Текст книги "Война самураев"

Автор книги: Кайрин Дэлки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

Камни для игры в го [28]28
  Го – разновидность облавных шашек.


[Закрыть]

Князь Киёмори лениво взирал поверх игральной доски на садик за открытыми перегородками, дожидаясь, пока его сын Сигэмори сделает ход. Листья кленов только-только тронуло алым и золотым, а хризантемы распускали бутоны. Посадить в Рокухаре цветок императора было немалой дерзостью, но Киёмори испросил на то соизволения в Ведомстве императорского домохозяйства и получил его наряду с прочими милостями. В придачу к назначению властителем земель Аки и Харимы ему даровали чин помощника правителя Дадзайфу, намекая, что новые звания и чины не заставят себя ждать – в точности как пророчила Токико и сулил Рюдзин.

Однако и в дорогом кимоно попадаются затянутые нити – третий год эпохи Хогэн протекал отнюдь не безоблачно. В Хэйан-Кё вновь назревала смута.

– Отец, я сделал ход.

Киёмори услышал стук по доске для го и повернул голову. В первый миг тяжело было сосредоточиться и определить, куда именно Сигэмори поставил камень. Потом Киёмори его разглядел, однако не понял логики в игре сына. Возможно, ее и не было – юноша еще не до конца овладел игрой.

– Уже пошел? – спросил Сигэмори. Похоже, игра ему уже наскучила.

– Дай подумать, сын. Всему свой черед – и быстрой атаке, и осторожной разведке.

Сигэмори вздохнул.

– А как быть с отречением Го-Сиракавы? Что скажешь? Киёмори небрежно махнул рукой:

– То же самое пытался сделать его отец. Император устал от церемоний и давления Фудзивара. Он хочет править самолично. По странности, для этого ему придется оставить трон, но таков уж порядок вещей в наши дни.

– Да-да, я знаю. Но почему именно сейчас?

– Может, потому, что Хэйан-Кё слишком долго пребывала в мире. Может, Го-Сиракава уверовал в силу Тайра, готовых его защитить. Наверное, нам следует этим гордиться. Однако… – Киёмори вдумчиво втянул воздух сквозь зубы.

– Однако?..

– Не думаю, что у Го-Сиракавы достанет способностей повторить то, что совершил его отец. Не думаю, что он до конца… преуспеет. – Киёмори склонился над доской и положил черный камень. Этот ход не даст превосходства, зато уже следующим сыну придется выдать свой замысел, если таковой имеется.

– Ты имеешь в виду Фудзивару Нобуёри, который в последнее время только и делает, что чинит всем неприятности? – спросил Сигэмори, быстро ставя свой белый камень и тем самым захватывая несколько черных. – Могу я спросить тебя кое о чем?

– Разумеется, сын мой.

– Если Нобуёри и впрямь такой бездарь, как о нем говорят, почему его сделали главнокомандующим?

Киёмори вздохнул и поставил еще один камень – только лишь для укрепления своей позиции на доске.

– Нобуёри добивался этой должности долгие годы. Го-Си-ракава, возможно, подумал отделаться от него таким образом.

– Думаешь, получится? Киёмори почесал подбородок.

– Такие, как Нобуёри… для них честолюбие подобно саке: заставляет творить безрассудства. Нет, он едва ли этим утешится. Скоро придумает себе новую прихоть, будет стремиться ее осуществить. Чего я не в силах понять – почему молодой император Нидзё так ему потакает.

– Ах это… – обронил Сигэмори.

– Ты что-то слышал?

– Ну, говорят, будто Нидзё-сама падок до красивых женщин. Киёмори усмехнулся:

– Ничего удивительного. Каждый знает: с высоким чином приходят и новые желания, так же как и те, кто готов их исполнить.

Он уже испытал это на себе. Лучшие танцовщицы и музыкантши соревновались за право выступить в Рокухаре перед самим Киёмори из Тайра. В конце вечера он часто уединялся с приглянувшейся ему девушкой. Токико не восторгалась таким положением дел, но с присущей знатной женщине мудростью закрывала глаза.

Сигэмори странно покосился на отца.

– М-м… По слухам, Нидзё-сама возжелал лишь одну даму – как раз ту, что невозможно заполучить.

Киёмори поднял взгляд от доски, удивленно наморщив лоб.

– Невозможно… для императора?

– Да, поскольку она уже была императрицей.

– Уж не дочь ли Кинъёси, супруга императора Коноэ? Вдовствующая государыня?

– Вот-вот. Правда, она немного перезрела, – протянул Сигэмори. – Ей самое меньшее девятнадцать, а может, и все двадцать.

– Кто бы говорил… не тебе ли недавно стукнуло двадцать два? – усмехнулся Киёмори.

– Да, но с женщинами все по-другому, нэ?

– Видимо, она все еще хороша собой.

– Так говорят. По слухам, Нобуёри обещал императору свое посредничество, чтобы найти способ вернуть вдовствующую императрицу во дворец и сделать наложницей Нидзё-самы. Нобуёри и раньше помогал ему с женщинами. Полагаю, после такой услуги император не поскупится на награду.

– Хм-м… Должно быть, ты прав. Твой черед ходить.

– Извини, зазевался. – Сигэмори сделал ход, который выглядел не слишком обдуманным. – Чувствую, этот Нобуёри доставит нам немало хлопот – ведь ему покровительствуют оба императора. Как бы ни выслужился – все ему мало. Насколько я знаю, тюнагон Синдзэй его презирает. Удивительно: и тот, и другой – Фудзивара, однако ничуть не похожи. Синдзэй в отличие от Нобуёри человек ученый и знает, как что устроить.

– Такое и в одной семье не редкость, а они к тому же принадлежат к разным линиям: Синдзэй происходит от южных Фудзивара, а Нобуёри – от северных. Разве Тайра все одинаковы или Минамото? Тебе ли этого не знать? Вспомни Хогэн.

– Твоя правда, отец.

– Да, грызня среди Фудзивара – занятное зрелище. Как однажды сказала твоя мать, старая стена со временем дает трещины. Пади она, и нам может повезти, как никогда. – Киёмори поставил камень на край доски и снял два белых.

Сигэмори прикусил ноготь. – Я понял. Да, здесь нужно глядеть в оба. Одного не пойму: зачем Синдзэй подался в монахи? Всякому видно, что ему по душе участие в мирских делах. Удалился бы в Нинна-дзи и молился о достойном перерождении, а он, слышал я, отбывает во дворец То-Сандзё – советовать отрекшемуся государю. – Сигэмори сделал ход с намеком на наступление.

– Ах это… – начал Киёмори.

– Ты знаешь причину?

– В один из приездов сюда Синдзэй рассказал мне, что подвигло его на постриг. Как-то раз, собираясь во дворец, он взглянул на свое отражение в пруду – поправить волосы, – и ему привиделось, будто голова его насажена на острие меча. Он, конечно, опечалился и пошел в святилище Кумано, чтобы истолковать видение. Там ему встретился гадатель, читающий людские судьбы по лицам. Этот человек, в подтверждение увиденного, предрек Синдзэю скорую смерть от меча и сказал, что, быть может, только немедленный постриг сможет избавить его от ужасной участи. – Киёмори уложил черный камень – на первый взгляд наобум, а на деле – следуя большому замыслу.

– Значит, Синдзэй облачился в одеяние монаха не для душевного блага, а ради спасения от смерти?

– Какое нам дело до его намерений, – вздохнул Киёмори, – если он праведен в делах? Твой ход.

Сигэмори поставил еще один камень, также без видимой цели.

– Все равно с этими Фудзивара – Синдзэем и Нобуёри, которые только и видят, как бы друг друга спихнуть, и двумя императорами, рвущими власть пополам, ничего путного не выйдет. Что за пустые, бесплодные годы нам предстоят!

– Хм-м…

– Ты слышал – Син-ин будто бы превратил себя в демона? Говорят, его ненависть ощущается за многие ли [29]29
  Ли – мера длины китайского происхождения, равная примерно 0,5 км.


[Закрыть]от Сикоку. А еще ходит слух, что беспорядки обрушились на столицу из-за его проклятий.

– Всякое возможно, – уклончиво ответил Киёмори. – Как и то, что Го-Сиракава поощряет подобные россказни.

– О своем брате, бывшем императоре?

– Да, и бывшем злоумышленнике против престола. Пока Син-ин жив, любой недовольный может поддержать его самого или наследников. Опасность еще остается. Может, слухи о перерождении Син-ина – всего лишь клевета, направленная на то, чтобы оттолкнуть его сторонников. А клевета, мой мальчик, есть мощнейшее оружие. Используй его с осторожностью и остерегайся с великим тщанием.

Сигэмори вдумчиво кивнул:

– Помню, отец. Однако печально все это. Сидим здесь, словно жабы в сухой траве, дожидаясь небесной искры. Тогда нас, Тайра, призовут погасить огонь [30]30
  По поверьям древних японцев, жабы могли тушить огонь, извергая воду изо рта.


[Закрыть].

– Вот почему иероглиф «опасность» имеет вдобавок значение «удобный случай», сын мой.

– И все же мы, самый могущественный воинский род, не в силах воспрепятствовать беспорядкам.

Киёмори задумчивопостучал по губе пальцем и вернулся к игре.

– Я так не сказал бы. В годы Хогэн мы остановили смуту до того, как она расползлась. Многие пали, но все могло быть намного, намного хуже.

– Да, но пока смута не начнется, мы не узнаем, куда направить силу. Нельзя погасить огонь до того, как он загорится.

Киёмори улыбнулся: партия определенно складывалась в его пользу.

– Не обязательно, сын мой. – Он поставил еще один черный камушек. – Кстати, об иноках: я давно собирался отправиться на богомолье в Кумано. Тоба-ин счел советы провидцев, живущих там, в высшей степени примечательными, равно как и Синдзэй. Твоя мать всегда убеждала меня быть почтительнее к богам. Думаю, я научусь там кое-чему… стоящему, если потружусь выбраться. Мы могли бы поехать вместе – ты и я. Через месяц-другой.

– Отец! – Сигэмори резко выпрямился. – Это ли не самый безрассудный ход?

– Хм-м…

– Смотри: сейчас я кладу камень сюда и беру три твоих. Тебе стоит быть внимательнее и не оставлять свои поля без прикрытия.

Киёмори улыбнулся.

– Вот оно что. А если я следом пойду сюда, – он выложил свой камень со звонким щелчком, – то возьму десять твоих. Понял? – Киёмори ловко собрал фигуры Сигэмори с доски. – Что теперь скажешь?

Сигэмори уперся подбородком в колени.

– Ничего, отец. Ясно, что до хорошей игры мне еще расти и расти.

– То-то.

Конские поводья

В той же луне, одним ранним утром Минамото Ёситомо сидел в кладовой рядом с конюшней и просматривал отчеты по разбитым седлам, рваным уздечкам, потерянным стременам и прочему, пытаясь составить список заказов на следующий месяц. Полководец сокрушенно ворчал: на то, чтобы преодолеть чиновничью волокиту, понадобится не одна неделя. Только потом, когда все требуемые подписи и печати будут собраны, довольствие наконец поступит по назначению.

– В Канто, – бубнил он, – воеводе стоит лишь приказать слугам сделать еще или изъять необходимое у тех, кто ему обязан. Никаких прошений, печатей, ответных заверений. Чудо, как здесь вообще сохранилась конная стража.

Вдруг его насторожил скрип досок за дверями и ни с чем не сравнимый запах мускуса и перезрелых слив.

– Прошу вас, господин Нобуёри, входите, – окликнул Ёситомо. – Чем могу служить?

Нобуёри отодвинул дверь в сторону и заглянул внутрь.

– Доброе утро, Ёситомо-сан. Как вы узнали, что это я?

– Воин не должен терять остроты чувств, – схитрил Ёситомо.

– Да-да! – закивал Нобуёри. – Я знал, к кому следовало обратиться!

Он закрыл за собой дверь и проковылял к Ёситомо. Тот едва удержал кашель.

– В чем же я могу вас просветить, господин?

– Во всем, что касается ратного дела, наш доблестный полководец. Возможно, вы слышали, что меня назначили главнокомандующим?

Ёситомо поклонился.

– Слышал, господин, и сердечно поздравляю, – сказал он, про себя гадая, кто из членов совета повредился умом. Впрочем, поступки знати всегда озадачивали.

– Но вы, вероятно, не слышали о коварных уловках Синд-зэя, предпринятых для отмены моего повышения?

– Нет, господин.

– Все эти наветы о том, почему я недостоин… Виданное ли дело? Все равно что оскорбить мудрость самого императора!

Ёситомо сочувственно щелкнул языком.

– Потому-то я и пришел, полководец. Сдается мне, что Синдзэй не погнушается ничем, только бы от меня избавиться, даже пойдет на убийство. Поэтому я хочу знать, как себя защитить. Хочу научиться владеть мечом и луком, стать хорошим наездником и великим воином, как вы! Тогда, пожалуй, можно будет не бояться Синдзэя. Да что там – я и сам смогу с ним разделаться, чуть только посмеет напасть! Ха!

Ёситомо оглядел пухлого неуклюжего белоручку, который в жизни не поднимал ничего тяжелее веера, и решил, что Нобуёри либо жестоко заблуждается, либо вовсе потерял рассудок. Тем не менее влияния этому безумцу было не занимать, а сейчас его милость готова была пролиться на Ёситомо – обстоятельство, которым не следовало пренебрегать.

– Господин мой, – ответил полководец, – для меня было бы высокой честью обучать вас, однако должен признаться, я не слишком гожусь для такого важного дела. Вам следует спросить моего двоюродного брата, Минамото Моронаку, который, как я полагаю, ныне служит тюнагоном Фусими. Он превосходный учитель и, по слухам, владеет оружием лучше меня.

– Да-да, вы правы, – забормотал Фудзивара. – Было бы странно, если бы я постоянно крутился у конюшен, нэ? А у Моронаки есть обширное поместье недалеко отсюда, где я смогу гостить и упражняться, не привлекая внимания. Я знал, что не зря пришел к вам за советом, Ёситомо-сан.

– А я был рад оказаться полезным, господин. – «И рад, что не придется каждый день дышать твоим смрадом».

Покрутив в пальцах уздечку из плетеной кожи, Нобуёри лениво обронил:

– Я подумываю сосватать своего сына, Нобутику, за одну из дочерей князя Киёмори. Родство с Тайра могло бы помочь мне и моей семье в случае… каких-нибудь неприятностей. Что скажете?

Ёситомо проглотил вставший в горле ком, подавляя смятение.

– Должен признать, господин, что нахожу это неразумным. Вы же знаете, как дружны между собой Киёмори и советник Синдзэй, коего мы оба справедливо остерегаемся. Подобный союз предоставил бы Тайра возможность расположить к себе юного императора, а после, употребив прежние связи с отрекшимся государем и Синдзэем, лишить вас благосклонности нашего владыки. Вам ведь известно, какие пройдохи и честолюбцы эти Тайра. К тому же Киёмори – известный грубиян. Что, если он отвергнет предложение, объявив вашего сына недостойным? Поистине горько было бы такое услышать! Помните: как бы высоко Тайра ни поднимались, их сущность остается прежней. Они такие же воины-провинциалы, как и мы, Минамото. Другое дело – высокородные Фудзивара. Ваш сын, несомненно, заслуживает лучшей пары.

Нобуёри с улыбкой обернулся:

– Снова речь мудреца, Ёситомо-сан. Я рад, что избрал вас в советчики. – Тут он нагнулся и понизил голос: – Видите ли, полководец, приходят времена, когда я, быть может, призову вас не только для советов. Я уже совещался с дайнагоном Фудзи-варой Цунэмунэ и средним военачальником Наратикой, а также с уполномоченным Сыскного ведомства Корэкатой. Все они обещали мне поддержку, буде возникнет какой-либо раздор. Могу ли я положиться и на вас, полководец?

Ёситомо понял, что жизнь привела его на распутье и следующий шаг решит всю будущую судьбу. Время словно замедлилось, каждый стук сердца отдавался в ушах громовым боем. Ответь он расплывчато или задумайся надолго, и должность начальника Конюшенного ведомства станет вершиной его послужной лестницы. Или, что еще хуже, вовсе сместят, а сыновей лишат возможности получать чины до тех пор, пока Нобуёри остается у власти. В конце концов, ему благоволит сам император, а Ёситомо всегда был верен трону.

Он вспомнил пророчество храма Хатимангу – успех, но дорогой ценой. Цену эту он, несомненно, заплатил, когда потерял отца и всех братьев, а после томился два года в конюшнях. Что ему оставалось, как не успех? Если он верой и правдой послужит императору и Нобуёри, не удастся ли ему превзойти самого Киёмори и всех Тайра из Исэ? Л может, тех, кто еще выше?

Ёситомо отвесил поклон:

– Обязуюсь повиноваться во всем, что ни прикажете, господин. Отныне я в вашем распоряжении.

– Чудно, чудно, чудно! – Нобуёри захлопал в ладоши, как обрадованное дитя. – Я знал, что могу на вас рассчитывать. Теперь, если вам что-то понадобится, только попросите.

Ёситомо для пробы взял список требуемой упряжи и протянул Нобуёри:

– Господин, моим конюшням остро недостает этого снаряжения…

Нобуёри выхватил у него бумагу.

– Будет, будет и еще раз будет! Если свершение великих дел ляжет на плечи конников, их следует хорошо подготовить, нэ? Я тотчас же за всем прослежу. – Он повернулся, чтобы уйти, и напоследок добавил: – Скоро мы встретимся снова, мой полководец, я уверен.

Когда дверь за вельможей со щелчком скользнула на место, Ёситомо глубоко вздохнул и сел принести Хатиману молитвы. Он просил об одном: только бы выбор оказался правильным.

Дареный меч

Через два месяца наступила зима, укутав Хэйан-Кё холодной периной. В последнюю луну уходящего года Киёмори, как обещал, оставил Рокухару. Взяв с собой Сигэмори и нескольких слуг, облачившись в одежду простого паломника, глава клана Тайра отправился в землю Кии к святилищам Кумано.

Минамото Ёситомо понял, что час пробил, когда глубокой ночью его разбудили приказом немедля явиться под командование Нобуёри. Ёситомо оделся и послушно отправился по безлюдным, припорошенным снегом улицам во дворец, страшась и вместе с тем жаждая предстоящей встречи. И вот, низко кланяясь, вошел он в палаты Нобуёри, расположенные внутри Ведомства упорядочений и установлений.

Покой был обставлен расписными шелковыми ширмами с изображениями легендарных битв, бронзовые светильники и жаровни тонкой работы источали свет и тепло. Повсюду лежали подушки и пуфики, а письменный стол, за которым сидел Нобуёри, был искусно сработан из резного тика с перламутровыми инкрустациями. Сам вельможа красовался в тяжелой мантии из алой парчи едва не роскошнее императорской. От этого показного великолепия в Ёситомо взыграли зависть и отвращение.

– Господин, вы посылали за мной?

– Да, да, да! – Нобуёри вскочил навстречу. Ёситомо незаметно постарался задержать дыхание. – Славный мой полководец, наш час наконец пробил!

– Пробил?

– Неужели вы не слышали, что Киёмори отбыл на богомолье в Кумано и его почти месяц не будет в столице?

– До меня доходили подобные слухи.

– Что же тут непонятного? Пес Синдзэя сбежал, его сын вместе с ним, и Тайра лишились вожаков! Вот он – тот случай, которого мы дожидались!

– Случай, господин? Нобуёри прищелкнул языком.

– При мне вам нет нужды притворяться глупцом. Мы оба знаем, что Синдзэй – смутьян и невежа, который желает прибрать к рукам всю империю. Даже государь так считает, хотя и не может ему противостоять. Пока Синдзэй здравствует, нас ждут новые бедствия и беспорядки.

Ёситомо пришлось согласиться, правда, по собственной причине.

– А что станется с вами, полководец? – продолжал Нобуёри. – Большая часть клана Минамото погублена, так не будет ли сподручнее правительству отрекшегося государя извести всех вас до одного с помощью Тайра? Киёмори так тесно связан с Го-Сиракавой, а тот, в свою очередь, с Синдзэем, что желание одного станет для другого приказом.

«Попахивает бедой», – согласился в душе Ёситомо.

– Уж не думаете ли вы, – гнул свое Нобуёри, – что мы должны упустить эту возможность, самим небом дарованную? Какими же глупцами мы будем, если позволим Синдзэю спокойно захватывать власть и тем самым навлечем погибель на свои головы! Воистину ради того, кто правит Драгоценным троном, мы должны нанести удар без промедления и вернуть империи мир и порядок.

Ёситомо на миг сжал кулаки, а потом их расслабил.

– Я давно подозревал, – произнес он наконец, – что Киёмори покончит со мной при первом же удобном случае. Значит, не будет зазорным сделать то же самое с ним, раз мне первому повезло. Я не забыл о своей клятве и теперь, когда события складываются в нашу пользу, готов попытать удачу.

– Отлично! – сказал Нобуёри. – Я рассчитывал на такую преданность, и поэтому хочу вам кое-что подарить. – Он извлек из-под стола превосходный меч тати и протянул его Ёситомо.

Полководец низко поклонился:

– Великая честь – принять этот дар, господин, и я надеюсь применить его с толком.

– Есть и другие дары. Идемте, – позвал его Нобуёри, и тотчас крикнул слугам: – Выводите!

Он распахнул перед Ёситомо дверь. На улице было темно и начало мести, поэтому Нобуёри велел дать огня. Когда слуги зажгли факелы и подняли их над головой, Ёситомо ахнул.

Перед ним стояли те самые дивные драконовы кони – гнедой и мышастый. На спинах у них красовались «зеркальные» седла, чьи луки украшали пластины из отполированного до блеска золота.

– Я помню, как вы восхищались этими созданиями, – произнес Нобуёри, – и знаю, что вам хотелось бы скакать на них самому. Я просветил императора на сей счет, и он, учтя ваши неоценимые заслуги, распорядился их вам передать.

– Мне… У меня просто нет слов, господин.

– Я привык замечать, чего хотят люди, – самодовольно произнес Нобуёри, – и когда они становятся со мной дружны, хорошо служат мне, я добиваюсь того, чтобы они получали желаемое. Такие проявления щедрости всегда воздаются сторицей.

Ёситомо подошел к серому коню и провел рукой по его шее.

– Когда воин отправляется в бой, нет ничего важнее хорошего коня. Разве сможем мы проиграть с такими скакунами – даже тем, кто сильнее?

– Точно так я и подумал, полководец. Ёситомо обернулся:

– Будет лучше созвать моих сводных братьев – Суэдзанэ, Ёримасу и Мицумото. Они тоже стремятся сохранить наш род и, как я слышал, втайне ждали такого события. Возможно, они смогут предложить нам какую-нибудь военную хитрость.

– Так я и сделаю, Ёситомо-сан. Вдобавок я распоряжусь отослать в вашу усадьбу пятьдесят новых доспехов, которые припас для подобного случая.

– Невероятная прозорливость, господин!

– Я успел уяснить, славный мой полководец, что без нее ничего не добьешься. Ступайте же к себе и подготовьте людей. Вскоре я дам вам знать о часе и плане нашей вылазки против гнусного крамольника Синдзэя.