Текст книги "Время перемен (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

– Милый? – позвала я.

– Надо принять душ и ехать в участок. Спи. Я позвоню тебе позже, – пробормотал он, останавливаясь, чтобы наклониться и поцеловать меня в висок.

Когда он закончил меня целовать, я повернула голову и вгляделась в темноте в его силуэт.

– Я встану вместе с тобой, – сказала я.

– В этом нет необходимости.

– Я приготовлю тебе завтрак.

– Кэди, засыпай.

Посмотрев поверх него на будильник, я увидела, что еще нет и шести.

Он проспал меньше пяти часов.

Я оглянулась на его силуэт, который снова начал двигаться.

– Я приготовлю тебе завтрак.

Он остановился, и я увидела, как он повернул ко мне голову.

– Раз хочешь, милая, хорошо, – тихо сказал он.

Я обрадовалась, что он не стал со мной препираться, потому что проиграл бы.

Откинув одеяло, я объявила:

– Сначала пойду в ванную.

Выйдя из ванной, я остановилась, чтобы поцеловать вошедшего вслед за мной Курта, и направилась через комнату, где на ночном столике горела лампа.

Подойдя к своей сумке, я достала длинный кардиган и теплые носки. Я их надела, и мы с Полночью спустились вниз. Я ее выпустила. Нашла купленный Куртом собачий корм и насыпала немного в миску. Выплеснув старую воду из другой миски, я заменила ее на свежую. Я сварила кофе. И впустила собаку.

Потом я принялась готовить для Курта завтрак.

Хороший момент нашего с Куртом настоящего (не то чтобы были плохие моменты, так что я бы назвала это знакомой территорией, одной из многих хороших моментов).

Я помнила о нем почти все.

В том числе и то, что он любил есть.

Поэтому я взялась за дело, наслаждаясь старым и новым. Возвращая то, что у нас было, и получая больше, по мере того, как мы все глубже погружались в то, чем нам предстояло стать, снова узнавая друг друга.

Курт спустился вниз в свежей рубашке шерифа (сегодня под ней была темно-коричневая футболка), с мокрыми после душа волосами, и первым делом направился ко мне. После жесткого, короткого поцелуя, он подошел к кофе. Затем он направился к входной двери (вместе с Полночью). Мужчина и собака вернулись с газетой (хотя нес ее мужчина).

– Сегодня обедаем? – спросил он, его глаза блуждали по мне от носков до взлохмаченной со сна шевелюре, слегка усмиренной в пучок макушке резинкой для волос.

– Ты можешь? – уточнила я.

– Да.

– Тогда обедаем.

Он слегка улыбнулся мне и подошел к стулу в конце кухонного островка, раскладывая перед собой газету.

– Завтра вечером, когда заберем Джейни, я отвезу вас с семьей в «Тинк», – сказал он.

«Мы» заберем Джейни.

Мило.

И возвращение Джейни.

Еще милее.

Я отвернулась от сковороды и посмотрела на него.

– «Тинк»?

– «Тинкер» – закусочная с бургерами. Место – настоящий хлев. Но там готовят лучшие бургеры в трех округах, уж я-то изучил этот вопрос.

Улыбнувшись ему, я вернулась к поджариванию котлеток.

– Это сработает, все любят гамбургеры, и чем атмосфернее заведение, тем лучше.

– Атмосфера в «Тинке» может и токсичная, но ты изойдешь слюнями, пока будешь ее впитывать. Департамент здравоохранения, вероятно, дает им разрешение, потому что запах гамбургеров и жареной картошки настолько впитался в дерево, что инспектор не может думать ни о чем, кроме как в безумии впиться зубами в гамбургер.

Я тихонько засмеялась, переворачивая котлетки на сковороде, а потом подошла поджарить хлеб.

– Кэди, ты не обязана для меня готовить.

Я нажала на рычаг тостера и посмотрела на него.

– Если бы ты этого ожидал, я бы не стала. Я бы велела тебе поцеловать меня в зад. Поскольку ты этого не ждешь, то буду готовить, когда захочу.

Будто мне каждый день выпадала такая возможность.

Потому что мне нравилось готовить.

Но еще больше потому, что я полжизни потратила на желание заботиться о Курте Йегере, и теперь, когда мне этот шанс предоставлен, я его не упущу.

Я не поделилась всем этим с Куртом, но знала, что он понял, когда нежно спросил:

– Наверстываешь упущенное?

– Как только могу.

Это вызвало у него милую улыбку, которая мне очень понравилась, поэтому я впитала ее в себя, прежде чем вернуться к котлеткам и перевернуть их.

Покончив с готовкой, я выложила еду на тарелки: на моей было на один тост с жареным яйцом меньше (но не на котлетку меньше... мясо — этим все сказано). Я поставила тарелку Курта рядом с газетой, свою – перед пустым стулом по соседству с ним, и он сложил газету, отодвигая ее в сторону, а я взяла свою кружку и кофейник.

Долив ему и себе кофе, я поставила кофейник и заняла свое место рядом с ним.

Я уже проглотила второй кусок, когда Курт пробормотал:

– Странно.

Я повернула к нему голову.

– Что странно?

– Не сердись, милая, но маленькие девочки мечтают о русалках, замках принцесс и рыцарях в сверкающих доспехах, и я знаю это, потому что у меня есть маленькая девочка, и все так и есть. А маленькие мальчики мечтают полететь на Луну и стать ковбоем или полицейским и ловить плохих парней, и я знаю это, потому что сам был маленьким мальчиком. Но странно то, что они понимают все неправильно, и проблема в том, что иногда, даже став взрослыми, они не понимают, что никогда не получат желаемого.

– Желаемого? – спросила я.

– Этим утром, с ней, за чашкой кофе, – ответил он.

Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание, поэтому с трудом выговорила:

– Что?

– Это цитата, – пояснил он.

– Откуда?

– Цитата Джонни Кэша, когда его попросили описать рай.

В груди загорелось от усилия начать дышать.

– Курт, – прошептала я.

– От себя я бы добавил еще и завтрак, но только потому, что она приготовила его для меня.

– О боже, я сейчас заплачу.

Повернувшись ко мне, он наклонился ко мне, обвил рукой мою шею и притянул к себе.

– Я скучал по твоему запаху. Скучал по этим зеленым глазам. Скучал по тому, как мы держались за руки. И мне не хватало просто вот так выпить с тобой кофе. Когда я тебя встретил, я был уже слишком стар, чтобы мечтать о полете на Луну. Став полицейским, я думал, что осуществил свою мечту. Но я был слишком поглощен тем, что хотел получить от карьеры, чтобы тратить время на размышления о том, о чем я действительно должен был думать. Какова будет моя версия рая и как идти в этом направлении. А работа – только малая его часть. У нас была своя версия рая, но то, что здесь? Это настоящее.

Я тяжело дышала, поэтому могла только тихо ответить:

– Определенно заплачу.

Я увидела в его глазах улыбку, потом почувствовала, как его губы прижались к моим, и он отпустил меня.

Он повернулся к своей тарелке.

Я глубоко вдохнула и повернулась к своей.

– Диспетчер знает, когда Джейни у меня, я не могу выезжать на вызов, но они держат меня в курсе. Когда я без нее, то много работаю допоздна, Кэди. Люди есть люди. Они поступают плохо. Печально. Так что такое тоже часто случается, – осторожно сказал он.

Он открывался мне. Предупреждая, что таков он. Такова его жизнь. Прошлая ночь не редкость. Я должна знать, что меня ждет.

И мне придется с этим смириться.

Я уставилась в тарелку.

– Я справлюсь.

– Хорошо, милая.

«Хорошо, милая» – только и всего.

Он верил в меня.

На этом мы закончили.

Мне больше не хотелось плакать.

Мы поели. Поговорили о том, чтобы взять в «Wayfarer’s» сэндвичи и отнести их ему в офис, чтобы он мог показать мне участок, познакомить с командой, начать процесс внедрения женщины в жизни шерифа в коллектив мужчин, с которыми он работал.

Чтобы наверстать упущенное.

Он также сказал мне, что приедет на маяк около половины шестого, чтобы поужинать и пообщаться с семьей.

Я поцеловала его у двери в гараж, и этот поцелуй был долгим. Но как только он вышел за порог, я не стала смотреть, как он выезжает, потому что было слишком холодно.

Я помыла посуду. Приняла душ и приготовилась встретить день в его доме. Оставив, что могла, потому что снова собирался ночевать здесь, я собрала все необходимое для возвращения домой.

Я отнесла сумку в гараж к машине, и мы с Полночью сели в нее. Я нажала на пульт дистанционного управления, который Курт дал мне за обедом накануне, и завела «Ягуар», после чего достала телефон.

Включив его, я открыла сообщения и нашла переписку с Куртом.

И напечатала: «Этим утром, кровать шелохнулась, я открыла глаза, и я была с ним».

Я отправила сообщение, развернулась, закрыла гаражную дверь и направилась домой.

У второго знака, где я должна была остановиться, телефон издал сигнал.

Я схватила его.

«Рай», – написал он.

«Моя версия», – ответила я.

Остановившись на светофоре, я взглянул на пришедшее в пути сообщение.

«Я говорил о том, что просыпаюсь с тобой».

Мое сердце перевернулось.

«Мы слишком сентиментальны», – ответила я.

Я находилась в своем гараже, когда прочитала следующее: «Мне плевать».

Я отправила смайлик с широкой улыбкой и двумя поднятыми вверх большими пальцами.

Затем я послала парящий в воздухе смайлик с закрытыми глазами, широкой улыбкой, с выпяченной грудью и льющемся из нее потоком розовых искр с фиолетовой надписью «Люблю тебя больше всех».

Мы с Полночью вышли из машины. Я взяла сумку и открыла дверь, чтобы впустить ее в маяк, услышав приветствия и сигнал еще одного сообщения.

«Господи, какая же ты чудачка».

– Но ты все равно меня любишь, – прошептала я телефону.

Но я послала ему смайлик с надписью «Еще какая!».

А потом с улыбкой последовала за Полночью на маяк.

Я ехала в город, чтобы встретиться с Куртом в «Wayfarer’s» и купить сэндвичи.

Он уже ждал меня в гастрономе. Я написала ему свой заказ.

Мои мысли были заняты им. Обедом с ним. Ужином. Я надеялась, что этим вечером ничего не произойдет, и не только потому, что хотела провести с ним больше времени, но и потому, что не хотела, чтобы ему пришлось иметь дело с чем-то плохим или печальным.

Мои мысли были также заняты Вераити, которая наконец-то поделилась со мной (наедине, она держала все при себе, даже если Кэт подходила несколько раз, чтобы узнать, что случилось), что она раздавлена словами Элайджи перед его отъездом в Бангор о том, что они «туда не пойдут».

Под «туда» он имел в виду ее попытку заигрывания с ним в его квартире, когда она пришла навестить его, пока он собирал вещи перед отъездом.

Это было, я уверена, невероятно унизительно.

Это было, как описала Вераити, сделано так мило и нежно, что она только сильнее захотела Элайджу.

Вот почему сейчас, когда Элайджа возвращался домой из отпуска у родителей, она находилась в смятении.

Потому что ей не терпелось его увидеть.

И в то же время она больше никогда не хотела его видеть.

Я сочувствовала ей, но он жил у нас, хотя на следующий день он должен вернуться на работу, а она пока там оставалась, и Элайджа уже был принят в семью.

Трудно избежать с ним встречи.

Припарковавшись, я заглушила мотор, вышла из машины, заперла замки и направилась к «Wayfarer’s», ломая голову над способом ей помочь, когда зазвонил телефон.

Я достала его и увидела, что номер местный, но не из моих контактов. И все же я ответила на звонок.

– Алло?

– Здравствуйте, Кэди Морленд?

– Да, Кэди Морленд. С кем я разговариваю?

– Это Терри Багински. Я адвокат Бостона Стоуна.

Адвокат?

Почему мне звонил адвокат?

В воскресенье?

Я сбилась с шага, спросив:

– Кто, простите?

– Терри Багински, – сказала она нетерпеливо, будто это я тратила ее время, а не она позвонила мне внезапно в воскресенье. – Адвокат Бостона Стоуна. Вы ему так и не перезвонили.

– Эм... нет. Я не знаю мистера Стоуна, и каждый раз, когда звонит кто-то из его людей, они не объясняют, о чем идет речь, – поделилась я, толкая дверь в «Wayfarer’s» и улыбаясь кому-то, выходящему из нее.

– Хорошо, позвольте мне рассказать о чем идет речь, – коротко ответила она. – Он хотел бы сделать предложение по поводу маяка и прилегающей территории.

Я обходила кассы, рассматривая гастроном – или, что более важно, Курта в джинсах, ботинках, рубашке шерифа и красивой куртке шерифа с шерстяным шарфом на шее, подчеркивающим его сильную челюсть, – когда остановилась как вкопанная и уставилась на носки своих ботинок.

– Что вы сказали?

– Он хотел бы сделать предложение относительно маяка и прилегающей к нему территории.

– Я не понимаю.

– Он хотел бы их купить, – объяснила она, будто я тупица.

– Это я поняла, – отрезала я. – Я не поняла, почему он обратился ко мне по поводу приобретенной мною недвижимости, в ремонт которой, как он знает, я вложила большие деньги, чтобы иметь возможность там жить.

– Кэди, – произнес низкий рокочущий голос Курта.

Я подняла на него глаза, слушая, как женщина говорит мне в ухо:

– Он хочет построить там курорт.

– Курорт? – спросила я, глядя в глаза Курту.

Он приподнял бровь.

– Район курортного типа, – сказала женщина. – Эксклюзивная гостиница и спа-салон, окруженные коттеджами, включая ресторан изысканной кухни на самом маяке.

Я чуть не поперхнулась.

– Поэтому я хотела бы назначить встречу с вами, мной и мистером Стоуном, чтобы обсудить это предложение, – заявила она.

– Он не может построить район курортного типа с гостиницей, окруженной коттеджами, и рестораном на маяке, – резко сказала я и увидела, как лицо Курта стало ошеломленным, а затем суровым. – Во-первых, – продолжала я, – потому что это мой дом, а во-вторых, потому что есть люди, которые не разрешают строительство на этом участке.

– Для этого у него есть адвокат, а именно я, – парировала она.

Почему эта женщина так груба?

Это она звонила мне в воскресенье, чтобы сказать, что какой-то неизвестный мужчина хочет купить мой дом.

– Что же, если он хочет тратить свои деньги на то, чтобы платить вам... – начала я.

Она не дала мне договорить.

– И рейдеров принуждает городской совет Магдалены. Однако пересмотр зонирования земель за пределами маяка год назад поставило их в опасное положение, а учитывая только тонкую линию прибрежной тропы, и то, что маяк находится в пределах города Магдалена, в зонировании не имеет никакого смысла. И мистер... Стоун, а также ряд членов Клуба Магдалены, сидят в совете директоров, который управляет некорпоративной землей, окружающей маяк, и обеспечивает сильную поддержку не только продвижению процесса пересмотра зонирования всей этой земли, но и исключения участия в нем рейдеров, чтобы можно было развивать район непосредственно вокруг маяка.

– А могу я спросить, кто пересматривал зонирование этой земли? – быстро спросила я.

– Окружной референдум.

– Написанный кем? – настаивала я.

– Разве это имеет значение? – отрезала она в ответ.

– Я его перебила.

– Прошу прощения? – раздраженно спросила она.

– Это британский термин, который мне очень понравился, и я его запомнила, – коротко ответила я. – Другими словами, кто-то планировал купить недвижимость, планировал все это время, а тут появилась я и предложила больше, мое предложение приняли, и собственность досталась мне, таким образом, я перебила другого покупателя.

– Мистер Колли ясно дал понять, что семья сопротивляется предложениям мистера Стоуна, не отвечающим интересам семьи. – Это было сказано угрожающе.

То, что семья «сопротивлялась» его предложениям, означало, что цена была ниже моей.

И Роберт об этом знал, пытался воспрепятствовать покупке, но мне не сказал.

Но это не имело значения. В этом знании не было необходимости, и я хотела бы по-прежнему оставаться в неведении.

Но теперь маяк принадлежал мне.

Конец истории.

Я посмотрела на витрину булочной, расположенной рядом с гастрономом, и объявила:

– Я совершенно не заинтересована в продаже.

– Мистер Стоун раздосадован тем, что его предложение значительно больше, чем могло бы быть, если бы мистер Колли не вмешался, но его намерения…

– Не имеет значения, что именно он задумал, – перебила я ее. – Я владею этой собственностью. Она не заложена. На ней не висят кредиты. Сделка совершена от моего имени, все четко и ясно. И я обсужу с историческим обществом и городским советом Магдалены, как пересмотреть зонирование этой земли, чтобы она оставалась там, где должна быть.

– Мисс Морленд…

– Хорошего вам дня, и, прошу, скажите мистеру Стоуну и всем его приспешникам, чтобы они перестали мне звонить. Если я еще раз услышу о вас, то зафиксирую насколько часто вы мне звоните, а потом уведомлю шерифа о преследовании.

– Уверена, шериф Йегер отнесется к этому очень серьезно, – ехидно заявила она.

Она знала про нас с Куртом.

Ничего удивительного. Мы в некотором роде заявили об этом, когда я кричала на него на тротуаре и все такое.

Но то, как она это сказала, раздражало.

Я оглянулась на Курта и ответила:

– Абсолютно в этом уверена. Наслаждайтесь оставшейся частью вашего воскресенья, которое, кстати, не тот день, чтобы совершать такого рода звонки. Но, к счастью, он закончился.

С этими словами я отняла телефон от уха и отключилась.

– Какого черта? – спросил Курт.

– Какой-то человек по имени Бостон Стоун хочет купить маяк и превратить его в ресторан, – ответила я.

Он так сжал челюсти, что это выглядело также устрашающе, как и сексуально, а затем прорычал:

– Стоун.

– Ты его знаешь? – поинтересовалась я.

– Да. Отпетый мудак.

– Шериф! Сэндвичи готовы, – крикнула хозяйка гастронома.

Курт схватил меня за руку и потащил к стойке.

– Спасибо, Шерл, – пробормотал он, потянувшись за пакетом.

«Шерл» улыбнулась ему, окинула меня оценивающим взглядом, и я едва успела выдавить из себя улыбку, прежде чем Курт потащил меня к кассе.

– Рассказывай, – приказал он, когда мы встали в очередь.

Несмотря на то, что он слышал большую часть разговора с моей стороны, пока мы ждали в очереди и он совершал оплату, я урывками пересказала ему вторую половину, постоянно останавливаясь, чтобы он ответил на приветствие или кивнул кому-то.

Было приятно видеть, насколько он популярен.

Но расстраивало, когда вам нужно рассказать раздражающую (или любую) историю.

Закончила я только на улице, когда мы шли (рука об руку, добавлю я) к полицейскому участку.

– Интересно, почему эта компашка настаивала на пересмотре зонирования, – пробормотал он, словно разговаривая сам с собой. – И это предложение не пользовалось популярностью. Оно едва прошло.

– Теперь это не имеет значения. Хотя я поговорю об этом с Джеки. Но факт остается фактом: маяк мой, и он может предложить мне хоть пятьдесят миллионов долларов, но я его не продам.

Это заставило Курта остановить нас обоих и посмотреть на меня.

– Серьезно? – спросил он, и выражение его лица меня обеспокоило.

– Я... да, – запинаясь, ответила я, пытаясь понять его выражение.

– Тебе он так нравится?

Я медленно посмотрела на горизонт, где возвышался маяк: на фоне снега и моря, его белая с черным отделка, красные крыши зданий и рождественские украшения были видны на протяжении всего пути до него и обратно.

– Курт, ты только посмотри. Можешь себе представить, что этот вид изменится и как он изменится, если им завладеет тот, кто просто хочет заработать на этой земле деньги?

Он даже не удостоил маяк взгляда.

Он не отводил его от меня.

– Было бы хреново, и он не предложить такую высокую цену, Кэди, но у этого человека есть деньги, и если он решил что-то, его не так-то легко поколебать. Но, скажем, если он пойдет ва-банк, ты откажешь?

Я покачала головой, но ответила:

– Все дети говорят, что, когда вырастут, хотят там жить. Кэт пошутила, что, побывав здесь этим летом, хотела уговорить Пэта уйти на пенсию, но на днях сказала мне, что теперь, когда Пэт все увидел, он думает о том же. Они обожают это место. Обожают студию. И это тоже шутка, но однажды вечером за ужином они наперебой кричали «Чур, мой!». Майк при этом выглядел взволнованным. Так что теперь это семейное место. Но это всегда был только маяк. Уже более двухсот лет. Так что, нет. Если моя семья в нем не заинтересуется, если мне нужно будет его продать, я найду другую семью. Не застройщика. Никогда и ни за что. И чтобы это гарантировать, понадобятся новые рейдеры, вписанные в договор, и, возможно, земля вокруг станет разграничена на те зоны, на какие должна быть.

– Значит, ты просто хочешь оставить все как есть, – сказал Курт.

– Да. Хочу сказать, что в один прекрасный день кто-то может захотеть что-то переделать. Я не собираюсь сходить от этого с ума. Но... да. Я оставлю все как есть.

Курт, казалось, испытал огромное облегчение. Такое сильное, что это меня обеспокоило.

– Курт?

Он снова заставил нас двигаться и ответил:

– Сэндвичи. Они горячие и. если мы еще немного постоим на улице, то они остынут. Быстро познакомишься с парнями, и пока будем есть у меня в кабинете, мы поговорим.

Теперь, на пути в участок, я думала обо всем этом.

Не только об остывающих на холоде сэндвичах.

А о том, насколько милым был Курт.

В руке он держал пакет с горячими сэндвичами. Было время обеда. В участке ждали мужчины. Каждый получил по сэндвичу. Таким образом, знакомство было коротким, не затянувшимся и относительно легким для меня (не то чтобы все могло обернуться по-другому, все его люди казались очень вежливыми, уважительными, дружелюбными со мной и Куртом, но при этом Курту приходилось совершать некоторые маневры, чтобы я не оказалась как под микроскоп).

Когда мы вошли в его кабинет, он подвел к на стулу и отпустил, я сняла куртку и шарф и села на него.

Он достал из мини-холодильника две банки газировки «Фреска» (он все также пил «Фреску», в прошлом мы оба были любителями «Фрески», и это знание меня успокоило) и протянул одну мне. Он сбросил куртку, но не шарф, и сел рядом со мной, а не за своим большим деревянным столом, достал сэндвичи и два пакетика чипсов.

Я подождала, пока он снял фольгу и бумагу и откусил, а затем спросила:

– Что это было на тротуаре?

Затем я откусила первый кусочек.

Ломтики мяса с ребрышек, расплавленный швейцарский сыр, соус из хрена и жареные луковые кольца.

Божественно.

И приготовлено в «Wayfarer’s».

Так что это было еще более божественно.

– Не уверен, что нам стоит говорить об этом сейчас, – проглотив, ответил он.

– Милый, судя по выражению твоего лица на улице, нам нужно поговорить об этом сейчас, – осторожно надвила я.

Он держал перед собой сэндвич (похоже с рубленой ветчиной и сыром), положив локти на раздвинутые колени, но его глаза не отрывались от меня.

– У меня ребенок, – осторожно сказал он.

Я улыбнулась.

– Знаю.

– Теперь у меня есть женщина. Единственная, кого я когда-либо хотел.

На сердце потеплело, а улыбка осталась на месте.

– Знаю.

– И когда-нибудь, очень скоро, если я смогу справиться с этим, не напортачив со своим ребенком или с начавшимися обретать основу отношениями с ее мамой по совместному воспитанию, мои две девочки, каждые две недели, будут жить вместе. Но я каждый день буду просыпаться рядом со своей женщиной.

Я молча кивнула.

Этот план я считала невысказанным, но взаимно согласованным.

– Детка, мы не можем делать это на маяке.

Мои брови сошлись на переносице.

– Я знаю.

Он уставился на меня.

– Когда это случится, я сдам маяк в аренду, – поделилась я. – Хочу, чтобы в нем жили, а не устраивали гостиницу по типу «постель и завтрак» или что-то в этом роде. Найду кого-то приличного, кто его полюбит и захочет остаться на некоторое время. Элайджа может захотеть, и, когда я уеду, он сможет переехать, а мы сдадим помещение над гаражом. Студию можно сдавать по типу «постель и завтрак», если арендаторы маяка не будут против этого возражать. Или ее можно оставить, если моя или твоя семья приедут в гости, тогда они смогут остановиться в хорошем месте.

– Ты не против переехать ко мне? – спросил он так, словно это его шокировало.

Но я не могла себе представить, как это могло его шокировать.

– Мне нравится заниматься с тобой сексом, Курт, а этого не будет, если мы превратим семейную комнату в спальню Джейни. С лестницы все видно, а мы будем прямо напротив нее. Но единственная полноценная ванна находится в главной спальне, и это просто не сработает. А студия слишком маленькая. И последнее: мы не можем ничего строить на земле маяка, потому что... Думаю, мы это уже проходили. Так что если ты не хочешь переезжать в совершенно новый дом, что и мне кажется ненужным, так как у тебя сказочный дом, то это единственный вариант.

На его лице появилась кривая ухмылка, и это был первый раз, когда я увидела ее с тех пор, как вернулась в Денвер, до того, как все рухнуло, до того, как все пошло наперекосяк, и на секунду мой разум очистился от всего, кроме этой мальчишеской ухмылки на его красивом, мужественном лице.

Затем он подвинулся со стулом вперед, не откидываясь назад, что выглядело мило и сексуально, и продолжал двигаться, пока не соприкоснулся со мной коленом, и тут я вернулась в комнату.

– Знаю, он тебе нравится, детка, поэтому я беспокоился по поводу того, что увезу тебя оттуда.

Я обнаружила, что мой Курт был более беспокойным. Особенно когда дело касалось меня.

Это было мило и приятно.

Держа перед собой сэндвич, я оперлась локтями о колени, чтобы к нему приблизиться.

– Это очень мило, Курт, но он по-прежнему мой и никуда не денется. Может, когда-нибудь, когда Джейни уедет в колледж или куда-то еще, мы сможем туда вернуться. Сможем об этом поговорить. Но до этого еще очень далеко.

Он прижался своим коленом к моему, и облегчение на его лице сменилось таким сильным чувством, что я испугалась.

– Пока время не пришло, но я хочу сказать тебе сейчас, потому что ты должна подумать об этом и начать делать это с сегодняшнего момента. Мы оба должны начать думать. О том, чего мы хотим. О том, куда движемся. И если ты не на одной волне со мной, я справлюсь, Кэди. Если ты что-то поймешь из этого разговора, мне нужно, чтобы ты поняла вот что. Я получил желаемое, когда вернул тебя, и я счастлив, как никогда в жизни. Даже с Джейни. Я ее люблю, но в той ситуации было много дерьмовых моментов, отчего вещи стали не теми, какими могли бы быть. А теперь я там, где хочу быть. Но мне все равно нужно выложить все начистоту, потому что тебе нужно об этом подумать. И мне нужно, чтобы ты подумала о возможности иметь от меня ребенка.

Я не двигалась с места.

Просто застыла.

– Не сейчас, – быстро ответил он. – Ты не обязана давать мне ответ прямо сейчас. Но подумай об этом. И мы поговорим…

– Я хочу от тебя ребенка.

И тут Курт тоже перестал двигаться, застыв на месте.

– И всегда хотела, – прошептала я.

Его голос прозвучал забавно, более хрипло, когда он напомнил мне:

– Мы не молоды.

– Мне все равно, – твердо заявила я.

В его глазах горел огонь, но губы шевелились:

– Это значит быстро, Кэди. Скорый переезд. Скорая свадьба. Скорая беременность.

– На следующей неделе я запишусь на прием к гинекологу.

Он закрыл глаза. Медленно. И что-то в его лице дрогнуло, это было так пугающе и так прекрасно в равной мере, что трудно было распознать.

Но я все равно знала, что каждый день до конца своей жизни буду помнить эту прекрасную часть.

Он открыл глаза.

– Маленькая девочка с зелеными глазами как у тебя.

– Маленький мальчик с карими глазами как у тебя.

– Мне нужно больше твоих зеленых глаз.

Больше моих зеленых глаз.

У меня защипало в носу.

– О нет, я сейчас зарыдаю в свой сэндвич с ребрышками.

Он бросил свой сэндвич на пакет из «Wayfarer’s», взял мой и сделал то же самое.

Затем он обхватил мою голову обеими руками и прижался губами к моим губам, мы сидели на стульях перед его столом, наши колени прижимались друг к другу так сильно, что это причиняло боль.

Но мне было все равно.

Мне нравился этот поцелуй.

У меня было много красивых поцелуев (все от Курта).

Но этот был самым лучшим.

Однозначно.

Когда его губы оторвались от моих губ, но не отстранились, он подушечками больших пальцев скользнул по моим щекам, стирая лившиеся из моих глаз слезы, даже не смотря на поцелуй.

– Доктор бы пришелся очень кстати, – прошептал он. – Получить представление о том, сколько у нас времени, чтобы мы могли спланировать, как сделать так, чтобы Джейни восприняла эту новость как можно легче.

Я кивнула, уткнувшись лицом ему в ладони.

Курт прижался своим лбом к моему.

– Сейчас, с ней, в моем кабинете.

Навернулись новые слезы.

И у меня перехватило горло, когда я ответила:

– Сейчас, с ним, в его кабинете.

Его большие пальцы двигались, вытирая мои слезы, а я позволяла им литься.

Курт не отрывал от меня взгляда.

Я взяла себя в руки, и он потянул меня на себя, касаясь губами, прежде чем в последний раз коснуться моей кожи большими пальцами и отпустить.

Он слегка отодвинулся и взял мой сэндвич.

Он протянул его мне.

Я его приняла.

Он схватил свой.

– Итак, детка, ты была в Англии? – пробормотал он.

Я ухмыльнулась.

Потом я ответила.

И мы с Куртом пообедали у него в кабинете.

Обеими ногами я обхватила его бедра, одной рукой проводя по коже спины, а другой запустив пальцы в волосы.

Курт подтянул одну ногу, одной рукой обхватил меня сзади за шею, другой – за талию.

Мы двигались медленно.

Он целовал меня, находясь внутри.

Я целовала его в ответ.

Не прекращая двигаться, он поднял голову и посмотрел мне в глаза.

Я не отрывала от него взгляд.

– Люблю тебя, – прошептал он.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала я в ответ.

Он задвигался быстрее.

Я крепче в него вцепилась.

Он поцеловал меня сильнее.

Я поцеловала его еще сильнее.

Он прервал поцелуй и опустил голову. Я почувствовала, как его язык вдавливает бриллиант в ложбинку у основания моего горла.

Я вздрогнула и запустила руку в его волосы, царапая ногтями его спину.

Он снова захватил мои губы, и начал толкаться, толчки были ровными, но жесткими, его язык в моем рту отдавался и овладевал.

Его член проник глубоко внутрь меня, Курт проник глубоко внутрь меня, и я прервала наш поцелуй, всхлипнув:

– Курт.

– Кэди.

Я была близко.

Я выгнула шею, открыла рот, но не произнесла ни звука, поскольку ослепительный оргазм пульсировал все сильнее каждый раз, когда основание его члена касалось моего клитора, а весь он врезался в меня.

Его рука на моей шее переместилась вверх, обхватив затылок, потянув к себе, чтобы он снова мог накинуться на мой рот.

Он вобрал мой оргазм глубоко в себя вместе с моим языком, и мой оргазм усилился еще больше, как только он освободил мой язык, а его рычание запульсировало вниз по моему горлу, преследуемое стоном его освобождения.

Мой оргазм стихал, и я обнаружила, что все еще целуюсь с Куртом, скользя пальцами одной руки по его волосам, а другой рукой и ногами прижимая его к себе, пока он не замедлил движение, входя и выходя из меня до того, как не замереть и остаться во мне.

Только тогда его губы скользнули к моему уху, вниз к шее, поцеловав меня и там остановившись.

– Вот как я хочу ее сделать, – тихо сказал он.

Я закрыла глаза, уголки моих губ приподнялись, и я крепче прижалась к нему.

На это ушло почти два десятилетия.

Но мне было приятно знать, что когда-то давно Бог меня услышал.

– Значит, так мы его и сделаем, – ответила я.

Я почувствовала на своей шее его улыбку.

Мы долго лежали так: довольные, молчаливые, пока Курт не начал из меня выскальзывать.