Текст книги "Персональное чудовище (СИ)"
Автор книги: Климм Ди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)
– Алена, я никогда не ограничивал тебя в средствах и не собираюсь этого делать. Ты можешь заниматься, чем хочешь. Но не забывай о нашем сыне.
– У него есть все, что нужно, – отрезала Алёна, в душе которой вновь отравленной стрелой прокрутилась ревность. – Ты сам скупал все детские магазины, когда Сережа еще ходить не научился, исполнял любой его каприз.
– Но он растет, и игрушек ему недостаточно, – пытался донести Дима до Алёны, но у той уже был готов ответ:
– Ты прав, недостаточно. Ему нужно отцовское воспитание. А ты постоянно в разъездах, летаешь на своем реакторе. Чаще всего я узнаю из газет, в какой части мира ты находишься, чем занимаешься, с кем, – выделила она последнее слово. Горло перехватило, Алена выдохнула и хотела продолжить, но Дима поднял ладонь и отрезал:
– Я стараюсь восполнить все это. Я говорю с ним по скайпу каждый день, по несколько раз, и каждую свободную минуту рвусь обратно, к сыну.
– К сыну, значит? – всхлипнула Алена. – А я? Ко мне ты, значит, не рвешься?
– Не начинай, – устало бросил Дима.
– Как?! Как не начинать?! Ты совершенно забыл про меня! Не обращаешь внимания! Когда в последний раз у нас был секс?
– Алена, – предостерегающе сдвинул брови Дима, но впавшую в истерику женщину уже было не остановить.
– Что Алёна?! Что Алёна?! Ты помнишь, как называл меня Алёкой, когда я родила Сергея? Как нам было хорошо вместе! Куда все это делось?!
– Но время идет, жизнь меняется, и мы изменились, – пророкотал Дима. Нервно провел рукой по волосам. Опять. Опять поднимается эта ненавистная тема. Опять зеленые глаза жены наполняются слезами, а голос дрожит и становится высоким до скрежета в зубах. – Я объяснял тебе сотни раз. Я работаю и укрепляю свои позиции. Для того, чтобы защитить своего сына, чтобы у него было все, чего не было у меня, – Дима отвернулся к окну и уставился тяжелым взглядом в сад, который в предсумеречных лучах казался таинственным и затихшим. – Мы с тобой хотим совершенно разных вещей. У нас была…были чувства. И есть сын, за что я тебе безмерно благодарен. Я предлагал тебе полное обеспечение …
– Нет! – Алёна забыла про прическу и прижала ладони к ушам, лишь бы не слышать ненавистные жестокие слова. – Я никуда тебя не отпущу, слышишь?! Никогда! Я не останусь одна!
– Ты не будешь одна, Сергей…
Но Алёна не слышала доводов мужа и продолжала кричать.
– Нет! Никогда ты не получишь развода! Я не дам! Я руки на себя наложу, ты понял меня?! И обвиню тебя в доведении до самоубийства!
Дима замер и сжал кулаки в карманах. Алена напомнила ему ту страшную ночь, когда он обнаружил жену в ванне, полной воды. Кровь из порезов на запястьях смешалась с прозрачной водой, и та стала похожа на багряные озера, омывающие бледное тело жены… Ранее тем же вечером Дима заявил, что хочет получить развод и ушел из дома. Он не поверил, что Алёна способна что-то с собой сделать. Слишком эгоистична и избалованна была его жена, с детства привыкшая получать все, что захочет. Но Дима не рассчитал, насколько сильно Алёна хотела получить его и оставаться в престижном статусе законной супруги.
За спиной слышались всхлипы, но Дима не обернулся, не двинулся с места. Он и так еле сдерживал себя, чтобы очередной раз не плюнуть на все и не выйти навсегда из этого пустого неживого дома, прихватив сына. Но тот, кто ворочал огромными состояниями и управлял транспортными сетями, ужинал с теневыми королями бизнеса и спокойно укладывал их на обе лопатки в торгах и спорах, сейчас не мог вымолвить ни слова женщине, которая подарила ему самое большое счастье – сына.
– Ладно, не будем сейчас об этом, – сдался Дима и прикурил сигарету. – Где ее досье?
– Чьё? – прохрипела Алёна. Она слишком глубоко вошла в роль страдалицы и ей было тяжело перепрыгнуть обратно. Но Алёна была прекрасной актрисой, которая сейчас пожинала плоды своей блестящей партии. Она смахнула слезы (не дай бог глаза опухнут!), поправила прическу и ответила (голос обязательно чуть надломленный): – Ах, Софьи. Ну как бы так я ее не проверяла…Мне Даяна посоветовала.
– А Даяна у нас кто? Начальник разведслужбы?
– Дим…
– А Астах? Он проверил эту Софью Арнольдовну?
– Ну, он был занят, да и я как-то забыла…
– Что значит он был занят? – прорычал Дима и впечатал окурок в пепельницу. – Чем он был занят? А ты куда смотрела?
– Но, Димочка…
– Никаких но! – взревел Дима и ударил кулаком по столу. Стоящие в ряд бокалы жалобно зазвенели, а один кажется даже был готов разломиться пополам. – Сколько раз, Алёна, тебе говорить?! Сколько раз?! Ты должна проверять всех и каждого, кто заходит в этот дом! Ты хоть понимаешь, сколько людей целятся мне в спину и только то, что я обезопасил нас со всех сторон, не дает им нажать на курок! Но они могут добраться до вас! До Сергея! Вы – мое слабое место!
– Неужели оно у тебя есть?… – попыталась пошутить Алёна, но получила яростный взгляд, благоразумно умолкла и даже потупила виноватый взор (запоминайте!)
Дима вытащил еще одну сигарету. Нервные затяжки успокоили лихорадочную ярость в груди, и комната наполнилась дымом. Который так ненавидела Алёна. Неужели Дима не чувствует, что уже пропитался этим едким дымом, словно портовый рабочий?! Прям, как его мамаша.
– Ладно, – через минуту спокойно проговорил Дима. Что толку орать на Алену, которая только и умеет, что подбирать шторы в комнату и хвастаться перед такими же беспечными подружками. – Я сам разберусь с Астахом. И с Софьей Арнольдовной. Ты можешь идти.
«Я не твоя подчиненная! Я дочь того, кто вытащил тебя из дерьма, в котором ты и твоя мамаша барахтались!», хотела было вскрикнуть Алёна. Но опять-таки, актерские таланты не пропьешь, поэтому вместо язвительного ответа с подкрашенных губ сорвалось тихое:
– Ладно, Димочка, прости, не доглядела. Но вроде нормальная девушка, только кормит Сережу вредятиной, но с этим я ничего поделать не могу. В следующий раз сделаю замечание…
– Пусть кормит, чем кормила, – отрезал Дима, и Алёна вскинула голову. – Это лучше старых башмаков Астрид.
Шестидесятилетняя француженка Астрид, в накрахмаленном переднике и чепчике, упала бы в обморок, если бы услышала, как patron назвал ее confit из гусиных ножек под эльзаским соусом. Но Диме было все равно на мнение кухарки, как и на мнение большинства людей.
Алена вышла из кабинета мужа, аккуратно прикрыла дверь и направилась в свою комнату. Ничего, она знает, как выплеснуть свою злость и обиду на твердолобого мужа. Она знает способ, который вмиг сотрет из памяти страшные и горькие слова…
***
– Опять ругаются, – сказал Сергей и поставил музыку на телефоне громе. Соня тоже слышала повышенные тона из кабинета. Нежели Львовы совершенно не думают о том, что их родной сын сидит в нескольких метрах и даже толстые стены и закрытые двери не сдерживают тонкий плач матери и громовой голос отца?
– Сереж, я устала сидеть в четырёх стенах. Выйдем на веранду?
Сережа поднял на нее глаза – печальные, потухшие, и кивнул.
Чуть позже Соня и Серёжа сидели на открытой веранде, пили какао со льдом и наблюдали за красивейшим закатом, который бывает в пригороде Лос-Анджелеса. Багряное солнце коснулось верхушек кустарников ржавыми лучами. Воздух наполнился стрекотом ночных насекомых. Летняя ночь прохладной рукой пригладила фиолетово-сизые лепестки оксалиса.
Мать Сони умерла во время родов, которые длились больше суток и высосали из ослабленной болезнью женщины последние жизненные соки. Соню забрала домой нянька, которую отправил отец, не желавший даже поваляться в роддоме.
В те далекие 80-ые в советских больницах не было понятия «врачебная тайна». Поэтому, когда в крови матери Сони нашли вирус иммунодефицита, весь медперсонал обсасывал и обгладывал эту тему, осуждающе глядел на Кристину Климову, и презрительно одевал защитный костюм, перчатки и маску даже при заполнении карты пациента. Кристине даже не сделали кесарева сечения, которое является обязательным условием появления на свет ребенка при наличии вируса! Соня содрогалась при мысли о том, через что прошла ее бедная матушка! Язвительные смешки, брезгливые кривляния, омерзительные слухи за спиной! В те времена даже с деньгами отца невозможно было достать противовирусную терапию, что уж говорить о том, чтобы обезопасить растущий во чреве плод.
Отец оказался тем самым счастливчиком, которых в мире один к ста, кто устойчив к ВИЧ и является только переносчиком.
Болезнь иссушила бедную Кристину, а тяжелые роды, полное безразличие врачей, одинокие рыдания и мучения роженицы, к которой врачи даже боялись заглядывать – все это свело Кристину в могилу, как только из ее тела родилась новая жизнь. Вместе с добрым сердцем Кристина передала дочери положительные вирусы иммунодефицита.
Все эти истории Соня услышала от сердобольной соседки, единственной, кто помогал и поддерживал молодую Кристину.
Первые годы жизни Соня практически не видела отца. Арнольд Иванович был «большой шишкой с коричневым портфелем», как говорили няни, оправдывая долгое отсутствие отца. И маленькая Соня всегда представляла вместо белобрысой головы отца огромную сосновую шишку, с глазами, носом и губами меж щетин. Эта страшная картина преследовала Соню днем и ночью. Поэтому, когда отец все-таки появлялся на пороге квартиры (кстати, с обычной продолговатой головой и голубыми, как у дочери, глазами), Соня с воплями и плачем убегала в свою комнату и не выходила оттуда до очередного отъезда отца. Который в принципе и не старался выяснить причину очередной истерики, поговорить с дочерью, ласково утешить. Он безразлично пожимал плечами, заходил в кабинет и не выходил оттуда до следующей командировки.
Вот так они жили год за годом, два самых близких человека, кровные родные, спали и ели под одной крышей. Но за эти годы между отцом и дочерью не было сказано и дюжины полноценных предложений.
«Как дела, Софья?»
«Хорошо, папа»
«Как учеба?»
«Спасибо, хорошо»
«У тебя есть все необходимое?»
«Да, папа. Хотя, знаешь…»
И только оробевшая Соня хотела попросить отца о чем-нибудь (да хоть о чем!), лишь бы продлить разговор еще на пару слов, как папа удалялся за дубовую дверь кабинета, погрузившись в свои мысли.
Затем Соня стала слишком большой для няни, но оставлять ее одну во время месячных отъездов было нельзя, и отец нашел отличное решение проблемы. Он отправил Соню в интернат, который находился за тысячи километров от родного дома.
Мрачный интернат из серого кирпича, обнесенный высоким забором, слыл отличной школой для маленьких наследников богатых родителей. Там Соня, несмотря на неустанный контроль и строгий режим, начала общаться со сверстницами во мраке потухших лампочек, под душной пеленой одеяла, где собирались девочки, чтобы пошептаться. И не смотря на равнодушно-вышколенных учителей, скучные уроки и полное отсутствие развлечении, Соня пережила там парочку отличных и сотни хороших дней, и более тысячи ночей, полных девичьих секретов и удушливого смеха до слез.
Потом был сумсув…
Но сейчас, под стрёкот ночных птиц и под мерный шум океана, Соня совсем не хотела вспоминать тот ад, в который Арнольд Иванович запихнул дочь в бесполезной попытке вылечить ВИЧ.
«Кажется, Львовы успокоились», подумала Соня и сонно поморгала. Сергей тоже клевал носом на соседней кушетке. Пора спать и набираться сил.
А завтра… Завтра – новый день. Только теперь уже со знанием того, что под одной крышей с Соней живет и спит самый несносный мужчина с самым внимательным взглядом.
***
Запах кексов все еще гулял в засыпающем доме.
Он добрался до хозяйской спальни, оформленной в бежево-коричневых тонах, и напомнил Диме о том, что уже завтра даст расчет Астаху. Астах был обязан обеспечить безопасность жене и сыну, но не справился с работой. А Дима не имел привычки давать людям второй шанс. Никогда.
Также Дима думал о том, что с утра свяжется со знакомым, который может собрать досье на любого человека в течение нескольких дней. Софья Арнольдовна, конечно, выглядит как ангел, но кто знает, что творится в ее красивой головке. Дима не доверял никому, слишком уж суровые уроки он получил, чтобы выучить этот. А следующие несколько дней, так уж и быть, он позволит этой училке быть рядом с сыном. Сам Дима планировал зорко следить за девушкой. Только в целях безопасности семьи, а не потому что ему вообще приятно смотреть на эту платиновую блондинку с голубыми глазами. Нет, вовсе не поэтому…
***
Аромат кексов заполз под закрытую дверь гостевой спальни, где Соня лежала на широкой кровати, слушала цокот часовых стрелок и не могла не вспоминать слова Дмитрия Алексеевича. О том, какая на ней лежит ответственность. Что будет, если он узнает о диагнозе Сони? Сможет ли понять? Попытаться разобраться? Или сразу же переломит ей шею и выкинет бездыханное тело в плещущийся за окном океан? Что-то внутри зловещим шепотом подсказывало, что последний вариант намного ближе к истине, от чего сердце начинало стучать быстрее.
Но так не хочется думать об этом под убаюкивающий шум океана, когда глаза сами закрываются, а дыхание успокаивается…
***
Дальше сладкий запах поднялся выше, по бесшумным ступеням, на чердак, где в этот момент Алена стонала под потным телом Астаха. Тела сливались в ритмичных движениях, заглушаемые стоны выходили пыхтениями меж стиснутых зубов, а совесть Алёны уже давно забыла дорогу к ее сердцу. Так же, как и муж, который забыл дорогу в ее спальню и вообще не обращал внимания на жену. Так почему бы Алене самой не найти утешение и ласку в сильных руках охранника?
Иногда, после быстрого рваного соития, на подкрашенные глаза Алёны набегали слезы. Но это ничего… Они стояли этих нескольких минут блаженства и ощущения нужности…
Глава 3
Дни бежали за днями, и каждый вечер Дмитрий Алексеевич ужинал с Соней и Сережей в уютной кухне, за огромным деревянным столом, поглощал кулинарные изыски Сони и разговаривал с сыном. Легко и просто он заполнил свое месячное отсутствие в доме, задавал Сергею вопросы, интересовался его делами, помогал выбрать новый макет самолета или даже склеить новый.
Соня радовалась этим почти семейным вечерам. И неважно, что на третий день приезда Дмитрия Алексеевича на ужин стала спускаться Алёна Вилорьевна.
Сонька прищуренными глазами наблюдала, как мадам кроваво-красным маникюром отодвигает розочку с вареньем, крошит хлеб или вяло ковыряет вилкой в тарелке. И чем больше не хотела есть Алёна Вилорьевна, тем сытнее и полнее становились тарелки во время ужинов. Соня запекала свинину в фольге, фаршируя ее ананасами и базиликом. Казалось бы, несочетаемые компоненты. Но Дмитрий Алексеевич и Серёжа так не думали, поглощая и нахваливая Соню. Правда хвалил только Серёжа, но пустая вылизанная тарелка его отца говорила сама за себя. Ну и пусть Алёна Вилорьевна морщила нос при виде обжаренной на гриле семги со сладким картофелем и помидорами черри. Один только довольный взгляд Серёжи и одобрительный кивок Дмитрия Алексеевича перечеркивали все плохое, что успела про себя подумать Алёна Вилорьевна при виде огромной чашки семифредо с клубникой.
Неважно, что говорила и делала Алёнка. Главное, что Сережа светился рядом с отцом, становясь все больше и больше похожим на него.
Вот только с шоколадным тортом заминочка вышла. Соня вытащила свое творение из холодильника и с гордым видом поставила на середину стола. Она ожидала восхищенных взглядов мужчин и недовольного от женщины. Но получилось все с точностью до наоборот. Алена приблизила носик к торту, принюхалась и жалобно вздохнула.
– Очень жаль, Сонечка, что ваши труды пропали даром.
– Но… почему?… Торт вкусный… – залепетала Соня. Сергей печально вдохнул, лицо Димы окаменело, и только зеленые изумруды переливались довольным блеском в огромных глазах Алёны.
– Дело в том, что мы с Димочкой не едим шоколад, – выдохнула Алёна, изобразив сожаление.
– А в чем…
– У папки аллергия, – сразу же выдал Сергей, за что получил еще один тяжелый взгляд от отца. Да, у такого сильного мужчины тоже бывают свои слабости. Мрачным взглядом Дима окинул кулинарный шедевр, словно тот был виноват во всех бедах. Насколько же тяжело Дмитрию Алексеевичу признаваться в том, что он такой же обычный человек, с болячками и аллергиями, а не железный супермен, каким выглядит!
Соня не хотела давать довольной Алёнке еще один повод для злорадства, поэтому спокойно положила торт обратно в холодильник и сказала:
– Ничего страшного. Завтра мы с Серёжей идем в музей с его друзьями. Угостим их. Да, Серёж?
Парень согласно закивал головой. Даже будучи сущим подростком, Сергей обладал чувством солидарности и не стал просить отрезать ему кусок от торта. Раз не ест папа, то и он тоже есть не будет.
– Вы идете в музей? – прищурил глаза Дима.
– Да. Не смотрите так, Дмитрий Алексеевич. Я не собирают тащить Серёжу в публичный дом, – усмехнулась Соня и начала убирать со стола. Алена тоже встала, чтобы помочь. Не особо большую помощь оказало ее перетаскивание варенья в холодильник, но Соня благодарно улыбнулась. Не будь тут Дмитрия Алексеевича, Алёнку бы ветром сдуло в пару секунд. – Музей – это место, куда ходят глазеть на…
– Я знаю, что такое музей, Софья Арнольдовна. Оставьте свой учительский тон для Сергея.
Зазвонил телефон, и Алёна вышла из кухни. Следом вышел Сергей, чтобы зарядить телефон.
– А знаете, что такое публичный дом? – едко спросила Соня, складывая салфетки. – Это место, где…
– Софья Антоновна, я сам могу рассказать вам во всех подробностях, что такое публичный дом, – хмыкнул Дима.
– Дмитрий Алексеевич, поверьте на слово, мои познания о публичных домах намного шире моих познании в языках.
– Не в моих правилах верить в пустые слова оппонента. Я всегда требую доказательств.
Они смотрели друг на друга, и тонкие искорки загорелись в воздухе от прямых взглядов.
На кухню, стуча каблуками, вошла Алёнка. Искры с шипением затухли и пеплом рассыпались в полете. Дима откашлялся и сказал Соне, которая тут же отвернулась к раковине:
– Завтра приедет Стас и отвезет вас, куда надо.
– Стас? – спросила Алёна и нервно поправила сережку. – А Астах? Что-то его не видно.
– Он уволен.
Дима встал из-за стола.
– Уволен? Но почему? – не удержалась Алёна и чуть не прикусила себе язык.
– В этом доме не должно быть того, кто не может обеспечить моему сыну полную безопасность.
Алена хотела возразить, но Дима поднял тяжёлую руку, бросил:
– Это не обсуждается, – и вышел из комнаты.
«Ну и ладно», подумала Алёна, выйдя следом. Не сказать, чтобы Астах ей так нравился. До мастерства Димы еще никто не допрыгивал, а Алёна многих попробовала и знала, о чем говорит. Но искать кого-то на замену Астаху – муторное дело. Слишком уж многие боялись ее супруга, чтобы рисковать головой и за его спиной ублажать Алену. Но ничего, она найдет кого-нибудь. Алена отлично умела уговаривать.
Тем временем Соня замерла возле мойки. Ее щеки горели, словно Дима прикоснулся пальцами к нежной коже. Ей ведь не показались эти искры в мужских глазах? Уф, немного прохладной воды на щеки и на шею, чтобы остудить жар. Но жар спал сам, когда Соня вспомнила слова Димы о безопасности Сергея. Он говорил так, словно обращался напрямую к Соне. Можно ли считать диагноз Сони прямой угрозой для Серёжи?
Соня принимала АРВ-терапию, и уровень вируса в организме был неопределяемым. Получается, что угроза заражения была на минимуме даже при прямом контакте с ее кровью. Но в большинстве своем люди не разбирались в подобных тонкостях, уверенные, что ВИЧ – вирус, передающийся через рукопожатие или воздушно-капельным путем. Хотя при правильном приеме таблеток развитие вируса можно остановить, купировать рост и жить полноценной жизнью.
Но вспоминая ледяной тон Димы, Соне казалось, что он прокричал роковые слова ей в лицо. А это означало, что диагноз Сони – угроза для Серёжи, а значит, если Дима узнает…
Правая ягодица дёрнулась, и Соня мысленно помолиться всем богам, которых она знала.
***
Поход в музей прошел отлично. Шумная группа мальчиков и девочек в сопровождении таких же гувернанток, что и Соня, остались в восторге от костей динозавра, пеларгониса с размахом крыльев до семи метров, огромного замороженного мамонта, в желудке которого сохранились остатки пищи. Был тут и макет саблезубого тигра, с хищно распахнутой пастью. Ребята с восхищением трогали острые торчащие клыки. Соня тоже притронулась пальцами к зубу и восхитилась, насколько макет похож на живого тигра. Глаза животного были светло-золотистые, и Соня не могла не вспомнить о своем хозяине. Что уж скрывать, о нем Соня думала слишком часто в последнее время.
Застывшую Соню отвлек голос Мелинды, которая присматривала за Олегом, одноклассником Серёжи.
– Гляди-ка, твоего босса напоминает, – хмыкнула темнокожая девушка, обнажив до неприличия белые зубы.
– Почему же? Вовсе не похож, – Соня любовно погладила колючую шерсть. – Этот зверь всех подряд жрал, да и клыки смотри какие.
– Ой, да ладно. Не заливай. Тут хозяев нет, можно открыто говорить, – перебила Мелинда и прошла вперед. Соня ее догнала и пошла рядом.
– Дмитрий Алексеевич – порядочный мужчина. Любит сына. И жену. Это не твой озабоченный папашка, который ковыряет в носу, словно ищет залежи золота и никак не может найти. Уже который год ищет, кстати.
– Видела я твоего Дэймона, – на английский лад выговорила Мелинда имя Дмитрия Алексеевича. – Тот еще монстр. От одного взгляда на него прям бр-р-р! От своего папика я слышала, что твой босс один из безжалостных людей. Так что прости, подруга, не могу представить твоего тигра домашним котенком.
– И вовсе он не мой, – сумела только пробормотать Соня, задумавшись.
– Ну это я так, образно. Хотя наверно и правда нормальный мужик твой Дэймон. Слыхала я, что он не из тех, кто лезет под юбку прислуге.
– Да, таких тварей везде по паре, – ответила понимающе Соня. – Но Дмитрий Алексеевич не такой.
– Эх, – мечтательно вздохнула мулатка. – Уж такому мужику я бы позволила залезть мне под юбку. А то противно ощущать щипки толстыми сардельками моего папика. Уже вся попа в синяках.
– Мелинда, хорошая моя, – перебила Соня похабные речи темнокожей красотки. – Если бы ты носила юбки хотя бы прикрывающие твою аппетитную черную попку, то и желающих ее ущипнуть было бы меньше.
Мелинда округлила глаза, хотела возмутиться, затем махнула рукой.
– Не назови ты мою попку аппетитной, я бы тебя за белые патлы потаскала бы.
– Ты еще не знаешь, с кем связалась, – отбила Соня с ухмылкой. Девушки засмеялись и пошли дальше.
Такие открытые разговоры были распространены между прислугой. На подобных прогулках открывались семейные тайны, передавались шепотом сплетни и обсуждались скелеты в дорогущих шкафах хозяев. А их там было достаточно напрятано. Именно прислуга являлась первоисточником информации, свежей и достоверной. Не раз разговоры между богатенькими миссис и мадам в верхних залах начинались со слов: «Дочь моей Аманды работает няней у Хаммитов. Так вот, поговаривают, что бокал дорогой миссис Хаммит наполнен с утра вовсе не вишневым соком…»
Но Соня была далека от этого сборища и обмена свежаком, как тут называли свежую сплетню. В интернате Соня была главарём девочек. Она руководила сплетнями, о чем-то заставляла умолчать, а о чем-то высказать громко вслух. Но то были девичьи невинные забавы, не выходившие за неприступные стены интерната. А тут – целая ячейка общества, много реальных судеб, сложных и порой поломанных. Семейные проблемы, измены, наркозависимость, тесты на отцовство, тщательно скрываемое банкротство, тайные махинации, романы с прислугой и прочее прочее прочее, в чем Соня не желала пачкать руки и язык. Поэтому она позвала Серёжу, и они покинули музея раньше остальных.
Машина с Вовой за рулем выехала с парковки и поехала вдоль океана. Следом ехал еще один тонированный джип со Стасом. Соня открыла окно и запах воды, смешанный с запахом близлежащих кафе, ворвался в салон.
– Софья Арнольдовна, вам лучше закрыть окно, пока мы не выедем из города, – водитель глянул на Соню через зеркало заднего вида.
– Господи, Вова, у вас кажется мания преследования.
– Это в целях безопасности, ведь никто не знает, как …
Вова не успел договорить, потому что его слова проглотил мощнейший удар в машину. Следуя внутреннему инстинкту, в доли секунды Соня притянула Серёжу к себе, прижала к сидению и закрыла своим телом.
Соня слышала скрежет металла, грохот, пронзительный крик. Не сразу она поняла, что кричит сама. Неужели она умеет так визжать, остро и болезненно?
Серёжа молчаливым кулем лежал под ней и не двигался.
– Серёжа, Серёжа, очнись, маленький мой, – хрипела Соня, пока салон наполнялся пыльным туманом из подушек безопасности, в которую уткнулся Вова. – Серёжа, миленький мой, Серёжа.
Сережа, открыл глаза и из них полились слезы, прозрачные и соленые. Их вкус Соня почувствовала, пока целовала мальчика в горячие щеки и шептала:
– Тише, Серёжа, тише. Мы живы и здоровы. Тише. Давай, надо выйти из машины.
– А Вова… – сипло прошептал Серёжа.
– Он тоже выйдет, только придет в себя. Давай, милый, выходи.
Дверь со стороны Серёжи распахнулась, и Соня увидела вечно хмурого и встревоженного Стаса. Он подхватили мальчика и вытащили из машины, затем выдернул и Соню из салона на улицу. Сейчас Стас еще больше хмурился и даже выматерился, пока нес слабого Сережу на руках в другую машину. Соню тоже подхватил какой-то мужчина и вскоре они оказались в безопасном салоне тонированного джипа, который через секунду уже несся по улицам, нарушая все мыслимые правила, игнорируя сигналы светофоров и превышая скорость до немыслимых пределов.
– Сережа, как ты? – прохрипела Сонька, ощупывая взглядом подростка. – Ты не ранен?
Она смотрела в испуганные глаза мальчика, которые постепенно стали наполняться слезами. Крупные капли потекли по его щекам, оставляя на веснушчатом лице влажные полосы.
– Я…я… – всхлипы не давали ему закончить предложение. Стас быстрыми движениями ощупал Сергея, пальцы прощупали голову, осмотрел руки и ноги.
– Все в порядке, парень. Ты в безопасности. Ты не ранен.
– Тише, тише, не бойся, Сережа, – бормотала Сонька, пытаясь успокоить дрожащего подростка. Соня ощутила колющую боль в левом боку, потрогала пальцами и почувствовала, как они стали влажными и липкими. – Боже мой, – прошептала Соня, глядя на свою руку, которая была вся в крови.
– Софья! – воскликнул Стас. – У вас кровь. Дайте я…
– Нет!
Соня крикнула так громко и неожиданно, что Стас и Сергей удивленно уставились на нее.
– Нет, нельзя. Не трогайте меня, – прошептала Соня и забилась в углу широкого сидения.
– Боже, Соня, у вас рана в боку! Дайте осмотреть! – Стас потянулся было к Соне, но она взвизгнула:
– Я сказала – нет! Не трогайте меня!
Соня сильнее прижала пальцы к ране, пытаясь остановить кровотечение.
– Вам что, мозги отшибло?! – проорал Стас, – Вы вся в крови!
Соня чувствовала, что ее терпение иссякает пропорционально горячей боли в боку.
– Стас, ты вроде умный мальчик, – выдохнула Соня и сморщилась, когда боль стала пульсировать сильнее. – Но такой ты упрямый. Говорю тебе, собери свои ласты, а не то я их склею вместе, если посмеешь прикоснуться ко мне. Ты понял меня, Стасик?
И от того, как вместе с болью в голубых глазах Сони зажглись яростные искры, Стас отступил назад и поднял руки вверх и примирительно сказал:
– Софья, вы хоть представляете, что со мной сделает Дмитрий Алексеевич, если узнает, что я оставил вас в таком виде и даже не помог.
– Не переживай, – хрипло усмехнулась Соня бледными губами. – С твоим боссом я разберусь сама. Скажу, что никому из мужчин не позволено прикасаться к моему телу до венчания. Не переживай, Стасик, он поверит. А Серёжа меня поддержит. Да, Серый?
Соня подмигнула Серёже и тот слабо кивнул, не отрывая взгляда от кровавого бока Сони.
– Ну и молодец, тебя можно брать в разведку. А теперь, Серёжа, посмотри в окно. Мы как раз проезжаем центральную улицу. Смотри, как красиво.
А как еще Сонька могла отвлечь мальчика? Она видела, каким страхом наполнены глаза Серёжи и от ужаса, который в них плескался, Соне становилось еще хуже.
Стас все-таки оставил ее в покое, лишь выматерился и тогда Соня прошептала.
– Стас, осмотри еще раз Сергея. Убедись, что у него нет открытых ран и что моя кровь не попала на него.
Стас недоуменно посмотрел на Соню, и тогда та не выдержала прикрикнула:
– Стас! Тебе что, шило в задницу засунули?! Что ты так вытаращился?! Делай, что тебе говорят! Сейчас же!
Нотки строгой учительницы с примесью истеричной блондинки возымели свое действие, и руки Стаса еще раз прошлись по телу Серёжи.
– Нет, вроде все нормально. Крови нет.
– Это, хорошо, хорошо, – прошептала Соня и из последних сил сжала рану.
В мозгу судорожными птицами летали мысли. Соню совершено не волновала ее собственная рана. Куда больше она переживала за Серёжу. Главное, чтобы он был в безопасности, главное отвести от него риск заражения.
Последние результаты анализов Сони выявили, что количество вирусов неопределяемое, а значит и риск заражения минимален. Но сейчас, когда беда подошла так близко и схватилась корявыми пальцами за бок Сони, она поняла, какой была безответственной и легкомысленной. А что было бы, если бы она порезалась на кухне ножом и задела Серёжу? Как-то они катались на велосипедах вдоль берега, и Соня упала с изяществом молочной коровы, и разбила себе коленку. Боже, даже вспомнить страшно, сколько раз Соня рисковала здоровьем этого невинного мальчика из-за своего безрассудства! И теперь думала о том, что Дмитрий Алексеевич обязательно подумал бы точно также, если бы узнал про статус Сони. Он бы решил, что Соня безответственная, безмозглая, бездарная (и еще много-много «без») девица, которая рискует здоровьем его сына. И был бы совершенно прав!
В клинике Соню отвели в приемную хирургию. Серёжу в сопровождении грозного Стаса увели в другой конец коридора, и вскоре Соня потеряла из виду рыжую голову среди толпы пациентов. Ей задали стандартные вопросы, запросили номер страховки. Когда Соня сказала о своем статусе, молодой врач лишь нахмурил брови и понимающе кивнул. Это вам не совковая больница, где инфицированных боятся осматривать даже в перчатках и с маской, а весть о статусе тут же распространяется по больничным коридорам. Нет, в штатах положительный статус не вешает ярлыка. Это болезнь, нестандартная, но не смертельная, которую пытаются лечить, а слова «врачебная тайна» не пустой звук.
Соне сделали перевязку. Накладывать швы не было необходимости, хотя удар был настолько сильный, что машину смяло вдвое.
– Видимо ручка двери, или еще какая-то деталь попали в бок во время удара, – сказал молодой врач, проверяя показатели. – Хорошо, что стекло не разбилось, последствия были бы куда плачевнее.
