Текст книги "Друид"

Автор книги: Клауде Куени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

– Это шелк. Самая дорогая ткань в мире! Персы изготавливают из него свои вымпелы и знамена. Но шелк дорогой. Он очень дорогой. На римской границе мне приходится платить за эту ткань двадцать пять процентов таможенной пошлины. Только фимиам не облагается никакими налогами.

– Что я слышу, Нигер Фабий? Ты только что оскорбил римский народ и наш сенат? – В шатре, за нашими спинами стоял тот самый офицер, которому я дал взятку, чтобы он позволил нам сойти с моста и пересечь границу римской провинции.

Нигер Фабий тут же улыбнулся и обнял римского солдата за плечи.

– Это Сильван, – сказал, глядя на нас, купец. – Если бы не он, то я давным-давно разорился бы, проходя через римские таможни.

Офицер громко рассмеялся, услышав это замечание. Похоже, ему было наплевать на то, что все узнали о его продажности. Наоборот, он был рад этому, поскольку надеялся найти таким образом новых клиентов. Римляне не считают взятки чем-то зазорным. Для них это всего лишь пошлины или налоги, которые нигде и никем не учитываются.

– А это мой друг Корисиос, – представил меня Нигер Фабий. – Он кельтский друид.

Сильван уставился на меня широко открытыми от страха глазами, словно передним стоял не человек, а злое божество с тремя головами. Через несколько мгновений он, похоже, взял себя в руки и, все еще с опаской глядя на меня, сделал шаг назад.

– Берегись этого друида, Сильван. Говорят, что они могут заколдовывать животных и убивать людей, не прикасаясь к ним. Друиды, знающие священные стихи, не нуждаются в оружии. Надеюсь, что ты не стал заложником своей жадности и не потребовал у Корисиоса слишком высокую плату?

Римский офицер тут же развязал свой кошелек и, глядя на лежащие там монеты с отвращением и страхом, вернул их мне. При этом Сильван спросил сам у себя, боится ли он кельтских друидов. И, нервно качая головой из стороны в сторону, сам же заявил, будто не видит повода испытывать перед ними страх. Он громко, наигранно рассмеялся, а затем сказал, что не станет требовать ни одного асса с друга Нигера Фабия. Однако я видел страх, застывший в глазах офицера, напоминавшего мне в тот момент испуганную жабу. Я про себя отметил, что такое поведение Сильвана довольно примечательно и вполне может пригодиться мне в будущем. Похоже, суеверия римлян были настолько сильны, что даже варвар-калека, который не мог уверенно стоять на ногах, был способен заставить трепетать от страха закаленного в битвах и вооруженного до зубов римского офицера. Конечно же, при условии, что этот варвар – друид!

– Э, Сильван, да от тебя пахнет так, словно я оказался в огромном шатре, до отказа набитом конкубинами! Можешь мне не верить, но одной капли благовония вполне достаточно!

– Дай мне еще немного. Пора бы тебе запомнить, что офицерам очень нравятся подобные запахи.

– А я всегда думал, что от римских легионеров должно разить луком и чесноком!

– Да, ты прав – именно так и воняет от простых легионеров. Но я – офицер!

Нигер Фабий пригласил нас на ужин в самый большой шатер, принадлежавший ему. Там, растянувшись на мягких обеденных ложах, уже возлежали несколько купцов, тоги которых свидетельствовали о том, что эти люди являются римскими гражданами. Нубийские рабыни по первому требованию подносили им вино, вареные яйца и посыпанные сезамом свежие лепешки. Лишь один из присутствовавших в шатре гостей сидел на стуле. С первого же взгляда я понял, что этот мужчина не римлянин. Он был одет в довольно теплую тунику с длинными рукавами, которую украшали разноцветные полосы. Сейчас, когда он сидел на стуле, край его туники находился примерно на уровне лодыжек. У него была растрепанная борода, а кудрявые волосы на его голове торчали во все стороны. Он чем-то напоминал мечтателя или философа, задумчиво глядевшего в пустоту. Лишь когда гость улыбнулся мне, я узнал его: это был Махес Тициан, купец из Сирии, имя которого скорее говорило о его иранском происхождении. Я улыбнулся ему в ответ и взглянул на двух рабов, жаривших перед входом в шатер целую свинью, пронзенную вертелом. Дрова весело потрескивали в костре. Один из рабов орудовал большой кисточкой из мягкого конского волоса. Медленно и благоговейно, словно совершая какой-то священный ритуал, раб опускал кисточку в горшочек с соусом и размазывал аппетитно пахнущую жидкость по туше. Второй раб, темнокожий нубиец, радостно улыбаясь, крутил вертел и следил, чтобы огонь не погас.

– Корисиос! – выкрикнул кто-то мое имя. Один из расположившихся на ложах римлян резко вскочил на ноги, и я тут же понял, что уже слышал это отвратительное кряхтенье и тяжелое дыхание. Ко мне подошел Пизо, шпион Луция, собиравший для него информацию и преследовавший его должников. Провокатор, негодяй и лжец. Пизо тут же объявил во всеуслышание, что я друид гельветов, который свободно говорит и пишет на всех языках народов Средиземноморья. Я хотел было возразить и сказать, что он несколько преувеличивает, но в то же мгновенье передумал, не желая показаться невежливым. Однако я все же посчитал уместным поправить римлянина и сообщить, какое племя я считаю родным.

– Я из племени кельтских рауриков, – объяснил я. – Мы живем там, где Ренус изгибается и отделяет земли кельтов от земель, принадлежащих тому народу, который вы называете германцами.

Один из купцов, нос которого больше напоминал не часть человеческого тела, а причудливо изогнутый корень дерева, ответил на мое замечание, что он, дескать, не видит никакой разницы: варвары они и есть варвары. Римляне, сидевшие вокруг него и за его спиной, расплылись в улыбках и захлопали в ладоши в знак одобрения. Махес Тициан, улыбаясь, возразил, что, на его взгляд, несколько опрометчиво называть варваром молодого человека, владеющего такими обширными познаниями, как я. Я легким кивком поблагодарил его за поддержку. Затем Махес протянул мне бронзовый амулет, на котором был выгравирован глаз.

– Он принесет тебе удачу, – сказал сирийский купец. – Этот талисман отгоняет злых духов.

– Но ведь это не кельтский глаз, – тихо возразил я. – Поэтому он вряд ли сможет принести мне счастье.

Купцы, собравшиеся в шатре Нигера Фабия, громко рассмеялись.

– Всем известно, что амулеты из Иудеи приносят одни несчастья! Ты оказался достаточно проницательным, чтобы понять это, друид! – воскликнул один из римлян, когда смех немного стих. Купцы уже выпили довольно много красного вина, на которое хозяин явно не скупился, поэтому находились в приподнятом настроении и отвечали оглушительным хохотом на любое хоть сколько-нибудь остроумное замечание.

Махес молчал. Похоже, он чувствовал себя оскорбленным.

– Barba non facit philosophum, – попытался пошутить Пизо. Это означало примерно следующее: «Не всяк тот философ, у кого выросла борода».

Ко мне подошел раб и протянул кубок с вином.

– Кекубер из Кампаньи! – заявил Сильван с видом знатока и неприятно ухмыльнулся. При этом римский офицер заговорщически подмигнул мне. Я еще ни разу в жизни не пил произведенный в Кампанье кекубер. Это было крепкое вино, с ярко выраженным приятным фруктовым привкусом. Стоявший за моей спиной раб открыл еще одну амфору и налил вино в бронзовый кувшин, процеживая красную жидкость через несколько слоев льняной ткани. Кувшин был настолько велик, что его поддерживал второй раб, помогавший первому. Затем в процеженное вино добавили воду и тщательно перемешали. Нигер Фабий оказался очень гостеприимным хозяином. Через некоторое время на стол подали свиное мясо, которое рабы тут же разрезали на небольшие кусочки. Купец, принимавший гостей, прекрасно знал все обычаи римлян. В качестве гарнира к мясу подали отваренные до мягкого состояния зерна желтого цвета.

– Это орица, – сказал Нигер Фабий. – На самом деле эти зерна белые, по мы варим их с шафраном. Поэтому они приобретают пикантный привкус и становятся желтоватыми.

– Ты что, хочешь отравить нас? – возмутился опьяненный вином Сильван и с недоверием понюхал поданное ему блюдо с рисом.

Услышав слова офицера, Пизо оглушительно рассмеялся, показывая тем самым, что он знаком с обычаями многих народов и объездил почти весь мир.

– Римские офицеры, которые служат на востоке, с удовольствием едят это блюдо. Более того, они утверждают, что оно помогает больным быстрее встать на ноги.

– Если это в самом деле так, то Цезарь наверняка будет покупать у тебя эти зерна в невероятных количествах, – ухмыльнулся Сильван, на что римские купцы вновь рассмеялись.

– Конечно, если цена будет разумной, – вставил торговец с уродливым носом. – Но я-то прекрасно знаю арабов! Все вы кровопийцы!

– Опять же! – прокряхтел Пизо, подняв указательный палец правой руки. – Подними цену в десять раз, и Цезарь будет охотно приобретать у тебя все что угодно, став самым благодарным покупателем. Он привык покупать только то, что другие не могут себе позволить!

Все собравшиеся вновь рассмеялись. Тем временем рабы начали разливать соус в большие плоские тарелки гостей. По горящему взгляду Нигера Фабия, который внимательно следил за реакцией каждого гостя, я понял, что это было особенное кушанье. В самом деле, блюдо оказалось просто великолепным: винный соус с маринованным луком, чесноком, корицей, перцем и лавровым листом. Я улыбнулся хозяину, с уважением взглянув на него. Другие гости, ощутив этот божественный вкус на своих языках, закатывали глаза и стонали от удовольствия. В те мгновения они напоминали мне быков, которым не терпелось побыстрее спариться с коровами. Можно было подумать, что начался брачный период, а меня окружало целое стадо животных.

Но Нигер Фабий был не только щедрым гостеприимным хозяином, но и ловким коммерсантом. Он кивком головы велел рабам налить еще вина, а затем поднял над своей головой красное боевое знамя из чистого шелка. Это был отличительный знак манипулы, боевой единицы римской армии. Знамя состояло из копья, лаврового венка, закрепленного в самом верху, и прикрепленной на небольшом расстоянии от него поперечины, на которой висело кроваво-красное прямоугольное полотнище. Его украшал вышитый золотом бык и надпись «LEG X». Наверное, десятый легион был основан именно под знаком Тельца, и поэтому находился под особой защитой Юпитера, в жертву которому римляне приносили быков. Нижний край прямоугольного знамени украшала лента с бахромой, а на обоих концах поперечины висели кожаные ремни с бронзовыми украшениями. Гости буквально потеряли дар речи от неожиданности. Все они с почтением и даже благоговением смотрели на это роскошное знамя десятого легиона, которое держал в руках купец из Сирии.

Сильван встал со своего места и с видом знатока проверил крепление поперечины. Затем он ощупал шелк и с удивлением взглянул на Нигера Фабия.

– Да, ты не ошибся, – прошептал торговец. – Знамя из самого настоящего шелка. В безоблачную погоду, когда ярко светит солнце, его будет видно издалека. Поверь, оно нагоняет страх на врагов, потому что, глядя на него с определенного расстояния, они будут думать, будто на землю упало само светило и катится прямиком к ним, чтобы уничтожить их своим жаром.

По лицу Сильвана было видно, что он смущен и озадачен. Он смотрел на Нигера Фабия таким взглядом, словно тот был представителем какой-то высшей цивилизации.

– Цезарь заплатит тебе за него целое состояние, – сказал один из тех римских купцов, которые до сих пор не вступали в разговор. Его звали Фуфий Цита, он зарабатывал себе на хлеб, следуя за римскими легионами и снабжая их зерном. Цита произвел на меня впечатление спокойного и достойного человека. Едва войдя в шатер, я сразу заметил, что он лишь сдержанно улыбался, когда другие смеялись, надрывая животы.

Пизо усмехнулся.

– Все, сгорел Цезарь. Спекся. Ему опять нужны кредиты, чтобы выплачивать хотя бы проценты с тех огромных сумм, которые он до сих пор не вернул.

На лице купца с искореженным уродливым носом появилась улыбка.

– Ты хочешь сказать, что недостаток денег его когда-то останавливал? Насколько мне известно, совсем недавно Цезарь подарил своей возлюбленной Сервилии жемчужину, которая стоит шесть миллионов сестерциев. Подумать только, шесть миллионов сестерциев за несколько ночей наслаждения! Я себе даже представить такого не могу. Так вот, если вы спросите у меня, что я думаю о Цезаре, то я отвечу: он не в своем уме. Он ставит все на кон, зная, что либо выиграет, либо останется ни с чем.

– Что вы имеете в виду? – спросил Махес Тициан. – Может быть, легионеры Цезаря захотят купить амулеты? – В ответ римские торговцы только рассмеялись и тут же велели налить себе вина. – Если Цезарь решится напасть на Британию, чтобы разграбить штольни с оловом, то им понадобятся талисманы, способные хранить их от бури и непогоды, – продолжал настаивать Махес Тициан. Он протянул Пизо один из своих амулетов со словами: – Он стоит сущую безделицу, но может защитить своего обладателя от многих опасностей.

Пизо с отвращением швырнул Махесу Тициану маленький бронзовый диск с выгравированным на нем глазом и пробормотал себе под нос:

– Не хочу я связываться с твоими демонами!

– Поверь мне, мой бог добр! – воскликнул Махес. – Если ты купишь этот амулет, то сможешь спастись, даже если мир будет распадаться на мелкие кусочки.

– Но, насколько я понимаю, с Помпеем ни твой бог, ни все ваши амулеты справиться не смогли. Иудея в руках римлян, а Иерусалим пал!

Пизо и остальные торговцы, собравшиеся в шатре у Нигера Фабия, вновь рассмеялись, подняли свои кубки с вином, а затем выпили за здоровье Цезаря и друг друга.

– Известно ли тебе, Корисиос, – начал Пизо, – что Иудея буквально кишит самыми разнообразными пророками, излечивающими людей чудотворцами, изгоняющими демонов спасителями, сыновьями богов, а также другими религиозными фанатиками и мессиями? Народ их почитает и свято верит в то, что эти шарлатаны спасут мир. Вот уже более ста лет они на каждом углу читают проповеди о конце света. Помпей с ними никогда особо не церемонился – он распял на кресте сотни этих безумцев. Думаешь, им это послужило уроком? Нет, они растут, словно сорняки после дождя! Проходя по улицам любого иудейского города, ты встретишь минимум полдюжины таких лжепророков. Их заповеди заставляют человека придерживаться определенных строгих правил во всем – от еды до соблюдения чистоты Это настоящая пытка! Еще у них есть довольно странный обычай: эти чокнутые, заполонившие Иудею, прощают преступникам их вину. Без суда и без священников. Этот так называемый обряд не должен проводиться в храме, они не считают нужным принести жертву богам, чтобы хоть немного искупить вину человека, совершившего злодеяние. Это же самое настоящее богохульство! Но я еще не рассказал тебе о самой странной особенности этих фанатиков – они верят в существование одного-единственного бога!

Пизо и остальные римляне от смеха буквально согнулись пополам на своих ложах. Религия, в которой существовал только один бог, действительно была самой глупой и бессмысленной, которую только мог выдумать человек. У нас, кельтов, было много богов. Это значит, что, совершив нечто неугодное и разгневав одного бога, мы вполне могли обратиться к другому.

– Каким образом вы можете судить о недостатках и достоинствах существования одного-единственного бога, если для вас даже не существует разницы между кельтами и германцами? Кто вы такие? Да вы всего лишь кучка пьяных, грубых и неотесанных римлян! – воскликнул Махес.

В ответ римские купцы рассмеялись еще громче и велели молча стоявшим за их спинами нубийским рабам подлить еще вина в их огромные кубки. Сильван, продолжая смеяться, вытирал слезы, ручьем бегущие по его щекам:

– Скажи-ка, Махес Тициан, какому из наших богов больше всего соответствует ваш одинокий бог? Юпитеру или, может быть…

– Наш бог самый великий и единственный истинный бог! – сердито закричал Махес Тициан.

– Что же он не помогает тебе продавать амулеты? – со смехом поинтересовался Пизо и, не в силах удержаться от очередного приступа хохота, начал хлопать себя ладонями по бедрам. – Может быть, тебе стоило принести жертву Меркурию? Он бы наверняка помог тебе!

– Дайте ему возможность высказать все свои аргументы, – спокойно сказал Фуфий Цита. Он повернулся к Махесу Тициану и с интересом взглянул на него. – Меркурий, в которого верят римляне, соответствует греческому Гермесу, кельтскому Туру и германскому Вотану. Скорее всего, это один и тот же бог, которому все эти народы дали разные имена…

– Его бог – апокалипсис… – сказал один из римлян и захохотал. Остальные последовали его примеру, так что продолжить спор не представлялось никакой возможности.

– Махес Тициан, – произнес Сильван и громко икнул, – если бы твоя болтовня не казалась нам столь занимательной, то мы бы давным-давно отдубасили тебя, связали и продали варварам, словно свинью!

– Он прав! – поддержал офицера торговец, которого звали Вентидий Басс. Он торговал ручными мельницами и телегами. – Мы, римляне, ничего не имеем против существования сотен других богов. Нам совершенно все равно, чьи они: наши, римские, или какого-нибудь другого народа. Когда же появляется человек, утверждающий, будто существует только один-единственный бог, то он явно наносит оскорбление как нашим богам, так и нам самим! Берегись, Махес Тициан! Однажды тебя казнят как преступника. Если ты не хочешь, чтобы тебя распяли на кресте, то лучше помалкивай или хотя бы думай, что ты говоришь.

Как только Вентидий Басс закончил свою речь, послышались одобрительные крики, смех, свист и аплодисменты. Большинство присутствующих были уже настолько пьяны, что любая мелочь приводила их в восторг. Мало кто заботился о соблюдении элементарных правил приличия. По взгляду Нигера Фабия я понимал, что он терпел общество римлян, но в то же время презирал их за бестактность и неумение уважать чужие взгляды.

В шатер вошел еще один римлянин. Я не поверил своим глазам. Это был Кретос! Тот самый торговец вином Кретос! А следом за ним бежала его собака Афина! Вот так неожиданность! Купец во все горло прокричал мое имя, словно хотел, чтобы его вопль услышали даже в Массилии, и обнял меня, как старого друга. У меня возникло такое чувство, словно я обнимал частицу дядюшки Кельтилла, которая на некоторое время задержалась в мире живых. Не могу описать словами, как я был рад видеть Кретоса. Мне казалось, что до Массилии осталось лишь несколько миль и преодолеть их для меня не составит никакого труда! К тому же я невероятно гордился собой – ведь Кретос встретил меня не где-нибудь, а в обществе всех этих уважаемых купцов. Я больше не был мальчиком, который целыми днями лежит под дубом в деревне рауриков!

– Мне кажется, что ты увереннее стоишь на ногах, Корисиос! – Кретос произносил это каждый раз, когда мы встречались с ним. Честно говоря, я не знаю, хотел ли он всего лишь подбодрить меня или говорил правду. Затем Кретос наклонился к Люсии и погладил ее по голове.

Афина обнюхала мою любимицу и тихонько заскулила. Афина была матерью Люсии. Она наверняка не забыла запах своего щенка и сразу же узнала ее. Афина нервно поглядывала на своего хозяина и издавала очень странные звуки. Я думаю, что мы, люди, никогда не сможем понять, какие страдания мы иногда причиняем животным.

– Ты вырос и возмужал, Корисиос. Как поживает твой дядюшка Кельтилл? Он тоже здесь?

Я медлил с ответом. Этого было вполне достаточно для Кретоса, чтобы обо всем догадаться. Он вновь обнял меня и пробормотал мне на ухо что-то неразборчивое. Очевидно, эти слова предназначались не мне, а его богам. Затем Кретос поприветствовал всех римских купцов. Большинство людей, собравшихся в шатре Нигера Фабия, он знал по имени. Оказалось, что с Пизо Кретос также знаком.

– Кретос, я нашел для тебя кое-что интересное. На постоялом дворе сирийца Эфесуса работает некая Юлия. У нее такой маленький упругий зад…

Некоторые начали орать во весь голос: «Юлия! Юлия!»

Когда римляне наконец успокоились, убедившись, что все присутствующие должным образом оценили роскошный зад Юлии, я задал вопрос, который мучил меня все это время: «Почему в одном месте собралось так много купцов и торговцев? Может быть, здесь постоянно проводят что-то вроде ярмарки?» Ответом мне послужил оглушительный смех. Сильван расхохотался так, что не смог удержать в желудке все только что съеденное – он вырвал прямо на пол. Увидев это, все присутствующие развеселились еще больше.

– Что ты, Корисиос, здесь не будет ярмарки! Здесь будет война! – утирая слезы, сквозь смех воскликнул Пизо. Его лицо стало пунцовым.

– Неужели аллоброги подняли восстание против Рима? Почему я об этом ничего не слышал? – удивился я.

Купцы вновь рассмеялись, однако на этот раз довольно быстро успокоились. Похоже, они испытывали ко мне жалость. Махес Тициан серьезно взглянул на меня и сказал:

– Рим полнится слухами, что гельветы собираются напасть на римскую провинцию. Вот кто предполагаемый враг Юлия Цезаря.

– Это гнусная ложь! – выкрикнул я. – Мы всего лишь собираемся переселиться в другие земли. Мы не армия, отправившаяся в поход. Гельветы не хотят войны. Мы не собираемся нападать на римскую провинцию. Наши племена пройдут по этой территории на запад, чтобы добраться до Атлантикуса. Сантоны отдают нам плодородные земли. Именно там мы поселимся.

Пизо с сочувствием смотрел на меня. Видимо, ему было искренне меня жаль. Значит, было нечто такое, чего я не знал или не понимал.

– Корисиос, неужели ты не догадываешься? Вы, кельты, – «золотой народ», обладающий несметными богатствами. В то время как другим народам приходится добывать золото по крупицам, тяжело работая в шахтах и штольнях, кельты находят этот драгоценный металл прямо в реках.

– Не понимаю, к чему ты клонишь, – соврал я.

Купец с уродливым носом громко рассмеялся и заорал, глядя на меня:

– Хочешь сказать, что вы всего лишь решили переселиться из одних земель в другие?! «Золотой народ» решил покинуть насиженные места? Да у вас с собой все ваши пожитки! Все золото вы везете с собой! Ты будешь утверждать, что вы решили отправиться к Атлантикусу? И ты совсем не видишь связи? Не понимаешь, к чему клонит Пизо?

– Да это все равно, как если бы Юлия прошла мимо Цезаря, непристойно виляя бедрами! – добавил Сильван.

Пизо осклабился:

– Вряд ли Цезарю представится более удобный случай захватить столько золота сразу. Ему не нужно осаждать города или воевать с хорошо организованной армией. Проконсул всего лишь нападет на народ, который вместе с женщинами, детьми и стариками отправился в нелегкий и долгий путь. Вы везете на телегах все свое имущество, а это значит, что на тех же самых телегах лежит и все ваше золото!

Фуфий Цита согласился с Пизо:

– Да, кельт, все верно. Я слышал, что ваш обоз растянулся от границы с германцами до самой Генавы. Больше пятидесяти миль. Для римской армии это будет чем-то вроде увеселительной прогулки. Словно отпуск, проведенный на Капри.

Пизо велел налить в свои кубок разбавленного водой кекубера и с усталым видом откинулся на спинку ложа. От огромного количества выпитого вина его глаза покраснели и сузились, в них появился странный блеск. Если честно, то услышанные мною рассуждения меня сильно раздражали и злили. Сам я даже не думал о таком повороте событий, ведь Рим был союзником кельтского народа… Я лично слышал, как князь эдуев, друид Дивитиак неоднократно повторял это Дивикону, пытаясь убедить его изменить свое отношение к римлянам.

– Не стоит из-за этого обижаться на Цезаря, – пробормотал Пизо, – поверь, в его желании напасть на кельтов нет ничего личного. Он относится к вам так же, как и к другим народам. Просто у проконсула слишком много долгов. А долги надо отдавать.

Все присутствующие в очередной раз оглушительно захохотали. Все, кроме меня, Ванды, Махеса Тициана и Нигера Фабия. Они искренне сочувствовали мне. Кретос избрал золотую середину. Услышав очередную шутку римлян, он сдержанно улыбался, но улыбка тут же исчезала с его лица, как только наши взгляды встречались.

– Цезарь уже задолжал кредиторам больше тридцати миллионов сестерциев. Этого вполне достаточно, чтобы начать войну.

– Что же, тогда мы не станем идти через римскую провинцию, – не сдавался я.

– Мне в самом деле очень жаль, друид, – ответил Пизо на мое возражение, – но, если понадобится, Цезарь будет преследовать ваш неспособный защищаться народ хоть до края света. Ему нужно золото кельтов. Как я уже говорил, он будет воевать не против вас. Он будет вести войну со своими огромными долгами.

Купец с уродливым носом, который был мне настолько несимпатичен, что я специально не запоминал его имя, спросил меня:

– Правда, будто вы, кельты, топите невероятное количество золота в реках, озерах и ручьях? В Риме ходят такие слухи.

Я не стал отвечать на его вопрос, а лишь молча смотрел в сторону, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.

– Неужели вы действительно собираете в реках золотые самородки и золотой песок, переплавляете их в слитки и делаете украшения, чтобы потом опять бросить в воду? – Торговец сделал длинную паузу, чтобы остальные могли вдоволь посмеяться, а затем продолжил: – Я слышал, что вы даже добычу, захваченную во время битв или набегов на другие племена, приносите в жертву богам воды. Каждого коня, каждый меч и щит, все золото и монеты.

Да, это в самом деле так. Ведь мы сражаемся не из-за добычи. Нами движет желание прославиться, а не стремление захватить чужие земли и создать гигантскую империю. Но я не стал объяснять это римлянам, которые все равно не поняли бы меня, а только продолжили бы насмехаться. Сейчас, когда я смотрел на гостей, сидевших в шатре Нигера Фабия, мне в самом деле казалось, что это не люди, а гиены и стервятники.

– Скажи нам, правда, что только друиды знают, какие водоемы считаются священными?

Я лихорадочно пытался найти подходящий ответ, чтобы с честью выйти из затруднительного положения. Тем временем Пизо, глядя на меня, выковыривал из зубов застрявшие кусочки мяса.

– Насколько я понимаю, все это золото, серебро, украшения и оружие остается на дне озер и рек. Не так ли? Если предположить, что одни и те же водоемы используются кельтами для жертвоприношений с незапамятных времен, то мне даже трудно представить себе, какие богатства могут скрываться в реках и озерах на территории Галлии.

Римский купец с уродливым носом серьезно взглянул на меня, в его свиных глазках светилась жадность.

– Друид, мы могли бы заключить с тобой неплохую сделку. Конечно, если ты согласишься выступить в роли проводника. Я деловой человек и готов рассмотреть любую подвернувшуюся мне возможность неплохо заработать. Я собираю испорченные металлические изделия, а также имею право присваивать себе все ценные вещи, оставшиеся на поле боя после битвы, – соответствующую лицензию на деятельность такого рода я купил в Риме. Но вместо того, чтобы расхаживать среди трупов, я с гораздо большим удовольствием порыбачу в священных реках кельтов!

Все собравшиеся с надеждой смотрели на меня, ожидая, что я тут же приму это предложение, хотя я пока что не давал им ни малейшего повода так думать – ни словами, ни жестами, ни мимикой. Я с отвращением смотрел на человека, который хвастался тем, что имеет право забирать у мертвых их вещи.

Наконец я нашел слова, показавшиеся мне наиболее подходящими для данной ситуации.

– Послушай меня, римлянин, – начал я, – в наших реках и озерах вы найдете не только золото, но и римские штандарты, ваши знамена с поломанными древками, мечи и кольчуги убитых нами римских солдат. А также множество римских орлов из металла, бронзы и золота.

Услышав слово «орлы», все сидевшие в шатре римляне вздрогнули. Потерять орла значило покрыть себя позором и бесчестием. Мне показалось, что даже пьяный в стельку Пизо на несколько мгновений протрезвел. Я был вполне доволен впечатлением, которое произвели на самодовольных римлян мои слова. Не дав никому сказать ни слова, я продолжил:

– Мы, кельты, воюем не ради наживы, но всегда готовы рискнуть жизнью ради славы…

– Это чистейшая правда, – перебил меня Сильван. – Кельтов, которые сражаются в наших легионах, почти невозможно приучить к дисциплине. Для них бой – такое же развлечение, как для греков метание диска. Они думают только об одном – как бы насобирать побольше голов, которые они отрубают поверженным врагам. Их совершенно не волнует, одержат они победу или потерпят поражение.

Слова Сильвана, похоже, никого не заинтересовали. Сейчас всех римских купцов заботило только одно – они хотели побольше узнать о золоте.

– Если боги дарят нам победу, – продолжал я, – это значит, что всю добычу мы должны принести им в жертву. Мы считаем это своим долгом, ведь если бы не воля богов, мы никогда бы не смогли победить. Но чтобы ни одному жалкому червю в человеческом обличье не пришла в голову мысль разграбить наши священные места, мы ломаем все предметы, которые приносим в жертву.

Купец с уродливым носом разочарованно покачал головой:

– Послушай меня, кельт. Давай рассуждать трезво. Кому принесет пользу золото, хранящееся на дне озер и рек?

– Оно принадлежит богам, и только им! Те самородки, которые мы находим благодаря милости богов, мы обрабатываем и большую их часть отдаем богам.

– Довольно! Прекрати! Если бы я был на вашем месте, то наверняка собирал бы все золото, подаренное мне богами. Сейчас же из-за вашей глупости нам придется выуживать эти сокровища со дна рек и озер, а затем переплавлять их. Конечно, сначала нужно будет найти эти священные для кельтов места.

Похоже, все римляне целиком и полностью поддерживали говорившего. Вновь все взгляды были устремлены на меня. Ванда тоже смотрела на меня, словно хотела сказать: «Вот видишь, что может случиться, если выдавать себя за друида!»

– Каждый, кто попробует отобрать у богов то, что им принадлежит, умрет. И не обольщайтесь – смерть эта не будет легкой. Она превратится в самую мучительную пытку из всех когда-либо придуманных людьми, – произнес я, понизив голос и стараясь говорить как можно более зловещим тоном.

В шатре Нигера Фабия на некоторое время воцарилась гробовая тишина. Споривший со мной торговец поломанными изделиями из металла был явно вне себя от гнева. Он схватил очередной кусок мяса и прикрикнул на раба, приказав ему немедленно налить еще вина в кубок. Пизо попытался завести разговор с Фуфием Цитой, который являлся главным поставщиком зерна для войск Цезаря и был в отличных отношениях с самим проконсулом. Сильван решил осведомиться у Вентидия Басса о ценах на ручные мельницы. Я был рад тому, что спор по поводу золота в священных водоемах кельтов наконец закончился. Но, если честно, я не питал на этот счет особых иллюзий. Когда речь идет о золоте, то рано или поздно разговор, казавшийся законченным, обязательно начнется вновь. Если золото однажды украли, то оно будет украдено опять. И так до бесконечности.