Текст книги "Персональное чудовище (СИ)"
Автор книги: Климм Ди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
– О’кей, – кивнул подросток без лишних вопросов.
– Софья Арнольдовна, насколько я знаю, вы еще где-то работаете, кроме основной работы переводчика.
Насколько я знаю?! Кого Дима пытается обмануть? Да он наверняка даже в курсе, что Соня ест на завтрак!
– Составьте оптимальный график занятий, и вышлите мне на почту. Сверьтесь с расписанием Сергея в школе и своим графиком работы. Думаю, теперь у вас нет необходимости в дополнительной подработке.
– Да у меня даже времени не останется на это, – прошипела Соня, сцепив пальцы.
– Вот и отлично, – улыбнулся Дима, словно кот, объевшийся сметаны. – Ладно, у нас уже время обеда, а я жутко голодный, – очередной кровожадный оскал, глядя Соне прямо в глаза, – Всем пока.
Вероника Степановна, Сергей, Стас и проснувшаяся Милена Ивановна шумно попрощались с Димой. Лишь одна Соня сидела с каменным лицом, горящими от ярости глазами и сжатыми губами.
– До скорой встречи, Софья Арнольдовна, – тихо проговорил Дима, глядя на нее золотистым обещающим взором.
– Приятного аппетита, Дмитрий Алексеевич! – процедила Соня, хотя они оба знали, что за ее пожеланием скрывается искреннее благословение подавиться самым жгуче-острым перцовым соусом, который только можно найти в сорока семи префектурах Японии!
Глава 11
«Жизнь коротка, а секс вечен»
© Тинто Брасс
Спустя неделю
– Дмитрий Алексеевич…
– Стас, у тебя что-то срочное? Я немного занят.
– Э-э-э…Хорошо, давайте я перезвоню…
– Это на счет Сергея?
– Нет… Ну, не совсем…
– Стас, меня и так тут японцы мурыжат, только ты не тяни кота за яйца! – резко, – Выкладывай, что там у тебя.
– В общем, я довез Софью до дома.
– И? – встревоженно, – Что с ней?
– Все в порядке, не переживайте. Просто… не знаю, мое ли это дело…
– Стас! – гневно.
– Она вышла из машины и я немного отъехал. Софья…немного злится, когда я жду, чтобы она зашла домой.
Дима хмыкнул над тактичным «немного злится».
Что же успела натворить эта неугомонная девица, пока его нет в городе?
– Я стал ждать, пока она зайдет в подъезд. Но вместо этого Софья подошла к…парням.
– К каким парням? – процедил Дима и сжал телефон в ладони.
– Думаю, вы знаете, какой контингент обитает в Кейптауне, еще и вечером.
Дима знал. Прекрасно знал, какие люди там обитают, и не только вечером. При необходимости эти уроды могли толкать наркоту или всовывать другую дурь средь бела дня, на ступенях приходской церкви, на глазах у Папы Римского и всего кардинальского конклава.
Какого же хрена понадобилось Софье Арнольдовне от этих дегенератов?!
– Так вот, насколько я увидел, Софья купила у одного из них…травку. Ну, вы понимаете, о чем я.
Мать твою, с-с-с…стерва! Да она что, совсем там охренела?!
– Дмитрий Алексеевич, вам нужен был полный отчет о передвижениях Софьи, поэтому…
– Стас, все в норме.
Хрен вам, а не норма, блядь!
– Дальше я сам разберусь.
О, он разберется, еще как разберется!
Так разберется, что аппетитной попке мисс Климовой мало не покажется!
***
Ох, как мягко и раскатисто поет Эл Джерро! Голос проникновенный и трепетный проникает до костей, сливается в быстрое течение крови по венам и вызывает смутные воспоминания о студенческих годах. Именно тогда Сонька всей душой полюбила джаз. И рок-н-ролл. И поп. И соул, и франк, и рок… Сонька полюбила музыку, которая спасала ее от одиноких вечеров и ночей, когда она корпела над стопками книг и лекции в то время, как ее однокурсницы бегали по кино и свиданкам.
– Айм ин лав уиз ю-ю-ю… – напевала Соня, медленно размывая пену по скользкой влажной коже рук. Наконец-то, впервые за последние месяцы, она могла позволить себе понежиться в ванной, наполненной горячей водой и с невесомой горой ароматной пены.
И ничего, что длина ванны около метра и мокрые коленки торчат из пены у носа. А спина упирается не в покатый ровный акрил, а в жесткую чугунную спинку. Это все неважно.
Сейчас, со свернутым косяком в одной руке и с бокалом мартини в другой, Соня не обращала внимания на мелкие минусы.
Соня вытянула губы трубочкой и втянула горклый едкий дым полной грудью.
Ух, как хорошо! Соня не увлекалась сигаретами, алкоголем, наркотиками. Она вообще старалась не заполнять свою жизнь никакими пагубными привычками. Она ценила трезвый ум, ясную память и четкий взгляд на вещи, и эти качества всегда ее выручали, ведь положиться на кого-то кроме, как на саму себя, Соня не могла. Да и люди с ее диагнозом должны следить за своим здоровьем намного тщательнее тех, кто этим недугом не заражен.
Но все же, этот принцип не помешал Соне, еще учась в старших классах, научиться различать качество травки по виду и запаху, ловко сворачивать сверток, и раскуривать его вместе с девочками по комнате. Не думали же вы, что Соня – ангел во плоти? Или что в закрытых интернатах живут благородные мамзельки, которым недоступны простые радости жизни? Еще как доступны. Тем более, все ученицы были из довольно обеспеченных семей и могли заплатить охранникам за небольшие послабления и молчание.
В те школьные годы Соня не особо понимала всего эффекта от курения травки. Тогда это было каким-то тайным действием, главным очарованием которого была необходимость скрываться в женском туалете вместе с такими же взбудораженными подругами. Они передавали друг другу самокрутку, словно трубку мира, и заливались душимым хохотом над несуществующими шутками. Окончив школу и покинув интернат, Соня ни разу не притрагивалась к травке, так как не было ни тяги, ни желания.
Но сейчас, в более осознанном возрасте, раскуривая травку в одиночестве, в полной горячей воды ванне, запивая горький дым сладким мартини, Соня поняла и приняла еще один неоспоримый и весомый эффект соломы. Это – сексуальное возбуждение. А, учитывая состояние Сони после знакомства и встреч с господином Львовым, можно было не сомневаться, что именно этот эффект проявил себя в самой яркой форме.
Вода успела остыть, и Соня с неохотой затушила окурок о кружку, что стояла на бортике ванны. Спустила воду и встала под душ. Она лениво скользила пальцами по мыльной коже, и ощущала нарастающее возбуждение. Пальцы очертили налившиеся груди и чувствительные соски, ладони скользнули по напряженному животу и прижались к пульсирующему лону. Черт, единственная жалкая попытка Сони самоудовлетвориться была в ду̀ше все того же интерната, но закончилась полным фиаско, неловким стеснением собственного только развивающегося тела и непонятной брезгливостью подобными методами, которыми хвастались одноклассницы. И после той жалкой неудачи, Соня никогда не возвращалась к подобным способам ублажить себя. Что уж говорить сейчас, когда все ее лихорадочные сны и заглушаемые фантазии заполнились одним только мужчиной, искусственная замена горячего мощного тела собственными прохладными пальцами, казалась Соне наглым самообманом и закончилась очередным провалом.
Соня обмахнулась полотенцем, накинула короткий атласный халатик жемчужного цвета и вышла в комнату.
Ох уж эти шикарные закаты в Лос-Анджелесе! Конечно, несравнимо с закатами на задней веранде огромного особняка Дмитрия Алексеевича, когда закатное солнце тонет в багряных водах Тихого океана и слышится плеск накатываемых волн. Но даже тут, в маленькой квартирке Соньки, закат забежал в окно многоквартирного дома на одной из самых заполненных улиц мегаполиса, окрасив воздух в оранжево-сиреневые тона.
Соня не любила искусственное освещение, поэтому позволила прощальным косым лучам скользить по белым стенам узкой комнаты. Лучи задели скромную обстановку – покосившийся шкаф, узкий диван и низкая тахта, стол со стулом. Маленькая раковина и плитка стояли у входа, что было весьма удобно – приглашать гостей, у входа угощать их несложной едой и выпроваживать обратно. Хотя ни Соня, ни ее соседка по комнате Алиса, не приглашали к себе никого. Это была негласная договоренность между девушками, которые целыми днями и ночами пропадали на работе, перескакивая с одной смены на другую.
Так было до возобновления уроков с Сережей. Теперь же, когда внушительный аванс упал на ее карту увесистой суммой, Соня уже подумывала, что в следующем месяце можно начать поиски более приличного жилья, которое не соседствовало бы с горланящими с утра до ночи мексиканцами за тонкой стенкой. Соня хоть и цедила ругательства за хитрость и ловкость Дмитрия Алексеевича, все же эти деньги значительно облегчили ее жизнь на несколько пунктов. А, учитывая, что уроки с Сергеем приносили Соне только удовольствие, эту работу можно было бы считать идеальной.
Если, конечно, не задумываться о своем далеко неидеальном начальнике.
Словно в ответ на ее мысли, телефон на столе запиликал, и Соня с будоражащим и устрашающим предвкушением увидела…
Имя вызывающего «Дмитрий Алексеевич»
Статус звонка – «видеозвонок»!
Соня пригладила непослушными ледяными пальцами влажные волосы, облизнула губы, запахнула плотнее халат и приняла вызов.
– Вечер добрый, Софья Арнольдовна, – вежливо проговорил Дима. На заднем фоне Соня увидела панорамные окна, задернутые шторами. Видимо, Дима был в офисе, судя по креслу с высокой кожаной спинкой и широкому деревянному столу, заваленному бумагами. Сбоку экрана Соня увидела бутылку с виски и массивный низкий бокал. Слабый свет настольной лампы подсвечивал мощную фигуру Димы, расслабленно откинутую назад. На нем была голубая рубашка с распахнутым воротом и закатанными рукавами. Темные жилистые руки с крупными кистями лежали на столе, волосы чуть взлохмачены.
«Интересно, есть ли на нем брюки?», с удушающим смущением и любопытством пронеслось в затуманенной сигаретой голове Сони.
– Штаны на мне, – проговорил вдруг Дима. Выдержал пауза. – Пока на мне.
– Что?… – дыхание Сони перехватило от проницательности Димы. Краска стыда залила щеки, а ледяные до этого пальцы потеплели, и теперь зудели от желания провести по экрану.
– Софья, лгунья из тебя никакая. А сейчас так вообще все мысли написаны на лбу огромными буквами. Стоит только проследить за твоими бегающими глазками…
– Вы слишком самоуверенны! – проскрипела Соня. Что за воронье карканье вырывается из горла вместо нормального уверенного голоса?!
Дима в ответ лишь усмехнулся, не желая спорить, и тем самым оставляя за собой право на безошибочное мнение, основанное на накопленном опыте.
Дима заметил быстрый взгляд Сони на бутылку.
– Это чтоб сравнять счет. Должен же и я как-то расслабиться, пока ты там…расслабляешься.
Правая ягодица – предвестница всех бед, дернулась, и Соня враз отрезвела. Туман в голове развеялся так быстро, как тает сигаретный дым от слабого дуновения.
– Что ж, Софья Арнольдовна, начинайте, – проговорил Дима легким тоном. Сильные грубые пальцы спокойно лежали на столе, лишь указательный палец отстукивал легкий ритм, словно отсчитывал время выставленного ультиматума.
– Что начинать? – насторожилась Соня. Она поставила телефон на стол, прислонив его к вазочке с сахаром, и села на стул. Скрестила руки на груди, стараясь тем самым скрыть от Димы вставшие соски, которые проступили сквозь тонкий атлас.
Чертова травка! И надо было ей именно сегодня покупать у соседа самокрутку! И надо было именно сегодня невыносимому Дмитрию Алексеевичу звонить ей! Еще и по видеозвонку!
Но, погодите, совпадение ли это?… Но ведь Соня удостоверилась, что Стас отъехал и завернул за угол, и только после этого решилась подойти к соседу с его дружками. Неужели этот хмурый молчаливый водитель оказался не так прост, как Соня думала?
Словно отвечая ее навострившемуся нутру, Дима повел широкими плечами и ответил:
– Можешь начинать, с чего хочешь. Со стриптиза, – многозначительная пауза: – Или с правдивого и быстрого оправдания своей…покупки.
– Вы!.. – вспыхнула Соня, – Приставили ко мне своего цербера, чтобы следить за мной?! Да как вы смеете?! – взвыла Соня, подскакивая на стуле.
И была остановлена мягким зловещим приказом:
– Сядь.
Соня замерла.
– Сядь, я сказал.
Тело Сони, обмякшее и переставшее принадлежать самой себе и словно под гипнозом от ледяного тона, опустилось обратно на стул.
– Вот мы и вернулись к разговору о косячке, Софья, как я и обещал, – просипел Дима, глядя на нее безумными полыхающими глазами. Под этим взором, даже сквозь 5474 миль от себя и сквозь экранное стекло, Соня вдруг съежилась и замерла на стуле.
Дима прикрыл глаза, а когда их распахнул, по ним вновь нельзя было что-либо прочесть.
– Итак. Что выбрала, Софья? – легким беспечным тоном спросил Дима, словно предоставлял ей выбор между омлетом и яичницей на завтрак.
– Можно звонок другу? – неловко засмеялась Соня.
– Какому другу? Тому, который снабдил тебя этой отравой? Тому, кто скоро лишится своих бубенцов за подобный проступок? Ему ты хочешь позвонить, Софья? – мрачно оскалился Дима.
– А есть вариант без телесных повреждений? – вновь неудачно пошутила Соня. На что получила спокойный ответ:
– Не переживай, Софья. Степени телесных…повреждении у тебя и у этого урода носят совершенно разные характеры.
Дима налил себе виски, добавил льда. Закупорил горлышко пробкой. Поболтал напиток и пригубил. Полная бесстрастность и спокойствие были написаны на его лице. Лишь только подрагивающая щека выдавала напряжение. Едва незаметное, но от этого еще более гнетущее…
– Да уж лучше стриптиз, – пробормотала Соня.
А когда Дима сжал кулаки на столе и чуть подался вперёд, Соня неосознанно отпрянула от экрана.
– Что ж, Софья, это твой выбор. Начинай.
– Я же пошутила… – пыталась улыбнуться Соня онемевшими губами. – Я…
Выдохнула. Прикрыла глаза на секунду. Затем все же взяла себя в руки, распахнула глаза и припечатала твердым голом:
– Вообще-то, я уже взрослая девочка, и сама знаю, курить мне или не курить.
Дима до белых костяшек сжал пальцами веки. Затем глянул на Соню с пугающей неотвратимостью в потемневших глазах, и медленно произнес:
– Предлагаю в последний раз, взрослая ты наша. Раздеваешься или объясняешься.
«Какого черта ты замерла на стуле, словно неживая?! Кого ты боишься?! Какого-то мужика, который сейчас даже не в стране и вообще тебе никто? Алё, Соня, очнись! И дай этому мужлану такую ответку, чтобы он грохнулся со своего начищенного директорского кресла!», кричала ей гордость.
Но интуиция, чувствительная и замершая, и которая никогда не подводила Соню, прошептала мертвенно-спокойный совет: «Соня, лучше не буди зверя в Диме. Поверь, под этой гривой прячется вовсе не трусливый зайка. А самый настоящий зверь, с каким тебе еще не приходилось сталкиваться.»
И, заткнув гордость и вняв интуиции, Соня проговорила:
– Я…просто решила попробовать. Ничего страшного тут не вижу, Дмитрий Алексеевич. Что вы, будто сами никогда не пробовали пыхнуть, – очередной неловкий смешок.
– Софья, Софья. Я в своей жизни попробовал и видел такое, что тебе, слава богу, и не снилось, – проговорил Дима таким тоном, что озноб прошелся по напряженному позвоночнику Сони. Дима шумно выдохнул, и озноб прошиб Соню уже от арктически-студёного взора мужчины, который спросил ледяным голосом: – И часто ты куришь?
– Н-нет. Я только в интернате. С девочками. В старших классах.
– Сколько раз?
– Так я даже не вспомню.
– Так часто, что и не сосчитать? – вскинул бровь Дима.
– Нет, что вы! Так редко, что и не упомнить, – усмехнулась Соня. Она вспомнила эти быстрые рваные затяжки и несмываемый кислый привкус сена во рту. И вспомнила своих подруг, с кем она разделила столько школьных лет и с кем связано столько хороших воспоминании. Не понимая, зачем вообще открыла свой рот, Соня посмотрела на свои руки и тихо проговорила: – Это было что-то…запретное. Непонятное для нас, для девочек. Мы сбивались в кучки, что-то типа групп Альфа, Бета в современных школах, делали домашку, делились секретами. Ну и… взрослели вместе, – закончила Соня, переживая мельтешащие в голове кадры воспоминании. А когда подняла взор на экран, увидела, что Дима улыбается.
– Уверен, что Климова Софья была в группе Альфа, – произнес он.
– Ха! – вскинула бровь Соня и вздернула подбородок. – Я не была в этой группе. Я и была этой группой.
– Не сомневаюсь, – усмехнулся Дима. Затем прищурил глаза: – И чем же еще вы там занимались таким запретным?
– Да, ничем особым и не займешься, за такими-то высоченными стенами, – пожала плечами Соня. – Нас не выпускали за пределы школы без разрешения родителей, и мы подкупали охранников, которые снабжали нас ганджой. Алкоголь был строго под запретом. Если б от нас перегарило или бутылки нашли, то это был бы вообще пи…капец. Да и мало ли, что могут сделать девочки под градусом, – усмехнулась Соня, – О наркоте вообще речи не шло. Кто-то покуривал обычные сигареты, но не группа Альфа. Вы что! Нам статус не позволял. У нас должны были быть чистая кожа, красивые волосы и белые зубы, – колокольчиком засмеялась Соня, – А травка, она так, раз в полгода, и то в старших классах. Ни серьезных последствии, ни зависимости.
– А родители? Знали, чем балуется их чадо в интернате? – Дим нахмурил брови.
– Ой, нет, конечно, – махнула рукой Соня. – Это вам не The Webb School. Нашим родакам было плевать на нас, лишь бы пристроены были. А преподам было плевать, лишь бы бабло крутилось.
– А твой отец?
Соня устремила взгляд в окно, за которым сумерки плотной фиолетовой гаммой окрасили виднеющийся кусочек неба. Перед мысленным взором во всей красе стоял он – Арнольд Иванович Климов. Вот он входит в полутемный коридор тихой квартиры, растерянно кивает замершей дочери, смотрит на нее с затаенной тоской и заходит в кабинет, отгораживаясь от всего мира.
– Ну, папашке моему вообще было плевать еще с роддома, где я, что я, – хмыкнула Соня, скрывая внезапную грусть за деланным безразличием. Но, конечно же, такого человека, как Дима, не проведешь дешевой маской и ложно-беспечным тоном.
– Это ты сейчас так думаешь? Или думала, когда училась в интернате? – тихо спросил внимательный Дима. А Соня не нашлась ответом. Она так давно не вспоминала отца, и не задумывалась о его судьбе, как и он о ее, что Арнольд Иванович стал каким-то размытым абстрактным понятием. Имени отца даже не было в ее паспорте.
А лишь мелькало в отчестве, которое так любил произносить Дима.
– Честно, не задумывалась, – пробормотала Соня. Затем покачала головой, словно смахивая неприятные мысли, и продолжила: – Ну, вряд ли бы обрадовался, узнай он, что я курю. Но не думаю, что сильно опечалился бы. Ну вот вы, стали бы ругать Сережу, если, не дай боже, узнали о нем такое?
– Если б я узнал, что Серега увлекается чем-то подобным, ему бы это с рук не сошло, – жестко проговорил Дима. А Соня улыбнулась:
– Ну, во-первых, Сережа умница и у него есть голова на плечах. А во-вторых, мой отец был далеко не таким прекрасным отцом, как вы.
Соня прижала пальцы в дрожащим губам и распахнутыми глазами смотрел на Диму. А он сперва широко улыбнулся, затем прижал пальцы к вискам, прикрыл глаза и чуть нахмурил брови.
– Дмитрий… – начала было смущенная Соня, как Дима серьезным тоном прервал ее, не открывая глаз:
– Подожди, подожди. Такое важное событие – первый комплимент от Климовой Софьи Арнольдовны! Я должен запомнить этот момент и запечатлеть в памяти. Эх, надо было включать запись перед началом разговора, – досадливо поморщился Дима, и Соня звонко рассмеялась.
– Ну, хватит вам ерничать, – проворчала раскрасневшаяся Соня. Дима открыл глаза и подмигнул ей. А Соня, пытаясь скрыть свою неловкость, тихонько засмеялась: – Да ладно вам, Дмитрий Алексеевич, так меня отчитываете, словно сами были ангелочком с крылышками.
– Дни молодости были еще те-е-е, – протянул Дима, усмехаясь. – Мы с Ромкой были такие хулиганы!
– Да, Вероника Степановна рассказывала, какие вы были драчуны, – засмеялась Соня.
А Дима вдруг с какой-то отчаянностью улыбнулся.
– Поэтому я не хочу, чтоб Серега повторил мои ошибки.
За тихим голосом слышалось какая-то глухая тоска, запрятанная в самые непроглядные глубины души этого мужчины. Глаза Димы уставились сквозь экран мимо Сони, словно погружаясь в кадры прошлой жизни и заново переживая сложные моменты.
А Соня, слишком жадная и не желающая допускать в этот тихий открытый разговор кого-либо, кроме них двоих, весело проговорила:
– В любом случае, вы не переживайте. Сережу я подобным вещам учить не буду.
Дима вновь вернулся сюда, в этот момент, в ее экран, глядя ей в глаза глубоким пронзительным взглядом, и серьёзно проговорил:
– Я знаю это, Софья. Если бы я не был уверен в твоем искреннем отношении к Сергею, думаешь, я бы подпустил тебя к нему?
– Ну-у-у, – промямлила Соня. – Вы составили обо мне не слишком лестное представление, как о личности…
– Я ошибался, очень ошибался, – перебил ее Дима твердым голосом. – Я вижу, как ты обращаешься с Сергеем, вижу его отношение к тебе. И знаю, что кроме меня, мало кто так сильно его любит, как ты. Ну и Алена, конечно, – глухо и тихо закончил Дима. Соня уставилась на мелкие кристаллики сахара на клеенке, вдавила их подушечкой пальцев и непроизвольно слизала сладость языком.
Наступило молчание.
– А теперь, – тихо проговорил Дима, – Софья…
Дима замолчал, а Соня вскинула голову. Ее тело, словно чувствуя мужчину сквозь расстояние и современные технологии, напряглось и застыло в предвкушении от хриплого будоражащего голоса.
– Что…теперь?
– О второй части уговора.
– Какого еще уговора, Дмитрий Алексеевич! – залепетала Соня. – Я не пониманию… Мы с вами ни о чем не договаривались! Кстати, так же мы не договаривались о занятиях для Сережи, а вы так некрасиво меня подловили! – пыталась перевести разговор Соня, с укоризной нахмурив брови.
– Софья, я всегда добиваюсь своего, – просто ответил Дима. И в этом легком тоне звучала такая спокойная непоколебимая уверенность, что Соня не нашлась, что ответить. – А ты что, жалеешь?
– Нет, конечно! Но все же, это было нечестно…
– На войне и в учении все средства хороши, – ухмыльнулся Дима, возвращая Соне ее же слова, сказанные при их первой встрече. Она растерялась, но лишь на секунду. Затем вздернула бровь и саркастично спросила:
– Я только одного не понимаю – на кой черт вы гоняли меня по всему городу поганой метлой, а потом так старались устроить на работу? А сейчас и вовсе взяли репетитором своему сыну?
Дима посмотрел на нее таким пронзительным взглядом, что Соня умолкла. Она увидела там, в чистом золоте глаз то, что Дима не сказал вслух. И, как бы странно это ни звучало, к Соне пришло внезапное понимание того, как все было на самом деле. Растерянные мелкие пазлы мозаики сложились стык к стыку, и перед внутренним взором Сони предстала полная картина произошедшего.
– Это была Алена? – тихо и спокойно спросила она.
– Не важно, – бросил Дима.
«Важно, очень важно», прошелестело в душе Сони. Как она могла так обмануться? Неужели она поверила в то, что Дима, с его порывистостью, резкостью и полной свободой слов и поступков, был способен на грязные игры за ее спиной? Неужели Соня была так ослеплена усталостью, обидой, злостью на этого человека, что не разглядела за этой стальной броней честное справедливое нутро?
Хотя Соня понимала, что не имеет никакого права на чувства к Диме, после понимания того, что он не вставлял ей палки в колеса, в груди появилось ощущение, словно ее отогрели после долгой зимней стужи, которая заморозила ее сердце.
– Закроем эту тему, Софья, – тихо сказал Дима чуть уставшим голосом.
Соня повела плечом, хотя желание извиниться за свои ужасные мысли о Диме буквально жгло язык. А Дима, как всегда, закрыл эту тему так, что она больше и не вспомнилась между ними.
– Вернемся к уговору. Я бы не настаивал на второй части, но раз уж ты сама меня переубеждаешь, то не смею отказаться, – сиплым голосом проговорил Дима. И его взгляд, горящий и полыхающий, опустился по дрожащим приоткрытым губам Сони, по шее и уткнулся ей в грудь таким пожирающим взглядом, что соски Сони вмиг собрались в горошины, а кожа вокруг ореола покрылась мелкими мурашками.
Соня проследила за горящим взглядом Димы и …
О-о-о н-н-не-е-ет!
Пока она тут молола языком, поясок халата на талии распустился, и легкая ткань распахнулась на груди, и теперь сквозь просвет между полами халата виднелась узкая светлая ложбинка, которая между золотистой кожей грудей смотрелась как тонкая невесомая полоска сладкого запретного кокса. И взгляд Димы на этой полоске был такой голодный, какой бывает у наркомана, которого скручивает от ломки, и который тянет руку к заветной греховной дозе.
Соня только хотела скрестить руки на груди, как послышался глухой голос Димы:
– Опусти руки.
Опять и снова разум Сони опасливо отступил назад и ушел в тень, а вперед томной тягучей поступью выступили похоть и возбуждение. Поэтому Соня замерла на месте, опершись ладонями о стул, и прижимая локти к бокам.
– Выпрямись, – хрипло приказал Дима. Дыша часто, прерывисто и горячо, Соня выпрямила напряженные мышцы спины, и полы халата распахнулись еще шире, показывая края округлых выпуклых грудей. Глаза Димы за потяжелевшими веками теперь стали словно раскалённый янтарь. Не отрывая от нее темного дьявольского взгляда, Дима зубами обхватил пробку бутылки и откупорил ее, от чего мышцы на шее напряглись, а вены проступили четче. Соски Сони зазвенели от возбуждения, остро реагируя на такой чисто мужской жест, и уже торчали вперед, нагло и бесстыже оттопыривая ткань. Заметив это, Дима прищурил глаза и со свистом выпустил воздух. Плеснул виски в бокал и сделал глоток.
Тело Сони казалось расплавленным под этим открытым собственническим разглядыванием. Здравый смысл испарился от жара, поднимающийся в теле, а возбуждение разгоняло кровь похлеще любого энерджайзера. Дима гладил гладкие грани бокала, разглядывая полуобнаженное тело Сони, и ей казалось, что этими же пальцами он проводит по ее ложбинке, собирая выступившие бисеринки пота, спускается ниже по напряженному животу. Вот его палец остановился у края полоски между ее половых губ, и Соня тихо застонала. Дима вторил ей глухим стоном, за раз опустошил бокал и вытер губы тыльной стороной кисти. Соня ощущала, как чувствительные тонкие стенки влагалища непроизвольно сжимаются, словно обхватывают жаркими тугими складками стальной разгоряченный член, впуская в себя глубже и глубже, поддаваясь натиску огромного тяжелого органа. Соня свела ноги вместе теснее, пытаясь унять эту пульсирующую вибрацию и чувствуя, как половые губы увлажнились от ее собственной влаги.
Ноздри Димы затрепетали, словно учуяв течку самки, и он вновь плеснул виски и схватился за сигарету. Под неприступной холодной броней бизнесмена выступила настоящая натура – натура дикаря, первобытного захватчика и собственника. Он снова зубами разорвал упаковку, выхватил сигарету и прикурил, рвано и жадно глотая дым и не успевая его выпускать.
– Оближи палец, Соня, – мягко попросил Дима. Но эта мягкость была мягкостью дикого зверя, который проводит коготком по трепещущему телу жертвы. Соня засунула указательный палец в рот и смачно втянула его глубже. Дима, замерев, следил, как Соня облизывает палец, все глубже и глубже втягивая в горячее нутро рта и при этом тихо сладко постанывает.
– Хватит, – просипел он и сделал глоток виски. – Теперь расставь свои красивые ножки шире.
Соня раздвинула колени, а Дима взревел:
– Шире, я сказал!
И Соня раздвинула их широко и бесстыдно. Возможно, такая смелость появилась в ней, потому что Дима видел ее только по пояс, а все, что скрывалось ниже, было за пределами его видимости.
– Проведи пальцем по клитору, – вместе с глухим приказом громко опустился бокал на стол, и напиток расплескался мелкими лужами на столешнице.
Соня послушно опустила руку вниз и прикоснулась к набухшему клитору. Он пульсировал под подушечкой пальцев, и Соня словно обожглась от лихорадочного жара естества.
– Погладь его, Соня. Гладь его так, словно я провожу языком. Нежно и легко.
И вновь Соня послушно погладила себя, очерчивая удлиненную шишку, прощупывая мелкие венки и размазывая по нервному сгустку свою выделившуюся жидкость.
– Теперь сильнее. Представь, что я давлю языком, прищелкиваю по клитору. Что он аж звенит от возбуждения и сладкой боли.
– Ди-и-им, – жалобно простонала или прохныкала Соня. Она не узнавала свой голос. Грудной, хриплый, умоляющий.
– Давай! Ласкай грубее и сильнее, – приказал Дима. Его голос тоже перестал принадлежать ему. Это не было голосом, это было рычание – глубокое, жадное, необузданное. Дима словно с трудом вспоминал нормальные слова, а знал только примитивный язык дикаря и охотника.
Соня оперлась одной рукой на сиденье стула, а пальцами второй рукой усилила давление на клитор. Соки уже выделялись из лона теплыми сочными каплями, и Соня все сильнее и сильнее ласкала себя. Она обхватывала пальцами половые губы, разминая их и разводя в стороны, а средним пальцем массировала клитор. Соня прикрыла глаза и откинула назад голову. Халат распахнулся еще шире, и зацепился краями об острые тугие соски. Тело ее покрылось влажной россыпью пота, который скатывался между грудей и по напряженной выгнутой спине. Она слышала тяжелое прерывистое дыхание Димы, ощущала его безумный полыхающий взгляд на себе и вторила ему утробными стонами.
И вот только предательский палец заскользил еще глубже, целясь в тугой влажный вход, как Дима, точно почувствовав самовольную ласку, отрезал:
– Я тебе не разрешал, Софья. Верни палец обратно.
И снова Соня послушалась.
– Ласкай себя. Сильнее… теперь нежнее. Давай, девочка, ласкай так, как ты хотела бы, чтоб я облизывал и пил тебя.
И Соня ласкала. Терла влажными пальцами клитор и до сладкой боли сжимала половые губы, вибрировала пальцем, кусая губы и уже не сдерживая крики и стоны, она то убыстряла ритм, то замедляла. Она широко развела ноги, приподнимаясь на цыпочки. Бедра двигались на стуле быстрее и быстрее, отчего деревянные ножки начали поскрипывать по голому полу под ритмичные выпады. Прикрыла затуманенные глаза, и услышала:
– На меня смотреть!
Соня встретилась глазами с Димой. Заострившиеся черты лица словно высечены в скале, а глаза… Глаза горели адской лавой, переливаясь всеми оттенками густого смолянистого янтарного потока. Возбуждение – это слишком мягкое описание того, что Соня видела в глазах Димы.
Вы думаете, что через экран телефона нельзя увидеть все оттенки глаз мужчины? Что ж, попробуйте довести своего мужчину до грани, и тогда увидите не только цвет радужки, но даже услышите его мысли…
Одержимость и неотвратимость, сжигающая страсть и адская похоть, безумие обладателя и властность хозяина – вот что Соня прочла в глазах Димы. И под этим взором Соня все сильнее и быстрее ласкала себя, кричала так, что голос стал хриплый и грубый, чтобы только дойти до края безумия…
