Текст книги "Персональное чудовище (СИ)"

Автор книги: Климм Ди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 31 страниц)

Соня зажмурилась, когда представила, как кровь брызжет из раны во все стороны, и мысленно поблагодарила автомобильную компанию за качественное бронирование стекол.

– Вот уж точно. Тогда мне точно не избежать наказания, – пробормотала Соня скорее себе, но врач принял это на свой счет.

– Уголовная ответственность налагается только в том случае, если было преднамеренное заражение вирусом, или вы не сообщили о статусе тем, кто находится в зоне риска. Вы ведь сообщили?

Соня виновато опустила взгляд и промолчала. Врач выдохнул и поправил очки на переносице. Сделал последние записи и бросил взгляд на пациентку:

– Вы же знаете, насколько суровы законы штата, когда дело касается детей. Вы подвергли его риску…

– Да знаю я, знаю, – махнула рукой Сонька и устало прислонилась к подушке, – просто как-то случай не подвернулся…

– Молите бога, чтобы родители мальчика не узнали. Персонал больницы ничего не скажет, за это можете не переживать. Но это не гарантирует того, что информация не просочиться другим путем.

Соня в порыве схватила молодого человека за руку и слегка сжала, из-за чего впалые щеки доктора окрасились легким румянцем.

– А где Серёжа? Мальчик, который приехал со мной? Как он?

– Он в порядке, с ним работает главврач. Видимо, вы приехали не с простыми людьми.

– Он в безопасности? – Соня закусила губу.

– Да, никаких ран, легкий шок, – в ответ на все еще встревоженный взгляд Сони врач помотал головой: – На него не попала ваша кровь, не переживайте.

Соня осталась одна и оглядела светло-зеленые стены палаты. В голове звучали слова врача: «Молите бога, чтобы родители мальчика не узнали». Но как бы Дмитрий Алексеевич узнал о ее статусе? Только если запросит справку из СПИД-центра. Но когда Алёнка нанимала Соню на работу, то попросила стандартную справку с больницы, которую Соня и предоставила. Да, да, да, Соня – безответственная, безмозглая, бездарная (и еще много «без») девица. Но как же она хотела получить эту работу, тем более с такой баснословной оплатой!

Соня решила попросить расчет у Дмитрия Алексеевича уже сегодня вечером. Как бы сильно она не привязалась к Серёже, рисковать больше нельзя.

А сейчас за свою алчность Соня расплачивается гнетущим ощущением в груди, словно на нее надвигается двенадцатибальный ураган, готовый завертеть ее и разорвать на части. Правая ягодица дернулась, и Соня вцепилась пальцами в хлопковую простыню и выдохнула. «Спокойно, спокойно, это все последствия аварии», уговаривала себя Соня, стараясь унять бешенный стук сердца.

Ах, если бы, Софья Арнольдовна, ах если бы…

***

В это самое время Дима в своем домашнем кабинете просматривал отчет детектива.

«Климова Софья Арнольдовна» было выведено на обложке серой папки, и Дима открыл ее.

Так, мать умерла при родах, отец мелкий бизнесмен. Мелкий в сравнении с Димой, но в своей сфере довольно таки серьезный предприниматель.

Что еще? О, оказывается Софья Арнольдовна говорит на четырех языках! Кто же знал, что под блондинистыми волосами скрываются такие мозги. А так и не скажешь, стоит только послушать, сколько язвительных и колких шуток выдает ее красивый ротик.

Училась в интернате, успела окончить два университета.

Так, а тут что? Полугодовое лечение в закрытой клинике? «Санаторий для профилактики и восстановления». От чего это лечилась наша строгая учительница? Может ей там подкорачивали длинный язык?

Дима пролистал до страницы с медицинскими показателями и его взгляд уткнулся в строку:

«Климова Софья Арнольдовна (20.03.1991 г.р.) была обследована тест-системой GRANDSCREEN HIV Ag/AB (Gilead Sciences, Inc. IRL) на наличие антител к ВИЧ/СПИД с ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМ результатом» (названия препаратов и мед. оборудования – плод воображения Автора)

Сердце Димы гулко забилось в груди, а кровь зашумела в ушах. И он впервые понял, что значит, когда ярость окатывает человека с ног до головы, застилая глаза кровавой пеленой.

Буквы расплывались под полыхающим взглядом, а пальцы смяли ненавистную бумагу, когда Дима представил КТО сейчас находится рядом с его сыном. Кто последний месяц ел с ним из одной тарелки, делал вместе уроки, обнимал или просто ерошил рыжие волосы Сергея. Сколько раз сам Дима замирал на секунду, наблюдая, как Соня облизывала пальчик, чтобы перевернуть страницу учебника. Но то, что казалось возбуждающим и завораживающим тогда, теперь стало отвратительным и презренным. Ведь этот учебник потом трогал его сын! Прикасался пальцами и возможно уже заразился!

«Сука! Сука! Сука!», шипел сквозь зубы Дима, пока пальцы нажимали на кнопки телефона. Но не успел он набрать номер Стаса, как телефон завибрировал в руке.

– Стас! – взревел Дима в трубку и даже бронированные окна дома чуть не треснули от громового рыка хозяина. – Изолируй Серёгу ото всех! Сейчас же!

– Дмитрий Алексеевич, так вы в курсе?

Дима замер по дороге к двери.

– О чем? – прохрипел Дима, затем выслушал сбивчивые объяснения Стаса о том, что была авария. По первичной версии – несчастный случай. Сергей не пострадал, его осмотрел врач и готов отпустить домой.

– А Софья?

Дима стоял у двери, сжимая ручку до такой степени, что еще немного и металлическая палка раскалилась бы от жара огромной ладони.

– А да, у Софьи небольшое ранение. Врачи говорят…

– На Сергея попала ее кровь? – прошептал Дима и закрыл глаза. Кажется, впервые за долгое время он готов был помолиться.

– Странно, что и вы это спросили. Софья в машине закатила истерику…

– Стас, – выдохнул Дима и еще тише заговорил: – Если ты сейчас же не ответишь на мой вопрос, то я лично обмотаю языком твою шею и буду смотреть, как медленно ты подыхаешь.

Тихий голос показался бы спокойным, но даже Стас, прошедший две войны и охранявший президента одной маленькой страны, замер и слегка побледнел. Дмитрий Алексеевич всегда выполнял свои обещания. И он мог быть очень жестоким. Очень.

– Нет, – отчеканил Стас. – На Сергея не попала кровь Софьи. Ни капли.

– Ты уверен? – все тем же голосом спросил Дима, не открывая глаз.

– На все сто процентов.

Дима выдохнул, открыл глаза и распахнул дверь.

– Жди, я еду. И не подпускай к Сергею никого. Особенно Софью.

Глава 4

Соня переоделась в свою одежду и готова была покинуть клинику. Она отказалась от госпитализации, подписала все бумаги и была решительно настроена сразу направиться к Дмитрию Алексеевичу. Будет ужасно тяжело расставаться с Серёжей, но может иногда они могут видеться. И уж теперь Соня не позволит себе такой безответственности, а будет сверхосторожной и сверхпредусмотрительной.

А еще может она иногда мельком увидит Дмитрия Алексеевича…

Соня только хотела набрать номер Димы и попросить о встрече, но сама судьба в этот момент направляла к Соне ее хозяина.

В коридоре послышался громовой топот ног, широкими шагами преодолевающий расстояние. Кто-то ужасно злой и взбешенный, все ближе и ближе подходил к палате. Сердце Сони остановилось на секунду вместе с замершим в легких выдохом, как дверь распахнулась и…

– Вам туда нельзя! – вскрикнул врач, но был остановлен громко захлопнутой дверью, звуком защёлкнувшего замка и стулом, подпирающим дверь.

Молодой врач в порыве смятения и возмущения попытался вызвать полицию, но был остановлен главврачом.

– Да он же ее там убьет! – вскрикнул врач.

– Наша клиника дышит и существует за счет этого человека. Так что если он решил убить кого-то в этих стенах, нам остается лишь выкопать достаточно глубокую яму, – отрезал главврач и приказал всем разойтись и выполнять свои обязанности.

– Дмитрий Ал… – успела только прохрипеть Соня. Но ее слова перехватил яростный обхват сильных пальцев, которые сомкнулись на ее шее и припечатали к стене.

Соне показалось, что трахея с хрустом переломилась от давления руки. Но это все показалось мягкой лаской в сравнении с тем, какими глазами смотрел на нее Дмитрий Алексеевич. Лицо, обычно непроницаемое, иногда с язвительной ухмылкой, а иногда с внимательными горящими глазами, сейчас перекосилось от бешенства. Резкие черты лица стали еще более угловатые, словно высокие скулы, широкий нос и квадратный подбородок высекли на скале – грозной в спокойствии и разрушительной в ярости.

– Ты, – прохрипел Дима и не узнал своего голоса. Все слова вылетели из головы. Все яростные обвинения, все зверства, которые он планировал сказать и сделать, вылетели из головы, и осталась лишь полыхающая ненависть. Дима боялся, что не сможет контролировать себя и задушит трепещущее тело.

Соня смогла сделать глоток воздуха и в мозгу промелькнула мысль, что Дмитрий Алексеевич не на столько бесчеловечен, чтобы убить ее тут, в больничной палате, когда за дверью уже собрался медперсонал. Но когда она сфокусировала туманный взгляд, то уткнулась в налитые кровью глаза. Никто на нее так не смотрел – с ненавистью, бешенством и…омерзением. Сердце Сони обливалось горечью и болью под этим взором, и стучало тонко и быстро в полыхающей груди.

Он знает. Он все знает.

– Дима, прости, – просипела Соня и из глаз побежали слезы. Горячие, соленые, словно воды в океане за окном, они полились по бледным щекам. Но Дмитрий Алексеевич лишь скривился от этого проявления чувств, приблизил лицо вплотную к Соне и выдохнул звериным дыханием:

– Не будь ты заразной сукой, я бы утопил тебя в твоей же крови.

«Больно, больно, больно» билось толчками в теле.

– Неужели ты думала, что я спущу тебе то, что ты подвергла моего сына риску заражения СПИДом?

«Больно, больно, больно» билось бешенным пульсом в висках.

– У меня ВИЧ, и я не могу заразить, – прохрипела Соня, пытаясь достучаться до Димы, объяснить ему, предоставить факты и справки.

Только бы он понял.

Только бы ослабил хватку стальных пальцев.

Только бы перестал смотреть на нее таким брезгливым взглядом.

– Ты не можешь заразить?! Так ты че, святая?!

– Нет, но анализы…

– Да похуй мне на твой анализы! – взревел Дима. – Ты моего сына, моего сына! могла заразить!

«Больно, больно, больно» билась в сердце вирусная кровь.

– Дима… – просипела Соня, делая очередной болезненный вдох. Слезы вытекали из глаз, стекали по щекам и капали на выпирающие костяшки сжатой руки Димы. Но это было равносильно орошению водой каменных земель в попытке взрастить что-то живое. Человечность и сострадание не зародились в Диме. Но в мощной груди рождались раз за разом полыхающие вспышки гнева и ненависти.

Дима сделал глубокий вдох, пытаясь унять желание придушить Соню, и почувствовал сладкий запах. Барбариски. И этот запах, вчера казавшийся теплым и сладким, сейчас стал омерзительным и смрадным. Поэтому он прошипел в бледное лицо, глядя в небесно-голубые глаза:

– Таких как ты надо изолировать. От общества. От детей. От моей семьи.

Соне казалось, что она была готова просить у Димы прощения и умолять понять ее. Но эти горькие слова громко и безвозвратно захлопнули дверь доброго сердца. И уже гордость и обида заиграли свою музыку в заледеневшей душе Сони.

– Каким же конченным гандоном вы оказались, Дмитрий Алексеевич.

Соня слышала со стороны свой сдавленный голос и поаплодировала своей выдержке, когда не отвела взгляда от ожесточившихся потемневших глаз Димы. Ну и пусть, пусть он ее задушит, забьет и закопает прямо во внутреннем дворе больницы. Зато она сказала то, что должна была сказать. Сколько пережила ее бедная мама от таких вот неучей, которые плевались в ее сторону? Сколько сама Соня и ее подруга Милка пережили в стенах адского сумсува? И сколько людей по всему миру страдают от узколобости таких отвратительных дурней, как Дмитрий Алексеевич?

– Что, Дмитрий Алексеевич, притихли? – прошипела Соня из последних сил. – Неужели ваша Алёнушка никогда не говорила вам таких слов? Поверьте, она это делает мысленно, пока сосет тот маленький отросток, который вы гордо именуете членом.

Срань господня! Соня конечно подозревала в себе залежи нераскрытых острот и сарказма, но не подозревала, насколько глубоко нужно капнуть, чтобы вывести их на поверхность.

– Никогда не смей произносить имя моей жены своим грязным поганым ртом, – выдохнул Дима. Он все еще держал Соню в стальном захвате, и Соня чувствовала, как усиливается давление и как из ее тела вытекают силы и выдержка. Но отступить уже нельзя было. Еще один принцип Сони – сказала «а», говори «б». Поэтому Соня из последних сил набрала легких в воздух и выплюнула в искаженное лицо Димы смачный и липкий плевок.

«Последний вдох такой сладкий и такой болезненный», подумала Соня, когда Дима все же сжал пальцы сильнее и обессиленное тело обмякло в сильных руках.

Соня не чувствовала удара об пол. Ее тело медленным и безразличным кулем упало на голубой линолеум палаты. Соня с трудом открыла тяжелые веки и перед ее туманным взором ходили черные начищенные туфли мужчины. «Кажется у него пятидесятый размер», пронеслось в голове. Ноги в туфлях прошлись по палате, остановились у раковины. Послышался шум воды. «Мой до дыр», чуть не хихикнула Соня отрешенно. Вскоре носки туфель уперлись ей в лицо. Ни пылинки на черной коже. Он что, по воздуху летает?

Дима присел на корточки перед скрюченной девушкой, схватил ее за подбородок, и повернул к себе бескровное лицо. Соня медленно моргала, словно не могла прийти в себя.

– Еще раз подойдешь к моему сыну или к моей жене ближе, чем на километр, я пущу тебя под пресс, – мрачно оскалился Дима. Затем отбросил Соню, встал на ноги и вышел из палаты, хлопнув дверью.

За дверью его ждал мрачный Стас. Дима шел по белому коридору и его мощную фигуру провожали испуганные, шокированные, притихшие врачи и медсестра. Чеканным шагом он направился к выходу, сел в машину, где его уже ждал Сергей. Сын уснул на заднем сидении машины и проснулся, когда Дима сел в машину.

– Софья Арнольдовна… – сонно начал подросток.

– Никогда не произноси этого имени. Забудь этого человека навсегда.

Впервые в жизни отец посмотрел на Сергея таким ожесточенным взглядом. Впервые заговорил с ним таким леденящим тихим голосом. Поэтому Сергей вжался в кожаное сидение, и они в гробовой тишине поехали домой.

А Соня… Она чувствовала, как теплые руки помогли ей встать. Встретилась с мягким сочувствующим взглядом врача, слышала его встревоженные вопросы. Ни на один из них Соня не ответила. Она оттолкнула заботливые руки, молча взяла сумку и шатающейся походкой вышла в коридор. Она ловила понимающие взгляды и печальные покачивания головы, слышала сочувственные вздохи. Соня высоко подняла подбородок, и все видели кроваво-красные отметины на нежной белой коже. Это были отметины зверя. Это были живые шрамы. Но они были несравнимы с теми шрамами, что оставил зверь в душе Сони, когда полоснул по сердцу острыми когтями…

Глава 5

Лос-Анджелес – город в США на юге штата Калифорния, крупнейший по численности населения в штате, и второй – в стране.

Также этот город занимает 11 место в «Рейтинге крупнейших городов мира с самой дорогой недвижимостью в мире» и 53 строчку «Рейтинге крупнейших городов мира по стоимости жизни». (Данные взяты из интернет-энциклопедии Википедия)

А как тяжело выжить в городе ангелов без работы, денег, поддержки и перспектив на будущее ощутила Соня в последующий после увольнения месяц.

Выйдя из клиники, Соня села в такси, которое отвезло ее к старой знакомой. С Хлоей – девушкой с шотландскими корнями, Соня училась на одном курсе в университете. Они поддерживали связь, иногда встречались, чтобы посплетничать и полакомиться салатом из копченной семги в Poke-Poke вдоль Ocean Front Walk. Общение легкое, живое, не сказать, чтобы дружеское, но доброприятельское. Никто не сравнится с лучшей подругой Сони – Милой. Может из-за своеобразного менталитета анджелиносов, которые не имели привычки заводить дружбы до гроба. Они любили непринужденное общение, милые подшучивания, могли подсобить в нужные моменты. Но на этом все. Анджелиносы были подвижные и изменчивые, словно впитали атмосферу океана, неспокойные волны которого ласкали берега этого мегаполиса.

Хлоя клюнула Соню в щеку, мимоходом спросила, что за красные отметки на шее и посмеялась, уж не любовник ли в порыве страсти их оставил. Соня слабо отшутилась, и Хлоя в спешке упорхнула на вечернюю смену в кафешке, где она подрабатывала бариста.

Живя в этом городе два года, Соня иногда чувствовала себя одинокой и затерянной. В эти моменты, словно чувствуя ее состояния, приходили электронные сообщения от Милки. Милыми подбадриваниями, спокойными рассказами и тихими утешениями были украшены эти ровные строчки на экране. Конечно, это не могло заменить живого общения, разговоров на кухне до утра, совместных хобби, но даже из-за океана Соня чувствовала поддержку спокойной и милой Милы. Кстати, что-то давно подруга не писала…

Но сейчас Соня была благодарна за одиночество, в котором она осталась, после того как за Хлоей хлопнула дверь. Соня налила мартини, вышла на балкон и долго смотрела в пустоту. Она не замечала влажного бриза, пропитанного разговорами прохожих, не слышала звуков проезжающих машин, не внимала далекому плеску волн. Вместо всего этого перед ее глазами стояло искаженное лицо Димы, его бешенный взгляд, а в ушах гремели убийственно-колкие слова. Так с Соней никто никогда не разговаривал. Соня предполагала, что Дима будет не в восторге от ее статуса, но не ожидала, насколько сильно он ее возненавидит. И не предполагала, насколько больно могут ранить его слова.

Прокручивая в голове сцену в клинике, Соня все больше и больше начинала ненавидеть мужчину. Остались в прошлом и померкли семейные ужины, когда Дима и Серёжа подшучивали над Соней, и она отвечала колкостью на колкость. Это былая милая дуэль острот и шуток. Дима при необходимости мог метким словом или даже взглядом обескуражить противника и иногда Соня замолкала, не находя ответной реплики, что было странно для нее. Она всегда знала, что сказать и как ответить. Но не рядом с Димой… Соня ненавидела себя, за свою слабость, за опасные мечты, которыми наполнялись ее мысли рядом с мужчиной, за жар в груди, который рождался под внимательным изучающим взглядом янтарных глаз.

Но сейчас Соня начинала ненавидеть Диму. За его жестокость, за бессердечность, за невежество. За шрамы на шее и в душе.

Делая очередной глоток сладкого коктейля, Соня думала о том, что нужно закрыть эту дверь навсегда и забыть это чудовище. И Серёжу. Милого доброго Серёжу. И еще наверняка перед сном Соня помолится за мальчика, чтобы тот не стал таким же кровожадным монстром, как его ненавистный отец.

***

На следующий день Соня купила газету и начала поиски работы.

Рассылка резюме, собеседования, разговоры – все проходило на высшем уровне. Соня очаровывала улыбкой, склоняла на свою сторону комплиментом, завоёвывала уважение знаниями языков. И после каждой встречи казалось, что вот оно – ее будущее место работы. Но, словно корявая рука злой судьбы, неудача преследовала ее по пятам. Раз за разом перед Соней захлопывались двери, отказывали во второй встрече, отзывали первичные заказы, оставив растерянную Соню в недоумении.

Через две недели бесполезных и бесплодных поисков, Соня уловила во всем этом не корявую руку злой судьбы, а твердую огромную руку монстра, которая однажды ее чуть не придушила. Эта самая рука сейчас умело управляла жизнью Сони. Она заставляла будущих работодателей отказывать Соне в работе. Она выбрасывала в мусорное ведро ее резюме со столов нанимателей. Именно эта властная чудовищная рука заставила Соню продать ноутбук, чтобы покрыть часть аренды квартиры Хлои. Не могла, ну не могла Соня жить за чужой счет, которая привыкла всегда и во всем полагаться только на свои силы. Поэтому Соне пришлось попрощаться с самым дорогим, что у нее было.

И за каждую свою неудачу, провал и отказ Соня ненавидела Диму сильнее и сильнее. И каждую ночь вместо затаенных воспоминании о теплых совместных вечерах в голове вспыхивала последняя встреча и ненавистные горящие глаза, а губы шептали: «Чудовище! Чудовище! Чудовище!»

***

В это самое время Алёна ходила вслед за Соней по офисам, компаниям, конторкам. Тихо стучала в дверь и присаживалась в то же кресло, где час назад сидела Соня.

– Алена Львова, – представлялась Алёна и жала руку оппонента. Ее узнавали по газетным вырезкам, фотографиям со звездами в журналах, либо узнавали громкую фамилию ее мужа. И слушали, слушали, слушали. А Алена начинала свой рассказ о неблагодарной, безответственной, вороватой девушке – Софье, которая обманула ее, Алену, на внушительную сумму, не выполнив заказа.

– Как я могла так довериться, – жалобно скулила Алена и прижимала протянутую салфетку к сухим глазам. – Не зря Димочка… вы ведь знаете моего мужа?… Так вот он всегда ругал меня за наивность. Но Соня – такая милая с виду девушка, оказалась такой коварной, такой подлой…

– Может водички? – сочувственно кивал собеседник и Алёна в очередной раз соглашалась сделать глоток из пластикового стакана. Неужели не могут закупить стекло? Хотя, что удивляться, эту дыру даже офисом нельзя назвать…

Каждый день Алёна меняла костюм и цвет помады. Быть два дня подряд в одинаковом одеянии? Моветон.

Кто-то проглатывал наживку с первого раза. Кто-то сам был нечист на руку, чтобы отказываться от услуг нечестного переводчика. Кто-то же был слишком чист, чтобы доверять словам незнакомки в дорогущем костюме и благоухающей Caron's Poivre. Тогда приходилось доставать чековую книжку и приподнимать бровь в немом вопросе.

Америка – страна демократов, которые живут без коррупции и подкупов? Ха! Даже гринписовцы готовы прикуривать с беличьего хвоста при виде зелёных бумажек. Тут вопрос в сумме, а уж в этом Алёна не была ограничена. Разговорами, уговорами или чековыми листами двери за Соней захлопывались и не открывались. Отказов Алёна не принимала никогда.

Только один морщинистый старикашка, которому кажется исполнилось уже сто лет, глянул на Алену изучающим немигающим взглядом за толстыми линзами очков. Тонкие пальцы с пигментными пятнами измазались в чернилах, старая жилетка была в бурых пятнах. Офис представлял из себя спичечный коробок два на два метра. Но тяжелое тягостное молчание старика заставило даже Алену нервно поерзать на хлипком стуле.

«Что уставился, старикашка, давно в твоей дыре не была таких леди?», хотела презрительно бросить Алёна. Но слова застряли в горле, когда скрипучий голос старика отчеканил:

– Выйдите из моего офиса и больше не возвращайтесь. У меня аллергия на немытых мадам, как вы.

В гневе Алена вскочила со стула, склонилась над столом, и прошипела:

– Да как ты смеешь так говорить со мной?! Одно мое слово и мой супруг…

– Одно мое слово и тогда посмотрим, как отреагирует ваш уважаемый супруг на ваши грязные игры. А сейчас выйдите из кабинета, а то у меня в горле свербит от вашей вони.

Затем старик громко кашлянул и капли слюны попали на Алёну. Та истошно завизжала и принялась вытираться лежащими на столе бумажками. Затем выдохнула горячий воздух из легких и вперила ненавидящий взгляд на пожилого мужчину:

– Я предупредила. Свяжетесь с этой…Соней, пожалеете.

Затем с высоко поднятой головой покинула смрадный спичечный коробок.

Алена прекрасно видела ростки зарождающегося флирта между Димой и этой шлюхой с огромным задом. Она ловила быстрые взгляды мужа на Соню, и в эти короткие мгновения золотистые глаза мужа загорались таким огнем, который не горел даже в первые дни их брака. А эта шлюха виляла своими ляжками, готовила всякую гадость и посылала голубыми глазками стрелы в сторону Димы. Слишком уж шутливые фразы летали между ним и этой… Терпение Алёны подходило к концу, и она уже думала, как бы избавиться от Сони аккуратно и безвозвратно, как рука судьбы сама преподнесла шикарный подарок в виде смятой справки, которую Дима выронил, в бешенстве вылетая из дома.

Когда Алёна прочитала исковерканные буквы, глаза ее наполнились ужасом, а рот скривился от омерзения. Вот значит, Сонечка, какой секрет ты скрывала. Вслед за ужасом пришло понимание того, какой козырь оказался в руках Алёны. Алые губы злорадно ухмыльнулись, а коварный план сформировался в мстительном мозгу. Дима наверняка и сам понял, с какой заразной шлюхой чуть не связался. Но Алёна хотела обезопасить свои позиции со всех сторон. Сделать жизнь этой мрази невыносимой.

Но сейчас, покидая крохотный офис старикашки, Алёна почувствовала, как глаза наполнились жгучими слезами, а под ладонью бешено билось сердце, в которое так метко и остро кольнул этот старый человек.