Текст книги "Бумажный Тигр 3 (СИ)"

Автор книги: Константин Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 48 страниц)

– У меня с крысиными господами не очень-то теплые отношения по многим причинам. Нет, сделал все собственноручно.

Глаза мисс ван Хольц, сухие, но сильно покрасневшие, округлились.

– Убили? Застрелили?

– Господи, нет! Еще не хватало, чтобы Лэйд Лайвстоун занимался такими вещами! Я лишь немного подправил один ритуал, который он проводил. Совсем немного, но в достаточной степени, чтобы Карнифакс, Кровоточащий Лорд, счел его не только нарушением устоявшихся в его культе приличий, но и оскорблением своей натуры. Он завязал все кости в теле Магистра Абигора узлом, набил его желудок негашенной известью, оскопил, четвертовал, а из кожи с его спины сделал пару удобных мокасин, которые теперь со всем почтением носит кто-то из его паствы.

– Это… отвратительно.

– И вы вполне могли наткнутся на кого-то в таком роде, – заметил Лэйд, – Впрочем, не обязательно быть психопатом-карнифакийцем, чтобы накликать беду. В наш век добросовестные дураки причиняют не меньше бед, чем злокозненные злодеи. Про Сухоноса вы, конечно, тоже не слышали?

– Нет.

– Приятный господин, симпатичный и молодой, вам бы понравился. Добросовестный школяр, он штудировал кроссарианскую науку с младых лет, но, увы, не добился в этом деле большого успеха. Кроссарианство – это ведь не геометрия, здесь нельзя вызубрить наизусть пару формул, чтобы добиться успеха. Кроссарианство – это форма общения с нематериальным, а оно по своему устройству непостоянно, хаотично устроено и совершенно, совершенно непредсказуемо. Все эти ритуалы – скорее форма концентрации и направления энергии, чем незыблемые стратагеммы. Впрочем, я отвлекаюсь, вам такие материи, конечно, неинтересны. Сухонос в самом деле кое-чего умел, но ему отчаянно не хватало практики и понимания сути тех процессов, которые он вызывал к жизни. Вообразите себе, однажды он попытался исцелить джентльмена от саркомы[10], которой тот страдал, но то ли что-то перепутал в ритуале, то ли заручился не теми силами, которыми следовало… Я видел дело его рук – двухсотфунтовую[11] саркому, внутри которой существовал крошечный, размером с мышь, человек. Поверите ли, с тех пор, как я это увидел, я утратил аппетит ко многим блюдам шотландской кухни и совершенно не выношу хаггис[12]. Смею вас успокоить, мистер Сухонос до сих пор жив и практикует где-то в Редруфе, надеюсь, ему сопутствует удача. Не можем же мы судить человека из-за одной, пусть и трагической, ошибки? В конце концов, ошибаются даже адмиралы и королевские хирурги! Или вот, например, случай с Профессором Абраксасом, которого мы, его приятели по цеху, прозвали Шляпником. Впрочем, едва ли вам известно любое из этих имен, он прекратил практику еще двадцать лет назад.

– Не известно, – тихо произнесла она, – Нет, едва ли.

– Между прочим, человек большого искусства и колоссального опыта, стоивший сотню прочих самозваных магистров, никчемных шаманов и магов-аматоров. Но в какой-то момент он сделался слишком самоуверен, а наша работа этого не прощает. Профессор Шляпник допустил ошибку, которая в итоге обернулась трагедией и погубила людей, которые ему доверились. Семью Биркамов из Редруфа – обоих супругов и двух их дочерей, не считая прислуги и домочадцев. Уцелел только мальчишка, но и его будущее незавидно. Так что вам еще повезло, мисс ван Хольц. Вы, по крайней мере, еще живы. И если доверитесь мне, я приложу все усилия, чтобы вы сохранили этот дар как можно дольше.

Но плечи мисс ван Хольц безвольно поникли.

– Что вы хотите знать?

***

Лэйд всегда вел строгий учет времени, полагая его таким же товаром, как и тот, что содержался в ящиках, банках и пакетах. Даже еще более капризным, требующим надлежащего учета. Можно получить деньги даже за черствый хлеб или прелую муку, но за просроченное время никто не даст и фартинга.

Он потратил достаточно много времени на вступление, приведя мисс ван Хольц в то душевное состояние, в котором она настроена была отвечать на его вопросы. И теперь не собирался терять даром ни секунды, тем более, что мысленно давно составил список этих вопросов.

– Вещи мистера Олдриджа, которые остались после его смерти. Вам известна их судьба?

– Нет. Или вы думаете, что мне на правах главной машинистки позволили присутствовать при вскрытии сейфа?

Превосходно, подумал Лэйд. Первый же выпад ушел в пустоту.

Он хотел было по привычке подняться и пару раз пройтись по кабинету – мерные шаги всегда уравновешивали дребезжащие вразнобой мысли, но вовремя спохватился. В такой тесноте о подобных маневрах следовало забыть.

– Почему вы спрятали брошь? На том собрании у Крамби, едва только услышали, что я назвал себя демонологом.

– Я испугалась.

– Чего?

– Испугалась вас, – раздельно и четко произнесла мисс ван Хольц, – Подумала, раз вы демонолог, наверняка, увидев на мне кроссарианскую брошь, решите, что я заодно с… с демоном. Или имею с ним что-то общее.

– Но вы не имеете?

Она стиснула зубы. И пусть это было чисто рефлекторное движение, Лэйд не позавидовал бы никому, кто в этот миг сунул бы палец меж аккуратных жемчужных зубов мисс ван Хольц.

– Не имею, – подтвердила она, – И не имею никакого отношения к тому, что нас постигло. Я просто купила чертову брошь. И теперь, как видите, достаточно наказана своей легкомысленностью. Но сговор с демоном… На это я бы никогда не решилась даже если бы знала, как это осуществить!

Не лжет, подумал Лэйд, изучая ее лицо. Или лжет, но так ловко, как умеют лгать только женщины, подсознательно сооружая сеть из полуправды, почти-правды, домыслов и допущений, и столь сложную, что в скором времени убеждают самих себя в том, что со всех сторон являются лишь безвинной жертвой – обстоятельств, завистников, недоброжелателей, соперниц, да хоть злого рока…

– И вы не собирались сводить счеты ни с кем из присутствующих здесь?

Мисс ван Хольц горько усмехнулась.

– К чему? Я не держатель акций, не компаньон, даже не член оперативного совета. Я глава машинисток. Я – такая же собственность компании, как печатные машинки и столы, на которых они стоят. Какое мне дело, кто здесь будет царствующим монархом, а кто – номинальным?

– И в самом деле… – пробормотал Лэйд, – Тогда зачем вы подслушивали наш разговор с Крамби? Тот самый, после совещания?

Он надеялся смутить ее резким вопросом, но не добился должного эффекта. Мисс ван Хольц лишь усмехнулась.

– Я подслушиваю любой разговор в стенах этого здания, если это в моих силах. Это не каприз, не прихоть. Считайте это частью моей стратегии выживания.

– Как и соблазнение?

Он не сразу заметил того момента, когда ее взгляд из расфокусированного, плавающего, сделался блестящим и острым, точно заточенный стилет. И этот стилет, судя по холодному ощущению, распространявшемуся выше пупка, был устремлен ровно ему в живот.

– Да. Как и соблазнение. У меня нет папаши-банкира, как у Синклера. Финансового гения, как у Розенберга. И змеиной хитрости Лейтона. Я использую то, что мне дано природой, и если вы считаете это аморальным, вас ждет еще много неприятных открытий в вашем расследовании. Да, я соблазняла, и не единожды. Не только мужчин. Я делала с ними вещи, о которых не пишут в рубрике «Советы домохозяйке» в «Серебряном рупоре». Иногда я делала очень странные вещи – и очень неприятные. Не делай я этого, сейчас была бы машинисткой с жалованьем двадцать шиллингов в неделю, которую вышвырнули бы на улицу без выходного пособия, как только нагуляла живот!

Лэйд вздохнул.

– Всецело ваше право. Не собираюсь порицать вашу стратегию, мисс ван Хольц, кажется, она вам вполне удается. Что ж, больше вопросов у меня нет. Полагаю, мне стоит откланяться и не тратить более ваше время. Тем более, что в этом здании прямо сейчас наверняка звучит множество бесед – какие-то из них вы можете не успеть подслушать.

Она не обратила внимания на насмешку. Наверно, привыкла к куда более худшим – и более ядовитым.

– Вы не закончили, мистер Лайвстоун.

Лэйд удивился.

– Вот как?

– Да. Вы так и не задали главный вопрос, который намеревались.

– О. И что же я хотел спросить?

Мисс ван Хольц усмехнулась. То ли благодаря настойке опиума, все еще циркулирующей в ее крови, то ли благодаря пережитым эмоциям, сейчас она казалась одновременно и ужасно истощенной, и чертовски соблазнительной, каким-то образом сочетая в себе оба этих качества. Изможденная порочная красота в жутковатой оправе.

– Вы хотели спросить у меня, кто из подручных Крамби мог быть к этому причастен.

Лэйд вздохнул.

– Ну… – пробормотал он, – Давайте представим, будто я и в самом деле спросил у вас нечто подобное. Что бы вы мне ответили?

– О, это просто, – она улыбнулась и набрала воздуха. Чтобы произнести на выдохе одно-единственное слово, – Коу.

***

Коу.

Лэйд почувствовал себя в высшей степени неуютно. Точно стены чужого кабинета, в котором он провел не один час, внезапно сомкнулись на несколько дюймов, уменьшив жизненное пространство внутри. Выдавили часть воздуха, которым он дышал. И пусть даже воздух был зловонным, насыщенным миазмами, дышать враз сделалось труднее.

– Мистер Коу, начальник службы безопасности?

Мисс ван Хольц метнула в него презрительный взгляд, которым можно было прошибить шестнадцатидюймовую[13] броневую плиту броненосца типа «Трафальгар».

– Нет, черт возьми! Разумеется, я имею в виду Роберта Коу, пуританина и колониста[14]!

Лэйд поморщился.

– Нет нужды кричать. Кроме того, напоминаю, что в здании полно людей Коу, которых он мобилизовал на службу и которые патрулируют все этажи. Не думаю, чтобы он нарочно набирал в свой отряд глухих!

Мисс ван Хольц рефлекторно прикрыла ладонью рот.

– Простите, – тихо произнесла она, опасливо покосившись в сторону двери, – Они не суются сюда, вниз, должно быть, не любят несвежего запаха, но вы правы. Не сомневаюсь, у Коу везде есть осведомители и шпионы.

– Даже среди ваших машинисток?

Мисс ван Хольц смутилась.

– Они хорошие девочки и в большинстве своем преданные, но Коу… Вы не знаете этого человека, Лайвстоун. И даже отдаленно не представляете, насколько он может быть опасен. Если хотя бы четверть того, что я слышала о нем, правда… Слушайте, у вас, случайно, нет при себе рыбьего зелья? Ладно, плевать, неважно. Он не человек, он животное. Опасное животное.

Лэйд позволил себе легкомысленную усмешку.

– Позвольте напомнить, что многие в этом городе называют меня тигром.

– Вы тигр, – согласилась мисс ван Хольц, – А он – бешенный пес, при этом с челюстями размером с медвежий капкан и из хромированной стали.

– Пес… – пробормотал Лэйд, кое-что припоминая, – Кажется, Розенберг тоже называл его псом. Цепным псом Крамби или как-то вроде того.

– Так и есть. Он и есть пес, вскормленный Крамби и преданый лично ему. Но это не ищейка, как некоторым кажется. Да, у него превосходный нюх, но свое содержание он отрабатывает не им. Это совсем другая порода. Он буль-энд-терьер[15].

Лэйд вспомнил равнодушный взгляд мистера Коу, скользящий по лицам и предметам обстановки, как мел портного по хорошей ткани – беззвучно и мягко.

– Значит, его нанял не Олдридж?

– Нет. Крамби. Ему нужен был верный человек в оперативном совете. И он получил его в лице Коу.

– Коу в самом деле служил в детективном агентстве в Новом Свете?

Мисс ван Хольц досадливо дернула плечом.

– В «Болдуин и Фелтс»? Не знаю. Может быть. Но мне кажется, он просто прятался за океаном от тех проблем, что поджидали его в Европе. А он оставил в своем прошлом достаточно проблем, уж поверьте мне. Куда больше, чем можно сдать в багаж, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Предположим, что не понимаю.

– Кажется, в молодости он носил красный мундир[16]. Даже воевал где-то в Африке или на Ближнем Востоке. Никогда этим не интересовалась. Интересоваться прошлым мистером Коу вообще чрезвычайно опасно, даже Лейтон делал это с оглядкой, а Лейтон с его кошачьим любопытством никогда не знал меры.

– Судя по всему, ваш мистер Коу решил не связывать свою жизнь с армией, – пробормотал Лэйд, – Может, не изыскал достаточно денег на офицерский патент?

Мисс ван Хольц наградила его взглядом достаточно прохладным, чтоб собственное чувство юмора показалось Лэйду неуместным.

– Кажется, Коу оказался втянут в дурную историю и вынужден был дезертировать. Деталей не знаю и не хочу знать. Знаю только, что мистер Крамби встретил его в Джакарте несколько лет назад. В какой-то грязной, кишащей проказой и вшами яме, где Коу подыхал от тифа, будучи не в силах заплатить даже за стакан воды. Крамби спас его. Оплатил лечение и все его долги, поставил на ноги, даже излечил от болезненного пристрастия к морфию. Вернул к жизни, проще говоря.

– Так мистер Крамби – меценат? – удивился Лэйд, почти не пряча сарказма, – Ну надо же!

Улыбка на лице мисс ван Хольц была кривой, несимметричной и неестественной. Как будто она неумело вырезала ее с газетного листка и приклеила к собственному лицу. И она точно не могла служить его украшением.

– Коу не спешил вернуться к благословенным берегам Альбиона. Его старые грешки ждали его там. Поэтому он почти не колеблясь принял предложение мистера Крамби сделаться его служащим в Новом Бангоре. Крамби в ту пору еще не был хозяином предприятия, но подыскивал подходящих людей, чтобы сделать их них удобное ему окружение. И Коу пришелся как нельзя более кстати.

Что ж, неудивительно, подумал Лэйд. Если старая добрая Англия могла предложить мистеру Коу лишь пару футов пеньковой веревки, ничего странного, что он решил попытать счастья в тихоокеанских колониях. Судя по всему, мистер Коу – востребованный на рынке специалист.

– Надо думать, он выращивает для Крамби маргаритки, – легкомысленно заметил Лэйд, силясь вернуть на лицо привычную саркастичную усмешку, – А что до автоматического пистолета в пиджаке, носить его прописал ему доктор – от боли в пояснице. Значит, мистер Коу все эти годы защищал вас от грабителей и воришек?

Мисс ван Хольц устало усмехнулась.

– Интересно, из какой дыры вы выползли? Ни одного грабителя в Скрэпси не заинтересуют сейфы «Биржевой компании Крамби» – там давно не хранится звонкая монета, одни только бумаги, в которых не так-то просто разобраться. Но есть другие люди, которых как раз бумаги такого рода весьма заинтересуют… Они с большим интересом захотят ознакомиться с вашими внутренними журналами, договорами и деловой перепиской. Узнать детали переговоров, выудить список контрагентов, стащить детали готовящейся сделки, чтобы переманить выгодного клиента.

– Может, Хукахука и не центр мироздания, но я имею некоторое представление об этом, – пробормотал Лэйд несколько уязвленно, – Вы ведь говорите о промышленном шпионаже, верно? Значит, этим и занимался уважаемый мистер Коу? Разведка и контрразведка?

Мисс ван Хольц неохотно кивнула.

– В том числе. Он искал среди наших служащих шпионов, засланных конкурентами. И просто тех людей, от которых нужно было избавиться, чтобы обезопасить жизнь Крамби. Разоблачал перекупленных специалистов. Завербованных агентов. Неблагонадежные кадры, чья верность компании скомпрометирована. Слабые звенья, которые можно расколоть и ненадежные замки, которые можно вскрыть.

– Надо думать, он справлялся со своей работой.

– И превосходно. Только за последний год он выявил троих. Отличное чутье. Но это не значит, что он ограничивал себя только этим.

Лэйд нахмурился.

– Диверсии против конкурентов? Саботаж?

– Не забывайте про дезинформацию, запугивание и подкуп.

– Разносторонний специалист, – пробормотал Лэйд, – Я сразу почувствовал что-то подобное.

– Это не все, – жестко произнесла мисс ван Хольц, – Ходят слухи, что ему приходилось выполнять для Крамби и более скользкую работу. И прежде чем вы попытаетесь сострить, замечу – эта работа не относится к мытью пола или открыванию устриц, или что вы еще собираетесь сказать.

Лэйд и не собирался острить. Ему вдруг сделалось тяжело дышать.

– Что-то серьезное? Пытки? Похищения? Убийства?

– Не знаю и знать не хочу. Я выполняю свою работу и не забываю мило улыбаться, но у меня достаточно мозгов, чтобы не открывать те двери, которые запер мистер Синяя Борода. Вам понятно? Я просто хочу вас предупредить. Этот человек безжалостен, беспринципен и чрезвычайно, чрезвычайно опасен. Сейчас он, скорее всего, стал еще опаснее. Потому что речь идет не о деньгах – мне кажется, он к ним равнодушен. И не о корпоративной чести – она потеряла свой смысл. Речь идет о выживании. А у зверей, насколько я слышала, инстинкт выживания развит необычайно сильно.

– Значит…

– Это значит, у Коу становится все меньше сдерживающих поводков, – жестко произнесла мисс ван Хольц, – Все меньше защитных механизмов, которые защищают нас от него. Я иногда вижу это в его взгляде. В нем словно просыпается… что-то. Крамби, кажется, этого не замечает. Он уверен, что Коу – его личный цепной пес, беззаветно преданый и надежный. Но мистер Крамби – это не мистер Олдридж. Крамби часто ошибается.

Здесь тяжелый воздух, подумал Лэйд. Хорошо было бы распахнуть все окна в здании, и плевать, что вместе со свежим воздухом внутрь заберется нежащаяся на новобангорских крышах жара. Да, именно так – распахнуть и…

Он заставил себя сделать три неглубоких вдоха. Вполне достаточно, чтоб насытить кровь кислородом и вернуть себе способность ясно соображать.

– Вы думаете, он может быть связан с демоном?

Мисс ван Хольц грустно усмехнулась.

– Низко же вы пали, если вам нужен совет от машинистки по части демонологии, мистер тигр. Может, вы не такой специалист в своем деле, каким хотите выглядеть? Знаете, у меня много достоинств, я не напрасно получаю свое жалование. Я набираю восемьдесят слов в минуту, сносно стенографирую, немного знаю немецкий, обладаю хорошими познаниями по части гигиены и контрацепции, а еще всегда контролирую свой язык, чем бы он ни занимался. Но я ровным счетом ничего не знаю о демонах.

– Прекратите! – Лэйд едва не ударил в сердцах кулаком по столу, – Вы знаете, что я хочу спросить!

– Вы хотите спросить, не Коу ли вызвал демона. Но мне нечего вам ответить, мистер Лайвстоун. У меня нет ровным счетом никаких доказательств этому.

– Но вы считаете, что он мог бы.

– Да. Мог.

– Но разве это не нелепо? К чему ему губить компанию своего хозяина и благодетеля?

Мисс ван Хольц поправила лиф платья. Удивительно, как ткань еще не превратилась в грязную тряпку, учитывая, с чем ей приходилось работать и где находиться.

– Мистер Коу не относится к тем людям, которые любят задерживаться в одном месте, – наконец произнесла она, – Их прошлое настигает их в любой точке мира. Кроме того, они беспокойны по своей природе и часто меняют обстановку. Я думаю, мистеру Коу могло наскучить в Новом Бангоре…

В таком случае, мистера Коу ожидает чертовски неприятный сюрприз, подумал Лэйд не без злорадства, едва только он попытается купить билет на любой корабль или покинуть остров каким-нибудь иным способом.

– …кроме того, – мисс ван Хольц машинально потерла пальцем то место на груди, где прежде располагалась брошь, – С «Биржевой компанией Крамби» его связывает слишком многое, и связи эти могут порядком осложнить Коу его дальнейшую жизнь. Может, ему просто вздумалось чиркнуть спичкой на пороге дома, уже одевшись и стоя в прихожей, как знать?..

Да, подумал Лэйд. Как знать.

– А что на счет обычной благодарности? Разве Коу не должен быть признателен Крамби за то, что тот ввел его в оперативный совет? Это ведь немалая честь для человека, подобного ему.

Мисс ван Хольц медленно покачала головой.

– У него было две причины ввести Коу в совет. Во-первых, чтобы сделать его неподотчетным никому кроме себя. Оставить в роли своей личной фигуры. Весьма предусмотрительно, пожалуй. А во-вторых… Вы помните историю про коня какого-то римского императора, которого тот ввел в сенат?

– Конь Калигулы? Инцитат? Еще бы. Благословенные времена, – вздохнул Лэйд, – По крайней мере, так кажется сейчас, когда Палата лордов наполнена преимущественно ослами…

– Калигула сделал это не от большой любви к своему коню. А чтобы показать прочим сенаторам свое отношение. Одернуть зарвавшихся и продемонстрировать их ничтожество. Так и Крамби. Он возвысил пса над прочими, но не для того, чтоб оказать ему милость. А для того, чтобы прочие не забывались и знали свое место.

Вот, значит, как, подумал Лэйд. Вот отчего бесился Розенберг, презрительно именуя Коу псом. Он, финансовый аналитик, главный актив компании, тоже вынужден был терпеть такое положение вещей. Черт, неудивительно, что он пристрастился к рыбе!..

Он поднялся, ощущая болезненный гул в коленях. Достаточно было уступить потребностям тела, позволив ему полчаса посидеть, как оно уже обмякло, застонало, жалуясь всеми своими клеточками, возопило о пощаде. Старое, послушное тело, которому многие годы доставалось из-за его собственной глупости или поспешности. Узнать бы еще, сколько ему осталось…

– Благодарю вас, мисс ван Хольц, – он улыбнулся ей на прощание, – Ваши ответы были чрезвычайно полезны. Надеюсь, мы еще свидимся с вами, только в более приятной обстановке.

Она вскочила следом за ним.

– Стойте! Вы уходите?

– Да, я намеревался именно это и сделать. Нельзя же злоупотреблять вашим гостеприимством бесконечно, тем более, что у меня впереди еще прорва работы.

– Но как же я? Что мне делать?

Лэйд мягко улыбнулся, остановившись на пороге.

– Что делать? Господи, да откуда мне знать? В конце концов, я всего лишь лавочник, а не ваш духовник. Но если вам в самом деле нужен совет… Что ж, для начала, пожалуй, увольтесь. Видит Бог, в этой конторе обитает куда больше демонов, чем мне казалось поначалу. Поступите в какую-нибудь приличную контору, хоть бы и обычной машинисткой. Не возбуждайте вокруг себя слухов, не интригуйте сослуживцев, поддерживайте добрую репутацию…

– Дьявол! Вы знаете, что я имею в виду! Как мне избавиться от амулета?

– Думаю, в этом нет нужды, – Лэйд склонил голову на прощание, собираясь выйти.

Показалось ему или нет, но миазмов в окружающем воздухе как будто стало больше. Они уже не просто затрудняли обоняние, они иссушали слизистую оболочку носа, отравляли мысли, заставляя дышать сквозь плотно стиснутые зубы. Лэйд вспомнил, что отдал мисс ван Хольц свой платок, но не стал возвращаться.

Дурная примета.

– Но я… Господи, я же рассказала вам все! Я отвечала на ваши вопросы! Я… Вы не можете так со мной поступить! Это бесчестно! Это… Это…

– Будет вам воздух сотрясать, – буркнул Лэйд, поморщившись, – Я лишь имел в виду, что никакая помощь с моей стороны вам не требуется.

– Но амулет!..

– Просто швырните его в корзину для бумаг, и всех дел.

– Но это же «Катаракта-Харакоре»! Великий Искуситель!

– «Катаката Харакоре», – поправил Лэйд, – Господи, под сводами этой крыши ни один человек не знает полинезийского! На наречии полли это означает «Невинная шутка». Это и было шуткой с моей стороны. Может, не вполне невинной, но… Господи, а каких еще чудес вы ожидали от товара, купленного у Маги-Горшечника? Он отродясь не держал в руках ничего ценнее «куриного бога[17]». Ваша брошь – просто стекляшка с обрывком шнурка внутри ценой в два пенни. Я уже говорил вам, среди нашей публики множество недоучек и мошенников. Плюньте и забудьте.

Лэйд думал, что мисс ван Хольц разразится проклятьями ему в спину и даже немного напрягся, ожидая этого шквала. Но она молчала, тяжело дыша, и молчала все то время, что требовалось ему для того, чтобы выйти из кабинета. Его даже подмывало бросить взгляд назад – просто для того, чтоб увидеть выражение ее лица, но он не стал этого делать.

– Вы умрете, Лэйд Лайвстоун, – произнесла мисс ван Хольц хрипло, но даже в этот миг голос ее показался ему удивительно мелодичным, – Не знаю, когда, не знаю, как, но надеюсь, что это будет мучительная и в высшей степени паскудная смерть. Такая, которой вы заслуживаете.

[1] Галатея – статуя, высеченная Пигмалионом из глыбы мрамора.

[2] Кэтрин Элизабет Маколи (1778 – 1841) – католическая монахиня, основавшая конгрегацию «Сестры милосердия».

[3] Financial Times – английская и международная деловая газета, выпускающаяся с 1888-го г.

[4] Financial News – английская деловая газета, выпускавшаяся с 1884-го г.

[5] The Economist – английская газета, специализирующаяся на новостях, экономике, политике и культуре, выпускавшаяся с 1843-го г.

[6] Железнобокие – британская тяжелая кавалерия времен гражданской войны, действовавшая под предводительством Оливера Кромвеля на стороне Парламента.

[7] Штормгласс – метеорологический прибор, стеклянная колба, заполненная раствором из спирта, нашатыря, камфоры и калийной серы.

[8] Питер Бинсфельд (1545 – 1598) – немецкий инквизитор, активно участвующий в расследовании преступлений «колдунов», автор теоретических трудов по борьбе с ведьмами и оккультизмом.

[9] Элефантиаз («Слоновья болезнь») – болезнь, для которой свойственно паталогическое разрастание (гиперплазии) кожи и подкожной клетчатки, следствие чего становится стойкое увеличение (разбухание) какой-либо части тела, чаще всего – ног и мошонки.

[10] Саркома – образование, группа злокачественных опухолей.

[11] Здесь: примерно 90 кг.

[12] Хаггис (англ. haggis) – блюдо шотландской кухни, рубленные с луком и салом бараньи потроха, сваренные в бараньем желудке.

[13] Здесь: 406 мм.

[14] Роберт Коу (1596 – 1689) – английский поселенец, одним из первым перебравшийся в Новый Свет, плантатор, судья и политик.

[15] Буль-энд-терьер – группа пород, выведенная в Англии к началу XIX-го века путем скрещивания английского бульдога с различными терьерами. В силу своих качеств часто использовались и как охотничьи и как бойцовые собаки.

[16] Красный мундир – стандартная форма для английской пехоты.

[17] Куриный бог – камень со сквозным отверстием естественного происхождения, которому во многих культурах приписываются свойства оберега или амулета.

Глава 14

Лэйд прикрыл глаза и позволил себе четверть минуты сидеть неподвижно, наслаждаясь блаженным бездействием. Не отдых – просто попытка притушить мельтешащие под веками желтые и синие звезды. Отдыха он не знал давно, очень давно.

Несколько часов? Быть может, пять или шесть, прикинул он, есть судить по чувству голода и усталости – они вполне функционировали даже в мире, лишенном времени.

Пальцы немилосердно саднили, суставы набухли пульсирующей болью, глаза жгло запорошившей их бумажной пылью. Четверть минуты, приказал себе Лэйд, сам отсчитывая секунды. Не больше.

Он не знал, в каких величинах измеряется время в этом мире и измеряется ли оно вообще, но не уставал себе твердить, что его запас ограничен. В любой момент сила, забавлявшаяся их беспомощностью, может сделаться из наблюдателя палачом – и тогда храни Господь всех несчастных, что угодили ей в лапы.

Она может превратить их всех в оловянных солдатиков, если подобное придет ей в голову. В цукаты. В высохшие незабудки. Воображение демонов устроено совершенно непредсказуемым образом и никогда не сулит ничего хорошего. А значит…

Надо работать.

Не обращать внимания на распухшие суставы, на слезящиеся глаза, на кровоточащие мозоли, испещрившие обе ладони. Он должен нащупать, должен понять, должен…

– Великий Боже! Что здесь стряслось?

Лэйд даже не вздрогнул от неожиданности – не хватило сил.

Четверть минуты, Чабб. И они уже истекают. Лучше бы тебе не расслабляться, старый бездельник.

– Извините за беспорядок, – пробормотал он, – Догадываюсь, как это выглядит, но, верите вы или нет, это часть моей работы.

– Работы? Признаться, я сперва подумал, что здесь поработало землетрясение. Мог Бог! Что я вижу? Это арифмометр?

– То, что от него осталось, – подтвердил Лэйд, – И уж поверьте мне, работенка была непростая. У этих новомодных арифмометров прочнейший корпус, точно у несгораемых шкафов. А уж винтов… По правде сказать, я поломал половину ногтей, но потом додумался использовать нож для бумаг – и дело сразу пошло быстрее…

В конце концов он вынужден был открыть глаза. Блаженные секунды отдыха истекли, а значит, надо было продолжать работу. Изматывающую, кажущуюся бесконечной и почти наверняка тщетную. Но он еще не дошел до той степени отчаянья, когда в этом позволительно признаться даже себе самому.

Лейтон со скорбным выражением лица разглядывал изувеченный корпус арифмометра.

– Это арифмометр Однера[1]! – сообщил он, – Четвертой модели. Новейший российский образец. Как сейчас помню, мы заплатили за него шестьдесят пять фунтов.

– Боюсь, его цена не так давно снизилась, – пробормотал Лэйд, – Потому что сейчас он стоит не больше шести пенсов – и то, только если вам удастся найти достаточно сговорчивого часовщика, чтобы он купил у вас все эти шестерни.

Лейтон не ответил – он растерянно разглядывал следы учиненного Лэйдом беспорядка и, кажется, зрелище это впечатлило его в достаточной мере, чтобы он забыл о цели своего прихода.

Картина и верно была вдохновляющей, что-то среднее между батальными полотнами Кэмпиона[2], жутковатыми библейскими иллюстрациями и газетными фотографиями из рубрики криминальной хроники.

Изувеченная мебель лежала грудами с переломанными ногами и напоминала огромное лошадиное кладбище. Вспоротые кушетки выглядели мертвыми китами, выброшенными на мелководье и обнажившими пружинно-войлочные внутренности. Изрезанные ножом стены в лохмотьях обоев придавали кабинету вид разграбленного склепа.

Зрелище и в самом деле было плачевным, Лэйд готов был с этим всецело согласиться. Его стараниями уютный и ухоженный кабинет, один из многих других на этом этаже, превратился из превосходного образчика конторского уюта в сущие руины. Нечто подобное, пожалуй, могли оставить после себя монголы-завоеватели или шумная компания джентльменов под предводительством сэра Свена Вилобородого[3], прибывшая в Лондон с экскурсией чтобы осмотреть остатки Римской стены[4] и выпить по пинте горького светлого за здоровье его величества Этельреда Второго[5].

Это была тяжелая, выматывающая работа.

Встречавшиеся ему на столах хрустальные пресс-папье он безжалостно разбивал о стену, кропотливо исследуя осколки. Та же участь ждала цветочные горшки и кашпо. Картины неизвестных ему художников безжалостно выдирал из рам, а сами рамы с хрустом ломал на части. Арифмометр Однера, о котором беспокоился Лейтон и который сам по себе стоил шестьдесят пять фунтов, после встречи с ним превратился в россыпь медных шестерен и шнеков. Тяжелая, изматывающая работа, от которой быстро выдыхаешься. Еще утомительнее, чем возиться со свечами и маслом…

Да и с мебелью порой приходилось непросто. Выглядевшая легковесной, непрочной, она отчаянно сопротивлялась его усилиям. Он посадил себе чертову кучу заноз и в придачу едва не сломал палец, прежде чем разжился кое-каким инструментом, и дело сразу пошло быстрее.