Текст книги "Персональное чудовище (СИ)"
Автор книги: Климм Ди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)
– Борт прилетел почти в два часа ночи, а вылетел обратно в пять утра, – проговорил Дима, вглядываясь в сокращения, которыми пестрил листок, словно перед ним был какой-то зашифрованный код, разгадав который Дима найдет Соню.
– А тут… Смотрите, откуда он? Из столицы. И улетел обратно туда же! На вашу родину. Как я понимаю, Соня ведь тоже оттуда родом?
– Ага, – кивнул на автомате Дима. – Но тут нет ее имени…
– Вот именно! Человек прилетел один, уехал куда-то на три часа, и улетел обратно тоже один! Так ещё и на другой континент. Хоть и с дозаправками и пересадками, но все же! Какой смысл преодолевать такой путь, ну, скажите же, Дмитрий Алексеевич? – воскликнул Стас и Дима не смог не усмехнутся над воодушевлением и радостью в глазах помощника. Видимо, скучает все-таки по оперативке.
Но Дима все еще боялся поверить в то, на второй неделе бессонных ночей, непрерывных поисков, суматошной беготни по городу, теперь у них на руках зацепка. Хоть и маленькая, но все же!
– Может, деловая встреча? – спросили Дима, не веря в удачу.
– Ну кто будет ради какой-то встречи лететь через полпланеты еще и среди ночи? – отмахнулся Стас.
– А если ему надо было что-то передать? – еще раз попытался найти осечку Дима.
– Сейчас есть службы, которые доставят посылку, документы, деньги в любую часть планеты, при этом правительственным лицом гарантируется сохранность груза и конфиденциальность. Конечно, влетит в копеечку, но, если есть деньги нанять борт, значит, есть деньги нанять такую службу. Да и светиться своим человеком не надо.
– Наверно, ты прав, – проговорил Дима тихо.
– Завтра поговорю с теми, кто в тот день был на смене. Покажу фото Софьи. Там будет видно.
Дима шумно выдохнул и размял шею. Глянул на Стаса и спросил:
– Выпьешь?
– Я ж на службе…
– Да брось ты. Виски, коньяк, ром?
– Можно коньяку, – Стас устало опустился в кресло. Дима подошел к мини-бару, запрятанный в простой офисный шкаф. Вытащил две рюмки и бутылку отменного выдержанного коньяка, который ему передал Рома через мать, когда она приезжала в гости.
Поставил рюмки на стол, разлил напиток и сел напротив Стаса.
– Закусить нечем, – бросил он и Стас отмахнулся. Разом, не чокаясь, проглотили обжигающий напиток, и Дима тут же налил следующую.
Стас задумчиво крутил в руках хрустальную рюмку на тонкой ножке, любуясь бликами солнца в золотистой янтари жидкости. Даже цвет говорит о том, каким благородным и насыщенным букетом наполнен напиток.
– А знаете, – задумчиво проговорил Стас и Дима вскинул голову. – В тот день, когда Алена Вилорьевна попала в больницу, к вашему дому приезжал курьер.
– Откуда знаешь?
– Камеры у дома. Мы забыли про них в этой суматохе. Но вчера я просмотрел записи и видно, как курьер передает вашей супруге пакет.
– С какой компании? – навострился Дима, чувствуя, что в руки, кажется, попадает еще одна ниточка. Интересно, какой клубок разовьет эта зацепка?
Стас покачал головой:
– Он прикатил на велике. В простой куртке и кепке. А сейчас курьерские компании всюду пихают свои лого, да чтоб поярче. Да и на велосипедах они не рассекают, статус не тот.
– Может, с аптеки? – спросил Дима, проходя ладонями по скулам и почесывая отросшую щетину.
Стас понял намек Димы, ведь его самого не раз посещали мысли о том, что госпожа Львова могла подстроить свое отравление. Именно эта мысль подтолкнула Стаса просмотреть записи с камер.
– Вряд ли. Опять-таки, нет логотипа, или хоть какого-то медицинского знака на форме. К тому же, в аптеках даже аспирин не выдают без рецепта. Сейчас такая система, что врач из клиники направляет электронный рецепт в нужную аптеку с данными пациента, чтобы избежать подделок бумажек и махинации с таблетками.
Они молчали. Сейчас напряженная пружина словно ослабила свой тугой виток, и Дима впервые почувствовал, как сильно он устал. Тем более коньяк, выпитый на голодный желудок, ударил по шарам так, словно Дима выжрал половину бутылки. Именно это слегка расслабленное состояние, еще и приправленное пониманием того, что они, наконец-то, смогли хоть что-то нащупать, родило в сознании Димы идею.
– Вовка где? – спросил Дима.
– Мы с ним столько километров намотали. Он в паркинге, наверняка дрыхнет, – Стас встал из-за стола. Посидеть и выпить с хозяином, тем более с таким, как Дмитрий Алексеевич, это конечно хорошее дело. Но и переходить граней Стас не хотел.
– Пусть подкатывает к входу.
– Понял.
Стас набрал номер и коротко передал водителю приказ.
– А ты, Стас, давай отдыхать. На тебя смотреть больно, – хмыкнул Дима и хлопнул Стаса по плечу. Подхватил пиджак, и они вдвоем вышли из кабинета. – Тебя домой подкинем.
– Да я не так, чтоб устал. Просто поесть бы.
– Ну тогда давай подбросим, куда надо.
Владимир уже ждал их у входа. Коротко поздоровался с Димой, который по привычке сел на переднее сидение, а Стас устроился на заднем.
– Ты, Сташевский, домой? – спросил Вовка у Стаса, выезжая на дорогу. Тот покачал головой.
– Не. Я по дороге выйду. Поесть надо
– Тут недалеко есть китайский кафешник, там…
– Не, Вовка. Я уже знаю куда ехать, – перебил его Стас.
– Ну, диктуй адрес.
– Кафе Poke-Poke на Ocean Front Walk, – ответил Стас и Дима нахмурился. Знакомое название. А когда вспомнил, из чьих уст слышал его, усмехнулся. Ну молодец, Стас, что сказать.
Они высадили Стаса вдоль дороги и поехали дальше.
– Куда дальше, Дмитрий Алексеевич?
– К Соне, – ровным голосом ответил Дима. Вовка резко мотнул головой.
– То есть…
– То есть туда, где она жила. На Кейптаун.
– Понял.
Дима ехал знакомыми дорогами, по которым сам успел намотать приличное количество. И, конечно же, думал о Соне. Где же ты, барбариска, где? Что такого случилось, что его отважная смелая девочка испарилась? Какой урод посмел встать между ними?
Вова заехал на знакомую маленькую улочку, и дыхание Димы перехватило. Лицо его хранило каменное выражение, когда они остановились у подъезда Сони. Но внутри… Внутри Димы бушевал и полыхал пожар. Адским пламенем слизывая кровоточащие раны, заставляя только покрывшиеся корочкой порезы вновь вскрываться и пульсировать, посылая по напряжённому телу острые болевые искры.
Пока Дима шел к подъезду, ему казалось, что ноги его налились свинцом. Он вспомнил тот вечер, когда провожал Соню после ужина в рыбном ресторане. Вот тут она попыталась отшить Диму. И попытка ее была так неуклюжа, и в таком взволнованном дыхании заходилась ее грудь, что Дима не мог не улыбнуться, вспоминая горящие голубые глаза.
Вот и лестница, по которой он поднимался вслед за Соней. Любовался ее стройной фигурой, вдыхал ее аромат, что невесомым шлейфом тянулся вслед за барбариской. Готовый подхватить, если оступится. Готовый подставить свое тело, чтобы ей не больно было падать.
И площадка, на которой они с Соней предавались алчному, откровенному акту, когда Дима потерял голову и чуть не отымел Соню прямо тут, перегнув через вот эти грязные перила.
Сейчас, при свете дня, подъезд выглядел просто ужасно. Но тогда… Наступали сумерки, что скрыли в своей темноте все недостатки, отдалили дела и проблема, разум и устои, и этот томный полумрак обнажил те чувства, что Дима и Соня пытались скрывать и от друг друга, и от окружающих, с самой первой встречи.
Внезапно со стороны квартиры, которую снимала Соня, послышался звук открываемого замка. Дима замер. Сердце гулко и глухо билось о ребра, тяжело и неспешно разгоняя застывшую в жилах кровь. Вот дверь открывается, и Дима увидит…
Вышла темнокожая девушка, с афро на голове, в коротком топе и джинсовых шортах, больше похожие на трусы. Заметив на себе застывший взор Димы, девушка слегка улыбнулась. Плавной походкой прошла по коридору, ближе к Диме. Но, когда увидела застывшую каменную маску на лице мужчины, увидела, каким огнем полыхают светлые глаза, которые словно смотрели сквозь нее, заметила, как сжались кулаки и напряглась мощная мужская фигура, девушка поспешила ретироваться, подальше от этого незнакомца, от которого веяло неудержимостью и каким-то отчаянием.
А Дима даже не заметил взгляда девушки, не услышал ее быстрых шагов по ступеням вниз, не видел опустевшего коридора, в котором остался только он один.
Дима смотрел на дверь. Ту самую заветную дверь, возле которой впервые поцеловал Соню, и грудь его перехватило раскалённым жгутом, что враз выкачало дыхание, не оставив ни вдоха, и хлестнуло нутро шипованной огненной плетью.
Дима шумно выдохнул и разжал кулаки. Значит, уже сдали комнату Сони…
Диме пришлось постучаться в семь дверей, прежде чем он нашел того, кого искал. Приветствие, быстрый взгляд за спину открывшего дверь и глухое удовлетворение при знакомом звуке. Пару вопросов, пачка денежных купюр и довольные улыбки.
И вот Дима сидит в машине, в этот раз на заднем сиденье. Потому что он не хотел выглядеть полным идиотом, сидя на переднем кресле, рядом с Вованом, с песиком на коленях.
Дима почувствовал, как его ладони коснулся прохладный влажный нос, и услышал тявканье. Посмотрел на Марселя и не смог удержать улыбки, которая не появлялась ни разу со дня исчезновения Сони. Погладил мягкую шерстку, когда этот негодник неуклюже вскарабкался Диме на колени.
– Э-э-э, нет. Мы так не договаривались, – пробормотал Дима. Но не смог скинуть пса, который свернулся клубком и грел ноги даже сквозь свою шерсть и ткань брюк. А когда Марсик посмотрел на Диму чернющими глазками-пуговками и чуть склонил голову на бок, Дима хмыкнул и покачал головой. Погладил осторожно и мягко бока Марселя, придерживая второй рукой, чтоб не соскользнул с колен, и тихо задумчиво произнес, обращаясь к псу:
– Ну что, Марсе-е-ель, будем искать твою хозяйку?
Пес повилял коротким хвостом и выдал:
– Гав!
Дима принял этот ответ за согласие. Спросил еще тише:
– А когда найдем, будем ее наказывать?
Марсель помолчал несколько секунд, внимательно глядя на Диму. И снова ответил коротко и емко:
– Гав!
– Вот и я так думаю, – довольным голосом проговорил Дима. – Будем наказывать, еще как будем. Так накажем, что мало ей не покажется. Да, Марсик?
– Гав!
Глава 25
– Романыч, как ты там?
– Здоров, Дим. Да потихоньку-полегоньку. Сам как? – спросил Роман, и Дима улыбнулся, услышав в трубке голос брата. Улыбнулся расслабленно и спокойно. Только при разговоре с братом Дима мог отпустить контроль и не быть постоянно начеку.
– Тоже неплохо. Как мать?
– Ничего, поживает. На плавание записалась, – хмыкнул добродушно Роман.
– Да ты что? – хохотнул Дима. – Ну, мать, молодца. Так держать. А что это, у Вероники Степановны сын – моряк, а учит ее кто-то другой?
– Ты что, мать не знаешь? Я ее чуть ли не силком готов был к нам в спорт-центр возить, так она мне выдала, что со мной невозможно заниматься. Видишь ли, я ей весь кайф обламываю, – проворчал Рома, и Дима захохотал.
– Прям так и сказала?
– Ага. Где только набралась? Точно Серегиных рук дело.
– Ну уж точно не я!
– Да куда тебе, – хохотнул Роман в трубку. – В твоем возрасте пора уже пенсию клянчить да по собесам ходить.
– Ты, Романыч, меня на год младше, так что уважай старших…
– О-о-о. Вот и старческое нытье подкатило.
– А с матерью кто занимается?
– Наши ребята, проверенные. Кстати, как там Сергей?
– Хорошо, весь в учебе. Скоро дядьку нагонит по росту. Все вспоминает твой полигон, куда ты в прошлом году его возил. Еще хочет.
– Так что ж, проблема что ли? И в этом съездим.
– Даст Бог, съездите, – тихо ответил Дима. Откинулся на спинку кресла и закурил сигарету.
– Все еще смолишь? – спросил Рома.
– Ты мне еще лекцию зачитай. Сам-то, небось, тоже дымишь.
– Так мне по статусу положено, – усмехнулся Роман. – Полковник, как-никак.
– Да, Рома, ты молодец, – искренне похвалил Дима брата.
– Как Алена? – перевел тему Роман, который никогда не любил особого к себе внимания.
Дима помолчал. Алена была в больнице. С ней работали психологи и еще какие-то специалисты. По прогнозам врачей, ее уже должны были выписать, но прикрепить постоянную сиделку. Всю эту информацию до Димы доносил Стас. Счета оплачивал Дима, но больше он не пытался ничего выяснить про почти бывшую жену, развод с которой был на последней стадии. Раз она так и не удосужилась связаться с Сергеем, то грош цена такой матери.
– Нормально, – бросил Дима, не желая углубляться в проблемы. Ведь звонил-то он брату совсем по другой причине. – Слушай, Ром, у меня к тебе просьба.
– Во-о-от оно что. А то я думал, ты брату своему просто так позвонил, как дела спросить, может, с днем рождения поздравить.
Дима подскочил на кресле и стал судорожно листать настольный календарь.
– Ты чё, серьезно? У тебя что, днюха сегодня?
– Да расслабься, – хмыкнул Рома. – Шучу я.
– Ну ты и жук, – Дима откинулся на спинку кресла. И Роман только с братом мог быть до конца откровенным и честным. И быть самим собой – веселым, задорным, насмешливым. Ведь на службе, при солдатах и сослуживцах, Роман обязан был держать лицо. Что, в принципе, ему очень даже удалось, потому что вряд ли кто-либо из бойцов видел открытую мальчишескую улыбку Романа, которая была у него с детства, и которую он дарил лишь близким.
– Ну, что там у тебя? Выкладывай, – посерьёзнел Роман, и Дима живо представил себе, как брат выпрямляется в кожаном кресле, привычно хмурит темные брови и смотрит перед собой острым взглядом, моментально переключаясь в режим «к бою готов».
– Тут такое дело. Надо найти одного человека, у вас там, в соседнем городе. Ну и так, одним глазком, а лучше двумя, как следует, хорошенько последить.
– Понял. Данные есть?
– Я тебе файл перешлю на почту…
– Так, стой. Ты доки через обычное мыло собираешься кидать?
– Да. А что?
– Записывай адрес. Это зашифрованный канал, даже Сноуден не отследит.
Дима записал на бумажке адрес и нахмурился.
– А что не так с обычной почтой?
– Теперь, Дмитрий Алексеевич, вы этой почтой можете только любовные записки своей секретарше слать. Ну или мне пошлые картинки отправлять, – хмыкнул Рома, но Дима уловил какое-то напряжение в голосе брата.
– Ты говорить не можешь?
– Не, все в норме. Это связь тоже блокирована для сторонних ушей. Просто пока не время что-то раскатывать. Все еще на стадии подготовки. Но надо создать видимость, что мы все у кое-кого под крепким колпаком.
– Это как-то касается нашей семьи? – спросил Дима, впечатывая сигарету в пепельницу.
Рома помолчал несколько секунд. Дима знал, что прежде чем что-то сказать, Роман всегда взвешивает свои слова. Это не значит, что он не доверяет Диме. Но должность и суровые годы службы вымуштровали его быть бдительным и просчитывать действия, на три шага вперед опережая противника.
– Это касается твоего тестя, – наконец ответил Роман, и Дима удивлённо спросил:
– Вилория, что ли? Аленкиного отца?
– Ты же понимаешь, я не могу выдать все, что у нас есть. Тут, конечно, не военная тайна и под трибунал я не пойду. Просто завязки серьезные, а у тебя с ним все-таки…семейные узы.
– Рома, я развожусь, – твердым голосом ответил Дима. – То есть, уже почти развелся.
– О-па, – выдохнул Роман, и эта был один из тех немногих случаев, когда его удалось удивить. – Тогда ясно, зачем Елагин в штаты мотался.
Дима замер, сжимая в пальцах трубку. Воздух, горячий и обжигающий, замер в легких, и перед глазами вдруг помутнело. Помутнело настолько, что все вокруг окрасилось в кроваво-алые тона.
– Елагин был в штатах? – просипел Дима, медленно выдыхая воздух.
– Да, вот как две недели назад. А ты что, не в курсе?
Дима силой сжал веки пальцами, до ярких искр в глазах. Стараясь не сломать очередной телефон, чуть ослабил хватку пальцев.
– Нет, я не в курсе.
Теперь многое, очень многое становилось на свои места. Растерянные кусочки огромной темной мозаики, которая была собрана неизвестно кем и непонятно зачем, и которую Дима со Стасом пытались неуклюже и коряво склеить, состыковывая неподходящие кусочки, теперь встали на место.
Елагин.
Теперь Дима знает имя виновного.
Осталось только выбрать способ, которым Дима уничтожит Вилория.
На частном аэродроме Стас показал фотографию Сони сотрудникам таможни и те подтвердили, что именно она садилась на самолет. Можно хорошо подчистить за собой хвосты, удалив информацию из базы данных. Но при этом остается чисто человеческий фактор. Ведь Соня, растерянная, заплаканная пассажирка частного борта, хорошо запомнилась и таможеннику, и диспетчеру. Далее Стас узнал направление судна и количество пассажиров – двое пилотов, один мужчина и одна женщина. При информации о мужчине, Дима чуть не разнес в щепки свой кабинет, но Стас поспешил его успокоить, сказав, что между мужчиной и девушкой не было романтических отношении, и пограничник, который говорит на русском, заметил, что молодые люди обращались друг к другу на «Вы». Да и девушка не выглядела, как влюбленная, счастливая невеста, а скорее была потерянная и слишком уж бледная…
Имя хозяина воздушного судна Дима не смог узнать. Самолет был зарегистрирован на какую-то мелкую посредническую компанию, как и предполагал Стас.
А еще, несколько дней назад, Диме позвонила Мария – сотрудница того центра, куда Дима повез Соню и Марселя в их первое, так называемое, свидание. Мария взволнованным голосом спросила у Димы, все ли в порядке с Софьей. А потом уже торопливо объяснила, что около десяти дней назад, почти среди ночи, на пост охраны пришла девушка и оставила конверт с десятью тысячами долларов. Все эти дни Мария была в отпуске, но выйдя на работу, просмотрела записи и в кадрах признала Соню и поспешила позвонить Диме.
Это была Соня.
Дима, которому отправили запись с камер, смотрел на монитор компьютера и вглядывался в серо-белое изображение. К сожалению, объектив камеры не захватывал дорогу, поэтому снова было непонятно, с кем и на чем приехала Соня.
Но все равно, Дима видел ее. Его Соню. Ее наспех собранные светлые волосы, ее стройная фигура и легкие шаги. Ее бледное лицо, нахмуренные брови и такие непривычные темные круги под встревоженными глазами. Дима вглядывался в каждую черточку милого лица и даже задержал дыхание, словно пытаясь сквозь экран услышать мысли Сони. А затем Дима и вовсе забыл, как дышать, когда увидел, что левая кисть Сони перевязана какой-то тряпкой, покрытая бурыми пятнами, при виде которых Дима с силой ударил по столу, затем обхватил себя за голову и сжал в пальцах волосы, пытаясь удержать рвущиеся наружу бешенные крики. Кто посмел?! Кто посмел ранить Соню и заставил ее уехать от него?!
Теперь Дима знал, кто посмел.
Это знание принесло ледяное спокойствие в нутро, которое металось и бушевало последние две недели с момента исчезновения Сони. Все чувства и ощущения, переживание и беспокойство, вдруг улеглись, успокоились, приняли ровное течение. Потому что теперь их место занял арктически-ладной расчет и бездушное спокойное намерение отомстить виновнику.
И теперь, зная, в какой стране и в каком городе находится Соня, что она в целости и сохранности, Дима немного успокоился и думал холодной головой. Хорошая новость в том, что Соня именно в той стране, куда у Димы есть возможность добраться. И где есть брат – Роман, на которого можно положиться на все сто.
– Что ж, – прозвучал в ухе спокойный голос брата. – Это даже лучше, что ты не будешь во всем этом замешан.
– Неужели все так серьезно? – осторожно спросил Дима, приходя в себя от неожиданного открытия.
– Ставки, игры, долги.
– Твою ж… – процедил Дима. – Неужели, все еще играет?
– Игроков бывших не бывает. Как и наркоманов, – безапелляционно ответил Роман.
– Да уж, – выдохнул Дима. – Сколько раз я его вытаскивал из этого дерьма. И каждый раз ведь дочерью клялся, что больше не подойдет к игральному столу.
– Все они так говорят. Но теперь Елагин по самую макушку в болоте, и додумался покуситься на государственные документы, как-никак, доступ у него есть.
– А как ваш водник ввязался в расследование? Это же не ваша юрисдикция.
– Игоря Олеговича помнишь? Мой первый командир в десантуре. Так он до генерал-майора дослужился. Попросил по старой дружбе подсобить, по старым связям пройтись, вот и стараюсь.
– Гостайны это, конечно, серьезно. – пробормотал Дима, закуривая сигарету. – Так ты говоришь, Вилорий в штаты наведывался?
– Да, буквально на полдня, туда и обратно. Опять нахватал у всех, кто пока дает. Но дают-то не дураки, им потом возвращать надо, а такие люди своё выбивать умеют. У Елагина, боюсь, скоро счетчик крякнется от этих долгов. Так что на счет твоей просьбы? – напомнил Рома.
– А, да. Надо поводить кое-кого. Аккуратно так, без пыли и шума. И, главное, не напугать.
– Не спугнуть или не напугать? – с усмешкой уточнил Роман.
– Не напугать, – отрезал Дима и вновь услышал смешок брата.
– Так человек этот, значит, с тонкой душевной организацией?
– Ром, брось ерничать, я тебе серьезные вещи говорю, а ты, – проворчал Дима. Но Рому, который зацепился за слова брата, было не остановить.
– Ну а что я? Я за тебя, братец, переживаю. Смотрю, и у тебя душевная организация внезапно утончилась.
– Ну уж точно не настолько, чтобы братишке по носу не надавать.
– Эх, ты, Димас, забыл, что с я морскую десантуру прошел? А это покруче морских котиков в штатах, – хвастливо произнёс Роман, и Дима усмехнулся.
– А ты вспомни, Романыч, кто тебя за шкирку таскал и гонял круги мотать.
– Помню я, помню, – потеплевшим голосом ответил Роман. Но все же не смог удержаться и выдал довольным голосом: – Слушай, а ты случайно не про Сонечку говоришь?
Дима замер и недокуренная сигарета выпала у него из пальцев.
– И что это должно значить? – тихо спросил он, подхватывая сигарету и туша ее в пепельнице.
– А это должно значить, что брат твой младший высоко сидит да далеко глядит, – ухмыльнулся Рома и Дима прошипел:
– Слушай, ты реально забыл, как тяжел братский кулак?
– Да ладно, не кипятись, – усмехнулся Рома. – Мать как приехала от вас, так все уши мне прожужжала про Сонечку. Какая она хорошая, умная, добрая. А красавица-то какая, м-м-м, загляденье! – пропел Роман и Дима уже вживую представил с каким удовольствием помнет языкастому братцу бока. – Говорила, как Сережа ее любит. Но, я смотрю, не только Серега в Сонечку влюблен.
– Роман, завязывай, а, – бросил Дима. Любому другому Дима никогда бы не позволил так разговаривать с собой, и уж тем более говорить о Соне. И только при поддевках брата почувствовал, как краска заливает щеки, и еще больше разозлился. – А ты, Рома, не завидуй. Уже под сорокет, а все еще по девкам таскаешься. Не стыдно, а? Как тебя там мать еще не женила на одной из своих студенческих подруг?
– Так я ж женюсь, – вдруг ответил Роман, и Дима протянул:
– Чего-о-о? Это что еще за новости такие? И почему я не в курсе?
– Так надо, – лишь бросил Роман и Дима замолчал. В голосе брата уже не слышалось ни издевки, ни легкомыслия, а зазвучали стальные нотки, которые появлялись, когда Роман говорил о чем-то серьезном.
– Так, Ром, ты мне вот что скажи – у тебя там все в порядке?
– Все под контролем, – отрезал Рома, и Дима немного расслабился, хотя все еще был удивлён. Но раз Рома говорит, что все под контролем, значит, в его твердом кулаке сейчас находятся кончики от всех ниточек, и он может дергать за любую, какую посчитает нужной. А это главное.
– А невеста-то твоя хоть красивая? – не мог не вернуть ответку Дима.
– Да я особо не присматривался, – проворчал Рома. – Смотреть-то не на что.
– Как так-то? Ты-то, Роман, и на женщину не смотрел? Да я тебя знаю с малых ногтей, ты ж ни одной юбки с красивыми ножками не пропускаешь.
– То-то же и оно. С красивыми. А тут… так себе.
– Ты кажется еще забыл батины слова, которыми он нас учил быть вежливыми с девушками, – строго проговорил Дима. Но вспомнил свое поведение с Соней в клинике, и волна сожаления и стыда окатила его самого.
– Ладно, ладно. Просто устал я, – вздохнул Роман. – У нас, если ты забыл, сейчас полночь, а у вас утро.
– Не забыл я. Просто знаю, что ты спишь по четыре часа в сутки.
– Так нам сам Виссарионович наказывал, – хмыкнул Роман.
– Звать-то как, невесту твою?
– Диана, – отрывисто бросил Рома.
– Приеду познакомишь? – хмыкнул Дима.
– Не до этого будет, – пробурчал Рома и перевел тему. – Ладно, Дима, шутки, шутками, а дела делать надо. Ты мне высылай, что есть, на почту. Я все сделаю как надо, не переживай. Софью в обиду не дадим, пугать тоже не будем. Все аккуратно, чистенько, как мы умеем.
– Ну я в тебе не сомневался, – улыбнулся Дима. – Спасибо тебе, Ром. Я в долгу.
– Да ладно, что я, брату родному не помогу? – проворчал Рома. Помолчал и добавил: – Тем более, когда дело касается Сонечки.
– Ну все, Ромка, доигрался, – прорычал Дима. – Жди, скоро прилетит тебе от меня.
– Жду, жду. Давай. На связи.
Конец вызова.
***
– Что произошло в сумсуве?
Голос Жаната, как обычно равнодушный и холодный, испугал Соню. Она подскочила в кресле и шумно вздохнула, когда Жанат протянул ей чашку ароматного кофе.
– Это место… – запнулась Соня. Как можно коротко и емко рассказать о самом ужасном месте с самыми ужасными врачами? – Там лечат… Нет, не лечат. Наоборот, там калечат ВИЧ-инфицированных. Заставляют пить экспериментальные препараты. Меняют терапию каждый месяц. Следят за реакцией.
– Как ты туда попала?
– Так же, как и многие. Родителям дурят головы, якобы от вируса можно излечиться. Мой отец попался на эту удочку. Вот и засунул меня на полгода.
– А Мила? Как она туда попала?
– Ее отец – конченный ублюдок, которому нужно отрезать его огромное брюшко, пожарить в кипящем масле и заставить сожрать на обед, – спокойно ответила Соня и сделала глоток горячего эспрессо. Жанат удивленно вскинул брови и это была первая более или менее положительная эмоция, которую Соня наблюдала на каменном его лице за последнюю неделю. – Это он ее туда упрятал. Но, боюсь не для того, чтобы вылечить Милу.
– А зачем?
– Чтобы скрыть ее диагноз. Ему бы озаботиться размером своего обрубка в штанах. Так нет, он озаботился тем, что весть о диагнозе Милы разнесется по городу и покроет его семью несмываемым позором. Говорю же, конченный ублюдок.
Соня запила последние слова еще одним глотком. Затем продолжила:
– Вот только я смогла там продержаться. Я приняла условия игры. А Милка… – вздрогнула Сонька и Жанат зыркнул на нее темными глазами.
– Что Милка?
– Она такая добрая, мягкая, чистая, – Соня вгляделась в изувеченное лицо подруги. – Была такой до сумсува. Почему-то главврач, толстый ублюдок с маленьким хреном, взъелся именно на Милу. Он издевался над ней, – надломлено проговорила Соня и прижала пальцы к глазам. – Понимаете, Мила задавала вопросы, какие препараты, для чего. Пыталась выписаться. Такая наивная. А именно это возбуждало больного выродка.
– Он, – Жанат откашлялся, и лицо его потемнело на глазах испуганной Сони. – Что он делал с ней?
– Никаких изнасилований, – сразу ответила Соня. Ее испугала кровожадная ярость в обычно непроницаемых глазах Жаната, и она продолжила: – Он брезговал пациентами. Но он издевался, привязывал к стулу, вызывал насильно рвоту. Хотел слышать мольбы и плач.
Чашка дрогнула в руках Сони, и горячий кофе расплескался на джинсах.
– Черт.
– Не обожглась?
– Нет. Но придется сидеть тут в трусах, пока высохнут джинсы. Надеюсь, я вас не стесню?
– Для девушки, которая осведомлена о размере члена в штанах каждого встречного мужчины, ты слишком поздно озаботилась приличиями, – хмыкнул Жанат. И только Соня хотела выплеснуть остатки горячего напитка в этого бесцеремонного мужчину, как заметила предостерегающий взгляд. Рука Сони сама по себе опустилась вниз.
Черт, он что, гипнотизер?
Жанат вытащил пачку купюр из портмоне, и кинул на низкий столик.
– Купи себе все необходимое.
– Как вы щедры, – хмыкнула Соня. В голове вспыхнуло воспоминание о таком же жесте Елагина, и ее передернуло от отвращения.
Соня не заметила острого взгляда Жаната, который следил за застывшей Соней прищуренными глазами.
– Уснула?
– А, – очнулась Соня. – Спасибо, но у меня с собой две сумки вещей. Просто никак нет времени съездить за ними в отель.
– Семен тебя отвезет.
Жанат вновь обернулся к Миле. У порога Соню остановил его спокойный голос.
– Где находится эта клиника?
– Я точно не помню. Где-то по Северной объездной, около десяти километров. Там съезд незаметный. Дальше бездорожье выведет прямо к воротам.
Молчаливый кивок говорил о том, что Жанат принял информацию.
– Только, пожалуйста, никогда не говорите с Милой про сумсув. Для нее это оказалось намного тяжелее, чем для меня.
Очередной молчаливый кивок и напрягшиеся мышцы широких плеч говорили о том, что Жанат принял и эту информацию.
Соня тихо вышла из палаты.
***
Еще через три дня Соня боялась зайти в палату к подруге. Жанат стал похож на страшное чудище из ужастиков Стайна. Плотная темная щетина покрыла осунувшееся лицо. Глаза впали и приняли еще более пугающее выражение. Жанат сменил одежду, но сделал это в мужском туалете клиники, и футболка с классическими брюками и кроссовками смотрелись просто ужасающе на высокой фигуре.
А как он рычал на врача! Бедный эскулап чуть не обделался в белые штанишки, когда Жанат схватил его за лацканы халатов и приподнял над полом. Сонька вместе с Семеном, помощником Жаната, еле оттащили разъяренного мужчину и выпроводили бледнющего врача из палаты.
– Слушайте, так уже и в палату зайти страшно, – проворчала Соня, пока Семен вез ее в магазин за необходимыми мелочами. Мужчина вел машину аккуратно, осторожно объезжая кочки и Соня не смогла не улыбнуться от того, с каким сосредоточенными вниманием Семен соблюдает все правила.
Семену было около шестидесяти. При этом он был из того типа людей, чей возраст трудно определить на глаз. Фигура Семена была крепка, и наработанные мышцы виднелись под наглухо застигнутой голубой рубашкой. Но при этом округлое лицо мужчины избороздили тонкие морщины, и Соня подозревала, что каждая эта черточка появилась в следствие пережитых трудностей и препятствии.
Семён был неизменно вежлив с Соней все эти дни, и они успели даже наладить что-то наподобие легких приятельских отношений. Семен приносил Соне заваренный травяной чай с лимоном и щепоткой ванили, горячий обед из соседнего ресторана, который за разговором с мужчиной Соня не замечала, как проглатывала. А иногда, проснувшись среди ночи на соседней с Милой кушетке, Соня обнаруживала, что ее плечи укрыты простыней. Так как представить Жаната за таким занятием было подобно тому, как если бы с неба на землю спустились драконы, Соня была уверена, что именно заботливые заскорузлые руки пожилого мужчины укрывают ее, когда она забывается тревожным сном.
И именно беседы со спокойным, разъяснительным Семеном приносили в душу Сони что-то наподобие покоя. Хотя Соня все еще словно находилась меж двух миров, где-то посередине между Лос-Анджелесским океаном и больничной палатой, и состояние ее вряд ли можно называть выше удовлетворительного, все же Соня была благодарна Семену за его аккуратную поддержку и временное забытье, что приносили их спокойные беседы.
