Текст книги "Друид"

Автор книги: Клауде Куени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 45 страниц)

Сейчас все собравшиеся в доме бондаря устремили взгляды на Дивитиака. Он должен был дать на подобное замечание исчерпывающий ответ. Друид некоторое время молчал, очевидно, собираясь с мыслями, а затем повернулся к Дивикону и сказал с гордостью и высокомерием, которые свойственны только кельтским жрецам, считающим себя связующим звеном между простыми смертными и богами, между землей и небом:

– Дивикон, того Рима, легион которого тебе когда-то удалось разбить, больше не существует. Мы, эдуи, живем в мире с римским народом, а римляне, в свою очередь, уважают условия заключенных договоров.

– О каких договорах ты говоришь? – вновь послышался неприятный голос Пизо. – Ты имеешь в виду договор о дружбе с кельтскими эдуями или договор, заключенный Римом с германскими свевами?

В ответ на эти слова вновь послышался раздражающий глупый смех его спутников. Похоже, они мало что понимали в этом споре, но хотели показать своему хозяину, как высоко ценят его остроумные замечания.

– Великий Дивикон, – обратился Пизо к князю тигуринов, – твой народ тоже должен заключить союз с Римом. Это в ваших же интересах. Тогда тигурины станут полноправными хозяевами земель, расположенных на побережье Атлантикуса, а многие галльские племена будут платить вам дань. Однако, чтобы заключить подобный договор с римлянами, вам нужно заручиться поддержкой какого-нибудь влиятельного лица в самом Риме.

Дивикон молчал. Пизо, не услышав никакого определенного ответа, решил продолжить свою речь:

– Великий Дивикон, времена, когда любой кельтский вождь мог собрать несколько тысяч воинов, чтобы проехаться по римским владениям и развлечься, отрубив головы нескольким легионерам, остались в далеком прошлом. Сейчас существуют границы. И эти границы закреплены условиями, четко описанными в договорах между народами. Только договоры могут гарантировать защиту и безопасность. Это бумаги, значение которых трудно переоценить. Именно поэтому они стоят немалых денег. Египетский царь Птоломей Двенадцатый принес в дар Цезарю и Помпею за подобный договор сто сорок четыре миллиона сестерциев. Вас же, кельтов, называют золотым народом! Ваших сокровищ вполне хватит, чтобы оплатить самый выгодный договор из всех, которые когда-либо заключал Рим! Последуйте примеру царя египтян. Он взял в долг определенную сумму у моего господина Луция и ни разу об этом не пожалел.

Наверняка Дивикон сразу же понял, с каким человеком ему приходится иметь дело. Пизо был воплощением беспринципности и отсутствия каких-либо моральных устоев. При других обстоятельствах вождь тигуринов тут же велел бы отрубить ему голову, но сейчас Дивикон понимал: Пизо располагает не только важной информацией, но и большими возможностями. По лицу князя тигуринов я видел, какие усилия он прилагал, чтобы сдерживать свой гнев и переполнявшее его душу негодование.

– Что ж, римлянин, будь моим гостем и разреши пригласить тебя ко мне в дом.

У нас, кельтов, множество недостатков, но в чем нам не откажешь, так это в гостеприимстве, которое мы считаем одной из самых главных добродетелей. Было бы крайне невежливо вести разговор с римлянином, заставив его стоять в жилище простого бондаря, не принадлежавшем Дивикону, или под открытым небом. Князь тигуринов прекрасно понимал это и потому предложил Пизо отведать угощения и напитки у себя дома. Должен признать, что имелся еще один довольно веский повод пригласить римлянина под свой кров – Дивикон хотел избавиться от посторонних ушей.

Князь тигуринов кивнул мне и Базилусу – это было кельтское приглашение принять участие в трапезе. Таким образом Дивикон хотел оказать честь двум воинам нашего селения, которые чудом остались в живых. Толпа начала медленно расходиться. Одни шептались, повторяя слова друида эдуев Дивитиака, который был настроен дружелюбно по отношению к Риму, другие хвалили его брата Думнорига, который ненавидел римлян всей душой и взял в жены дочь умершего Оргеторига. Некоторые поглядывали на небо и наблюдали за полетом птиц, который, по их мнению, не предвещал ничего хорошего. Я находился в приподнятом настроении. Так же, как и Базилус. Совсем недавно мы мечтали о Массилии, и вот нам выпала счастливая возможность ощутить запах интриг, тог римских сенаторов и сестерциев.

Дом Дивикона оказался жилищем, достойным великого кельтского князя. Такой роскоши мне еще никогда не доводилось видеть собственными глазами. Стены были завешаны тканью с причудливым узором, показавшимся мне совершенно незнакомым и очень необычным. Насыпанные из земли топчаны вдоль стен были устланы медвежьими шкурами. Все приглашенные уселись в круг на покрытом свежей соломой полу. Сам Дивикон восседал на львиной шкуре, которая наверняка стоила целое состояние. За спиной у него стоял личный оруженосец. По стенам были развешаны мечи в роскошных ножнах, штандарты и орел – добыча, напоминавшая о легендарной победе над римлянами у Гарумны. Римский раб протянул Дивикону массивный серебряный кубок с золотым орнаментом, до краев наполненный великолепным вином. Дивикон сделал один глоток и передал кубок князю тигуринов Наммею. Так сосуд переходил из рук в руки, пока не опустел. Тогда раб вновь наполнил кубок вином. Тем временем к нам присоединились другие знатные тигурины – друиды и помощники Дивикона.

– Вы всегда пьете вино неразбавленным? – Пизо обеими руками держал кубок, вопросительно глядя на собравшихся в доме Дивикона кельтов. Друид Дивитиак молча пил воду. Если этому римлянину не нравилось вино, то лучше бы ему было помалкивать, поскольку любые другие действия с его стороны воспринимались как оскорбление. Дивикон дал знак стоявшему рядом с ним рабу налить гостю из Рима разбавленного вина. Похоже, этот Квинт Элий Пизо даже не подозревал, что такой наглой выходкой он сам себя лишил статуса гостя! Возможно, в Риме это не имело бы особого значения, но в кельтском оппидуме такой проступок мог стоить ему головы! Римский раб Дивикона налил из узкой амфоры в большую медную чашу фильтрованного вина, добавил туда же воды, а затем взял небольшой деревянный черпак и тщательно перемешал содержимое. Пизо зачерпнул из чаши и с явным удовольствием начал пить разбавленное вино. Дивикон же, глядя на него, пробормотал, что мы, кельты, не бабы, которым приходится разбавлять вино, чтобы тут же не опьянеть. Этим замечанием Дивикон давал понять всем собравшимся, что он больше не считал Пизо своим гостем. Теперь в кубке у наглого римлянина было его собственное вино, которое тот пил большими глотками, словно вкус этого напитка напоминал ему вкус отвратительных микстур, приготовленных друидами.

– Расскажи нам, римлянин, о чем говорят в Риме.

На лице Пизо тут же появилась лицемерная улыбка, и он начал усердно пересказывать все новости и сплетни, услышанные им на родине:

– Луций Пизо, который, между прочим, не является моим родственником, и Авл Габиний приступили к выполнению своих консульских обязанностей. А Метелл Целер, наместник римской провинции Нарбонская Галлия, внезапно умер. В Риме поговаривают, будто он отправился к праотцам из-за того, что его сердце разбили печаль и скорбь, поскольку ни одно галльское племя так и не совершило ни одного набега на вверенную ему территорию. Он был бы невероятно рад, если бы у него появился повод напасть на богатую Галлию. Злые языки распускают слухи, что Целера убила распутница Клодия. А Клодия приходится сестрой Клодию, банда которого считается самой большой во всем Риме. Со своими отрядами, состоящими из гладиаторов-головорезов, Клодий терроризирует по ночам неугодных сенаторов. Кстати, этот самый Клодий является близким другом Цезаря и повинуется ему, словно цепной пес! Да-да, бедный Метелл Целер! Теперь новый проконсул Юлий Цезарь может развлекаться с этой потаскухой в кровати, принадлежавшей некогда самому Метеллу Целеру! Вы наверняка знаете, что говорят на этот счет в Риме: у Красса деньги, у Помпея власть, а у Цезаря самый большой член!

Однако никому из собравшихся в доме Дивикона эта шутка не показалась остроумной.

– Что ж, теперь этот Гай Юлий Цезарь станет преемником Метелла Целера и будет управлять провинцией? – нетерпеливо спросил Дивикон. Тон князя тигуринов становился все более строгим, и этот факт привел Пизо в явное замешательство. Римлянин нерешительно взглянул на меня. С таким же успехом он мог бы обратиться за помощью к вытесанному из камня истукану. На моем лице не дрогнул ни один мускул. Словно настоящий друид, я с достоинством молча смотрел на Пизо.

– Да, Дивикон, ты прав. Нового наместника зовут Гай Юлий Цезарь, – ответил Пизо.

Дивикон громко рассмеялся и велел римскому рабу подлить в кубок неразбавленного вина.

– Значит, новым проконсулом станет этот дамский угодник Юлий Цезарь, который больше известен своими похождениями с женами сенаторов, чем подвигами на поле боя? Вот порадуются уважаемые мужи в Риме, когда Цезарь наконец-то покинет столицу!

– Ты прав, Дивикон, – подобострастно глядя старцу в глаза, улыбнулся Пизо. – Но тебе следует знать, что Цезарь не только самый известный волокита. Таких огромных долгов, как у него, нет больше ни у кого во всем Риме. Должники отдают деньги с процентами, но они крайне опасны, поскольку им постоянно нужны деньги. И все кредиторы заботятся о том, чтобы их должники получили доступ к источнику доходов…

Наммей, один из тех князей тигуринов, которые до сих пор сидели на своих местах и молча слушали римлянина, попросил слова. После Дивикона Наммей считался самым главным вождем гельветов.

– Чем же еще прославился в Риме Гай Юлий Цезарь, кроме гладиаторских боев, гонок на колесницах и травли диких зверей?

– Гладиаторские бои, гонки на колесницах и травля диких зверей! – Пизо нахально рассмеялся и добавил: – Десятки обманутых мужей! Множество девиц, лишенных невинности!

Дивикон повысил голос, чтобы его услышали даже те, кто, возможно, прислушивался к разговору, стоя снаружи:

– Неужели этого достаточно, чтобы стать в Риме консулом?

– Возможно, далеко не всегда. Но Юлию Цезарю этого вполне хватило, – ответил Пизо. – Но хочу заметить, что великий Дивикон ни в коем случае не должен недооценивать Цезаря. Прежде чем стать консулом в Риме, он был пропретором в Гиспания ультериор. Но поскольку после избрания у него все еще было двадцать миллионов сестерциев долга, он не смог сразу покинуть Рим и приступить к выполнению обязанностей наместника в Испании. Если бы не поручительство Красса, Цезарю ни за что не удалось бы сбежать от своих кредиторов. Подумайте только, отправляясь в Испанию, Цезарь имел долгов на двадцать миллионов! И знаете, что изменилось, когда он вновь вернулся в Рим? Я с удовольствием отвечу вам: из должника он превратился в одного из самых богатых людей Рима! Что ж, впоследствии Цезарь сумел все промотать, и ему пришлось вновь брать деньги в долг… К чему я веду? Да к тому, что Цезарь, возвращаясь в один прекрасный день из Галлии в Рим, будет богаче, чем сам Красс! А Галлия…

Все молчали. Похоже, услышанное поразило присутствующих до глубины души. Пизо упивался тем вниманием, которое ему удалось привлечь к себе. Наконец, римлянин произнес завершающее предложение своей речи:

– Именно поэтому, великий Дивикон, договор с Римом может оказаться для вас жизненно необходимым.

– Если этот дамский угодник решит напасть на нас, пусть нападает. Мы, кельты, не привыкли покупать мир за золото. Да, мы хотим жить в согласии с нашими соседями, но не собираемся платить за него своими сокровищами!

На лице Пизо появилась вымученная улыбка:

– Великий Дивикон, о храбрости твоего народа в Риме слагают легенды, ведь вы живете в непосредственной близости от германских племен и каждый год отправляете тысячи германских рабов в Рим. Однако я на вашем месте не стал бы недооценивать Цезаря. За время своего правления в Испании он не только обогатился, он приобрел большой военный опыт и прославился в боях. Не зря же сенат устроил ему триумфальное шествие! [14]14
  Триумфальное шествие – наивысшая почесть, предоставляемая римскому полководцу, одержавшему победу над неприятелем. Согласие на триумфальное шествие давал сенат.


[Закрыть]

Дивикон лишь пренебрежительно отмахнулся и пнул ногой курицу, оказавшуюся достаточно наглой, чтобы попытаться клюнуть свиное жаркое, которое рабы внесли на огромных бронзовых подносах и расставили на невысоких деревянных столах.

– Я не раз слышал от торговцев, что в Испании Цезарь полностью уничтожил некоторые малочисленные племена, живущие в горах. Но если он решится вторгнуться в края, которые римляне называют Галлией, то он найдет здесь свою смерть. Потому что Галлия – это земля, принадлежащая кельтам!

Дивитиак был явно огорчен тем, что разговор был направлен в такое русло. Друид хотел любыми правдами и неправдами заключить мирный договор с Римом. Его нисколько не интересовало, какую цену придется за него заплатить, поскольку только римляне могли помочь ему вновь стать вождем эдуев. Дивитиак, очевидно, даже не задумывался над тем, что именно из-за предательства Рима он когда-то лишился этого почетного звания и своего положения в племени, а его брат Думнориг, настроенный против дружественных отношений с римлянами, стал пользоваться популярностью среди воинов.

Пизо попросил, чтобы его вино еще сильнее разбавили водой. Похоже, напиток богов уже начал действовать на разум римлянина. Его глаза покраснели, речь стала неразборчивой.

– Цезарь разграбил и опустошил Испанию, чтобы вернуть свои долги Крассу. Его ничто не остановило. Теперь он сделает то же самое и с Галлией.

Дивитиак попытался было защитить Цезаря, утверждая, что времена, мол, сильно изменились. Но друида никто не слушал: присутствующие, включая и меня, не верили ни одному его слову.

В этот момент рабы внесли главное блюдо – зажаренный на огне свиной балык. Как вождь и хозяин дома Дивикон имел право первым выбрать самый лучший кусок. Вряд ли кто-либо из присутствовавших отважился бы оспаривать данную привилегию у пожилого вождя. Во время пиршеств нередко случалось так, что два равных по происхождению знатных воина могли затеять драку из-за лучшего куска мяса и убить друг друга. Конечно же, дело было не в мясе. Каждый стремился при всех доказать свое право называться главным среди участвующих в пире. Римлянин с отвращением смотрел, как мы руками рвали мясо на огромные куски и жадно глотали его, почти не пережевывая. Будучи довольно богатым гражданином Рима, Пизо привык, что рабы подавали ему мясо разрезанным на небольшие кусочки, и он, лежа на обеденном ложе, мог неторопливо есть его при помощи столового прибора. Мы с Базилусом накинулись на еду с такой жадностью, будто несколько месяцев питались только горькими кореньями. Золотисто-коричневая корочка пахла любистоком, измельченным перцем и семенами фенхеля. Мы с Базилусом довольно переглядывались и глотали куски мяса, словно два голодных волка. Откуда мы могли знать, когда нам представится возможность еще раз отведать такое изысканное блюдо? У моих ног сидела Люсия. Она уже успела вымазаться и была такой же грязной, как несколько часов назад, когда дети еще не успели отмыть ее. Я намеренно уронил кусок мяса, отвел взгляд в сторону и тут же сделал глоток вина. Люсия с громким чавканьем проглотила угощение и вновь смотрела на меня тем умоляющим взглядом, перед которым не может устоять ни один сидящий за столом человек. Теперь я понимаю, за что некоторые люди ненавидят собак: они способны одним-единственным взглядом испортить нам аппетит и заставить отдать им лучшие куски со своего блюда. Я протянул своей любимице косточку, на которой оставалось еще довольно много мяса. Ей так долго приходилось питаться мокрыми, наполовину разложившимися мышами! Наверное, полученное от меня угощение казалось сейчас Люсии пищей богов (конечно, если у собак есть боги). Я в очередной раз сделал глоток вина и, передавая кубок дальше, нечаянно уронил еще один кусок мяса. Похоже, это было уже слишком. Нахальная курица с кудахтаньем подбежала ко мне и попыталась завладеть лакомым кусочком. Неизвестно откуда появилась кошка. Она с шипением преградила путь курице, которая, громко закудахтав, предпочла спастись бегством. Через открытую дверь дома я заметил, что на улице собралась целая стая тощих, облезлых собак. Из их пастей на землю капала слюна, они жадно смотрели на поедавших мясо людей.

На речь друида Дивитиака, который изо всех сил пытался оправдать политику Рима и действия Юлия Цезаря, все присутствующие ответили молчанием. Наконец опять заговорил Дивикон:

– Мне вновь и вновь приходится слышать, что у Цезаря огромное количество врагов. Каким же образом человек, к которому в Риме мало кто питает симпатию, вдруг становится проконсулом? И к тому же полководцем?

Мне казалось, что это вполне закономерный и логичный вопрос.

Пизо рассмеялся.

– У Цезаря, о великий Дивикон, есть не только враги. Ты даже не представляешь себе, сколько у него в Риме кредиторов, – на глазах римлянина от смеха выступили слезы. Через несколько мгновений он, немного успокоившись, продолжил: – Все, кто служит Риму, делают это на добровольных началах и официально не получают ничего. Однако все готовы перегрызть друг другу глотки за возможность управлять провинцией. А если существует много желающих завладеть чем-либо, то решающую роль играет цена. В Риме должности и посты покупают. Если кому-то удается это сделать, то, как правило, он оказывается по уши в долгах, а это значит, что у новоиспеченного чиновника нет другого выхода – ему приходится пользоваться своим положением, чтобы откупиться от кредиторов и собратьдостаточное количество денег на покупку следующей должности. Юлий Цезарь получил в свое распоряжение незначительные провинции – Цизальпийскую Галлию [15]15
  Цизальпийская Галлия – в древности область между рекой По и Альпами. Около 220 г. до н. э. территория Цизальпийской Галлии была завоевана римлянами и превращена в римскую провинцию.


[Закрыть]и Иллирию лишь благодаря тому, что смог подкупить народного трибуна Ватиния. А пост в третьей провинции, Нарбонской Галлии, достался Цезарю вследствие внезапной смерти его предшественника Метелла Целера. Хотя, скорее всего, великий полководец должен благодарить за такое удачное стечение обстоятельств не судьбу, а Клодию…

Мы с отвращением смотрели на римлянина, который от безудержного смеха поперхнулся и закашлялся. Его лицо покраснело еще сильнее, но он продолжал кашлять и смеяться одновременно, с довольным видом держа себя за живот обеими руками. Раб подал Дивитиаку богато украшенную черным орнаментом греческую чашу с фруктами. Слово взял друид:

– Цезарю больше интересен Рим, чем Галлия. Он победил арвернов, но не забрал у них свободу. Для него не составило бы труда захватить и Массилию. Но он этого не делает, ведь Цезарь уважает Массилию. А те, кто платит Массилии дань, уважают этот город по той причине, что он поддерживает прекрасные отношения с Римом. Арверны же с почтением относятся к эдуям, поскольку мы с ними живем в мире и у нас есть договор о дружественных отношениях с Римом. Может быть, мы стали из-за этого народом, который потерял свою свободу? Может быть, нам приходится платить дань или налоги? Нет и еще раз нет! Мы господствуем во всей средней Галлии, а племена, которые платят нам дань, гордятся тем, что находятся под нашей защитой. Вот почему, Дивикон, я тебе настоятельно советую поговорить с Цезарем. Цезарь человек чести.

Пизо зачерпнул своим кубком из медной чаши разбавленного водой вина и сказал:

– Если бы Цезарь не стал наместником в Галлии, то ему грозил бы суд в Риме, поскольку, будучи консулом, он правил, нарушая все законы. Только заняв пост наместника Галлии, Цезарь приобрел необходимый иммунитет, позволявший ему избежать судебного процесса. Если трезво взглянуть на сложившуюся ситуацию, то он фактически бежал в Галлию от правосудия. Но никто даже мысли не допускает, будто Цезарь собирается провести все пять лет в этой провинции, развлекаясь с девками аллоброгов. Он почувствовал вкус победы в Испании и приобрел опыт в ведении военных действий. К тому же Цезарю удалось поправить свое финансовое положение.

Совершенно не стесняясь, Пизо разглядывал золотую статую, стоявшую на деревянной резной подставке у стены.

– Пизо, не хочешь ли ты сказать, что Цезарю не нужен мир? Неужели он, будучи здравомыслящим человеком, может желать войны? – спросил я с удивлением. Наммей строго взглянул на меня, словно из-за своего низкого происхождения я вовсе не имел права говорить.

Пизо ухмыльнулся.

– В Нарбонской Галлии расположен десятый легион. Еще три легиона размещены в Северной Италии – седьмой, восьмой и девятый.

– А в Иллирии? – спросил Дивикон.

– Там нет войск. И сенат не даст Цезарю дополнительных легионов. В Риме ему, мягко говоря, не доверяют. И на то есть причины. Ведь Цезарь прославился не только своими похождениями с женами римлян, но и склонностью постоянно нарушать законы.

На лице Пизо появилась довольная ухмылка, он с наслаждением наблюдал за выражением лиц слушавших его кельтов.

– Итак, если Цезарю взбредет в голову вести войну в Галлии, никто даже не подумает отправить ему на помощь легионы.

Дивитиак был вне себя от злости.

– К чему ты клонишь, римлянин? Ты хочешь, чтобы кельтские племена вторглись на территорию римской провинции?

– Нет! – с наигранным возмущением воскликнул Пизо. – Я хочу лишь объяснить вам, что у Цезаря нет союзников, способных поддержать его. Все желают его гибели и ждут, когда он наконец перестанет докучать Риму. Только подумайте: сейчас, когда он стал проконсулом, Цезаря открыто оскорбляют, ругают последними словами и выставляют на посмешище, распуская о нем невероятные слухи. Если вы, истинные властители Галлии, уничтожите Цезаря, то, поверьте мне, никто в Риме не огорчится. Наоборот – будет устроен двадцатидневный праздник!

Дивитиак и Дивикон переглянулись. Не оставалось ни малейших сомнений в том, что этого Пизо подослали враги Цезаря с вполне определенной целью – убедить кельтов напасть на войска нового наместника провинции Нарбонская Галлия и уничтожить его.

– Пизо, – неторопливо начал Дивикон, и по его лицу было видно, что он тщательно взвешивает каждое слово, – я, Дивикон, князь кельтских тигуринов, через несколько дней отправляюсь в поход вместе с племенами гельветов, рауриков, латовиков и боев. Нам предстоит нелегкий путь в края сантонов. Передай своим друзьям в Риме, что мы собираемся пересечь земли, принадлежащие кельтским аллоброгам, не разоряя их и не разрушая ничего.

– Но сейчас эта территория стала римской провинцией!

– Я даю свое слово и готов поклясться своим добрым именем в том, – закричал Дивикон, – что мы не будем нападать на селения и города или опустошать поля! Так и передай своему Цезарю! Мы стремимся к миру. Наши племена хотят только одного: переселиться в края, расположенные на побережье Атлантикуса и населенные дружественными нам сантонами. Мы не армия! Кельты не собираются воевать! Мы всего лишь хотим покинуть эти края и отправиться к Атлантикусу! Кельтские сантоны с радостью примут нас, поскольку мы уже заплатили за земли, на которых собираемся поселиться.

Пизо велел одному из рабов подать ему платок. Когда же тот в ответ лишь глупо ухмыльнулся, римлянин с отвращением вытер свои измазанные жиром руки о солому и вновь взял свой кубок с разбавленным вином, стоявший перед ним на невысоком деревянном столике. Он явно наслаждался тем, что внимание всех собравшихся было приковано именно к нему – сейчас кельты не сводили с римлянина глаз. Все с нетерпением ждали его ответа. Пизо не торопился. Он взял с подноса мясо, откусил огромный кусок и продолжил с набитым ртом:

– Если вы попытаетесь пересечь римскую провинцию, то Цезарь этому лишь обрадуется. Чего он ищет здесь? Что ему нужно больше всего? Я отвечу. Слава, почет, власть! А как добиться всего этого? Только при помощи легионов. Чтобы получить возможность распоряжаться большим войском, Цезарю нужно начать войну, которая была бы оправданной в глазах сената. Продолжим наши нехитрые размышления. Чтобы война казалась оправданной, Цезарю нужен повод… А если вы, кельты, в самом деле решились пересечь римскую провинцию, даже не подумав о возможных последствиях, то… То Цезарю не придется долго ломать голову, пытаясь найти предлог для начала военных действий, которые к тому же будут немедленно оправданы сенатом. Для римлян нет ничего страшнее, чем кельты, принявшие решение переселиться из одних краев в другие и выступившие в поход. Если вы помните, кельт Бренн был до сих пор единственным человеком, которому когда-либо удавалось захватить Рим.

Дивикон был явно оскорблен тем, что римлянин упомянул только Бренна.

– Я друид Веруклетий, – вдруг послышался чей-то голос из темноты. Худой высокий мужчина в белом одеянии друида появился словно ниоткуда и стал рядом с Пизо. – Ты много говоришь, римлянин, но твои слова не помогают нам понять истинное положение вещей. Ты пытаешься ввести нас в заблуждение. Только что ты утверждал, будто римский сенат ни в коем случае не предоставит в распоряжение Цезаря дополнительные легионы и что никакие войска не придут на помощь новому наместнику провинции Нарбонская Галлия, если он начнет войну. Теперь же ты уверяешь нас, будто Цезарь тут же получит несколько легионов, если сможет найти благовидный предлог для начала военных действий.

– Моя логика проста. Цезарь не есть Рим! Если опасность будет угрожать Цезарю, то сенат не отправит ему на помощь ни одного легионера. Если же угроза нависнет над Римом, то сенат, без сомнения, будет предоставлять в распоряжение Цезаря легион за легионом. Цезарю нужно не так уж много – достаточно веский предлог для начала военных действий.

Дивикон не выдержал и закричал:

– Неужели долги Цезаря могут послужить достаточным предлогом, чтобы нарушить мир?!

Пизо вновь ухмыльнулся и обвел взглядом сидевших в кругу кельтов. Римлянин явно старался не встречаться взглядом со стоявшим рядом с ним Веруклетием. Он с жадностью смотрел на золотую пряжку пояса, стягивавшего тунику друида.

– Долги, – вновь заговорил Пизо, – являются для Цезаря достаточным поводом для начала войны. Заметьте – для Цезаря, но не для римского сената. Нет, великий Дивикон, Цезарь наверняка вспомнит о том, как ты разбил римлян под Гарумной и продал в рабство несметное количество легионеров.

Дивикон гордо кивнул. Дальнейшие разглагольствования Пизо он слушал с явным выражением удовлетворения на лице.

– В той битве погиб легат Луций Пизо, дедушка тестя Цезаря, которого тоже зовут Луций Пизо. Этот факт вполне может стать поводом для наместника Нарбонской Галлии начать распускать в Риме слухи о том, что гельветы собираются вторгнуться в римскую провинцию и начать войну. В этом случае угроза нависнет над самим Римом!

Все мы были ошеломлены такими рассуждениями римлянина. Князь Наммей вскочил на ноги.

– Неужели Цезарь действительно распространяет подобные слухи?

– Да кто он такой, этот Юлий Цезарь? – Дивикон тоже вскочил со своего места, его голос дрожал от ярости. – Может быть, этот прохвост забыл о тех славных победах, которые одержали наши предки? Более трехсот лет назад наш великий вождь Бренн захватил Рим и мы разрушили храм Аполлона в Дельфах. Подобно Ганнибалу [16]16
  Ганнибал (247 или 246–183 г. до н. э.) – карфагенский полководец. В ходе второй Пунической войны (218–201 гг. до н. э.), совершив переход через Альпы, одержал множество побед.


[Закрыть], мы стирали в порошок легион за легионом, словно мельничные жернова зерно! А сорок девять лет назад лично я, великий Дивикон, князь и военачальник тигуринов, разбил войско консула Кассия Лонгина, взял в плен множество солдат и продал их в рабство! Так кто он такой, этот Юлий Цезарь? Назови мне его победы, римлянин!

Очевидно, пытаясь показать, что гнев Наммея и Дивикона его нисколько не пугает, Пизо выпрямил спину, поднял голову, вновь наполнил свой кубок разбавленным водой вином и сказал:

– Победы кельтов запомнятся на века, о великий Дивикон, но с тех пор, как ты прогнал под ярмом римских солдат, в Риме стал полководцем Марий! Дядя Цезаря! Он провел реформы в римской армии. Теперь за Рим сражаются опытные, хорошо обученные солдаты, для которых война – их жизнь. Нет, это больше не крестьяне, которые хотят как можно быстрее вернуться на свои поля, к своим семьям. Сегодня легионеры Рима получают жалованье за то, что рискуют своей жизнью. Сейчас при необходимости легионы могут воевать даже зимой! И ты должен понимать, что они больше не дерутся за Рим. Они сражаются за своего полководца. А Цезарь обращается со своими солдатами наилучшим образом. Он обещает им богатую добычу. Сейчас легионеры готовы всю жизнь оставаться солдатами. До самой смерти. С такими войсками можно завоевать целый мир!

– Римлянин, – сказал Дивитиак, – ты сеешь в этом доме раздор и пренебрегаешь гостеприимством, которое тебе оказал великий Дивикон.

Пизо нагло ухмыльнулся – такую ухмылку можно увидеть только на лице самых отъявленных негодяев и подлецов. Похоже, римлянин был вполне доволен тем, как развивались события.

Однако Дивикон не находил себе места от переполнявшей его ярости.

– В провинции Нарбонская Галлия у Цезаря будет один-единственный легион, – пророкотал он. – Это шесть тысяч солдат. Я же поведу к Атлантикусу больше воинов, чем когда-либо приходилось видеть Риму: сто тридцать тысяч гельветов, восемнадцать тысяч тигуринов, семь тысяч латовиков, одиннадцать тысяч рауриков и шестнадцать тысяч боев. Из них сорок шесть тысяч – опытные и бесстрашные кельтские воины. Даже если Цезарь решит вывести против нас свои четыре легиона, его имя будет покрыто позором и навсегда забыто. Потому что я, Дивикон, уничтожу его!

Вдруг с лица Пизо исчезла улыбка, он стал абсолютно серьезным. Он тоже встал со своего места и взглянул прямо в глаза Дивикону:

– Победы не всегда одерживаются на поле боя, великий Дивикон. Разреши мне представлять в Риме твои интересы. Поверь, я смогу убедить самых влиятельных мужей моего отечества в том, что Дивикон, имя которого прославлено в легендах, не собирается разорять римскую провинцию. Я знаю, у тебя достаточно золота, чтобы оплатить мои услуги.

– Немедленно исчезни из моего дома! – прорычал князь тигуринов. – Ты больше не имеешь права называться моим гостем!

Лицо Дивикона выражало глубокое разочарование – он тут же отвернулся от Пизо. Слова римлянина были восприняты им как личная обида. Да, Дивикон был стар, но при одном взгляде на него в голову невольно приходили мысли о могучем ясене, словно отлитом из чистого железа. Теперь я понял: рассказы тигуринов о том, что их князь мог одним своим присутствием повергнуть в панику целый римский легион, оказались чистой правдой. У меня создалось впечатление, что этот старец высечен из каменной глыбы и может повелевать стихиями. Дивикон не знал страха, он был готов в любой момент пожертвовать своей жизнью. Римляне испытывали настоящий ужас перед такими людьми.

Пизо самодовольно усмехнулся и облизнул губы. Я почти не сомневался, что он хотел отпустить еще одно замечание. Мне стало жаль этого невежу, поэтому я знаком дал понять, что ему лучше немедленно исчезнуть, – указывая глазами на выход, я кивнул в том же направлении головой, а затем показал на дверь указательным пальцем. Однако римлянин, похоже, ни за что не хотел отступать. Пизо решил, что последнее слово должно остаться за ним.