Текст книги "Друид"

Автор книги: Клауде Куени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

Однако Цезарю снова пришлось столкнуться с той же проблемой, которую он пытался решить под Генавой. Он хотел воевать, но ни одно галльское племя не горело желанием вступать в конфликт с римлянами.

В январе один из гонцов Цезаря прибыл в наш лагерь. Он привез почту только для Лабиэна. Позже, во время одной из бесед, легат сказал нам всем, что ему сообщили, будто белги [62]62
  Белги – кельтские племена (белловаки, менапии и др.), заселявшие Северную Галлию и побережье Британии.


[Закрыть]собираются пойти войной на Рим. Это произошло в канцелярии в присутствии полудюжины офицеров и писцов. Едва услышав такое заявление, мы сразу же поняли – оно не соответствует действительности. Однако мы не могли сидеть сложа руки. Лабиэн отдал нам приказ начинать очередное наступление на невидимом фронте передаваемых в Рим новостей. Цезарь хотел усилить свои войска, базировавшиеся в Галлии, еще двумя дополнительными легионами, и нуждался в разрешении сената. Он пошел на этот шаг, хотя прекрасно понимал, что сенаторы до сих пор не одобрили резолюцию, которая официально разрешала бы ему командовать одиннадцатым и двенадцатым легионами! Чтобы найти очередное оправдание военным действиям в Галлии, являвшимся на самом деле личной войной Цезаря, нам, писарям, отдали приказ упоминать об исходящей от белгов опасности во всех письмах, которые мы писали по просьбе легионеров.

Конечно же, помогая солдатам, мы не добавляли ничего от себя в их послания. Но мы давали им советы и говорили, что их родные и друзья, живущие в Риме и в других городах, будут считать их настоящими героями, если в письме они хотя бы мимоходом упомянут о свирепых белгах. Наличие в посланиях хотя бы одного пассажа об опасности, которую якобы представляли собой эти племена, стало такой же неотъемлемой их частью, как слова «valete semper», завершавшие любое письмо. А ведь я не раз убеждался на собственном опыте: чем чаще ты рассказываешь какую-нибудь историю, тем лучше она становится. Нет, она не становится от этого правдоподобнее. Она становится лучше…

Тем временем белги в самом деле начали проявлять беспокойство. Они заметили, что совсем рядом с их землями расположилось огромное войско, состоящее из четырнадцати тысяч римских солдат, которые остались зимовать под Весонтионом и, очевидно, не собирались в ближайшее время возвращаться на территорию провинции Нарбонская Галлия. Наверняка белги были не настолько глупы, чтобы сделать из донесений своих разведчиков вывод, будто все эти легионеры обосновались на севере Галлии, чтобы тщательно исследовать местную фауну. Скорее всего, их друиды и вожди прекрасно понимали, что все это войско отправится дальше, как только растает снег и высохнут дороги.

С наступлением весны события начали развиваться именно таким образом. Все проблемы с обеспечением легионов продовольствием были успешно решены, Цезарь присоединился к своему войску и за две недели ускоренным маршем привел восемь римских легионов к границе с землями белгов. На западе Ренус считался естественной границей, за которой начиналась территория, принадлежавшая германцам, поэтому действия Цезаря показались мне вполне логичными и последовательными – он отправился со своими легионами на север, до самого устья реки, чтобы иметь возможность защитить свои завоевания в Галлии.

Здесь проконсулу тоже пришлось иметь дело со множеством разрозненных племен, которые в типичной для кельтов манере враждовали между собой, отстаивали свои торговые интересы и стремились сделать все возможное, чтобы занять господствующее положение, подчинив своей воле остальные племена. Более того, даже вожди одного и того же племени, происходившие из разных семей и кланов, не могли действовать сообща, поскольку считали друг друга заклятыми врагами.

Точно так же, как эдуи в Средней Галлии, ремы [63]63
  Ремы – одно из самых могущественных племен в древней Бельгии, жившее в верхнем течении рек Асоны и Матроны.


[Закрыть], даже не пытаясь сопротивляться, вышли из антиримской коалиции и предоставили Цезарю заложников и солдат для его войска. Они обеспечивали легионы проконсула зерном и продовольствием, а также позволяли римскому войску беспрепятственно входить в любой оппидум. Таким образом, не выиграв ни единой битвы, Цезарь захватил огромную территорию и обеспечил наличие необходимой инфраструктуры, позволяющей ему, даже находясь далеко от границ своей провинции, сражаться против белгов, многочисленные племена которых объединились под властью Гальбы, царя суессионов [64]64
  Суессионы – одно из северных белгских племен.


[Закрыть]. Итак, восемь легионов Цезаря – пятьдесят тысяч человек вместе со вспомогательными войсками – должны были в ближайшее время начать военные действия против врага, превосходившего их численностью в три раза.

– Мы должны любыми способами ослабить фронт противника и лишить его желания сопротивляться, – сказал Цезарь, начиная первый военный совет, созванный им в землях белгов. В этом совете не было бы ничего необычного, если бы проконсул не велел явиться в его палатку не только легатам и трибунам, но и Дивитиаку. Он хотел, чтобы вождь эдуев тоже присутствовал во время обсуждения предстоящих военных действий. – Самым сильным и опасным племенем во всем союзе белгов являются белловаки. Поэтому ты, Дивитиак, вместе со своими воинами должен опустошить их поля. При таком развитии событий у остальных племен, входящих в антиримскую коалицию, останется только два выхода: либо все они придут на помощь белловакам, либо белловаки будут вынуждены выйти из коалиции, чтобы помочь всем кланам и родам, входящим в их племя.

Но как только эдуи отправились выполнять приказ Цезаря, заключившие между собой альянс племена белгов атаковали Бибракс – город, принадлежащий ремам. Они хотели наказать предателей, которые сдались без боя и начали оказывать помощь Цезарю. Точно так же, как и другие кельты, белги считали, что гораздо важнее наказать предателей-соседей, чем объединиться и дать решительный отпор захватчикам, пришедшим с юга!

Когда Цезарь узнал об осаде Бибракса, он тут же отправил на помощь защитникам города нумедийские вспомогательные войска, критских лучников и балеарских воинов, великолепно владевших пращой. Проконсул хотел доказать ремам, что он верен взятым на себя обязательствам и готов прийти на помощь своим новым союзникам. Объединенные племена белгов решили, что им не удастся взять Бибракс, и предпочли отступить, сжигая поля и селения, попадавшиеся на их пути. Сняв осаду, белги направились к войскам проконсула. Они разбили свои палатки примерно в двух милях от лагеря римлян, но не стали атаковать, ожидая реакции Цезаря.

Проконсул решил оставить в лагере два новых легиона, еще не участвовавших в боях. Всем остальным войскам он отдал приказ приготовиться к битве и выстроиться в боевом порядке. Римские легионы и воинов белгов разделяло болото. Ни те ни другие не собирались первыми ступать на топкую почву, поскольку боялись оказаться в невыгодном для себя положении. В конце концов Цезарь приказал своим легионам вернуться в лагерь. Но белги прекрасно понимали, что у них мало времени, их припасы были на исходе, хотя они и находились на своих землях. Нужно признать, что, как и всем кельтам, белгам очень пригодилось бы умение правильно планировать своевременную доставку всего необходимого для войска. К тому же гонцы сообщили белловакам, что эдуи начали разорять поля, принадлежащие их племени, поэтому вожди собирались на следующий же день выступить из лагеря белгов и отправиться со своими воинами на защиту собственных земель. Все эти факторы заставили белгов начать битву и поставить себя в крайне невыгодное положение. Они сами были виноваты в своем поражении… Той же ночью оставшиеся в живых воины белгов были вынуждены бежать. Те, кому удалось спастись от преследовавших их римлян, тут же направились в земли, принадлежавшие их племенам.

Нет ничего проще и безопаснее, чем уничтожать спасающегося бегством врага. Большинство воинов из племен белгов погибли не во время битвы, а после нее, пытаясь уйти от преследования. В тот же день, не теряя времени, Цезарь отдал своим легионам приказ готовиться к переходу. Пройдя за четырнадцать часов расстояние, отделявшее его от земель суессионов, проконсул начал осаду Новиодунума [65]65
  Новиодунум – современный Ньон (Швейцария).


[Закрыть].

Защитников города покинуло мужество, когда они увидели, с какой скоростью римляне собирают осадные орудия и готовят насыпи. Когда легионеры подкатили к стенам Новиодунума тараны и гигантские осадные башни, суессионы капитулировали, даже не предприняв попытки защитить город. Цезарю в очередной раз удалось одержать победу благодаря силе инженерной мысли. Постепенно галльская кампания начинала напоминать не войну, а развлекательную прогулку, устроенную проконсулом для своих солдат. Я злился на кельтов за их малодушие и постоянные распри, но в то же время не уставал удивляться организованности римлян и их умению вести военные действия на поле боя и у городских стен. Их военачальники по праву могли считать себя самыми лучшими офицерами на земле, ведь именно они разработали столь изощренную стратегию ведения войны.

Легионы Цезаря продолжали свое победоносное шествие, никто не мог их остановить. Эта огромная военная машина состояла из множества хорошо вооруженных, обученных и очень дисциплинированных солдат. Находясь в походе, легионы напоминали покрытую бронзовой и железной броней огромную змею, которая извивалась среди ущелий и медленно проползала по долинам. Белловаки не решились открыто выступить против Цезаря, они предпочли заключить мир с римлянами и отдали им в заложники шестьсот своих соплеменников из самых знатных родов. Все священные места, которые встречались на пути войска Цезаря, были разграблены и разрушены. Проконсул уверенно выполнял поставленную им же задачу – ему удалось пробить огромную брешь в обороне союза племен белгов и подорвать их силы. Второй год кампании оказался не менее успешным, чем первый, – Цезарь смог победить племена белгов. Все, за исключением нервиев. Проконсул собирался покорить это племя, прежде чем непогода заставит его во второй раз разбить зимний лагерь. Однако сражение с нервиями вряд ли могло превратиться в развлекательную прогулку.

Вот уже несколько дней мы шли по землям нервиев, о которых ходило невероятное количество слухов. Во время одного из привалов Цезарь созвал офицеров, командовавших отрядами разведчиков.

– Мы практически ничего не знаем о нервиях, – растерянно сообщил один из них. – Мне не раз приходилось слышать, будто это племя живет очень замкнуто и не пускает на свои земли даже торговцев. Вожди и жрецы нервиев запрещают ввозить вино и еду. Поговаривают, будто воины этого народа могут становиться невидимыми…

Цезарь повернулся ко мне, в его взгляде читалось сомнение. Он не верил в подобные небылицы.

– Но ведь нервии приносят жертвы тем же богам, что и вы, кельты… Я прав, друид?

– Все верно, Цезарь, – ответил я.

– Отправьте несколько отрядов разведчиков вперед, чтобы они могли найти подходящее место для лагеря!

Войско римлян с каждым днем продвигалось все дальше, вглубь принадлежавшей нервиям территории. За все это время мы не встретили ни одного местного жителя – создавалось впечатление, будто мы оказались в безлюдной местности. Со всех сторон нас окружали вековые леса и топкие болота. Колючий кустарник, шелест листвы берез и водоемы с черной, как деготь, водой повергали в уныние. Время от времени можно было услышать крик птицы или какого-нибудь дикого животного, но местность казалась совершенно необитаемой, хотя мы прекрасно знали, что находимся на землях нервиев. Путь сюда указали нам торговцы, однако их леденящие душу рассказы и крайне неточные сведения вряд ли могли пригодиться картографу или полководцу. Вдруг к Цезарю подъехал всадник на взмыленной лошади и сообщил, что разведчики обнаружили нечто странное. Проконсул тут же выразил желание собственными глазами увидеть эту находку. В сопровождении преторианцев мы добрались до небольшой поляны. В воздухе витал отвратительный запах сожженных волос и горелого мяса, от которого к горлу тут же подступала тошнота. Прямо посередине поляны мы заметили небольшое возвышение, которое, как мы выяснили буквально через несколько мгновений, было сложено из обгоревших тел. Осмотрев эту жуткую находку, Цезарь вопросительно взглянул на меня.

– Если какому-нибудь кельтскому племени угрожает опасность и существует вероятность, что все оно будет уничтожено, друиды приказывают принести Таранису великую жертву. Мы сажаем пленных в огромные клетки, сплетенные из ивовых прутьев, поднимаем их над землей и поджигаем.

– Значит, перед нами тела убитых римских легионеров!

– Да, – тут же подтвердил я догадку Цезаря. – Таранис, кельтский бог грома, захотел, чтобы ему принесли такую жертву!

Брезгливо поморщившись, проконсул отвернулся и сказал:

– Эти нервии хуже животных…

– Скажи мне, Цезарь, сколько тысяч животных и людей каждый год убивают на аренах Рима? Вы делаете это ради развлечения, чтобы порадовать толпу! Мы же, кельты, приносим людей и животных в жертву Таранису. Как ты думаешь, проконсул, чьи действия можно считать достойными уважения?

Цезарь промолчал. Он хотел как можно быстрее выбраться из этого проклятого леса. Но мы еще не успели покинуть поляну, а к нам уже приблизился еще один разведчик, чтобы сообщить об очередной страшной находке: высоко над землей, в ветвях священных деревьев, обнаружили трупы повешенных друидов. Цезарь велел немедленно спустить тела на землю. Все трое умерли одинаково – им пробили голову, после чего пронзили острым оружием, а затем повесили. Тем самым друиды нервиев давали захватчикам понять, что их племя будет сражаться до последней капли крови. Предстоящее противостояние с римлянами они воспринимали как борьбу за свободу и за право на существование всех кельтских народов.

– Если нервии решили принести в жертву Езусу, нашему господину и хозяину, троих друидов, то это значит, что они будут сражаться за своих богов не на жизнь, а на смерть. Прошу тебя, Цезарь, покинь как можно быстрее эти земли вместе со своими войсками, иначе ты навлечешь на себя несчастья!

Как раз в этот момент к проконсулу подъехал еще один разведчик, который сообщил, что в пруду обнаружено золотое оружие. Приблизившись к водоему, я увидел римлян, которые, ослепленные жадностью, словно сумасшедшие бросались в воду, пытаясь вытащить со дна как можно больше сделанных из чистого золота мечей, щитов, шлемов и разных украшений.

– Если бы вы захотели, то смогли бы заплатить этими сокровищами самым лучшим воинам мира, чтобы те сражались на вашей стороне. Вы же попросту выбрасываете в воду свои богатства, – заметил, покачивая головой, проконсул.

– Цезарь, – усмехнулся я, – ты этого никогда не сможешь понять. Вы, римляне, швыряете свои сестерции в колодцы, мы же, кельты, принося жертву, можем бросить в пруд все свое имущество, потому что всем, чем мы обладаем, мы обязаны богам, и только им. Смертные не могут одержать победу над другими смертными без помощи богов, вот почему мы отдаем им свою добычу. Если боги не захотят помочь нам, то наши воины не смогут убить ни одного врага, поэтому мы приносим им в жертву голову, лошадь и все имущество поверженного противника. Большую часть золота, принесенного нами в жертву богам, мы нашли в реках, которые принадлежат им. Именно по этой причине мы постоянно возвращаем бессмертным властелинам то, чем они разрешили нам воспользоваться в течение какого-то времени. Таков вечный круговорот жизни и смерти.

Цезарь, нахмурившись, наблюдал за легионерами, которые забравшись в воду по пояс, а то и по шею, переходили с места на место в надежде найти еще больше драгоценностей. Наконец, проконсул отдал приказ принести все найденное на берег, а затем выйти из воды и сдать добычу. Чем меньше солдат узнают об этом происшествии, тем лучше, ведь многим из них наверняка придет в голову идея уйти из лагеря, чтобы на свой страх и риск искать золото в озерах и реках, поскольку они не захотят отдавать найденное в казну.

– Каждый, кто попытается отнять у богов то, что принадлежит только им, будет заключен в мокрые объятия Тевтата, – сказал я совершенно спокойно. Цезарь лишь пренебрежительно усмехнулся в ответ на мое предостережение. Очевидно, оно было расценено им как вызов, брошенный мною, простым кельтом, ему, проконсулу провинции Нарбонская Галлия. Цезарь спешился и взял в руки несколько золотых монет, выброшенных легионерами на берег. Он внимательно рассмотрел их, держа на раскрытой ладони, и демонстративно спрятал в висевший у него на поясе кошелек.

– Меня тоже защищают бессмертные боги, друид. Пора бы тебе это запомнить. А будучи великим понтификом, верховным жрецом Рима, я имею полное право присваивать себе любые сокровища, найденные в храмах на принадлежащих римлянам землях.

– Но Галлия пока что не принадлежит Риму, – попытался возразить я.

– Введя свои войска в Галлию, я решил выполнить то, что было предопределено богами. Какая разница, когда я завершу начатое? Этим летом или следующим… Боги решили, что Галлия должна принадлежать римскому народу, они подарили нам эти земли и дали право распоряжаться ими, поэтому я провозглашаю себя великим понтификом всей Галлии. Да, друид, ты не ослышался. Я считаю, что могу сделать это прямо сейчас, а не после того как бюрократы из Рима поставят подписи и печати на каком-нибудь официальном юридическом акте.

Что я мог ответить на такое заявление? Откуда Цезарь знал, какое решение приняли боги и кого они хотят сделать правителем Галлии? Возможно, будучи великим понтификом, он и в самом деле мог общаться с ними? Кто, если не верховный жрец Рима, мог задавать вопросы богам, рассчитывая на то, что сможет незамедлительно получить на них ответ?

Мы вернулись к месту, где легионы остановились на привал. Пока мы с Цезарем скакали назад, он изменил свое мнение и решил не скрывать тот факт, что разведчики нашли в пруду золото. Он хотел показать найденные сокровища некоторым центурионам, собираясь в очередной раз воспользоваться своим умением искажать факты. Проконсул намеревался пустить слух, будто нервии обратились в бегство, поспешно бросая все свое имущество. Более того, Цезарь надеялся убедить своих солдат в том, что нервии охвачены паникой, и, дескать, именно поэтому они решили повесить своих друидов на деревьях.

Уже через несколько часов все легионеры до единого говорили только о несметных сокровищах и трусливых варварах, которые бегут куда глаза глядят, едва узнав о приближении римской армии. Солдаты шагали так бодро, словно перед этим они несколько дней отдыхали и ели самую лучшую пищу. Все они хотели как можно быстрее уничтожить племя спасающихся бегством нервиев и присвоить себе их богатства.

Всего через несколько часов мы достигли Сабиса. Слева от нас находился поросший густым лесом холм, а справа – пустынная возвышенность, на которой разведчики предложили разбить лагерь. Цезарь отправил всадников, сопровождаемых лучниками и воинами с пращами, на разведку. Но создавалось такое впечатление, будто эта местность ничем не отличалась от тех земель нервиев, по которым нам уже доводилось проходить: нигде не было ни души. Могло показаться, что мы каким-то образом оказались в царстве мертвых. Только теплый ветер, прорывавшийся между двумя возвышенностями в долину, заставлял березы и кусты покачиваться, создавая иллюзию, будто здешний пейзаж живет какой-то своей особенной жизнью. И вдруг неожиданно, словно гром среди ясного неба, послышался боевой клич кельтов. Из леса выскочили всадники. С оглушительными криками они ринулись навстречу кавалерии Цезаря. Но едва римляне успели перестроиться в боевой порядок, как нервии тут же отступили. Они исчезли в полумраке леса так же внезапно, как и появились.

Однако буквально через несколько мгновений нервии вновь атаковали. Они с ожесточением набросились на римских и эдуйских всадников, сея панику и смятение среди воинов, которые были не готовы к нападению. Многие римляне и эдуи – смертельно раненные или уже мертвые – падали с лошадей на землю, даже не успев достать оружие. Произведя опустошение в рядах римской кавалерии, нервии вновь исчезли в лесу. Несмотря на численное преимущество, римляне не решились преследовать их. После этого досадного происшествия Цезарь отдал приказ изменить месторасположение всадников и пехотинцев во время марша. Шесть проверенных в боях легионов – около тридцати тысяч солдат – отдали другим легионерам или сложили на телеги поклажу, которую они несли, и, сформировав боевое построение, зашагали в передней части колонны.

Я ехал верхом рядом с Цезарем, поскольку он настаивал на том, чтобы я все время находился поблизости. Иногда мне казалось, будто я для проконсула нечто вроде книги, которую он читает, когда ему это интересно, а как только пресытится ею, откладывает в сторону. Кроме того, думаю, что к тому времени, когда началось второе лето Галльской кампании, проконсул уже полностью доверял мне. Цезарь высоко ценил мои знания и эрудицию. Слушая мои ироничные замечания, он испытывал настоящее удовольствие и терпеливо сносил критику в свой адрес, поскольку глубоко в душе понимал, что я – его верный друид. Должен признать, у него были на то основания. Я больше не злился на проконсула из-за того, что он ездил на Луне, великолепной кобыле, принадлежавшей Нигеру Фабию, ведь Цезарь не был виновен в смерти купца, а я понимал, что, скорее всего, никогда не узнаю, на чьей совести это подлое убийство – Кретоса, Сильвана или Махеса.

– Друид, если бы ты велел кому-нибудь разом проглотить целого вепря, пойманного в здешних лесах, то этот человек ни за что в жизни не смог бы сделать этого. Ни под страхом смерти, ни за баснословное вознаграждение. Если же разрезать вепря на небольшие кусочки, которые можно легко прожевать, и дать тому же человеку достаточно времени – скажем, пару недель – то он без труда съест все мясо, – рассуждал Цезарь. – У вас, кельтов, гораздо больше воинов, чем у меня. Возможно, ваши воины отважнее и сильнее, чем мои легионеры. Если бы вы превратились в огромного вепря, имя которому Галлия, то, скорее всего, были бы непобедимы. Но вы враждуете друг с другом…

– Нет, Цезарь, – возразил я, – кельты – свободолюбивый народ. У нас нет Рима, который указывал бы всем нам, что можно делать, а чего нельзя. В Галлии невозможно установить централизованное управление, которое хотя бы отдаленно напоминало вашу, римскую систему власти. Или, может быть, ты думаешь, что способен заставить стадо диких галльских кабанов выстроиться клином и маршировать в ту сторону, в которую ты ему прикажешь идти?

– Возможно, ты прав, друид. Но в то же время я понимаю, что ты заблуждаешься. Вы не хотите подчиняться централизованной власти, а это значит, что у вас никогда не будет организованной, боеспособной и дисциплинированной армии. Более того, не желая выполнять указы, которые издавались бы в галльской столице, являвшейся неким подобием Рима, вы сами приближаете свое поражение – именно по этой причине вам придется подчиниться воле Рима. А централизованная власть, которую вы так и не смогли создать в Галлии, будет навязана вам нами, римлянами. И править вами будут мои соотечественники. Какой из всего сказанного можно сделать вывод? Из-за того, что вы не захотели создать галльскую централизованную систему управления, вы будете вынуждены подчиняться власти, центром которой является именно Рим.

Проконсул был прав, и я не смог противопоставить его рассуждениям ни одного разумного аргумента. Тем не менее я решил попытаться возразить ему, чтобы хотя бы досадить…

– Откуда у тебя такая уверенность в том, что твои враги не смогут взять с тебя пример? – спросил я после того, как мы некоторое время помолчали.

Цезарь лукаво усмехнулся и оперся обеими руками на круп лошади у себя за спиной. Он предпочитал ездить верхом именно таким образом, если позволял рельеф местности. Затем, сжав кулаки, он уперся ими в край кожаного седла, чтобы сидеть прямо, а не запрокинувшись назад. Цезарь смотрел вперед, стараясь в то же время не выпускать из виду холмы и лес по левую руку от него. Он больше не боялся нервиев, скрывавшихся за деревьями и кустами. Цезарь давно понял, что кельты стараются не вступать в бой на открытой местности и будут как можно дольше избегать битвы, ограничиваясь кратковременными вылазками.

– Конечно, любой народ, который Цезарю удастся подчинить своей воле, сможет кое-чему научиться у Цезаря. Но запомни, друид, они смогут научиться только тому, что Цезарь знал еще вчера. А этого слишком мало, если они хотят выиграть битву завтра.

Теперь при всем моем желании я не мог ничего возразить. Разве есть что-нибудь более убедительное, чем вера в успех?

Тем временем отдельные когорты уже достигли места, на котором было решено разбить лагерь, и стали размечать местность, выполняя приказы трибунов, а также некоторых центурионов, чтобы остальные когорты могли сразу же начать возводить укрепления. Как только прятавшиеся в лесу нервии увидели наш обоз с вещами, состоявший из множества тяжело груженных телег, они словно хищники помчались вниз по склону к плохо защищенным возам, стоявшим между двух холмов у реки. Как только кельтские всадники выехали из леса, римская кавалерия бросилась врассыпную, словно стая испуганных птиц.

Тем временем вторая часть многочисленного отряда нервиев, так же стремительно спускавшаяся вниз по холму, быстро переправилась на другой берег реки. Воины тут же поднялись на гребень противоположного холма, чтобы атаковать легионеров, которые начали строить укрепления. Цезарь велел развернуть вексиллу – пурпурное знамя полководца. Началась битва.

При помощи туб отдавались приказы отдельным когортам, все еще выстроенным в походную колонну. Паника быстро улеглась. Буквально из ниоткуда, из хаоса возникли небольшие подразделения, которые быстро и организованно перестроились в слаженную формацию. Те легионеры, которые уже начали возводить укрепления и копать ров, тут же бросили топоры и лопаты, чтобы достать свои гладиусы. Те же, кто удалился от лагеря на довольно большое расстояние, чтобы рубить деревья для частокола, со всех ног бросились назад, держа свое оружие наготове, хотя у них не было времени надеть снятые кольчуги. Словно полчище муравьев, нервии вгрызались в организованные ряды римлян, которые пытались как можно быстрее выстроиться в боевой порядок. В первую очередь кельты атаковали легионеров, отдававших при помощи туб приказы отдельным когортам – в них летели стрелы и копья, их стаскивали с лошадей, чтобы, повалив на землю, перерезать горло. Цезарь пришпорил свою кобылу и помчался во весь опор к десятому легиону, оказавшемуся в крайне затруднительном положении. Я видел, как он скакал от одного центуриона к другому и кричал на своих солдат. Одно из копий, брошенных кем-то из атаковавших нервиев, едва не сразило проконсула. Я развернул свою лошадь и галопом поскакал назад, лавируя между тушами убитых вьючных животных и горящими телегами. Какофония стонов и диких криков сводила меня с ума. Оказавшись наконец в задней части обоза, где пока что не было ни одного нервия, я с удивлением отметил, что на мне не было ни одной царапины. Лучники убили нескольких заложников, которые попытались бежать. Внимательно осмотрев все телеги, я увидел Криксоса и Ванду – они скакали прочь от обоза, чтобы как можно быстрее оказаться в безопасности. Я пришпорил свою лошадь и присоединился к ним. Мы галопом поднялись на ближайшую небольшую возвышенность и начали наблюдать за ходом битвы.

Хотя некоторые легионы больше не получали никаких приказов, они продолжали организованно держать оборону. Все же трудно переоценить преимущества регулярной армии, состоящей из ветеранов, за плечами которых было не одно сражение! Каждый солдат прекрасно знал, что он должен делать, даже несмотря на то что полководец не имел возможности отдавать приказы. На левом фланге девятый и десятый легионы начали теснить нервиев.

Метнув свои пилумы в атаковавших врагов, римляне сами перешли в наступление. Когда кельты запаниковали, солдаты девятого и десятого легионов начали преследовать их. Из-за этого правый фланг с одной стороны оказался совершенно не защищенным. Нервии не преминули воспользоваться таким подарком судьбы и бросились в атаку под предводительством своего вождя Бодуогната. Организованным строем они сначала перекрыли кавалерии Цезаря, надеявшейся укрыться в недостроенном лагере, путь к отступлению, а затем обратили в бегство римских всадников. Кельты запели победную песнь, тут же подхваченную всеми воинами. Казалось, будто эти странные, наводящие ужас звуки доносятся отовсюду: из леса, с холмов и даже из лагеря римлян. Сотни слуг и возниц из обоза римлян не смогли выдержать этот оглушительный рев кельтов – потеряв остатки самообладания, они пустились наутек. Нервии набросились на защитников недостроенного лагеря и на остатки обоза с вещами, безжалостно уничтожая всех, кто пытался оказать хоть малейшее сопротивление. Всадники легкой нумидийской кавалерии, сражавшиеся на стороне Цезаря, решили, что у римлян нет никаких шансов на победу, и предпочли ретироваться с поля боя. Их примеру последовали прекрасно владевшие пращой балеарцы и критские лучники. Кельты сгоняли римских солдат в кучу, словно скот, и безжалостно рубили на куски. Почти все знаменосцы и трубачи были убиты, а без них любой легион вынужден сражаться вслепую. Цезарь больше не мог управлять своими войсками. Каждый легионер дрался за свою жизнь. Оглушительный рев, стоявший над полем боя, напоминал вопль раненого морского дракона, пришедшего в мир живых из царства мертвых. Проконсул понимал, что он стоит на краю пропасти. В боевых порядках римлян образовались огромные бреши, и теперь строй легионеров напоминал скорее старую дырявую тряпку. Казалось, еще немного, и эта битва станет концом галльской кампании, которую Цезарь надеялся превратить в развлекательную прогулку. Вся кельтская кавалерия проконсула бежала с поля боя. Цезарь потерпел сокрушительное поражение! Как только враги настигнут римского полководца, Луна понесет по галльской равнине его обезображенное бездыханное тело.

Но битва продолжалась несмотря ни на что.

Наблюдая за всем происходящим с безопасного расстояния, я отказывался верить своим глазам. Цезарь был близок к поражению, а я отчаянно молил всех богов последний раз смилостивиться над ним и подарить римлянам победу. Если честно, то меня беспокоила не столько судьба римлян, сколько мое будущее и будущее Ванды. Ведь, победив в битве, нервии наверняка сделают рабами всех, кого им удастся взять в плен. Моя судьба была неразрывно связана с военной удачей Цезаря. Воины нервиев наверняка не станут разбираться, кто я такой – кельтский раурик или римлянин!