Текст книги "Время перемен (ЛП)"

Автор книги: Кристен Эшли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Я не рассказывала Пэту о маяке.

И не расскажу, пока по-настоящему не стану его владелицей.

Это было подло и потому неправильно.

Но это Пэт. Его жена Кэти – моя лучшая подруга. И он был старшим сыном моего покойного мужа, и очень похож на отца и определенно похож на моего старшего брата.

Другими словами, если я позволю, он может на меня надавить.

– Все просто замечательно. Ты бывал в штате Мэн? – спросила я и тут же продолжила: – Здесь очень красиво. Совершенно потрясающе.

– Да. Мы с Кэти наблюдали за китами еще до рождения проказников.

Я это знала.

Кэти мне рассказывала.

А проказники, официально мои приемные внуки, Вераити и Декстер, вовсе не были проказниками.

Теперь одной исполнилось девятнадцать (почти двадцать), а второму – семнадцать. В настоящее время Вераити получала образование с полной стипендией в Йеле (что было близко, еще одна хорошая вещь в Мэне, потому что мы с Вераити были очень близки – ее отъезд в университет стал для меня почти таким же травматичным, как и для ее родителей), а Декстер подумывал о Гарварде, но только чтобы досадить старшей сестре.

Он тоже остановится на Йеле.

– Мне бы следовало отправиться в тур и понаблюдать за китами, – пробормотала я, думая, что это было бы потрясающе, но не только поэтому, но также и потому, что, если я это сделаю, очень, сомневаюсь, что столкнусь с одним конкретным мужчиной.

– Да, конечно, – ответил Пэт. – Слушай, а когда ты вернешься? Домом интересуются, и риэлтор не думает, что продажа заставит себя долго ждать. Ты понадобишься нам здесь.

Я почувствовала, как выпрямилась, переведя взгляд на камин, потому что это известие потрясло меня.

Домом площадью в пятнадцать тысяч квадратных футов, выставленным на продажу меньше месяца назад, заинтересовались?

Он был оценен в шесть с половиной миллионов долларов.

Как им можно заинтересоваться? Или, я бы сказала, так заинтересоваться, что это приведет к быстрой продаже?

– Кэди, милая? – мягко позвал Пэт.

– Я не... – Я прочистила горло и посмотрела на прелестный бело-голубой узор покрывала. – Я не думала, что все пойдет так быстро.

– Есть богатые люди, которым тоже нужны дома, Кэди, – осторожно поддразнила Пэт.

– Точно, – пробормотала я. – Уверен, что вам с Кэти он не нужен?

– Наше гнездо в скором времени окончательно опустеет, а мы будем копошиться на пятнадцати тысячах квадратных футов площади? Я так не думаю.

– А как насчет Майка и Пэм? – спросила я о втором сыне Патрика и его жене (Пэм была моей второй лучшей подругой). – У них все дети дома.

Их было трое, и они были младше.

– У нас уже состоялся семейный разговор, милая, – мягко сказал он. – Майку, Пэм и ребятам очень не хочется, чтобы дом продавали, но он им не нужен. И Дейли с Шеннон он тоже не нужен. – После короткой паузы он спросил: – Уверена, что сама не хочешь там остаться?

– Патрик не предоставил мне такого выбора, – напомнила я ему и сделала глоток вина.

Не то чтобы я хотела там оставаться. Одна в огромном доме, где нет ничего, кроме воспоминаний, чтобы составить мне компанию?

Ни в коем случае.

– Знаю, он указал это в своем завещании, но, Кэди, может, мы сможем поговорить с адвокатами. Найти способ обойти это.

– Потому что ты хочешь, чтобы семейный дом остался в семье? – осторожно спросила я.

– Я там вырос. Там я дрался с братьями, как сумасшедший, хотя до безумия их любил. Там мы потеряли нашу маму. Папа обрел тебя, и мы хорошо проводили время. Каникулы. Дни рождения, которые ты так хорошо устраиваешь. Вечера игр. Твои нелепые пижамные вечеринки с нашими взрослыми женами, на которые мы, парни, определенно должны были совершить набег, что и делали. Но семья есть семья. Папа и ты, я, Кэт и дети, Майк, Пэм и их дети, Дейли, Шеннон и их сорванцы. Вот наша семья. Тот дом – всего лишь дом. Но если ты захотела его сохранить, мы нашли бы способ.

И нашли бы способ держать меня поближе к дому, чтобы мое сердце не вырвали из груди, не превратили в месиво и не выбросили как мусор.

– Пэт, твой отец хотел, чтобы я двигалась дальше, мне нужно двигаться дальше.

– Да, но как?

На это я ничего не ответила. Я сделала глоток вина.

– Кэди. – Его голос стал резче.

Определенно, как у его отца.

Или моего старшего брата.

– Картина становится все яснее, – неопределенно сказала я.

– Ты мне расскажешь?

– Когда придет время.

– Проклятье, Кэди, – огрызнулся он.

– Пэт, его не стало два месяца и шесть дней назад. Дай мне время, – прошептала я.

Пэт некоторое время молчал.

Потом сказал:

– Мне это не нравится.

– Ты ясно дал это понять, дорогой, – тихо сказала я.

И это правда. Как дала понять Кэти. Майк. Пэм. Дейли. Шеннон. Даже Вераити, Декстер, Райли, Элли, Мелани, Корбин и Беа, а Мелани было всего семь лет.

Они хотели, чтобы я вернулась домой.

В Денвер.

– Если тебе нужно найти свой путь, ты должна сделать это вместе со своей семьей.

Они не были моей семьей.

Они были семьей Патрика.

– Ты же знаешь, я люблю вас, – тихо сказала я.

– Да, знаю. И Кэт знает. Вераити. Декс. Я мог бы продолжить, но не буду, а только скажу, что мы тоже тебя любим. Папы нет, мы все его потеряли. Все по нему скучаем. И поверь, я знаю, потому что мы все здесь, а ты там, что легче горевать, когда ты с семьей.

– Возвращаясь к нашему первоначальному разговору, – резко сменила я тему, – у Кэт есть моя доверенность. Если дом купят…

– Если дом купят, – перебил меня Пэт, – то все, что в нем есть, должно быть продано с аукциона.

– И прежде чем уехать, мы с Кэт, Пэм и Шеннон все проверили, так что они знают, все, что не отложено, я согласна продать.

– Думаю, после некоторого перерыва ты должна вернуться домой и еще раз все просмотреть. Кэт сказала, что ты почти ничего не отложила.

– Ничего из того, как ты понимаешь, что не имело бы отношения к Патрику.

И снова он ничего не сказал, но на этот раз остался при своем мнении.

– Пэт, я поступаю так, как хотел твой отец, – напомнила я ему.

– Кэди, не уверен, что он находился в здравом уме, когда говорил о том, чего хочет.

– Ты знаешь, что это неправда, – мягко упрекнула я его. – Знаешь, что он планировал это много лет.

И снова Пэт промолчал.

– Мне нужно это сделать, Пэт. Ради твоего отца.

– Если дом продадут, тебе следует вернуться домой.

– У Кэт есть моя доверенность…

– Когда мы будем прощаться с домом, Кэди, мы хотим, чтобы ты была с нами.

Теперь настала моя очередь молчать.

– Договорились? – спросил он.

– Да, – прошептала я.

– Хорошо, – сказал он, и это прозвучало почти как ворчание.

Я чуть не усмехнулась.

Вместо этого я сделала еще один глоток вина.

– Буду держать тебя в курсе того, как проходит продажа, – пообещал он.

– Спасибо, милый.

– И Кэт была бы не прочь тебя услышать.

Это меня удивило.

– Я только вчера ей звонила.

– Она привыкла разговаривать и видеться с тобой почти каждый день. Так что, может, подумаешь об этом.

Я закрыла глаза.

Мы с Кэт были не разлей вода. И с Пэм. Черт возьми, Шеннон стала моей третьей лучшей подругой.

Остальные будут скучать по мне. Но для Кэт, Пэм и Шеннон это ударит сильнее, и я знала это, потому что если кого-то из них не окажется рядом, я сама буду опустошена.

И я была опустошена, потому что собиралась уехать.

Я просто не могла думать об этом.

– Я позвоню ей чуть позже, – сказала я.

– Я ценю это.

– Ладно, у меня тут камамбер и...

– Я знаю, что ты собираешься с ним встретиться.

Я замолчала.

А Пэт – нет.

– Знаю, ты попытаешься встретиться с ними, и я просто вставлю свои два цента, сказав, что ни один из них не стоит этого, Кэди. Они оба повернулись к тебе спиной. Тот коп, то, что он с тобой сделал …

Я снова закрыла глаза и прошептала:

– Пожалуйста.

– Они не заслуживают того, чтобы знать тебя, милая. Не заслуживают того, чтобы твой свет пролился на их жизни. Не понимаю, о чем думал папа, но я любил отца. Без него мир кажется странным, потому что он был очень большой его частью. Но тут он ошибся. Нутром чую.

– Здесь очень красиво, – тихо сказала я, открывая глаза и глядя в огонь.

– Знаю.

– Спокойно.

– Это я тоже знаю.

– Пэт, мне нужно поступить так, как он хотел.

– Хоть меня это и бесит, но это я тоже знаю. Поэтому скажу, что мы рядом. Мы всегда будем рядом. Не важно, пусть даже мы будем находиться на другом континенте, если мы тебе понадобимся, мы приедем к тебе или заберем тебя обратно. Все, что тебе необходимо сделать, это позвонить.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда я сказала:

– Спасибо, дорогой.

Я услышала, как он прочистил горло и ответил:

– Позвони позже Кэт. Но не говори ей, что я тебя запугиваю, потому что она отправит меня спать на диван.

Кэт была женщиной и матерью. Кэт никогда не бранилась, и Кэт не была большой поклонницей некоторых поступков Пэта (а поскольку он продолжал так поступать, то иногда оказывался на диване).

В ее арсенале было и другое оружие, чтобы получить то, чего она хотела.

И она им пользовалась.

Просто до сих пор у меня был иммунитет.

– Я ей позвоню. И еще хочу сказать тебе спасибо за то, что ты такой, какой есть, и так сильно обо мне заботишься. Но со мной все будет в порядке.

– Посмотрим.

Посмотрим.

Мы попрощались и разъединились.

Я положила телефон, поставила рядом с ним бокал, приготовила еще сыра с хлебом, и пока жевала, налила еще вина.

Я размышляла о том, что должна сделать то, чего совершенно не хотела.

Но этот разговор в полную силу вернул меня в настоящее, в прекрасный номер в прекрасной гостинице в Новой Англии.

Поэтому я подошла к шкафу и открыла пустой чемодан, который положила туда после того, как распаковала вещи (когда мы останавливались где-то на пару дней или больше, я всегда распаковывала вещи, Патрик находил это забавным).

Там лежал большой конверт.

Мне не следовало брать его с собой. В своих более причудливых фантазиях я представляла, как конкретный мужчина, узнав, что я здесь, отдает приказ о полицейской облаве и обнаруживает его.

Конечно, этого не случится.

По крайней мере, последняя часть.

Я вернулась к кровати, вытащила из конверта две папки из плотной бумаги и положила их на кровать.

Я взяла вино и снова повернулась к ним.

Я открыла ту, что потоньше.

Внутри, в верхнем левом углу, была прикреплена фотография размером восемь на десять дюймов, на которой мой брат выходил из красивого, крытого черепицей дома, и шел к синему «Субару», припаркованному на подъездной дорожке.

В последний раз я видела его на похоронах матери. Там же в последний раз с ним разговаривала. Точнее, сама я почти не говорила. Он сказал мне, что я нежеланный гость на поминках в доме мамы и папы, и что своим присутствием на похоронах я уже отдала ей должное.

Патрик, стоявший рядом со мной, был вне себя от ярости.

Мы не пошли на поминки.

Папа умер почти на два года раньше мамы. Несмотря на то, что он фанатично занимался фитнесом, бегал почти каждый день и следил за всем, что ел, больное сердце привело к череде инсультов, последний из которых его убил.

Мамина смерть была еще страшнее.

Она поскользнулась в теплице, упала и сильно ушиблась, порезав руку ножницами, задела артерию от чего началось сильное кровотечение. Она доползла до двери и почти выбралась, но потеряла сознание от боли и потери крови. Стояла зима, и на улице резко похолодало.

И это так страшно, что мама замерзла на смерть (или истекла кровью, никто не знал, что произошло раньше).

Я находилась в шоке не только от того, что потеряла ее, и потеряла прежде, чем смогла загладить вину (или найти какой-то способ убедить ее позволить мне загладить вину, и точно так же потеряла отца), но и от того, что она умерла такой мучительной смертью.

Патрик знал это, и поэтому еще меньше обрадовался тому, что Кейлен, мой брат, так ужасно со мной обошелся.

Но для меня было ужасно думать, что Кайлен поступил в своем духе, когда, не пройдя и двух месяцев после смерти мамы, он развелся с женой (мама сошла бы с ума, ее блестящий, гениальный, идеальный первенец совершил нечто вроде того, чтобы оставить жену и официально разорвать с ней отношения) и ушел.

А потом он сделал еще кое-что очень похожее на Кейлена: переехал через всю страну, оставив не только жену, но и двоих детей.

Он был программистом, и очень хорошим. Штаб-квартира компании, в которой он работал, находилась за пределами Сан-Франциско. Но он мог работать где угодно.

Так он и поступил, переехав в отдаленный городок в штате Мэн, в ста милях к северу от Магдалены.

Похоже, я не единственный ребенок Уэбстеров, который любил одиночество.

Раз в месяц дети прилетали к нему в гости. Он тоже летал к ним раз в месяц. По-видимому, их всех это устраивало, и, по словам частного детектива, в основном потому, что четыре дня в месяц дети брата могли вытерпеть своего отца. Терпеть больше было уже не так легко.

Я веером разложила бумаги на кровати. В бумагах, представлявших собой отчеты частного детектива, нанятого Патриком, говорилось, что брат ходил в походы, ездил на рыбалку, ходил под парусом, ездил на велосипеде, работал.

Кейлен делал все, что хотел.

Я сделала глоток вина, а затем очень глубоко вдохнула, мой взгляд переместился на вторую, более толстую папку.

За три недели до своей смерти Патрик рассказал мне о частном детективе и о том, что он сделал. Тогда же он отдал мне и конверт с папками.

Я не притрагивалась к ним больше месяца после того, как его не стало.

Все, что было во второй папке, я прочитала столько раз, что сбилась со счета.

И сейчас я снова ее открыла.

Слева внутри была прикреплена фотография размером восемь на десять дюймов, на которой был изображен высокий, темноволосый, необычайно красивый мужчина, идущий по тротуару, в котором я теперь узнала Кросс-Стрит, главную улицу Магдалены.

У бедра он держал ребенка.

На ней была маленькая кремовая шапочка с маленькими кошачьими ушками розового цвета, а спереди, на лбу, – розовый носик с крохотными черными усиками-ниточками, торчащими в стороны. Маленький розовый пуховичок. А на руках – маленькие кремовые варежки с серыми кошачьими мордочками, розовыми носиками и ушками.

Из-под ее милой шапочки выбивались темные волосы.

У нее были удивительные карие глаза.

Ее звали Джейни.

И на этой фотографии ей всего два года.

Теперь ей четыре.

Мой взгляд скользнул к мужчине.

Курт Йегер, шериф округа Дерби штата Мэн («Дарби», как его произносили англичане).

Мужчина, которого я, и почти все наши знакомые, знала под именем Тони.

С тех пор как Йегер, теперь ставший шерифом, покинул Денвер или почти покинул, Патрик велел следить за ним.

Но не постоянно. Патрик не стал заставлять частного детектива следовать за ним по пятам. Но отчеты ожидались каждый квартал.

И они приходили.

Так я узнала, что шериф Йегер приехал в округ Дерби, в Магдалену, чтобы получить должность помощника шерифа в отделе полиции. Совершенно иной пост в этом маленьком живописном туристическом городке на побережье штата Мэн, чем та опасная тайная полицейская работа, которую он выполнял в Денвере.

Я также знала, что он не любил своего босса, и публично это выказывал, восемь лет баллотировавшись против него в должности заместителя. Кампания проходила ожесточенно, но, очевидно, ее было достаточно, чтобы многим жителям округа Дерби не приглянулся старый шериф и Курт занял его место, обойдя своего босса с небольшим отрывом в девять процентов.

Второй тур выборов против того же соперника он выиграл с разрывом в сорок один процент.

Окончательный этап голосования прошел без сопротивления.

Он славился своим добродушием, проницательностью, целеустремленностью, трудолюбием, справедливостью и крутым нравом.

Кроме того, я узнала, что он встречался, жил и был помолвлен с красивой женщиной по имени Дарси, с которой через шесть лет, последние два года с кольцом на пальце, он расстался. Ей было больно, горько, и, чтобы сбежать от него, она переехала в Марблхед, штат Массачусетс.

В этом я ее понимала.

Боже, как же я ее понимала.

Затем он стал встречаться, жить с красивой женщиной по имени Ким, но помолвлен с ней не был, а, спустя четыре года, после случившегося с предыдущей его женщиной, она поняла к чему все идет.

Она не ошиблась.

Он положил всему конец.

Со своей стороны, она решила сделать так, чтобы этого не произошло.

По словам горожан, которые с удовольствием рассказывали обо всем, и об этой пикантной детали в частности, поступок женщины, которая после четырех лет жизни с мужчиной без единого намека на незнание того, как уберечься от незапланированного зачатия, вдруг оказывается на втором месяце беременности всего через месяц после того, как ее бросают, считался попыткой заманить его в ловушку.

Шерифу Йегеру вовсе не хотелось оказаться в ловушке.

Из-за связанного с этим риска, он ждал рождения ребенка, чтобы потребовать анализ ДНК.

Чего он не сделал, так это не помирился со своей бывшей, чтобы поступить «правильно» в отношении ребенка, что удивило многих, поскольку люди считали, что шериф Йегер сделает это (еще одна причина, по которой многие думали, что беременность была ловушкой).

Анализ ДНК провели уже после родов.

Ребенок оказался от него.

Ей дали имя Джейн, но звали просто Джейни.

И я знала почему.

Я никогда не назову ребенка безумным именем. Таким, что ему пришлось бы произносить его по буквам, повторять или поправлять того, кто произнесет его неправильно. У моих детей будут такие имена, как Джон, Ник, Макс, Мэри, Джейн, Бет. Простые имена. Приятные.

Это Тони сказал мне, когда мы лежали в постели после того, как занимались любовью.

В то время я подумала, что для него было странно так говорить, особенно с той решимостью, которая стояла за этим. Его звали Тони. Его фамилия была Уилсон. Ни то, ни другое не составляло трудности сказать или произнести по буквам.

Я поняла причину, когда узнала, что на самом деле он Курт, а его имя должно произноситься как «Корт», и писаться так, как я раньше не видела.

Поэтому неудивительно, что его дочь звали Джейни.

Частный детектив сообщил, что после ее рождения Курт оставался со своей бывшей, в течение трех месяцев спал на диване в ее квартире, чтобы помогать, участвовать в первых месяцах жизни их дочери на этой земле, но также и в ожидании, когда Джейни сможет, и чтобы это было подходяще, находиться вдали от матери, чтобы быть только с отцом.

С этого момента она бывала с ним каждую вторую неделю и он даже притащил свою бывшую в суд, когда та угрожала уехать из Магдалены и забрать дочь с собой.

Он победил.

Достаточно сказать, чего частный детектив не должен был сообщать (но все же сообщил), эта бывшая не достигла своей цели поймать шерифа Йегера, а вместо этого приобрела себе бывшего бойфренда, который в течение нескольких месяцев спал на ее диване, и делила ребенка с мужчиной, которого любила достаточно (хотя и явно с нездоровым отношением), чтобы сделать нечто такое ужасное, что оказалось не по нраву и ей самой.

Не помогало делу и то, что Курт находил время для свиданий.

Он не был игроком или тем мужчиной, кто встречается со всеми подряд. Только с теми, кто его интересовал, и ни разу, ни разу с тех пор, как он покинул Денвер, он не приглашал женщину больше, чем на пять свиданий, прежде чем покончить с этим.

Теперь их отношения, по-видимому, стали намного проще (хотя и явно не во всем, учитывая все, что она сделала), поскольку она поняла, что каждая вторая неделя у нее была свободна, поэтому также начала ходить на свидания.

Несмотря на то, что родители Джейни достаточно хорошо ладили друг с другом, эта ситуация могла бы расстраивать, огорчать или даже выводить из себя.

Если бы в их отношениях не было маленькой девочки с темными волосами и красивыми карими глазами, выглядевшей безумно очаровательно в кошачьей шапочке.

У меня не было ни маленькой девочки, ни маленького мальчика, и с тех пор, как я познакомилась с Тони на той вечеринке на заднем дворе, у меня для этого выпадало очень мало возможностей.

Мы с Патриком никогда не спали вместе. Ни разу. Наши отношения носили иной характер. Не только в самом начале. Но и всегда. С первого дня у нас даже были отдельные спальни. Он не был моим любовником.

Он был моим спасителем.

Ему было шестьдесят пять, когда мы поженились.

Мне тогда было двадцать четыре.

Я не вышла за него замуж ради особняка площадью в пятнадцать тысяч квадратных футов. Я не вышла за него замуж, потому что он возглавлял компанию «Морленд Хитинг энд Эйринг», чьи фургоны доставляли товар в шестнадцать штатов западной части США. Я вышла за него замуж, потому что он меня любил, хотел защитить, хотел обеспечить безопасность, и подарить семью.

Но только не мою собственную.

Его.

Эта дорога не была устлана лепестками роз, по которым бы мы радостно скакали. Она была каменистой.

Особенно в самом начале, когда дети Патрика считали меня той, кем считали все остальные, включая Курта Йегера.

Но это был Патрик Морленд. Если он что-то задумывал, то делал это.

И он сделал.

Я отпила очень большой глоток вина и отодвинула в сторону стопку бумаг, чтобы добраться до первой из многих фотографий в самом конце, размером восемь на десять дюймов.

Джейни, стоявшая в маленьком розовом вельветовом сарафанчике с рисунком из больших ярко-розовых, фиолетовых и аквамариновых маргариток, из-под которого выглядывала девчачья футболка с длинными рукавами, под ним – яркие аквамариновые колготки, а на ножках – крохотные розовые сапожки (похожие на угги). Улыбаясь, она откинула голову назад, ее рука накрывала улыбающиеся красивые губы великолепного темноволосого мужчины, который согнулся почти пополам, чтобы приблизиться лицом к ее лицу.

Снимок был сделан в октябре прошлого года.

Он был моим любимым.

И он уничтожал меня.

Я захлопнула папку, поспешно запихнув все бумаги обратно, и проделала то же самое с папкой брата.

Курт и Кейлен жили в сотне миль друг от друга.

Патрик отказывался верить в такое совпадение (или, скажем, жестокую иронию судьбы), мой отдалившийся брат и единственный мужчина, которого я когда-либо любила (как мужчину), оба переехали из Денвера и теперь жили в прибрежном штате Мэн, в сотне миль друг от друга.

Патрик сказал, что это знак.

Патрик сказал, что уже пора.

Патрик сказал, что всем своим существом знает, я должна быть здесь, в Мэне. Что эти двое мужчин подарят мне счастливое будущее.

Патрик был абсолютно в этом уверен.

А еще, скорее всего, он очень сильно ошибался.

Но я была обязана ему всем.

Так что я перед ним в долгу.

И поэтому у меня будет свой маяк. С видом на море. Сказочное место, куда могла бы приехать семья, отдохнуть и провести со мной время.

Кейлен жил в сотне миль отсюда. После его последнего выпада в мою сторону, мы с ним больше не виделись.

А Курт...

Что же, если он мог жить в одном городе с женщиной, пытавшейся заманить его в ловушку, забеременев без его ведома, и воспитывать вместе с ней ребенка...

Он смог бы мириться с тем, что время от времени (или того реже, если мне удастся) будет меня видеть.

Это произошло уже после того, как я подписала бумаги.

После того, как стало невозможным повернуть назад, но в необычный момент нерешительности, я поняла, что совершила ужасную ошибку.

После того, как решила начать улаживать дела с ремонтом (потому что старичок в нем нуждался), но не идти до конца, а обустроить три различных помещения, чтобы сдавать их туристам, но самой там не жить.

После того, как решила, что лучше всего будет отказаться от мечты Патрика и вернуться домой в Денвер.

После всего этого, я увидела их.

Я возвращалась к маяку, потому что, во-первых, он принадлежал мне, а во-вторых, у меня была назначена встреча с одним из подрядчиков, чтобы осмотреть участок.

С тех пор, как мне сделали предложение, я побывала там три раза, и видела, как крепкие побеги изумрудно-зеленых стеблей и листьев тянутся вверх, выделяясь на фоне зеленеющей (но еще не полностью проснувшейся от зимней спячки) весенней травы, поразительным изумрудным сиянием.

Но прошло уже несколько дней с тех пор, как я была там в последний раз.

И тогда они еще не раскрылись.

А сейчас...

Их бутоны распустились.

Их можно было увидеть издалека, но когда я спустилась по склону к утесу, где стоял маяк, их впечатляющая красота возросла в значительной степени.

Я не была единственной, кто их заметил.

Вдоль шаткого забора, окружавшего старичка, стояли три машины и еще больше велосипедов, люди шли пешком, держа наготове телефоны или камеры, нацеленные на это зрелище.

А зрелище представляло собой обилие тюльпанов, пурпурные лепестки которых плавно перетекали в цвет чистой белизны, показывающейся из моря стеблей и листьев. Были места, где они произрастали чуть реже, места, где только стелились по траве, но вся территория вокруг маяка, проходы между постройками и большая часть открытого пространства рядом со зданиями представляла собой ложе из темно-розового и поразительно зеленого цветов.

У меня столько всего было на уме, что я даже не додумалась погуглить, чтобы посмотреть фотографии.

Увидев их впервые во всей красе в первозданном виде, я обрадовалась, что не сделала этого.

Я припарковала взятый на прокат автомобиль возле среднего размера внедорожника с номерами Южной Каролины и медленно вышла из машины, я направилась к забору, глядя на то, что лежало передо мной.

Нет.

Ни за что.

Пусть Кейлен вычеркнул меня из своей жизни, а Курт разрушил до основания, но я не собираюсь, поджав хвост, бежать обратно в Денвер.

Это, все это, было моим.

И я собиралась оставить это себе.

Я остановилась, все еще пребывая в оцепенении от вида тюльпанов, глядя на раскинувшееся передо мной зрелище, задаваясь вопросом, не чудо ли это. Я неплохо разбиралась в садоводстве и полагала, что под воздействием ветра и соленого воздуха этому представителю флоры, будет проблематично произрастать в таком изобилии.

Очевидно, я оказалась не совсем права.

– В первый раз?

Я посмотрела на мужчину рядом со мной, державшего камеру на треноге.

– Да, – ответила я.

Он ухмыльнулся.

– Каждые два года мы приезжаем сюда из Южной Каролины, примерно в это время, потому что жене нравятся здешние магазины, я мне – рестораны, и мы оба любим море, но вот это, – он махнул рукой в сторону моего будущего нового дома, – это то, что действительно притягивает меня. За десять лет я видел их, наверное, раз пять. Такой вид никогда не надоесть.

Я снова посмотрела на свой маяк.

Он совершенно прав. Это совсем не то, что может когда-нибудь приестся.

– Нет, не могу себе такого представить, – пробормотала я.

– Возле Лавандового Дома сейчас все усыпано лавандой, а на Голубом Утесе – колокольчиками, но подобраться к тем местам нелегко, – поделился он. – Они гораздо более уединенные. Тем не менее, несколько раз я проезжал мимо, и там очень красиво. Но здесь нереальная красота.

В этом он тоже был прав (хотя я не видела Лавандовый Дом или Голубой Утес, но я съезжу и туда, и туда).

– Хорошие новости, – сказал он. Я снова обратила на него внимание, и он продолжил: – В городе говорят, кто-то покупает это место. Оно пустует уже целую вечность. Говорят, новый владелец собирается восстановить все здесь в былой славе. Не могу представить, что это сделает с его кошельком, но скажу вам, если бы я когда-нибудь думал, что у меня будут такие деньги, я бы притащил сюда жену и поступил именно так. – Он посмотрел на маяк, тюльпаны и море на горизонте. – Не уверен, что когда-либо видел нечто настолько красивое, а я повидал немало. Но это, оно прямо здесь, перед тобой.

Я пристально посмотрела туда, куда и он, и подумала, что он снова прав.

Вот оно.

– Я так рад, что кто-то наконец позаботится о старом доме, – пробормотал он.

– Я тоже, – прошептала я.

– Хочу расположиться вон там, так что лучше я пойду. Наслаждайтесь, – сказал он, взяв камеру и штатив, и обошел меня, следуя вдоль забора на север.

Я не сводила глаз с красоты, которой теперь обладала, пока не почувствовала движение рядом и не посмотрела направо.

Какой-то мужчина вышел из пикапа, на дверце которого значились сведения строительной фирмы, когда он отворил закрытые ворота (мы с Робом их закрыли, и Роб вернулся с маслом, чтобы смазать петли, на время этого будет достаточно, пока я их не заменю), народ стал убирать велосипеды с его пути.

Я смотрела, как он открывает ворота, возвращается к грузовику, садится в него и заезжает внутрь.

Зеваки тоже наблюдали за происходящим.

Когда он припарковался и вышел, закрыв за собой ворота, я двинулась к нему и окрикнула его.

У ворот мы обменялись рукопожатием.

Затем он закрыл их, и мы вместе направились к старичку, чтобы поговорить о возвращении ему былой славы.

Глава 4

Используй девчонку

Восемнадцать лет назад...

ДЛЯ МЕНЯ ЭТО РАБОТАЛО. Работало отлично. Как раз то, что нужно, чтобы забыть, что мама такая злая и властная. Как раз то, что нужно, чтобы забыть, что Кейлен вел себя как мудак. Как раз то, что нужно, чтобы забыть, как то письмо превратило мою жизнь в катастрофу.

Это был испытанный и верный метод, чтобы помочь преодолеть дерьмо в своей жизни, с которым я имела дело, и это работало.

Я напилась, в стельку, в хлам.

И мне было хорошо.

Мы с Лонни и Марией приехали на слет байкеров Дикий Билл.

Мероприятие было в основном для байкеров, но остальные тоже туда наведывались, а мы наведывались пять лет подряд. Ставили палатки. Привозили холодильники с пивом и водкой. Легко заводили друзей и по ночам зависали у их костров, выпивали, целовались (последнее относилось скорее к Марии и Лонни, подобным вещам Лонни положил для меня конец, и теперь я знала почему). Боролись днем с похмельем только для того, чтобы взбодриться пивом, шотами, травкой и музыкой, чего на Диком Билле было в избытке. Выступления устраивали на большой импровизированной сцене посреди только что обработанных полей. Все это обеспечивало целый уик-энд веселья.

Меня там не должно было быть.

Не в этот год.

Теперь на мне лежала ответственность. Теперь я стала помощником менеджера. У меня были цели. Я стояла на правильном пути.

Итак, я получила прибавку всего на пару долларов в час, но для меня это было очень много.

Лучший соцпакет. Хорошая страховка. Они даже отчисляли немного на пенсионные сбережения. И я получала еще одну неделю отпуска.

Так что я отдавала все силы на то, чтобы посетители «Сип энд Сейф» не стояли долго в очереди.

Последний менеджер сбежал, пробыв там меньше, чем я. Новый менеджер, в конце концов, тоже сбежит, потому что он был уже третьим с тех пор, как я туда устроилась.

Если выкажу верность делу, узнаю, как можно больше, я займу должность менеджера, на это бы ушло полтора года, прежде чем я смогла бы заняться поиском более приемлемых вариантов работы, где смогу показать, что обладаю не только лояльностью. Если бы я стала менеджером, я бы продлила этот срок на два года, просто чтобы выразить благодарность (и большую лояльность для будущих потенциальных работодателей).