Текст книги "Время перемен (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Помощника менеджера в «Сип энд Сейф» вряд ли можно было назвать «большой должностью».

Опять же, у Лонни не было работы, о которой я бы знала, и понятия не имела, откуда у них с Марией появлялись деньги, и в тот самый момент я поняла, что это не потому что я была бестолковой.

А потому, что мне не хотелось ничего знать.

– Лонни, – я стала отталкивать его руку, сжимавшую мою шею, – отпусти.

Он не отпустил, а сжал сильнее, и я почувствовала боль.

– Кэди, я задал тебе гребаный вопрос.

– Ты делаешь мне больно, – сказала я ему. – Пожалуйста, отпусти.

– Отпущу, когда ответишь на мой гребаный вопрос, – ответил Лонни.

Я открыла рот, но не успела ничего сказать.

– Она сказала, отпусти.

О боже.

Это сказал Тони, и я видела, что Лонни не был этому рад, но теперь я слышала, что и Тони тоже.

Дерьмо!

Взгляд Лонни скользнул в сторону, опережая мой, и мы увидели стоящего рядом Тони.

Его взгляд не отрывался от Лонни, и да...

Он абсолютно был не рад.

– Ты здесь ни при чем, – заявил Лонни.

– Она сказала, отпусти, – повторил Тони.

– Мужик, я сказал, что ты здесь ни при чем, – повторил Лонни, крепче прижимая меня к себе.

Может, несколько месяцев назад на том заднем дворе он и отступил, но когда я пришла, держась за руки с Тони, и пила пиво, принесенное им, Лонни уже не собирался отступать. Лонни сделал заявление, которое не должен был делать никогда, но особенно на вечеринке, где присутствовала Мария.

– Лонни, – прошептала я успокаивающе.

– Отпусти ее, – потребовал Тони.

– Отвали, Уилсон. Мы с Кэди немного поболтаем.

– Больше я повторять не буду, – предупредил Тони.

– Да плевать, что ты там... – начал было Лонни.

Он не договорил, потому что Тони сделал движение, и внезапно хватка Лонни с моей шеи исчезла.

Тони оттолкнул меня, одновременно заламывая руку Лонни ему за спину, и не остановился на этом.

Лонни застонал от боли, и я почувствовала эту боль еще до того, как его колени подогнулись и он упал, распластавшись на животе, с заведенной за спину рукой, уткнувшись щекой в ковер. Тони стоял, расставив ноги по сторонам, но склонившись над ним и используя себя, как рычаг, чтобы продолжать причинять боль Лонни.

Лонни было так больно, что я испугалась, как бы Тони не вывихнул ему плечо или не сломал что-нибудь.

У меня не было возможности оправиться от шока, вызванного всем этим, и сказать Тони отойти, потому что он заговорил.

– Я появляюсь в доме за руку с женщиной, и ты ее не трогаешь. Если ты достаточно глуп, чтобы тронуть, я говорю тебе прекратить, и ты, мать твою, должен прекратить. Но, если она говорит тебе прекратить, ты... мать твою... прекращаешь.

– Понял, чувак, твою мать, понял. А теперь слезь с меня! – захныкал Лонни, боль, что он чувствовал, отразилась в его словах.

Он просунул под себя вторую руку и, отталкиваясь, начал приподниматься, но, судя по тому, как исказилось его лицо, я не думала, что это поможет делу, совершенно.

– Нет, – ответил Тони. – Раз уж я привлек твое внимание, то скажу, что у тебя есть кое-кто, и она не рыжая. Рыжая моя. Твоя брюнетка. Совет, мужик, береги то, что у тебя есть, а то потеряешь.

– Отвали! – огрызнулся Лонни.

– Ты оставишь Кэди в покое? – не отступал Тони.

– Да, мать твою! А теперь отвали!

– Хорошо, – отрезал Тони, и было похоже, что он вывернул запястье Лонни только для того, чтобы подчеркнуть то, что уже и так было выделено жирным шрифтом и курсивом, а затем вжал его сильнее в пол и выпрямился.

Он отошел от него, схватил меня за руку, но не взглянул в мою сторону.

Он смотрел куда-то мимо меня, и когда я смутно проследила за его взглядом, то увидела, что за ним внимательно наблюдает Ларс.

– Если у тебя такая команда, приятель, может, это я не захочу сделать шаг, – заявил Тони и притянул меня за руку ближе к себе.

Я запрокинула голову, чтобы посмотреть на него, и увидела, что его внимание теперь сосредоточено на мне.

– Где твоя сумочка? – спросил он.

– Я…

– Возьми ее, – приказал он.

Мне и в голову не пришло сделать что-нибудь еще, кроме как поскорее добраться до дивана, где на тумбочке я оставила сумочку и куртку.

Я схватила их, накинула куртку, вернулась к Тони, его пальцы снова сомкнулись вокруг моих, и он, выведя меня за дверь, потащил вниз по дорожке к своему грузовику. Он отпер и открыл пассажирскую дверцу, и я бы не удивилась, если бы он поднял меня и бросил на сиденье.

К счастью, он этого не сделал, но, забираясь внутрь, я чувствовала, как от него исходит нетерпение, даже если делала это поспешно.

Он захлопнул за мной дверцу, которая громко скрипнула, и обошел грузовик спереди.

Он сел в машину, завел мотор, и мы выехали на дорогу.

Я сидела молча, и не потому, что он не скрывал, что по-прежнему злится, а он выглядел немного пугающе, когда злился.

Я сидела молча, потому что он уложил Лонни, который был моим другом. Возможно, это не самый умный выбор с моей стороны, но это не отменяло того факта, что он все же был им, а Тони причинил ему боль и унизил перед домом полным людей, которые, возможно, и не были хорошими людьми, но они были теми, с кем Лонни хотел сблизиться.

Не говоря уже о том, как мастерски и не задумываясь, Тони управился с двумя парнями, приставшими ко мне на поле.

Это говорило мне, что Тони не чужд насилия. Он не только не избегал его, но и являлся инициатором, чтобы донести свою точку зрения и добиться желаемого.

Тони припарковался во дворе, но я была так поглощена всеми этими мыслями, что только сейчас поняла, что всю дорогу домой он также молчал.

Он вышел, и я быстро сделала то же самое, но он уже стоял рядом, с очередным громким скрипом петель захлопывая мою дверцу.

Когда мы шли к входной двери, он не держал меня за руку.

Нет.

Он приподнял сзади край моей куртки и твердой рукой, придерживая меня за поясницу, вел к двери.

Это было не по-братски. Даже не по-дружески.

Так бы повел себя парень со своей девушкой.

Пытаясь вытащить ключи из сумочки, я боролась с дрожью по разным причинам, но когда мне это удалось, я даже не успела отделить ключ от дома от всех остальных, как Тони выхватил их у меня из рук, нашел нужный ключ и отпер дверь.

Он толкнул дверь, повернулся ко мне, втиснул меня внутрь и вошел следом, прежде чем я успела открыть рот, чтобы сказать что-то вроде: «может, мне понадобится несколько дней (или год, или вечность), чтобы подумать о том, куда движется моя жизнь и с кем я ее провожу, так что мне, вероятно, нужно немного пространства».

Он захлопнул за собой дверь, и от этого яростного звука я подпрыгнула.

Теперь, когда я находилась одна в доме с рассерженным Тони, который был немного пугающим, я стояла неподвижно в дверях и смотрела, как его тень движется к настольной лампе рядом с диваном его друга.

Он включил ее, в раздражении бросил ключи на тумбочку и повернулся ко мне.

– Кэди, парень вытворяет такое дерьмо, ты не хочешь этого, так что никогда, мать твою, не смей умолять, чтобы он тебя отпустил, – выдавил он.

Я моргнула, глядя ему в лицо, понимая, что может он и злится на Лонни.

Но еще он злился и на меня.

– Чтобы… – попыталась начать я.

– Я уже дважды видел, как этот парень прикасался к тебе. Дважды видел, что тебе это не нравится. И дважды ты ни хрена с этим не делала.

– Я делала.

– Ты не делала.

– Я же сказала…

– Ты несла чушь. Если мужик тебя лапает, а ты этого не хочешь, врежешь ему в гребаное горло или коленом по яйцам.

– Он мой друг, – тихо сказала я.

– Он тебе не друг, – огрызнулся он. – Это парень твоей подруги, который хочет к тебе подкатить. Он не друг.

Можно сказать, в этом вопросе он прав.

– А еще он кретин, и не только из-за его поступка, – продолжал Тони. – Тебе нужно держаться от него подальше. А ты этого не делаешь, когда он облажается... а он облажается, Кэди, вот такой он парень, просто нужно подождать и увидеть, насколько серьезно это будет... он потащит за собой всех, кто окажется рядом.

И вот она.

Суть проблемы.

Поэтому, когда я заговорила снова, это был шепот.

– Ты зависаешь с его людьми.

Можно сказать, что, возможно, всю свою жизнь я много чего не понимала.

Но в этот момент я не упустила, как Тони закрылся от меня.

– Ты с ними общаешься, – осторожно напирала я.

– У меня есть на то причины.

– Ладно, что же... ладно, – сказала я, все еще не в состоянии вникнуть, в основном потому, что не хотела этого делать, может быть, никогда. – Но это... это...– Я посмотрела на дверь, неопределенно махнув рукой в том направлении, прежде чем снова перевести взгляд на него. – Мы знаем друг друга не так уж давно, Тони, пересекались с тобой, вероятно, раз пять, но дважды за это время ты прямо у меня на глазах прибегал к насилию.

Его голова дернулась назад, брови взлетели вверх, и он выпалил:

– Ты сейчас серьезно?

Я стояла на своем.

– Ты делал это.

– Ты хотела, чтобы я похлопал по плечу одного из тех парней, что терлись о тебя на поле, и сказал: «Извини, не против вести себя не как долбаный мудак?»

И снова он прав.

– Ладно, может, парни на поле не в счет, – пробормотала я.

– Думаешь? – саркастически спросил он.

Я решила отойти от этого.

– Но ты мог бы по-другому повести себя с Лонни или, может, позволить мне справиться с ним.

И, скажем, позволить самой открыть замок на входной двери.

– Ты не справлялась с этим.

– Я знаю Лонни дольше, чем ты.

– И ты не справлялась все это время.

Дерьмо.

И снова в точку.

– Тони…

Дальше я не продвинулась.

– Ты понимаешь, что здесь происходит? – требовательно спросил он.

Уже начала понимать.

Я просто не понимала, как мне со всем этим поступить.

Нет, неправда.

На самом деле, я не хотела совершать умный, здравомыслящий и ответственный поступок, который бы увел меня оттуда, где Тони держал меня за руку, протягивал пиво, без слов заявляя, что он не доверяет придуркам, которые могли туда что-то подсыпать, чтобы потом меня изнасиловать, и такого в его смену не произойдет, и касался моей щеки в своей милой манере.

Я также не хотела остаться без Лонни и Марии, без истории, что у нас была, без воспоминаний, которые мы создали, положить конец хорошим временам, возможности веселиться, быть свободными, сумасшедшими и глупыми, потому что мы молоды, а это единственное время, когда вы могли себе это позволить.

Но я должна уйти. Настало время принять решение. И время пришло сейчас, потому что если не сделать этого сейчас...

– Этого не может произойти, – тихо сказала я ему.

Он покачал головой.

– Это уже происходит, Кэди.

Я тоже покачала головой, и не один раз.

– Я... сейчас я говорю, что, после сегодняшнего случая, я понимаю, как обстоят дела, и этого не может произойти.

– Если подобное начинается, ты не можешь это остановить, – сказал он.

Похоже, так оно и было.

Он был, словно... словно... магнит, а я – металл, и все законы природы говорят, что с этим ничего не поделать. Но это не было похоже на то, будто меня притягивало к нему. Это было похоже на то, будто я была связана с ним, и ничто не могло меня поколебать, разве что все клеточки внутри меня не перемешаются и я не стану другим человеком.

Но именно сейчас я должна взять себя в руки.

Сейчас мне предстояло решить, что я стану менеджером в «Сип энд Сейф», и кому какое дело, что об этом подумают родители или кто-то еще, это была хорошая работа, честная, и я могла бы ее выполнять, и выполнять хорошо, и, зная это, спать спокойно ночью на любой подушке.

И я собиралась подыскать квартиру в хорошем районе, это также могла быть студия, но я не собиралась больше жить в трущобах, и даже если мне придется подрабатывать няней или кем-то еще, чтобы заработать дополнительные деньги, я собиралась это сделать.

А когда я стану менеджером и заработаю приличные деньги, то запишусь в местный колледж на курсы по менеджменту, маркетингу и прочей фигне.

Я понятия не имела, куда это меня заведет. Просто знала, что именно туда мне и надо.

И я собиралась сделать все это, потому что хотела стать той, кто мне нравится, кем-то стоящим. Я собиралась идти по правильному пути, каким бы трудным он ни был.

Я находилась не в том месте. Вокруг меня не было хороших людей. Хреново признавать, но мама оказалась права. Не так-то просто говорить, что Лонни и Мария плохие люди, но они сделали неправильный выбор, и мне пришлось отстраниться от этого.

И всего, что было с этим связано.

А значит отстраниться от мужчины, который спас меня от изнасилования, молча выслушал, как я выплескиваю все свое дерьмо, а потом помог справиться с ним, нашел жилье, перевез мои вещи, купил пиццу, пиво, держал меня за руку и мог сделать так, что от одной его кривой улыбки, казалось, мир перевернулся.

– Ты меня пугаешь, – прошептала я.

Воздух в комнате стал тяжелым, Тони стоял неподвижно и молчал, его щеки пылали, в глазах горел огонь.

Я кожей чувствовала внутреннюю борьбу, которую он вел.

Просто не понимала, из-за чего велась борьба.

– Люди... они не... люди так не поступают, Тони, – нерешительно объяснила я. – Они не выкручивают мужчине руку за то, что тот прикасается к девушке, которая им нравится. Я не могу... все они... – Я покачала головой. – Все они, даже ты, – люди Ларса, и они пугают меня. Это нехорошо. Они нехорошие. И я просто... я... я просто не могу.

– Будь со мной.

Он говорил так тихо, что я почти не слышала его слов.

– Пожалуйста, не проси меня об этом, – прошептала я.

– Будь со мной.

– Тони.

– Будь со мной. Поверь в меня, Кэди. Даже если ты не понимаешь, о чем я прошу, я все равно прошу. Не отказывайся, несмотря ни на что.

Он просил о чем-то серьезном. Чем-то, чего я не понимала, но знала, что это слишком. Слишком много, чтобы просить от меня, Кэди Уэбстер, девушки, которой я была. Черт, возможно, слишком много для любого человека.

– Здесь не от чего отказываться. Здесь совершенно ничего нет, – сказала я, вероятно, пытаясь заставить себя поверить в собственные слова.

– Здесь что-то есть, – ответил он.

– Пицца и пиво – вот и все, что у нас было. И я испеку тебе пирог, Тони. Даже целых пять. Отплачу тебе. Нельзя брать, не отдавая. А потом я найду себе жилье, приберусь перед отъездом, и попрошу маму с папой помочь мне переехать, и мы с тобой будем в расчете, и у нас все закончится, и это то, как мне нужно поступить. Вот, что для меня безопасно. Вот, что правильно.

Я осознала, что тяжело дышу, наблюдая за тем, как он делает то же самое, он не отрывал от меня глаз, борьба внутри него все еще продолжалась, и казалось, ему пришлось подавить ее, когда он повторил:

– Это не пицца и пиво. Ты знаешь, что это такое. И несмотря ни на что, не отказывайся от этого.

Я понимала все и не понимала ничего.

Но я держалась за непонимание, чтобы не сдаться и не пронестись прямо через стартовую линию очень неправильного пути в надежде догнать Тони.

– В данный момент нам не от чего отказываться, Тони. Мы не должны делать этого, вот так.

Я едва успела произнести эти слова, как он уже находился от меня не в четырех футах, а оказался прямо передо мной, взяв мое лицо в ладони и склонившись ко мне.

– Все уже сделано, ты просто этого не понимаешь, – прошептал он.

В его словах не было никакого смысла, но я его прекрасно понимала.

Я замотала головой в его руках.

– Пожалуйста, не делай этого.

– Все уже сделано. Глядя на меня, ты все знаешь. Поверь в это, Кэди. Верь в то, что видишь. Верь в меня.

– Остановись. – Мой голос дрожал, как и все тело. – Здесь нечего знать. Нечему верить.

– Есть.

Я обхватила пальцами его запястья и попыталась их оторвать, но его руки не двигались.

– Ты был таким хорошим, таким милым, таким классным, но ты же сам сказал, что я должна оставаться на правиль…

– Посмотри мне в глаза и скажи, что не веришь.

Я посмотрела в его прекрасные глаза, они были так близко, дыхание от его слов пробежало по моим губам. И глядя в эти глаза, я вспомнила, как в первый вечер нашей встречи я думала о том, чтобы эти глаза достались нашим детям, и дрожь усилилась.

– Ты меня пугаешь, – прошептала я.

– Ты ни с кем не будешь в большей безопасности, чем со мной.

Я могла бы, ох, как могла бы, легко в это поверить.

Но поверить было трудно.

– Но, Тони, – я дернула его запястья, но они не сдвинулись, – ты пугаешь меня.

И вот тогда, с расстояния в несколько дюймов, я увидела, как его глаза распахнулись, и из них на меня пролился яркий свет, ослепивший меня так сильно, что я моргнула.

Потом его рот оказался на моих губах.

Я собиралась стать менеджером магазина.

Я собиралась учиться в местном колледже.

Я собиралась стать хоть кем-то.

Я попыталась отстраниться, но его пальцы скользнули мне на затылок, и он приоткрыл губы, коснувшись языком моих губ.

То, что произошло потом, возможно, было рефлексом.

Возможно, инстинктом.

Может, меня вновь переполнило безрассудство, говорящее, что мне выпал единственный шанс, единственный шанс на прекрасное приключение, и я должна им воспользоваться.

Может, потому, что это был Тони, а я – Кэди, и он не ошибся.

Здесь что-то было.

Какова бы ни была причина, заставившая меня сделать это, я приоткрыла губы, его язык мягко скользнул внутрь, и это произошло.

Я попробовала его на вкус.

От него пахло пивом и старыми грузовиками, темными ночами и светлыми днями, тем, как он держал меня за руку, игриво поддразнивая, криво ухмылялся, сверкая глазами. От него пахло мужчиной, мускусом, сексом и миллионом, миллиардом других вещей, которые делали Тони таким, каким я его еще не знала, и в своей потребности, голоде, жажде иметь больше, я не могла удержаться, чтобы не прикоснуться к нему языком.

Чтобы обрести все это.

Мои пальцы сжались на его запястьях не для того, чтобы оттолкнуть, а чтобы удержать, и он почувствовал это. Издав грубый рык, проникнувший мне в горло, он наклонил голову, приняв и углубив поцелуй.

И своим поцелуем он наполнил меня. Воспламенил. Мои груди набухли, соски затвердели, пальцы ног поджались, кожу покалывало, между ног ритмично пульсировало, сердце бешено колотилось, и дело было не только в сексе.

Дело было в моменте. Я полностью погрузилась в этот момент. Единственный в своем роде, который у нас когда-либо был.

Наш первый поцелуй. Наше начало. Начало нас, бывшее началом всего.

Он прервал поцелуй, и я невольно захныкала, потеряв ощущение его языка, его вкуса, этого момента, но он продолжал держать свои губы на моих, легко и прекрасно.

Я распахнула глаза, а его находились так близко, что наши носы прижимались друг к другу, а ресницы почти соприкасались.

И, взглянув ему в глаза, я увидела, что он знал то, что я знаю. Знаю, что происходит, но пока не понимаю, даже после этого поцелуя.

Я знала, что пойду с Тони Уилсоном хоть на край света. Я бы спрыгнула с обрыва, держа его за руку. Я бы порезала ради него. Пролила за него кровь.

И я подозревала, что однажды, возможно, буду готова за него умереть.

Но после того поцелуя меня это уже не пугало.

Когда он был рядом, ничто другое не имело значения, ничто другое даже не существовало.

Это было то место, где я должна быть.

Несмотря ни на что.

Он моргнул, и наши ресницы снова соприкоснулись, заставляя меня сфокусироваться на его взгляде, который не сверлил меня, не обжигал, а просто удерживал, потому что в мире не существовало ничего, чего бы я хотела больше, кроме как смотреть ему в глаза, и я видела, что он чувствует то же самое.

– Здесь что-то есть, – прошептал он.

Да.

Здесь что-то было.

И это что-то казалось всем.

– Обещай, Кэди, – продолжал он шепотом. – Что будешь со мной, несмотря ни на что.

Не могло быть иного ответа, кроме того, что я ему дала.

– Обещаю, Тони.

Когда я произнесла его имя, нечто тревожное промелькнуло в его глазах, но прежде чем я смогла это почувствовать, подушечки его пальцев впились в мою голову, его рот завладел моими губами, язык скользнул внутрь, и я была целиком «за».

Несмотря ни на что.

Глава 7

Но он этого не сделал

Наши дни...

– ЛАДНО... ЛАДНО... ЛАДНО... О-ХРЕ-НЕТЬ, здесь гораздо красивее, чем на фото.

Мне ничего не оставалось, как улыбаться, пока я везла Кэт к маяку.

Был август. Светило солнце. Пушистые белые облака усеивали ярко-голубое небо. Девственно-белый забор окружал зеленую траву, перемежающуюся с торчащими вдоль участка серыми камнями. И все надворные постройки были выкрашены так, что их ослепительно белая и блестящая черная отделка соответствовала совершенству маяка, и только красные крыши выбивались из общей картины.

Несколько месяцев назад, после стычки с Куртом и после того, как Кэт успокоила меня, мы составили план.

Я забронировала номера в гостиницах и отелях типа «постель и завтрак», и придерживалась миссии.

Восстановить маяк. Жить там, если не долго и счастливо, то долго и получая удовольствие.

Курт очень давно ушел из моей жизни, и, честно говоря, время, когда он в ней присутствовал, не было продолжительным (просто насыщенным событиями).

Он хочет, чтобы я его избегала?

Это я могу сделать.

Чего я не собиралась делать, так это позволить ему сломать меня.

Не снова.

Так что я вознаградила себя бронью в отелях и наблюдала, как возводятся крыши, устанавливаются окна и начинает преображаться студия.

Я, в конце концов, наслаждалась Магдаленой.

Я отправилась за покупками в город, где, как узнала, на пристани открылись новые магазины. Обнаружила на пристани лачужку, где в темном помещении мужчина варил такой хороший кофе, что вернувшись туда, я узнала, что он также готовил отличные омлеты из морепродуктов. Пообедала в городе на «Рынке Омаров». Поужинала в одном местечке, порекомендованном кассиром из «Wayfarer’s», под названием «Бриз-Пойнт». Не раз брала салаты или сэндвичи в кафе «Уэзерби».

Я также отправилась на экскурсию по наблюдению за китами (никаких китов мы не увидели, но у меня водились деньги, я жила в штате Мэн, и могла бы попробовать еще раз сто раз, пока не увижу хоть одного).

Я отправилась посмотреть Портленд. Съездила в Бар-Харбор, потому что слышала, какой это красивый и претенциозный город, так и оказалось, поэтому я купила кучу вещей для маяка, студии и помещения над гаражом.

Я посетила Огасту, чтобы встретиться с Пейдж и решить вопросы внутренней отделки.

Я даже съездила в Бостон, потому что за все время наших с Патриком путешествий мы там ни разу так и не побывали, а мне всегда хотелось увидеть «Железнобокого старину» (Прим. переводчика: «Железнобокий старина» – старейший парусный корабль в мире из находящихся на плаву) и поесть настоящей похлебки из моллюсков. Не говоря уже о том, чтобы пройтись по Тропе Свободы, увидеть старую Северную Церковь, посетить города Лексингтон и Конкорд, где прозвучал выстрел, услышанный во всем мире (Прим. переводчика: речь идет о сражении при Лексингтоне и Конкорде – первом вооруженном столкновении в ходе Войны за независимость США). И как бы ни было печально, мне хотелось побывать в Салеме и окунуться в ту историю. У меня было еще больше причин поехать туда, чтобы попасть в Гарвард, сделать селфи и отправить их Вераити и Дексу, в помощь последнему, гонящемуся за сестрой.

Но как только период проживания в гостиницах истек, хотя я нигде не видела Курта (слава Богу), я, поджав хвост, сбежала домой, оправдывая себя тем, что мне нужно забрать свои вещи, потому что я смогу переехать, по крайней мере в студию, всего через несколько недель, и Майк сказал, что мы едем покупать автомобиль в Денвер или он летит в Мэн, чтобы помочь мне найти машину, никаких «если», «и» или «но».

Настоящая причина заключалась в том, что мне нужно было, чтобы семья поддерживала меня, помогала залечивать раны, вскрытые Куртом, и готовиться пустить корни, потому что я не могла каждый день вести себя как турист (на самом деле могла, но не хотела, это было утомительно).

И теперь пришло время возвращаться. Мне не пришлось останавливаться в гостинице или искать другое жилье, потому что студия была закончена. Теперь велась работа над маяком, так что через несколько недель я смогу переехать, и, оказавшись, в своем настоящем новом доме, настанет черед помещения над гаражом.

Кэт поехала со мной, сославшись на то, что ей просто не терпится все увидеть, но я знала, она сделала это, чтобы убедиться, что у меня все хорошо, прежде чем уехать и не видеть меня несколько месяцев.

Уолт сказал, что Пейдж «все устроила». Он также прислал мне пульт дистанционного управления от ворот, поэтому сейчас, когда я ехала по дорожке, то нажала кнопку на щитке моего нового внедорожника «Ягуар» и увидела, как ворота начали распахиваться.

– О Боже, Кэди, это место – само совершенство, – выдохнула Кэт.

Она была права.

«Я смогу», – подумала я, когда мы въехали в ворота.

Эту красоту мне подарил Патрик. Вераити (а потом и Декс) будут приезжать на выходные. Семья – на Рождество. Весенние каникулы. Летние каникулы.

А когда их не будет рядом, я могу помогать в историческом обществе.

Могу стать волонтером в приюте для животных.

Могу заняться садоводством.

Могу готовить.

Могу читать.

Мне сорок один год, и впереди у меня еще сорок лет (я надеялась), по сути, уединения, где я могла просто сидеть сложа руки, наслаждаться общением с «детьми» и делать все, что мне заблагорассудится.

Большинство людей убило бы за такую возможность.

Итак, Курт жил в городе, а Кэт хотела быть рядом, когда я отправлюсь на север навестить брата, и он начнет обращаться со мной как с грязью.

Я переживала и худшее.

Намного худшее.

Ради Бога, моя мать замерзла насмерть.

И мне пришлось смотреть, как угасает Патрик.

Если Курт хочет, чтобы я избегала его, прекрасно. Это будет нетрудно. Городок маленький, но маяк находился за много миль оттуда.

Прекрасно.

Все будет прекрасно.

Потому что у меня было это.

Я остановилась перед гаражом, и мы с Кэт вышли. Я увидела, как она запрокинула голову назад, сосредоточив внимание на красоте маяка.

Я посмотрела налево, за гараж, туда, где находилась студия.

Там ничего не происходило. Никаких мужчин, снующих туда-сюда. Вся активность перешла на маяк.

Но новые окна сияли на солнце так, что все сооружение выглядело как сигнальный огонь, зовущий меня в безопасное место.

– Классная тачка.

При этих словах я повернула голову и увидела Уолта, направлявшегося к машине.

– Все выглядит потрясающе, – сказала я.

– Ты еще ничего не видела, – ответил он, глядя на Кэт и кивая ей в знак приветствия.

– Уолт, это моя сестра Кэти. Кэт, это мой подрядчик, Уолт, – представила я, когда Уолт остановился перед Кэт.

– Рада познакомиться, – сказала она.

– Взаимно, – ответил он и спросил: – Впервые здесь?

– Да, – ответила она. – Я живу в Денвере.

– Держу пари, вы только что изменили планы на отпуск, – предположил он.

Она широко ему улыбнулась.

– Да.

– Хочешь посмотреть свое пристанище, которое находится примерно в пятидесяти ярдах от дома? – спросил меня Уолт.

– Ага, – ответила я.

Он хмыкнул, а затем выбросил вперед руку.

– Веди нас.

Я пошла вперед, стараясь не бежать. Очевидно, я знала все, что там было, так как сама это выбирала, но, в конце концов, я попросила Уолта перестать присылать фотографии, потому что все выглядело так потрясающе, что мне не хотелось портить впечатление от возможности увидеть все вместе.

Когда мы вошли, я поняла, что приняла правильное решение.

Нижний этаж был ослепительно-белым (стены, мебель и кухонные шкафы), серый ковер (в гостиной), паркетные полы (везде), смелые синие подушки, пышные, но подрезанные растения в белых горшках, придающие живость обстановке, общие зоны казались большими, открытыми, прохладными и удивительными.

Спальни и ванная наверху были совершенно разными.

Одна из спален оклеена розовыми старомодными обоями с повторяющимся пасторальным рисунком на фоне кремовой и тяжелой мебели в колониальном стиле, ситца и гофрированного покрывала на кровати – все это кричало о Новой Англии. Другая – выполнена в спокойных, светло-серых, серых, голубых и зеленых тонах, с кроватью с мягким изголовьем, обитым дамасским бархатом нежных цветов, с покрывалом из матлассе (Прим. переводчика: матлассе (от фр. matelasse) – ткань жаккардового переплетения с выпуклым, напоминающим стеганый, узором). В розовой спальне стояли ситцевое кресло и пуфик с лампой для чтения рядом и приставным столиком в углу, в другой спальне у одной стены – белый диванчик с серой отделкой и подушками из дамасского бархата в тон изголовью. В ванной комнате установлена ванна в корпусе, выступающая перпендикулярно выкрашенным в белый цвет деревянным стенам, и оригинальная мебель, обновленная краской в дымчатом васильково-голубом цвете, и белые мраморные столешницы с прожилками серого.

Нижний этаж был просторным и современным, но жизнерадостным и привлекательным, в то время как верхний казался уютным, оживленным, цельным и теплым.

Мне нравилось. Каждый дюйм.

Включая веранду с изогнутой, богато украшенной плетеной мебелью, выкрашенной в лазурно-голубой цвет с яркими подушечками цвета морской волны и соответствующие им боковыми столиками и пуфиками.

Определенно, это место, где вы могли сидеть утром и наслаждаться кофе или потягивать вино вечером, смотреть на море и просто... жить.

О да, здесь я могла бы избегать встреч с Куртом Йегером.

Здесь я могла бы избегать его полностью.

Я могла бы наслаждаться каждой минутой.

– Ну, что? – спросил Уолт, когда я стояла на веранде и смотрела на море.

Мой взгляд медленно повернулся к нему.

– Совершенство, – прошептала я.

После этих слов его лицо изменилось, и он стал изучать мое выражение.

Он, вероятно, был моего возраста, может, немного старше, выглядел обветренным и загорелым, довольно привлекательным, но он был крепким, трудолюбивым мужчиной, и это было видно, что делало его более привлекательным.

При всех наших встречах он вел себя дружелюбно и абсолютно профессионально.

Но в этот момент я увидела, как его лицо смягчилось, а глаза потеплели от удовольствия, вызванного моим одобрением.

– Я... наш... – Кэт запнулась, прочистила горло и тихо сказала: – Не так давно мы потеряли главу нашей семьи. Кэди практически не отходила от него.

– Точно, – пробормотал Уолт, отводя взгляд в сторону, и я поняла, что он не хочет лезть в мою частную жизнь.

– Мы просто, эм... давайте отпустим вас, а сами начнем переносить коробки, – сказала Кэт.

– Хотите посмотреть, как у нас продвигаются дела с маяком? – спросил Уолт.

– Может, завтра, – ответила за меня Кэт.

– Хотите, чтобы я прислал ребят помочь вам с коробками? – спросил Уолт.

Наконец заговорила я:

– Я... да, было бы здорово. Это не займет много времени.

– Ладно. Возьму пару парней себе в помощь. Если хочешь, пока можешь подогнать машину поближе к студии, – сказал Уолт.

– Я так и сделаю.

Он ушел.

Я повернулась к Кэт.

– Мы занесем вещи, а потом поедем в «Wayfarer’s» и купим на ужин что-нибудь вкусненькое.

– Сыр, хлеб, паштет и много вина. Сегодня ты не готовишь, и я тоже. – Она кивнула в сторону открывающегося вида. – Завтра можем вломиться на кухню. Ты говорила, Пейдж приобрела тарелки, ножи, кастрюли, сковородки и прочее?