Текст книги "Друид"

Автор книги: Клауде Куени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 45 страниц)

Если честно, то я всерьез подумывал о том, чтобы принести жертву Меркурию, римскому богу-покровителю купцов и торговцев. Но в том случае, если Тевтат и Меркурий окажутся одним и тем же божеством, которому два народа дали разные имена, Тевтат наверняка поймет, что я недоволен его помощью. Возможно, я сам был причиной своих несчастий? Ведь именно я совершил ошибку, за которую мне теперь приходилось расплачиваться. Понимая, что я, скорее всего, буду вынужден всю зиму спать на ящиках с янтарем, я уже готов был впасть в уныние.

Зима выдалась на удивление суровая. Начался третий год галльской кампании Цезаря. Почти каждую ночь озера и реки покрывались льдом, а по утрам часовые и дозорные часто находили прямо на дорогах, ведущих в наш лагерь, умерших от холода путников, которые напоминали ледяные скульптуры. Когда земля немного просохла, мы с Вандой и Криксосом решили отправиться в Кенаб, столицу карнутов. В канцелярии мне дали трехдневный отпуск, поэтому мы могли не торопиться. Я все еще надеялся избавиться от своего янтаря и даже получить благодаря ему прибыль еще до наступления весны.

Рынки Кенаба оказались полупустыми. Проходя между прилавками и лотками, мы узнавали цены на рыбу, шерстяную ткань и красное вино, на изделия из железа и самые разнообразные вещи, собранные на поле боя в землях белгов и германцев. Однако, как я уже говорил, создавалось такое впечатление, будто лютая зима заморозила не только водоемы, но и торговлю. Но, раз уж мы приехали в Кенаб, я велел Криксосу взять несколько больших янтарных камней, встать с ними с краю рыбного рынка и попытаться продать их за сумму, превышающую в два раза ту, которую заплатил за них я.

– Но ведь я здесь умру от холода, господин!

– Вполне возможно, что именно так и случится, – сказал я, сделав серьезную мину. – Но, прежде чем упасть замертво, ты должен принести весь янтарь на постоялый двор «У петуха».

Я показал, куда следовало идти Криксосу, когда он выполнит мое поручение. Немного ниже по улице, там, где она пересекалась с дорогой, ведущей на юг, стояло двухэтажное здание, к которому примыкали конюшни. Криксос покорно кивнул и посмотрел на меня так жалобно, словно мысленно уже прощался с жизнью. Но я проигнорировал его взгляд и пошел с Вандой вдоль прилавков. Следом за нами трусила Люсия. Когда мы оказались перед входом на постоялый двор «У петуха», я почувствовал аппетитный запах жирного жаркого, жаренной на углях рыбы и пшеничного пива. Оглянувшись назад, я посмотрел на своего раба, который стоял там, где мы его оставили, и махал мне рукой. Затем Криксос скрестил руки на груди, втянул голову и начал хлопать себя по плечам, переминаясь с ноги на ногу. Рядом с собой он привязал мула, который, казалось, с недоумением смотрел на своего хозяина. Из ноздрей животного вырывались облака пара и тут же растворялись в морозном воздухе.

– Как ты думаешь, может быть, нам стоит взять его с собой? – спросил я.

– Криксоса?! – возмутилась Ванда. – Неужели ты не замечаешь, что он пытается обвести тебя вокруг пальца? Теперь тебе приходится расплачиваться за то, что все это время ты обращался с ним не как с рабом, а как с членом семьи! Он нагло пользуется твоей добротой!

Если честно, я очень удивился, услышав от Ванды эти слова. Почему она возмущалась? Ведь она сама прекрасно знала, что рабы всеми правдами и неправдами пытаются облегчить свою участь. Как-никак, Ванда сама была рабыней!

Мы привязали наших лошадей и вошли внутрь. Едва я открыл дверь, как мне в лицо ударил теплый воздух. Посередине большого помещения горел костер, над которым слуги жарили дикого кабана. Взглянув на почерневшую голову вепря, я почему-то подумал, что на его морде застыло такое выражение, будто он до сих пор не мог поверить в то, что его убили и насадили на вертел. С боков вепря на горящие дрова с шипением капал жир, и по всему залу разносился аппетитный запах. За столами сидели вперемежку жители Кенаба и торговцы, приехавшие в город в надежде выгодно продать свои товары. Они делились друг с другом самыми последними новостями и пересказывали слухи. Кое-кто играл в кости, некоторые гости держали в руках полупустые кружки с пивом и горланили отрывки из песен о героических подвигах кельтов. Несколько человек боролись со сном, пытаясь вполголоса подпевать.

Мы сели за стол у самого очага и заказали рыбу, хлеб и корму – пиво, которое я считал самым лучшим на всем белом свете. Открылась дверь, которая вела в одну из маленьких комнат, примыкавших к большому залу, и оттуда вышла девушка. Она начала играть на флейте, давая гостям понять, что готова принять в свои объятия очередного любовника. Заметив, что никто не проявляет к ней интереса, она принесла нам пшеничное пиво и спросила, собираемся ли мы заночевать на этом постоялом дворе.

– Да, мы проведем здесь по крайней мере одну ночь, – ответил я.

– У нас есть комнаты на восемь человек. Одна кровать стоит четыре асса за ночь. Завтрак с секстарием вина и хлебом обойдется в один асс. Если хочешь развлечься с одной из наших девушек, то тебе придется расстаться с восемью ассами…

Я почувствовал сильный удар. Моя рабыня вела себя как норовистый мул!

– …сено для лошадей стоит два асса…

– Хорошо, – сказал я. – Спасибо, но я думаю, что вашим красавицам придется подождать, когда я появлюсь здесь в следующий раз.

Девушка взглянула на меня и провела языком по полным губам, давая понять, что она совсем не прочь провести со мной время.

– Подумай хорошенько, только для тебя это будет стоить четыре асса, а свою рабыню можешь отправить ночевать в хлев.

Девушка пошла в кухню, виляя бедрами. Юбка из шерстяной ткани так плотно облегала их, что при каждом шаге можно было увидеть под тканью контуры ягодиц, напоминавших два твердых спелых яблока. Глядя ей вслед, я начал раздумывать, не отправить ли мне Ванду на помощь Криксосу… Но тут я почувствовал еще один удар по ноге и чуть не вскрикнул от боли. Ванда была вне себя от ярости.

– Да ты еще хуже, чем Криксос! Ванда, ты пинаешь ногами своего хозяина!

– Если ты хочешь провести сегодняшнюю ночь в объятиях этой девки, то можешь прямо сейчас отвести меня на рынок и продать!

– С какой стати я буду тратить деньги, чтобы заплатить за ее услуги, если у меня есть рабыня! – со злостью воскликнул я, хотя на самом деле меня очень позабавил вид рассерженной Ванды. Она плотно сжала губы и смотрела в сторону, стараясь не встречаться со мной взглядом, но я все равно не мог не заметить, что глаза Ванды горят, словно раскаленные докрасна угли темной безлунной ночью. Ну вот, теперь она неделю не будет со мной разговаривать.

Мы молча съели рыбу, которую нам подала пышнотелая кухарка. Она годилась мне в матери, поэтому я очень удивился, когда кухарка начала, пританцовывая, переходить от стола к столу и наклоняться то к одному, то к другому посетителю. Она выставляла напоказ свою едва прикрытую платьем грудь, надеясь, что кто-нибудь прикоснется к ней и, пожелав получить больше, отправится в ее компании в одну из смежных комнат.

Однако желающих развлечься с толстухой не нашлось. Если никто не заинтересовался молодой красивой девушкой, игравшей на флейте, то у старой кухарки и вовсе не было никаких шансов. Но она не сдавалась. Решив во что бы то ни стало заполучить клиента, кухарка задрала юбку и продемонстрировала всем присутствующим свой лобок, напоминавший спину плохо ощипанной курицы. Похоже, римская культура оказала влияние и на нее, ведь римские женщины удаляли со своего тела всю растительность, кроме бровей и волос на голове. Подвыпившие мужчины ответили на это представление оглушительным хохотом.

Я как раз слизывал с верхней губы пивную иену, когда распахнулась дверь и внутрь вошел Криксос. Он дрожал всем телом и шмыгал носом. Следом за Криксосом вошли еще двое, одетые в теплые накидки с огромными капюшонами. Руки они перевязали нарезанной полосами шерстяной тканью, чтобы хоть как-то защитить их от холода. Однако, едва взглянув на их кожаные сапоги, я сразу же понял, что оба вошедших были римлянами.

– Криксос! – воскликнул я и помахал рукой своему рабу.

Девушка, которая принесла нам пиво, поливала жарившуюся на вертеле тушу густым пряным вином и соусом. Тягучая жидкость медленно стекала по поджаристой коричневой корке и с шипением капала в огонь. Из очага поднялось облачко ароматного дыма. Мой рот тут же наполнился слюной, а желудок жалобно заурчал. Только сейчас я понял, насколько голоден. Криксос слегка поклонился мне и пропустил вперед двух гостей. Оказавшись у стола, за которым сидели я и Ванда, они практически одновременно сняли капюшоны. Передо мной стояли Кретос и Фуфий Цита, торговец, поставлявший зерно легионам Цезаря! Кретос обнял меня так, словно после долгой разлуки встретился с собственным сыном. Я был тронут, но всего лишь через несколько мгновений осознал: купец из Массилии радовался тому, что его должник все еще жив. Разве Кретос когда-нибудь делал что-то бескорыстно? Он обязательно требовал что-нибудь взамен.

– Ты получил мои письма? – спросил я, с любопытством глядя на своего кредитора. Наверное, я решил сразу же затронуть эту тему, чтобы показать Кретосу, насколько серьезно я отношусь к своим обязательствам.

– Находясь в землях белгов, ты отправил мне четыре письма, и я все их получил. А ты получил мое послание?

– Нет, – ответил я удивленно. – О чем ты хотел мне в нем сообщить?

Кретос жестом подозвал девушку, поливавшую соусом и вином тушу кабана. Он решил заказать то же самое, что и я: рыбу, хлеб и корму. Кроме того, купец хотел отведать столь аппетитно пахнувшей жареной свинины, которая была почти готова.

Гости все чаще поворачивались к очагу. Они жадно втягивали носом запах жареного мяса и поглядывали на тушу, вращавшуюся на вертеле. Я жестом велел Криксосу присаживаться к столу, а затем заказал ему хлеб и пиво. Когда девушка, подойдя к нашему столу и предложив стандартный набор услуг, потребовала с Кретоса шестнадцать ассов за возможность насладиться ее телом, я едва не рассмеялся, но в то же время мое сердце переполнила гордость. Ведь со мной она была готова провести ночь всего лишь за четыре асса! Представив эту красавицу в объятиях старого уродливого купца из Массилии, я разозлился.

– Два асса за наших мулов! – сердито проговорил Кретос. – Эти карнуты хотят разорить меня!

Фуфий Цита решил подшутить над ним:

– И шестнадцать ассов за девушку. В Риме за точно такую же сумму ты мог бы развлечься с одной из таких девиц и еще заплатить за горячую ванну!

– Мне она предложила свои услуги всего лишь за один асс, – соврал я и попытался проследить за реакцией Кретоса так, чтобы он этого не заметил.

– За один асс? – спросил тот с удивлением. По-видимому, купец был обескуражен. В ответ я с невинным видом пожал плечами.

– Собираясь отправиться с тобой в постель, она решила заранее потребовать еще и компенсацию за нанесенный ей моральный ущерб! – воскликнул Фуфий Цита и громко рассмеялся. Кретос сидел, с обиженным видом глядя в сторону.

– Что же, шестнадцать так шестнадцать, – пробормотал купец и добавил: – На самом деле вместо того, чтобы развлекаться с этой потаскушкой, я бы сейчас с гораздо большим удовольствием пошел к лекарю, который помог бы мне избавиться от зубной боли.

Когда девушка, соблазнительно виляя бедрами и улыбаясь, в очередной раз подошла к нашему столу, чтобы подать рыбу, хлеб и пиво, Кретос, сильно гнусавя, заявил, что ему нужно всего лишь переночевать и он не собирается развлекаться ни с какими девицами. Служанка не сводила с меня глаз. Затем купец добавил, что ему нужен лекарь, поскольку у него болят зубы.

– Может быть, поблизости есть кто-нибудь, кто сможет мне помочь? – спросил он, схватившись рукой за щеку и скривившись от боли.

– Можешь попробовать сходить к кузнецу! – заявила девушка Кретосу и нахально ухмыльнулась. – Уж у него-то наверняка найдутся щипцы!

Она резко повернулась и направилась в кухню, в очередной раз демонстрируя нам свои прелести. Я не мог оторвать взгляда от своей рабыни. Предвидя реакцию Ванды, я отодвинулся от нее подальше, и ее удар не достиг цели. Я быстро учусь!

– Ты сможешь найти в этой глуши настоящего врача только в том случае, если отправишься в ближайший зимний лагерь одного из наших легионов, – сказал Фуфий Цита.

Кретос кивнул и, глядя в одну точку, начал тереть ладонью левую щеку. Затем он спросил, обращаясь ко мне:

– Ты работаешь в канцелярии Цезаря, Корисиос, но скажи мне, откуда у твоего раба янтарь? Я побывал далеко на севере и потерял все, что взял с собой. У меня ничего не осталось. Ариовист бежал, переправившись через Ренус. Не думаю, что в ближайшее время он отважится вернуться в эти земли. Вы только посмотрите, что сейчас делается в Галлии! Повсюду рыщут банды мародеров. Дезертировавшие легионеры и кельты из вспомогательных войск ищут легкой наживы. Они отобрали у меня все, даже носильщиков и рабов! А ведь один из них даже умеет считать!

– Тебе нужен янтарь? – поинтересовался я у Кретоса.

– Да, – ответил тот, – и чем больше, тем лучше. В Риме все словно с ума сошли – куда ни ткнись, каждый требует янтарь!

– Да-да, – пробормотал я, напустив на себя задумчивый вид. – Сейчас очень сложно раздобыть этот камень, ты даже не представляешь себе, насколько это трудно… Почти невозможно.

– Но твой раб утверждает, что ты можешь каким-то образом помочь мне, – не унимался Кретос.

Я почесал затылок, чтобы выиграть время, и медленно перевел взгляд на купца. Если бы Кретос разорился, то наверняка смог бы неплохо зарабатывать, став актером! С задумчивым видом он сидел напротив меня и грыз давным-давно обглоданную рыбью кость. Купец делал все возможное, чтобы я не смог заглянуть ему в глаза.

– Я знаю одного человека, который, возможно, поможет тебе… – соврал я.

Кретос несколько раз торопливо кивнул головой и приоткрыл рот, чтобы прикоснуться языком к больному зубу.

– Но, насколько тебе известно, янтарь стоит немало…

– Пока что я видел только несколько жалких камешков у твоего раба, – заявил купец.

– Скажи, Кретос, какой суммой ты располагаешь на данный момент? У тебя есть деньги? – спросил я, стараясь выиграть немного времени.

– Я займу у Фуфия Циты, – ответил Кретос и пристально посмотрел на торговца, снабжавшего зерном легионы Цезаря.

Тот кивнул, подтверждая сказанное купцом из Массилии, и добавил:

– Чего-чего, а денег у меня хватает. А вот зерна в здешних краях почти не осталось. Я дам тебе взаймы нужную сумму, если ты согласишься отдать свой долг пшеницей.

Кретос молча наклонил голову.

– Как только ты вернешься в Массилию, ты должен будешь собрать для меня такое количество зерна, которого хватит, чтобы набить им амбары в продовольственном лагере на территории провинции Нарбонская Галлия.

– В провинции Нарбонская Галлия, – тяжело вздохнул Кретос, – солдаты Цезаря съедают все, что вырастили тамошние крестьяне. А если что-нибудь все-таки остается, то все излишки тут же отправляют на север, чтобы наполнить склады.

– Ты так до сих пор и не смог изучить характер Цезаря? – рассмеялся Фуфий Цита.

– Неужели ты думаешь, что я когда-нибудь смогу смириться с тем, что Цезарь открывает купцам из Рима дороги в Британию и к Северному морю?

– У вас, массилианцев, просто нет другого выхода. Цезаря уже никто не сможет остановить. Сейчас, когда Ариовист бежал от наших войск через Ренус, прихватив с собой все полученное от вас золото, вы должны либо прекратить торговать, либо попытаться приспособиться к новым условиям ведения дел, – заявил Фуфий Цита и ухмыльнулся. – Результаты галльской кампании Цезаря потрясли до глубины души не только простых римлян, но и знатных толстосумов. Сенат устроил Цезарю пятнадцатидневное триумфальное шествие! Разве мог кто-нибудь подумать, что Гаю Юлию Цезарю, который не раз преступал закон, когда-либо будут оказаны подобные почести? До сих пор самые длительные празднования продолжались десять дней: их организовали по распоряжению сената в честь великой победы Помпея, которого по праву называют Александром Великим нашего времени, над Митридатом [71]71
  Имеется в виду Митридат VIII (?—68) – царь Боспорского царства, который в союзе с сарматами боролся против Рима, но был побежден и казнен.


[Закрыть]. Подумайте только: торжества в честь Цезаря длились пятнадцать дней!

Фуфий Цита немного отодвинулся назад, чтобы не мешать кухарке, которая подала на блюде разрезанную на небольшие кусочки часть туши, жарившейся над очагом.

– На самом деле в действиях проконсула провинции Нарбонская Галлия я вижу волю богов. Даже его злодеяния достойны восхищения. Разве я не прав? Сторонникам Цезаря в Риме удалось повернуть все таким образом, что сам Помпей, которого можно назвать союзником проконсула и в то же время его соперником, внес на рассмотрение сената предложение, касающееся длительности празднеств в честь Цезаря. Разве можно придумать более утонченный способ публично нанести оскорбление своему сопернику? Вспомните Цицерона! Пребывая в изгнании, он шестнадцать месяцев, унижаясь, просил разрешить ему вернуться в Рим. Сейчас он в столице и готов слизывать пот с пяток Цезаря. Теперь Цицерон больше похож на собственную тень! Как ведут себя враги проконсула? Они берут в долг у Цезаря огромные суммы и умоляют принять их сыновей на службу в его легионы, чтобы те тоже могли обогатиться за счет войны в Галлии! Кретос, я не вижу смысла в ваших попытках помешать планам Цезаря! Сейчас он могущественнее, чем когда бы то ни было. Весь Рим у его ног. Покорив Галлию, которая по размерам в два раза больше Италии, проконсул всего лишь за два лета смог в несколько раз увеличить мощь и богатство Рима. Уважение, слава, золото и множество рабов, новые торговые пути и возможность взимать гораздо больше таможенных пошлин, выплачиваемая покоренными племенами дань и налоги – все эти источники доходов каждый день приносят в казну Рима огромные суммы денег. Вот почему римляне пятнадцать дней чествовали полководца, не один раз преступившего закон.

Фуфий Цита на несколько мгновений замолчал, а затем поднял свою кружку с пивом:

– Да здравствует Цезарь! Да здравствует император!

– Deficit omne, quod nascitur, – сухо ответил я. Это значило примерно следующее: «Ничто не вечно под луной».

Кретос вымученно усмехнулся и поднял свою кружку со словами:

– Да здравствует янтарь, золото Востока!

Мы еще довольно долго болтали, сидя за столом, и продолжали есть до тех пор, пока уже не могли смотреть на вкуснейшую жареную свинину. Мне казалось, что еще немного, и мой желудок лопнет. Ближе к вечеру к нам присоединились еще несколько торговцев, усевшихся за наш стол. Они тут же начали обмениваться новостями и наперебой рассказывать друг другу о том, в каком состоянии находятся дороги в этом краю и что можно выгодно купить на рынках в близлежащих оппидумах. Из их слов я смог сделать следующий вывод: жизнь всех мелких торговцев, купцов и ремесленников резко изменилась. Все хотели вести дела только с Цезарем и получать прибыль, следуя по пятам за переезжающим с места на место лагерем римлян, население которого составляло пятьдесят тысяч человек. Где бы ни остановились легионеры Цезаря, на всех продовольственных складах на двадцать миль вокруг не оставалось ничего.

В начале третьей ночной стражи Фуфий Цита неожиданно замолчал. Через мгновение он просто упал со стула. Хозяин заведения велел рабам купца отнести его в комнату, где уже спал кое-кто из постояльцев. Кретос щедро угощал римлянина вином, надеясь что тот благодаря этому станет разговорчивее и разболтает что-нибудь важное, но добился совершенно противоположного результата – тем вечером Фуфий Цита больше не смог сказать ни слова.

Рабыня, помогавшая кухарке, взяла лампу и провела нас на второй этаж. В комнате стоял удушливый запах пота и мочи. Все стены были испещрены надписями самого разнообразного содержания. В качестве кроватей использовались низкие деревянные лежаки, посыпанные слоем уже начавшей гнить соломы, поверх которой лежали засаленные шкуры неопределенного цвета. Над своим ложем я прочитал такую надпись: «Мы помочились в кровать. Я согласен, хозяин, мы поступили не очень хорошо. Но знаешь, почему нам пришлось это сделать? Потому что ты не поставил рядом с этим ложем горшок!»

Если честно, то меня удивил не столько текст, сколько тот факт, что здесь ночевал кто-то, умевший писать. Я попытался уснуть, но мне мешали укусы насекомых и доносившиеся из дальнего угла звуки. Один из гостей, очевидно, решил воспользоваться услугами одной из женщин, продававших в этой дыре свое тело за несколько ассов. Он дышал так тяжело, что мне казалось, будто его душа может в любое мгновение отправиться в царство теней. Надеясь хоть как-то заглушить эти отвратительные звуки, я натянул на голову капюшон своей теплой зимней накидки, повернулся спиной к хрипевшему постояльцу и улегся на бок. Через маленькое оконце, вырезанное в стене, я увидел луну, которая словно заколдованный светящийся шар висела среди звезд. На мой топчан забралась Люсия и легла рядом со мной. Положив руку ей на спину, я подумал о том, как мне нравится запах ее шерсти и исходящее от нее тепло.

Моя любимица тоже долго не могла уснуть. Парочка в дальнем углу затихла, и мы наверняка смогли бы впасть в приятное забытье, даже несмотря на храп пьяных гостей, которые лежали на деревянных топчанах и спали как убитые, но до моего слуха отовсюду доносились другие малоприятные звуки – беспокойный писк, а также способное свести с ума даже самого спокойного человека шуршание, издаваемое мышами и крысами. Эти мерзкие создания были повсюду. Через некоторое время Ванда шепотом поинтересовалась, сплю я или нет. Я съежился от холода. Прихватив шкуру, которой она укрывалась, Ванда улеглась рядом со мной. Люсия тут же поняла, что ей теперь рядом со мной не место – она соскочила на пол и принялась ловить надоедливых грызунов.

– Господин, разве ты не договорился с одной из местных девиц, что проведешь с ней ночь? – спросила меня моя возлюбленная и прижалась ко мне всем телом.

– К сожалению, – прошептал я, – моя рабыня категорически против этого. Кроме того, у меня нет денег.

– Ничего страшного, – выдохнула Ванда и тут же прикоснулась кончиком языка к моим губам.

На следующий день мы отправились в путь. Фуфий Цита почти не разговаривал. Время от времени нам приходилось останавливаться, поскольку римлянина постоянно рвало. Мне было в самом деле жаль его. Ближе к полудню на защищенном от ветра выступе скалы мы развели костер и повесили над ним котелок. Я приготовил отвар, в который незадолго до того, как вода закипела, добавил сушеных трав. Когда жидкость остыла, я налил немного в свой кубок и протянул его Фуфию Ците.

– Выпей, – сказал я, – это поможет тебе успокоить желудок.

– Может быть, у тебя есть какое-нибудь средство от зубной боли? – спросил Кретос. Всю дорогу купец из Массилии выражал свое недовольство по поводу и без повода. Даже сейчас, когда он наконец-то замолчал, по его лицу было видно, что настроение у него прескверное. Я сказал ему, что отвар усыпляет тело, но голова остается при этом абсолютно ясной. Кретос не понял ни слова из сказанного мной. Но мучившая его боль стала, по-видимому, невыносимой. Не задавая больше никаких вопросов, он зачерпнул своим кубком из котелка и выпил все до дна.

Криксос вновь развел огонь, вскипятил воду и приготовил кашу из молотого зерна и копченого сала. Кретос попытался было возмутиться и заявил, что еда пересолена, но, услышав его слова, я Ванда и Криксос переглянулись. Мы не могли сдержать улыбки – ведь я должен был хоть как-то избавиться от купленной мною соли!

– Организм каждого человека нуждается в соли, – пробормотал я себе под нос.

– Раз уж так говорит друид, значит, это, скорее всего, чистая правда, – сказал Фуфий Цита едва слышно.

Мы скакали через бескрайние заснеженные поля. Ветви деревьев согнулись под тяжестью засыпавшего их снега. Дороги были укрыты толстым слоем белой массы, при одном взгляде на которую тут же хотелось назвать ее ледяной пылью. Мне нравилось вдыхать морозный воздух и слышать, как под копытами лошади снег издает громкий хруст. Мы с Вандой ехали рядом и не сводили друг с друга глаз, словно двое влюбленных, которые буквально несколько часов назад решились признаться друг другу в своих чувствах и впервые поцеловались. Ванда в самом деле была подарком богов!

Фуфий Цита в сопровождении нескольких рабов скакал немного впереди. Иногда он поворачивался, чтобы взглянуть на меня – скептически, почти с недоверием. Наверное, раньше его никогда не лечил друид.

– Друид, – сказал он почти через час, – в Риме ты мог бы зарабатывать неплохие деньги. Я чувствую себя превосходно!

– Ты ведь блевал полдня и ничего не ел! – проворчал ехавший позади нас Кретос. – Если желудок пуст, чем может блевать человек?

– Желчью! – со смехом заявил я. – Никогда не поздно начать рвать желчью. Но мы совсем забыли о тебе, Кретос. Скажи-ка, твой зуб все еще болит?

– Боль утихла, но мне, похоже, стало легче только благодаря тому, что сейчас так холодно.

Фуфий Цита лишь тихо рассмеялся, услышав ответ купца из Массилии. Через некоторое время он во весь голос, так, чтобы услышали все, крикнул:

– Друид, скажи, не знаешь ли ты средства, способного сделать старого ворчливого пройдоху вроде Кретоса хоть немного более покладистым?

– Конечно, знаю! – со смехом воскликнул я. – Это средство – меч!

Мы скакали через холм вдоль опушки густого леса. Внезапно вдалеке мы увидели дым, поднимавшийся вверх тонкой струйкой. Фуфий Цита приказал одному из своих спутников отправиться вперед и выяснить, кто развел костер в такой глуши. Вернувшись, раб сообщил нам, что несколько кельтов жарят на вертеле свинью и приглашают нас присоединиться к их скромной трапезе.

Мы быстро обсудили все «за» и «против», после чего решили принять приглашение. Мы ведь не везли с собой ничего ценного, значит, у кельтов не было повода нападать на нас. Нас встретили очень приветливо и тут же предложили угощение – мясо и вино. Фуфий Цита велел своим рабам раздать всем собравшимся у костра хлеб и орехи. Все кельты оказались молодыми воинами – ни одному из них на вид нельзя было дать больше двадцати пяти. Мне показалось, что они кого-то ждут и не собираются в ближайшее время сниматься с места.

Я поговорил с воинами о погоде и о полете птиц. Мы, кельты, – впрочем, как и все народы, живущие вокруг Средиземного моря, – постоянно пытаемся найти какие-нибудь знамения, при помощи которых боги сообщают, что ждет нас в будущем. Фуфий Цита и Кретос молчали. По всей видимости, они не хотели выдавать себя и надеялись, что кельты не поймут, кого они пригласили к своему костру. Однако молодые воины наверняка сразу же догадались, что эти двое – римляне. Купцов с головой выдавала одежда.

Глядя, как ведут себя Фуфий Цита и Кретос, любой подумал бы, что они всеми возможными способами пытаются избежать конфликта. Они вежливо улыбались, увидев улыбку на лице кого-нибудь из кельтов. Через некоторое время, насытившись вкусным мясом и выпив достаточное количество вина, около дюжины молодых воинов отошли от костра и воткнули в снег два копья на расстоянии примерно пятидесяти шагов. Затем при помощи кожаных ремней кельты прикрепили к концам торчавших из снега древков еще одно копье. Это сооружение напоминало своей формой огромное ярмо! Я ни мгновения не сомневался в том, что средство, которое Фуфий Цита выпил для успокоения желудка, тут же перестало действовать, а голова Кретоса снова начала разрываться от дикой зубной боли. Купцы нервно переглянулись. Рабы и носильщики Фуфия Циты побледнели. Они испуганно оглядывались по сторонам, прикидывая, в какую сторону лучше бежать. Оставшиеся у костра кельты ухмылялись и с довольным видом наблюдали за своими товарищами, которые тем временем установили еще одно сооружение из трех копий на расстоянии примерно ста шагов от первого.

– Кто с нами? – прокричал воин, носивший поверх сшитой из шерстяной ткани одежды плотно облегавшую тело меховую тунику. Перед каждым «ярмом», которые сейчас больше напоминали импровизированные ворота, стояла группа крепких молодых кельтов. У одного из этих странных сооружений стояли шесть человек, а рядом с другим – семь.

– Нам нужен еще один, – прокричали те, которые были в меньшинстве. Полный кельт с раскрасневшимся от выпитого вина лицом поднялся и, неуверенной походкой отойдя от костра, зашагал по глубокому снегу к одним из ворот.

– Где же римлянин? – начали кричать кельты. На лице Фуфия Циты появилось такое выражение, словно он только что отравился рыбой. Кельт в меховой тунике начал рыться в одном из сугробов. Наконец он вытащил какой-то предмет, рассмотреть который мы не смогли. Нам показалось, что это нечто круглое и покрытое волосами.

Едва круглый предмет оказался посередине, обе группы бросились к нему, пытаясь ударами ног переместить его как можно дальше вперед, к расположенному напротив сооружению из трех копий.

Молодые воины толкались, хватали друг друга за одежду и туники. Едва круглый предмет оказывался рядом с ними, как кельты тут же бросались к нему, стараясь отобрать его у соперников. Долговязый воин, который, как мне показалось, был младше всех, поддел это нечто ногой и умело перебросил через всех игроков на поле. Предмет приземлился как раз перед полным юношей, все время державшимся несколько в стороне. Парень ударил предмет внутренней стороной стопы и со всех ног побежал к сооружению из трех копий, до которого оставалось всего лишь несколько десятков шагов. Кельт в меховой тунике бросился наперерез своему сопернику и, когда уже почти догнал его, прыгнул ногами вперед, заскользив по снегу. Носком правой ноги он попал прямо в круглый предмет, который покатился в нашу сторону, а полный парень споткнулся и со страшным криком упал на землю.

Круглым предметом, покрытым волосами, оказалась человеческая голова. Отрубленная голова.

Она лежала в глубоком снегу, всего лишь в нескольких шагах от нас. Один из кельтов, тот, который как раз подбрасывал хворост в огонь, схватил этот импровизированный мяч за волосы, раскрутил в воздухе и швырнул изо всех сил в сторону воинов, стоявших на поле. Тощий кельт опередил своих соперников и тех, кто играл на его стороне. Он оказался первым рядом с местом, где должна была приземлиться голова, и, даже не дав ей упасть на снег, точным ударом направил в ворота соперников. Издав оглушительный рев, воин опустился на колени и поднял к небу сжатые кулаки, словно хотел пригрозить богам. Все, кто играл на его стороне, бросились к нему, тоже упали на колени и обняли своего товарища, которому улыбнулась удача. Тем временем игроки, не сумевшие защитить свои сложенные из копий ворота, начали упрекать друг друга. Однако, сообразив, что от этого мало толку, они решили все вместе атаковать никем не защищенные ворота противника. Один из молодых воинов взял голову в руки, зажал ее под мышкой и побежал вперед, остальные товарищи прикрывали его со всех сторон. Поскольку на их пути не оказалось ни одного соперника, кельту, который нес голову, не составило труда забросить ее между двух торчавших из снега древков. Конечно же, это не понравилось второй группе игроков, которые, схватив худого парня, вдавили его в снег. Такую игру они считали нечестной. Слово за слово, посыпались оскорбления и проклятия. Постепенно спор превратился в потасовку.