Текст книги "Друид"

Автор книги: Клауде Куени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)

Рабыни приносили одно кушанье за другим, но я не мог смотреть ни на еду, ни на великолепное вино, ни на танцовщиц, которые соблазнительно вращали бедрами всего лишь в нескольких шагах от меня. Судья взял в руку страусовое перо, пощекотал им небо и глотку, а затем вырвал все, чем уже успел набить свой желудок, в чашу, которую перед ним держал один из рабов Кретоса. После этого аллоброг прополоскал рот вином, выплюнул его и продолжил пожирать изысканные блюда.

Наконец Кретос решил, что пора перейти к делу.

– Друзья, – начал он, – в этом договоре должно быть записано, что друид Корисиос по собственной воле соглашается стать моим рабом и я буду иметь право распоряжаться им как своей собственностью. В тот момент, когда он поставит свою подпись на этом документе, германская рабыня Ванда станет свободной. После выполнения условий сделки ни одна из сторон не будет иметь перед противоположной стороной никаких финансовых обязательств.

Судья кивнул головой и снова спросил:

– Хочешь ли ты дать друиду возможность выкупить себя из рабства по истечении определенного срока?

– Да, он сможет вновь стать свободным, если я получу за него четыреста тысяч сестерциев. Но в соответствии с договором он будет иметь право выкупить себя не раньше чем через семь лет!

Милон помрачнел, от его веселости не осталось и следа. Он растерянно взглянул на Кретоса, который, по-видимому, старался не встречаться взглядом со своим гостем. Купец посмотрел на меня и холодно заметил:

– Можешь принять мое предложение, а можешь отклонить его. Решать тебе.

– Я бы на твоем месте отказался, мой друг, – сказал Милон. При этом его лицо исказила гримаса, которая должна была выражать сочувствие. – Знаешь что, друид, даже если бы эта германская рабыня была лучшей возницей во всей Римской республике, ей пришлось бы одержать победу в двенадцати состязаниях, чтобы собрать такую огромную сумму!

– Корисиос, я сделаю это! – вновь вмешался в разговор Базилус, стоявший у меня за спиной. Он просто не мог молчать и начал упрашивать Милона помочь ему стать возницей. – Я сражался против Цезаря под Бибракте и защищал Алезию, я был лучшим всадником во всем нашем племени… – Базилус запнулся, но через несколько мгновений продолжил: – На севере Галлии я выиграл все соревнования между возницами колесниц…

Если честно, то мой друг несколько преувеличивал. С каких это пор на севере Галлии проводились подобные состязания? Милон, улыбаясь, слушал Базилуса.

– Если потребуется, я могу сражаться на арене как гладиатор, чтобы собрать нужную сумму!

В ответ на эти слова Милон покачал головой и воскликнул:

– Должно быть, в вашем царстве мертвых в самом деле хорошо, раз вы хотите как можно быстрее попасть туда!

Вдруг Кретос заорал как сумасшедший и вскочил со своего ложа. Не переставая выкрикивать проклятия и держась за щеку, купец вышел из триклиния, ругая повара на чем свет стоит. Он так орал, что его голос наверняка слышали во всех комнатах огромной виллы. Должно быть, Кретос сломал зуб обо что-то очень твердое, случайно попавшее в еду. Обстановка больше не располагала к беседе, и все замолчали. Гости тоже хотели как можно быстрее перейти к делу. Судья вымыл руки в чаше, поднесенной ему одним из рабов, и велел позвать своего писца. Милон согласился принять Базилуса в свою школу и начать тренировать его. Он понимал, что Ванда не может находиться без присмотра, поэтому позволил ей остаться вместе с Базилусом.

Через некоторое время в столовую вошел Кретос и предложил всем присутствующим пройти в библиотеку.

Стены этого помещения украшала огромная карта мира, на которую были нанесены все известные мне страны, расположенные вокруг Средиземного моря. На ней были даже некоторые части Африки и небольшие острова по другую сторону Геркулесовых столбов! Но, к сожалению, я пришел туда не для того, чтобы рассматривать очертания лесов на востоке, восхищаться Северным морем или Британскими островами. Я вошел в комнату, стены которой украшала карта мира, чтобы решить свою судьбу.

Я подписал договор, составленный в трех экземплярах. В моей голове проносились тысячи самых разных мыслей. Пока что у меня еще была возможность бросить все и покинуть Массилию свободным человеком. Но я поставил свою подпись на всех трех копиях. Когда я подписал последний экземпляр, Кретос едва заметно кивнул головой, словно благодаря богов за то, что я оказался таким глупцом.

– Корисиос, – тихо сказал он. – Эта ночь будет принадлежать тебе и Ванде, но завтра, когда солнце поднимется над горизонтом и осветит виноградные лозы на склонах холмов, ты станешь моим рабом. И останешься им до самой смерти.

Штукатурка, которой украсили потолок, была смешана с мраморной пылью и красной краской. По углам потолок был покрашен в тот оттенок синего, который у меня ассоциировался с Египтом, – такой цвет получается, если медь смешать с песком. Почему-то в тот момент я обращал внимание именно на такие мелочи. Я лежал на спине, обняв Ванду. Она положила голову мне на плечо. Глядя в потолок, я думал о том, что завтра утром вновь потеряю свою возлюбленную, и на этот раз навсегда. Прижавшись друг к другу, мы лежали на огромной кровати. И молчали. Казалось, что мы с Вандой боимся сказать хотя бы слово. Ведь любое, даже ничего не значащее предложение наверняка останется в нашей памяти, а затем, через какое-то время, каждый из нас может неправильно истолковать услышанное в эту последнюю ночь.

Поэтому я, лежа на спине, разглядывал этот проклятый потолок и пытался понять, как именно наносили штукатурку – ее могли сразу смешать с краской или покрасить уже оштукатуренный потолок. Я очень хотел сказать Ванде, как сильно я ее люблю. Но от этого ей и мне наверняка стало бы только хуже. Я закрыл глаза. Эта ночь останется в нашей памяти как последнее воспоминание друг о друге. Ванда зарыдала. Наконец, вытерев слезы, она села на краю кровати и взглянула на меня.

– Корисиос, – сказала Ванда. Ее губы дрожали. – Я хочу от тебя ребенка. Пусть он родится свободным человеком. Мой любимый друид, когда наш ребенок появится на свет, частичка тебя всегда будет рядом со мной. И она будет свободной.

Незадолго до рассвета я наконец понял, почему Кретос решил позволить мне провести эту последнюю ночь с Вандой. Он надеялся, что утром мне будет еще труднее расставаться со своей возлюбленной. Кретос хотел разбить мне сердце. Я должен был запомнить эту ночь на всю оставшуюся жизнь. Сидя на балконе рядом с Вандой, я смотрел на солнце, поднимавшееся над горизонтом. Его первые лучи уже окрасили мозаику на полу в красноватый цвет. Нет, я не плакал. Ненависть к Кретосу придавала мне силы. Я надеялся, что именно благодаря этому чувству я смогу вынести любые испытания. Но в то же время я радовался, хоть и прекрасно понимал: мой новый хозяин способен в любой момент уничтожить меня. Я радовался потому, что Кретос больше не мог навредить Ванде. Ей и нашему ребенку, который должен был родиться через девять месяцев.

Услышав приближающиеся к двери шаги, мы обнялись в последний раз.

– Мы с тобой обязательно увидимся вновь, – прошептала Ванда.

– Неужели ты обрела дар ясновидения? – спросил я грустно.

– Корисиос, что бы ни случилось, мы с тобой непременно будем вместе, – сказала она уверенно. Ванда взяла мою руку и прижала ладонь к своему животу. – Я всем буду говорить, что он – сын друида Корисиоса. Кельта из племени рауриков.

– А если у тебя родится девочка? – я не смог сдержать улыбку.

– Нет, Корисиос. Когда мы с тобой увидимся, ты поймешь, что я не ошиблась!

Ванда отвернулась и отошла в сторону. Она не хотела, чтобы Кретос наслаждался и потирал от удовольствия руки, видя, как трудно нам расставаться друг с другом. Когда вооруженные рабы купца открыли дверь, Ванда стояла на балконе. Они окружили меня, а затем в спальню вошел Кретос. Не сказав ни слова, он бросил на пол к моим ногам коричневую тунику.

Всего лишь через несколько часов я сидел вместе с другими рабами на грохочущей телеге, запряженной волами. Я не мог поверить, что все это происходит со мной на самом деле. Наконец я оказался в Массилии. Я сидел за столом вместе с влиятельнейшими жителями города и ел великолепные блюда. Но раньше, мечтая об этих мгновениях, я почему-то не замечал, что на самом деле был рабом, а не хозяином роскошной виллы. Рабом Кретоса. Мне кажется, что так жестоко с человеком могут поступить только боги.

Мой хозяин решил, что я должен жить и работать в порту. Кретос сделал меня ответственным за ведение всей документации. Я должен был улаживать проблемы с таможней, оформлять самые разнообразные бумаги, готовить отправку и обеспечивать быструю разгрузку, а также вести учет всех товаров, которые каждый день поставлялись на склад или продавались.

Я спал в огромном сыром помещении вместе с несколькими дюжинами рабов-грузчиков. Там стоял отвратительный запах рыбы, мочи и гнили. Когда начинался дождь, вода просачивалась сквозь дырявую крышу и капала на наши вонючие покрывала, при помощи которых мы пытались хоть как-то спастись от холода. Многие – в основном те, кто довольно долго работал на складах Кретоса в порту – страдали от сильного кашля. Рабы постоянно болели, ежемесячно несколько человек умирали. Каждый день я надеялся получить хоть какую-то весточку от Ванды или от Базилуса. Но постепенно у меня создавалось такое впечатление, будто мы находились на разных берегах Средиземного моря – они не приходили навестить меня и даже не передали ни одного письма. Я начал обвинять во всех своих несчастьях богов. Почему все эти испытания выпали на мою долю? За что бессмертные боги помогли Кретосу стать богатым и уважаемым купцом, одним из самых влиятельных жителей Массилии? Почему они так жестоко распорядились моей судьбой и сделали меня рабом этой жирной крысы?

Каждый день я тщательно записывал все доходы и расходы. Состояние Кретоса росло буквально на моих глазах. Оно могло увеличиться в несколько раз всего лишь за одну ночь! Это делало мое существование невыносимым. С каждым днем я все отчетливее осознавал, какую огромную ошибку совершил, приняв решение пойти против Кретоса. Впрочем, что значит «против него»? На самом деле я боролся за свободу Ванды. Германской рабыни. Почему я остался глух к словам дядюшки Кельтилла? Ведь он не раз предупреждал меня, что германские рабыни могут с легкостью обвести своего хозяина вокруг пальца и со временем заставить его выполнять все свои желания. Скорее всего, она жила вместе с Базилусом в доме, принадлежащем Милону. Теперь Ванда была вольноотпущенницей. Я даже думал о том, что Милон может удочерить ее и сделать гражданкой Рима! Возможно, Ванда отправится в Рим, выйдет там замуж за какого-нибудь толстосума и родит ему целую когорту маленьких патрициев?! А я буду до конца своих дней гнить в этом зловонном складе, кишащем крысами!

Как-то утром я спросил у надсмотрщика, следившего за рабами, можно ли мне завести собаку. Хотя бы собаку. Тот покачал головой и ответил:

– Кретос дал мне указание не делать тебе никаких поблажек.

Я не стал настаивать и спорить с ним. Ведь надсмотрщик сам был рабом и не имел права принимать самостоятельные решения.

Однажды дождливым днем я наблюдал за грузчиками, которые спускались и поднимались по трапам, перенося товары на один из кораблей Кретоса. Они почти закончили свою работу, когда я узнал от капитана, что он должен принять на борт пассажиров, которые немного опаздывали.

Я заметил их издалека – мужчину крепкого телосложения и молодую женщину. Оба были одеты в накидки из коричневой шерстяной ткани с большими капюшонами, закрывавшими лица. Я сразу же обратил внимание на то, что они стараются не смотреть в мою сторону. Лишь на несколько мгновений я встретился взглядом с женщиной. Она натянула капюшон на лицо и туго завязала его под подбородком. Это была Ванда. Проходя мимо меня, она тихо прошептала мое имя. Она попыталась сказать что-то еще, но не смогла – я услышал только рыдания. Мне показалось, что она с испугом посмотрела на своего спутника. Базилус! Тогда, в доме Кретоса, он заявил, что хочет отправиться в Рим и участвовать в состязаниях. Мой друг решил стать знаменитым возницей, чтобы однажды вернуться в Массилию и выкупить меня из рабства.

– Через семь лет, – пробормотал я. Насколько мне было известно, среди грузчиков не было ни одного, кто протянул бы в таких ужасных условиях хотя бы десять лет. Я так много хотел сказать Ванде! Но я так и не решился произнести ни слова. Все это время я надеялся получить хоть какую-то весточку от Базилуса и Ванды. Почему же они вели себя так странно, когда я наконец-то увидел их? Может быть, между ними что-то произошло?

На мою спину обрушился удар кнута, и мои ноги подкосились. Я рухнул на землю. Базилус сделал один прыжок и, оказавшись прямо перед надсмотрщиком, ударил его кулаком в лицо и сбил с ног. Я прошептал Базилусу, что будет лучше, если он вместе с Вандой немедленно поднимется на корабль, потому что теперь в любое мгновение могли появиться стражники, следившие за порядком в порту. С трудом поднявшись на ноги, я похромал к бараку. Я боялся вызвать гнев надсмотрщика, поэтому уселся за свой стол и начал делать копии сопроводительных документов для груза. Это продолжалось до самого утра следующего дня. Если бы у меня была бочка пшеничного пива, то жизнь наверняка показалась бы мне не такой мрачной, но вечером мне, как и всем рабам, дали лишь кувшин отвратительно пахнувшей воды. На самом деле предполагалось, что это будет разбавленное вино, но его разбавляли так сильно, что оно по вкусу больше напоминало помои. Став рабом Кретоса, я должен был не только терпеть издевательства и жить в ужасных условиях, но и переносить все это, будучи совершенно трезвым.

Но я бы с удовольствием отдал бочку отменного вина – если бы она у меня была – за разрешение иметь собаку. Я очень скучал по Люсии, потому что давным-давно понял: гораздо легче переносить удары судьбы, если рядом с тобой есть такой верный друг, каким была для меня она. Сам не знаю, почему я пришел к такому выводу, ведь собаки не могут говорить, значит, никогда не произнесут слов, которые подбодрили бы хозяина. Они не зарабатывают деньги и не дают полезные советы. Просто собака всегда рядом. Может быть, именно поэтому люди так любят их? За то, что они преданы нам? Той ночью я осознал, что остался совершенно один. Даже боги отвернулись от меня.

Однажды Кретос велел надсмотрщику привести меня на его виллу. Я ни мгновения не сомневался в том, что купец придумал какую-то очередную подлость. Но мне было все равно, я уже успел смириться со своей участью. Если честно, я уже уверился в том, что только смерть сможет избавить меня от страданий. Я с радостью думал о том моменте, когда вновь увижусь с дядюшкой Кельтиллом. Может быть, моя смерть заставит Кретоса выйти из себя, ведь он рассчитывал, что сможет издеваться надо мной в течение семи лет!

– От тебя воняет! – прошипел Кретос, когда стражники ввели меня в его рабочий кабинет. Купец сидел за своим столом, опершись подбородком на левую руку, перед ним возвышалась целая гора папирусовых свитков.

– Неужели ты еще не заметил, что все твои рабы воняют? – холодно ответил я.

– Ты хочешь, чтобы я велел высечь тебя?! – вскипел Кретос, но в тот же момент громко закричал, его лицо исказилось от боли. Иллирийский телохранитель тут же вбежал в комнату. Нетерпеливо взмахнув рукой, хозяин дал рабу понять, что тому лучше немедленно исчезнуть. Только сейчас, взглянув повнимательнее на лицо Кретоса, я заметил, что его левая щека сильно распухла.

– Помнишь, ты приготовил какой-то отвар с мерзким вкусом, когда мы возвращались из Кенаба…

Я промолчал. Если честно, то у меня не было ни малейшего желания вспоминать, из чего именно я приготовил зелье, успокоившее зубную боль моего нынешнего хозяина. Более того, я не хотел разговаривать с этим подлецом. Мне было все равно. Никакими угрозами он не заставил бы меня тогда приготовить для него лекарство. Он мог приказать высечь меня, мог велеть казнить. Если-уж на то пошло, то пусть лучше казнят.

– Я тебя спросил, можешь ли ты вспомнить, как ты приготовил тот отвар! – возмущенно проговорил Кретос.

– Перед тобой стоит кельтский друид, – спокойно ответил я, не обращая никакого внимания на перекошенное от гнева лицо моего хозяина, – которому приходится жить в какой-то крысиной норе. Если ты хочешь получить совет от друида, то должен обращаться с ним именно так, как надлежит обращаться с человеком, обладающим такими знаниями, которыми обладает он. Если же ты хочешь, чтобы друид помог тебе, то тебе следовало бы попросить его о помощи.

Кретос на несколько мгновений потерял дар речи. Такого ответа он от меня наверняка не ожидал. Он тут же взглянул на дверь, ведущую в его кабинет, словно его реакция и дальнейшие действия зависели от того, стал ли кто-нибудь свидетелем разыгравшейся здесь сцены. Я тоже обернулся, но никого не увидел. Тогда я взглянул Кретосу прямо в глаза и нагло ухмыльнулся. Признаюсь – в тот момент я действительно хотел спровоцировать его. Я подумал, что вот-вот должна была решиться моя судьба – победа или смерть! Именно так всегда действовал Цезарь.

– Ты что, спятил? – тихо прошипел Кретос. – По-моему, ты не совсем понимаешь, в каком положении ты оказался. Я могу сделать с тобой все что угодно! Одно мое слово – и тебя казнят!

– Я не боюсь смерти, Кретос! Потому что я – кельт. А вот ты боишься даже боли!

– Избавь меня от этих мучений! – воскликнул Кретос со злостью. – Когда у меня перестанут болеть зубы, мы сможем с тобой спокойно обо всем поговорить!

– Нет, Кретос, вели своим стражникам отвести меня туда, где я жил все это время – в вонючую крысиную нору.

– Говори, чего ты от меня добиваешься! – прошипел в ответ купец.

– Мне от тебя ничего не нужно. Но если ты хочешь, чтобы тебе помог друид, то ты должен обращаться с ним как с друидом, – спокойно повторил я.

– Недалеко от Массилии, на побережье находится принадлежащий мне виноградник… Я бы мог… Думаю, что мне пригодился бы такой управляющий, как ты. Я не совсем доволен нынешним управляющим – он тоже умен, но, к сожалению, слишком мало думает о том, как преумножить мое состояние. Его больше интересуют молоденькие рабыни!

– Что же, Кретос, можешь спокойно подумать. Я не стану тебя торопить. Когда примешь решение, можешь позвать меня и сообщить мне о нем, – сказал я с таким видом, словно слова купца вовсе меня не заинтересовали, и направился к выходу.

– Раб! – заорал Кретос что было мочи. – Я только что предложил тебе должность управляющего на моем винограднике! Если для тебя и этого недостаточно, то я немедленно позову стражу и велю тебя…

– Дальше можешь не говорить, Кретос, – прервал его я и снова ухмыльнулся. – Не стоит произносить вслух угрозы, которые ты не собираешься привести в исполнение. Я помогу тебе избавиться от зубной боли, но запомни: если завтра же я не стану новым управляющим твоего виноградника на побережье, я больше никогда в жизни не буду тебе помогать!

– Хватит тратить время на болтовню, раб! Лучше поторопись!

– Мне нужно отправиться в священные леса наших богов, Кретос. Только там я могу сорвать целебные травы. Но, прежде чем войти туда, где обитают боги, я должен очистить свое тело.

По лицу купца я понял, что в тот момент он хотел броситься на меня и задушить собственными руками. Но очередной приступ боли заставил его отказаться от своего намерения. Он позвал телохранителя и велел ему выполнить все мои пожелания – провести в ванную комнату и дать чистую одежду. Затем телохранитель должен был отправиться вместе со мной в лес.

– Если он попытается бежать – убей его, – добавил Кретос, – но ни в коем случае не мешай ему заниматься своим делом!

Конечно же, я не стал особо торопиться, ведь я уже не мог вспомнить, когда последний раз лежал в ванне! Я с удовольствием залез в огромную деревянную кадку, которую рабы наполнили теплой водой. Затем появились две нубийские рабыни, которые натерли мое тело приятно пахнущими маслами. Они то и дело начинали тихо смеяться, а когда я вышел из ванной, позволили мне насладиться их телами.

Иллирийский телохранитель Кретоса отправился со мной в лес. Я велел ему ждать меня на опушке и начал продираться через подлесок. Бедолага не знал, что ему делать – идти следом за мной, чтобы не дать мне сбежать, или выполнить мой приказ и остаться на месте. Но я говорил с ним так, как хозяин обычно говорит со своим рабом, поэтому телохранитель купца не посмел меня ослушаться. Я в очередной раз удивился тому, насколько эффективной могла оказаться такая на первый взгляд простая манера обращения с людьми. Всего лишь придав своему голосу правильную интонацию, я, хромой калека, смог заставить подчиниться своей воле огромного сильного раба.

Итак, совершенно один я поковылял в лес. В моих ушах еще звучал веселый смех нубийских красавиц. Наконец-то, впервые за все это время я смог принять ванну и надеть чистую одежду. Для меня это было настоящим наслаждением!

Я довольно быстро нашел все необходимые мне растения. Все, чему я научился раньше, глубоко врезалось в мою память. Даже в это время года мне удалось найти вербену – наверняка такое доброе знамение послали мне сами боги. Увидев это растение, я так обрадовался, что совершенно забыл о кочках и торчащих из земли корнях и чуть не упал, зацепившись ногой за какую-то корягу. Вербена оказывает на тело человека очень сильное воздействие. Во время поездки в Генаву Веруклетий много рассказывал мне о свойствах этого растения. Вербена настолько сильна, что сделала своими рабами многих друидов. Мне также удалось найти селагинеллу. Прежде чем сорвать ее правой рукой, я снял обувь. Только если селагинелла сорвана с соблюдением всех правил, она сохраняет свои целебные силы. Если друид срывает ее левой рукой, это значит, что он приобщается к тайнам царства теней… Вдруг, прислушавшись к своему внутреннему голосу, я выбросил листья, сорванные правой рукой, и отделил от стебля еще несколько листочков. На этот раз я сделал это большим и указательным пальцами левой руки…

Прежде чем выпить приготовленный мною отвар, Кретос велел своим иллирийским головорезам убить меня, если он умрет от этого мерзкого зелья. Услышав слова купца, я с трудом сдержал смех. Ведь я в самом деле хотел стать управляющим виноградником, принадлежавшим Кретосу.

Огромный земельный надел купца, на котором росли виноградные лозы, действительно располагался у самого побережья. Чтобы добраться до него, нам пришлось довольно долго ехать вдоль берега.

Здесь с моря всегда дует свежий ветер, а большая часть дней в году солнечные – такой климат любому придется по вкусу. Земля тут плодородная, поэтому Кретосу наверняка позавидовал бы любой винодел. Усадьба купца располагалась в низине, окруженной со всех сторон холмами с виноградниками. Сложенные из красноватого кирпича стены, окружавшие виллу хозяина, дом управляющего, бараки, в которых жили рабы, погреба и склад показались мне бесконечно длинными.

Уже наступила осень. Некоторые рабы собирали виноград и привозили его в усадьбу, другие давили из него сок в огромном каменном чане.

Перемены пришлись мне по вкусу. Было гораздо приятнее жить здесь, чем проводить целые дни в кишащем крысами вонючем порту. Здесь не было больных рабов – все жили в нормальных условиях и хорошо питались. В общем-то, любой, кто жил в усадьбе Кретоса, был вполне доволен жизнью. Купец не захотел увольнять своего управляющего. Насколько я понял, обвинения Кретоса в том, что управляющий только и делает, что развлекается с молодыми рабынями, не вполне соответствовали действительности. Однако купец предложил мне стать правой рукой и главным помощником раба, отвечавшего за его виноградник, чтобы я смог как следует ознакомиться со всеми тонкостями ведения дел.

Кретос собрал всех, кто работал на его усадьбе, произнес речь, в которой похвалил своего управляющего, и заявил под конец, что тот благодаря своей самоотверженной работе заслужил право передать часть обязанностей помощнику, то есть мне. Впредь я должен был отвечать за все финансовые и административные дела, чтобы управляющий смог посвящать больше времени практической стороне дела. Может быть, мне показалось, но многие улыбнулись, а некоторые даже тихо рассмеялись, услышав эти слова.

В год консульства Марка Клавдия Марцелла я узнал от одного торговца, что в Риме можно купить все семь книг Цезаря, посвященных Галльской войне. По его словам, каждый, кто прочитал хотя бы одну из них, не мог скрыть своего восхищения. Или почти каждый. Катон объявил Галльскую войну оконченной и решил, что настало время распустить войско, одержавшее столько славных побед. Некоторые требовали лишить Цезаря занимаемой им должности и начать расследование тех его противозаконных действий, которые он совершил еще до начала Галльской кампании. Те же, кто не получил возможности нажиться на победах Цезаря в Галлии, требовали выяснить, какие именно правонарушения имели место во время военных действий на территории, ранее принадлежавшей кельтским племенам. Из всего услышанного я сделал следующие выводы: враги Цезаря хотели лишить его войска и неприкосновенности, а затем привлечь к суду. Кто-то опасался Гая Юлия Цезаря и намеревался сделать все возможное, чтобы уничтожить его. За те годы, что я провел в канцелярии Цезаря, я успел неплохо узнать его, поэтому прекрасно понимал, что он ни за что не сдастся без боя. Наверняка Цезарь в очередной раз решит преступить закон, чтобы избежать заслуженного наказания за все те нарушения, которые он совершил в прошлом. Он ни за что не даст своим врагам возможности судить его, даже если результатом противостояния станет крушение Римской республики.

Весной следующего года Кретоса вновь начали мучить невыносимые зубные боли. Он велел привезти меня на его виллу в Массилии. Я приготовил отвар, который помог купцу на некоторое время утолить боль. Осмотрев его зуб более внимательно, я пришел к выводу, что в десне, скорее всего, образовался гнойный мешок.

Я знал, что от таких гнойников люди нередко умирали, поэтому дал купцу двойную порцию отвара, а затем раскаленным на огне скальпелем вырезал гнойный мешок. Через несколько дней благодаря правильному лечению и тщательному уходу Кретос наконец почувствовал себя лучше. Прошло почти две недели, прежде чем он перестал жаловаться на недомогание. На самом деле все это время я всего лишь поил его отваром, который заглушал боль, и дожидался, когда зуб полностью омертвеет. При этом мне было все равно, что случится с Кретосом. Он мог лишиться зуба, а мог лишиться жизни. Одиночество и невзгоды заставили меня изменить свое отношение к жизни, к окружающим людям и к самому себе. Мое сердце стало черствым, я обозлился на весь мир. Не было ни одной ночи, когда бы я не видел во сне тот торговый корабль, который снялся с якоря в порту Массилии и отправился вдоль побережья к Остии. Даже днем, зажмурив глаза, я иногда вижу то затянутое серыми облаками небо и слышу, как капли дождя разбиваются о волны.

Всего лишь через несколько дней после того, как я вернулся в усадьбу, расположенную рядом с виноградниками, Кретос прислал гонца, который сообщил мне, что я должен немедленно прибыть на виллу в Массилии. Я тут же выехал из имения купца и оказался в городе только рано утром. Войдя в столовую дома Кретоса, я застал его за столом. Он развалился на одном из лож и как раз приступил к завтраку – на столе лежал свежеиспеченный хлеб, сыры нескольких сортов и копченые колбасы. Взглянув на меня, Кретос спокойно продолжил трапезу и даже не подумал пригласить меня к столу.

– Корисиос, с того самого момента, как ты начал вести финансовые дела моего виноградника, это имение стало приносить гораздо больше доходов. Я сравнил прибыль этого года с прибылью, полученной в каждом месяце прошлого года. Открой секрет, благодаря чему нам удалось увеличить доходы?

– Тебе следовало бы спросить, благодаря кому они увеличились, – заметил я и ухмыльнулся, взглянув Кретосу в глаза. – Благодаря мне. На самом деле ты зарабатываешь столько же, сколько и год назад, просто эти доходы никто от тебя не скрывает. Если вольноотпущенник хочет вина, то ему приходится платить за этот напиток!

Купец усмехнулся и попросил меня приготовить для него зелье.

– У тебя опять болят зубы? – поинтересовался я.

– Нет, Корисиос, но мне хотелось бы, чтобы ты все же приготовил для меня этот божественный отвар.

Если честно, то мне стало немного не по себе, когда я услышал эти слова. Особенно оттого, что Кретос назвал зелье божественным. Тем не менее я решил, что будет глупо отказать купцу.

– Ты подаришь мне свободу, если я выполню твою просьбу? – спросил я без обиняков. Кретос как раз откусил кусочек вареного яйца.

Медленно подняв голову, он взглянул на меня и покачал головой. Затем купец начал рассказывать, какие мысли роились в его голове, когда он выезжал за ворота военного лагеря римлян, сидя на паршивом муле. Он помнил, какой суровой выдалась та зима и что ему пришлось пережить по пути в Массилию. Только одна-единственная мысль помогла ему выжить, придавая сил и заставляя бороться. То была мысль о мести!

– Я хочу увидеть Ванду! – заявил я требовательным тоном. Кретос швырнул в меня надкушенным яйцом и заорал:

– Паршивый раб! Как ты смеешь так разговаривать со мной? Разве я разрешил тебе сказать хотя бы слово?! Если я хочу, чтобы ты приготовил отвар, то ты должен заткнуться и выполнить мое приказание!

Я исполнил желание Кретоса и приготовил для него зелье. Но в отвар я добавил еще больше тех трав, которые затуманивают рассудок человека. Они бросают тень на действительность и помогают человеческому сознанию увидеть то, что обычно скрыто от нашего взора. Эти видения освещены тысячей солнц, они наполняют сердце радостью и помогают приблизиться к богам. Каждый, кто хоть раз попробовал такой напиток, будет все чаще внимать зову бессмертных, требующих выпить новый кубок отвара. Именно эти растения помогают увидеть будущее и часто делают друидов своими рабами, потому что видения, навеянные сваренным из них зельем, всегда намного приятнее и красочнее, чем действительность. Я приготовил для Кретоса отвар и вернулся на виноградник.

На следующий день купец в сопровождении рабов и слуг прибыл в свое загородное имение. Если честно, я этому совсем не удивился. Кретос уволил старого управляющего и передал мне все те полномочия, которыми раньше был наделен он. Затем купец велел приготовить для себя комнаты, поскольку он собирался задержаться в имении. Ближе к вечеру Кретос попросил меня приготовить для него еще порцию отвара, которым я лечил его зубную боль. Он уже придумал новое название для этого зелья и говорил о нем только как о «слезах богов». Я решил заставить его заплатить за напиток, который пришелся ему по вкусу, так как, если я и впредь буду делать для него все бесплатно, вряд ли мне удастся собрать достаточную сумму, необходимую, чтобы купить свободу. Разъярившись, Кретос швырнул к моим ногам серебряный денарий. Несмотря на то что я оставался его рабом, купец, очевидно, думал, будто я должен быть по отношению к нему таким же щедрым и великодушным, как вольноотпущенник, получивший свободу исключительно благодаря его милости!