Текст книги "Персональное чудовище (СИ)"
Автор книги: Климм Ди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)
И услышать властное:
– Стоп!
И вновь Соня послушалась!
Хотя вот ведь оно, завершение! Такое близкое, сладостное, греховное! Вот он, оргазм чистейшей воды, как героин кристаллической чистоты и кайфа! Всего пара надавливании, и приход – безумный и яркий, наполнит звенящее от возбуждения тело, которое подбрасывало от предвкушения! Лоно ныло, и горело, и требовало развязки!
Соня обхватила стул дрожащими пальцами, опустила голову и надрывно глухо застонала, впиваясь ногтями в деревянное сидение.
Ахренеть! Дима был на другом континенте, он даже не прикоснулся к ней и фактически даже не видел ее голой, а у Сони такое ощущение, словно он успел вылизать каждую впадинку на ее горяченном теле.
– Не могу-у-у, пожа-а-алуйста-а-а! – почти прорыдала Соня, на что услышала бескомпромиссный хлесткий ответ:
– Посмеешь тронуть себя и кончить, или… – Дима выдохнул и прорычал: – не дай тебе бог позволить тронуть кому-то, пожалеешь. Я узнаю, уж будь уверена. И еще – возьмешь в руки афганку или попытаешься купить – будешь наказана. Жестоко наказана. Все уяснила, Софья? – жестко спросил Дима, и Соня смогла лишь кивнуть.
Невыплеснутое возбуждение гуляло под горячей влажной кожей отравленным потоком, превращаясь из обжигающего вожделения в обжигающую ярость и злость.
«Так нечестно!», хотелось по-детски взвыть Соне.
Но она молчала.
Не поднимая голову, Соня облизала искусанные сухие губы, затем мстительно ухмыльнулась. Ведь она знала совсем даже недетский способ отплатить этому чудовищу за разочарование и неудовлетворенное адское желание.
Соня медленно подняла голову, свела полы халата вместе и туго перевязала поясок. Дима, не смотря на горящие похотью глаза, тут же уловил перемены в Соне, и спросил:
– Соня, что ты задумала?
Соня не ответила. Лишь сильнее натянула тонкий жемчужный шелк на груди.
О-о-о да-а-а, ее грудь была сочной, упругой, налитой, немного тяжелой от собственного веса. А соски не крупные и расползающиеся, не маленькие и плоские, а округлые тугие бусины сочного шоколадно-коричневого цвета.
– Соня, остановись, – мягко предостерег ее Дима. Но глядя в глаза, горящие и сузившиеся, Соня ни на мгновенье не поверила этому приказу. Она облизала палец, втянула его глубже, и начала томно ритмично двигать им во рту. Дима подался вперед, сделал глоток виски, не отрывая взгляда от нее. Поморщился от обжигающего напитка, поднес сигарету к ноздрям и резко втянул горклый аромат табака. Затем сжал в зубах сигарету и пожевал фильтр. Но так и не прикурил его, потому что замер, когда Соня вытащила палец изо рта и обвела им соски. Тонкая ткань быстро увлажнилась и прилипла к коже, четко и ясно обрисовала темные горошины, и даже оттенила крупные мурашки на ореоле.
– Приблизь телефон к груди, – полухрипя-полупрося прошептал Дима, и Соня послушно приблизила экран ближе. Дима стискивал зубами фильтр, зажевывая его, и выплюнул испорченную сигарету. Схватил новую и все же прикурил, не отрывая безумно-горящего взгляда от груди Сони. А она вернула телефон на стол, и обхватила обе груди руками. Сжала в ладонях, свела теснее друг к другу, развела в разные стороны. Затем начала ритмично двигать бедрами, имитируя половой акт и хрипло постанывая, при каждом толчке сжимая и стискивая пальцами возбужденные упругие груди.
– Софья! – прорычал Дима и даже ударил кулаком по столу. Но Соня продолжила гладить себя сквозь ткань халата, перекатывая соски между пальцами, сжимая их до боли, и все громче и громче выкрикивая стоны. А Дима вторил ей прерывистым дыханием и глухим рычанием. Соня услышала, как Дима расстегнул ширинку, и его рука ушла под стол, но по ритмичному движению кисти Соня поняла, что Дима ласкает себя. Она была сверхвозбуждена и ополоумевшая от страсти, тело трясло, как в лихорадке и просило выброса, такого долгожданного и яркого!
Но гордость, мать ее! заставила Соню замереть на стуле, тяжело дыша, и откинуть прилипшие к потному лбу волосы. Затем она глянула на Диму прямым взором, пропела:
– Хорошего вам дня, Дмитрий Алексеевич. Мне пора спать, – и сбросила вызов, а затем выключила телефон.
Расплата будет, Соня в этом не сомневалась. Но именно это предвкушение сокрушительного неминуемого наказания будоражило Соню, отключая расплавленные мозги и включая порочное сердце.
Глава 12
Алена села в машину, включила кондиционер на полную мощь и выехала с парковки салона красоты. Глянула в зеркало, взмахнула новой стрижкой и послала себе воздушный поцелуй.
Дима был в Японии вторую неделю, Астрид сегодня взяла выходной, а Сережа останется ночевать у Олега, своего одноклассника. Что касается Вероники Степановны, то она все чаще и чаще предпочитала оставаться у каких-то стариков, с кем училась в лохматые советские. Алена не интересовалась и не пыталась выяснить, кто эти люди, и с кем ее свекровка проводит так много времени. Сам факт того, что мать Димы не мельтешит перед глазами и не позорит перед подругами простыми платьями и неухоженными заскорузлыми руками, радовал Алену.
Их отношения не сложились с самого начала, когда Дима привез уже беременную Алену знакомиться с матерью и младшим братом в маленькую тесную квартирку. Всю жизнь прожившая в огромного особняке, окруженная прислугой и всеми благами, которые только можно купить за деньги, Алена с ужасом и паникой оглядывала старый сервант с полопавшейся фанерой, диван и кресло, аккуратно накрытые застиранной накидкой, настенные полки, полные дешевых сувениров и фотографии в простых рамках.
И в этой дыре ей предстоит жить?!
Увидев Диму на встрече выпускников университета, Алена тут же захотела получить в ухажеры самого высокого, красивого юношу на вечере. Дима отбивался от приставаний Алены, которая стояла на много ступеней выше его и по социальному и по финансовому положению. В те годы он работал как проклятый, спал по четыре часа в сутки, питался перекусами, и в его четко расписанных планах не было места отношениям. Но Алена еще тогда была хваткой и шла до конца к намеченной цели, и, чем больше отдалялся Дима, тем сильнее Алена хотела его получить, переходя от легкого увлечения Димой к отчаянной одержимости. Через год Алена добилась-таки своего. Она забеременела и Дима, конечно же, сразу повел ее в ЗАГС.
И сейчас, оглядывая жалкий интерьер трешки и кидая взгляд на потрепанное платье будущей свекрови, Алена вцепилась в сумочку, готовая выбежать из этого сарая, и вернуться обратно, в особняк отца.
Боже, а вдруг она сделала ошибку, поставив все на Диму? Ведь за ней целой вереницей толпились ухажеры. Куда ни тыкни, так сын депутата, магната, промышленника, аристократа! А Алена сама выбрала простого парня, без денег, поддержки и связей, и в погоне за желанной целью совершенно потеряла голову!
Словно прочитав по расширенным глазам испытываемый будущей супругой шок, Дима отвел Алену на кухню, налил из-под крана холодной воды и протянул ей стакан. Да вы издеваетесь! Может ей вообще не пользоваться посудой, а просто наглотаться воды, присосавшись к крану?!
Но, заметив на себе внимательный взгляд Димы, Алена поняла, что сейчас не тот момент, чтобы топать ножкой и требовать своего. Поэтому она мелкими глоточками выпила воды с запахом хлорки, стараясь не усилить и без того мучающий ее ранний токсикоз, и поставила полупустой стакан на стол, накрытый цветастой клеенкой.
Возможно, из-за своей молодости и неопытности Алена не заметила, как чисто и уютно в квартире, как вкусно пахнет запеканкой и яблочным компотом, которые всю ночь готовила Вероника Степановна и даже заставила хмурого ворчащего Рому сначала взбивать яйца для вишневого пирога, а затем отправила на улицу выбивать ковры. Не ощутила Алена, какая спокойная и добрая аура поселилась в этой квартире, полная воспоминаний и счастливых моментов.
Алена почувствовала прикосновение пальцев Димы к своему локтю, и услышала его тихий голос:
– Алёк, ты сильно не переживай. Мы будем жить отдельно, пока на съемной, а потом и свой угол купим. Я знаю, ты привыкла у родителей… Но обещаю, я сделаю все ради нашего ребенка.
Алена вскинула голову, и Дима продолжил:
– Ради тебя.
Затем Дима встал перед Аленой на колени и прижался носом к ее пока еще плоскому животу. От такой простой ласки такого мужественного молодого человека, Алена хихикнула и пригладила пшеничного цвета волосы жениха. Который теперь уже прижался ухом к ее животу, и прошептал:
– Тихо, тихо! Я слушаю, как наш футболист там мячи гоняет. Го-о-ол! – шепотом протянул восторженный Дима, смотря на нее снизу вверх горящими глазами. Алена не сдержалась и тихо засмеялась:
– А вдруг девочка, Дим? Тоже будет футболисткой?
Дима встал с колен, оправил брюки и осторожно сжал ухоженные пальцы Алены в своих широких теплых ладонях. И проговорил:
– Если девочка, значит, будет такой же красавицей, как и ее мама. Такой же принцессой.
Страх и настороженность Алены стали отступать, так же, как и всегда рядом с Димой. Так было в первого дня их отношений – стоило только Диме взять любое дело в свои руки, как все решалось и улаживалось без участия Алены.
– Всё, Алёка, пойдем. Тебе надо поесть, а то наш футболист до девятого месяца тебе такое поле раскатает, – улыбнулся Дима и прижался губами ко лбу Алены и прошептал: – Мать и Ромка так ждали тебя. Я им рассказал, какая красавица невеста скоро станет членом семьи Львовых. Ну, пойдем же. Не хмурься, Алена, все будет хорошо.
Обед прошел просто кошмарно.
Алена словно смотрела кадры семейного кино, где два сына и мать перебрасываются шутливыми фразами, с вниманием и участием слушают друг друга, и каждый из амбалов-сыновей готов по немой просьбе матери выполнить любой ее каприз. Возможно, именно это было для Алены обиднее всего. Не привыкшая оказывать на кого-то приятное впечатление, Алена везде и всегда становилась центром внимания своей яркой красотой и обворожительной улыбкой. Но в этот вечер Алена чувствовала, что ей приходится быть на втором месте. И после кого бы вы думали?! После женщины в хлопковом платье в мелкий цветочек, с огромным ободком в седых волосах, и ногти которой никогда не знали маникюра! Как бы ни старались Львовы втянуть ее в разговор, ненавязчиво задавали вопросы, предлагали попробовать то печенья, то фрукты, Алена могла лишь отрицательно качать головой и шептать извинения, ссылаясь на токсикоз. Рома – брат Димы, тоже был вежлив, но немного громкоголос и менее улыбчив, чем Дима. Вероника Степановна старалась быть гостеприимной, но каждая ее попытка угодить Алене заканчивалась неловкими извинениями и красными щеками женщины.
Немыми губами Алена улыбалась, слушая рассказ Вероники Степановны о том, что она сама собирала ягоды для варенья, ледяными пальцами перебирала приборы на столе, не в силах проглотить ни кусочка из полного стола, и лишь время от времени ощущала теплые уверенные пожатия руки Димы, которые и помогли ей досидеть до конца обеда.
С той самой первой встречи отношения между невестой и свекровью становились все прохладнее и прохладнее. Ни та, ни другая никогда не переступали невидимых границ и не переходили в нападение. Но мрачное молчание наступало между Аленой и Вероникой Степановной, стоило им остаться одним в комнате, и эта неприязнь читалась между строк и без прямых призывов к войне.
Ну и, конечно, после той кошмарной ночи эта старуха смотрела на Алену такими глазами, будто даже дышать одним воздухом с невесткой было для нее презренно. Как будто Алену не мучают до сих пор кошмары! Как будто Алена не вскакивает среди ночи с постели с глухо стучащим сердцем, и не бежит в комнату Сергея, чтобы распахнуть дверь, ища судорожным взглядом сына, и, найдя его, спокойно и безмятежно спящим на кровати, прошептать молитвы немыми губами! Как будто Алена сама не понимает, что она натворила и не терзается муками кровоточащего по сей день материнского сердца!
Дима выполнил свое обещание и буквально через несколько лет после свадьбы добился таких высот в бизнесе, что его успеху и удаче позавидовал бы сам Алладин с волшебной лампой. Конечно, успеху Димы значительно и весомо посодействовал отец Алены, и она никогда не упускала случая ненароком и аккуратно напомнить об этом мужу. Они оба должны знать, где был бы Дима со своей семейкой, если бы не Вилорий Борисович, который вытащил бизнес Димы из того дерьма, куда он провалился по молодости и неопытности.
По делам Диме все чаще и чаще приходилось мотаться между штатами и столицей, поэтому он купил особняк на берегу океана, куда Алена с радостью уехала и ни разу не навестила мать мужа даже во время совместных с Димой поездок на родину. Алена не желала переступать порог той убогой дыры, которую по сей день эта старушенция не желала покидать, не смотря на уговоры сыновей, и не желала вспоминать тот кошмарный ужин, с которого и началась холодная война между ней и свекровью.
И не желала чувствовать на себе пронизывающий осуждающий взгляд серых омутов глаз Вероники Степановны.
Алена вошла в дом, который встретил ее привычными тишиной, прохладой и застывшей аурой сумрачных коридоров. На ходу расстегивая молнию на летнем платье изо льна с гипюровыми вставками, Алена направилась к лестнице.
– Здравствуй, Алена.
Алена громко вскрикнула и резко обернулась на голос.
В темном углу за столом сидел…
– Дима! Ну ты меня и напугал! – вскрикнула Алена, держась одной рукой за перила, а вторую прижимая к скачущему сердцу. – Так недалеко и до сердечного приступа!
– Испугалась? – тихо спросил Дима. – Извини меня, Алена.
Алена замерла. Дима очень редко извинялся. Он либо предпочитал не делать поступков, за которые потом придется извиняться, либо, если пошел на вынужденные шаги, значит, причины были довольно весомы и извинения тут не помогут.
Поэтому сейчас, услышав такие непривычные для мужа слова, Алена надтреснуто засмеялась.
– Да ладно, Дим. Я просто… не ждала тебя. Ты когда прилетел?
Дима сидел за столом, который стоял в углу комнаты и куда не проникало достаточно света. Алена не видела выражения его глаз, мимики лица, ничего такого, что могло бы намекнуть, в каком настроении пребывает супруг. Его огромная фигура утопала в сумраке, лишь белая рубашка выделялась на темном фоне, да тлел красный кончик сигареты, словно целясь в нее лазерным лучом.
– Прилетел утром, – тихо ответил Дима и встал из-за стола. Выпрямился в полный рост и Алена непроизвольно отступила на шаг и уперлась пятками в ступени лестницы.
– Надо было заранее сказать. Я бы подготовилась, Дим. Встретила, как полагается…
– Ну давай, Ален, – все тем же беспечным тоном перебил ее Дима. – Вот он я, твой супруг. Встречай.
Нервы Алены были натянуты до предела и звенели от каждого слова Димы, как расстроенные струны. Леденящее ощущение страха, которое она испытывала до отъезда Димы, когда он смотрел на нее долгим неотрывным взором, вернулось к ней снова. Пальцы до боли стиснули перила, и Алена почувствовала, как от натиска ломается ноготь и лопается лак на свежем маникюре. Но Алена все также стояла на месте, не в силах отвести взгляда от фигуры Димы, от которой веяло стылым холодом.
Может, он узнал о ее похождениях? Но как? Алена умела заметать следы и не оставляла улик. Она научилась ускользать от внимания Стаса, переплюнув его в поиске путей отхода и способах маскировки.
– Дим…Я…
– Подойди ко мне, Алена, – приказал мягко Дима. Алена отцепила ледяные пальцы от перил и сделала шаг вперед. Она шла на негнущихся ногах, и у нее в груди росло мертвенное ощущение, словно она идет на плаху, все ближе и ближе к своему концу.
Алена встала перед Димой. Подняла взгляд с мелких жемчужных пуговиц на рубашке, по темной шее, суровым губам, чтобы встретиться с абсолютно черными глазами мужа.
– Дим… Ты в порядке? Ты не болен? – просипел Алена, подняла дрожащую руку и приложила ладонь ко лбу Димы: – Температуры вроде нет. Ты как…
– Алена, – перебил ее Дима. – Я в порядке. Спасибо, что беспокоишься.
Стоит ли говорить о том, как давно Дима разговаривал с ней таким мягким тоном? Так это было давно и почти стерлось из памяти, что сердце Алены забилось сильнее.
– Что ты, Димочка. Конечно, я буду беспокоиться о тебе. Столько часов в воздухе, от Токио ведь путь не близкий.
– Так как бы ты встретила меня, Алена, если бы заранее знала о моем приезде?
Тишина дома окутала их со всех сторон, и сердце Алены уже гонгом билось в ушных перепонках, и даже шум бурлящей крови не мог заглушить этот трепетный перестук.
– Ну, – растерялась Алена. – Астрид могла бы приготовить что-нибудь…
– Разве так встречают мужа, который столько дней был в отъезде…А-лё-ка? – по слогам произнес Дима.
– Дима, – с придыханием проговорила Алена. Неужели это то, о чем она думает? Господи, неужели в ее муже снова проснулся интерес к ней, к его Алёке? Неужели он забыл эту спидозную суку и теперь хочет только свою законную жену? Мысли горячими потоками неслись в голове Алены, пока ее пухлые губы сложились в томную улыбку, а глаза за длинными ресницами сверкнули.
– Ди-и-им, – протянула Алена. – Конечно же, я бы встретила тебя совсе-е-ем по-другому.
– Так встречай.
– Может поднимемся наверх? – с придыханием спросила Алена. Она чувствовала тепло, исходящее от крупного тела мужа, по которому она так истосковалась за эти годы. Она вдыхала его аромат, и голова ее закружилась от предвкушения.
– Нет, Алена, все случится здесь и сейчас.
Похоть и алчное ликование неслись по напряженным мышцам, приливая горячими потоками к низу живота. Алена облизала губы и хрипло спросила:
– Поможешь? С платьем?
– Ну уж нет, Алена. Ты как-нибудь сама, – покачал головой Дима, не отрывая от нее темного взора.
Алена хмыкнула. Раз Дима хочет стриптиз, будет ему такой стриптиз, что у него яйца лопнут от желания. Не зря Алена потеет на тренажерах и усиленно занимается растяжкой, совсем не зря. Алена завела руку за спину, ухватилась за язычок молнии, которая уже была наполовину расстегнута, и плавно потянула его вниз.
Алена стала медленно извиваться, вырисовывая бедрами восьмерки, гладила себя по плечам, спуская тонкие бретельки. Прижала руки к лифу платья и спустила его, чтобы обнажить аккуратные стоящие груди с розовыми возбужденными сосками. Выводя ладонями плавные круги на теле, она спустила платье еще ниже, и оно серебристой льняной лужицей упало у ног. Алена осталась стоять в одних насквозь промокших стрингах и в красных туфлях на шпильке. Она знала, что ее тело прекрасно, как выточенная статуэтка самого Микеланджело, и темный взгляд Димы подтвердил это.
– Это тоже, – кивнул Дима на стринги, и Алена самодовольно ухмыльнулась. Затем развернулась к Диме спиной, ухватилась за тонкие лямки кружевных трусиков, и стала спускать их ниже, одновременно низко и глубоко наклоняясь вперед, чтобы ее торчащий зад уткнулся в пах мужа.
Дима чуть отступил назад и Алена выпрямилась. Ничего, у нее еще будет время потереться об него всеми частями тела. Уж Алена-то воспользуется этой возможностью, чтобы вернуть Диму обратно в свою постель, и чтобы потом он думать забыл о всяких толстозадых шлюхах. Уж она-то знает достаточно способов, успела набраться опыта.
– Туфли. И украшения, – тихо приказал Дима. Алена сняла сережки-гвоздики с бриллиантами, обручальное кольцо, массивный золотой браслет и протянула их Диме, не оборачиваясь. Затем переступила через платье и скинула туфли. Босые ноги коснулись прохладного пола. От яркого контраста между горячей кожей и холодным деревом Алена тихо застонала. Лоно пульсировало и требовало прикосновении, самым похотливых и бесстыдных, бедра свело от предвкушения. Соски ее уже торчали вперед и звенели от сладкой боли, светло-розовый цвет ореола стал алым, словно спелые клубники, которые надо сорвать языком. Немедленно!
Алена развернулась к Диме, ожидая увидеть давно забытое желание в золотистых глазах мужа. Но тот все ещё смотрел на нее непроницаемым взглядом, только щека чуть подрагивала на высеченном лице. Алена свела этот признак к возбуждению, и только протянула руку к ремню Димы, как тот отрезал:
– Место.
Этот грубый приказ был унизительным и оскорбительным. Но Алена сцепила зубы и опустила руку. Пусть в этот раз, первый раз после столь долгого перерыва, все будет по плану Димы. А Алена еще успеет рассчитаться. Скоро Дима сам будет выполнять все ее приказы. Поэтому Алена усмехнулась и томно простонала:
– Как скажете, господин.
Быстрый оскал полоснул сжатые губы Димы, но тут же исчез. Он медленно обвел тело Алены взглядом, затем обошел ее и встал за ее спиной. Тепло мощной фигуры мужа буквально в нескольких сантиметрах заставляло взбудораженное тело Алены покрыться мелкими мурашками, а саму Алену простонать:
– Что еще прикажете, монсеньор?
– А на что еще ты способна, Алена? – спросил Дима, наклоняясь к ней и щекоча ухо теплым дыханием.
– Любое ваше желание, – пообещала Алена, предвкушая интересную ролевую игру. – Мы можем наполнить ванну и понежиться в пене. Потом я могу сделать вам массаж. Или вы можете связать меня и отхлестать как следует.
– А ты была плохой девочкой, Алена? – прошептал Дима, проводя пальцем по напряженному позвоночнику. От шеи к пояснице. Медленно.
– О-о-о, – протянула Алена в ответ на ласку. – О-о-очень плохой!
– Тебя надо наказать?
– Да, мой господин, пожалуйста, накажите меня! – уже нешуточно умоляла Алена, желая самых отвратных грубых ласк, чтобы стоны наслаждения из ее саднящего горла выбивались от мощных толчков. – Я провинилась! Я была очень грязной и плохой девочкой!
Палец Димы замер на ее копчике. Затем двинулся выше, к затылку. От легкого прикосновения грубого пальца Алена утробно застонала, когда рука Димы дошла до ее затылка.
Внезапно сильные пальцы обхватили ее за волосы и резко дернули назад, и Алена вскрикнула от этой неожиданной грубости.
– И что же ты успела натворить? – процедил Дима, заводя голову Алены все ниже и ниже, пока она не столкнулась с полыхающими глазами мужа.
– Дима! – вскрикнула Алена испуганно. Он также резко выпустил ее волосы и Алена пошатнулась от толчка.
Алена стояла ни жива, ни мертва. Горячая кожа вдруг покрылась мурашками и ее начало трясти от озноба, который она ощутила, когда в полыхающих глазах Димы увидела свой приговор.
Стоя за ее спиной, Дима спросил прежним ровным голосом:
– Алена. Ты ведь моя жена?
Алена растерялась от внезапной перемены темы и промямлила:
– Дима, конечно, я твоя жена.
– А как должна вести себя моя жена?
– Что?…
– Должна ли жена чтить имя своего супруга?
– Да, конечно, я…
– Должна ли жена быть честной и открытой в помыслах своих и поступках? – беспристрастно продолжал допрос Дима.
– Дима…
– Должна или нет, Алена? – Дима не повысил голоса, но от его ровного тона Алена вздрогнула, как от громкого выстрела.
– Да, должна, – просипела она.
– Должна ли жена избегать поступков и дел, которые могут опорочить честное имя ее супруга?
– …
– М?
– Да, – прошептала Алена севшим голосом. Ее испуганное нутро бесновалась от этого непонятного допроса, от еще неунятого возбуждения и от глубинного инстинктивного страха, который она ощущала от одного только голоса Димы, который все еще стоял у нее за спиной.
– А ты выполняла все эти пункты за годы нашего брака?
– Конечно, Дима! Я ведь госпожа Львова! – вскрикнула Алена. Затем попыталась вернуть то самое игривое настроение, которое было буквально минуту назад. Алена обхватила свои груди холодными ладонями и сжала их. – А ты – мой господин Львов. И ты можешь делать со мной все, что захочешь.
– А чего хочешь ты, Алена? – теплое дыхание Димы вновь коснулось ее шеи, и Алена в момент возбудилась. Эти резкие смены настроения будоражили кровь, ведь Алена помнила, каким необузданным и непредсказуемым может быть Дима в постели. Теперь, зная, что он настроен грубо и беспощадно, ее женское начало вновь пульсировало, молило и стенало о ласках, самых грязных и низменных.
– Я хочу тебя, Дима, – выдохнула Алена, сжимая груди сильнее.
– Конкре-е-етнее.
– Хочу, чтоб ты трахал меня.
– Еще.
– Чтобы ты загнал свой член мне в рот. Чтоб я задыхалась и не могла дышать. Я ведь помню, какой ты огромный и выносливый! – с придыханием продолжила Алена, стискивая розовые соски в пальцах и прикрывая глаза.
– М-м-м. Это все?
– Чтобы ты трахал меня долго и мощно. Отымей меня так сильно и грубо, чтобы я на ногах не могла стоя-я-ять! – умоляюще протянула Алена, срывая голос в крик. Она до боли сжимала соски, щипая их, вела напряженными бедрами, и чувствовала, как намокла прохладная кожа от ее горячей жидкости.
Алена настолько ушла в свои фантазии, предвкушая их воплощение, что не заметила, как Дима отошел от нее. Очнулась, лишь когда что-то зашуршало рядом.
Алена распахнула глаза и увидела, что Дима засовывает скинутые ею платье, стринги, украшения и ее сумочку в какой-то пакет.
– Что ты делаешь, Дим? – потрясенно спросила Алена. Ее затуманенный вожделением мозг не находил объяснения.
Дима спокойно запихнул вещи в пакет и бросил его на пол. Затем подошел к Алене почти вплотную, чуть не касаясь ее торчащих сосков своей широкой грудью, и процедил ей прямо в лицо горячим дыханием:
– Не думала же ты, Алена, что я не узнаю о твоих грязных играх? Не думала же ты, что я не прознаю, как ты пыталась вытурить из города Соню, прикрываясь моим именем? Не думала же ты, что все эти годы была замужем за олухом, который не знает о твоих интрижках? Помнишь ли ты тот момент, когда я перестал тебя трахать? Вспомнила, что это случилось сразу после того, как ты отдалась тому менеджеру из ресторана? А когда я потребовал развода, не объясняя причин, ты была слишком тупа, чтобы сложить дважды два, а сразу побежала резать вены! На глазах у Сергея! Мать твою, да у меня до сих пор перед глазами стоит ванна, полная твоей крови! А ты представляешь, каково было моему сыну, су-у-ука-а-а?! – взвыл Дима, разрезая тишину бешенным криком.
Затем он прикрыл полыхающие ненавистью глаза. Шумно выдохнул. А когда распахнул их, Алёна пошатнулась от того отвращения, что блестела в глубинах мужских глаз всеми чернильными оттенками презрения.
– Дим… – прохрипела Алена и слова застряли в горле от того бешенства, что скривило чеканные линии лица Димы.
– В следующий раз я не посмотрю на то, что ты мать Сергея. Так что тебе лучше не приближаться к Соне, испытывая свою удачу и мое терпение, – процедил Дима белыми губами. Затем схватил валяющийся на полу пакет и направился к выходу.
Алена не могла вымолвить ни слова. Нагая и дрожащая от точного и сокрушительного удара, слова застряли в иссушенном горле. Крупная дрожь прошла по ее телу, когда за Димой громко хлопнула дверь.
Алена поёжилась от прохлады молчаливых стен. Взбежала наверх, в свою комнату, и застыла, когда увидела пустые полки трюмо. Ни косметики, ни украшении. Ни статуэток, ни сувениров. Оглядела безумным взглядом пустые стены, которые раньше были увешаны картинами. Распахнула дверцы шкафа, в которых было пусто, и лишь одинокие вешалки покачивались от судорожных метаний Алены. В ящиках комода не осталось ни одного предмета туалета. Даже семейной фотографии в рамке на прикроватной тумбочке не было. Ни на полках в ванной, ни в огромной гардеробной не было ни единой ее вещи.
Телефон, ключи, карточки, документы – все осталось в сумочке, что забрал Дима. Алена кинулась к окну и увидела пустое место у входа, где меньше получаса назад припарковала машину.
Тело ее била крупная дрожь, и Алена бросилась к потайному шкафчику в спинке кровати. Ледяными бледными пальцами надавила на специальную выемку, отодвинула вбок панель, и хриплый вскрик вырвался из горла Алены, когда она не увидела денег, которые спрятала там несколько лет назад, так, на всякий случай.
Алена металась из комнаты в комнату, но ни в одной из них не было ни одной вещи, которые раньше заполняли шкафы, полки и стены. Это были безликие гостиничные номера, убранные и чистые, кровати покрыты свежими простынями, а взбитые подушки молчаливо ожидают очередного транзитного пассажира. Словно огромный черный ластик стер те предметы и штрихи, которыми успела наполнить этот дом Алена за прошедшие годы. Удалили и очистили каждую личную деталь, оставив лишь однообразные предметы интерьера, холодные и безразличные к бьющейся в истерике хозяйке.
Алена бегом спустилась вниз по лестнице, шлепая босыми ступнями и стуча пятками. Стационарные телефоны исчезли, как и любые другие способы связи.
Тишина удушливым туманом окутала Алену.
И немой безысходностью завоняло ей.
Алена пронзительно закричала, пытаясь прорваться сквозь эту пелену, чтобы хоть какими-то оттенками окрасить замерший мёртвый воздух. Но вокруг не всколыхнулось ни пылинки, не было ни ответа, ни отклика от молчаливых высоких стен, глядящие на рыдающую хозяйку с немым укором.
Обнимая ледяными пальцами предплечья, Алена упала на колени. Из ее саднящего горла вырывались крики, но эти надрывные звуки не были похожи на рыдание. Это была смесь рыка смертельно раненного зверя, истеричного смеха и неконтролируемых гортанных бессвязных звуков.
Алена съежилась на полу, свернувшись в позу зародыша.
И только сейчас она поняла, какой на самом деле ледяной ветер гуляет по пустым бездушным коридорам этого огромного неживого дома.
