Текст книги "Бумажный Тигр 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 48 страниц)

Поднявшись фута на три, оно так и застыло, раскинув в стороны руки, поддерживаемое неярким свечением. Крамби хотел закричать, но не мог уже и этого. Его судорожно дергающиеся губы не могли исторгнуть крика. Лишь метались на белом лице беспомощными мотыльками перепуганные глаза. Лэйд не знал, что он ощущает в этот момент, но знал, что ни за какие деньги мира, ни за какие знания и силы не хочет испытать даже толику того, что чувствует сейчас мистер Энджамин Крамби, бывший владелец «Биржевой компании Крамби», сделавшийся ее самым ценным активом.

Лэйд отвернулся. Как бы здешний хозяин не распорядился своей новой собственностью, он не хотел этого видеть. Тем более, что все это уже не имело к нему никакого отношения. То, что случилось – и случится – с Крамби находилось в сфере иной компетенции, сфере, из которой Лэйд чертовски желал убраться.

В остальном разгромленный канцелярский отдел не переменился. В дверь не вошла, кутая лицо в капюшон, молчаливая фигура. Из развороченного паркета не ударили столбы пламени. Небо над ними не разорвал громоподобный голос. Если что-то и нарушало тишину, то лишь едва слышимые всхлипывания Крамби – звук, на который Лэйд старался не обращать внимания.

Забавно, подумал Лэйд, кутая подбородок в обрывки воротника, до чего мы, люди, вкладываем глубокий смысл в договора, которые заключаем, совершенно не задумываясь о том, с кем их заключаем и почему взяли на себя обязательство выполнять их условия. Если разобраться, вся наша сложно устроенная жизнь – беспорядочное переплетение договоров, суть многих из которых мы даже не пытаемся понять, но исполняем на протяжении тысячелетий. Наверно, такой уж мы биологический вид, что инстинктивно пытаемся договориться со всем, чего не понимаем, что нас пугает или тем, что не можем захватить.

Мы договариваемся со своей совестью, чтобы она не щипала нас за некоторые вещи. Мы договариваемся с нашими богами, задабривая их нелепыми и смешными подношениями и расчитывая взамен на вечную жизнь. Мы договариваемся с искусством, признавая некоторые его формы и изгоняя прочие. Мы договариваемся со всем, что нас окружает. С соседями, с войнами, с продавцами, с правилами приличия… Иногда мы пытаемся договориться даже с силами, о которых вовсе ничего не смыслим и, конечно, ни к чему хорошему это обыкновенно не приводит.

– Эй, мистер… – Лэйд кашлянул, ощущая себя крайне глупо, обращаясь к пустому разгромленному залу, – Я ведь выполнил условия договора?

Он не ожидал, будто что-то произойдет. Ничего и не произошло.

Лишь шелестели в лапах невидимого ветра груды разбросанных по залу бумажных листов.

Глупый, наивный, нелепый Лэйд Лайвстоун, возомнивший, будто может договориться с демоном. Будто силу, способную играть с материей, можно сковать и навязать ей свою волю. Будто…

***

Где-то в отдалении ударил гром. Совсем тихо, приглушенно, но Лэйд вздрогнул, как от выстрела.

– Я отдал вам Крамби. Как и договаривались. Это значит, что я могу получить жизнь и свободу?

Снова удар грома. Он раздался не сразу, помедлив две секунды, и за эти две секунды Лэйд Лайвстоун, почтенный лавочник из Миддлдэка, постарел на двести лет.

– И ты не станешь мне мстить за то, что я ускользнул? Не попытаешься дотянуться другим образом?

Лэйд напряженно ждал добрых полминуты, но небо молчало.

– Значит, будешь.

Удар грома. Потом еще один, и еще. Целая россыпь приглушенных ударов – точно невидимый барабанщик смеха ради высыпал на барабан горсть дроби.

– Но сейчас…

Удар. Короткий, почти без раската, будто даже насмешливый.

– Я могу…

Удар – раздраженный, скрипучий, резкий.

– Уйти?

Вместо грома с неба донесся другой звук, который оказалось куда сложнее распознать. Точно кто-то сжал огромную оглушительную рапсодию в одну-единственную ноту, и эта нота зазвенела, точно застрявший в небесах осколок.

И Лэйд почти не удивился, обнаружив, что смотрит на дверь. Ничем не примечательную деревянную дверь, одну из тех, множество которых встречалось ему в Конторе. Только эта, возможно, чем-то выделялась среди прочих. Может, тем, что стояла посреди зала, не касаясь ни одной из стен. Не было ни вспышки, ни искр, ни всего того, что должно сопровождать волшебство. Может, потому, подумал Лэйд, что настоящее волшебство именно так обыкновенно и происходит – предсказуемо, не очень изящно и, в общем-то, скучно.

Медная ручка выглядела потертой, словно ее касались тысячи рук, но Лэйд сомневался, чтобы к этой двери прикасалось хоть одно человеческое существо. На ощупь она оказалась не теплой, как ему представлялось, а почти ледяной. Лэйд невольно задержал дыхание, будто это могло помочь. За этой дверью могло распахнуться нечто, с чем невозможно было совладать. Водоворот из расплавленного серебра или мир, заполненный вечной пустотой, или…

Город был укрыт тяжелой влажной тропической ночью, будто старым меховым манто. Желтоватого свечения газовых фонарей было недостаточно, чтоб разглядеть детали, лишь шершавые каменные щеки спящих домов, но Лэйд узнал его мгновенно и безошибочно, как узнают смертельного врага в одном лишь зыбком силуэте.

Новый Бангор, его вечный мучитель, страж и убийца.

Город, к которому он приговорен до скончания дней.

Мир, вывернутый наизнанку столько раз, что бессмысленно даже считать.

Лэйд шагнул вперед на деревянных ногах и едва не упал, едва только перешагнул дверной проем – в лицо ударило пронизывающим влажным ветром, и только тогда он понял, насколько едким, зловонным и тяжелым был воздух, которым он дышал прежде.

С ночного неба на него смотрели звезды и хоть они образовывали созвездия, которых никогда не существовало в южном полушарии, Лэйду в этот миг они показались родными. Где-то по соседней улице прогрохотал колесами по булыжнику запоздавший кэб. Шмыгнул вдоль дома уличный кот, наградив Лэйда исполненным презрения взглядом. Зашелестели крылья какой-то ночной птицы.

Лэйд резко обернулся.

Мир в проеме двери быстро тускнел – краски, из которых он состоял, быстро выцветали, контуры делались грубее, детали сливались друг с другом. Шуршащие по кабинету бумажные листы, ящик для почты, мебель – все эти предметы будто собирались воедино и уже нельзя было с уверенностью разглядеть, где начинается одно и заканчивается другое…

Но Крамби он почему-то увидел очень отчетливо. Распростертый в воздухе, беззвучно воющий, он невольно притягивал взгляд. Его тело тоже менялось, но не так, как прочее в зале. Оно будто бы… Лэйд прищурился, не понимая, что это, морок или реальность. По коже Крамби шла рябь, тело его будто медленно бурлило, искажаясь, плавясь и…

Оно менялось. Новый владелец «Биржевой компании Крамби» не собирался терять времени даром, спеша использовать свою новую собственность наилучшим образом. Трансформация происходила быстро, тело Крамби оказалось послушным материалом. Плоть текла, образуя формы, совсем не свойственные человеческому телу, а распахнутый рот продолжал беззвучно кричать и…

И тэ иногоа о тэ ранги! Хи миа вакарихариха тэна![3]

Лэйд отвернулся, не в силах более наблюдать за этим. Даже Крамби, несмотря на все его грехи, не заслуживал такой страшной участи, как не заслуживало ее ни одно человеческое существо. То, что с ним происходило, было чудовищно и отвратительно по любым меркам и Лэйд мог лишь надеяться, что Крамби потерял рассудок до того, как смог осознать происходящее с ним…

Когда Лэйд осмелился вновь поднять взгляд, Крамби уже не было. Ни Крамби, ни зала, сделавшегося его пыточной камерой, ни разбросанных по полу бумаг, ни даже двери. Перед ним тянулась улица Майринка, наполненная прохладным дыханием ночи, едва освещенная, совершенно безлюдная. Ничего удивительного, подумал Лэйд, Майринк всегда рано засыпает. Едва только бьет пять, все клерки поправляют галстуки, суют в чемоданы важные бумаги и отбывают домой, не забыв повесить на свои конторы и банки табличку «закрыто». Это не гомонящий всю ночь напролет беспокойный Шипспоттинг или опасный Скрэпси, только с закатом пробуждающийся для своей настоящей жизни…

Покачиваясь, Лэйд сделал несколько шагов, чтобы бросить взгляд за угол. Туда, где прежде находился изящный трехэтажный особнячок под вывеской «Биржевая компания Крамби».

Он не знал, что увидит на его месте. Может, бездонный провал в земле, похожий на лифтовую шахту до самого ада. Может, что-нибудь еще, жуткое и пугающее. Оставшееся на месте здания после того, как оно было утащено изголодавшимся демоном. Могущественным существом, имевшим одну маленькую слабость – слишком прикипевшим к правилам бесконечно чужой ему, но такой любопытной и манящей игры…

Дыры не было. Там, где некогда возвышался особнячок в стиле шотландских баронов, похожий на миниатюрный замок, возвышался ничем не примечательный домишко, порядком потрепанный временем, фасад которого давно требовал ремонта и побелки. За грязными стеклами не горел свет, но газового фонаря было достаточно, чтоб Лэйд смог разобрать вывеску.

«Книжная лавка Уоткингса», значилось на щите, «Печатная продукция, газеты и журналы. Без перерывов на обед».

– Ну конечно, – пробормотал Лэйд, – Как будто могло быть иначе.

***

Дорога домой оказалась бесконечно долгой. Названия улиц казались ему незнакомыми – он привык к существованию в мире, где никаких улиц не было вовсе, а любые названия были бессмысленны сами по себе.

Морган-стрит, Росс-стрит, Байлот-стрит… Иногда Лэйд брел почти вслепую, позволяя встречным гулякам бросать вослед ему шуточки на счет того, где это он успел нализаться, а полицейским – беззлобно бормотать себе под нос, провожая его светом фонарика. Иногда опрометью бросался вперед – ему вдруг казалось, что все это мираж, и стоит ему сомкнуть на мгновенье веки, как он опять окажется в сжимающемся каменном мешке, продолжая бесконечную, сводящую с ума, игру с демоном.

Кто и когда видел демона, играющего по правилам?..

Когда этот страх накатывал особенно сильно, Лэйд приникал к холодному влажному камню или сжимал изо всех сил водосточную трубу. Ощущения в поцарапанных пальцах были достаточно реальны, чтобы он вновь собрался с силами и продолжал путь.

В трех квартал от Хейвуд-стрит его едва не сбил припозднившийся локомобиль. Сердито пыхтя клапанами, он окутал Лэйда кислым дымом и покатился прочь, поскрипывая каучуковыми шинами. Вместо того, чтоб погрозить кулаком ему вослед, Лэйд четверть часа простоял, впившись в фонарный столб и чувствуя, как слабо ворочается в грудной клетке обессилевшее сердце.

Сколько лет его не было в Новом Бангоре? Уцелела ли лавка «Бакалейных товаров Лайвстоуна и Торпа»? Помнит ли хоть одна живая душа в Хукахука добродушного толстяка по прозвищу Чабб, который некогда в ней торговал? Жива ли еще Сэнди и брюзгливый сквалыга Маккензи, хозяин «Глупой Утки»? Торгует ли скобяными товарами Скар Торвальдсон? Уцелела ли аптека доктора Фарлоу?

Это было бы вполне в Его духе. Вернуть Лэйда Лайвстоуна в мир, перекроенный начисто, незнакомый и чужой. Но чем отчаяннее Лэйд вглядывался в вывески, пытаясь понять, что изменилось в Новом Бангоре, тем отчетливее понимал, что не в силах этого определить. Был лишь один-единственный шанс…

«Глупая Утка» оказалась на месте, в ее окнах горел свет, виднелись силуэты людей с кружками в руках – беспечные пятничные гуляки открыли заседание Хейвуд-Треста и наверняка уже успели смочить уставшие за день глотки парой пинт «индийского светлого». Лэйд не осмелился зайти – слышал голоса, доносящиеся изнутри, но не мог распознать, кому они принадлежат. Простоял несколько минут, вытирая со лба ледяной пот. Собираясь с духом, чтобы повернуть к своей лавке.

«Бакалейные товары Лайвстоуна и Торпа» ничуть не изменились. Он узнал трещину в стекле – мерзавец-стекольщик потребовал два шиллинга, чтобы вставить новое стекло – узнал знакомый рисунок брусчатки перед порогом. Узнал тысячи прочих деталей, таких родных и знакомых. В лавке горел свет и это напугало его больше всего.

Что, если дверь ему откроет незнакомый человек, новый владелец лавки? Или сухая благообразная старушка, в которой он с трудом узнает Сэнди Прайс? А может, это будет ухмыляющийся полковник Уизерс, черная легенда Нового Бангора, не желающая упустить отличный момент позубоскалить? Или Зеленозубая Дженни собственной персоной? Или…

Он едва прикоснулся к дверному молотку, но тот издал отчетливый и громкий стук. Стук, на который его лавка почти мгновенно отозвалась чьими-то легкими шагами в прихожей и скрипом старых половиц. Лэйд едва устоял на ногах – его подмывало броситься прочь с закрытыми глазами и бежать не разбирая дороги.

– Мистер Лайвстоун?

Сэнди щурилась, стоя на пороге. В прихожей горели газовые лампы, снаружи же было темно, потому она не могла разобрать его лица, но, конечно, мгновенно узнала силуэт. От нее пахло фиалковым чаем, фруктовым мылом и никелем. И чем-то еще, свежим, мягким и напоминающим свежую траву, как иногда пахнет от домашних котов и всех хороших вещей на свете.

– Я решила задержаться в лавке немного, привести в порядок гроссбухи. А вы… – смущение в ее голосе уступило место легкому беспокойству, – Что-то случилось, Чабб? Ваш торжественный ужин не задался?

Он не думал, что ему удастся выдавить из себя хотя бы слово. Горло перекрыло намертво. Но ему удалось. Иногда даже самые невозможные вещи происходят сами по себе, просто потому что приходит срок. Именно так в мире и совершается все невозможное – в четко отведенный час.

– Почему вы так думаете, мисс Прайс? – хрипло спросил он.

– Но ведь… – она немного растерялась, – Вы с мистером Крамби уехали всего два часа назад. Я думала, вы задержитесь подольше. Вам не понравился ужин? Не та компания?

Лэйд с трудом перевел дыхание. Втянул воздух в уставшее, едва шевелящееся, тело.

– Вроде того, мисс Прайс, – пробормотал он, – Вроде того.

Сэнди тряхнула головой, отчего ее июньские кудряшки, не схваченные лентой, рассыпались по плечам.

– Я так и думала. Все эти дельцы – отчаянно скучная публика. Уверена, на этом торжественном ужине можно было умереть от скуки.

– Да. Можно было.

– Заходите скорее, Чабб, – Сэнди улыбнулась ему, отступая в сторону, – Вы наверняка не успели даже толком поесть, да? Не беспокойтесь, я что-нибудь найду. Надеюсь, вы ничего не имеете против холодного ростбифа и печеного картофеля?

Наконец и он нашел силы улыбнуться в ответ.

– Нет, мисс Прайс. По всей видимости, не имею.

[1] Кроссированный чек – вид чека, который может быть обналичен только через кредитное учреждение.

[2] Тратта – вид ценных бумаг; вексель, содержащий указание векселедателя плательщику уплатить в пользу векселедержателя оговоренную сумму.

[3] I te ingoa o te rangi! He mea whakarihariha tena! (маор.) – «Во имя неба! Какая гадость!»

Эпилог

Канапе с ветчиной в самом деле оказались недурны. Лэйд утвердился в этом мнении, опустошив две тарелки. Если что-то и отрывало его от приятного процесса, то лишь необходимость время от времени кивать словам выступающего, бормочущего что-то о котировках свинца в четвертом квартале. Не самая тяжелая обязанность, тем более, что большая часть собравшихся в фуршетном зале джентльменов, кажется, занималась тем же самым.

Чем хороши собрания барышников, всех этих обезьян, разряженных в хорошие костюмы, так это жратвой. Жратву на таких мероприятиях всегда обеспечивают по высшему разряду, это тебе не сбор плотогонов или симпозиум виолончелистов. Пребывая в благодушном настроении, Лэйд даже рукоплескал в промежутках между выступлениями, приглядываясь к прочим закускам, разносимыми по залу услужливыми официантами.

Он не собирался вникать в суть их пространных речей, он даже не знал, чем занимаются все эти люди и к какому событию приурочено их собрание. Очередное сборище денежных мешков, судачащих о своих делах, и только. Добрый друг Скар Торвальдсон раздобыл ему пригласительный билет – и Лэйд собирался использовать данную судьбой возможность хорошо набить живот, не позволяя перебивать себе аппетит чужими заботами.

Речь о тенденциях рынка овечьей шерсти понравилась ему куда меньше – сэндвичи со сливочным сыром, которыми он перемежал эту информацию, немного заветрились, а сыр был не наилучшего сорта. Тем не менее, добравшись до крекеров и тартинок с телячьим паштетом, он повеселел – кто-то из лакеев шепнул, что на десерт ожидается каталонский крем[1], к которому он всегда испытывал слабость. Кроме того, шампанское все-таки было превосходным, и он успел отдать ему должное.

Общения он не искал и обыкновенно без особых усилий от него уклонялся. В море из превосходных костюмов его собственный, потертый и немного лоснящийся на локтях, скользил точно соринка, почти не встречая сопротивления. Какой-то сухой сморщенный тип с лицом, похожим на чернослив, должно быть, обознавшись, добрых десять минут к ряду рассказывал ему о контрактивных счетах, но Лэйду удалось улизнуть от него, улучив подходящий момент.

Он как раз раздумывал на счет того, не стоит ли поискать еще одну тарелку с канапе или стоит удовлетвориться тартинками, когда ощутил этот взгляд. Кто-то смотрел на него из толпы, и смотрел так пристально, что даже телячий паштет вдруг перестал казаться ему таким уж восхитительным. Чертовски неуютно насыщать желудок под чужим взглядом. Вытерев губы салфеткой, Лэйд оглянулся по сторонам, пытаясь обнаружить, кто это пялится на него из толпы таким бесцеремонным образом.

А обнаружив, ощутил, как всё съеденное за вечер превращается внутри желудка в груду полурастаявшего свинцового лома. Ничем не примечательное лицо, седые волосы, очки в роговой оправке. Хороший костюм. Не роскошный, как у многих прочих, просто хороший. Но вот глаза…

Первым его желанием было немедля выскочить прочь. Бросить обратно на поднос недоеденную тартинку, отставить бокал, и устремиться вон, маневрируя между официантов, разгуливающих с пингвиньей грацией, и благодушно посмеивающихся толстосумов. Никто из присутствующих не заметит его бегства. Никто не осудит Лэйда Лайвстоуна за отступление. Никто даже не обратит на это внимания. Но…

Но он не сделал этого. Вместо этого залпом допил шампанское и, ощущая легкий гул в ушах, двинулся вперед – навстречу.

Многие мужчины, достигнув солидного возраста, выглядят дряхлыми развалинами – следствие многих вредных привычек, накопленных на протяжении жизни, и необдуманного рациона. Но этот выглядел элегантно пожилым, как некоторые вещи из антикварной лавки, которым изящная старомодность легко заменяет красоту. Костюм, в который он был облачен, был дорог, но не чрезмерно. Сигареты, которые он курил, душисты, но не удушливы. Очки, сквозь которые он взирал на Лэйда, элегантны, но в меру. Так может выглядеть промышленник средней руки, занимающийся продажей ячменя или дамских чулок, не очень солидный, но имеющий право гордиться своим положением.

Единственной деталью, немного выбивающейся из образа, была цепочка от часов. Не золотая и не платиновая, она состояла из звеньев черного металла, и Лэйд поймал себя на том, что та кажется холодной – как и глаза этого джентльмена. Если глядеть в них слишком долго, окружающий мир как будто немного тускнел, звуки делались тише, а краски немного выцветали.

– Добрый вечер, мистер Лайвстоун. Не ожидал вас здесь увидеть, а потому вдвойне удивлен.

Он не протянул Лэйду руку для рукопожатия, и правильно сделал. Лэйд не собирался пожимать ее. Одна мысль о том, чтобы прикоснуться к этому человеку, вызывала у него безотчетную тревогу, граничащую с ужасом. Скорее он протянул бы руку деревообрабатывающему станку, работающему на предельных оборотах и со снятым кожухом.

Но если лавочники из Хукахука и славятся чем-то, помимо своей природной невозмутимости, так это умением сохранять лицо в любой ситуации. Лэйд надеялся, что смог сохранить свое в наилучшем виде.

– Давно не виделись, – он сдержанно кивнул, стараясь не вложить в этот кивок никаких чувств, – Я удивлен не меньше вашего. Я-то думал… Впрочем, неважно.

– Боюсь, не смогу уделить вам больше нескольких минут. Я приглашен прочесть небольшую речь от лица компании и моя очередь уже приближается.

– Недурно выглядите, – сказал Лэйд, лишь бы что-то сказать.

Человек рассмеялся. Тихо и перхающе, как смеются все старики.

– В самом деле? И как же я выгляжу?

– Преуспевающим, – лаконично отозвался Лэйд.

– Что ж, полагаю, что имею на это право. В этом году наш оборот вышел на четыреста тысяч фунтов. Согласен, не самая внушительная для Нового Бангора цифра, но, уверяю вас, в следующем году она удвоится. Мы работаем над этим. Помяните мое слово, не за горами времена, когда мы будем иметь миллион, а потом… Кто знает?

Джентльмен благожелательно улыбнулся.

«Мы», – подумал Лэйд, испытывая такую сухость в горле, что захотелось схватить с подноса бутылку шампанского и опрокинуть ее в глотку, – «Мы работаем».

– Полагаю, с моей стороны было бы глупо желать вам успеха.

– Не желайте, – легко согласился старик, – В этом нет нужды. Мы оба знаем, что успех достигается не чьими-то желаниями, но трудом. А мы трудимся, мистер Лайвстоун, и трудимся напряженно.

– Наверно, непросто вести дела в наше время? – предположил Лэйд, – Я слышал, за последние четыре года выдалось уже три биржевых кризиса, и Бог знает, что ждет дальше.

– Непросто, – подтвердил тот, – А уж мне-то… Я уже немолод, кроме того, мне всегда было непросто разбираться с цифрами. Все эти фондовые индексы, голубые фишки[2], ковенанты, транши… Ей-богу, иногда у меня голова идет кругом! По счастью, у меня есть надежный компаньон, который берет на себя основную часть работы. Он молод, энергичен, очень умен и дальновиден. Превосходный специалист в своем деле. Он в силах заткнуть за пояс любого дельца на этом острове.

– Компаньон… – пробормотал Лэйд, – Вот, значит, что имел в виду Лейтон, когда сказал

«Ему понадобятся люди, чтобы навести здесь порядок».

Его собеседник сдержанно кивнул, элегантно склонив седую голову.

– Лейтон был самовлюбленным дураком, – спокойно сообщил он, – К тому же, слишком жадным и слишком любопытным. Компании пришлось избавиться от него. Но некоторые вещи он понимал правильно. Да, моему компаньону требовались партнеры. Не для финансовых расчетов, он сам по себе великолепный аналитик и финансист. Для… представительства.

– И он нашел вас, – понимающе кивнул Лэйд, – Единственного человека в штате компании, который ни разу не успел согрешить. Это иронично, но я не уверен, что ваш… компаньон разбирается в иронии.

– Не разбирается, – согласился собеседник, – Но будет разбираться. Он необычайно способен во многих областях, у вас еще будет возможность в этом убедиться. Некоторые даются ему… тяжелее, все-таки у него есть пробелы в воспитании и образовании, но он всегда чертовски быстро наверстывает упущенное.

Улучив момент, Лэйд взял бокал с шампанским и выпил одним глотком, но почти не ощутил вкуса, только покалывание от пузырьков в горле. Шампанское казалось выдохшимся и безвкусным, как застоявшаяся трюмная вода.

– Позвольте осведомиться, как называется ваше предприятие нынче. «Биржевая компания Госсворта»? «Госсворт и демон, деловые партнеры»? «Общество с ограниченным капиталом «Адские отродья»?

Собеседник рассмеялся. Цепочка от часов из черного металла задрожала на его животе.

– А вы такой же остряк, как и раньше, мистер Лайвстоун. Нет, я не настолько амбициозен, чтобы выносить мое имя в название компании, кроме того, я всего лишь младший компаньон с весьма небольшой долей в капитале. Мы называемся «Первая национальная биржевая компания Нового Бангора», просто и со вкусом. Дать вам визитную карточку?

При одной только мысли о том, что он примет из рук старого Госсворта бумажный прямоугольник, на девяносто девять процентов являющийся собственностью демона, Лэйд ощутил изжогу. Наверно, что-то проскочило по его лицу, потому что Госсворт негромко засмеялся.

– Ну, нет так нет, не стану настаивать. Уверяю вас, вы еще услышите это название, в самом скором времени. У нас в самом деле большие планы на рынок Нового Бангора. И весьма хорошие активы.

Да, подумал Лэйд, хорошие активы.

– Хотите что-нибудь спросить? – мягко поинтересовался Госсворт, – Видит Бог, я с удовольствием поболтал бы с вами, мистер Лайвстоун, но через десять минут мне подниматься на сцену, читать речь. Так что если вам угодно…

Лэйд стиснул зубы. Да, черт побери, подумал он, мне угодно. Я хочу… Мне надо… Я…

– Каково это? – тихо спросил он, – Каково это – работать с… ним?

Госсворт вздохнул, перебирая пальцами звенья цепочки. Это была не пауза для украшения речи, он в самом деле размышлял над ответом, Лэйд видел, как двигаются в этот миг его глаза под седыми бровями. Медленно, туда-сюда, точно нащупывая нужный ответ в окружающей толще. Очень осторожно, будто неверный ответ мог быть опасен – очень опасен.

– Это… своеобразно, мистер Лайвстоун, – произнес он наконец, – Не уверен, что вы поймете. Даже с вашим опытом. Его образ действий, его мышление, его… манера решать вопросы. Иногда это удивляет меня, иногда… Восхищает до глубины души.

– Иногда – пугает, – негромко произнес Лэйд, – Но вы слишком хорошо знаете, что с вами случится, если вы расстроите или разочаруете своего… компаньона.

Госсворт едва заметно вздрогнул, звенья цепочки в его старческих пальцах задребезжали. Выцветшие глаза быстро заморгали, на миг сделавшись прежними, знакомыми ему – растерянными и почти прозрачными. Глазами перепуганного старика.

Но это длилось всего секунду. Может, немногим больше.

– Мне пора, мистер Лайвстоун, – сухо произнес он, – Моя речь.

– Конечно. Идите. Не стану вас задерживать.

Госсворт вежливо кивнул ему и двинулся прочь. Сухой, немного сутулящийся, он выглядел стариком на фоне ухмыляющихся розовощеких джентльменов в превосходных костюмах от Кальвино, но двигался сквозь их ряды необычайно легко. Кажется, люди сами расступались перед ним. Должно быть, безотчетно, подумал Лэйд, даже не сознавая этого. Спустя минуту Госсворт перестал существовать. Пропал. Растворился, как капля в бочке воды.

Но Лэйд еще какое-то время смотрел ему вослед, не замечая происходящего вокруг.

– Ну и катитесь, – пробормотал он наконец, – Торгуйте своими никчемными бумажками как вздумается, но только не суйтесь к нам в Хукахука. У нас тут чтут только честную торговлю. А если сунетесь… Пеняйте на себя. Придется вам иметь дело с Лэйдом Лайвстоуном, бакалейщиком!

И взял еще шампанского.

Ноябрь 2021 – май 2022

Одесса

[1] Каталонский крем – испанский десерт на молоке, похожий на крем-брюле.

[2] Голубые фишки – биржевой термин, акции наиболее рентабельных, стабильных и устойчивых компаний на рынке.