Текст книги "Время перемен (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 34 страниц)

Курт принялся за дверь, в то же самое время игнорируя меня (но не Полночь, с которой он много разговаривал во время работы, главным образом потому, что она была взволнована его действиями и мешала ему, он обращался с ней очень мило, и я находила это весьма привлекательным, чем-то, что должна была игнорировать я).

Я также взялась за работу, ответив на пару электронных писем, дольше всего занял ответ Вераити о возможном визите, который мы с ней запланировали, и я с нетерпением ждала, но теперь, к сожалению, мне пришлось найти способ его отложить, потому что я не хотела, чтобы она находилась рядом, когда Ларс был на свободе.

Затем я принялась совершать беспорядочные покупки в Интернете, все случайные, потому что я была женщиной, которая ни в чем не нуждалась, и мне нечего было искать.

Но на самом деле нет такой женщины, которая бы ни в чем не нуждалась, и я доказала это, найдя сказочную стеганую лежанку для собак из микрофибры с матрасом, стоившую целое состояние (для собачьей лежанки), которая должна быть у Полночи.

Я уже заказывала ее, когда Курт сказал:

– Есть пылесос?

Я посмотрела на него, потом на пол, где лежали стружки, снова вверх, и увидела очень симпатичное небольшое окошко с миниатюрными петлями, маленьким засовом и крошечной ручкой, и от того, что он закончил, мой желудок сжался.

– Курт, я все уберу, – сказала я.

Он кивнул и двинулся к другой двери, и мой желудок перевернулся оттого, что его работ подходит к концу и он скоро уйдет.

Сальто в животе было не очень хорошим знаком.

Ничего из этого не было хорошим – сторожевые собаки, пистолеты, окна в дверях, люди, ищущие возмездия, – но насколько безумной нужно быть, чтобы считать, что сальто в животе – хуже всего.

Полночь направилась к нему на помощь, а я подошла к небольшому кухонному шкафу, который Уолт установил в конце кухни, где я хранила чистящие средства и ручной пылесос «Дайсон».

Пока я убирала пылесосом стружку, Полночь зачарованно наблюдала за моими движениями и звуками, что я издавала, также как и за Куртом, уделяя внимание нам обоим. Когда моя ничтожная работа была закончена, она вернулась к Курту, а я к своему ноутбуку.

Закончив через двадцать минут, Курт подошел ко мне.

– Мои парни знают, что ты – возможная цель, поэтому будут регулярно сюда приезжать, чтобы проверить, как идут дела, – заявил он.

Я посмотрела на него со стула и кивнула, удивляясь, как он объяснил «своим парням», что я тоже возможная цель. Возможная цель вместе с их боссом.

– Ты распорядилась поставить сигнализацию? – спросил он.

Я снова кивнула и ответила:

– Пока тебя не было, мы с Полночью изучили варианты и договорились о встрече.

На этот раз кивнул он.

– Я подобрал небольшой револьвер. Двадцать второго калибра. Я передам его другу. Он будет ждать тебя на стрельбище в Блейкли. Я напишу тебе адрес, ты сообщишь мне, когда сможешь встретиться с ним несколько раз, и я все устрою.

Значит, Курт не собирался показывать мне, как пользоваться пистолетом. Это сделает его друг.

Точно, с него хватит проводить со мной время.

Он явно устал.

– Хорошо, Курт.

– Он покажет тебе, как с ним обращаться, заряжать, стрелять, расскажет о правилах безопасности. Тебе не придется им пользоваться. Просто дополнительная защита. В том маловероятном случае, если ты им используешься, он малокалиберный. Ущерб, который он может нанести, в сравнении с пистолетами другого калибра, не так велик. Так что, если ты хорошенько не прицелишься, этот револьвер замедлит нападающего, но не убьет. Понимаешь, о чем я?

– Да, – повторила я.

– Тебя это устраивает? – не унимался он.

На самом деле, нет.

Я молча кивнула.

– Едешь куда-то, будь начеку и следи в зеркала, чтобы заметить, не едет ли кто за тобой. И не гуляй по прибрежным тропинкам, если у тебя с собой нет телефона и собаки, или лучше вообще не гуляй, пока я не поймаю этого парня.

– Ладно, – повторила я.

– Услышишь что-нибудь, любой шорох, не важно, Кэди, звони 911. Ладно?

Позвонить 911.

Только не ему.

Более официальный и, вероятно, более быстрый способ получить помощь.

И все же мой желудок рухнул еще глубже.

Но я кивнула.

– Мы объявили его в розыск. Все правоохранительные органы в округе и его окрестностях знают, кого мы ищем, и у нас есть его фото и ориентировка на машину, на которой он может разъезжать. Он нацелился на полицейского, это мотивирует. Понимаешь?

– Да. Понимаю.

– Хорошо, – пробормотал он. – Будь начеку, и не слишком геройствуй. Расскажи об этом парням, работающим на тебя, чтобы они тоже не спускали с тебя глаз. Я пришлю помощника шерифа и опущу фотографию Ларса в твой почтовый ящик, чтобы ты могла показать ее всем. Это может их напугать, но лучше пусть они испугаются и держат ухо востро, чем просто подумают, что Ларс – какой-то турист, который хочет сфотографировать маяк в штате Мэн. Да?

– Да, Курт.

– Ладно, – пробормотал он. – Мне пора.

И ему действительно было пора, и после того, как он почесал шею Полночи, он схватил вещи и двинулся к двери.

Я следовала за ним по пятам.

– Я, правда, должна поблагодарить тебя. Ты не должен был…

Он остановился в дверях, повернулся ко мне и прервал меня:

– Нет, должен. Ты права. Я удержал тебя, когда ты хотела уйти. Теперь, спустя все эти годы, ты по-прежнему в этом замешана. Это моя ответственность.

Упоминание о произошедшем ни в малейшей степени не походило на группу поддержки.

И то, что он взял на себя ответственность, заставило меня чувствовать себя ужасно, потому что я заставила его думать, что он мне должен.

Однако в этом признании было нечто более глубокое. Я чувствовала это, даже видела по выражению его лица.

Просто мы были далеко от того момента, когда бы я могла над этим поразмыслить.

Но момент был настолько настоящим, что я почувствовала, что должна попытаться.

– Курт... – начала я.

– Да, и я всеми силами буду охранять тебя. Ты мне в этом поможешь, и после – всё. Наконец-то всё будет кончено. Для нас обоих.

Всё.

Всё будет кончено.

Для нас обоих.

Никакого нежного голоса Курта. Никого, кто бы понимал, как случившееся в те далекие годы, могло и по сей день отражаться на нашей жизни. Никакого Курта, держащего меня за руку и смотрящего сверху вниз, будто он все еще принадлежал мне.

– Все равно спасибо, – тихо сказала я.

– Это моя работа, – пробормотал он, посмотрел на Полночь, еще раз почесал ее шею и повернулся к двери. – Пока, Кэди.

– Прощай, Курт.

Его взгляд скользнул к моим глазам.

А потом он, его пила и ящик с инструментами исчезли за дверью.

Тони сел, когда я надвинулась на него, обеими руками он пробежался вверх по моей спине, вплетаясь пальцами мне в волосы, но я не нуждалась в приглашении.

Я уже склонилась к нему, ухватила его за густые волосы и со всей страстью поцеловала, яростно работая языком.

Я никак не могла насытиться его вкусом. И никогда не смогу. Неважно, как часто мы целовались, а целовались мы часто.

И я не могла насытиться ощущением его твердого члена глубоко внутри меня. Я хотела слиться с ним, но мне нужно было двигаться, чувствовать трение, врезаться клитором в его основание.

Он оторвался от моего рта.

– Кэди, – прорычал он, сжимая в кулаки мои волосы, оттягивая их назад, боль в голове опалила позвоночник, зад, между ног, закружилась в клиторе.

Я выгнула спину дугой, он сомкнул рот на соске...

– Тони, – простонала я.

В воспоминании.

– Курт, – простонала я в постели, прижимая вибратор к клитору, моя спина оторвалась от кровати, а пятки впились в матрас.

Оргазм прошел через меня так глубоко, что мне пришлось выдернуть игрушку из своей плоти, потому что это было слишком грандиозно, слишком прекрасно, слишком совершенно.

Я всхлипнула, тяжело дыша, и позволила чувствам поглотить себя, потом глубоко вздохнула и открыла глаза, глядя в темноту спальни. В кромешную темноту, так как не пропускающие свет жалюзи на окнах скрывали вращающийся луч маяка.

Словно зная, что все кончено, Полночь перебралась с пола на кровать и устроилась рядом со мной, а я, уставившись в темноту, отложила игрушку и, высвободив руку из-под одеяла, погрузила пальцы в собачью шерсть.

Она положила голову мне на бедро.

Я продолжала смотреть в темноту, чувствуя, как в глаза ударила влага, когда воспоминание об одном из многих случаев, когда мы с Куртом были вместе, ошеломило меня в совершенно ином свете.

С момента нашего расставания, мне оставалось лишь фантазировать о нем, в основном используя воспоминания, подобные этому.

После него я больше ни разу не кончала с мужчиной, хотя таких мужчин, с которыми я позволяла себе разделить близость, было очень мало.

А до него у меня даже близко ничего такого не было.

Так что, да, такое было только с ним.

С Тони.

С Куртом.

С ним.

Полночь заскулила и зарылась еще глубже.

За те несколько дней, что она у меня жила, я начала понимать, эта собака не просто преданна одному хозяину, но она еще и исключительно чувствительная.

– Я в порядке, малышка, – прошептала я, поглаживая ее шерсть.

Нет, я не была в порядке.

Я была влюблена в Курта Йегера, можно сказать, до самой смерти.

Навсегда.

Я достаточно долго это отрицала. Пряталась от этого чувства. Хоронила его.

Но дело в том, что я находилась здесь не только из-за Патрика.

Я находилась здесь из-за себя.

Я находилась здесь из-за Курта.

Я находилась здесь, чтобы вернуть его.

И я находилась здесь уже несколько месяцев.

Но даже не пыталась ничего предпринять.

Это было рискованно по нескольким причинам, но рисковать приходилось, особенно когда на кону стояло нечто столь важное.

А возможности больше нельзя было упускать.

С тех пор как я приехала в Мэн, мне выпадали возможности: маленькие, огромные, такие колоссальные, что кричали на меня в моей гостиной.

Но я позволила эмоциям и прошлому вести меня к тому, чтобы растратить их впустую.

Больше я этого не позволю.

Восемнадцать лет назад мы с Куртом любили друг друга, несмотря ни на что.

А потом все кончилось.

Но мы так ничего и не забыли.

Больше никаких упущенных возможностей.

Пришло время рискнуть всем.

С тех пор как Курт рассказал, что Ларс таит в себе угрозу, возможно, намереваясь убить одного из нас или обоих, с его подачи я обзавелась собакой и окошком в двери, и он ответственно отнесся к тому, чтобы достать мне пистолет и направить туда, где некто смог бы мне показать, как им пользоваться.

Но за исключением женщины из полицейского участка, представившейся «Моникой, помощницей шерифа Йегера», звонившей с определенной периодичностью, чтобы сообщить (не всегда одними и теми же словами, но всегда одной и той же информацией), что «шериф по-прежнему направляет все возможные ресурсы на поиск Ларса Педерсена. Однако он хочет, чтобы вы понимали, вам все еще нужно быть осторожной, оставаться начеку и сообщать обо всем тревожном, потому что мистер Педерсен пока на свободе».

Так что он не давал мне никаких возможностей.

Таким образом, я должна сама ее устроить.

И вот что я решила сделать, учитывая, что в городе, где он был шерифом, случился пожар, на городском сайте появилась новость о проведении голосования по вопросу выделения пожарной службе Магдалены большего количества ресурсов, я подумала, что весьма вероятно, Курт будет присутствовать на заседании городского совета.

Наверное, он посещал их все.

Так что я тоже туда приеду.

У меня был предлог.

Все же один человек мог желать моей смерти.

Проблема заключалась в том, что мне нужно было выйти, когда где-то поблизости разгуливал человек, который мог желать моей смерти.

С тех пор как я узнала эту новость, мы с Полночью гуляли днем, но по вечерам оставались дома.

Как и велел Курт, я рассказала Уолту о том, что происходит.

Как я и подозревала, Уолт обезумел и попытался уговорить меня (и Полночь) переехать к нему и Аманде (и, надо заметить, к их трем маленьким детям).

Я мягко отклонила предложение (мне не нужно, чтобы на пути человека, жаждущего мести, оказались Уолт, Аманда и трое маленьких детей).

Однако я не стала отказывать ему в предложении поселить одного из его парней в моей студии. Как сказал Уолт, пытаясь убедить меня ответить «да», это беспроигрышный вариант, так как парень поссорился со своей девушкой, и она потребовала, чтобы тот покинул дом, который они снимали, поэтому он спал на диване друга.

На самом деле меня не нужно было убеждать.

Итак, Элайджа переехал в студию, а Уолту окончательно полегчало из-за всего этого, когда он увидел, что охранная компания установила мне сигнализацию.

Я мельком познакомилась с Элайджей. Он был большой. Но казался дружелюбным.

Позже я выяснила, что он любил собак и плотно покушать, так как каждый вечер готовила и на него (приятно было иметь компанию, да и вообще, Элайджа мне очень нравился). И каждый вечер я, он и Полночь смотрели телевизор в гостиной на втором этаже, после того как он помогал мне убраться, и во время просмотра Элайджа устраивал себе перекус (да, даже после обильного ужина).

Так что, как и всегда в моей жизни, плохое (даже очень плохое) превратилось в хорошее, потому что у меня появилась Полночь. Я познакомилась с Элайджей. И пусть Полночь (немного) хромает и очень не любит незнакомцев (это должно было слегка меня пугать, если бы я не знала, что она без ума от обнимашек), и пусть Элайдже двадцать шесть и из наших разговоров стало очевидно, что он совершенно ничего не знал о женщинах.

Но теперь они были со мной.

И я ими дорожила.

Несмотря на все это, заседание городского совета назначили на вечер, но я не могла взять с собой Элайджу (если бы я его попросила, он бы пошел, потому что, хоть он и ничего не знал о женщинах, но все же был очень милым и опекал меня), когда планировала попытаться пойти на контакт с Куртом.

И хотя я уже научилась заряжать и стрелять из револьвера двадцать второго калибра, я не чувствовала себя комфортно, нося его в сумочке.

Так что, моя линия защита должна была строиться на Полночи (когда мы сели в машину, я положила револьвер в бардачок, поскольку нельзя быть слишком осторожной, когда кто-то может хотеть моей смерти).

И какой бы прекрасной она ни была, я не могла взять с собой Полночь на заседание совета.

Поэтому я решила остаться в машине с Полночью в надежде поймать Курта снаружи, и тогда я сделаю свой ход.

Я оказалась права. Курт появился на заседании городского совета.

Но он появился и сразу вошел.

Что никак мне не помогло.

Удача мне улыбнулась, когда спустя какое-то время (а это было так долго, что и Полночь, и я уже начали сомневаться, она – потому что ей стало скучно, а я – потому что прошло достаточно времени, чтобы растерять мужество) Курт вышел один с телефоном у уха.

Я смотрела, как он подошел к пикапу шерифа, но остановился между ним и другой машиной и продолжил говорить.

Я проигнорировала крик в голове: «Нет! Он ненавидит тебя! Просто отправляйся к своему маяку, разожги камин и спланируй, как доберешься с Полночью до Денвера, чтобы оставаться там до наступления Рождества, до тех пор Курт поймает Ларса и снова посадит его за решетку, и вы сможете вновь избегать друг друга».

Вместо этого я взяла Полночь за поводок, открыла дверцу, выбралась наружу, она вышла вместе со мной, и мы двинулись через улицу, направляясь к Курту.

Я заметила семью, идущую по тротуару, но не обратила на них внимания, услышав, как Курт отрывисто сказал в трубку:

– Неприятности преследуют тебя из Денвера? – И, не дав тому, с кем он разговаривал, ни секунды на ответ, он потребовал: – Ответь мне!

Я прикусила губу и задумалась, стоит ли подходить к нему, когда он в таком настроении.

Однако Полночь явно уловила наше направление и на этот раз не забыла Курта, так что у нее на этот счет были свои соображения. Она начала натягивать поводок, чтобы добраться до него.

Я сразу поняла, когда Курт заметил наше приближение, почувствовав жар его глаз, впившихся в меня.

Но когда Полночь, таща меня за собой, добралась до него, Курт показал, что он не из тех, кто вымещает плохое настроение на собаке. Он наклонился к ней и пару раз потрепал по шерсти, в то же время, получив несколько собачьих поцелуев.

И продолжал разговаривать.

– Твои заметки основательны, но интуиция и нравственность у тебя дерьмовые. Ты привел его прямо к ней... и ко мне тоже.

Ой-ой.

Я остановилась.

В свете уличных фонарей я увидела, как Курт пронзил меня взглядом, прежде чем переключиться на собаку.

– Сидеть, – приказал он.

Полночь села, и я подумала, не сделать ли то же самое.

– Моя собака, – сказал он в трубку.

Его собака?

– Если бы Морленд был жив, он свернул бы тебе шею, – прорычал он.

Ой-ой.

Я почувствовала, как ужас наполняет мои вены.

Курт продолжал говорить.

– Поскольку я все еще жив, вот тебе предупреждение, и ты должен его выслушать. Не приближайся больше к моему городу. – Он сделал паузу, а затем произнес: – Я это знаю. Но факт остается фактом: ты не только облегчил ему задачу, но и дал возможность окончательно ее решить.

С этими словами он отнял телефон от уха, отключился и хмуро посмотрел на меня.

– Ты идеально выбрала время, – заявил он.

– Что? – прошептала я.

– Сегодня утром мы подошли к Ларсу вплотную.

– Это хорошо, ведь так? – спросила я нерешительно, потому что это казалось не просто хорошо, а фантастически, но он, похоже, так не думал.

– Было бы хорошо, если бы он не исчез до того, как мы до него добрались. Судя по состоянию места, где он скрывался, он сбежал прямо перед нашим приходом. У него не было возможности взять что-нибудь с собой. Он оставил одежду. Даже патроны. И много другого дерьма, разбирая которое, я провел весь день, что было интересно.

Мне не нравилась мысль о том, что у Ларса есть патроны, даже если он их оставил.

– Почему у меня такое чувство, что ты употребляешь слово «интересно», но подразумеваешь «раздражающе»? – задала я вопрос.

– Потому что мне только что позвонил частный детектив твоего мужа, и признался, что по приказу Морленда начал следить за Ларсом, как только тот вышел из тюрьмы. Он также заявил, что думает, Ларс его раскрыл, но не может быть уверен. Но он отступил. Затем Ларс исчез. У моего приятеля Малка в Денвере есть сын, он работает частным детективом, и Малк в курсе всего этого дерьма. Сын Малка, Ли, помог разобраться с записями и отчетами того следователя. И Ли обнаружил, что парень так больше никогда и не напал на след Ларса, это определенно указывало на то, что Ларс его разоблачил, и парень это понял. Проблема в том, что он облажался по-крупному, и парень это тоже понял. Итак, в отчетах твоему мужу он наплел о слежке за Ларсом, тогда как в убежище Ларса мы обнаружили, что это Ларс следил за тем ослом, и тот осел, явно ничего не подозревая, привел его ко всем членам старой команды. – Многозначительная пауза, а затем он закончил: – И к нам.

– О, нет, – прошептала я.

– О, да, – ответил Курт. – Итак, неосознанно он помог и поспособствовал поджогам и убийствам, и вдобавок ко всему, в течение двух лет твой муж не знал, что человек, нанятый следить за людьми, которые могли стать для тебя угрозой, сам поставил тебя под удар.

– И тебя, – сказала я дрожащим голосом.

– Что? – спросил Курт.

– Он поставил под удар и тебя.

– Кэди, ты жила в особняке. Я – шериф округа Дерби. Меня бы он нашел без всяких проблем. Тебе и твоему мужу, который пошел на все, чтобы быть в курсе любой грозящей тебе опасности, ничего не угрожало. Этот детектив должен был первым понять, что происходит. Не идти на крайние меры, чтобы скрыть свою ошибку, в то же время, связав воедино исчезновение Ларса и то, что члены его старой банды начали дохнуть, как мухи.

Я сжала губы, потому что мне нечего было сказать, бесполезно подтверждать правоту Курта, он и так об этом знал.

Полночь отодвинулась в сторону, прильнув к моим ногам.

Курт посмотрел в темноту, а затем на меня.

– Что ты здесь делаешь?

– Сегодня заседание городского совета, и я подумала, ты здесь будешь, поэтому решила приехать, чтобы узнать, как продвигаются дела с Ларсом.

– Разве Моника тебе не звонит?

– Звонит.

– И разве у тебя нет моего номера?

Был, но сейчас уже нет. Я стерла его из контактов, но могла легко восстановить из сообщений.

– Я его стерла, – призналась я.

Казалось, он стал больше ростом, что заставило Полночь опуститься на четвереньки, когда он раздраженно спросил:

– Зачем тебе делать такую глупость?

– В тот момент я была пьяна.

Его брови сошлись на переносице.

– О чем ты говоришь?

– Это случилось в ночь пожара, когда ты обвинил меня в том, что я имею к этому какое-то отношение, хотя на самом деле это не так.

– Ты не имеешь никакого отношения к пожару, – отрезал он коротко.

– Ларс здесь, чтобы причинить вред мне или тебе, поэтому – имею.

– Не взваливай на плечи не свою вину.

– Трудно этого не делать, когда из-за неправильного решения, принятого мною почти два десятилетия назад, пострадали четыре владельца магазина.

– Прекрати это дерьмо, – прорычал он. – Это пустая трата энергии, потому что поступки другого человека зависят не от тебя. И, полагаю, важно отметить, что я не считал тебя каким-либо образом причастной к пожару.

Нет?

– Ты так выразился.

– Я думал, что с тобой есть кто-то или ты знаешь о ком-то, кто может располагать информацией о пожаре.

– Курт, это и значит, что ты решил, будто я имею какое-то отношение к пожару.

– Нет.

– Очень даже, да.

– Нет, черт возьми.

Как он мог не видеть этого?

– Если бы я что-то знала о пожаре, то не позвонила бы тебе и не сказала, что знаю о нем. Особенно в нетрезвом виде. Как тебе хорошо известно, я много болтаю, когда пьяна. И, кроме того, твое предположение было невероятно оскорбительно.

– Кэди, трудно игнорировать прошлое, и то, что ты оседаешь задницей в Магдалене, а потом отправляешься с какой-то незнакомкой, но по сообщению полиции «неприятной подругой», к своему брату и выводишь его из себя.

– Только потому, что ты не позволяешь прошлому остаться в прошлом, – горячо возразила я, не надеясь, что это станет той возможностью, к которой я стремилась, и риском, на который шла. Но в свою защиту скажу, он очень злопамятный человек!

– Ты права.

Я моргнула.

– Я... права? – попросила я подтверждения.

– Хочешь знать правду…

Я не была уверена, что хочу, но это был не вопрос, потому что он продолжил:

– Мне было приятно, что ты обо мне волнуешься. Достаточно, чтобы напиться, а потом позвонить и выразить свое беспокойство. От этого мне стало хорошо. Вдобавок ко всему, ты была милой и забавной. Я вспомнил, что ты можешь быть очень милой и забавной, а также вспомнил, как сильно мне это нравилось. Но в тот момент мне не понравилось то, что я вспомнил, и, вероятно, подыскивая дерьмовый способ, чтобы бороться с этим чувством, в конце концов, повел себя как мудак.

Я уставилась на него, испугавшись, что стою с открытым ртом.

Однако губы Курта продолжали двигаться.

– В последнее время я много о чем думаю по поводу дочки, ее матери... тебя, и я пришел к выводу, что должен очистить голову от кучи дерьма, которому долгое время позволял искажать свой разум. Проблема в том, что где-то там ходит парень, который хочет, по крайней мере, моей смерти, возможно, и твоей тоже, так что сейчас он, вроде как, в приоритете.

Он замолчал, и это продолжалось некоторое время, прежде чем я собралась с духом и сказала:

– Да, согласна. Вероятно, он в приоритете.

Но, «вероятно», только потому, что все остальное было сногсшибательным, и я вроде как хотела, чтобы он сосредоточился на этом.

– Кажется, мы не можем общаться без того, чтобы не наброситься друг на друга, если только я не боюсь до безумия, что что-то может навредить тебе, моему ребенку или мне, отняв меня у моей детки, поэтому я решил, что, может, держаться от тебя подальше, пока я разбираюсь со всем этим дерьмом, будет хорошим решением.

– Я... да... может…

– А может, и нет, Кэди, – тихо сказал он. – Я могу представить, что не делал тебе прозрачных намеков, но не очень-то весело нападать на тебя, когда ты не сделала ничего, чтобы этого заслужить.

О, боже мой.

Как же мило.

И все же.

– Это я переехала сюда, – осторожно напомнила я ему.

– Да, ты. И я понимаю, на это есть причина, но нам придется поговорить о ней, когда я разберусь с этой дерьмовой ситуацией.

Наверное, это разумно.

Но что, если, разбираясь, он пойдет совсем не в том направлении?

Или, по крайней мере, не в правильном для меня.

Осторожно и более чем слегка испуганно я спросила:

– У тебя что-то происходит с дочерью и ее мамой?

– Если волнуешься, что мы снова с ней сойдемся, не надо.

Это было большим облегчением, за исключением той части, что он перешел к мысли о моем беспокойстве по этому поводу.

Даже если именно это меня и беспокоило.

– Я не…

– Не надо, – прошептал он, и я тут же замолчала. – Между нами столько всего, Кэди, не добавляй к этому глупую ложь, которая заставит все остальное взлететь на воздух. Кажется, чтобы зажечь этот хлам, нам много не нужно, нет причин бросать туда пылающий факел.

Я закрыла рот и почувствовала, как кровь слишком быстро побежала по венам, заставляя чувствовать жар во всем теле.

– Ты приехала сюда из-за меня, – заявил он.

О боже, вот оно.

О боже, не важно, насколько это было очевидно, прямо сейчас я должна была признать вслух, что это правда.

– Да, – сказала я.

– Значит, ты чего-то от меня хочешь.

Боже.

Вот оно!

– Да, – повторила я.

– И я знаю, чего ты хочешь.

Застыв на месте, я уставилась на него.

– И прежде чем мы начнем этот разговор, я должен разобраться, что со мной происходит, потому что я знал, почему ты здесь, но не понимал, что мне делать, и вместо того, чтобы справиться с этим, сделал все наоборот.

– Я тоже не очень хорошо справлялась с этим, Курт, – сказала я правду, которую он знал, но заслуживал услышать от меня.

– Так что, может, нам стоит хотя бы раз подумать о происходящем, и переждать, пока я выслежу психопата, жаждущего мести, и тогда, возможно, мы сможем кое-что выяснить.

Я ждала семнадцать лет, чтобы взять себя в руки и преодолеть этот эмоциональный и физический путь к Курту. Мне претила сама мысль о том, что придется ждать еще один день.

Особенно, учитывая то, как он вел себя сейчас.

Я не поделилась своими мыслями. Вместо этого я сказала:

– Похоже, мудрый план.

Он уставился на меня, и его взгляд был настолько интенсивным, что я испытала неловкость и подавила зарождающуюся надежду на возможность чего-то добиться.

Чтобы покончить с этим, я спросила:

– С твоей дочерью все в порядке?

– Она само совершенство.

– Это хорошо, – пробормотала я.

– Нет, в этом-то и проблема.

– Я... – Я покачала головой. – Что, прости?

– Она само совершенство. И из того, что происходит между тобой и мной, я вижу, что поступаю в отношении ее матери также. Мы расстались еще до того, как она узнала о беременности. Сначала это не было хорошей новостью, потому что я не мог знать, что значит иметь Джейни, насколько прекрасно, что она станет частью моей жизни.

Ох, и как же прекрасно это прозвучало.

– Конечно, – прошептала я.

– Я только и делаю, что злюсь на ее мать за то, что она сделала нечто бесспорно безумное, и хотя у нас общий ребенок, хороший ребенок, идеальный, я никогда об этом не забывал.

Я не могла поверить, что он говорит это мне.

Не могла поверить, что он делится этим со мной.

– Я все еще не понимаю, как идеальный ребенок может быть проблемой, – нерешительно подтолкнула я.

– Потому что дети впитывают все. Твои слова. Твое выражение лица. Твое настроение. Атмосферу в помещении. Вещи, остающиеся невысказанными, особенно между двумя людьми, которые им небезразличны. Они чувствуют вибрации и вбирают это дерьмо в себя. И раз я злюсь на ее маму, что делает Джейни?

– Не знаю, – тихо ответила я. – А ты как думаешь, что она делает?

– Ведет себя идеально, чтобы я больше не злился на ее маму, или чтобы у меня не было больше причин злиться на нее, или чтобы доказать мне, что она заслуживает быть на этой земле, тогда как я не считал начало ее жизненного пути по-настоящему великолепным.

– Она еще мала, Курт. Ты, правда, думаешь, что она размышляет о подобных вещах и действует соответствующе?

– Сознательно – нет. Бессознательно – однозначно.

К сожалению, он, вероятно, был прав.

– Теперь я понимаю, почему ты так думаешь.

– Да, так что теперь мне нужно не только пройти через путь совместного воспитания дочери с женщиной, которая разрушила мое доверие самым худшим образом, но и найти для этого свой способ. Мне также приходится беспокоиться, не причинил ли я дочке серьезного вреда.

– Если происходит что-то плохое, а этого может и не быть, дети приходят в норму, – сказала я.

– Ты отправилась к брату, чтобы помириться, а этот осел всю жизнь вел себя с тобой как засранец. Он ненавидел тебя. Относился ко мне как мудак. К счастью, мне всего пару раз пришлось находиться рядом с ним, но оба раза я хотел ударить его в лицо за то, как он вел себя с тобой. Но вот ты здесь, в сорок один год, и ты пытаешься его вернуть, хотя он не заслуживает и секунды твоего времени. Думаю, это потому, что с момента нашего знакомства, и до твоего визита к нему этим летом, ты не теряла надежды найти свое место в семье, которая не хотела тебя видеть.

Он заметил мое потрясенное выражение и подошел ближе.

Полночь разволновалась и обнюхала его, но Курт смотрел только на меня.

– Кэди, я говорю это не для того, чтобы тебя обидеть. Я так и не понял, почему ты держишься за этих людей. Твоя мама никогда не смотрела дальше того, кем, по ее мнению, я был, просто чтобы увидеть, кем я был для тебя. Но дело не во мне. Дело в том, что она не скрывала, что едва терпела тебя и решения, что ты принимал в своей жизни, даже хорошие, и я говорю, что она понимала – я непростой человек, но даже не пыталась не только узнать меня, но и понять, что ты во мне нашла. Твой отец всегда был жестким, и вел себя со мной круто, но он был слабаком. Он позволил ей руководить, хотя должен был заботиться о своей дочери. Я хочу сказать, что мне нужно перестать быть слабаком и начать заботиться о своей дочери.

– Ты не слабак, Курт, – твердо заявила я.

– Чтобы простить и жить дальше, нужно гораздо больше мужества и смелости, чем для того, чтобы держать обиду и довести ее до озлобления, нужно всего лишь найти способ превратить чувство сожаления во что-то, что можно переосмыслить.

На это мне нечего было ответить.

Потому что у меня было столько всего, чтобы ему сказать, голова наполнялась словами, сердце – надеждой, но рот должен был оставаться на замке, дав Курту время пройти этот путь.

Хоть я и молчала по этому поводу, но не могла оставаться абсолютно спокойной.

– Мы с братом и родителями что-то упустили, Курт, чего не произойдет с твоей дочерью. Я знаю, они меня любили, может, это не относится к брату, но мама и папа любили. Вот только любили недостаточно. И всего лишь факт, что ты размышляешь надо всем этим, беспокоишься, тратишь время на раздумья, говорит о том, что ты любишь ее более чем достаточно. Так что это всего лишь предположение, но я думаю, с твоей дочерью, вероятно, все будет в порядке.