Текст книги "Друид"

Автор книги: Клауде Куени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц)

II

Мы направлялись к берегу Родана, примерно к тому месту, где он впадает в Леманнское озеро. Там по мосту можно перейти через реку и попасть в оппидум Генава. Это главный город кельтских аллоброгов. К сожалению, римляне уже покорили эту территорию, и земли, принадлежавшие аллоброгам, стали римской провинцией.

В марте на берегу Родана должны собраться все кельтские племена, которые три года назад приняли решение присоединиться к походу гельветов и отправиться в земли сантонов на побережье Атлантикуса. Я ни разу в жизни не видел Атлантикус, но торговцы, проезжавшие через нашу деревню, так много рассказывали о нем, что в своих мечтах и снах я довольно часто оказывался на побережье и вполне отчетливо представлял много интересного и необычного. Я знал, что в соленой воде океана плавать легче, чем в речной, а живущие в Атлантикусе рыбы больше напоминают чудовищ и достигают невероятных размеров. Сантоны, в совершенстве владевшие искусством рыбной ловли, изобрели собственные довольно необычные способы приготовления рыбы. Например, они потрошили ее, набивали зеленью и разными кореньями, а затем жарили на сильном огне. Говорят, что такие блюда можно есть сколько угодно, и при этом не придется через пару месяцев покупать новый ремень или делать дополнительные отверстия в старом.

События, которые мне пришлось пережить, заставили меня серьезно задуматься о возможности присоединиться к племенам гельветов и под их защитой добраться до Атлантикуса. Или все же стоило рискнуть и, полагаясь на милость богов, попробовать начать свое дело в Массилии? Этот город тоже находился у моря, которое называли Тускским, или Нижним. Там я тоже мог бы плавать сколько угодно в теплой соленой воде. А вкусной рыбы в Массилии наверняка не меньше, чем на побережье Атлантикуса. Да, мой воображаемый торговый дом в Массилии уже успел довольно прочно засесть у меня в голове. Но я не должен был забывать, что все семнадцать лет своей жизни мне пришлось провести лежа под деревом и слушая рассказы торговцев или своего учителя-друида. Сейчас настало время научиться самому принимать решения и нести ответственность за них. Однако я не знал, как мне поступить, а раздавленная конским копытом жаба вряд ли могла стать знамением, которое мне послали боги, чтобы поведать, какое будущее ждет меня. Хотя, присмотревшись повнимательнее, я заметил, что внутренности несчастного животного вывалились прямо в грязь из огромной раны. Стоило задуматься, ведь такой знак вряд ли предвещал умопомрачительную карьеру удачливого торговца. На самом деле мы, люди, теряем слишком много времени, ломая голову над вещами, относительно которых боги уже давно приняли определенное решение. Но у богов свои причуды. Наверняка существует вероятность, что какие-нибудь более важные дела отвлекут их, они потеряют меня из виду, а я тем временем смогу сам решить, какая судьба мне больше по душе: уготованная богами или та, которую выберу я сам.

Я и Ванда ехали бок о бок на лошадях по размокшим тропам, не говоря ни слова. Ночью мы ненадолго остановились, чтобы вздремнуть в пещере. Задолго до рассвета мы вновь отправились в путь. Похоже, Таранис наконец-то вспомнил, что он может не только поливать землю ливнями и поджигать молниями деревья, но и согревать нас, людей, ласковыми лучами солнца. Иногда я поражаюсь тому, как быстро освежают память богов несколько пригоршней кельтского золота и массилианские серебряные денарии. Но с другой стороны, как могут быть всемогущие боги настолько мелочными, чтобы принимать от смертных такие подношения? Получается, их можно купить за несколько монет? Нет, я говорю вполне серьезно. Когда подобные мысли приходили на ум, мне было совсем не до шуток.

Мы очень устали и совершенно выбились из сил. Ноги и ягодицы постоянно терлись о мокрые седла, поэтому на коже появились волдыри и болезненные ранки. Но страх перед германскими всадниками гнал нас вперед. Мы знали: они никуда не торопятся. Воинам Ариовиста было наплевать на то, что все кельтские оппидумы могут узнать о приближающейся опасности, а жители непременно попытаются спастись бегством. Германцы хотели развлекаться в свое удовольствие – гнать беззащитных жертв, хладнокровно убивать их, как только те упадут в изнеможении; разрушать селения. А затем, когда края, где когда-то жили раурики и гельветы, опустеют, германцы перевезут сюда свои семьи.

Около полудня мы добрались до оппидума гельветских тигуринов. Он располагался на холме между двумя озерами. Одно из озер было относительно небольшим, а второе показалось мне огромным. Пройдя по деревянному мосту через широкий ров, наполненный помоями и дождевой водой, мы оказались перед высоким крутым земляным валом, на котором была установлена прочная стена из толстых бревен. Повсюду стояли воины, вооруженные мечами, луками и пращами. Они были готовы немедленно вступить в бой. Я нисколько не сомневался в том, что тигурины уже знали о трагических событиях последних дней. Нас радушно встретили, но когда стража узнала, что мы единственные оставшиеся в живых жители одной из деревень рауриков, их восторгу не было предела.

– Так это же сам Корисиос! – закричал кто-то.

– У него на плече германский лук и колчан со стрелами! – послышался еще чей-то голос. Толпа разразилась ликующими криками.

– У него на поясе волосы поверженного германского вождя! – воскликнул один из лучников и громко рассмеялся. Отовсюду доносились радостные вопли, все хотели прикоснуться ко мне, словно я был одной из тех кельтских статуй, которые мы вырезаем из дерева и топим в болотах, принося в жертву богам. Если честно, то я так устал, что едва держался в седле и мне казалось, будто мышцы мои в самом деле одеревенели. Я даже не мог самостоятельно спуститься с лошади на землю.

– Где Базилус? – громко спросил я, пытаясь перекричать Шум толпы.

– Он рассказал нам, как ты убил германского вождя! – воскликнул один старик. Он поднял вверх правую руку, держа в ней палку, на которую, очевидно, опирался во время ходьбы, а левой рукой схватил себя за гениталии. Похоже, это был какой-то очень древний, неизвестный мне обычай или ритуал. Все собравшиеся вокруг нас вновь прокричали мое имя и пожелали долгих лет жизни мне, а также всем моим потомкам. В тот момент я был настолько истощен физически, что у меня не было ни малейшего желания заниматься даже столь приятным делом, как зачатие детей. Все, чего я хотел, – это поскорее спешиться и согреть свои окоченевшие от холода руки и ноги. Сидя в седле, я наклонился к одному из стоявших рядом воинов и попросил его помочь мне спуститься на землю. Конечно же, он и не думал отказывать мне. Более того, мне кажется, он счел такую просьбу за честь для себя, однако, как только мои ноги коснулись земли, воин отпустил меня. Откуда же ему было знать, что я в то же мгновение рухну на землю, словно срубленный под корень бук. Я ударился головой, меня начало тошнить, а перед глазами потемнело. Казалось, что все голоса доносятся до меня откуда-то издалека.

Когда я вновь пришел в себя, я уже стоял на ногах. Меня поддерживали два воина. Один подпирал меня слева, другой – справа. От обоих сильно разило луком и прокисшим пивом.

– Ванда! – воскликнул я и тут же успокоился, когда обернулся и увидел, что она едет на своей лошади следом за нами и ведет в поводу ту лошадь, на которой совсем недавно сидел я. Выражение лица моей рабыни задело меня до глубины души. Ни восхищения, ни радости, ни воодушевления – Ванда казалась совершенно равнодушной. Мои мускулы так затекли, что мне казалось, будто воины, которые поддерживали меня, вот-вот вывернут мне руки или просто-напросто вырвут их из моих плеч. Толпа расступалась перед нами, так что не было нужды обходить кого-либо или протискиваться между надоедливыми зеваками. Повсюду стояли груженые телеги. Блеяли запертые в загонах овцы, испуганные куры с громким кудахтаньем отбегали в сторону, размахивая крыльями, свиньи рылись в грязи и довольно хрюкали. Повсюду я видел множество тощих, облезлых собак, которые в поисках чего-нибудь съедобного обнюхивали кучи мусора, однако Люсия не обращала на них никакого внимания. Моя любимица шла рядом со мной.

– Где Базилус? – спросил я вновь.

Кто-то заорал, что меня нужно отвести к Базилусу, и я тут же немного успокоился. Похоже, моему другу удалось добраться в этот оппидум, и, что самое главное, он был жив.

Я едва передвигал ноги, так что поддерживавшим меня с двух сторон воинам пришлось буквально нести меня. За нами следом шли зеваки, которые, очевидно, хотели собственными глазами увидеть мою встречу с Базилусом.

Оппидум тигуринов оказался гораздо больше, чем тот, который раурики построили у изгиба Ренуса. Широкие улицы отделяли друг от друга длинные жилые дома, рынок и мастерские.

Тогда я хотел совсем немного – поскорее увидеть Базилуса и оказаться в деревянной кадке, наполненной до краев горячей водой. Я был готов отдать все сокровища мира за возможность расслабить свои мышцы, которые напряглись до предела, натянувшись, словно канаты сиракузской катапульты. Но, надо полагать, такова была цена славы! Я уже не мог сказать, что принадлежу только себе, поскольку обязан был удовлетворять любопытство всех тех, кто узнал о моих подвигах и хотел увидеть меня собственными глазами. Меня встретили с такими почестями, словно я был великим воином, снискавшим себе славу на поле битвы. Почувствовав, что вновь могу идти сам, я попросил сопровождавших меня воинов отпустить мои руки. Негоже настоящему герою показывать свою слабость! Я не был беспомощным стариком и не хотел, чтобы Базилус видел, как меня, гордого раурика, ведут под руки двое тигуринов. Сейчас мне уже приходилось пробираться сквозь толпу, обеими руками прокладывая себе путь. Заметив меня, многие сами отходили в сторону, и я видел перед собой что-то вроде узкого коридора, указывавшего мне путь. Я уже привык к тому, что каждый, кто мог до меня дотянуться, пытался похлопать меня по плечу. Но я все еще довольно неуверенно стоял на ногах, поэтому от подобных подбадривающих жестов мог в любой момент рухнуть на землю.

Конечно же, сопровождаемый красивой германской рабыней кельт, который прославился в честном бою и нес на плече лук поверженного им германского вождя, должен был сначала поведать собравшимся свою историю. Должен отметить, что я заметил одну интересную особенность: чем чаще ты рассказываешь какую-нибудь историю о великом подвиге, тем большим количеством удивительных деталей она обрастает. Зеваки с открытыми ртами слушали мой рассказ о том, что поверженный мной воин-великан был на самом деле не один, а его сопровождал брат-близнец… Если бы Ванда не одернула меня, слегка толкнув ногой, то я наверняка вспомнил бы еще множество новых подробностей. Клянусь богами, будь на то моя воля, рассказ о поединке с германцем стал бы более захватывающим, чем все произведения греческой и римской литературы, вместе взятые!

Какими удивительными случайностями полна наша жизнь! Из многочисленных жителей нашего селения именно я, хромой юнец, смог спастись и убежать от воинов Ариовиста. Но еще более странным стечением обстоятельств кажется тот факт, что мне удалось выйти победителем из боя с германским вождем. Это произошло лишь благодаря моей нерасторопности – я не успел вовремя отпрыгнуть в сторону. Да, у кельтских богов есть чувство юмора, вряд ли кто-нибудь сможет поспорить с этим утверждением! Люсия громко взвизгнула, и я резко обернулся. Наверное, кто-то наступил ей на лапу. Если бы не она, то меня сейчас наверняка не было бы в живых. Я гордился своей собакой. Среди тех, кого я знал, было не так уж много людей, на которых я мог положиться так же, как на Люсию. Большинство из моих соплеменников наверняка просто убежали бы, почувствовав опасность, и не стали бы рисковать ради меня своей жизнью.

Вдруг все голоса смолкли. Толпа перед нами расступилась. Узкий живой коридор из людей, по которому мне до сих пор приходилось пробираться, превратился в широкую улицу. Широкую настолько, что по ней одна рядом с другой могли бы проехать две телеги. Передо мной стоял величественный старец с длинной седой бородой, одетый в кельтскую кольчугу. На его шее я заметил искусно украшенный массивный золотой обруч. Кожу старца высушили солнце и ветер, высокий, широкий лоб явно свидетельствовал о выдающихся умственных способностях своего обладателя. Под густыми бровями сверкали большие глаза, которые, казалось, могли заглянуть прямо в душу. Ветер развевал его волосы, и в те несколько мгновений, пока старец молча рассматривал меня, я почти поверил, что передо мной стоит бог.

В то время Дивикону было уже больше восьмидесяти лет! Глядя на него, я ни мгновения не сомневался в том, что боги подарили ему такую долгую жизнь лишь с одной-единственной целью: он должен был возглавить племена кельтов и отвести их к побережью Атлантикуса. Я был взволнован и тронут до глубины души. Мне выпала великая честь увидеть собственными глазами самого Дивикона, князя тигуринов и правителя земель гельветов. Великого Дивикона, о котором слагали легенды еще при его жизни, потому что он пятьдесят лет назад разгромил римский легион. Но, так же как и германцы, князь тигуринов не смог тогда воспользоваться своей победой.

– Да славится имя твое, благородный Дивикон, победивший консула Луция Кассия, герой Гарумны, князь тигуринов и вождь гельветов! – я пытался говорить как можно громче и увереннее, стараясь, чтобы голос мой не дрогнул в самый неподходящий момент. Я бы сказал, что по кельтским меркам мое приветствие было довольно скупым на похвалы и слишком коротким. Мы, кельты, ничто не ценим так высоко, как похвалу, услышанную из уст другого человека при большом скоплении народа. В то время как подобная хвалебная речь невероятно приятна для кельта, любое, даже на первый взгляд незначительное публичное оскорбление для нас просто невыносимо. Я протянул Дивикону золотой обруч Постулуса. В знак почтения я склонил голову и держал украшение на раскрытых ладонях:

– Этот обруч принадлежал Постулусу, старейшине нашей деревни.

Дивикон принял обруч, не сводя с меня пристального взгляда.

– Покажи мне твой кинжал, Корисиос!

Такое требование застало меня врасплох, я не знал, что и думать. Откуда Дивикон мог знать мое имя? Почему он захотел взглянуть на мой кинжал? Немного замешкавшись, я достал оружие из ножен и протянул его князю тигуринов. Дивикон лишь мельком взглянул на широкое лезвие. Только сейчас я осознал, что до сих пор не стер засохшие следы крови. Когда Дивикон вновь посмотрел на меня, я молча протянул ему нож для жертвоприношений.

Он тоже был в крови. Еще один мужчина подошел к нам и остановился рядом с Дивиконом, лицом ко мне. Это был друид, которого я никогда раньше не видел, высокий и худой, со впалыми щеками и горящим взглядом. В длинной вьющейся бороде иссиня-черного цвета лишь кое-где виднелись седые волосы. Он взял в руки жертвенный нож, внимательно рассмотрел его, поднес к носу, шумно втянул воздух, провел пальцем по испачканному кровью лезвию и, наконец, кивнул Дивикону.

– Корисиос, воин из племени рауриков, на этом ноже кровь принесенного в жертву богам вола и кровь свева. Ты именно тот, о ком рассказывал нам друид Сантониг, утверждая, будто ты тоже хочешь стать друидом. Но тебе уготована иная судьба. Боги решили, что ты будешь избранным, который повергнет орла. Мне суждено возглавить долгое странствование моего народа к побережью Атлантикуса, а тебе – уничтожить орла. – Закончив свою речь, Дивикон взглянул на Люсию. Без сомнения, Базилус оказал мне дружескую услугу, рассказав тигуринам о пророчестве Сантонига и о моем героическом поединке с германским вождем. Но постепенно у меня начинало складываться впечатление, что мой друг детства перегнул палку и перестарался в стремлении украсить свой рассказ.

Дивикон осмотрел Ванду с ног до головы и спросил меня:

– Кто эта женщина?

– Моя жена, – сразу же ответил я, даже не задумываясь. И в то же мгновение был готов от отчаяния вырвать себе усы. Если у меня была жена, значит, я не мог стать друидом! Ванда и бровью не повела. Так же равнодушно, как и прежде, она наблюдала за всем происходящим.

– Принесите им горячую воду и чистую одежду, – приказал Дивикон стоявшим поблизости воинам. Князь тигуринов в очередной раз смерил меня испытующим взглядом, словно желая понять, было ли сказанное мною чистой правдой или сплошной ложью. Теперь у меня просто не хватало духу спросить о Базилусе. Если Дивикон велел приготовить для нас горячую воду, значит, мы должны были выкупаться.

Я стоял на коленях в глубокой кадке, ухватившись обеими руками за ее края, обитые лисьим мехом. Вновь вошла жена бондаря, держа в руках еще одно ведро горячей воды. Опустив голову на скрещенные руки, я закрыл глаза и наслаждался теплым потоком, обрушившимся на мою голову и плечи. Тянущая боль медленно покидала мои напряженные мускулы. Через некоторое время я уже мог выпрямить руки и ноги, не опасаясь, что мое тело пронзит жгучая судорога. Я взял в руки круглый амулет, висевший у меня на шее, поднес его к губам и поцеловал. Наверное, Таранис сжалился надо мной и решил защищать от опасностей так же, как защищал дядюшку Кельтилла, когда тот служил в армии римлян.

Возможно, дождем, молниями и громом он всего лишь хотел покарать свевов? Наверняка даже богам непросто управлять таким количеством разбушевавшихся стихий одновременно, так что не стоит удивляться тому, что они упустили из виду одного из своих подопечных. Мы, смертные, должны понимать, что порой и богам бывает нелегко!

Я оказался в доме, принадлежавшем семье бондаря Турио. В задней части этого огромного жилища находилась мастерская, которая даже не была отгорожена стеной от основного помещения, где спали и ели обитатели дома. Внутри было очень тепло, потому что подмастерья бондаря гнули над паром нарезанное на бруски определенной длины дерево. Посреди жилого помещения располагались два огромных столба, глубоко вкопанных в землю. Между ними была натянута цепь, к которой крепился котел с водой, расположенный прямо над большим костром. Горячий пар поднимался вверх и расползался во все стороны под высокой соломенной крышей. Обмазанные глиной стены, сделанные из гибких сплетенных между собой прутьев, были завешены разноцветными тканями. Вдоль стен дома тянулись земляные возвышения, устланные шкурами животных – именно на этих сооружениях члены семьи спали и сидели во время трапез.

Люсию тоже не оставили без внимания. Целая орава детей вытащила из ее шерсти колючки, после чего собаку тщательно вымыли. Однако в первую очередь Люсию интересовали кости и обрезки мяса, которыми хозяин дома решил побаловать мою любимицу.

И вдруг прямо перед собой я увидел моего друга Базилуса. На его лице играла улыбка, а глаза буквально светились от радости. Он был раздет до пояса. Примерно на высоте пупка туловище Базилуса украшала пропитанная кровью повязка из тонких полос льняного полотна. Несмотря на то что повязку наложили довольно умело и аккуратно, из-под ткани торчали стебли каких-то трав и листья. Некоторое время мы, приоткрыв рты, молча смотрели друг на друга и улыбались, словно не виделись тысячу лет. У Базилуса и у меня в глазах светились задорные искорки. Нам обоим удалось провести германцев и выбраться живыми из этой переделки. Наконец, Базилус не выдержал и рассмеялся:

– Ну же, Корисиос, расскажи мне про свой поединок с германским вождем!

– Ты ведь лучше меня знаешь, что именно произошло той ночью. Насколько я понял, ты решил не дожидаться меня и рассказал эту историю сам, – улыбнулся я. Сначала Базилус попытался сдержаться, но его выдержки хватило ненадолго – через несколько мгновений он захохотал на весь дом. Я решил вновь рассказать ему все с самого начала и уже готов был с новыми невероятными подробностями описать бой, закончившийся моей победой, когда в помещение вошел друид Дивитиак. Мы с Базилусом тут же замолчали. Едва увидев важного посетителя, дети выбежали из дома.

Мы с почтением смотрели на друида – в самом деле, нас охватило такое ощущение, словно нам посчастливилось лицом к лицу столкнуться с воплощением божественной силы на земле. Мы с Базилусом чувствовали это почти физически. Нет, этот Дивитиак не мог быть простым смертным… Едва взглянув на него, каждый понимал: перед ним посредник между небом и землей. Находясь рядом с друидом, мы приближались к самим богам! Но что-то мне не нравилось в Дивитиаке. Да, я чувствовал его божественную силу, но в то же время понимал, что друид может воспользоваться ею, чтобы совершить зло. Не знаю, почему мне пришли в голову такие мысли. Может быть, меня насторожило выражение горечи на его лице и глаза, горящие недобрым огнем? Когда я разглядел друида внимательнее, у меня сложилось впечатление, будто я вижу перед собой обросший волосами огромный финик, который высушило не солнце, а тяжелая судьба. Смутившись, я отвел взгляд в сторону. Ведь Дивитиак был друидом… Что, если он прочитал мои мысли? В руках Дивитиак держал красивую глиняную чашу, украшенную стилизованными изображениями животных. Мы, кельты, с пренебрежением относимся к реальности, рассказывая истории, а также создавая предметы быта или украшения.

– Я Дивитиак, друид и князь эдуев.

Старец подошел ко мне и опустил руку в воду, чтобы определить, насколько она горячая. Затем он вылил содержимое чаши в кадку и размешал неторопливыми движениями руки. Похоже, его несколько рассердил тот факт, что он при этом намочил рукав своей украшенной золотой вышивкой туники. По манере держать себя Дивитиак больше напоминал мне кичащегося своим положением и богатством представителя знати, чем друида.

– Огонь, который ты сейчас почувствуешь, расплавит железо, сковывающее твои мышцы, – сказал Дивитиак и, закрыв глаза, начал бормотать какие-то заклинания, но я, к сожалению, не смог разобрать ни одного слова. Мне оставалось только надеяться, что у богов слух получше, чем у меня, простого смертного. Замолчав, друид открыл глаза и положил мне на плечо правую руку. Взглянув на него, я отметил, что он смотрел в пустоту. Я вздрогнул всем телом, потому что моя кожа гораздо более чувствительная, чем У других людей. Но в то мгновение мне показалось, будто в его прикосновении было нечто необычное. Не могу объяснить словами, что именно… У Дивитиака были очень большие руки с длинными сильными пальцами. Однако одного взгляда на них было Достаточно, чтобы понять: этому человеку никогда в жизни не приходилось тяжело работать. На гладкой коже его ладоней я не почувствовал ни одной мозоли. Мне казалось, что через его руки в мое тело вливается какая-то сверхъестественная сила. Я несколько раз поклялся себе, что никогда в жизни не стану думать о Дивитиаке плохо, и уж тем более не буду даже в мыслях подшучивать над ним. В те мгновения я чувствовал, что сами боги сделали этого старца друидом и наделили его невероятным могуществом.

– Благодарю тебя, Дивитиак, великий друид и князь эдуев, – пробормотал я, благоговейно взглянув на него, и смиренно склонил голову.

В дом вошел Дивикон. В соответствии с существующими порядками и обычаями он обладал большей властью, чем Дивитиак, однако без согласия друида Дивикон никогда не отважился бы принять какое-либо решение. Когда вождь кельтов приказывает выполнить какое-нибудь важное распоряжение, все первым делом пытаются понять, как к этому относится друид. На самом деле тайными царями кельтов являются наши жрецы. А настоящих царей мы убиваем.

Дивитиак продолжал что-то еле слышно бормотать, но я по-прежнему не мог разобрать ни слова. Он все так же держал руку на моем плече. Наконец, друид улыбнулся, давая мне понять, что священнодействие закончилось и мы можем продолжить разговор. Казалось, что своей улыбкой он предлагал забыть былые разногласия и помириться, хотя я даже не пытался с ним спорить. Возможно, он таким образом давал понять, что прощает мне мои дурные мысли. Такой мудрый муж, как Дивитиак, наверняка знает, какое впечатление он производит на простых кельтов вроде меня.

– Благодарю тебя, Дивитиак, великий друид и князь эдуев. Я много слышал о тебе. Ходят слухи, что три года назад ты даже выступал перед сенатом в Риме и был гостем оратора Цицерона.

Друид Дивитиак, в отличие от своего вспыльчивого и импульсивного брата Думнорига, принадлежал к тем представителям знати, которые выступали за союз с Римом. Хотя Дивитиак, как и надлежало друиду, держал себя крайне сдержанно, я знал, что в глубине души он был весьма польщен тем фактом, что весть о его выступлении перед сенатом достигла даже нашего селения.

– Произнося свою речь перед римским сенатом, я стоял, опершись на свой щит, и предпочел отказаться от предложения присесть, – ответил Дивитиак.

Многим римлянам данное замечание показалось бы совершенно незначительным и странным, возможно даже смешным. Но для нас, кельтов, оно значило очень и очень много. Рассказывая мне о деталях своего выступления перед сенатом, Дивитиак хотел подчеркнуть, что он отправился в Рим не как друид, а как посол и князь эдуев.

– Скажи, римляне в самом деле такие, как рассказывали торговцы, проезжавшие через наши края? – с волнением спросил Базилус.

Все больше и больше людей входили в помещение и останавливались за спинами Дивитиака и Дивикона. Однако все они старались держаться на некотором расстоянии от великого друида, словно вокруг него сами боги натянули множество невидимых нитей, не подпускавших толпу ближе.

– Римляне доброжелательно относятся ко всем племенам кельтов, – ответил Дивитиак. – А мы, эдуи, – первое кельтское племя, которое официально заключило союз с Римом. Все, кто платит дань народу эдуев, может рассчитывать на защиту и поддержку со стороны Рима. Римляне, и только они, могут помочь нам в борьбе против германских племен, которые движутся на юг.

По лицам людей, стоявших за спинами Дивикона и Дивитиака, можно было понять, что далеко не все разделяют такое мнение. Собравшись с духом, я наконец решился коснуться довольно щекотливой темы:

– Дивитиак, великий друид и князь эдуев. Несколько лет назад кельтские секваны заручились поддержкой германского вождя свевов Ариовиста, который, перейдя через Ренус, должен был начать войну против вас. При Адмагетобриге вы вступили в битву. Воины эдуев героически сражались против Ариовиста…

Поскольку все собравшиеся в доме знали, что Ариовист в той битве нанес эдуям сокрушительное поражение, я не видел необходимости лишний раз напоминать об этом.

– Почему же римляне не поспешили на помощь вашему народу? – спросил я с наигранной наивностью. Я изо всех сил старался сдерживать себя и делать все возможное, чтобы задать этот вопрос смиренным и вежливым тоном. Однако по выражению лиц тех, кто стоял за спинами Дивитиака и Дивикона, я понял: такой наглости от меня никто не ожидал.

Друид молчал, а Базилус улыбался, глядя прямо на него.

– Рим заключил с эдуями договор о том, что наши отношения будут дружественными! – едва не сорвался на крик Дивикон и подошел ближе к кадке, в которой я сидел. Для меня это стало полной неожиданностью – я не ожидал, что этот величественный старец может оказаться настолько темпераментным. – Римляне обязаны были помочь нам в борьбе против Ариовиста! – эту фразу вождь эдуев выкрикнул, глядя в лицо Дивитиаку. – Ведь ты отправился в Рим, чтобы лично напомнить им обо всех обязательствах. Ведь они были нашими союзниками! И что они тебе ответили?

– Что я должен обратиться за помощью к проконсулу Метеллу Целеру, – с гордостью сказал Дивитиак.

– И что же он сделал? Я отвечу – он бросил нас в беде!

– Да, ты прав. Но это сделал проконсул, а не Рим! – продолжал настаивать на своем друид.

Несмотря на волнение и переполнявшую его ярость, Дивитиак сумел искусно направить разговор в другое русло, так что я вынужден был вновь вступить в беседу.

– Вместо того чтобы помочь эдуям в борьбе против Ариовиста, римляне наградили напавшего на их союзников германского вождя титулом «rex atque amicus» [13]13
  Царь и друг (лат.).


[Закрыть].

Дивикон горько рассмеялся:

– Корисиос прав, это сделал Рим, а не проконсул Метелл Целер!

Дивитиак старался не показывать своего раздражения, но я прекрасно понимал: будь на то его воля, он с удовольствием утопил бы меня в кадке, словно слепого щенка.

– Тебе многое известно, Корисиос, но скажи мне, разве рыбак может советовать кузнецу, как ему ковать меч?

Этой фразой друид давал мне понять, что я говорил о вещах, в которых совершенно ничего не смыслил. Дивитиак презрительно сморщил нос и добавил:

– За долгие годы нелегкая судьба научила эдуев гнуться, словно прут вербы на ветру. Лишь благодаря Риму мы смогли утвердиться в Галлии и доказать, что наше место именно здесь. Арверны на юге лишились своего господствующего положения, а живущие на северо-востоке секваны уже не рады соседству своего друга Ариовиста и его воинов. Тот, кто хочет быть властелином Галлии, должен найти могущественного союзника. Именно по этой причине я собираюсь снова отправиться к проконсулу Метеллу Целеру.

– Долго же тебе придется ехать к нему, друид! – послышался чей-то неприятный голос. Эти слова больше походили на карканье вороны, чем на человеческую речь. Незнакомец говорил на латыни. – Метелл Целер мертв.

Все присутствующие обернулись. На пороге дома, держась одной рукой за ручку открытой двери, стоял мужчина, которому на вид можно было дать лет тридцать.

– Кто ты такой? – спросил Дивикон по-гречески.

– Я Квинт Элий Пизо, римский гражданин и клиент глубокоуважаемого Луция, – ответил Пизо тоже по-гречески.

– Что ты делаешь в землях, принадлежащих гельветам? – вновь задал вопрос Дивикон.

– Я преследую должников своего патрона, – криво усмехнулся Пизо. Его спутники, скорее всего, греческие рабы, смекнули, что их хозяин пытался шутить, и тут же глупо захихикали, подобострастно глядя на него.

– Кто же задолжал твоему господину? – спросил Дивикон и пренебрежительно взглянул на непрошеных гостей.

– Если у человека много денег, значит, у него много должников. Но человек, который задолжал нам больше всех, находится сейчас в Галлии. Он станет проконсулом и преемником Метелла Целера, – ответил Пизо, и вновь послышался придурковатый смех сопровождавших его рабов.

– Назови же его имя!

– Гай Юлий Цезарь.

Дивитиак, похоже, был несколько огорчен услышанным. Ведь именно Гай Юлий Цезарь был тем человеком, который, несмотря на союз с эдуями, отказался оказывать им какую-либо поддержку в борьбе с агрессором Ариовистом. Более того, именно он, Цезарь, немного позже присвоил тому же Ариовисту титул царя и друга римского народа.