Текст книги "Персональное чудовище (СИ)"
Автор книги: Климм Ди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
Глава 29
«Порнография дает эрекцию, эротика – эмоции»
© Тинто Брасс
– Ты даже брюки не снял, – прошептала Соня.
– Да я даже ремень не расстегнул, – хмыкнул Дима ей в затылок горячим дыханием. Потом поцеловал Соню в плечо и привстал, чтобы не давить своим весом, хотя и так расплющил ее на столе, когда рухнул на нее после сногсшибательного кайфа.
А Соня так и осталась лежать грудью на столе, согревая холодную поверхность своим жаром. Она не могла сделать ни движения. Ее тело превратилось в расплавленную свечу, что мягким воском растаяло от жаркого контакта со спичкой, растеклось на столе и застыло неподвижной массой.
– Соня, если не хочешь продолжения банкета, то тебе лучше встать. Или хотя бы сменить позу, – с тем же хриплым смешком проговорил Дима, стягивая презерватив.
– А если хочу? – чуть слышно спросила Соня, но Дима, конечно же, услышал ее. Наклонился к Соне, упираясь ладонями об стол, поцеловал плечо, затем шею, снимая губами бисеринки потом, и прошептал в ответ на тихий стон Сони:
– Любимая, поверь, я не меньше твоего хочу продолжения. Но через десять минут тут соберется целая толпа людей. У нас, как-никак, деловая встреча. На которую ты, кстати, приглашена, как переводчик.
– Что? – охнула Соня, вздрагивая. Приподнялась на руках и Диме пришлось оторваться от Сони, чтобы она смогла выпрямиться. – Что значит деловая встреча, Дима? – лепетала Соня, уставившись на Диму расширенными глазами. Скрестила руки на груди и свела ноги, когда заметила, как заполыхал взгляд Димы при виде ее голого тела.
– Когда ты так стоишь, то выглядишь ее сексуальнее, – сказал Дима, наклоняясь и запечатлевая на опухших губах поцелуй.
– Подожди, Дим, – Соня слегка отстранилась. – Что ты говорил о встрече?
Дима подобрал с пола разбросанную одежду Сони.
– То и говорю. Встреча у нас, Соня, самая что ни на есть деловая. То есть, Галина Суворова, – усмехнулся Дима, протягивая ей пиджак, юбку и бюстгальтер. Затем подобрал с пола ее разорванные трусики, прижал к носу и сделал глубокий вдох. Когда Соня потянулась и за этим предметом белья, Дима покачал головой и положил кружевной клочок в карман брюк. – Это мой личный трофей.
– Так Галка, значит, заодно с тобой! – охнула Соня. – Но как тебе удалось ее уговорить? Как ты вообще ее нашел? И откуда знал, что я соглашусь на это предложение? – засыпала она вопросами Диму.
– Это долгая история, – отмахнулся Дима. – Хотя нет, короткая. Я знаю, что ты сидишь в том чате в ватсапе, – на возмущенный вскрик Сони поднял руку. – Все было для твоей же безопасности. Я нашел Галину, не важно как. Уговорил ее, тоже неважно как, чтобы она отправила сигнал о помощи, при этом заранее договорилась с другими девушками с группы, чтобы никто ей не отвечал. Так как мы знаем вас, Софья Арнольдовна, и как сострадательную личность, и как девицу, которая не умеет усидеть на попе ровно, то, как я и предполагал, ты согласилась, – спокойным равномерным тоном объяснил Дима.
– А если бы отказалась? – смогла только спросить Соня.
– Соня, я бы все равно заманил тебя сюда, – непреклонным голосом ответил Дима. – Не этим способом, так у меня в голове было еще три запасных плана, один из которых – похитить тебя из квартиры Алиева.
– Так ты что, следил за мной? – выдохнула Соня ошарашенно.
– Нет, – помолчал и невозмутимо добавил: – Следил Ромка. В общем, Сонь, у нас мало времени. Там уборная, можешь привести себя в порядок. Как выйдешь, я все объясню. Пока ты в таком виде, я с тобой спокойно говорить не смогу, – Дима полыхающим взглядом скользнул по ее телу.
Соня выхватила вещи из рук Димы и пулей вылетела в дверь, на которую он указал.
Уборная была вовсе не обычной уборной, а шикарной огромной комнатой, с раковиной, унитазом, биде и душевой кабинкой в углу. На крючке висел гостиничный халат, а на полке ровной стопкой выстроились белоснежные полотенца. В шкафчике у раковины были мыло, крема, бритвенные принадлежности, расческа, зубная щетка с пастой в упаковке и даже запечатанные женские тампоны. «Все для наших гостей. Отель «Foxtor» – гласила маленькая карточка, прицепленная в угол зеркала.
Соня выглянула за дверь и увидела, что Дима просматривает какие-то бумаги на столе. Конечно, ведь все, что надо было сделать Диме после жаркого соития – это снять презик и застегнуть ширинку!
– На душ время есть? – спросила Соня, высунув голову. Дима гляну на нее и покачал головой.
– Нет.
Соня захлопнула дверь. Подошла к раковине и…
Матерь божья! Что за взъерошенное, разлохмаченное и взбудораженное существо она из себя представляет?! А горящий блеск в глазах и опухшие покрасневшие губы яснее ясного говорят о том, насколько страстным и жарким было соитие несколько минут назад.
Соня как смогла, пригладила встрёпанные волосы, которые Дима сжимал в кулаке, натягивая ее на себя… Провела расчёской по локонам. Быстро надела бюстгальтер и лицо ее вспыхнуло, когда увидела, что соски все еще торчат вперед, не успокоенные даже после бешенного оргазма. Как и лоно, которое чуть саднило от грубого вторжения Димы, но все же томно тянуло, прося еще и еще.
– Успокойся! – шикнула на себя Соня, натягивая юбку и пиджак.
Еще раз посмотрела в зеркало и горестно вздохнула. Одеться-то она оделась, но это даже чуть-чуть не стерло с ее внешности признаки того, что только что произошло. Это было феерично, ошеломительно, сногсшибательно! Потому что ноги Сони все еще дрожали, как и пальцы, которыми она поспешно приводила макияж в более или менее приличный вид.
Когда Соня вошла в комнату, уже ничего не напоминало о том, что только что тут произошло. Кресла выстроены в ровную линию вокруг стола, включен верхний яркий свет и звучит приятная фоновая музыка. Тихая и спокойная. Что совершенно не соответствовало тому что творилось у Сони внутри. Потому что, только выйдя из уборной, Соня тут же начла искать суматошным взглядом Диму, словно боялась, что все произошедшее дикий сон воспаленного и помутненного сознания. Но ведь нет же! Она до сих пор чувствует его вкус на своих губах, ее бедра чуть побаливают от той бешенной скачки, что устроил ей Дима, а пульсирующее лоно вновь наливается при одном только жадном кадре произошедшего. Но где же тогда Дима?!
Соня шумно и громко выдохнула, когда дверь распахнулась и в комнату вошел Дима, застегивая на ходу белую рубашку.
– Ди-и-им… – выдохнула Соня и, видимо, Дима по взгляду понял ее испуг и панику, потому что подскочил к ней и сжал в объятиях.
– Милая, я тут, тут. Не бойся. Я переодевал рубашку в соседней комнате, потому что та стала потной и помялась. В таком виде нельзя говорить с партнерами, – усмехнулся Дима, успокаивающе гладя Соню по спине и прижимаясь губами к ее волосам.
– Дим, я ничего не понимаю…
– Все, что тебе надо знать, Соня, – Дима посмотрел ей в глаза. – Это то, что встреча с партнерами действительно состоится через несколько минут. Мы все еще вынуждены играть этот спектакль. Ты – Галина Суворова, приглашенная переводчица. Встреча продлится максимум час, не больше. Потом я все тебе объясню. И еще одно ты должна знать, – тише проговорил Дима, прикасаясь губами к губам Сони, – Теперь ты от меня никуда не денешься.
Затем поцеловал ее медленным тягучим поцелуем, движением губ и языка показывая, как сильно он скучал, как истосковался, как жаждал увидеть. И все это Соня поняла, и обняла Диму за шею, прижимаясь сильнее, приставая на цыпочки, чтобы быть еще ближе, еще теснее. Потому что она с ума сойдет, если их еще раз разлучат!
Затем они стояли несколько минут, обнявшись, впитывая дыхание друг друга, запах, ощущение кожи под пальцами, мелкими быстрыми поцелуями покрывая скулы, нос, губы, шею.
– Черт, я опять завелся, – проворчал Дима, глянул вниз и Соня хихикнула, когда увидела, как натянулась ткань на ширинке.
Прозвенела тихая трель и Дима отстранился от Сони.
– Прости, гости уже идут. Пока просмотри бумаги.
Соня отскочила от Димы и оглядела стол. Дважды прошлась недоуменным взглядом по карточкам на столе, но так и не нашла своего имени.
– Ты сидишь во-о-он там, – Дима кивнул на кресло, и сверкнул улыбкой, – Прямо возле меня.
Соня покачала головой, когда прочла надпись на табличке – «Galina Suvorova». Боже, она настолько ополоумела от любви, счастья, неверия в происходящее, что опять забыла о своей роли!
Но это восторженное состояние слетело с Сони в тот момент, когда в кабинет вошли две женщины и четверо мужчин. А все потому, что среди всех этих людей, запакованных в строгие пиджаки и брюки, ярким пятном выделялась женщина, которая плавной походкой подошла к Диме, привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку.
Соне показалось, что все происходящее какой-то наигранный балаган! Театральная постановка! Фарс! Но если Соня до этого блестяще отыгрывала роль беззаботной стрекозы целых два месяца, думая, что это самая тяжелая роль в жизни, то теперь, после того, как она увидела, что эта знойная красотка так фамильярно и свободно разговаривает с Димой, прикасается тонкими красивыми пальчиками к его руке, чуть наклонив голову веселой трелью заливается над словами, которые были сказаны Димой с широкой улыбкой на губах, то сегодняшняя вынужденная роль – приглашенная хладнокровная переводчица, казалась Соне еще более тяжелой и невыносимой.
Женщина была чудо, как хороша! Невысокая ростом, что-то около метра шестидесяти, но в эти метр шестьдесят с идеальной гармоничностью уложились и аккуратный округлый бюст, изящная талия, переходящая в крутые бедра, а ноги казались умопомрачительно ровными и красивыми, обутые в кожаные туфли ярко-горчичного цвета на тонюсенькой шпильке. Волосы женщины, шикарного темно-каштанового цвета, уложенные крупными локонами, блестели и развевались красивым веером при каждом наклоне красивой головки. А лицо!.. Таких красавиц Соне еще не приходилось видеть! Ну вживую, по крайней мере. Миндалевидной формы кошачьи глаза, были необычного оливково-янтарного цвета, подкрашенные растушеванными черными тенями, что делали ее взор еще ярче. Нос был чуть крупноват, но эта деталь вовсе не мешала ее красоте, а делала лицо еще притягательнее и необычнее. Губы – широкие, сочные, пухлые губы, тронутые бесцветным блеском, так и манили попробовать их на вкус. «Мать твою, Софья, ты что же это, решила перескочить на сторону розовеньких?!», шикнула на себя Соня. И тут же язвительно про себя пропела: «Ничего удивительного. Просто у нас с Дмитрием Алексеевичем оказался одинаковый вкус на женщин!»
Пока Дима здоровался с визитерами, Соня еще раз оправила пиджак и поправила пальцами короткие кончики волос. Она готовилась к этой встрече несколько часов, тщательно наводя макияж в попытке скрыть темные круги под глазами и бледные щеки. Выводила росчерки бровей и обводила губы перламутровым карандашом, чтобы хоть немного придать им цвета. Но после жадных поцелуев Димы, которыми он съел и подводку, и помаду, Соня ощущала себя голой. Румяна стерлись от его жадных прикосновений, и теперь Соня чувствовала себя неуклюжей деревенщиной в застиранном сарафане, которая приехала покорять столицу, пытаясь внешним лоском прикрыть то, что на самом деле было простотой и обычностью, тем более в сравнении с этой знойной итальянкой.
Соня не слышала разговора между Димой и женщиной, но по активным жестикуляциям и сдавленным смешкам Соня поняла, как же на самом деле весело и интересно в том углу, где стояли Дима и Она – Мадам Кошка!
Гости начали рассаживаться по креслам, в соответствии с именными табличками, и Соня уткнулась в бумаги, разложенные перед ней. Она скользила взглядом по записям, но не понимала ничего из того, что читала. Потому что не могла сосредоточиться пока слышала тихое бормотание некоторых личностей, которые считают, что деловая встреча вполне себе подходящее место для обсуждения личных вопросов! «А что ты сама делала буквально десять минут назад, когда Дима драл тебя прямо на этом столе? Тихо стояла в сторонке?», ехидно шепнул внутренний голос, и Соня вспыхнула. «Но ведь я спустя эти же десять минут не стою в полутемном углу и не веду интимные беседы… например, во-о-он с тем итальянцем, что выпученными глазами уставился на мою грудь так, словно перед ним самый сочный стейк из мраморной говядины прожарки уровня medium!»
Ее бушующие мысли прервал голос Димы, который поприветствовал собравшихся и пригласил начать переговоры.
Дима подвинул кресло для очаровательной Мадам Кошки, что находилось через сиденье от Сони, на противоположной стороне стола, и Соня вмиг вспыхнула. Ей же Дима просто кивнул на место, куда она тут же побежала, как побитая собачонка, и даже не удосужился спросить, удобно ли ей сидеть в этом кожаном, глубоком, мягком кресле с высокой изогнутой спиной! Удобно-то удобно, но Диме-то откуда это знать?!
– Ты как? – тихо спросил Дима, садясь во главе стола, возле Сони.
– Нормально, – холодно бросила Соня, делая пометки на полях резкими росчерками.
Дима замер, глядя на ее бледные пальцы, что до упора сжали ручку, и на каменное выражение, что застыло на лице Сони, которое несколько минут назад искажалось в экстазе… «Не об этом надо думать», одернул себя Дима, чувствуя, что опять начинает заводиться, но все еще недоумевая над поведением Сони. Но он не успел спросить у нее еще раз, все ли хорошо, потому что понял, что собравшиеся ждут от него первого слова. Поэтому оставил вопрос на попозже, встал и проговорил:
– Рад приветствовать собравшихся. Дамы, – Дима поклонился Мадам Кошке, потом женщине лет сорока в темно-сером костюме, а потом Соне. Именно в таком порядке. Стоит ли воспринимать это, как показатель того, что Соню считают менее привлекательной, чем вот эта женщина, у которой волосы на голове словно смазаны машинным маслом, которая аккуратными движениями выскабливает что-то из под ногтей, думая, что за ней никто не наблюдает, и весит она чуть ли не в два раза больше Сони? Соня подумала, что да, стоит! Настроение ее скатывалось вниз так быстро, словно лыжник-рекордсмен решил завоевать все золотые медали для родины при спуске с отвесной скалы, сигая вниз головой.
Дима глянул на Соню, и она поняла, что должна переводить его слова собравшимся. Она собралась и переливистым голосом проговорила перевод. Дима продолжил:
– Мы все понимаем, как мало часов в сутках, и даже жалеем, почему бог не дал нам еще дополнительные пару часов в довесок, – перевод, понимающие кивки и одобрительный смех.
– Но все же, вы нашли время, чтобы приехать сюда, по моему приглашению, и я очень вам за это благодарен, – перевод первой части и очаровательная, ослепительная, счастливая улыбка на губах Мадам Кошки, от которой слова застряли в горле Сони, и ей пришлось сделать глоток воды из стакана, что стоял пред ней. Продолжение перевода и одобрительный гул.
– Я передаю слово синьору Эмилио, нашему дорогому гостю, ведь я всего лишь посредник, который выступает гарантом Марьяны Сергеевны.
Все уставились на Соню, которая с самым глупым выражением лица уставилась на Диму, приоткрыв рот. Секундная заминка. Глубокий вдох и четкий ровный перевод, который выудил из Сони последние силы, пока она на чужом языке рассказывала присутствующем что Дима, ЕЕ Дима, оказывается выступает гарантом Мадам Кошки (по-другому Соня отказывалась ее называть!)!
Грузный потный мужчина, с круглой залысиной на голове и с кудрявыми смоляными волосами вокруг залысины, что смотрелось словно разворошенное воронье гнездо, неуклюже встал с кресла горячо поблагодарил Диму. Оправил пиджак, под которым все же упорно и нагло вылезало пузо, и проговорил:
– Дмитрий, благодарим за радушный пример. Но все же, вовсе не я тут важный гость. А наша очаровательная, восхитительная и прелестная мадам Марьяна, – провозгласил итальянец и с самой маслянистой улыбкой сделал низкий поклон головой, от чего начищенная лысина блеснула в свете люстр. Послышались ободряющие голоса.
Неужели этими хилыми комплиментами этот пузатый старичок намеревается затащить Мадам Кошку в кровать? Боже, откуда только в голове Сони столько ужасных мыслей в сторону совершенно неповинных людей?
А дело вот в чем. В ревности! Ревность, бешеная и жуткая, охватила Соню, когда Дима с открытой улыбкой посмотрел на Мадам Кошку (Марьяну Сергеевну!) и та ответила ему еще более открытой улыбкой. «Боже, снимите номер!», хотела выдать банальную шутку Соня. И выдала бы, если бы не была так зла!
Потный итальяшка (синьор Эмилио!) рассыпался в речитативе, зачитывая дифирамбы Мадам Кошке так быстро, что бедная переводчица еле поспевала за скорострельной речью. «Не обольщайся, Марьянка, в постели этот итальяшка такой же скорострел, как и в речах», язвительно ухмыльнулась Соня, и тут же дала себе крепкого щелбана по лбу за ужасные мысли.
Переводчица со стороны итальянцев переводила речь, а Дима наклонился к Соне.
– Ты в порядке? – шепотом спросил он и Соня, не глядя на него, а обратив все внимание на выступающего, бросила:
– Да.
– Соня…
– Я – Галина Суворова!
Дима нахмурил брови и промолчал. Неужели Соня так сильно вошла в роль? Что ж, у нее отлично получается, потому что сейчас Дима буквально осязал волны холода и отчуждения с ее стороны.
Больше они не успели друг другу ничего сказать, потому что дальше встреча прошла в ускоренном режиме. Ведь действительно у всех присутствующих, в их тесном графике, был выделен ровно час, чтобы поверхностно обсудить несколько особо важных вопросов. Детальнее и тщательнее остальные пункты будут разбирать юристы обеих сторон, которые еще не раз встретятся дополнительно.
Дима был доволен этим ускоренным течением, потому что ему не терпелось остаться наедине с Соней. Дима порадовался, что сидит за столом и ему не надо вставать, потому что член его стоял колом, оттягивая брюки. А все из-за Сони, которая сидела так близко, что стоит ему только вытянуть руку, и он коснётся ее. Ее шелковистых волос, потом скользнет пальцами по пухлым губам, которые скороговоркой произносят перевод, в который Дима даже не вслушивается. Затем может погладить этот острый аккуратный подбородок, что вздернулся с самого начала встречи и до сих пор не опускался. Далее провести пальцами по шее, ключицам, чтобы спустится к груди и погладить кончиками пальцев эти холмы, что возвышаются над декольте. Пуговица за пуговицей расстегнуть пиджак и обнажить груди, затянутые в бл. дско-невинный кружевной лифчик, который по нежному цвету почти совпадал с цветом бархатистой тёплой кожи Сони…
– Дима! – услышал он и встрепенулся. Мотнул головой и встретился глазами с Марьяной, которая вопрошающим взглядом пыталась ему что-то передать.
– Что?… Я… – растерялся Дима, который впервые в жизни так сильно отвлекся на деловой встрече и впервые в жизни не знал, что сказать.
– Эмилио и его монобровый амиго спрашивают, можешь ли ты гарантировать еще пятьдесят процентов вложении, – прошептала Соня, опустив голову и делая вид, что изучает записи.
– Да, да, – закивал головой Дима. – Конечно.
«Конечно!», вспыхнуло в голове Сони. Дима все что угодно готов гарантировать для Мадам Кошки! Даже пятьдесят процентов! Ё-маё, да это ж два с половиной лимона зелёными! Неужели она так дорого стоит?!
Но при взгляде на женщину Соня подумала, что да, стоит, и даже больше. Потому что невозможно не оценить эту женственность и сексапильность в каждом ее жесте и повороте головы. Эта не была кричащая вульгарная сексуальность, а именно томная притягательная сексапильность. Даже ее одежда, которая точно стоит не меньше, чем все, что успела потратить Соня из денег цербера, смотрелась невероятно элегантно и дорого на шикарной фигурке. Летний пиджак приглушенного оливкового (вот хитрюга, знает, чем итальяшек брать!) цвета, с короткими рукавами и строгим воротником, V-образный вырез которого уходил так низко, что с одной стороны можно только догадываться, какие спелые персики там прячутся, но с другой стороны, вот же она, красивая, чуть белесая ложбинка, на которую Сонька сейчас уставилась так, словно уже подтвердила свое вступление в ряды ЛГБТ, и уже завтра пойдет на митинг и уличное шествие с транспарантом «Love has no gender» в руках!
А вообще Марьяна Сергеевна (так уж и быть) была очень хваткой деловой женщиной. Если не считать Соню и вторую переводчицу, то Марьяна была единственной женщиной на встрече с пятерыми мужчинами. Но при этом она говорила с партнерами на равных, подхватывала суть вопроса на лету, молниеносно просчитывала проценты ожидаемой прибыли на два года вперед, знала ситуацию на мировом рынке и цены на акции тех компании, что сейчас занимали лидирующие позиции в индустрии моды. Да, да, Мадам Кошка знала, как одеваться, краситься, и какие украшения носить, не потому что лениво листала журналы мод, а потому что сама была ведущим редактором одного из этих журналов и управляла целой сетью магазинов косметики премиум-класса. И именно это обсуждали на встрече – итальянцы готовы были предоставить продукцию под реализацию, без предварительной оплаты. Выплаты за товар пройдут в течение следующего года, равными частями. А до этого времени деньги, что готов вложить Дима, будут лежать на нейтральном счете. И если Марьянка прогорит, это будут только ее проблемы, ведь итальянцы все равно получат свои бабки из тех денег, что гарантировал Дима.
Вот насколько он был готов рисковать такими огромными деньжищами ради Мадам Кошки!
Минут через сорок с начала встречи дверь открылась, и официанты вкатили в комнату тележки, заставленные тарелками с закусками и кувшинами с напитками. На маленьких фарфоровых блюдцах были разложены канапе с розовой семгой и соусом песто. Также подавались желтые помидоры черри с сыром Montasio, сбрызнутые тягучим темным оливковым маслом. Куски тунца, выдержанные в грейпфрутовом соке, мраморная говядина, притопленная в имбирном вине и нарезанная тончайшими прозрачными листами. А на десерт предлагали творожное мороженое с дробленым миндалем, политое медом. Обо всех этих закусках рассказал шеф-повар, который зашел лично убедиться, что гостям все понравилось.
О, Соне все понравилось! Особенно горящие довольные взгляды, что бросала Мадам Кошка на Диму, и его не менее озорная улыбка в ответ.
– Что-нибудь желаете отведать? – прозвучало над ухом у Сони, и она покачал головой официанту.
– Я не голодна, спасибо.
– А я очень голоден, – оскалился Дима, глядя Соне прямо в глаза, и отправил в рот кусок сырой рыбы.
– О, я уверена, в этом зале найдётся кто-нибудь, что сможет удовлетворить ваш аппетит, Дмитрий Алексеевич, – проговорила Соня холодным тоном и отвернулась.
– Сонь…
– Я – Галина! – прошипела Соня.
– Хорошо, Галина, – процедил Дима сквозь зубы. – Какого же черта с вами, уважаемая Галина, происходит, что вы всю встречу сидите так, словно вам под попу кнопку подложили, а? – чуть не рыкнул Дима, и Соня шикнула на него.
– Тс-с-с, нас могут услышать.
– Да мне плевать! – отрезал Дима. – Ты…
Тут Соня услышала, как Эмилио обращается к ней с вопросом. Улыбнулась ему открытой обольстительной улыбкой и ответила.
– Что он тебе сказал? – резким тоном спросил Дима, у которого напрочь отбило аппетит от томной улыбки на губах Сони, когда она смотрела на потного Эмилио, и от восхищенного взгляда макаронника на его женщине.
– Да так, сказал, что я красивая, – бросила Соня. – Позвал на кофе.
Ручка, которую Дима вертел в пальцах, замерла. Дима шумно выдохнул и проговорил хриплым шепотом:
– Вот значит, как. Скажи-ка этому Эмилио, что не видать ему кофе, как своего лысого под таким пузом.
– Я не могу перевести ваши слова, Дмитрий Алексеевич. Это будет невежливо.
– А что же так? – ухмыльнулся Дима. – Неужели за поклонника обидно стало, а, Сонь?
– Я – Галина… – начала было Соня, но Дима резко обхватил пальцами ее за запястье и притянул к себе. Затем процедил ей в лицо горячим дыханием:
– Ты – Соня. Моя Соня. И никто, какой бы большой лысиной он не обладал, не имеет права звать тебя на свидание. Уяснила?
Соня замерла. Она была взбудоражена и даже напугана той яростью, что горела в глазах Димы. И уже хотела успокоить любимого, и сказать, что никто на свете ей не нужен кроме него, как вдруг услышала переливистый голос:
– Дима, наша встреча на завтра в силе?
Да, эта была Мадам Кошка, которая смотрела на Диму, вздернув изящную бровь (даже бровь у нее была изящна и красивая, черт ее подери!). И слова утешения застряли в горле Сони горьким комком, а в груди вскипела горячей лавой ревность, жгучая и болезненная. Поэтому она вырвала руку из захвата Димы, повернулась к Эмилио и проговорила стандартную шутку про итальянскую кухню. Тот затараторил в ответ комплименты ее отличному знанию языка.
– Только не говори мне, что ты согласилась на свидание? – с легкой беспечной улыбкой спросил Дима, откидываясь на спинку кресла. Но когда Соня посмотрела ему в глаза, то дыхание ее перехватило от жгучего и опасного безумия, что горела в потемневших сузившихся глазах.
– Дима, так как? – вновь послышался голос Марьяны. Дима посмотрел на Мадам Кошку, и кивнул ей.
– Да, Марь, завтра все обсудим.
Поэтому, когда он вновь обернулся к Соне, та собрала волю в кулак и прошептала так, чтобы ее мог услышать только Дима.
– Нет, Дмитрий Алексеевич, я не согласилась на свидание. Я всего лишь рассказала вашим партнерам, какой маленький член вы прячете в своих узеньких сереньких штанишках.
Дима замер, а Соне показалось, что даже воздух завибрировал вокруг него от той ярости и бешенства, что буквально всколыхнуло его тело.
– Повтори.
– А что, – пожала плечиком Соня, не в силах остановить себя, потому что ее ревность была не менее жгучая и опасная. – Видала я и побольше прибамбасы.
Она не смотрела на Диму, зато прекрасно услышала, как ручка в его пальцах хрустнула. Гости тоже услышали треск и обернулись. Соня заметила, как Марьяна удивленно вскинула брови, но потом быстрая хитрая усмешка пробежала по ее губам.
– Что же, дорогие гости, думаю нам пора закругляться, – проговорила Марьяна и встала из-за стола, и мужчины тут же вскочили за ней. Видимо, они были намного воспитаннее Димы, который даже не шелохнулся, а все сидел, впиваясь в Соню тем же диким полыхающим взглядом.
Дима сам не понял, как смог все-таки сдвинуться с места, встать с кресла, и даже доброжелательно попрощаться с итальянцами, которые благодарили за успешные переговоры. А когда краем глаза увидел, что и Соня собирается проскочить в дверь, тут же перехватил ее за руку. Остановил и прошептал в ухо:
– Если ты сейчас выйдешь из этого кабинета, то, что я с тобой сделаю, будет квалифицировано, как жестокое изнасилование с применением грубой силы.
Соня замерла, и Дима даже похвалил ее за сообразительность. Потому что чувствовал, что теперь ему действительно плевать на то, кто, что скажет, подумает, узнает. Он был на грани и собирался выместить свое бешенство на той, кто довел его до такого состояния.
Странно, но Мадам Кошка не осталась для специального прощания с Димой, а только озорно подмигнула Соне, которая растерялась от этого жеста и от ослепительной улыбки, что послала ей Марьяна перед тем, как за ней и за гостями захлопнулась дверь.
Дима и Соня остались одни.
Они стояли друг напротив друга, не отводя взгляда. И то бешенство, ярость и безумие, что клокотали и переливались в голубых и янтарных глазах, подстёгивали их сильнее и хлеще любого афродизиака, который был совсем не нужен, ведь они и без того были до предела взвинчены и возбуждены.
– Иди сюда, – приказал Дима ровным тоном.
И Соня пошла. Сделала шаг, еще один, еще ближе. Встала почти вплотную к Диме, также не отрывая взора от него.
– Встань на колени.
Соня охнула от изумления и замерла. Она, конечно, ожидала, что обидела и задела мужское эго Димы, но этот холодный тон и горящие глаза действительно ее испугали. Не переступила ли она черту?
Хотя, кто знает, где она, эта черта? Где та грань, которая отделяет чувства и разум, гордость и гордыню, любовь и одержимость, можно и нельзя? Где эта линия, которая точным ёмким прочерком распределяет, что есть правильно, а что нет? Кто может сказать, какая модель отношении и подведения истинно верные для каждой пары? Феминистки яро, активно и бесстрашно борются за женский голос среди мужского гула. И этим голосом призывают женщин быть самостоятельными и самодостаточными, не жить по указке мужчин, а иметь собственные убеждения и смелость сказать свое слово в каждом споре. И эта их бескомпромиссная позиция впечатляет, и заставляет если не уважать, то хотя бы учитывать их голос.
Но что, если женщина хочет подчиниться мужчине? Не бездумно выполнять бессмысленные приказы и становиться тяпкой под ногами. А быть женщиной, которая имеет свое собственное твердое мнение, но при этом смиренно опускает глаза и проглатывает слова, принимая решение мужчины.
Потому что знает его – своего мужчину. Знает, что он сто̀ит того, чтобы ему подчиниться, принять и покориться. Потому что в сердце есть не уверенность и даже не вера, а есть знание, что за свою безропотность она получит в сто, тысячи, миллионы крат больше, когда он вознесет ее выше неба, даря свою любовь, уважение и крепкую спину, за которой укроет ее так, что никакая буря и опасность не будут страшны.
Соня опустилась на колени перед Димой.
– Расстегни ремень, – глухо прозвучало над ее головой.
Глаза Сони были на уровне паха Димы, и она видела, как ткань брюк оттопыривается от восставшего органа под ними. И чувствовала, как от этого крупного удлиненного силуэта под тонкой серой шерстью ее лоно наливается жаром и тягучим желанием.
Соня послушно подняла руки и отстегнула в начале простою серебряную бляху, вытащила язычок из прорези и расстегнула ремень.
– Пуговицу.
Следуемая глухим приказам, Соня расстегнула непослушными пальцами пуговицу.
– Молния.
Потянула за язычок молнии, но он был оттопырен членом до предела и еле поддавался попытке Сони его расстегнуть.
– Сильнее.
Соня сильнее потянула молнию, и та с протестующим вжиком лениво поползла вниз.
– Спусти штаны.
Руки Сони легли по бокам от Димы, обхватили брюки и спустили их вниз. Дима снял туфли, и одним пинком отбросил их прочь вместе с брюками. При этом Соня смотрела только прямо перед собой, потому что не могла отвести взора от внушительного толстого бугра, что натягивал серую ткань трусов. И под тонкой тканью Соня различила очертания толстого тяжелого ствола, который чуть дергался под ее горящим взором, и даже увидела контур взбухшей головки, что выделялся плотным чуть заострённым шаром на конце ствола. Соня заметила, что в том месте, где головка упирается в ткань, проступило маленькое мокрое пятно. Соня облизнула пересохшие губы и тяжело задышала.
