Текст книги "Змей и жемчужина"
Автор книги: Кейт Куинн
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц)
ГЛАВА 6
КАРМЕЛИНА
– Жареный павлин, – мечтательно произнёс Марко. – С позолоченными клювом и грудкой. А на десерт – фигурка быка из сахара – ты понимаешь, бык Борджиа, выкрашенный красным...
– Нет, нет и нет, – твёрдо сказала я. – Кардинал Борджиа и в лучшие времена не любил изысканных блюд, а сейчас отнюдь не лучшее время. Ты готовишь для конклава, а не для гостей на свадьбе.
Но Марко был погружен в свои мечты, и совершенно меня не слушал. После пышных похорон Папы Иннокентия, готовя в безумной спешке конклав, который изберёт нового Папу, кардинал Борджиа вдруг обнаружил, что ему требуется повар, чтобы готовить ему еду во время многочисленных голосований. А поскольку он был слишком осторожен, чтобы нанимать незнакомого повара, когда его собственный заболел, он попросил мадонну Адриану одолжить ему своего повара – маэстро Марко Сантини.
– Подумать только! – Марко ходил взад и вперёд по кухням, размахивая руками. – Я буду готовить для коллегии кардиналов!
– Только для одного кардинала. Все остальные тоже будут пользоваться услугами собственных поваров, чтобы уберечься от яда. Кроме разве что тех кардиналов, которые уже объявили о своей вере в Бога, силу молитвы и честность их собратьев-церковников и ели еду из папских кухонь. Иными словами, тех кардиналов, которые не имели шансов быть избранными Папой, и потому могли не опасаться, что их отравят.
– ...которые будут ужинать с кардиналом Борджиа каждый вечер после окончания голосования, и все как один будут восхищаться моим жареным павлином...
– Все они будут слишком заняты плетением интриг, чтобы обратить внимание на твоего жареного павлина.
– ...и заметят, как вкусны мои горячие тосты, пропитанные соусами...
– Я бы на твоём месте не рассчитывала, что они будут очень горячими, если учесть, через сколько ворот их пронесут, сколько лакеев будут передавать их из рук в руки и сколько слуг будут их пробовать, проверяя, не отравлены ли они. Марко, я тебе советую подать холодные мясные блюда, охлаждённые салаты и соусы, которые, остывая, не покроются плёнкой.
– А потом, если хоть один из них запомнит моё имя и еду, которую я приготовил... – Глаза Марко блеснули, и он звонко ударил кулаком в ладонь другой руки. Я видела, о чём он думает – о том, что он может стать не просто поваром кузины кардинала, а поваром одного из кардиналов. Может быть, даже, поваром будущего Папы римского, кто бы им ни стал. Это будет решать конклав, начиная с завтрашнего дня и до того момента, когда голосование завершится. Я оперлась подбородком на руку, уныло глядя на своего кузена.
– Фаршированные крокеты с осетриной. – Марко щёлкнул пальцами. – Кармелина, рецепт, дай мне взглянуть на него. В начинке там мята, майоран и кровохлёбка?
– Я предпочитаю добавлять к ней ещё немного дикого тимьяна. – Я перелистала несколько страниц в рецептах моего отца, пока не добралась до страницы 311 параграф «Выпечка». – И не забудь – их надо свёртывать, как вафельные рожки, вот, смотри... но крокеты с осетриной слишком жирные, на твоём месте я подала бы просто хорошую жареную птицу.
Но Марко был слишком поглощён своими грандиозными мечтами, чтобы слышать, что я говорю, и в конце концов я не могла не заразиться его воодушевлением, и мы провели всю ночь, читая рецепты моего отца и запаковывая требуемую посуду, припасы, специи и кухонные принадлежности, которые он сможет взять с собой в дом кардинала Борджиа.
– Ты ведь присмотришь тут без меня за кухнями, да? – спохватился вдруг он. – Удержишь подмастерьев в узде? Надо будет готовить только для мадонны Адрианы, мадонны Джулии и детей...
– Думаю, я смогу накормить четырёх человек и без тебя.
– Конечно, можешь. – Марко рассмеялся. – Хорошо, что ты не мужчина, кузиночка, а то я бы испугался, как бы ты не украла моё место в этом доме.
– Будь я мужчиной, я бы так и сделала. – Теперь я могла его поддразнивать, не опасаясь увидеть в его глазах неприязнь. Хотя Марко и не нравилось, как я вломилась в его жизнь, он был слишком добродушен, чтобы долго держать зло. – Тебе пора уходить, Марко. Тебе ещё надо сделать кое-какие приготовления, а направляющийся на конклав кардинал, разумеется, не станет дожидаться какого-то там повара.
Марко встал и потянулся.
– Помни, – сказал он, взяв моё лицо в ладони и игриво встряхнув его, чтобы лучше дошло. – Пересчитай все специи дважды, не то мадонна Адриана вычтет их стоимость из твоего жалования.
– Мне она ничего не платит.
– Тогда она вычтет из того, что платит мне. – Он встал, по-прежнему держа моё лицо. – Знаешь, Кармелина, я рад, что ты не мужчина. Женщиной ты мне нравишься больше. Мне следовало уделять тебе больше внимания, когда ты путалась под ногами в кухне твоего отца. Ты была тогда такая худющая.
– Я всё ещё такая же худая, – заметила я. – Моя сестра всегда говорила, что я похожа на швейную иглу.
Но Марко меня не слушал.
– Мне точно следовало бы...
«Что? – подумала я. – Жениться на мне, когда он был ещё подмастерьем, и взять в качестве приданого мои искусные руки? Если бы он это сделал, мы могли бы сейчас стоять здесь же, на этих кухнях, но у нас были бы дети и я была бы так занята присмотром за этими детьми, что у меня не было бы возможности прикрывать его, когда он играл в зару вместо того, чтобы заниматься банкетами, которые должен был бы готовить. Нет, пусть лучше будет так, как сейчас».
– Тебе пора идти, – сказала я и начала смахивать со стола воображаемую пыль, чтобы избавиться от его прикосновения к своему лицу. Дай бог, до того, как его ладони ощутили, как запылали мои щёки. Мой кузен был дурак, но дурак красивый, а я отнюдь не была невосприимчива к прикосновению красивого мужчины.
– Хочешь, я сделаю за тебя ставку на то, кто станет новым Папой? – спросил он, надевая камзол. – На кардинала Сфорца сейчас ставят три к одному.
Стоило ему заговорить о ставках, как из его взгляда тут же исчезла нежность, что немало меня позабавило.
Марко ушёл на рассвете, когда кардинал Борджиа покинул своё палаццо и отправился в Сикстинскую капеллу, где для конклава впервые были воздвигнуты тесные кабинки для голосования. Тишина в кухне действовала мне на нервы. После всей этой суматохи, вызванной смертью Папы – безумно надрывающихся колоколов, многочисленных процессий, похоронных обрядов, – теперь оставалось только одно – ждать. Половина моих подмастерьев – то есть подмастерьев Марко – даже не явились в кухни, а остальных я отпустила после того, как закончился обед. Они тотчас же отправились к собору Святого Петра вместе с тысячами остальных и стали ждать там, напрягая зрение в надежде увидеть белый дым, означающий, что у Рима есть новый Папа.
Но сколько для этого потребуется времени, не знала, наверное, даже сама святая Марфа. Я слыхала об одном конклаве, который тянулся несколько лет, но мы жили в более практичную эпоху. Если голосование слишком затянется, Марко больше не придётся готовить: кардиналов посадят на хлеб, воду и вино до тех пор, пока они не изберут нового Папу.
Но, готовя обед для мадонны Адрианы, мадонны Джулии и выводка детей Борджиа, я не могла не задуматься над разработкой меню для конклава.
– Что бы ты подала группе жаждущих власти служителей церкви, охваченных избирательной лихорадкой и страдающих от несварения? – спросила я святую Марфу, чью руку я положила в красивый ларец, который поставила на полку для специй. Хранить её здесь казалось мне более уважительным, чем вечно прятать под моим передником. – Думаешь, лучше всего подошли бы бульоны? Что-то лёгкое, что благотворно подействовало бы на неспокойный желудок и ещё более неспокойную совесть...
– С кем это вы говорите?
Я обернулась и увидела в дверях мадонну Джулию – она стояла, опираясь одной рукой на косяк, и с любопытством глядела на меня, наклонив в сторону свою белокурую головку. Я присела в реверансе, но она, как всегда, махнула рукой, делая мне знак распрямиться.
– Я не хочу вам мешать, Кармелина. Я просто пришла за чем-нибудь сладким. Я позвонила пажу, но его нигде нет – должно быть, он сейчас стоит вместе со всеми на площади, ожидая появления белого дыма. Так что я решила спуститься сама. – Она с завистью посмотрела туда, где находилась площадь. – Как бы мне хотелось тоже быть там!
– А разве вы не можете туда пойти, мадонна Джулия? – Я пошла в кладовую в поисках сладостей. Её любимые пирожные с марципаном закончились, но у меня оставалась половинка клубничного торта, который я сделала с охлаждённым, как и полагается летом, пюре из мёда и лимона.
– Я обещала, что не выйду из палаццо. – Она скорчила гримасу. – Лукреция, мадонна Адриана и я должны сидеть дома, пока не закончится голосование. Нам нельзя даже ходить к исповеди. Родриго говорит, что это небезопасно.
Я заметила, что она без всякого стеснения назвала всемогущего кардинала Борджиа по имени. Слуги уже давно делали ставки на то, по прошествии какого времени невестка мадонны Адрианы уступит его домогательствам – Марко потерял недельное жалованье, когда прошёл месяц, а она (насколько мы знали) всё ещё не сдалась. Может быть, мне стоит самой сделать ставку на то, что castello[57]57
Замок (ит.).
[Закрыть] Фарнезе наконец пал.
Мадонна Джулия взяла ягоду клубники со слоёной корочки торта и целиком положила её в рот.
– А что вы готовите сейчас?
– Кушанье для вашего обеда, мадонна. Я добавила несколько щепоток сахара и, разбивая яйца, начала добавлять их в смесь. Оладьи из цветков бузины.
– Но я не вижу здесь никаких цветков бузины. Только сыр.
– Цветки бузины вымачиваются сейчас в холодном молоке. Я потом добавлю их с чуточкой шафрана, затем раскатаю тесто, сделаю из него оладьи и поджарю их на сливочном масле. Но сейчас надо добавить ещё сахару.
– Откуда вы знаете? Ведь вы даже не попробовали смесь.
– Я просто знаю. – И добавила ещё щепотку.
– И вам даже не надо его отмерять?
– Мне была нужна только одна щепотка.
– И это вы тоже просто знаете?
– Да, мадонна.
– А вы не могли бы показать мне, как делаются эти оладьи? Когда Родриго вернётся, я хочу угостить его оладьями, которые приготовила своими собственными руками. Думаю, ему это понравится.
– Его высокопреосвященство не любит деликатесов. У него очень простые вкусы в еде. – Наверное, еда – это единственное, в чём у него были простые вкусы, – его вкусы в вине, декоре помещений и любовницах были весьма и весьма утончённы.
– Вы научите меня? – Она сделала трагическое лицо. – Ну пожалуйста.
Я сдалась, и моя хозяйка вскоре стояла передо мной, хихикая, готовая приступить к работе; поверх её шёлкового платья был повязан один из моих передников. В какой странный дом я попала – в дом, где хозяйка была не только любовницей того, кто, возможно, станет будущим Папой, но и набивалась в ученицы к своей собственной поварихе.
– Смешайте эти два мягких сыра в ступке и месите их, пока не образуется однородная масса, – сказала я и показала, как месить.
– Я ведь вам не мешаю, правда? – У неё на переднике уже была капля сыра. – Мне совсем не хочется мешать вам в вашей работе...
– Да тут и работы почти никакой нет, всего четыре едока. Месите, месите, мадонна Джулия, а то вы просто тыкаете в этот сыр. – Я взяла глиняный горшок с натёртым на тёрке хлебом. – Я сидела здесь целое утро, планируя, что бы я подала кардиналам, если бы готовила для конклава вместо моего кузена. Это рискованное дело – приготовить ужин для коллегии стариков, которые целый день только и делали, что плели интриги.
– Кардинал Борджиа не такой уж и старый. – Мадонна Джулия покраснела, как будто от блаженного воспоминания. – И что бы вы подали конклаву?
– Ничего слишком изысканного. А сейчас добавьте щепотку тёртого хлеба, а я отмерю нужное количество цветков бузины. – Она рассыпала по столу хлебные крошки и опрокинула миску молока. По счастью, уже после того, как я отцедила цветки бузины. – Думаю, сначала я подала бы простой рисовый суп с миндальным молочком. Очень лёгкий, очень успокаивающий – ведь у половины этих кардиналов к концу голосования в желудке будут язвы. Теперь ещё раз хорошенько промесите эту смесь для оладий и выложите её на стол – не так быстро, не так быстро! – Смесь для оладий едва не оказалась на полу вслед за молоком, но я успела вовремя её спасти. – А после супа – поджаренные на вертеле каплуны, политые только лаймовым соком, больше ничем, потому что в каком-нибудь остром соусе слишком легко спрятать яд.
– А кардинал говорит, что в полостях жареных птиц можно отлично передавать другим кардиналам взятки. – Джулия принесла горшок муки и, погрузив в неё свои бело-розовые пальцы, посыпала её слишком щедро и на стол, и на пол, и на свою юбку. – Правда, всех птиц полагается осматривать, но он говорит, что под крылышком всегда можно спрятать маленький свёрток из пергамента.
– Тогда каплуны должны быть ненафаршированными. – Я забрала у неё муку, покуда она не насыпала её на пол ещё больше. – А теперь раскатайте тесто по столу, но не нажимайте на скалку слишком сильно – заделайте вон ту дырку, где вы раскатали его слишком тонко – и лепите шарики. – Я слепила из теста аккуратный маленький шарик. – Вот так.
Значит, ничем не фаршированные каплуны, простой салат из листьев салата и цветов огуречника – огуречник придаёт человеку смелости, а для голосования им потребуется смелость. А на десерт простые печенья, посыпанные сахаром, так как сахар способствует пищеварению.
– Думаю, выборы нового Папы требуют большого нервного напряжения, – немного грустно сказала Джулия. – Под её мягкими ручками росла груда неровных маленьких шариков из теста. – Едва Папа умер, как кардинал Борджиа исчез, словно его ветром сдуло. Надеюсь, у него найдётся для меня время потом, чем бы ни закончилось голосование.
Она вздохнула, и я подумала – а есть ли у её кардинала шансы быть избранным новым Папой? А если его изберут, то куда он денет любовницу, даже такую красивую? Папы ведь должны соблюдать хоть какие-то приличия. Незаконных детей можно было хотя бы выдать за племянников и племянниц, но куда спрячешь любовницу? Джулию Фарнезе никак нельзя будет выдать за племянницу.
Однако я не посмела задать ей этот вопрос.
– Очень хорошо, – похвалила я её кривобокие заготовки для оладий из цветков бузины – и начала перебирать в уме другие блюда для обеда, на тот случай, если оладьи выйдут на вкус такими же ужасными, как на вид.
Из дверей донёсся глубокий низкий голос:
– Стало быть, вы и есть наложница.
Мы с Джулией обернулись. Прислонясь к косяку и сложив руки на груди, в дверях стоял крошечный человечек. На нём был видавший виды камзол и совершенно неприличные сапоги, а на полу возле его ног лежал пыльный узел, как будто он только что пришёл с прогулки по городским улицам. У него были зеленовато-карие глаза, глубоко посаженные под выпуклым лбом, и их невозмутимый взгляд был устремлён на Джулию.
– Я Джулия Фарнезе, – сказала она, озадаченно наклонив голову набок и вытирая испачканные в муке руки об одолженный передник.
– Наложница кардинала, – молвил он. – Да, я знаю, кто вы. А меня зовут Леонелло. – Он на редкость ловко поклонился. – Я буду вашим телохранителем.
Я не могла не бросить на него недоверчивый взгляд и увидела, что Джулия смотрит на него так же. Телохранитель-карлик?
– Если хотите, скажите это вслух. – Казалось, он был позабавлен. – Что я несколько коротковат для такой работы.
– Нет, я не собиралась этого говорить. – Джулия нагнулась и подобрала с пола одноухого кота, который появился ниоткуда и ласково тёрся об её юбки. – Это было бы невежливо. И с вашей стороны не очень-то вежливо называть меня наложницей, мессер Леонелло.
– Просто Леонелло. – Он поднял с пола свой узел и, войдя в мою кухню, ловко сел на стул. Его ножки свешивались, не доставая до пола, словно ножки ребёнка. – А вы и есть наложница. Точно так же, как я – карлик, что очевидно любому. Однако карлик, довольно искусный в метании ножей. Ни один потенциальный убийца меня не заметит, пока не заплатит за невнимательность своей собственной жизнью.
– Вам уже доводилось убивать? – невольно спросила я.
– Да, – небрежно ответил он и без разрешения взял яблоко из миски, которую я берегла, чтобы сделать торт. Вот тогда я его и невзлюбила.
Однако Джулия смотрела на него с дружелюбной улыбкой, поглаживая шею кота. Тот довольно замурлыкал и выгнул спину, точь-в-точь как её кардинал.
– Кардинал Борджиа нанял вас, чтобы защищать меня?
– Да, вас и его дочь. С его дочерью я пока ещё не встречался. – Он достал из-за манжеты тонкий метательный нож и аккуратно вырезал из яблока середину. Пальцы у него были короткие, но ловкие; он орудовал ножом, даже не глядя на него, пока рассматривал Джулию с головы до ног.
– Так пристально смотреть невежливо, – резко сказала я, быстро убирая со стола оладьи Джулии и стараясь быстро исправить то, что она напортачила, покуда она на меня не смотрела.
– Я уже видел вас раньше, – молвил он, как будто не слыша моих слов и хрустя своим яблоком. – Я наблюдал за вами, когда вы ехали в свадебной процессии в мае, и сейчас я не сразу вспомнил, где видел ваше лицо. Правда, пока вы ехали в той процессии, я не смотрел на ваше лицо.
Его невозмутимая грубость разозлила меня, но Джулия только рассмеялась, нисколько не обидевшись.
– Вы, по крайней мере, в этом признаетесь! А Хуан Борджиа просто подсматривает за мною и облизывает губы, когда думает, что я его не вижу.
– Я его ещё не встречал, хотя вряд ли наша встреча доставит мне удовольствие. А вы уже познакомились с его старшим братом?
– Чезаре Борджиа? Нет, но я слышала, что он вернулся из Пизы. Лукреция его обожает. Каков он?
– Он не станет подсматривать за вами и облизывать губы, это я могу сказать точно. – Леонелло доел своё яблоко и перевёл взгляд с Джулии на меня. – А кто вы, моя очень высокая госпожа, если не считать того, что вы – повар?
– Просто повар. – Я начала растапливать над огнём сливочное масло, с шипением водя куском по сковородке. – И даже не повар, а кузина повара.
– Кармелина Мангано, – сердечно сказала Джулия. – Лучшая повариха в Риме. Попробуйте кусочек этого клубничного торта, если не верите мне на слово.
– Нет, спасибо. – Он окинул меня оценивающим взглядом. – А вы уехали далеко от дома. Венеция?
– Откуда вы...
– Акцент. Я играл в карты со слишком многими венецианскими моряками. – Он опять протянул руку к миске с яблоками.
– Хватит! – резко сказала я. – Я отложила их для того, чтобы испечь пирог из яблок с айвой.
– Примите мои извинения. – И он бросил яблоко обратно в миску. – Значит, вы венецианка. Но Мангано явно не венецианская фамилия, ведь верно?
– Сицилийская, – отрывисто ответила я и кинула первую партию оладий в шипящее масло. – Мой отец родился в Палермо. Но карьеру сделал в Венеции.
– Наверняка он тоже повар. – Взгляд Леонелло скользнул по моим рукам, изрезанным шрамами от стряпни, и поднялся вверх, к остриженным волосам. – Это он остриг ваши волосы, чтобы они не попадали на сковородки?
Я подняла руку к голове. Я прятала мои короткие волосы, когда рядом был Марко или кухонная обслуга, но нынче, когда кухни были оставлены в полном моём распоряжении, я сняла свой обычный платок, и мои обкорнанные курчавые волосы торчали в разные стороны.
– А мне они нравятся. – Джулия заметила моё неловкое молчание и сразу же вмешалась. – В кухне такие короткие волосы значительно удобнее. И готова поспорить, что их не надо сушить часами, как мои. Можно, я поджарю следующую партию оладий?
– С такими волосами вы либо повар, либо монахиня, либо недавно тяжело болели, – продолжал карлик, пока я передавала сковородку своей хозяйке. – Или же вам нравится во время карнавала переодеваться мужчиной. О венецианских женщинах говорят такое...
Мне стало не по себе. Он это почувствовал, клянусь, что почувствовал, потому что у него был такой вид, будто он пытается прочесть мои мысли. Или мои секреты.
– Когда я уехала из Венеции, мне пришлось путешествовать одной, – сказала я наконец, переводя глаза на сковородку Джулии. Она бросила на неё слишком много оладий, и они дымились, как не должны бы. – И я решила, что будет безопаснее путешествовать, переодевшись мужчиной. Помешайте их, мадонна Джулия...
– Ну, разумеется, – молвил карлик и отклонился назад вместе со стулом, так что тот встал на две ножки. Он был почти красив, несмотря на низкий рост и чересчур большую голову. Его зеленовато-карие глаза резко контрастировали с чёрными волосами, его черты, несмотря на слишком выпуклый лоб, были правильными и чёткими. Но он сидел за моим столом, вертя нож в своих необычайно гибких пальцах, и моя тревога переросла в страх. Он мне не нравился. Мне не нравилось его лицо, не нравилось, как он поигрывает своим ножом, не нравилось, как он буравит меня своим любопытным взглядом, как будто я – какое-то отклонение от нормы, которое ему хотелось разгадать. Спаси меня, святая Марфа, я не могла позволить ему разгадать мою тайну, не могла позволить проявить любопытство.
– Я сожгла оладьи, – уныло сказала Джулия, так и не заметив, как карлик смотрел на меня, а я – на него. Она показала на маленькие обгорелые комочки на сковородке. – Может быть, мы сможем соскрести почернелые кусочки... дайте мне поджарить ещё партию.
– Как-нибудь в другой раз, мадонна Джулия, – бодро ответила я, решив, что не дам ей спалить кухню. Интересно, как это она умудрилась сжечь эти комочки теста и вместе с тем оставить их сырыми? – Разве вы не хотите сейчас представить мессера Леонелло мадонне Лукреции?
– Да, надо бы. Она сейчас наверху, вместе с Джоффре и их учителем, они переводят Гомера... – Джулия сняла передник и, по-дружески взяв под руку своего миниатюрного нового телохранителя, увела его прочь. Леонелло обернулся и посмотрел на меня через плечо лениво, как лев, в честь которого он был назван.
«Оставь меня в покое! – чуть не крикнула я. – Просто оставь меня в покое!»
Но вряд ли этот странный и опасный маленький человечек просто оставит меня в покое.
