Текст книги "Бумажный Тигр 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)

– Вам стоило по крайней мере открыть окна, – бросил Лэйд с досадой, – В этом каменном мешке немудрено задохнуться!

Попятившись от дверного проема, он мгновенно ощутил, как в позвоночник ему уперлось что-то твердое, массивное и очень тяжелое. Что-то вроде окованного сталью крепостного тарана. Сухо клацнуло вразнобой несколько курков. При одной мысли о том, сколько стволов, связанных воедино ветхой человеческой плотью, уткнулось сейчас ему в спину, Лэйд ощутил неприятное ерзанье где-то в желудке.

– Будьте добрр-ры, пр-рроходите, – пророкотал Коу, – Ощущайте себя свободно. Мы очень вовр-ремя пр-ррришли. Ужин начнется совсем скор-р-рро.

Дом молчал. Он не издавал звуков, лишь запахи, которые казались Лэйду нестерпимо удушливыми. Сделав несколько неуверенных шагов, он вдруг вспомнил, где он ощущал похожую вонь. В Клифе пару лет назад, когда в поисках принадлежащего ему груза забрался в трюм грузового корабля. Этот пароход, перевозивший четыреста фунтов консервов для его лавки, задержался в пути, прибыв в Новый Бангор со значительным опозданием. Поиски увенчались успехом, но лишь отчасти. Изношенная сверх всякой меры механическая установка превратила трюм в сущую парилку, а опоздание оказалось фатальным. Консервные банки полопались, исторгнув все свое содержимое, а Лэйду, с трудом выбравшемуся наружу, пришлось выбросить костюм – пропитавшие его гнилостные миазмы были столь сильны, что нечего было и думать отдать его в прачечную.

Коу пыхтел за его спиной. Вероятно, запахи не причиняли ему дискомфорта – по той причине, что его нос превратился в подобие сморщенного гриба, растущего в щелях между броневыми пластинами шлема.

Но еще больше дрянного запаха Лэйду докучали дрянные мысли. Странно, что Крамби не показал себя. Зол он на Лэйда или нет, Крамби наверняка выглянул бы, услышав голос гостя. Едва ли у него здесь часто бывают гости…

– Пр-ррроходите, – стальная лапа вновь толкнула его в спину. И хоть Коу наверняка не вложил в это движение и одной сотой той силы, которой располагал, вышло чертовски больно и не особо вежливо. Впрочем, кажется, они уже достигли того момента, когда вежливость можно убрать, как убирают никчемную мишуру, – Налево, в зал. Ужин серр-ррвиррован там. И мистерр-р-р Крр-ррамби ждет вас.

Зал. Кажется, там горели свечи – Лэйд видел дрожащий на полу оранжевый отсвет.

– Я думал, вы шутите на счет ужина, – пробормотал он, облизнув губы.

В утробе Коу заскрежетали какие-то шестерни.

– Шучу? Ни в коем случае! Мистерр-рр Кр-р-рамби в самом деле пожелал дать торр-рржественный ужин для своих дрр-ррузей. Как в старр-рые добр-ррые вр-рремена, помните? Помните, как славно мы посидели в пр-ррошлый рр-рраз! Все были очень довольны! Закончилось все немного сквер-ррно, это да, но не нарр-ррушать же из-за этого добр-рую трр-радицию?

Возможно, у него был шанс спастись, пока они не приблизились к дому. Нырнуть в сторону, пропав из прицела Коу, прижаться к земле, бросится наутек… Но тут, в узком коридоре, ощущая лопатками его горячее дыхание, пронизанное парами раскаленного ружейного масла, он не имел ни малейшего шанса проигнорировать предложение. А в том, что оно очень скоро сделается весьма настойчивым, Лэйд не сомневался.

– Кажется, я не захватил свой парадный костюм, – пробормотал он, – Досадно вышло. Даже не знаю, удобно ли…

Стволы в лапе Коу нетерпеливо заерзали на своих местах, отчего связывающая их кожа, и без того истончившаяся, зловеще скрипящая, опасно натянулась.

– О, не стесняйтесь! Мистерр-рр Крр-ррамби не хотел устррр-раивать шумное торр-р-ржество. Ужин только для самых близких дрр-р-узей и сослуживцев. В тесном кр-р-ругу!

– Вот как? И сколько же гостей приглашено?

Зубы Коу задребезжали в вентиляционной решетке. Их сотрясала вибрация беззвучного смеха.

– Трр-р-рое. Чисто дрр-рружеская компания. Чувствуете запахи? Спор-ррю, у вас уже уро-ррчит в желудке. Скорр-р-рро будем подавать на стол. Вы можете пока пр-ройти и поздорр-рроваться с хозяином! Вы ведь окажете ему эту любезность?

Лэйд хотел было схватиться рукой за дверной косяк – рефлекторное движение тела вроде того, которым утопающий хватается за обломок, но не успел. Удар в спину швырнул его в дверной проем, едва не заставив растянуться на полу. Это было унизительно и больно, но Лэйд благоразумно сдержал в глотке рвущиеся наружу проклятия.

А может, проклятия сами замерзли в глотке, как только он увидел убранный к ужину зал.

[1] Полукожник – шкура крупного рогатого скота возрастом не более полутора лет.

[2] Дестреза (исп. La Destreza) – испанская школа фехтования.

[3] Китобойное судно «Эссекс» потерпело кораблекрушение в 1820-м году в южной части Тихого океана.

[4] Лонглит (англ. Longleat) – усадьба между Сомерсетом и Уилтширом, парк которой представлял собой сложно устроенный лабиринт из подстриженных кустов.

[5] «Тевтоник» – британский трансатлантический пароход (коммерческий крейсер), спущенный на воду в 1889-м г., один из самых больших кораблей того времени.

[6] Бронеавтомобиль конструкции Джеймса Коэна, основанный на тракторе Бурелла. Созданный в 1885-м году, так и не был принят на вооружение.

[7] Роберт Адамс (1810 – 1870) – британский конструктор-оружейник, основатель оружейной компании «Adams Patent Small Arms Company», изобретатель популярного в полиции и армии револьвера Адамса.

[8] Еще один анахронизм – сказка «Мудрец из страны Оз», написаная Фрэнком Баумом, вышла в свет только в 1900-м году.

[9] Особняк Прованд – самое старое жилое здание Лондона, построено в 1471-м году.

Глава 22

Отдел корреспонденции не произвел на него особенного впечатления во время инспекции. Обычный кабинет, не маленький, но и не большой, куда меньше прочих, не имеющий ни богатой отделки, ни внушительных габаритов.

Кто-то потратил много времени и сил, подготавливая его к торжеству. Старая канцелярская мебель оказалась сдвинута к стенам, ее место занимал длинный обеденный стол. Не чета тому, за которым пировали несчастные сослуживцы Крамби в тот роковой день, но достаточно длинный, чтобы выполнять приличествующую роль во время торжественного ужина. Ноги его, заботливо подвязанные проволокой, стояли раскорякой, как у старой клячи, оттого он едва выдерживал свой вес, но белая бархатная скатерть почти скрывала эти недостатки.

Несмотря на все усилия декоратора, следы канцелярского отдела, просуществовавшего здесь многие годы, были неистребимы. Водруженный в угол почтовый ящик, своей массивностью напоминавший сейф, взирал на комнату, тоскливо раскрыв большую пустую пасть – привычный ему поток писем, депеш, телеграмм, пакетов и карточек давно иссяк, а новые обитатели дома не спешили его наполнить. Да и кому им было писать?.. Пол был обильно усеян пустыми бланками, россыпями печатей и штампов, сургучными обломками, давно пересохшими губочницами[1] и сломанными линейками. Но не они привлекли внимание Лэйда. Совсем не они.

Кто-то на совесть украсил зал, подготавливая его к торжественному ужину. Кто-то, не обладающий ни большим художественным вкусом, ни ловкостью, ни ловкостью, одним лишь только пылом – и еще большой физической силой. На стенах растянулись гирлянды вроде тех, которыми украшают дома в святой вечер Сочельника, но выглядящие аляповатыми и неаккуратными. И Лэйд ничуть не удивился, обнаружив, что сделаны они из загнутой крючьями арматуры, колючей проволоки и костяных обломков, а вплетены в размотанную по всей стене колючую проволоку. Кое-где из стены торчали штыри, на которых висело – воображение Лэйда милостиво обождало две секунды, прежде чем явить ему истинную картину – целое собрание черепов различной сохранности. Некоторые выглядели вполне человеческими, хоть и странно искаженными, другие… Другие выглядели так, словно их приколотил к стене старик Оуэн[2] – разверзстые пасти, полные острых зубов, вытянутые или сплюснутые черепа, несуразно огромные лбы…

– Прр-рришлось пор-рядком повозиться, – прогудел за его спиной Коу и в этот раз Лэйд отчетливо расслышал в его лязгающем и рычащем голоса что-то похожее на самодовольство, – Голые стены нагоняют скуку, зато теперр-ррь… Недурр-ррно ведь вышло?

Подсвечники были сложены из обтесанных костей безыскусно, но с некоторой варварской элегантностью, а свечи, горевшие в них, роняли на пол дымящие черные капли, которые наверняка не были воском. Ковер, мягко пружинивший под ногами, был небрежно сшит проволокой из разнородных шкур, невыделанных, липко чавкающих, и распространявших зловоние.

Были и прочие украшения, которые его восприятие милосердно попыталось отодвинуть на задний план, выдавив из реальности, но которые он невольно рассмотрел, пока стоял посреди комнаты, глотая ртом воздух.

Панно из вбитых в стену кусочков кости и ржавых гвоздей, изображающее корчащиеся человеческие фигурки. Абажуры давно погасших ламп из космами висящих человеческих скальпов. Еще какие-то композиции, созданные тем же дьявольским воображением и страшной силой, созданные из материалов, совершенно для этого неподходящих, которые попались под руку, но оттого не менее жутких.

– Мне не удалось рр-рраздобыть патефон, – пробормотал Коу, разглядывавший комнату с самодовольством радушного хозяина, – Но думаю, это не стрр-р-рашно. После ужина мы споем «Готэмских умников» или «Маленькую мисс Маффит», эти песни здор-ррово подымают дух! Или вы прр-редпочитаете рр-ррождественские гимны?

Великий милосердный Боже.

В этот миг, глотая воздух, перемешанный с некрозным зловонием, Лэйд взмолился бы даже Ранги, отцу неба и Папа, матери земли. Или любому божеству из пестрого пантеона Полинезии, если бы то могло помочь ему сохранить сознание и рассудок. Ему приходилось бывать во многих скверных местах, в которые никогда не сунется здравомыслящий человек, включая те, заглядывать в которые осмеливались лишь клерки из Канцелярии, прирожденные падальщики в их глухих черных костюмах.

Он бывал на местах преступлений, этих миниатюрных сценах, на которых человеческие тела окончательно перешли из разряда действующих лиц в разряд декораций и реквизита. Бывал на пиршественных полях, на которых всласть отобедали прислуживающие Левиафану твари, чьи вкусовые предпочтения могли бы разделить разве что голодные акулы. Бывал в кельях китобоев, полнящихся миазмами и грязью сверх всяких пределов. Но это…

Даже адепты и жрецы Карнифакса, Кровоточащего Лорда, за которыми ходила слава безумных садистов, чтящих вивисекцию как основу своей религии, не обставляли свои тайные храмы столь безумным и вопиющим образом, каким был украшен для торжественного ужина превращенный в залу канцелярский отдел.

– Садитесь! – приглашение, произнесенное дребезжащим голосом Коу, даже без сопровождения в виде клацающих курков, было приказом, – Вы наверр-ррняка с нетер-рррпением ждете ужина. Нет, не сюда! Во главу стола, будьте добр-рры! Вы – наш почетный гость сегодня, мистерр-рр Кр-р-рамби рр-рраспорр-ядился позаботиться о вас. И я позабочусь, будьте уверр-ррены. Например-р-рр, отор-ррву вам ноги, если это потрр-рребуется, чтоб усадить вас за стол.

***

Лэйд покорно сел. Стол уже был сервирован, не очень умело, но старательно. Кто-то очень старался украсить эту трапезу, используя те небогатые запасы посуды, что уцелели. Тарелки были разномастные, многие покрыты трещинами, с отколотыми кусками. Фужеры – надбитые, зачастую перепачканные, на дне многих из них скопилось что-то вроде тины. Вилки – потемневшие и скрюченные, а местами и изъеденные невесть чем, точно их продержали многие часы в тазу с едкой кислотой. Лэйд машинально протянул руку к салфетке, но почти тотчас отнял ее. Льняные салфетки лишь казались чистыми, они были покрыты въевшимися в них бурыми пятнами и ожогами.

Еще меньше ему понравились блюда, возвышавшиеся на столе. Терпеливо дожидающиеся едоков, в ожидании трапезы они были заботливо прикрыты серебряными крышками, но Лэйд слишком отчетливо ощущал разлитую в воздухе тяжелую вонь, чтобы понимать – эти крышки лучше не приподнимать, какое бы любопытство ни точило гостя, потому что ничего хорошего под ними не обнаружится. Уж точно, ничего съедобного.

– Где Крамби? – только и спросил он, пытаясь устроиться на стуле настолько непринужденно, насколько это позволяли ему сведенные мышцы и обмершие от отвращения внутренности, – Гостям не должно приступать к ужину, пока нет хозяина.

– Мистер-ррр Крр-ррамби уже идет, – заверил его Коу, – Одевается к ужину. Я схожу за ним, если вы не возрр-рражаете. Оставайтесь здесь, мистерр-рр Лайвстоун. И помните пр-р-ро прр-рравила прр-р-риличия. Если вы соверр-рршите нечто опрр-рометчивое, мне пр-ридется пр-рричинить вам некотор-рые неудобства.

Он вышел, тяжело затворив дверь. Лэйд не бросился к ней тотчас, хотя именно к этому толкали его рычащие тигриные инстинкты, проснувшиеся и бессильно кружащие в клетке. Слишком отчетливо слышал тяжелый шорох възжающего в пазы засова. Единственная дверь из страшной обеденной залы, готовой к началу трапезы, была для него таким же неприступным препятствием, как крепостные ворота.

Крамби предусмотрел это. Как и многое другое, должно быть.

Лэйд жадно схватился за столовые приборы, перебирая их негнущимися пальцами. Обычный столовый нож – скверное оружие, но лучше располагать таким, чем остаться безоружным вовсе. Никчемная попытка. Кто бы ни сервировал стол, он хорошо понимал, какими чувствами будут одержимы гости, и подготовился к этому. Из всех ножей на столе были оставлены только фруктовые. Изготовленные из мягкого металла, не имеющие острия, в качестве оружия они представляли собой не большую угрозу, чем обычные ложки.

Лэйд заставил себя мысленно сосчитать до десяти по-маорийски. Монотонная работа угнетающе действует на воображение, а его воображение сейчас причиняло ему чересчур много хлопот, подрывая устойчивость рассудка. Что бы он ни увидел здесь, ему нужна холодная голова.

Котахи. Руа. Торутору. И-вха. Рима…

Если Крамби сотворил все это или изготовил руками своего подручного Коу, он не просто повредился в уме, он безумен. Может, он считает, что подражая страшному искусству демона превращать человеческое тело в нечто ужасное, причиняя страдания и муки, сделается ему союзником? Может, абажуры из человеческих скальпов и гирлянды из костей были не столько предметом интерьера, сколько сакральными жертвами, жалкой заявкой отчаявшегося безумца на вступление в клуб?..

Если так, какое будущее ждет в этом клубе самого Лэйда?

Лэйд вскочил, отчего серебро на столе издало неприятное дребезжание, и бросился к стене, пытаясь обнаружить за слоем страшных декораций хоть какое-то уязвимое место. Тщетная попытка. Может, этот кабинет и был выдран из плоти здания, но так аккуратно, что ни один стык не был поврежден. Стена – прочная, чертовски массивная, как любили строить сто лет назад, не прошибить даже кузнечным молотом – если у него он был, этот молот…

Лэйд заметался вдоль стены, бессмысленно ощупывая ее. Пальцы натыкались на острия торчащих гвоздей и свитые из колючей проволоки цветы. Из-под ног вспархивали, точно потревоженные голуби, пустые бланки писем, под каблуками трещали раздавленные штампы. Ящик для писем со своего места наблюдал за ним насмешливо, раззявив стальную пасть.

Успокойся, Лэйд Лайвстоун, как бы говорил он. Сядь и прими свою участь, как я принял свою.

Спустя минуту Лэйд отступил от стены, сжимая кулаки. Будь эти кулаки валунами из ружейной стали с вкраплениями плоти, как у Коу, эта преграда могла бы им покориться, но его руки оставались руками человека. Ни единой слабины. Безнадежно. Если нельзя сбежать, возможно, у него есть шанс укрыться? Лэйд лихорадочно оглянулся и прикусил губы, чтобы стон отчаянья не вырвался сам собой наружу. Спрятаться можно было только под столом, но это укрытие явно не сослужит ему доброй службы. Пытаясь там спрятаться, он лишь выставит себя идиотом в глазах Крамби и Коу.

Как будто все прочие события, свидетелем которых он был в последнее время, не выставили его идиотом самым очевидным образом…

Лэйд ощутил, как живот сдавливает тяжелым спазмом – точно все его внутренности завязались тугим матросским узлом. Пытаясь разыскать Крамби, он сам угодил в ловушку. И поделом. Нельзя было бросать его тогда, в архиве, оставляя в лапах неизвестности – эта неизвестность, помноженная на страх обреченного, и погубила его. Заставила искать милости демона – самоубийственная, никчемная попытка.

Грохот за дверью заставил Лэйда выругаться сквозь зубы. Видно, Коу, как и всякий радушный хозяин, ощущал груз ответственности, оттого не позволил себя оставить дорогого гостя в одиночестве надолго сверх правил приличия. В его распоряжении не было даже минуты.

Вот что бывает с излишне самоуверенными тиграми, слишком поздно понявшими, что забрели на территорию чужих охотничьих угодий. Из них рано или поздно набивают чучело, вставляя в пустые глазницы стеклянные шарики.

Лэйд с трудом заставил себя сесть обратно за стол. Хочет он того или нет, ему придется присутствовать на ужине, каким бы его ни запланировал Крамби. А значит…

Засов со скрежетом выполз из паза, дверь распахнулась.

– Надеюсь, вы не скучали чрр-ррезмерно, – проскрежетал Коу, поворачиваясь боком, чтобы пролезть в тесный для него дверной проем. И хоть это выглядело забавно – словно дредноут, норовящий втиснуться в узкий лодочный шлюз на Темзе, Лэйд не ощутил желания улыбнуться, – Можете попр-риветствовать хозяина. Мистер-ррр Крр-ррамби наконец закончил с делами и готов к нам прр-ррисоединиться.

Лэйд повернул голову, чтобы бросить Крамби подчеркнуто небрежный кивок, но тотчас ощутил, что не сможет этого сделать – голова сделалась такой тяжелой, что приросла к плечам, точно каменная глыба.

Он ожидал, что Крамби войдет в ждущий его обеденный зал торжествующей походкой, как и положено хозяину положения. Может, усмехнется на пороге, отпустив какую-нибудь мимолетную колкость в духе того, что никак не ожидал с визитом почтенного мистера Лайвстоуна этим вечером и извиняется, что обед запоздал. Но ничего подобного не случилось.

Потому что Энджамин Крамби, единственный полновластный хозяин «Биржевой компании Крамби», не вошел в зал, а въехал в него. Будучи привязанным к стулу, который толкал перед собой Коу, опутанный веревкой, с заткнутым какой-то тряпкой ртом, он не мог ни поприветствовать Лэйда, ни, тем более, отпустить приличествующую моменту остроту. Увидев Лэйда, он лишь промычал что-то неразборчивое, несколько раз вяло дернувшись на стуле, в его запавших глазах не было ни радости от встречи, ни страха за свою судьбу. Одно лишь только смертное отчаянье, напоминавшее мелкую рябь на небольшом заболоченном озерце.

Единственным присутствующим человеком, явно наслаждавшимся моментом, был сам Коу.

– Ну, джентльмены, теперр-ррь мы все в сборр-ре, – пророкотал он, со скрежетом потирая ощетинившиеся стволами лапы, – Наконец мы можем прр-рриступить к ужину! Уже чувствуете, как урр-ррчат ваши желудки?

***

Если Лэйд и ощущал урчание, то откуда-то из области дрожащего мочевого пузыря.

Не обращая на него внимания, Коу проволок стул с привязанным к нему Крамби через весь зал, чтоб водрузить его на противоположном от Лэйда конце, так, чтобы они оказались сидящими лицом друг к другу. Он сделал это так спокойно, будто Крамби весил не больше легонького багажного саквояжа, в котором умещается лишь пара дорожных перчаток, свернутая газета да табакерка.

Впрочем, едва ли для этого нужно было обладать силой парового трактора. За прошедшее время Крамби сдал, и так сильно, что его с полным на то правом можно было назвать тенью прежнего себя. Должно быть, он потерял полсотни фунтов, машинально прикинул Лэйд, потому что выглядел не стройным, как прежде, а истощавшим и находящемся на том роковом пределе, за которым истощение необратимо перерастает в голодную смерть.

Он ведь не ел, сообразил Лэйд, ощущая, как уцелевшие сухари мисс ван Хольц жгут его сквозь подкладку пиджака раскаленными стальными слитками. У него не было запасов, у него не было провизии. У него ни черта не было, если не считать двух человек, на которых он привык полагаться. Его преданный верный слуга – и нанятый специалист с безупречной репутацией.

Его предали оба.

Заострившиеся черты лица в сочетании с нездоровой бледностью кожи делали Крамби похожим на мертвеца, в нем уже не угадывался симпатичный и элегантно одетый джентльмен со спортивной фигурой, одним погожим днем зашедший в лавку Лэйда, чтобы спросить банку консервированных корнишонов.

Крепко привязанный к стулу, Крамби был облачен в превосходный нансуковый пиджак и брюки из тонкой шерсти. Изысканный костюм, пусть и не такой роскошный, как костюм от Кальвино. Вот только Крамби потерял так сильно в весе, что этот костюм выглядел на нем неуместно, с чужого плеча. Ткань была помята, рукава в некоторых местах зияли прорехами и темными пятнами, половина пуговиц покинули свои места, а шелковый галстук в стиле «Вальтер Скотт» висел на груди бесформенной тряпкой, весьма небрежно завязанный. Так может выглядеть человек, одевавшийся к ужину в темном чулане, в придачу, в стельку пьяный.

Так мог бы одеться праздный гуляка или какой-нибудь опьяненный кокаином нигилист, но только не Крамби, всегда отличавшийся некоторым щегольством и умевший одеваться со вкусом.

Он одевался не сам, вдруг понял Лэйд. Пальцы, завязывавшие его галстук и застегивавшие пиджак, не были человеческими пальцами. Скорее, грубым их подобием. Возможно, те же пальцы пытались наспех причесать его, но особо ловко у них это не вышло – сделавшиеся болезненно ломкими волосы Крамби, хоть и были смазаны бриолином, торчали в разные стороны. На щеках его виднелись катышки розовой пудры – кто-то пытался загримировать его, точно куклу перед выступлением.

Смех Коу был похож на жужжание шмеля в пустой металлической бочке.

– Неплохо выглядит, а? Не п-рредставляете, какого тр-руда мне стоило подготовить его к ужину и подобр-рать прр-риличный костюм. Особенно вот этим!

Коу поднял свою лапу, на которой заклацали вразнобой курки и защелкали затворы. Крайне несовершенное подобие человеческих пальцев, подумалось Лэйду, но если это чудовище научилось так ловко ими орудовать, это не может не вызвать восхищения. Наверняка это так же непросто, как завязать шнурки при помощи пары вил. Но если Коу и было чего не занимать, так это целеустремленности. Этот человек умел ставить перед собой цели и добиваться их – отчасти из-за этого он получил свою должность.

– Недурно, – сдержанно одобрил Лэйд, – Вы хорошо поработали, Коу. Мистеру Крамби стоит подумать о вашем повышении. Что вы думаете о… Должности личного камердинера? Надеюсь, в штате такая значится? Уверен, вы легко можете претендовать на нее, с таким-то опытом и…

Услышав сухой щелчок взводимого курка над ухом, он сделал единственное, что мог сделать человек в его положении – откинулся на спинку стула. Перед лицом что-то разорвалось, ослепив и оглушив его. Мир – пакостный, дрянной, отвратительный каждой деталью, но ставший знакомым – превратился в бездонную угольную шахту, в зеве которой крутились, сворачиваясь фракталами, ослепительные зеленые звезды.

Лицо горело так, точно его ошпарили кипятком, Лэйд прижал к нему ладони, рыча от боли и беспомощности, способный лишь глотать раскаленный воздух обожженными губами. Воздух казался ядовитым от разлитого в нем острого запаха сгоревшего пороха, к которому примешивалась тягучая вонь паленой плоти, но Лэйд глотал его жадно, захлебываясь и задыхаясь.

Мое лицо, подумал Лэйд, ощупывая дрожащими пальцами щеки и глаза. Мое лицо сгорело и превратилось в один сплошной ожог…

– …ледующий рр-рраз я отстр-р-релю вам пальцы на прр-рравой ноге, – рокот Коу доносился до него с трудом, точно слова были переложены слоями тяжелой влажной ваты, – Или ухо. Поверр-ррьте, мистерр-р Лайвстоун, в вашем теле есть черр-рртовски много частей, отчутствие которр-ррых не помешает вам р-рразделить с нами ужин!

Прошло несколько секунд, прежде Лэйд смог отнять ладони от лица. В уши словно вбили по неошкуренному бревну, и бревна эти теперь ворочались в ушных каналах, точно карандаши в точилках. Но барабанные перепонки, как будто, были целы. Даже глаза остались на месте, хоть и ужасно слезились, истинное чудо, учитывая, что выстрел прогремел в считанных дюймах от его лица. Приблизь Коу ствол немногим ближе…

Лицо горело так, будто старательные подмастерья несколько часов к ряду чистили его металлическими щетками, но все же не превратилось в сплошной ожог, как он боялся. Источником запаха паленой плоти был не он сам, к огромному облегчению Лэйда, а Коу. Его орудия были заключены в мясную оболочку, некогда бывшую его телом, местами уже оплывшую от жара и обожженную пороховыми газами. Но если перерожденный Коу и мог испытывать боль от этого, она, кажется, ничуть ему не досаждала.

– Рр-ррад, что мы достигли взаимопонимания, – Коу отошел от его кресла, оставив Лэйда судорожно тереть обожженное лицо, но сам садиться не стал. Неудивительно – ни один из уцелевших стульев не смог бы выдержать его веса, – А значит, ничто не мешает нам пр-р-рриступить к ужину. Как вы считаете, мистер-р-рр Крр-ррамби?

Крамби даже не шевельнулся. Его потухший взгляд медленно перемещался по столу, заставленному тарелками, огибая их, точно мины на минном поле. Лэйд догадывался, отчего. Он и сам избегал смотреть в ту сторону. Блеск серебра, обычно разжигавший аппетит, сейчас казался пугающим, как блеск хирургических инструмент, разложенных на столе согласно какой-то жуткой хирургической иерархии.

Ничто не тяготит так, как ужин, который постоянно откладывается, заметил как-то мудрейший мистер Хиггс. Но Лэйд лишь сейчас заметил, какой тяжелый смысл она таит в себе. Совсем не тот, который намеревался вложить в нее автор.

Коу со скрежетом распростер над столом свои лапы.

– Оставайтесь на местах, прр-ррошу вас! Мистерр-рр Коу сегодня поухаживает за вами лично. Можете не сомневаться, он добудет для вас самые вкусные куски, джентльмены! Не беспокойтесь, это ничуть не затрр-рруднительно! Ведь для чего его существуют слуги, а?

Нет, подумал Лэйд. Пожалуйста, нет.

– Пррр-р-рриступим!

Бронзовые курки, торчащие из несвежей и обожженой плоти Коу, задергались, взводясь и вхолостую спускаясь. Заерзали в своих гнездах изогнутые рукояти затворов, похожие на миниатюрные рычаги. Они не выглядели изящными инструментами, но Коу управлялся с ними с легкостью лишь немного уступающей той, с которой обычный человек орудует собственными пальцами. Он ловко цеплял ими серебряные крышки, приподнимая их над столом, мало того, вкладывал в эти движения определенную грацию, точно всю свою жизнь служил не цепным псом, а профессиональным официантом, превратившим подачу блюд в истинное искусство.

***

Потревоженное серебро зазвенело, испуганно звякнул хрусталь. Лэйд знал, что увидит на тарелках. Знал еще до того, как щелкающие механические пальцы Коу снимут крышки. Догадывался по одному только запаху.

Это не было едой. Скорее, это походило на содержимое свежеразворошенной могилы или скотомогильника. Тарелки были наполнены колышущейся массой из некротической ткани, тронутой разложением до того состояния, в котором плоть уже не держится на кости.

Нежные сыры походили на бледные пульсирующие опухоли, истекающие липкой жижей. Кокетливо украшенные луковыми колечками и звездами из моркови пироги покрылись плесенью настолько, что стали похожи на коконы, вот только едва ли то, что шевелилось внутри, походило на прекрасных бабочек. Десерты, над которыми патиссье трудились много часов, расползлись по тарелкам бесформенными мутными лужами, украшавшие их кружки из цукатов выглядели медалями на разлагающихся мертвых телах. От соусников поднималось зловоние, столь едкое, что Лэйд не осмелился даже заглянуть в них, а некоторые блюда, укрытые крышками, издавали негромкие звуки, похожие на треск.

Этим обедом не мог бы удовлетворится даже гриф-падальщик. Все, что находилось на столе, было не просто тронуто гниением, оно распространяло вокруг яд и скверну, мгновенно напомнив Лэйду консервные банки, которые в припадке ярости громил Лейтон.

Яд, тлен и отрава.

Апельсины, горкой лежащие на блюде, беспокойно шевелились, будто их подмывало сбежать прочь – мягкие бледные отростки, которыми они поросли, цеплялись за края, пытаясь сдвинуть их с места. В банках с горчицей что-то булькало, исторгая на поверхность пузыри. А уж жаркое…

Лэйд откинулся на спинку кресла, но даже это не уберегло его от новой волны зловония, распростершегося над столом. Едва ли здесь помогла бы даже патентованная газовая маска или водолазный скафандр…

– Кто хочет пер-р-ррвый кусок? – осведомился Коу, рычание которого на миг превратилось в оглушительное мурлыканье, – Вы, мистер-ррр Лайвстоун? Или вы, мистерр-рр Крр-ррамби? Только взгляните на этот р-ррростбиф! Он так и прр-рросится в р-рот!

Ростбиф, на который он указал одним из стволов, вяло ворочался в тарелке. Множество коротких усиков, выросшие на его поверхности, мягко колыхались над ним, испуганно вздрагивая всякий раз, когда Коу издавал громкий звук. Одна только мысль, что нечто подобное может оказаться у него во рту, вызвала у Лэйда такую изжогу, словно он выпил залпом пинту неразбавленной азотной кислоты.

– Чего вы хотите? – устало спросил он, – Чего вы хотите, Коу?

Коу удовлетворенно кивнул, отчего его позвоночник, сжатый пластами брони, негромко хрустнул.

– Уместный вопрр-ррос, мистер Лайвстоун! Чего я хочу… Дайте подумать… Может, повышения? Личный локомобиль? Новый пр-р-ррросторный кабинет? Молоденькую стеногрр-ррафистку впрр-рридачу?

Он пытался говорить насмешливо, но Лэйд отчетливо ощущал в его голосе скрежет едва сдерживаемой ярости. Если она выплеснется наружу… Сможет ли демон унять свое творение? Посчитает ли нужным? Лэйд не хотел этого проверять, но знал, что в самом скором времени ему придется это проверить. Им обоим придется.

– Я р-ррррасскажу вам, как будет прр-роходить ужин, – Коу перестал паясничать, вернув своему тону рычащие интонации металлообрабатывающего станка, – И прр-рравила пр-рринятого в этом доме застольного этикета. Я буду задавать вопр-р-росы – вам обоим. Если я не услышу ответов или эти ответы меня не удовлетворрр-рят… Что ж, я буду скар-рррмливать вам самые сочные куски. А если потр-рребуется, даже корр-рмить с ложечки. До тех пор-рр, пока ваши глотки не р-распухнут от гнили, а р-ррр-разбухшие от яда животы не лопнут! Вам понятно?

Крамби едва заметно кивнул. Рот его все еще был заткнут тряпкой, но его взгляд, который Лэйд случайно поймал над столом, внушал определенные надежды. Это был взгляд измученного человека, который, однако, сознает происходящее – и сознает самого себя.