Текст книги "Змей и жемчужина"
Автор книги: Кейт Куинн
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 32 страниц)
Змей и жемчужина
ОБ АВТОРЕ
Интерес к далёкому прошлому пробудился у будущей американской писательницы Кейт Куинн (р. 1981 г.) ещё в раннем возрасте, когда её мать, учёный-историк, вместо сказок рассказывала дочери на ночь о приключениях Юлия Цезаря и Александра Македонского. Кейт получила образование в Бостонском университете, где обучалась классическому вокалу. Свой первый роман, «Хозяйка Рима», она начала писать ещё будучи студенткой. Его публикация состоялась в 2010 году.
За дебютной книгой, в которой описывается судьба рабыни Теи и гладиатора Ария, бритта по происхождению, в эпоху правления императора Домициана, последовали ещё три романа о Вечном городе в годы, наполненные бурными событиями римской истории.
В «Дочерях Рима» действие разворачивается в 69 году нашей эры, в так называемый год четырёх императоров, когда на троне быстро сменили друг друга Гальба, Отон, Вителлий и Веспасиан.
Роман «Императрица семи холмов» повествует об эпохе правления Траяна. В феврале 2015 года вышла небольшая повесть «Три судьбы», предваряющая «римскую» эпопею, а в марте того же года поклонники творчества писательницы получили четвёртый роман саги – «Матрона Вечного города». В нём рассказывается об эпохе правления Адриана. На его страницах читатель снова встретит Сабину и Викса.
В промежутке между книгами из истории Римской империи Кейт Куинн написала два романа об Италии эпохи Борджиа («Змей и жемчужина», «Лев и роза»), объединённые общей героиней, Джулией Фарнезе, любовницей папы Александра VI.
Вместе с пятью другими авторами Куинн приняла участие в создании романа о гибели Помпей, «День пламени» (писательнице принадлежит 4-я часть – «Сенатор»).
Книги Кейт Куинн переведены на несколько иностранных языков, их отличает увлекательный, изобретательный сюжет, достоверность исторических событий, точность деталей и реалий описываемой эпохи, убедительно выписанные характеры персонажей. Талантливому и многообещающему автору неизменно удаётся создавать произведения, интересные как для женской, так и для мужской читательской аудитории, которых она привлекает романтическими отношениями героев, закрученной интригой, головокружительными приключениями и добротно проработанным историческим фоном.
Александр Бушуев
Избранная библиография Кейт Куинн:
«Хозяйка Рима» (Mistressof Rome, 2010)
«Дочери Рима» (Daughters of Rome, 2011)
«Императрица семи холмов» (Empress of the Seven Hills, 2012)
«Змей и жемчужина» (The Serpent and the Pearl, 2013)
«Лев и роза» (The Lion and the Rose, 2014)
«Матрона Вечного города» (Lady of the Eternal City, 2015)
УКАЗАТЕЛЬ ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ
* обозначает исторические фигуры
СЕМЕЙСТВО БОРДЖИА
* Родриго Борджиа, кардинал Валенсии, позднее Папа Римский Александр VI
* Чезаре Борджиа, его старший сын, епископ Памплоны, архиепископ Валенсии, кардинал Борджиа
* Хуан Борджиа, его второй сын, герцог Гандии, позднее гонфалоньер[1]1
Гонфалоньер – в Италии в XIII—XV вв. – лицо, возглавлявшее ополчение города.
[Закрыть] папских войск
* Лукреция Борджиа, его дочь
* Джоффре, его младший сын
* Ваноцца деи Каттанеи, бывшая любовница Родриго, мать его детей
Адриана да Мила, кузина Родриго
Орсино Орсини, её сын
СЕМЕЙСТВО ФАРНЕЗЕ
* Джулия Фарнезе
* Лаура, её дочь
* Алессандро Фарнезе, называемый Сандро, брат Джулии, позднее кардинал Фарнезе
* Анджело Фарнезе, брат Джулии
* Бартоломео Фарнезе, брат Джулии
* Джеролама, сестра Джулии
* Пуччо Пуччи, муж Джероламы
В РИМЕ:
Марко Сантини,maestro di cucina в услужении Адрианы да Мила
Кармелина Мангано, его кузина из Венеции
* Пантесилея, Пиа, Таддеа, служанки
Леонелло, игрок в карты, телохранитель и карлик
* Микелотто Корелла, личный телохранитель Чезаре Борджиа
* Бартоломео Скаппи, подмастерье повара
* Пьеро, Оттавиано, Джулиано, Уго, Томмазо, Бруно, подмастерья повара
Йоханн Бурхард, папский церемониймейстер
Маэстро Пинтуриккио, художник
* Катерина Гонзага, графиня да Монтеведжо
* Граф Оттавиано да Монтеведжо, её муж
Анна, подавальщица в таверне
Святая Марфа, святые мощи
В ИТАЛИИ:
* Джованни Сфорца, граф ди Пезаро
Паоло Мангано, отец Кармелины, maestro di cucina в Венеции
В ИСПАНИИ:
* Король Фердинанд и * королева Изабелла
* Мария Энрикес, их кузина
В НЕАПОЛЕ:
* Альфонсо II, король Неаполя
* Санча Арагонская, его незаконнорождённая дочь
ВО ФЛОРЕНЦИИ:
* Фра Джироламо Савонарола, монах-доминиканец
ВО ФРАНЦИИ:
* Король Франции Карл VIII, претендент на трон Неаполитанского королевства
* Генерал Ив д’Аллегр, командующий французскими войсками
Часть I
ГЛАВА 1
КАРМЕЛИНА
Когда я впервые явилась в Рим, у меня только и было что потрёпанная книжица кулинарных рецептов и мумифицированная кисть руки святой Угодницы. Одного я могла бы стыдиться, зато второе, если мне улыбнётся удача, могло обеспечить моё будущее. «Святая Марфа, не подведи», – прошептала я, погладив комковатый мешочек с мощами, спрятанный у меня под юбкой, и постучала в дверь.
Мне пришлось постучать в неё четыре раза, прежде чем её рывком отворили, и передо мною предстала сердитая служанка с лицом, тёмным и морщинистым, словно грецкий орех.
– Да? – коротко вопросила она, оглядев меня с ног до головы. Я, конечно, слишком длинная, у меня вытянутое, не слишком-то пригожее лицо, к тому же этим утром я выглядела не самым привлекательным образом, но она могла бы выразить своё неодобрение и не столь явно.
Я заученно улыбнулась.
– Я ищу маэстро Марко Сантини. Ведь он здесь maestro di cucina?[3]3
Кулинарных дел мастер (ит.). – Здесь и далее примечания переводчика.
[Закрыть]
– Вы не единственная, кто его ищет. Он, что, должен вам денег? Последней своей кредиторше он заплатил специями, и мадонна[4]4
Мадонна, букв, «моя госпожа» – обращение к женщине в средневековой Италии.
[Закрыть] Адриана была недовольна.
Он мой кузен. – Это, по крайней мере, было правдой, хотя в остальном мне, наверное, придётся солгать.
Что поделаешь, его здесь нет. Сын мадонны Адрианы женится, и она свалила все расходы на свадебный пир на своего кузена-кардинала. Маэстро Сантини сейчас должен быть в его palazzo[5]5
Палаццо, т. е. дворец (ит.).
[Закрыть]. Господи, – пробормотала служанка, – хоть бы он сейчас был там.
– Там это где? – Я почувствовала, как улыбка сползает с моего лица. Я уже прошагала полгорода в тесных, с чужой ноги башмаках, ноги мои болели, а между лопатками струился пот, потому что нынешнее утро в конце мая выдалось в Риме куда жарче, чем ему полагалось. И если эта тупая баба будет и дальше загораживать мне путь, то я отрежу её большие пальцы, поджарю их в добром оливковом масле с чуточкой чеснока и заставлю её их съесть. – Мне очень нужно найти его, синьора.
Она неохотно объяснила мне, как добраться до палаццо кардинала, так что я пощадила её большие пальцы и снова погрузилась в хаос, называемый Римом. В любое другое время я стояла бы, открыв рот, и глазела на всю эту толчею, и шум, и гам, так не похожие на привычные безмолвные каналы, которые всегда были моим домом, но мир вокруг меня словно бы сузился. С одной стороны от меня по булыжной мостовой грохотали повозки, мимо с важным видом проходили пестро одетые головорезы, востроглазые служанки отсчитывали монеты расхваливающим свои товары уличным торговцам, к моим юбкам принюхивались бродячие собаки – но я ничего этого не видела. Я пробиралась сквозь толпу, точно слепая, как бы проходя по состоящему из шума и яркого разноцветья тоннелю, который вёл меня на юг, от Венеции к Риму. Тоннель со стенами, пропитанными ужасом, в конце которого меня ждал Марко.
Однако, хотя глаза мои многого не видели, нос примечал всё. Пусть сердце моё колотилось как бешеное, ноги ныли, а мозг сетовал, твердя мне, какая я дура, мой нос всё это время принюхивался, различая те или иные запахи Рима. Нос повара отключить невозможно – вокруг меня рушилась вся моя жизнь, как один из этих непрактичных бокалов муранского стекла, на который, кажется, достаточно посмотреть, чтобы он тотчас разбился, а мой нос радостно сообщал мне: навоз, да, навоз от всех этих запряжённых лошадьми и волами повозок, и бычья кровь, ух ты, такое в Венеции не встречается; а это, похоже, нагретый жарким солнцем мрамор, а это что за сладковатый аромат? Ладан? Точно, ладан, ведь в этом городе на каждой площади стоит церковь или часовня.
Даже закрой я глаза, мой вечно принюхивающийся поварской нос сразу бы сообщил мне, что я уже не в Венеции. Венеция пахла серой и кирпичом, к которым примешивался горячий запах плавящегося песка, превращаемого в стекло, подымающийся из каналов смрад гнили и доносящийся из лагуны аромат морской соли.
«Но это уже в прошлом», – мрачно напомнила себе я, проходя по Понте Сант-Анджело[6]6
Мост Святого Ангела (ит.).
[Закрыть], где вешали тела тех, кому повезло меньше, чем мне, – иными словами, тех, кого поймали. Я увидела висящий труп вора, на шее которого болтались кисти его рук и уши, отрубленные ещё до того, как он был повешен. От трупа тоже исходил запах – густая вонь тления. Рядом с вором висел еретик, повешенный вверх ногами, от которого теперь мало что оставалось, кроме объеденных птицами костей. Множество ворон сидели на повешенных, клюя и глотая их плоть, и я быстро помолилась про себя, чтобы им никогда не довелось обклёвывать мои кости. Что в настоящее время было весьма вероятно, и на мгновение мне показалось, что меня сейчас стошнит, хотя из-за недостатка денег мне нынче утром удалось купить себе совсем мало еды.
Но тут впереди показалась моя цель – палаццо кардинала, гордо возвышающееся между Кампо деи Фьори[7]7
Площадь цветов (ит.).
[Закрыть] и Понте Сант-Анджело.
– Мимо не пройдёте, – сказала мне старая, похожая на грецкий орех служанка в переднике в доме моего кузена. – С этаким гербовым щитом над дверью его ни с чем не спутаешь – наверху там изображён бык. Разве такой верх гербового щита годится для служителя Господа? – Но даже, если бы я не заметила герба с быком, я бы ни за что не пропустила толпы людей, заходящих внутрь через огромные двери. Дамы в узорчатом бархате и тончайших покрывалах, духовные лица в красных и фиолетовых сутанах, молодые щёголи с унизанными драгоценными кольцами пальцами и модными разрезами на пышных рукавах – да, это были гости, собравшиеся на свадьбу и ожидающие приезда невесты.
Эти великолепные двойные двери были явно не для меня в моих тесных, жмущих башмаках и плохо сидящем залатанном платье, что я купила у старьёвщика, который пытался убедить меня, что пятна на подоле – это вышивка, а вовсе не старая дорожная грязь. Но в богатых домах всегда существует чёрный ход для слуг и доставки припасов, и в скором времени я уже стучалась в него. На этот раз я даже не успела пощупать мощи, спрятанные у меня под юбкой, или пробормотать краткую молитву, как дверь рывком отворилась.
– Благодарение Мадонне, вы вернулись, маэстро... – молодой человек запнулся и воззрился на меня. – Кто вы такая?
– Кармелина Мангано. – Я почувствовала, как на лоб у меня вылез локон курчавых чёрных волос, выжатый жарой из-под головного убора, который я наспех соорудила из не слишком-то чистого куска ткани. – Мой кузен маэстро Марко Сантини...
– Да? – с надеждой подхватил подмастерье. – Вы знаете, где он сейчас?
– Я надеялась, что мне это скажете вы.
– О, Господи Боже, – простонал юноша. – Он вышел утром, чтобы поиграть в зару[8]8
Зара – азартная игра, в которой бросались три игральные кости и каждый игрок старался отгадать, сколько выпало очков.
[Закрыть], – сказал, что будет играть не больше часа, чтобы расслабиться перед подготовкой к свадебному застолью. Да помогут нам святые угодники, его нет уже несколько часов, и мы пропали, пропали...
Похоже, Марко принялся за свои старые штучки. «У него хороший нюх для приготовления соусов и неплохие руки для выпечки, – говаривал о моём кузене мой отец, – а в том, что находится между ушами, то бишь в голове, – одни только карты да кости». Но подмастерье уже отворотился от двери и, жалуясь и стеная, повернулся лицом к стайке одетых в измазанные мукой передники служанкам, меж тем как мой нос изнемогал от наслаждения.
Шафран. Сладчайшая святая Марфа, сколько времени миновало с тех пор, как я вдыхала благоухание шафрана? Или прекрасный аромат жарящейся на вертеле утки в соусе из мёда и апельсинового сока? Или другой, более острый запах, запах доброго уксуса из Модены, такой кислый и в то же время такой гармоничный, что на глаза наворачивались слёзы...
Всю прошедшую неделю я шла, ощущая только страх, его кислый вкус и едкий, гадкий запах, – но теперь я чуяла что-то другое, что-то знакомое и хорошее, и страх прошёл. Не осознавая, что делаю, я последовала вслед за чарующими запахами на кухни, мимо группы взволнованных подмастерьев. Вокруг меня была кухня с толпящимися в ней людьми, но я просто закрыла глаза и, охваченная восторгом, наслаждалась ароматами стряпни. Оливковое масло! Доброе оливковое масло, шкворчащее на сковороде как ему и положено, вместо того чтобы прозябать и портиться в глиняной бутыли; оливковое масло, только что отжатое, такое свежее, что, когда его лили на сковороду, оно сохраняло свой ярко-зелёный цвет... и прекрасный жгучий аромат только что размолотого перца... копчено-солоноватый аромат только что отрезанного от головки сыра – я не нюхала хорошего сыра с тех самых пор, как покинула отцовский дом. Мука, так тонко размолотая, что она носилась в воздухе, и что-то вкусное, пекущееся под подрумянивающейся корочкой...
Нет, не под подрумянивающейся, а под подгоревшей! Мои глаза сами собой раскрылись, и я увидела сочащийся из ближайшей духовки предательский дым. Я пронеслась по кухне, и, обмотав вокруг руки свою видавшую виды юбку, выхватила из жара духовки горячую сковороду. Корочка пирога подгорела, и прежде чем осознать, что я делаю, я уже вопила во всё горло.
– Святая Марфа! – заорала я, и взбудораженная группа подмастерьев и служанок мигом поворотилась и уставилась на меня. – Позволить пирогу сгореть?! Да если бы вы работали на меня, я бы всех вас порубила на похлёбку!
– Но кто вы? – моргая от удивления, спросила одна из служанок.
– Неважно. Где маэстро Сантини?
– Если б мы знали, неужто у нас подгорали бы пироги? – огрызнулась на меня судомойка. – Он просто смылся, вот и всё. Смылся, чтобы поиграть в зару, и оставил нас одних готовить свадебный обед.
Они принялись спорить, а я тем временем начала обводить глазами кухни. Ну и вид. Маленькие, тесные, заставленные – кардинал с быком на гербовом щите на парадных дверях, наверное, потратил целое состояние на этот роскошный, увешанный гобеленами вестибюль, который я мельком увидела из-за спин входящих в него гостей, но он не потратил ни дуката на свои кухни. Но ругаться меня заставили не дымящий очаг, не погнутый вертел и не неудобно расставленные столы на козлах. Я начала браниться при виде насаженных на вертела птиц, которых никто не поворачивал над огнём и не поливал жиром или подливой. Взглянув на чаны с мукой, которую никто не замешивал в сдобное тесто, и на яйца, которые никто не взбивал в во вкуснейшие воздушные десерты, я ещё больше разозлилась. То было зрелище полного беззакония и аморальности, возможно, зрелище конца света – кухня в беспорядке.
– Если мы пошлём гостям только жареного павлина, – начал было один из помощников повара, – как вы думаете, они заметят, что мы не приготовили телятину? – Но я его перебила:
– Сколько на свадьбу приглашено гостей?
Они пребывали в полном неведении. Нет, мне не придётся крошить их мозги, чтобы сварить из них похлёбку, – у них и так была промеж ушей одна бессмысленная каша.
– Какое у вас нынче меню? – рявкнула я. – А ну, говорите!
– Целый павлин в оперении...
– Телятина с соусом из вишни морель...
– Груши с бергамотом и гвоздикой...
Что входит в состав меню, я поняла из нестройного хора голосов. Меню было неплохим – Марко помешался на картах и костях, но этот отъявленный игрок учился у моего отца, и готовить он умел.
Так же, как и я. И все рецепты кушаний, составляющих нынешнее меню, я знала так же хорошо, как собственное имя.
– Кто-нибудь, дайте мне небольшой нож. – Оглядевшись, я нашла сброшенный кем-то передник и повязала его поверх своего убогого платья. – А где лук? Генуэзский лук, если он у вас есть.
На меня глазели кухонные мальчишки, потея от жара горящего ровным пламенем очага. Подмастерья в белых передниках стояли за разборными столами на козлах, в беспорядке уставленными мисками и котелками, опустив глаза в пол, судомойки у раковин с громоздящейся в них грязной посудой тихо перешёптывались, прикрывая рты руками. Наконец, один из подмастерьев грубо сказал:
– Ещё раз спрашиваю вас – кто вы такая? Мы не станем подчиняться вашим приказам.
Ага, дерзкий поварёнок! Давненько я не ставила таких молокососов на место. Даже более давно, чем в последний раз чуяла запах хорошего сыра.
– Я кузина маэстро Сантини. – Я благожелательно улыбнулась, найдя, наконец, небольшой нож и начав блуждать по кухне в поисках генуэзского лука. – Кстати, а ты кто такой?
– Я Пьеро. И не думайте, что если вы сказали, будто вы его кузина...
– Гости, приглашённые на свадьбу, уже на подходе, Пьеро, – перебила его я, убрав из голоса всё добродушие и понизив его до ядовитого шёпота – такого же ядовитого, как у моего отца, который мог заставить всех кухонных обитателей тут же испуганно съёжиться. – Скоро явится невеста, а павлина ещё даже не сняли с вертела. И сдобное тесто ещё даже не раскатано. Единственное кушанье, положенное на тарелку, – это весьма аппетитная на вид алоза[9]9
Род рыб из семейства сельдевых.
[Закрыть]. И сейчас её поедает кот.
Служанки и поварята переглянулись и что-то неразборчиво забормотали. Кот злобно зашипел на меня – огромный котяра с рваным ухом, который только что наклонил голову, чтобы, не спеша, с наслаждением лизнуть рыбину. Превосходная алоза, обжаренная и тушенная в том самом соусе, в состав которого, как я подозревала, входили корица и гвоздика и который был детально описан моим отцом в пачке рецептов в моём кошеле (страница 18, параграф «Соусы»), Правда, когда этот соус готовила я, мне нравилось добавлять в него чуточку соли и уксуса для остроты и немного шафрана для улучшения цвета...
– Брысь! – Я согнала кота на пол и пинками погнала его в сторону двери. – Брысь отсюда, если не хочешь окончить жизнь на вертеле! А теперь вы, сборище идиотов, скажите мне...
– Маэстро Сантини? – послышался сзади женский голос. Я тотчас повернулась и, поспешно следуя примеру служанок, присела в реверансе перед полной седовласой дамой в искусно изукрашенном головном уборе. – Маэстро Сантини, где... – Она опасливо обвела взглядом кухни, словно боялась, что что-нибудь вдруг взорвётся и испачкает её тёмно-бордовые юбки.
– Мадонна Адриана, – сказал недовольный моим появлением подмастерье Пьеро, после чего его вдохновение иссякло. Его взгляд отчаянно заметался среди стоящих в беспорядке котлов и сковородок, громоздящимся там и сям грудам муки и сгоревшим до черноты пирогом.
– Мадонна Адриана да Мила, не так ли? – Я решительно выступила вперёд, надеясь, что под передником она не заметит моего покрытого пятнами платья. – Маэстро Сантини часто говорил мне о том, какая великая честь для него служить в вашем доме. – На самом деле никто ничего мне о ней не рассказывал – было упомянуто только её имя, имя дамы, живущей в Риме, которая оказалась настолько глупа, что наняла к себе Марко поваром. Отец как-то случайно назвал его, но я помнила это имя на протяжении всего моего пути от Венеции до Рима. – Я его кузина Кармелина Мангано, только что прибывшая из Венеции. Естественно, я согласилась помочь моему кузену приготовить обед для такого знаменательного события, как свадьба вашего сына.
Она надменно выпрямилась.
– Я согласилась заплатить за три дополнительных пары рук, а не за четыре.
– Я работаю бесплатно, мадонна. – Я осенила себя крестным знамением. – Ибо именно таков священный долг девицы.
Лицо мадонны Адрианы просияло – ага, стало быть, она одна из тех разодетых в шелка знатных дам, у которых глаза загораются не из-за сластей или драгоценностей или комплиментов, а от мысли о том, что им что-то досталось по дешёвке. А ещё лучше – бесплатно.
– Так ваш сын женится? – продолжала я самым медовым тоном. Это целое искусство – умасливать клиентов – у моего отца не было ни одного нежного слова для своей семьи, но умасливать клиентов он был мастак. Он мог с лёгкостью обволакивать таких скаредных старых стерв, как эта, сладким мёдом, посыпать пряностями и насаживать на вертел так, что они даже не догадывались, что уже жарятся. – Счастливое событие. А здесь всё в порядке, уверяю вас.
– Я слышала, как здесь, э-э, кто-то кричал, – хозяйка моего кузена обшарила кухню своими острыми, похожими на горошинки чёрного перца глазами. – Вы уверены, что вскорости всё будет готово? Свадебная процессия уже заходит на площадь.
– А ваш сынок едва ли съест хоть кусочек из тех блюд, что мы наготовим, так сильно ему будет хотеться увидеть свою молодую жену! – Я заученно улыбнулась, придав своим губам форму связанных перед жаркой ножек каплуна и не смея дышать, покуда Адриана да Мила не закончила с сомнением на лице оглядывать кухни.
– И не тратьте зря сахара, – бросила она через плечо. – Он такой дорогой! – С этими словами она, благодарение Богу, вышла вон.
– Итак. – Я обернулась к устрашённым и притихшим подмастерьям повара и служанкам, похлопывая подошвой башмака по каменному полу. – Теперь вы знаете, кто я такая. Я – та, кто сможет материализовать этот свадебный пир из воздуха. – «А сможешь ли? – предательски прошептал мой внутренний голос. – Ведь ты по-настоящему не готовила уже два года». Но сейчас уже слишком поздно об этом думать. – Я – та, кто спасёт ваше положение в доме мадонны Адрианы, – продолжала я так уверенно, как только могла. И их положение и положение Марко. Будь всё как раньше, я бы пригрозила своему кузену отрезать ему уши и поджарить их вместе с базиликом и кедровыми орешками за то, что он бросил приготовление к праздничному застолью на полдороге, но сейчас я была готова его расцеловать. Я даже ещё не увиделась с Марко, а он уже в долгу передо мною за оказанную ему услугу. То есть будет в долгу, если я действительно умудрюсь благополучно и в срок приготовить все блюда к этому свадебному пиру.
Я просто обязана это сделать. Потому что услуга, которую я попрошу у него взамен, будет ох какой немалой.
Моё сердце снова учащённо забилось, и я вновь ощутила во рту кислый и вместе с тем отдающий прогоркшим жиром вкус страха, когда подумала, чем рискую. Но у меня не было времени предаваться страху, только не сейчас. Я – Кармелина Мангано, дочь великого венецианского повара и кузина ещё одного повара здесь, в Риме, даже если этот последний – помешавшийся на картах и костях дурак. Мне было двадцать лет, и хотя всё, что у меня есть, это мумифицированная кисть святой Угодницы и острый нюх, сейчас у меня на руках окажется дом, полный прибывших на свадьбу голодных гостей, и пускай святая Марфа сама поджарит меня и съест, если я их не накормлю.
– Слушайте все. – Я хлопнула в ладоши, и когда этого оказалось недостаточно, чтобы подмастерья перестали недовольно ворчать, вдобавок топнула ногой. – Если свадебная процессия уже свернула на площадь, нам нельзя больше терять времени. Пьеро, сними павлина с вертела, легко намажь ему грудку мёдом и обсыпь его всего засахаренными кедровыми орешками. Ты, как там тебя? Оттавиано? Оттавиано, очисти груши от кожуры в горячем вине, обваляй их в молотом сахаре и поджарь в духовке вместе с цельной гвоздикой. Теперь вы, девушки, вспомните о холодных закусках. Если столы будут ломиться от всяких вкусностей, которые можно пожевать и погрызть, гости не заметят, что горячие блюда запаздывают. Подайте сушёный инжир, оливки, каперсы, маленькие неаполитанские лаймы, вон те розовые яблоки, лигурийский сыр, если он у вас есть...
– Я не знаю, где...
– Так поди поищи.
Я подошла к котлу, в котором кто-то оставил томиться на медленном огне какое-то густое варево, и принюхалась. Мой пребывающий в экстазе нос тотчас подсказал мне: перец, кислый сок недозрелых фруктов, поджаренные в малом количестве жира трюфеля – ага, это будет устричное рагу – страница 84, параграф «Супы и рагу». Орудуя небольшим ножиком, я начала вынимать устрицы из раковин и бросать их одну за другой в булькающую смесь. В рагу полагалось положить маленьких, жаренных на вертеле цыплят, но поджарил ли хоть кто-нибудь этих самых цыплят? Единственное, что я видела, были нанизанные на вертел молодые откормленные голуби. Я отложила ножик и достала из своего кошеля (другого кошеля, не того, где хранилась рука святой Угодницы) книжицу рецептов моего отца и быстро перелистала её до страницы 84. «Вместо цыплят можно использовать молодых откормленных голубей» было написано убористым неразборчивым почерком отца. «Добавить кислого сока недозрелых фруктов, – говорилось далее, – и толчёного миланского миндаля, чтобы загустить бульон». Я впервые открыла книжку его рецептов, с тех пор как сунула её в свой кошель, покуда он стоял ко мне спиной. На мгновение я заморгала, вглядываясь в строчки убористого текста, написанного странным стенографическим шрифтом, который он использовал, чтобы утаить свои секреты от воров-конкурентов. Но я легко разбирала его шифр – я прочитала все его рецепты, и теперь эти написанные чёрными чернилами строчки – единственное, что мне от него досталось, и единственное, что когда-либо достанется.
Неважно. У нас с отцом всегда было мало общего, если не считать кулинарных рецептов. Если бы он меня сейчас увидел, то первым схватил бы за волосы и поволок обратно, чтобы отдать меня венецианскому правосудию.
– Синьорина, как насчёт холодных закусок? – Измученные беспокойством служанки столпились вокруг меня, то ли, в конце концов, смирившись, что главная здесь – я, то ли слишком отчаявшись, чтобы и дальше упрямо отказываться подчиняться моим приказам.
Достаньте из кладовой сыры – все сыры – и все виды готового холодного мяса. – Я закончила класть в рагу устрицы и начала осматривать содержимое буфетной. Нужны солёные закуски, чтобы гостям захотелось утолить жажду вином – после того, как в их желудках окажется достаточно вина, они ни за что не заметят, как запоздала подача жареного павлина.
– Так, подайте колбасу «мортаделлу», солёное сало со свиного брюха, солёные бычьи языки и вон ту острую копчёную ветчину – причём нарежьте её тонкими ломтиками, чтобы она была похожа на мрамор, – да очисти же ты эти груши от кожуры, олух царя небесного, прежде чем добавлять к ним толчёный сахар! – Тяжело ступая, мимо прошёл дворецкий, за которым шествовала вереница слуг с графинами вина. – Пусть это вино льётся рекой! – крикнула я им вслед.
Неужели это уже шумят наверху гости? Я вознесла ещё одну молитву и в то же время схватила ещё одну луковицу и начала её лихорадочно шинковать. «Помоги мне, святая Марфа! Уж кто-кто, а ты-то знаешь, каково это – готовить для важных персон». Ещё бы, ведь святая Марфа готовила для самого Господа нашего Иисуса Христа, правда, я подозревала, что Он был бы куда терпеливее, если бы она припозднилась с готовкой, чем будут нынче сынок Адрианы да Мила и его молодая жена.
А может быть, и нет. Голодные гости есть голодные гости, и мне что-то не верилось, что божественные гости лучше подсобили бы на кухне со стряпнёй, чем гости земные. Говорят, что Мария была умнее Марты, что она «избрала благую часть», сидя у ног Спасителя и слушая Его проповедь, но мне всегда больше была по душе Марфа. Ведь должен же был кто-то готовить еду и мыть посуду, покуда все остальные сидели у ног Христа и слушали душеспасительные речи. Наверняка Христос тоже так думал, раз Он сделал Марфу святой и к тому же святой покровительницей поваров по всей земле. Может, он был благодарен ей за то, что хоть кто-то приготовил ему вкусную сытную трапезу, вместо того чтобы опять надрываться самому, сотворяя множество рыб и хлебов, чтобы хватило на всю ораву[10]10
Согласно всем четырём Евангелиям Иисус Христос во время своей земной жизни сотворил чудо, накормив пять тысяч человек двумя рыбами и пятью ячменными хлебами, и ещё осталось двенадцать коробов.
[Закрыть].
Мы, святая Марфа и я, хорошо понимали друг друга уже задолго до того, как я начала носить в кошеле под юбкой её высохшую руку.
Несмотря на мои далёкие от нынешних трудов мысли, я не могла не улыбнуться, когда мои пальцы обмазали верх пирога смесью из молодого сыра, свежего оливкового масла и мелко нашинкованного генуэзского лука, чтобы образовалась вкусная румяная корочка. Все в маленьких, тесных, заставленных столами кухнях работали, как пчёлки в улье, подмастерья трудились как заведённые, и мне чудилось, будто я слышу гул голосов гостей наверху, шелест дорогих шелков, счастливый смех новобрачной. Звон дорогих бокалов, хруст солёных орешков и чавканье, когда настоянные в мёду финики и ломтики лигурийского сыра отправляются во рты кардиналов, и гостей на свадьбе и самого новобрачного. Охи и ахи, когда жареный павлин наконец вплыл в пиршественный зал, покачиваясь на плечах двух слуг, которые его несли, гордый, покрытый переливающимся оперением, приготовленный так, что пальчики оближешь, и отнюдь не похожий на кушанье, состряпанное и украшенное всего за четверть полагающегося времени (по крайней мере, если не приглядываться чересчур дотошно).
Моё сердце бухало в груди, как молот, курчавые волосы всё больше выбивались из-под полоски материи, которой была повязана моя голова. Прошлого у меня не было, будущее было неопределённо – его определят удача и мои подзабытые навыки. Но мой пирог с сыром и луком уже подрумянивался в духовке, покрываясь восхитительной золотой корочкой; в моих ноздрях опять стоял аромат корицы и оливкового масла, а мои руки, а также, должно быть, и лицо были покрыты мукой. Я не готовила целых два года, но мои старые навыки хотя чуть и подзабылись, но не исчезли. Я не утратила своей сноровки. И пока что этого мне было достаточно для счастья.
