова. У нее доброе сердце.
Брат говорил так невозмутимо наверняка потому, что счел, будто это и есть причина ее слез.
– Нет, не простит, – неутешительно откликнулась Айнур Султан. – Она никогда еще не была в таком гневе. И пока я не сделаю того, чего матушка потребовала, вряд ли мы с ней сможем общаться, как прежде.
– И что она потребовала?
– Валиде открыто заявила, что, как только вернется повелитель, будет поднят вопрос о моем замужестве. И до тех пор, пока я не покину этот дворец чьей-то женой, она запретила мне проводить с тобой время.
– Запретила со мной общаться? – насмешливо фыркнул шехзаде Орхан, словно это было несусветной глупостью. – Что это за требование?
– Но ведь она по-своему права, – грустно посмотрела на него своими разномастными глазами султанша.
Только теперь он осознал, что это все всерьез, и усмешка сползла с лица с юноши.
– И в чем она права? – уже со знакомым презрением в голосе возмутился он. – В том, что запрещает тебе быть со мной только лишь потому, что считает постыдной любовь между братом и сестрой?
– Матушка и вся семья хотят выдать меня замуж, а ты же планируешь сорвать свадьбу, убедив отца отложить ее до тех пор, пока я сама не захочу замуж. Наверно, они это понимают. И… чувствуют исходящую от тебя опасность. К тому же, наши отношения их давно беспокоили…
– Плевать мне на них и их запреты! – горячо вознегодовал шехзаде Орхан, обхватив ладонью лицо сестры и заставив ее посмотреть на себя. – Им не встать между нами. И пусть себе злятся, возмущаются и тешатся напрасными надеждами!
– Но мне не плевать… – с тоской проговорила Айнур Султан, и на глазах ее выступили слезы, когда она убрала со своей щеки его ладонь.
Шехзаде Орхан взглянул на нее недоверчиво и хмуро, как будто не понимал или не хотел понимать, к чему она это сказала.
– Они – моя семья, – дрожащим от слез голосом продолжала девушка. – И я дорожу ими также, как и тобой, Орхан. Я не хочу потерять свою семью и жертвовать ее любовью, потому что… Потому что я нуждаюсь в ней больше всего в жизни. Я никогда не была нужна отцу. Матери своей я никогда не знала, а единственный родной брат считает за лучшее надо мной насмехаться и унижать. Все, что у меня есть – это ты, матушка и Мехмет. И они нужны мне.
– А я? – с плохо скрываемой горечью в голосе произнес шехзаде, наблюдая за ней с негодованием и болью. – Я тебе уже не нужен?
Айнур Султан изнеможенно посмотрела на брата, как будто этот разговор лишил ее всех сил. Не выдержав, она подалась к нему, белыми и хрупкими ладонями обхватив его лицо и прислонившись своим лбом к его.
– Конечно, нужен! – с глухим отчаянием признала она и, чуть отстранившись, чтобы заглянуть ему в глаза, добавила с печальным видом: – Но пока что нам лучше… держаться в стороне друг от друга. Так будет лучше. Пусть все уляжется, а потом… Потом мы…
– И что же будет с нами потом? – перебив ее, шехзаде Орхан впервые не отозвался на ее прикосновения и издевательски усмехнулся. – Ты выйдешь замуж, я уеду в санджак, и мы друг о друге благополучно забудем? Этого ты хочешь?
– Нет, но…
– Так и будет, если ты сейчас пойдешь у них на поводу, – он говорил с ней безжалостно, как еще никогда прежде. Как будто хотел причинить ту же боль, какую она ему причиняла своими словами. – Таков твой выбор?
Разрываясь на части, Айнур Султан позволила своим ладоням безвольно соскользнуть со смуглого лица брата и закрыла ими собственное лицо, потому что больше не могла сдерживать слез беспомощности.
– Что же, я понял, – озлобленно процедил он.
Резко встав с кровати, шехзаде Орхан размашистым шагом ушел, с грохотом захлопнув за собой двери, от которого Айнур Султан испуганно подпрыгнула на кровати. Заливаясь слезами, она убрала ладони от лица и снова упала на шелковые подушки, которые заглушили ее горькие рыдания.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Сафанур Султан.
В безмятежном счастье Сафанур Султан уютно расположилась в объятиях мужа на тахте и наслаждалась ровным и плавным звучанием его голоса. Амрийе и Нилюфер сидели на полу напротив них на большой подушке, на которой легко помещались вдвоем, и с упоением слушали очередную сказку из уст отца, который часто радовал их подобными вечерами.
– А еще? – не успел шехзаде Мурад закончить сказку, Амрийе тут же вскинулась. – Папа, ну пожалуйста!
– Да, я тоже хочу, – целиком поддерживала ее Нилюфер, кивая темноволосой головкой, хотя глаза у нее уже слипались.
Сафанур Султан не сдержала улыбки, наблюдая за этим, однако, поспешила на помощь явно уставшему мужу, которого уже клонило в сон.
– Девочки, довольно на сегодня. Уже поздно. Посмотрите, как темно за окнами. Вам давно пора ложиться спать, – она покосилась на благодарно смотрящего на нее шехзаде и добавила уже с ноткой веселья: – И вашему отцу тоже.
– Папочка, ну хотя бы еще одну сказку! – не уступала Амрийе, встав с подушки и ухватившись ладошками за отцовское колено с умоляющим видом. – Можно?
– Красавица моя, я бы с удовольствием, – ласково погладив ее по волосам, снисходительно улыбнулся шехзаде Мурад. – Но если мама сказала, что вам пора спать, значит, нужно ее слушаться. Завтра я непременно расскажу вам новую сказку.
– Обещаешь?
– Да.
Только заполучив обещание, Амрийе отступилась. Она знала, что, пообещав что-то, ее отец это выполнит. Служанка подоспела и, взяв маленьких султанш за ручки, увела их в детскую комнату, чтобы уложить спать.
Проводив их одинаково нежными взглядами, их родители после переглянулись и тихонько рассмеялись.
– Признаться, даже я не прочь еще немного послушать что-нибудь столь же увлекательное, – лукаво воскликнула Сафанур Султан. – Признавайся, ты сам все это придумываешь? Откуда столько историй?
– В мире бесчисленное количество книг, и каждая рассказывают свою историю. Бывает, что и не одну, – покрепче обняв ее, усмехнулся шехзаде Мурад. – Мне же нужно было чем-то себя занять в юности, чтобы не думать об одной темноволосой красавице-гречанке с золотыми глазами, что свела меня с ума и без всякой жалости отвергала.
Сафанур Султан снова рассмеялась, но тихо, чтобы не потревожить покой дочерей.
– А я-то думала, что это мой муж настолько талантлив, раз сам сочиняет такие увлекательные истории.
– Ну, и такое бывало. Правда, мои истории дети всегда называли скучными.
– Неужели?
– Да. Я же сочинял о том, что занимало мои мысли. О любви, которая претерпевала все преграды и даровала влюбленным счастье на долгие годы. Дети этого терпеть не могут. Им подавай разговаривающих зверей и приключения на пиратском судне.
Снова приглушенно рассмеявшись, Сафанур Султан чуть отстранилась и ласково погладила его по заросшей бородой щеке, с тлеющей в глазах любовью смотря на мужа, который отвечал ей таким же любящим взором.
– Хорошая у нас получилась семья, не правда ли?
– Твоя заслуга, султанша.
Она мягко усмехнулась и потянулась за поцелуем, который вскоре неуловимо изменил свой тон. Отстранившись с чуть сбившимся дыханием, Сафанур Султан почувствовала, как рука шехзаде медленно скользнула вниз по спине, а его губы переместились на ее шею.
– Теперь мне нельзя приходить к тебе? – обхватив мужа одной рукой за шею, понуро спросила женщина.
Она почувствовала, что его губы, касающиеся тонкой кожи на ее шее, улыбнулись. Шехзаде Мурад отодвинулся и заглянул ей в лицо.
– Не думаю, что сейчас это опасно. Лекарша заверила меня, что пока ты можешь не ограничивать себя в этом, правда, при условии, что не чувствуешь недомогания. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – без раздумий ответила Сафанур Султан и уже с улыбкой добавила: – Но буду чувствовать себя еще лучше, если эту ночь проведу в объятиях моего господина.
Шехзаде Мурад в ответ на ее слова тепло улыбнулся и снова потянулся к ее губам, но Сафанур Султан вдруг накрыла его рот ладонью.
– Нет, здесь же дети. Я сама к тебе приду. Ты пока ступай, распорядись о том, чтобы принесли нам чего-нибудь перекусить, а то я что-то проголодалась.
– Как скажешь, султанша моя, – безропотно согласился мужчина и, коротко поцеловав ее, выпустил из своих объятий. – Только не заставляй меня ждать, иначе я сам все съем.
Сафанур Султан солнечно улыбнулась на эту шутливую угрозу. Проводив взглядом ушедшего мужа, она встала с тахты и заглянула в детскую, шепотом позвав свою служанку, чтобы та помогла ей подготовиться.
Покои Ассель Султан.
– Султанша, может, не стоит? – Фериде-хатун не на шутку встревожилась, этим вечером узнав о намерениях своей госпожи. Пока та с ледяным спокойствием облачалась в просторный бархатный халат с тем, чтобы отправиться в хамам перед сном. – А если она умрет? Здесь такое начнется! Шехзаде не успокоится, пока не выяснит, кто отравил султаншу. Вдруг вы пострадаете, если откроется ваша причастность?
– Я не спрашивала твоего мнения! – отрезала Ассель Султан, стремительно обернувшись на нее, отчего ее длинные светлые волосы взметнулись в воздух. – Я приказала тебе найти способ подлить это лекарство в еду или питье Сафанур. И если ты хочешь остаться подле меня, ты выполнишь этот приказ, Фериде.
Потупившись, Фериде-хатун более не посмела возражать, но страх сковывал все ее тело. Если ее поймают… Султанша не встанет на ее защиту. Она без жалости отречется от нее, чтобы уберечь саму себя.
– Ты подлей совсем немного, чтобы от лекарства не было большого вреда, – сменив тактику, увещевала ее Ассель Султан и, достав из шкафчика пузырек, настойчиво вложила его в руку служанки и сжала ту в кулак. – Дождись удобного момента. Не торопись. И будь осторожна. Все получится, Фериде. Ты слышишь? Если что, я помогу тебе бежать из дворца, и тебя никто не сможет отыскать. Ты не пострадаешь.
С усилием сглотнув, Фериде-хатун покорно покивала, хотя отчасти понимала, что все это – ложь.
– Всегда держи пузырек при себе, чтобы его никто не обнаружил. И так ты всегда будешь готова действовать. Поняла?
– Да, госпожа, – выдавила рабыня и под взглядом той спрятала пузырек с лекарством в вырезе своего платья.
– Умница, – ободряюще улыбнулась ей Ассель Султан и с преувеличенно невозмутимым видом направилась к дверям. – А теперь идем в хамам.
Амасья.
Наслаждаясь своей встречей спустя годы, мужчины этой ночью купались в вине и ласках служанок. Шехзаде Осман, все также покоясь в кресле, лениво обнимал за талию одну из них, которая глупо хихикала по поводу и без и то и дело целовала его. Отчего-то это не вызывало в нем никакого отклика, хотя прежде непременно бы вызвало. Мужчина осушал кубок за кубком в надежде это изменить, но его словно бы влекло прочь из этого зала, из общества порочного друга и его служанок.
Джордано это видел, но только про себя усмехался. Однако когда друг даже не расслышал, когда он к нему во второй раз обратился, произнес насмешливо:
– Моя сестра, без сомнения, прекрасна, но за ее красотой кроется опасность.
– Опасность? – с ухмылкой переспросил не впечатленный шехзаде Осман.
– У нее, помимо трех мужей, любовников было не меньше, чем одалисок в твоем гареме, однако, я не могу вспомнить, чтобы кто-то из них остался в живых. Кто-то кончал с собой, повесившись или вонзив в себя кинжал, когда она, наигравшись, отвергала его. Или становился жертвой другого мужчины, воспылавшего ревностью. Так чаще всего и происходило. Но, бывало, их обнаруживали поутру мертвыми в их же постелях. Без намека на насильственную смерть. Так, словно они просто заснули и не проснулись. Как думаешь, что это значит?
Шехзаде Осман сначала слушал его недоверчиво, но вскоре он понял, что Джордано не лжет. Он был не из тех людей, кто использует ложь для приукрашивания своих рассказов.
– Не имею понятия, – наконец, мрачно отозвался он.
– Яд, – преспокойно сказал Джордано и отпил вина из кубка, не обращая при этом никакого внимания на льнущую к нему служанку. – Белла любит играться с ядами не меньше, чем с моими служанками.
– И зачем ей отравлять собственных любовников?
– Вероятно, она испытывает на них действие свежеизобретенных ядов, – дернул плечом Джордано, с весельем наблюдая за реакцией друга. – А, может, таким образом избавляется от них, когда они ей надоедают и при этом знают слишком много. Или – проще простого – мстит за измену. Кто знает, что творится в ее прелестной головке, полной порочных мыслей?
Шехзаде Осман чувствовал себя двояко. Его по-прежнему влекло к этой женщине – так сильно, что он не мог заставить себя не думать о ней хотя бы минуту. Но теперь над ним нависло и ощущение тревоги, как будто кто-то шептал ему на ухо «спасайся». Но от этого его томление по роковой красавице-венецианке становилось только сильнее и острее.
– Она сказала, что есть запасной ключ.
– Раз сказала, значит, есть, – усмехнулся Джордано, позволяя служанке отпить из его кубка и наблюдая за этим соблазнительным действом. – Однако, вряд ли ты его найдешь. Если, конечно, не разгадаешь ее очередную загадку, которые она также обожает.
«Отыскать его можно лишь следуя зову сердца, озаренному светом луны».
Он неспешно брел по особняку, погруженному в неизменные спутники ночи – темноту и тишину, и размышлял о том, что значат эти слова. Пока что никакого смысла шехзаде Осман в них не обнаружил к собственной досаде. Зов сердца, озаренный лунным светом? Какой в этом может быть смысл? Пафосная фраза, сложенная из банальностей.
Он остановился в той части особняка, где часто бывал. Возле дверей гостевых покоев, которые Джордано всегда отдавал ему, когда он оставался здесь до утра. Возможно, Белла сейчас там, за этими дверьми, которые… – он толкнул их, и те не поддались – заперты.
Обычно эти двери никогда не запирались.
Шехзаде Осман тут же воодушевился, почувствовав, как близок к желаемому. Оперевшись рукой о стену, он быстро оглядел двери в поисках каких-либо подсказок, но ничего не обнаружил. Обернувшись себе за спину, он бегло огляделся, пробежался взглядом по какому-то большому полотну в позолоченной раме, которое висело на противоположной стене, и…
Мужчина вернул к нему взгляд и, внимательно вглядываясь, подошел поближе. Из-за полумрака, царящего в коридоре, картину было трудно разглядеть. Но он различил изображенных на полотне обнаженных женщин, которые, по всему, резвились на ночном лугу. Греческие нимфы?
Кто-то из них томно покоился на траве, другая женщина тянула руки к сочным плодам на ветвях дерева, под которым сидела первая, а большинство других словно бы танцевали в свете полной луны, возвышающейся над ними в звездном небе.
И лишь одна из женщин, будучи в сторонке от других, стояла, подняв руки вверх, словно желая страстно дотянуться до чего-то – до луны или до звезд. Она была нарисована в центре картины и обособленно, явно призванная привлекать к себе внимание.
В ее позе было столько стремления ввысь, что шехзаде Осман непроизвольно тоже поднял голову и заметил, что верхняя часть рамы не так плотно, как остальные ее части, прилегает к полотну. Как будто ей что-то мешало.
Он осторожно поддел раму пальцем, и что-то со звоном выпало из-под нее на выложенный мрамором пол. Наклонившись, мужчина ухмыльнулся и подобрал маленький ключ, который поспешил вставить в замочную скважину.
Отворив двери, он оказался в хорошо знакомой опочивальне в европейском стиле, где провел столько пьяных ночей в объятиях служанок Джордано. Красный бархат и алый шелк, кое-где позолота и во всем – изысканная простота. На столике у окна, который прежде всегда пустовал, блестели какие-то пузырьки, склянки, баночки с разноцветным содержимым, а рядом – открытый толстый фолиант. Кругом горели свечи, видимо, с добавлением каких-то масел, потому что воздух был наполнен пряным цветочным ароматом, от которого загустели все мысли в его голове. Кровать была уже расстелена и смята, но пуста.
Приблизившись к ложу, шехзаде Осман ищущим взглядом огляделся, как вдруг из темноты у него за спиной раздался тот самый голос, который снова пробудил в нем мужские страсти.
– Добро пожаловать, шехзаде.
Мужчина тут же обернулся, как почуявший добычу хищник.
Арабелла словно сошла с того своего портрета. На ней было еще более откровенное нижнее платье —бордовое, как кровь или вино, на тонких бретельках, и сквозь тончайший шелк вырисовывались формы ее полной груди и бедер. Темно-рыжие волосы густо струились по одному плечу, оголяя второе, матово блестящее в свете свечей. И она улыбалась томно, призывно, но как бы с издевкой, прекрасно зная, что желанна.
Всего миг шехзаде Осман с тяжелой и жадной страстью в темных глазах смотрел на нее. А после сорвался с места и грубо схватил женщину в охапку под ее звонкий смех. Прокладывая себе путь к кровати, в каком-то животном безумии он на ходу целовал ее, куда придется, и чувствовал, как его опьяняют ее ответные жалящие поцелуи.
Дворец санджак-бея в Амасье.
Несмотря на поздний час, кровать Десен была заправлена, а ее самой в комнате все еще не было. Впрочем, это не вызывало удивления ее соседки Гюльбахар. Но вызывало жгучую зависть. Наверно, снова пошла в покои к шехзаде. Фаворитка уже готовилась ко сну: переоделась в сорочку, распустила и как следует расчесала свои длинные темные волосы, расправила свою постель. Но, почувствовав необходимость, она по нужде вышла из комнаты и, стараясь не шуметь, прошла по уже спящему гарему.
– Ты куда это, хатун? – заметила ее проходящая мимо ташлыка калфа, когда Гюльбахар вышла из него в коридор.
– В туалет.
– Поспеши. Не броди ночью по дворцу.
Кивнув, лишь бы она отвязалась, Гюльбахар все же решила побыстрее покончить со своим делом, поскольку вокруг было пугающе пустынно и темно. Лишь дрожащий свет факелов, редко встречающихся на ее пути, разбавлял окутавший дворец мрак.
Она как раз возвращалась обратно в ташлык, когда, выходя из-за угла, увидела скрывшуюся в одном из коридоров Десен, которую нельзя было не узнать в силу ее яркой внешности. С нею была Рахиль-калфа, что еще больше насторожило Гюльбахар. Какие у них могут быть дела посреди ночи?
Любопытство, как и желание помешать возвышению Десен в гареме, раскрыв ее темные дела, пересилило страх. Гюльбахар опасливо направилась тем же коридором и вскоре обнаружила их под одним из факелов. Они говорили весьма приглушенно, но в ночной тишине Гюльбахар смогла разобрать их слова.
– Госпожа весть прислала, – и без того малопривлекательная и невзрачная Рахиль-калфа выглядела зловеще в такой ситуации. – Она довольна, что ты смогла сблизиться с шехзаде, но велела нам быть очень осторожными и просчитывать каждый шаг. И еще госпожа отвергла наше предложение использовать яд.
